Текст книги "Серебряный шпиль (ЛП)"

Автор книги: Роберт Голдсборо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

– И Мида прикончили в это время?

Фред утвердительно кивнул .

– Ты слышал выстрел? – спросил я.

– Нет. Но дверь моей комнаты была закрыта, в офисе Мида – тоже. То здание, Арчи, построено как дредноут – их не смущали затраты. Двери в кабинетах тяжелые и толстые, в них нет, стекол, и похоже, они целиком сделаны из дуба. Выстрел невозможно услышать даже через одну дверь, не говоря о двух.

– Но парня замочили из твоего пистолета?

Он наклонился вперед и уперся подбородком в ладони.

– Так, во всяком случае, говорят копы. Что же, Арчи, можешь считать меня глупцом. Видит Бог, со вчерашнего вечера я много раз называл себя идиотом. Начиная с первого дня, приходя в церковь, я снимал пиджак и вешал его на крючок в нише коридора на первом этаже. Все в храме – включая самого Бэя – трудятся в рубашках, и мне не хотелось выделяться. Но ты знаешь, когда я на работе, то всегда в кобуре под мышкой таскаю пистолет, так же как и ты. Согласись, я выглядел бы довольно нелепо, бродя по церкви с рукояткой пистолета, торчащей из этой сбруи. Поэтому я всегда вешал кобуру с оружием на крюк и прикрывал ее пиджаком. Это же все-таки церковь, черт побери! Кто станет там воровать пистолет, уж не говоря о том, чтобы палить из него?

– Не смею оспаривать столь логичное рассуждение. Скорее всего я поступил бы точно так же, – заявил я, чтобы утешить Фреда. – Скажи, кроме тебя, кто-нибудь пользовался крючками в нише?

– Нет. По крайней мере в то время, когда я находился в церкви. Дальше по коридору расположена небольшая аудитория, и я думаю, что крючки используют, когда в ней проходят занятия. Сотрудники же скорее всего оставляют пиджаки в своих кабинетах.

– Не знаешь, кто мог заметить, что ты используешь нишу для хранения своего верного ствола.

– Да кто угодно, – пожал плечами Фред. – Если честно, то меня это совершенно не заботило. Каждый, кто видел меня входящим в здание, мог по оттопыренной поле пиджака сообразить, что я ношу оружие.

– Не сомневаюсь. Как ты узнал, что Мида застрелили?

– Я просидел в этой душной конуре почти пятнадцать минут. Бэй просил нас предаться благочестивым размышлениям, но я в основном думал о том, что следует сказать, когда мы вновь соберемся в конференц-зале. Раздался стук в дверь, и в кабинет вошла Элиз Бэй. Она была белее снятого молока. Миссис Бэй спросила, не выходил ли я из кабинета после того, как ее супруг распустил собрание. Я ответил, что нет. «Произошло нечто ужасное, – сказала она. – Рой...»

Не дослушав ее, я выскочил за дверь. Кабинет Мида располагался футах в тридцати слева от меня по коридору. Рядом с дверью со скорбным видом уже торчали Морган и Вилкинсон. Когда я подошел к ним, Вилкинсон поднял руку как коп, регулирующий уличное движение. Он приказал мне остановиться к сообщил, что полиции оповещена и уже находится в пути. Как оказалось Бэй находился в кабинете, пытаясь при помощи искусственного дыхания оживить Мида, но это было пустое занятие. Парень подучил две пули в голову, и любой из них было достаточно, чтобы его прикончить. На полу в кабинете нашли мой пистолет тридцать восьмого калибра и пару гильз.

– Довольно трудно представить это как самоубийство, – сухо заметил я.

– Да. И на пистолете были только мои отпечатки, – пробормотал Фред – Меня подставили. Накололи.

– Очень похоже на то. Кто нашел Мида?

– Вилкинсон. Говорит, что, проведя пятнадцать минут в благочестивых размышлениях, он вышел из своего кабинета и направился по коридору в сторону конференц-зала. Проходя мимо кабинета Мида, он постучал, чтобы напомнить о возобновлении собрания. Не получив ответа, постучал еще раз, открыл дверь и обнаружил уткнувшееся головой в стол тело.

– Кто-нибудь еще к этому времени уже вышел в коридор, покончив с благочестивыми мыслями?

– Вилкинсон утверждает, что он был один в коридоре.

– Хм... И каждый из них пребывал в одиночестве в своей комнате?

– Предположительно так. Насколько я понимаю, все разбрелись по отдельным помещениям, за исключением Бэя, оставшегося в конференц-зале. Некоторые из них: Мид, Морган, Риз, Марли Вилкинсон – использовали свои собственные кабинеты. А те, у кого таковых не было, то есть я и обе женщины, разместились в свободных помещениях.

– И кто же вас разводил?

– Лично меня – Морган. Когда мы выходили из конференц-зала, Бей попросил его проводить меня в пустой офис, который обычно занимает секретарша. Он также сказал жене и миссис Кароле Риз, что дальше по коридору есть еще две свободные комнаты. В церкви, судя по всему, двери не запирают.

– Какие доверчивые души. Кто же прикончил несчастного?

Фред посмотрел на меня и беспомощно развел руками.

– Понятия не имею. Я даже не представляю мотивов убийства. Кстати, какой мотив мог быть у меня?

– Это ясно. Мид был крайне груб с тобой как раньше, так и во время собрания.

– Да. Именно это и говорит полиция, и поскольку у них дымится хвост, они готовы скормить волкам кого угодно, а конкретно меня. Но и ты, и фараоны понимаете, что грубость и ругань недостаточный повод для убийства.

– Они без колебаний посчитают это достаточным мотивом, если у копов или у окружного прокурора будут основания опасаться нападок прессы. Ты сам сказал, что у них «дымится хвост». И кто может оказаться лучшим объектом, нежели частный детектив? Ты же знаешь, что мы не что иное, как отбросы общества. Это еще более справедливо в отношении частного сыщика ирландца. Тебе известно расхожее мнение об ирландском нраве да ты и сам говорил об этом не далее как минуту назад.

Фред поднял на меня глаза. У него был взгляд собаки, которая только что получила пинок от любимого хозяина.

– Это удар ниже пояса. Арчи.

– Пойми, так говорит не Арчи Гудвин, – произнес я, поднимая руку. – Я просто пытаюсь воспроизвести ход мысли представителей департамента полиции.

– Ну спасибо – утешил.

– Послушай, как я уже сказал, Вулф и Паркер находятся у твоего угла ринга, так же как и ваш покорный слуга. Против нас не выстоят даже объединенные силы полицейского департамента Нью-Йорка и ведомства окружного прокурора.

На мою смелую речь Фред отреагировал слабой улыбкой. Он знал, что по самую шею сидит в болоте, кишащем аллигаторами. Я, кстати, тоже это знал.

Глава 6

Когда Вулф спустился из оранжереи, то обнаружил на своем столе аккуратно свернутый свежий выпуск «Газетт». Я, естественно, успел ее прочитать. Напечатанный двухдюймовыми буквами заголовок кричал: «УБИЙСТВО В СОБОРЕ!» Подзаголовок, набранный шрифтом чуть помельче, возвещал: «Обвиняется частный детектив». Три колонки занимала фотография Храма с Серебряным Шпилем, под которой были подверстаны портреты Бэя, Мида и Фреда Даркина. Статья занимала десять дюймов на первой полосе и, перескочив на последнюю страницу, захватывала еще две полные колонки. Я не нашел в ней ничего нового для себя, кроме того, что покойному было сорок семь лет, что он женат на деловой женщине с Уолл-стрит, что у него один ребенок и что он служил в храме с момента его основания. Даркин характеризовался как «...независимый нью-йоркский частный детектив, которого часто привлекал к работе легендарный Ниро Вулф. На сей раз, однако, Даркин действовал самостоятельно, хотя и был рекомендован храму помощником Вулфа Арчи Гудвином, тоже частным детективом.

В сопутствующей статье, написанной редактором «Газетт» по вопросам религии Томом Уолстоном, сообщалось, что Мид был «...динамичной личностью и являлся вторым после Бэя лицом в Храме с Серебряным Шпилем. Как утверждают осведомленные круги, Мид определенно унаследовал бы пост Бэя, если бы последний решил оставить место духовного пастыря этого всемирно известного храма».

Пока Вулф читал, я молчал, но как только он закончил, я дал ему полный отчет о моей беседе с Фредом, чем заслужил всего лишь сердитый взгляд.

– Какие будут инструкции? – поинтересовался я, когда он попытался укрыться за книгой.

Ответа не последовало – ни в тот момент, ни во время ужина (что было нормально), ни после того, как мы вернулись в кабинет, чтобы насладиться кофе.

– Полагаю, что мне хоть раз в неделю придется навешать Фанни и ее детишек, чтобы поддержать их дух, – заявил я. – Хотя Сол и я могли бы делать это по очереди. Каждый раз я буду захватывать с собой по одной орхидее, чтобы сделать ее жилище веселее. Помнится, Фанни больше всего нравились желтые, так что онцидиум варикозум окажется...

– Арчи, когда вы наконец уберетесь к дьяволу и избавите меня от вашего вздора? – спросил Вулф, отложив книгу и одарив меня свирепым взглядом.

Я ответил ему таким же взглядом, но при этом еще и вскинул брови.

– Все размышляю о том, что случится с хозяйством Даркинов, когда Фред отправится в Аттику. Даже при поддержке Паркера его шансы получить пожизненное заключение не меньше, чем три к одному, и я полагаю...

– Хватит! – взревел Вулф. – Слушайте инструкции.

Вот таким образом в одно прекрасное весеннее утро через несколько дней после похорон Ройяла Мида я оказался на борту неуклюжего парома, со скрипом подползающего к причалу на Стейтен-Айленде. Согласно инструкциям Вулфа я должен был появиться в церкви только после похорон.

– Нет смысла появляться там раньше, – сказал он, – Даже через неделю после похорон люди будут слишком взбудоражены, но дольше ждать мы не можем.

Прежде чем выйти из дома, я позвонил в храм, чтобы справиться, как до него добраться.

Секретарша прощебетала:

– От парома до церкви не больше двадцати минут ходьбы, а экскурсии по Храму с Серебряным Шпилем проводятся каждые полчаса.

Она подробно объяснила, как пройти к храму. Я записал названия улиц на листок бумаги и теперь держал его перед собой, стоя у здания мэрии на Ричмонд-террас, с которой открывался вид на порт и на далекие небоскребы Уолл-стрит.

«Деловой центр» Стейтен-Айленда – если это можно назвать центром – скорее напоминал маленький портовый городок, нежели часть муниципального округа Нью-Йорка, округа, который долгое время служил помойкой для остальной части города и который время от времени возвышает голос, добиваясь самостоятельности. Каковы бы ни были аргументы за и против отделения, это место определенно не было похоже на Нью-Йорк. Здесь не слышалось шума автомобилей, а тротуары были почти безлюдны. Редкие прохожие неторопливо брели по улочкам, застроенным одно-двух-этажными зданиями. Это был даже не сонный город. Это был город, который едва дышал.

Определив направление дальнейшего движения, я двинулся на юг, поднимаясь по Шуйлер-стрит. Именно поднимаясь.

Если я когда-нибудь и знал, насколько холмист остров, то начисто забыл это важное обстоятельство. Через десять минут я оставил позади и далеко внизу крошечный деловой район и вступил в утопающие в зелени жилые кварталы, где по меньшей мере две трети домов умоляли о покраске и выглядели так, словно служили моделями для карикатур Чарльза Адамса. Особенно те, ставни которых болтались картинно криво, повиснув на единственном гвозде. Я шел по извилистым улицам, и все они вели наверх. Наконец, задыхаясь, я добрел до открытого и к тому же ровного пространства. В центре огромной площади примерно в квартале от меня возвышался Храм с Серебряным Шпилем, отдаленно напоминающий свою фотографию в «Газетт».

Мое первое впечатление можно было выразить двумя словами – «ничего особенного». Кубическое массивное здание из бетона и стекла на первый взгляд не впечатляло, но потом я сообразил, что в этом виноват шпиль. По сравнению с ним само здание казалось чересчур приземистым. Кроме того, меня отделяло от храма расстояние по меньшей мере в три футбольных поля. Свободное пространство оказалось огромной парковкой – акры и акры асфальта, расчерченного желтыми линиями. Из асфальта на равном расстоянии друг от друга торчали столбы с мощными прожекторами. На каждом столбе был указан номер сектора и проезда, как на стоянках у торговых центров, на тот случай, если молящиеся забудут, куда поставили свой семейный седан. По мере того как я шел по полю, храм все рос и рос, и когда я достиг входа – четырех дверей с серебряными ручками в форме креста – пришлось признать, что передо мной все же нечто особенное.

Толкнув дверь, я вступил в фойе. Оно по размерам раза в два превосходило спортивный зал в моей старой школе и было украшено люстрой, которую каким-то непостижимым образом забыл купить Дональд Трамп для своего казино в Атлантик-Сити. Под люстрой в центре круглой хромированной стойки восседало рыжеволосое светлоглазое создание в броском зеленом наряде. Просияв улыбкой, создание заговорило:

– Доброе утро, сэр. Желаете присоединиться к экскурсии?

– Не сегодня, – ответил я с улыбкой, узнав голос, который уже слышал, когда звонил. – Мне хотелось бы встретиться с Ллойдом Морганом.

Эти слова эхом раскатились по фойе, в котором мои шаги звучали так, словно во мне было по меньшей мере восемь футов роста, а на ногах сапоги с подковами.

Она спросила, ожидают ли меня. Я отрицательно покачал головой, но назвал свое имя и сказал, что мистер Морган меня знает. Девица подняла трубку и набрала номер.

– Мистер Морган. К вам пришел некий мистер Гудвин. Да... Говорит, что вы его знаете... Да... Хорошо.

Возвращая трубку на место, она подарила мне еще одну улыбку; на ее щечках возникла пара веселых ямочек.

– Мистер Морган через минуту будет здесь, а пока вы можете присесть, мистер Гудвин.

Выразив улыбкой свою благодарность, я отправился на экскурсию по фойе. Мое внимание привлек большой портрет Барнаби Бэя в хромированной раме. Его образ излучал успех и искренность. Светлые волосы Преподобного были стильно уложены, глаза казались голубее, чем океан на большом глобусе в кабинете Вулфа, а в источающей человеческое тепло полуулыбке отсутствовал даже намек на самодовольство. Я все еще был поглощен созерцанием лика, когда цокот шагов по сверкающему полу возвестил о появлении Моргана. Он явно не светился счастьем от новой встречи со мной.

– Почему вы здесь? – поинтересовался он сердитым полушепотом, так, чтобы его не могла услышать рыжеволосая с ямочками на щеках. Я обратил внимание на серебряный в форме церковного шпиля значок, приколотый к лацкану его пиджака.

– Чтобы поговорить с вами, естественно. И с мистером Бэем. Я...

– Надо обладать бесконечной наглостью, чтобы явиться сюда после того, что случилось, – выпалил он, забыв о необходимости изъясняться шепотом. – Я пришел к вам с искренними намерениями, а когда вы и мистер Вулф отказались мне помочь, я всем сердцем поверил вашей рекомендации.

– Моя рекомендация была в высшей степени здравой, – ответил я. – Именно это обстоятельство и привело меня сюда. Фред Даркин не убивал Мида, и мистер Вулф намерен выяснить, кто это сделал.

– Абсолютная чушь! – прошипел Морган. – Полиция произвела арест, там был его пистолет, и он...

– Прошу тайм-аут, – прервал его я, поднимая руку. – Вы же провели некоторое время с Фредом.

– Более чем достаточно. Само собой, явившись сюда, он поговорил прежде всего со мной. Кроме того, мы беседовали еще пару раз – правда, не очень долго.

– И?..

– Что и?..

– Какое впечатление он на вас произвел? – спросил я.

Морган пожал плечами. Мои вопросы определенно выводили его из себя.

– Он показался мне... Ну хорошо. Было ясно, что он далеко не гений, но при этом он мне показался человеком порядочным. Это еще раз говорит о том, что каждый человек время от времени может обмануться.

– Фред весьма достойная личность, мистер Морган. Я знаком с ним уже много лет и видел его в весьма сложных ситуациях. Фред Даркин – не убийца.

– Вот как! А факты говорят об обратном, – непреклонным тоном заявил он. – А теперь прошу у вас извинения. У меня чрезвычайно много дел.

– Я хотел бы встретиться с Бэем.

– Невозможно. Он очень занят.

– Ему известно, что я здесь?

– Нет. Но даже если бы он знал об этом, то уверяю вас, не захотел бы встречаться. Теперь извините, я опаздываю на совещание.

Морган повернулся и решительно зашагал туда, откуда появился. Сделав ручкой рыжеволосой, я устремился вслед за ним.

– Мистер Гудвин, – он повернулся ко мне, возмущено сопя, – я должен предупредить вас, что если вы не покинете храм, я буду вынужден просить охрану вывести вас из помещения. Рискуя показаться невежливым, я заявляю, что ваше присутствие здесь нежелательно.

– Да, это действительно крайне невежливо. О’кей. Я не стану испытывать возможности вашей частной полиции, но обещаю, что вы и ваш добрый Преподобный отец еще услышите обо мне и о Ниро Вулфе. Пока.

С этими словами я отсалютовал, но приветствие отскочило от его широкой спины, потому что он уже шагал по фойе, якобы торопясь на совещание.

Так или иначе, но из храма меня в некотором роде выставили. Согласно инструкции Вулфа, я должен был попытаться встретиться с Бэем, но отнюдь не настаивать на этом. Я и не настаивал, однако моя обида была столь огромна, что, направляясь к дверям, я едва-едва улыбнулся светлоглазой рыжульке в зеленом наряде. Возвращаясь к паромному терминалу и проходя по парковке, я заметил кучку людей, переминающихся у других дверей огромной церкви. Я притормозил, заметив, что одна из женщин в группе машет мне рукой и что-то говорит. Я не расслышал слов и подошел ближе.

– Вы ищете экскурсию? – спросила она, когда я оказался от нее на расстоянии броска подковы в нашей национальной игре. – Я сейчас поведу группу.

Я хотел было отказаться, но тут же прикусил язык.

– Это как раз то, что я ищу. Огромное спасибо.

Гидом оказалась очень приятная леди лет шестидесяти на вид с безукоризненно причесанными седыми волосами и в безупречно подходящем к ее годам костюме ручной работы. Рядом с ней полумесяцем почтительно разместились экскурсанты в количестве восьми душ, шесть из которых были женщины. Все они были примерно в том же возрасте, что и их гид.

– Мне показалось, что у вас какой-то потерянный вид, – сказала мадам гид с милостивой улыбкой. – Меня зовут Нелла Рейд, и я только что начала рассказывать нашим гостям историю создания Храма с Серебряным Шпилем.

– Мне не хотелось бы вас прерывать. Умоляю, продолжайте.

– Ничего страшного. Я приступила всего минуту назад. Как я уже сказала, наш основатель и руководитель Барнаби Бэй начал проповедовать восемнадцать лет назад в маленьком городке на побережье Нью-Джерси. Он был молод тогда, да и сегодня, с моей точки зрения, он по-прежнему молод, – со смешком добавила она. – В следующий день рождения ему исполнится сорок девять. Барни – Преподобный любит, когда его так называют, – был вначале помощником пастора в двух церквах Джорджии, откуда он родом. Услышав призыв Господа, он двинулся на север. Собрав нехитрый скарб, Барни со своей красавицей женой переселился в известный курортный район к северу от Кейп-Мэй. Примерно четыре года он в теплое время года читал проповеди собирающимся на пляже отдыхающим. Зимой он выступал перед местной публикой. Его аудитория в старом, пустовавшем годами полуразрушенном церковном здании, конечно, была меньше, чем летом. Вам известно, что Господь наш заявляет о себе самым чудесным образом. О Барни услышали в журнале «Тайм» и опубликовали там большой очерк о «босоногом проповеднике». Так его нарекли в журнале. После этой публикации отовсюду начали притекать деньги, и Барни сумел построить в том маленьком городке новую прекрасную церковь, которая действует и по сей день.

Весело обежав взглядом свою аудиторию, Нелла Рейд спросила:

– А теперь кто из вас назовет мне самый безбожный город во всей Америке?

Высокий костлявый человек с изборожденным глубокими морщинами лицом и прядью седых волос, спадающей на один глаз – позже я узнал, что его зовут Макферсон, – прогудел:

– Это не трудно. Мы сейчас в нем находимся. Это наше старое доброе «Большое Яблоко».

– Мы сами из Сиу-Фоллз, – гордо добавила его жена, как бы стараясь придать дополнительный вес словам супруга.

– Есть ли желающие прокомментировать данное утверждение? – с улыбкой спросила Нелла Рейд.

– Я тоже проголосовала бы за Нью-Йорк, – со смехом заявила женщина неопределенного возраста с лицом, похожим на полную луну. – Проголосовала бы, несмотря на то, что приехала аж из самою Кентукки, чтобы взглянуть на этот город.

– Я добавлю и свой голос, – бросила еще одна дама, тощая, в огромных очках с темной оправой и стрижкой в стиле Принца Отважного – героя детских комиксов и мультфильмов, – а мне ведь дважды довелось побывать в Лас-Вегасе.

– Барни не был бы удивлен, услышав ваше общее мнение, – произнесла Нелла Рейд с интонацией, которая появлялась у миссис Каннингхэм, моей первой учительницы, когда та хотела похвалить одного из нас за случайно выдавленный правильный ответ. – Он разделял и разделяет ваше чувство. Еще находясь в Нью-Джерси, Барни услышал призыв Господа прийти в Нью-Йорк, в котором для Всевышнего было и есть столько дел.

Она выдержала паузу, однако у нее хватило актерского мастерства на то, чтобы пауза выглядела естественной:

– Однако я хочу добавить, что Нью-Йорк заселен совершенно замечательными, великолепными людьми, многие из которых являются столпами нашей общины. Но там же обитают многие и многие тысячи тех, кто отчаянно нуждается в прикосновении руки Божией. Барни знал это четырнадцать лет назад, когда прибыл сюда, он еще лучше знает это сегодня, несмотря на безмерный прогресс, которого он добился здесь, в Серебряном Шпиле.

– Вы видите это? – спросила она, сделав выразительный взмах рукой в сторону кирпичной, утопающей в зелени церквушки на противоположной стороне автомобильной стоянки. Остроконечная крыша церкви была раза в четыре ниже большого шпиля. —Это наша Канская часовня – первое здание, которое построил Барни, явившись сюда. Часовня получила свое имя в ознаменование первого чуда, свершенного Христом, когда он превратил воду в вино на пиру в Кане Галилейской. Барни считал, что сооружение церкви в Нью-Йорке, на Стейтен-Айленде, – событие под стать божественному чуду. Мы посетим часовню позже, а сейчас настало время осмотреть храм. Пожалуйста, следуйте за мной.

Мы покорно потащились за ней, а Макферсоны тем временем завели между собой спор, пытаясь установить точную дату их первой, и единственной, экспедиции в опасные дебри Нью-Йорка. Думаю, что победа осталась за супругой, но точно в этом не уверен, так как совершил плавный дрейф на противоположное крыло группы. На сей раз мы вошли в здание через другую дверь, не ту, которой я пользовался ранее. Нелла Рейд провела нас в зал высотой в два этажа и подняла руку, чтобы прекратить все разговоры.

– Сейчас мы находимся в нартексе – западном притворе нашей святыни, – благоговейно произнесла она. – Я знаю, что он выглядит ужасно дорогостоящим из-за прекрасного белого мрамора стен и гранитного пола, но вам следует знать, что камень и большая часть стоимости строительных работ были оплачены одним джентльменом – членом нашей общины. Он строитель и познал Бога благодаря Барни. Теперь пройдем в святилище.

Поверьте, зал являл собой весьма впечатляющее зрелище. Огромные хоры. Стеклянная стена двадцати футов в высоту и сорока в ширину позади кафедры. Сама кафедра как бы выглядывала из зарослей ивняка над живописным озерцом, какие изображают на пасхальных открытках с парой лениво плавающих лебедей. Над кафедрой висел большой крест из стекла или прозрачного пластика. Его, очевидно, подвесили на тонкой проволоке, которой не было заметно. Нелла по меньшей мере трижды повторила, что в зале более трех тысяч шестисот мест, причем это были не скамьи, как в подавляющем большинстве церквей, а мягкие театральные кресла. При этом, подчеркнула она, зал трижды утром в воскресенье заполняется прихожанами чуть ли не под самые стропила. То же происходит и на вечерней службе. Нелла показала нам телевизионные камеры и будку на балконе, откуда регулируются звук и свет.

– Наша вторая утренняя служба передается по кабельному телевидению более чем на двести студий в США и транслируется через спутник в несколько зарубежных стран. Барни, если не находится в отъезде, читает проповеди каждое воскресенье. Иногда он сопровождает службу показом отрывков фильмов или видеоклипов, – с гордостью сообщила она. – В кафедру вмонтирован пульт управления, что дает ему возможность гасить свет, задвигать жалюзи на большом окне, опускать огромный экран, обычно скрытый в потолке, и включать проектор на балконе. Когда по воскресеньям у нас выступает приглашенный известный певец или музыкант, его изображение проецируется при помощи видео на большой экран, чтобы даже в последних рядах все было хорошо видно.

– Подлинный космический век, – одобрительно произнес мистер Макферсон из Сиу-Фоллз.

– Думаю, что так можно сказать, – подхватила наш гид. – Мы не выдумываем ничего экстравагантного, однако Барни считает, что множество церквей прилагают недостаточно усилий для привлечения прихожан. У него постоянно рождаются все новые и новые идеи. Например, вы, возможно, заметили, что кафедра находится практически на театральной сцене, Барни спроектировал храм со сценой вместо традиционного алтаря, потому что иногда для разнообразия частью воскресной службы может быть отрывок из какой-нибудь драмы или пьесы иного жанра. Сама кафедра при помощи гидравлического устройства может быть убрана под сцену, и в таком случае ее совершенно не видно.

– Ваш храм не совсем совпадает с моим представлением о церкви, – заметила, покачивая головой, луноликая леди из Кентукки, – но в этом определенно что-то есть.

– Нам очень хотелось бы верить в это, – ответила Нелла, безуспешно пытаясь казаться скромной. – Но мы также знаем, что к Богу ведет множество дорог.

– Аминь, – произнесла дважды побывавшая в Лас-Вегасе дама с мультфильмошной прической. – Скажите, работает ли Барнаби Бэй здесь по будням?

Наша хозяйка энергично затрясла головой.

– Конечно. Ежедневно. Одно из крыльев здания полностью отведено под рабочие помещения и аудитории программы христианского обучения. Программа включает в себя воскресные школы для взрослых и детей и вечерние классы по будним дням. Кроме того, у нас есть дневной детский садик для более чем трехсот детишек.

– Рабочие помещения... так, значит, именно там... – самоуверенная и напористая миссис Макферсон не закончила фразу, наткнувшись на жесткий взгляд своего супруга.

– Да. – Нелла плотно сжала губы и, опустив глаза, принялась изучать свои очень удобные черные туфли-лодочки. – Именно там мистер Мид был убит частным детективом. Ужасная трагедия.

Я хотел было ответить на это ничем не обоснованное замечание, но вовремя прикусил язык. Посерьезнев после упоминания об убийстве, мы вышли из огромного святилища и направились в учебное и рабочее крыло здания. Нелла продемонстрировала нам пару классных комнат, которые заставили бы позеленеть от зависти большинство университетов. Когда мы шествовали по коридору, нам повстречалась ослепительной красоты брюнетка.

– Привет, Нелла, – произнесла она с улыбкой, способной растопить все полярные льды. – Как поживают ваши милые внучата?

– Превосходно, Элиз. Благодарю, – ответила Нелла, и брюнетка энергичной и изящной походкой продолжила свой путь по коридору. И тут же жизнь показалась мне более тусклой.

– Кто эта красивая женщина? – прошептала леди из Кентукки, обращаясь ко всем одновременно.

– Элиз Бэй – жена Барни, – сказала Нелла. – Она столь же мила характером, сколь и красива. Очень активно участвует в деятельности храма. В свое время получила титул Мисс Каролина. Как говорят, должна была стать Мисс Америка, а вовсе не занять второе место... Но, увы, во все вмешивается политика. Вы знаете, как это бывает.

Дружно кивнув, мы продолжили путь. Я подумал, не стоит ли незаметно отколоться от группы, чтобы провести небольшое собственное исследование, но, взвесив все, отказался от этой затеи. Вулф постоянно твердит, что мне не хватает терпения. Кроме того, у него имеется свой план действий. Во всяком случае, он так утверждает.