Текст книги "Серебряный шпиль (ЛП)"

Автор книги: Роберт Голдсборо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Глава 4

К тому времени, когда Вулф вернулся из оранжереи, я успел позвонить Лону и прочитать ему все шесть записок Бэя, чем заслужил небрежно брошенное слово благодарности. Кроме того, позвонил Паркер.

– Говорит, что сможет вытащить Фреда, – сообщил я Вулфу, пока тот усаживался на свое место за столом и звонил, чтобы ему принесли пиво. – Это обойдется нам в пятьдесят тысяч.

– Заплатите. Что еще удалось выяснить мистеру Паркеру?

– Не много. Кажется... – мои слова прервал звонок у входной двери, и, поскольку Фриц отсутствовал, мне пришлось пройти в прихожую и взглянуть через одностороннее стекло..

Поспешно вернувшись в кабинет, я доложил:

– Это наш старый сам-знаете-кто. Какие будут указания?

Вздох.

– Впустите его, – проговорил он без всякого энтузиазма, когда раздался еще один звонок, на этот раз более длинный и нетерпеливый.

– Доброе утро, инспектор. Рад вас видеть, – произнес я, распахивая дверь и пропуская в дом Лайонела Крамера – шефа отдела расследования убийств департамента полиции города Нью-Йорка. Инспектор рыкнул в ответ и промчался мимо меня, как сорвавшийся с тормозов товарный состав. Я поспешил за ним. Он вкатился в кабинет, плюхнулся в красное кожаное кресло и сунул в рот незажженную сигару, которую извлек из нагрудного кармана своего темно-синего пиджака.

– Сэр? – пробормотал Вулф, поднимая глаза от каталога орхидей, только что полученного по почте.

– Это я желаю говорить с вами, сэр, выпалил Крамер. – Уже много лет этот дом приносит мне одни только неприятности. Давным-давно это был бедняга Джони Кимз. За ним последовал Кэтер. Затем еще Бог знает сколько. Я преждевременно состарился из-за вас и из-за этого... – проскрипел он, ткнув пальцем приблизительно в моем направлении. – И вот Даркин. Я никогда не считал его самым сообразительным парнем в городе, но был уверен, что мне не придется его сажать. Кэтер был не подарок и меня не удивил. Однако Даркин просто потряс.

– Простите, мистер Крамер, – произнес Вулф нарочито тихим голосом, – но Арчи и я только что узнали о том, что против Фреда выдвинуто обвинение. Мы будем весьма благодарны, если вы сообщите нам подробности.

– Ха! Еще бы. Даркин заявляет, что не работал на вас, но я верю в это не больше, чем в то, что университетский баскетбол – любительский спорт.

– Он говорит правду, – не повышая голоса, произнес Вулф.

– Как же, как же... – Крамер пожевал свою дешевую сигару и продолжил: – В таком случае почему один из служащих Серебряного Шпиля сообщает, что они начали с разговора с Гудвином?

– И это правда. Арчи, расскажите мистеру Крамеру о визите мистера Моргана. Не скрывайте ничего.

Я поведал обо всем, включая упрямый отказ Вулфа принять дело, о моем совете Моргану пригласить Фреда и о звонке Фреда, желавшего узнать как можно больше о Храме с Серебряным Шпилем.

– И это все, что мне было известно до тех пор, пока утром не позвонил Лон Коэн и не сообщил новость, что против Фреда выдвинуто обвинение.

Крамер хмуро посмотрел на меня, затем на Вулфа, затем снова на меня.

– Не знаю, ребята, может быть, вы говорите правду, а может быть, и нет. С вами двумя мне иногда бывает трудно разобраться. Вот что нам известно. Думаю, что сведения достаточно точны, потому что Даркин и люди из Серебряного Шпиля – включая их Великого Брамина Барнаби Бэя – говорят одно и то же, во всяком случае, до определенного момента.

Во-первых, и вам это, видимо, известно, Бэй находил эти отвратительные выдержки из Библии в сумах для сбора воскресных пожертвований. Церкви следовало бы обратиться к нам, но этого сделано не было. Они, видите ли, опасались скандала в прессе. Посмотрим, что они получат теперь. Представляете, какие заголовки будут в газетах сегодня вечером и завтра? А телевизионные новости? Ха! Но так или иначе они нанимают Даркина, чтобы тот нашел автора этих проклятых записок, и тот, как нам сообщили, больше недели, включая два воскресенья, топчется вокруг храма. По-видимому, он сумел восстановить против себя часть персонала, включая Ройяла Мида – парня, который отправился прошлым вечером к праотцам и чья смерть была для Даркина совершенно бесполезна. Насколько я понял, этот Ллойд Морган – единственный, кто проталкивал идею пригласить сыщика. Все остальные смотрели на это более чем прохладно, считая записки делом рук тронутого умом. Но Морган, имея постоянный доступ к Бэю, сумел убедить босса нанять частного детектива.

– Чем же Фред не угодил этим служителям культа? – поинтересовался Вулф.

Крамер откинулся на спинку кресла, потер ладонью щеку и, помрачнев, ответил:

– Он объявил, что, по его мнению, все угрожающие письма были состряпаны в самом храме – их написал кто-то из церковной команды. Не стоит говорить, как это их всех, включая Моргана, завело.

Вулф глубоко вздохнул и спросил:

– И когда же Фред взорвал этот камуфлет?

– Вчера вечером. На своего рода собрании сотрудников. Очевидно, вся церковь впала в раж. И после того как собрание закончилось, Мида обнаружили мертвым в его кабинете. Две пули в голову из оружия Даркина тридцать восьмого калибра. На пистолете отпечатки Даркина и никого более. Сам он утверждает что повесил пиджак на вешалке в коридоре, кобура с пистолетом находилась под пиджаком и...

Раздался звонок в дверь, и, так как Фрица все еще не было, мне пришлось вновь исполнять роль дворецкого. Крамер продолжил свое повествование, а я отправился в прихожую и посмотрел сквозь дверное стекло. На ступенях у входа возвышался во все свои шесть футов Натаниэль Паркер, рядом с ним стоял небритый н усталый Фред Даркин, рост которого на дюйм меньше, чем у меня, а вес фунтов на пятнадцать или даже на все двадцать больше. Капельки пота покрывали его ирландский лоб, поднимающийся, если можно так сказать, до самой макушки. Лишь несколько небольших пучков рыжих волос не позволяли утверждать, что Фред лыс как колено.

Я открыл дверь и, прижав указательный палец к губим, проводил их в комнату рядом со входом. Когда дверь в прихожую закрылась за нами, я сказал Фреду:

– Будь я проклят, если у меня, так же как и у Вулфа, нет к тебе вопросов. Но сейчас там Крамер, и ты можешь догадаться, о чем идет речь.

Фред тупо кивнул.

– Мне надо вернуться к Вулфу, а вы сидите тихо, пока Крамер не уйдет, и читайте журналы, – закончил я.

Когда я вошел в кабинет, Крамер уже завершал свое повествование:

– ...хотите или не хотите, но вашему Даркину – крышка, ставлю на это все, что угодно, – объявил он Вулфу, даже не пытаясь скрыть торжество в голосе. – Мида могли замочить либо Даркин, либо кто-то из церковной братии, чистой как стеклышко. Следовательно, остается единственный подозреваемый – Даркин. Все. Точка.

Вулф вопросительно посмотрел на меня.

– Заходил мистер Вильсон, – сказал я, – принес ваш заказ.

Он понял мое шифрованное сообщение и повернулся к Крамеру.

– Ваша вера в непогрешимость духовенства согревает душу, хотя объяснить ее весьма трудно,– сказал Вулф. – Уверен, что вы помните о деле священника, который признался прошлой осенью в том, что за несколько лет присвоил из церковных сумм более двадцати тысяч долларов. И наверняка вы помните о дьяконе протестантской церкви на Лонг-Айленде, который в помещении церкви забил до смерти прихожанку за то, что она отвергла его домогательства. А также...

– Чушь! – проревел, поднимаясь, Крамер. – Вы можете злословить хоть до вечера, но я искренне советую вам поискать другого помощника, потому что Даркин отправится в такое место, из которого не сможет по вашей указке подсматривать в замочные скважины.

Он швырнул сигару в мусорную корзину, как всегда промахнувшись, и выбежал из кабинета с той же скоростью, что и вбежал в него. Я проследовал за ним до прихожей и проследил за тем, как он без моей помощи распахнул дверь и, не потрудившись закрыть ее за собой, скатился по ступеням к ожидающему его неприметному черному седану.

– Горизонт чист, – объявил я, открывая дверь комнаты. Паркер отложил в сторону журнал «Ныо-йоркер» и встал с кресла, а Фред, который, видимо, убивал время, изучая носки своих ботинок, поднялся с дивана с таким видом, словно это действие отняло у него последние силы. Они прошли за мной в кабинет, где Паркер заявил свое право на красное кожаное кресло, а Фред рухнул в желтое.

Вулф удостоил их одним общим кивком и остановил взгляд на Паркере, явно ожидая пояснений.

– Полагаю, вы удивились, увидев нас, – начал адвокат, пожимая плечами. – Честно говоря, я и сам удивлен тем, сколь быстро развивались события. Но судья, слушавший дело об освобождении под залог, оказался моим старым другом, – сказал он, застенчиво улыбнувшись. – И он... кое-чем мне обязан... с давних пор. При этом наше заявление выглядело весьма обоснованно, несмотря на то, что речь идет об убийстве. Косвенные улики, отсутствие свидетелей, обвиняемый с безупречным прошлым, который, по всей вероятности, не предпримет попыток скрыться от органов правопорядка... Хотя боюсь, что средства массовой информации все же поднимут шум. Но так или иначе власти согласились, хотя и весьма неохотно, на залог в пятьсот тысяч. Я посчитал сумму справедливой, учитывая, что наш взнос составит всего десять процентов.

Фред, уперев локти в колени, продолжал безотрывно пялиться в пол.

– А как же деньги? – спросил Вулф.

– О, я позаботился об этом, – небрежно махнув рукой, ответил Паркер. – Уверен, что у нас с вами не возникнет проблем.

– Благодарю вас, сэр. Арчи выпишет вам чек сегодня же.

Теперь он обратил свое внимание на Фреда, который даже в этой достаточно спокойной ситуации чувствовал себя весьма неловко. Он был похож на мальчишку, пойманного с поличным при третьей попытке списать у приятеля контрольную работу и доставленного в кабинет директора школы.

– Я хотел бы услышать резюме результатов вашего расследования вплоть до момента убийства. Даю вам на это не более десяти минут, – резко произнес Вулф, зная о склонности Фреда к бессвязной болтовне.

Фред провел ладонью по лбу и начал:

– Вы знаете, что для этой работы меня рекомендовал Арчи. Я ему очень благодарен, несмотря на все, что случилось. Ну да ладно... Все началось в субботу позапрошлой недели. Я отправился на Стейтен-Айленд – церкви там принадлежит изрядный кус земли – и встретился с Ллойдом Морганом. Тот показал мне записки, шесть штук, с которыми, по его словам, вы оба уже знакомы. Морган сказал, что они хотят обнаружить автора и что я имею свободный доступ в храм в любое время, даже по вечерам. В тот же день я встретился с частью персонала и с самим Бэем.

– И как же отнесся к вам мистер Бэй? – спросил Вулф.

– Не знаю, как сказать, – пожал плечами Фред. Мне показалось, что он вроде как смущен. Было похоже, что это дело ему не очень по душе. Ему явно не хотелось, чтобы в церкви работал частный детектив, но по отношению ко мне он вел себя весьма достойно. Сказал, что совершенно не представляет, кто мог прислать ему подобное.

– И вы присутствовали на воскресной службе?

– Две недели подряд. Я следил из разных мест за тем, как проводится сбор средств. В первое воскресенье я смотрел за ходом службы с хоров, а во второе вел наблюдение на нижнем этаже. После этих служб новых угрожающих записок не обнаружилось, но если бы они и появились, то сказать, кто их подложил, было бы невозможно. Они там используют мешки, и прихожане опускают в них руки с деньгами или еще с чем угодно. Подбросить такую мелочь, как записка, не составляет никакого труда, и даже сидящий рядом ничего не сможет заметить. Я хотел поговорить с добровольцами, носящими мешки по рядам, но Морган не позволил. Он, опасаясь сплетен, не хотел, чтобы много народа узнало о происходящем.

Вулф недовольно скривился.

– Как вам известно, здесь только что был инспектор Крамер. По его словам, вы предположили, что автором записок был кто-то из сотрудников.

– Да, – кивнул головой Фред, – возможно, мне не следовало торопиться с выводами, пока я не добыл неопровержимых доказательств, но все они – и особенно Морган – требовали, чтобы я доложил о промежуточных результатах расследования. Мое сообщение вызвало ужасный переполох и затем... – он беспомощно развел руками.

– Вы, бесспорно, правы.

Фред удивленно посмотрел на Вулфа и спросил:

– Вы согласны со мной?

– Естественно. Не поделитесь с нами, каким образом вы пришли к заключению, что автор записок принадлежит персоналу?

– О’кей, – произнес Фред с намеком на энтузиазм в голосе. – Морган сказал, что о расследовании знал только узкий круг лиц, приближенных к Бэю – всего восемь человек, включая самого Бэя и жмурика Мида. Записки поступали шесть воскресений подряд, вплоть до того воскресенья, когда я появился в церкви. После этого они прекратились.

– Нельзя исключить, что это простое совпадение, заметил Вулф.

– Действительно нельзя, – согласился Фред. – Но есть еще кое-что. После каждой службы добровольцы относят мешки с приношениями в подвальное помещение, похожее на склеп. За этой процедурой наблюдает кто-нибудь из приближенных Бэя. Дверь склепа запирается на сейфовый замок. Комбинация замка известна только этой восьмерке. Деньги, а они после каждой службы собирают тысячи и тысячи наличными, не считая чеков, не пересчитываются до утра понедельника. За это время любой из восьмерки мог подсунуть записки в мешок.

– Умозрительные рассуждения, – ответил Вулф. – Любой прихожанин мог незаметно подложить записки в мешок, якобы опуская подаяние. Вы сами это сказали.

– А я-то думал, что вы поверили моей теории, промямлил Фред с вытянувшейся физиономией.

– Я и поверил. Не желаете ли что-нибудь выпить? Сам я выпью пива.

Паркер и Фред предпочли кофе, и Фред последовал за мной на кухню. Вернувшийся Фриц был поглощен приготовлением ленча, поэтому я взял на себя заботу о пиве для Вулфа, а Фред налил две чашки кофе из кофейника, подогревавшегося все утро. Когда мы вновь устроились в кабинете, Вулф нацедил себе пива в стакан и бросил пробку от бутылки в средний ящик письменного стола. Много лет тому назад он вбил себе в голову, что выпивает чересчур много пива, и начал вести учет, собирая пробки и подсчитывая их раз в неделю. Насколько мнё известно, эта еженедельная перепись ни на унцию не уменьшила потребление напитка.

– Сколько человек в церкви знали о цели вашего расследования? – после доброго глотка поинтересовался Вулф.

– Предположительно только те восемь, о которых я упомянул. Бэй величает их «кружком веры». В «кружок» входят Бэй, Морган, супруга Бэя Элиз, Мид, Роджер Джиллис, возглавляющий образовательную программу, Сэм Риз, которого они зовут министром-евангелистом, его жена Карола – солистка в хоре и, наконец, Марли Вилкинсон – руководитель музыкальной части храма. Бэй не желает, чтобы в дело был вовлечен, по крайней мере на этом этапе, совет попечителей.

– Как объяснили ваше присутствие остальным служащим?

Фред, помрачнев, отхлебнул кофе и поставил чашку на блюдце.

– В храме недавно были кое-какие неприятности: ничего особенного – разбитые стекла и мелкий вандализм. Там есть ночной сторож, но он старше самого Мафусаила и к тому же глуховат. Они вызывали полицейских, но те ничем помочь не смогли и, таким образом, предоставили убедительный довод для моего появления. Кроме того, случаи вандализма дали мне возможность задавать любые вопросы, связанные с полученными от прихожан деньгами.

Я провел с Вулфом достаточно времени, чтобы чувствовать, когда мой босс начинает терять интерес, хотя для остальных это может остаться незамеченным. Поэтому, не был удивлен, когда Вулф поднял руку, прерывая Фреда, и спросил:

– Не желаете ли разделить с нами ленч? У нас сегодня шэд[1]1
  Рыба, одна из разновидностей сельдевых.(Здесь и далее примеч. пер.)


[Закрыть] под щавелевым соусом.

– Я с большим сожалением вынужден отклонить ваше приглашение, особенно вспоминая наше последнее пиршество в этом доме, – ответил с улыбкой Паркер,  – но в два я обязан появиться в суде. Честно говоря, мне следовало бы уже быть в пути.

– А мне надо побыть дома с Фанни, – хрипло сказал Фред. – Я ей позвонил, после того как мистер Паркер меня вытащил, она ужасно беспокоится.

На самом деле истина заключалась в том, что Фред перестал быть желанным гостем за столом Вулфа с того далекого момента, когда попросил уксуса, чтобы полить запеченного в тесте голубя.

– Прекрасно, – проронил Вулф даже без намека на разочарование. – Фред, если у вас во второй половине дня появится свободное время, вы можете вернуться. У Арчи к вам множество вопросов.

Это было для меня новостью, но новостью хорошей, так как означало, что Вулф решил заняться этим делом, не заботясь о том, получит он гонорар или нет. Впрочем, я не сомневался, что он в конце концов пойдет на это.

Глава 5

Сразу после ленча я отправился в близлежащее отделение «Метрополитен траст компани», чтобы удостоверить чек на пятьдесят тысяч долларов, выписанный на имя Паркера. Вернувшись домой, я позвонил в посыльную службу «Молния», и минут через пятнадцать один из велосипедистов-камикадзе, облаченный в желтые обтягивающие рейтузы, черные шелковые трусы, желтую трикотажную майку, с черно-желтым защитным шлемом на голове, вынырнув из потока машин, принял у меня конверт с чеком для Паркера. Я дал ему щедрые чаевые. И парень, поклявшись, что не позже чем через полчаса конверт будет на столе у адресата, рванул против потока машин по нашей Тридцать пятой улице, на которой, как известно, одностороннее движение. Наблюдая со ступеней, я увидел, как он резко вильнул, чтобы избежать столкновения с такси. Водитель высунул из окна кулак и что-то прокричал. Что именно, я не расслышал, но скорее всего это было не пожелание доброго здоровья.

До появления Фреда в четыре пятнадцать у меня еще было время занести в компьютер некоторые сведения о почках орхидей. Фред явился с таким расчетом, чтобы не встретиться с Вулфом; дождавшись пока тот приступит к своим забавам в оранжерее, Даркин выглядел почти таким же измочаленным, как и при утреннем визите.

– Что он думает? – спросил обвиняемый, опускаясь в одно из желтых кресел.

– Он думает, нет, лучше скажем так; он знает, что ты столь же невинен, как новорожденный монах из Лхасы, – ответил я, поворачиваясь вместе с креслом, чтобы лучше видеть его. – Он настолько уверен в этом, что готов пожертвовать моим временем ради твоей реабилитации.

– А что ты думаешь, Арчи? – продолжил Фред, откровенно стараясь не встречаться со мной взглядом.

– Да брось ты, ради всего святого. Подумай, с кем ты говоришь. Сколько времени мы знакомы? Но чтобы осчастливить тебя, покажу, что не разучился задавать прямые вопросы. Это ты укокошил Мида?

– Нет, будь я проклят!

– Отлично, теперь, когда с формальностями покончено, двинемся дальше. Для начала, ты подозреваешь кого-нибудь?

Он развел своими пухлыми руками и пожал плечами.

– Нет. Но должен заметить, что эти ребята из церкви – и в первую очередь Мид – не очень располагающие люди.

– Ага... Тогда поговорим о новопреставленном мистере Миде и остальных. Начинал с самого начала.

Мои слова вызвали новое пожатие плечами, не более радостное, чем первое. Вздохнув, Фред пустился в повествование:

– Я уже говорил утром, что отправился на встречу с Морганом в субботу, на следующий день после того, как ты назвал ему мое имя. Мы встретились в его кабинете в помещении церкви, и показал мне записки – те, которые ты видел, Я скатал ему, что дело трудное, но согласился его вести. Плата была хорошая, и я просто не мог отказаться, Затем Морган провел меня к Преподобному Бэю похоже, что большинство людей Серебряного Шпиля трудится по субботам. Преподобный сказал, что я не могу открывать подлинные причины моего появления никому, кроме команды «кружка веры». Всем остальным я должен был при разговоре дать понять, что занимаюсь расследованием вандализма.

Весь следующий час Фред Даркин делился со мной итогами своей деятельности в храме. Я мог бы поведать вам все это в подробном изложении, как для Вулфа, но делать этого не стану, поскольку значительная часть сказанною Фредом не имеет никакого значения. Поэтому ниже следует отредактированный вариант информации Фреда об основных игроках церковной команды.

ЛЛОЙД МОРГАН

– Ты, Арчи, его видел и наверняка составил свое мнение. По мне, он – ужасно напыщенный и самодовольный тип. Думаю, он не улыбался с рождественских дней тех далеких времен, когда еще был учеником начальной школы, если, конечно, он тогда улыбался. Изо всех сил старается продемонстрировать, насколько перегружен работой и как недоволен остальными – кроме Преподобного Бэя, естественно, – хотя и не говорит этого вслух. Ведет себя так, словно он единственный, кто заботится о благополучии Бэя. При этом речь идет не только о записках, а о состоянии дел в целом. Он постоянно кажется обеспокоенным, трясет головой и дергается. До того как начал работать в Серебряном Шпиле, трудился в каком-то фонде.

БАРНАБИ БЭИ

– Исключительно яркая личность. Прежде всего замечаешь, насколько молодо он выглядит. Я проверил позже и узнал, что ему уже сорок восемь, но он вполне может сойти за парня, которому недавно минуло тридцать. Загорелый, более шести футов ростом, светлые волосы и подбородок киногероя. Кроме этого, в нем огромное обаяние, и общаясь с ним, ты чувствуешь себя очень легко. Может быть, потому, что он, как южанин, говорит мягко, несколько растягивая слова. Как я уже говорил мистеру Вулфу и тебе, он скорее смущен, нежели испуган этими угрозами. Бэй сказал, насколько я помню, следующее: «Думаю, что это дело заблудшей, больной души, но Ллойд, да благословит его Господь, считает, что угроза существует, и мне пришлось уступить». Затем Преподобный еще раз подчеркнул необходимость того, чтобы мое расследование привлекло как можно меньше внимания. Думаю, его слова были обращены не только ко мне, но и к присутствовавшему там Моргану. Мысль о дурной славе пугает его по-настоящему.

РОЙЯЛ МИД

– После встречи с Преподобным Бэем Морган проводил меня к Миду и оставил нас наедине. Типичный случай мгновенно возникшей неприязни! Мне он не понравился, и, держу пари, он сразу невзлюбил меня. Он немного моложе Бэя – был моложе, – но кажется старше. Внешне он недурен, но очень напряжен, все время дергается, взгляд постоянно бегает. Прежде всего он поторопился заявить следующее: «Буду откровенен. Я не испытываю уважения к вашей профессии, если только это можно назвать профессией. Я согласился на встречу с вами лишь потому, что меня попросил Барни, его же убедил нанять вас Морган. Я всеми силами сопротивлялся этому решению». Далее Мид сказал, что, по его мнению, записки – дело рук безобидного больного существа, не заслуживающего того внимания, которое ему уделяется. Затем он выставил меня за дверь – довольно грубо, если быть честным. Позже я выяснил, что он продолжал среди коллег поносить меня, но не за что-то конкретное, а просто так, исходя из каких-то своих общих принципов.

РОДЖЕР ДЖИЛЛИС

Джиллис курирует церковные образовательные программы как для взрослых, так и для детей. У них там десятка три разных курсов: некоторые из них проходят по вечерам в будни. Ему за тридцать пять, может быть, ближе к сорока, но, как и Бэй, он выглядит моложе своих лет. Долговязый, развинченный в суставах, с огромной копной рыжих волос. Приятный парень. Такой довольно распространенный тип, любимое высказывание которого «Да пропади все пропадом!». Но за этим внешним легкомыслием скрывается человек с умом острым, как бритва цирюльника из маленького провинциального городка. От его взгляда не ускользает практически ничего из того, что происходит вокруг. Джиллис, похоже, считает, что записки с угрозами заслуживают внимания, хотя и не может объяснить почему.

СЭМ РИЗ

– Риз, как он объяснил, получил титул министра-евангелиста за то, что отвечает за популяризацию храма и за привлечение новых прихожан. Вид у него незаметный. За пятьдесят, с брюхом побольше, чем у меня, а с шевелюрой, не поверишь, более редкой. Но он настоящая динамо-машина. Парень много сделал для возвышения храма и не стесняется громогласно об этом заявлять. Утверждает, что именно ему много лет назад пришла в голову идея размещать вдоль дорог шиты, рекламирующие Храм с Серебряным Шпилем. Уверяет также, что это он убедил Бэя организовать показ служб по ящику. Приписывает себе честь устройства приютов для женщин и ночлежек для бездомных, так же как и проведения рекламных кампаний в газетах и журналах. Относительно записок разделяет позицию Мида, что это работа чокнутого. «В общине столь большой, как наша, – уговорит он, – наверняка имеется несколько людей со странностями. Просто в силу закона средних чисел».

КАРОЛА РИЗ

– Жена Сэма. По самому скромному счету, она лет на десять моложе супруга, а то и на все пятнадцать. Значит, ей примерно сорок. Миссис Риз – звезда их хора – познакомилась с будущим мужем много лет назад, когда поступила в хор. Можно предположить, что до этого она уже побывала замужем. Однако был ли сам мистер Риз ранее женат, я не знаю. Еще немного, и даму можно было бы назвать вульгарной, если судить по одежде и отчасти по поведению. Тем не менее она мне понравилась. Из всего круга близких к Бэю людей миссис Риз наиболее дружелюбна, по крайней мере ко мне. Записки, считает миссис Риз, заслуживают внимания. «Это сделал кто-то с больным рассудком», – сказала она.

МАРЛИ ВИЛКИНСОН

– Вилкинсона величают музыкальным министром, потому что он руководит всей программой: хорами, оркестром, приглашением артистов – одним словом, всем. Самой большой затеей в этом деле является хор Серебряного Шпиля, который записал несколько пластинок и аудиокассет. Хор почти так же известен, как знаменитая капелла мормонов в Солт-Лейк. Марли – жилистый малыш с такой роскошной белоснежной шевелюрой, которая заставила бы Типа О'Нила[2]2
  Известный политический деятель – спикер палаты представителей конгресса США.


[Закрыть] позеленеть от зависти. Вилкинсон – вдовец. Слывет крутым парнем, но никто из окружения не ставит под сомнение ни его музыкальные способности, ни успех, которого он сумел добиться. По поводу записок он презрительно фыркнул и заявил, что расследование – бесполезная трата времени.

ЭЛИЗ БЭЙ

– Жена Бэя и какая красавица! Мне кажется, что несколько лет назад она была Мисс Северная Каролина. Когда перестаешь изучать ее внешность – а на это уходит много времени, – то начинаешь замечать, что там имеются и мозги. При нашей первой встрече я решил, что она занимается церковными делами в основном из-за мужа. Может быть, так и было вначале. Но теперь, доложу я, ее не стоит недооценивать: она чертовски умна, имеет влияние на церковные дела и здорово умеет это влияние использовать. Со мной она держалась весьма достойно, но ей не очень нравится присутствие в церкви частного сыщика. Я поинтересовался, что она думает о записках, и миссис Бэй ответила уклончиво. Сказала, они представляют собой аномалию, не пояснив при этом, что имеет в виду. У меня сложилось впечатление, что она из-за этих угроз бессонницей не страдает.

Я откинулся на спинку кресла, немного подумал над словами Фреда и затем спросил, не хочет ли он чего-нибудь выпить.

– Я хочу одного, чтобы этот кошмар побыстрее закончился, – простонал он обессилено, поникнув в кресле и прижимая ладонь к глазам.

– Твое желание можно понять. Но тебе не стоит волноваться, имея Натаниэля Паркера в качестве юридического прикрытия, а Ниро Вулфа – человека, способного разрешить любую головоломку, – как союзника, – сказал я. – Теперь поговорим о вчерашнем сборище, поставившем всех на уши.

Фред смущенно заерзал в кресле.

– Знаешь, Арчи, похоже, я не очень здорово себя вел. Но этот Бэй требовал отчета, и он его получил. Очевидно, «кружок веры» собирается по вечерам почти каждый понедельник. Разговор ведется неформально, совсем не так, как на заседании церковных чинов. Но в то же время Бэй придает большое значение всему, что там говорится, так как встречаются его ближайшие соратники.

– И в этих посиделках участвуют его супруга и миссис Риз?

– Насколько я понял, их приглашают практически постоянно. Вчера во второй половине дня я был в церкви, принюхивался и толковал с людьми. Морган сказал, что Бэй просит меня явиться в семь тридцать на встречу «кружка веры» и ввести всех в курс моих расследований. Я сказал Моргану, что мне еще нужно время, но тот велел явиться в любом случае и поведать, как идут дела.

– И затем?..

– Мне ничего не оставалось, кроме как прийти на встречу.

– Подробнее, пожалуйста.

– Все собрались в роскошном конференц-зале на первом этаже, на уровне автомобильной парковки. Зал расположен в деловом крыле здания, там же, кстати, находятся и помещения для занятий. Это крыло само смахивает на довольно большой бизнес-центр. Так или иначе, но Преподобного Бэя мое присутствие явно смущало. Открыв встречу молитвой, он перешел к делу и объяснил, кто я такой и каковы причины моего появления, в чем не было никакой необходимости, так как за прошедшую неделю я с каждым из них говорил хотя бы несколько минут и всем было прекрасно известно, с какой целью меня наняли. Потом Бэй попросил меня сжато изложить предварительные результаты расследования. Ну я и заявил, что, вне всякого сомнения, записки были написаны кем-то из «кружка веры»,

– И тут же разверзлась преисподняя?

– Да, так можно сказать, – пожал плечами Фред. – Мид вскочил на ноги и провизжал, что наслушался достаточно всякого вздора. Он обозвал меня «вонючим соглядатаем» и наградил еще рядом эпитетов. И здесь я совершил непростительную ошибку.

– Какую же?

– Тебе известен мой нрав, Арчи. Последние годы я старался его укротить, и мне казалось, я преуспел в этом – в первую очередь благодаря Фанни, которая не устает повторять, чтобы я считал до десяти и предавался добрым мыслям. Но на этот раз я проявил себя самым что ни на есть скверным образом. Мид выдавал шуточки, прохаживаясь по мне с самого моего появления в церкви. Я наконец взорвался и врезал ему, употребив некоторые слова, которым не следует звучать в церкви. «Задница», кажется, было самым мягким выражением.

– Похоже, это слово к нему очень подходит. Что дальше?

– Все, казалось, были в шоке. Потом вмешался Бэй. Во-первых, он всех нас заставил молиться, чтобы немного остыть. Я умирал от желания двинуть Миду по его гнусной ухмыляющейся роже, но пришлось сидеть смирно, опустив глаза, так как Бэй бубнил молитву, цитируя что-то из псалмов насчет воздержания от злобы и гнева. Затем он приказал нам всем разойтись по комнатам для пятнадцатиминутной медитации в одиночестве. После чего собрание должно было возобновиться.

– И ты предался медитации?

– Да. Здание к этому времени практически опустело, и меня провели по коридору в небольшой кабинет. Остальные разошлись по своим офисам или нашли свободные.