Текст книги "Серебряный шпиль (ЛП)"

Автор книги: Роберт Голдсборо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Глава 2

Когда, проводив Моргана, я вернулся за свой стол, оставалось еще пять минут до появления Вулфа после утреннего свидания с цветочками. Я употребил это время на то, чтобы позвонить Лону Коэну из «Нью-Йорк газетт».

Лон не имеет никаких титулов, во всяком случае, я не слышал о таких и не видел в печати. Его имя не значится в списке редакционной коллегии. Но при этом он занимает кабинет на двенадцатом этаже рядом с офисом самого издателя. Похоже, что Лон знает о том, что происходит в Нью-Йорке – и явно, и тайно, – больше, чем мэрия и полицейское управление, вместе взятые. Он делился с нами полезной информацией не знаю сколько раз, и мы отвечали «Газетт» взаимностью. Лон, кроме того, был мерзким везунком при игре в покер, в чем я убеждался чуть ли не каждый четверг в доме Сола Пензера, где мы уже много лет собирались по вечерам, чтобы перекинуться в картишки.

– Доброе утро, – произнес я в трубку, после того как он в обычной манере рявкнул свое имя. – У тебя найдется минутка для друга?

– У меня нет свободной минуты для матушки, не говоря уж о матери моих детей. Почему я должен сделать для тебя исключение?

– Мы сегодня слегка не в духе, не так ли? Мог бы быть и поласковее с парнем, заботливо набившим твои карманы зеленью за игорным столом ровно неделю назад.

– А я, согласись, здорово сыграл в тот вечер, – ответил Лом чуть ли не нежным голосом. – Ну ладно, чего тебе надо на этот раз? И что я буду с этого иметь?

– Вновь этот отвратительный цинизм: ты – мне, я – тебе, – заметил я. – Вот увидишь, как я сыграю сегодня, когда ты опять начнешь блефовать.

– Арчи, я был бы рад протрепаться с тобой все утро, но, не боясь прослыть неоригинальным, процитирую нашего главного – «нам надо выпускать газету».

– И при этом прекрасную газету, парень. Да ладно. Что ты мне можешь сказать пятью прекрасно сконструированными фразами о Преподобном Барнаби Бэе и его церкви на Стейтен-Айленде?

– Бэй? У него репутация умного, очень умного, и ловкого человека. Родом откуда-то с Юга, скорее всего из Джорджии. Всего за несколько лет создал многочисленную общину и построил гигантский храм. Название храма на мой вкус больше подходит для шоу-бизнеса – Храм с Серебряным Шпилем. Название это он получил потому, что здание украшено стальным или алюминиевым шпилем такой высоты, что все окружающие сооружения выглядят лилипутскими. Во время строительства вокруг проекта шли большие споры. Если верить нашему редактору по вопросам религии, Бэй на несколько голов выше телепроповедников, которые в последнее время столь обильно снабжали нашу газету скандальными новостями. Все говорит о том, что он честен, искренен и настоящий кудесник за кафедрой.

– И никаких скандалов?

– Во всяком случае, я ничего не слышал. У него чертовски красивая жена и четверо ребятишек. Пару лет назад несколько церквей на Стейтен-Айленде и в Нью-Джерси жаловались, что он переманил их прихожан, но такое происходит постоянно. Не исключено, что он удовлетворяет духовные потребности людей лучше, чем их местные пастыри.

– Парень настолько хорош, что начинаешь сомневаться, правда ли это.

– Именно это я и сказал Уолстону, нашему редактору по религиозным вопросам, когда прочитал в недавнем воскресном выпуске его опус, посвященный Бэю. Но Уолстон клянется, что это – подлинный Бэй. Кроме того, падре помещает свои деньги, церковные, я хочу сказать, туда, где они больше всего нужны. Храм с Серебряным Шпилем основал несколько приютов для раздавленных жизнью женщин и ночлежек для бездомных на Манхэттене. Церковь оплачивает весь работающий там персонал и все текущие расходы. О'кей, я произнес более пяти фраз, теперь ответь мне всего одной на первый вопрос: почему Вулф заинтересовался Бэем? И еще одной на второй: не может ли случиться, что наш добрый Преподобный все же окажется колоссом на глиняных ногах?

– Не могу ничего ответить, потому что у меня нет ответов и для себя. Но можешь утешиться тем, что, если что-то произойдет, ты узнаешь об этом первым.

– Да, как говорится: «Я уже отправил чек по почте, сэр», – проворчал Лон и закончил разговор, пробормотав нечто отдаленно напоминающее «пока».

Я положил трубку на место и едва успел вскрыть конверты и положить корреспонденцию на стол Вулфа, как послышался скрежет лифта, возвещающий о нисхождении моего босса с заоблачных высот.

– Доброе утро, Арчи. Надеюсь, вы хорошо спали? – спросил он, обходя стол и размещаясь в кресле, специально сконструированном так, чтобы выдерживать вес в одну седьмую тонны. Этот вопрос я слышал от него по утрам, наверное, уже несколько тысяч раз.

– Подобно младенцу, – ответил я, как уже отвечал несколько тысяч раз.

На этом закончился наш ежедневный ритуал. Он быстро просмотрел письма и, не обнаружив там ничего для себя любопытного, нажал кнопку на крышке стола. Звонок раздавался в кухне, извещая Фрица о том, что пора нести пиво – а именно две бутылки «Реммерса». Затем Вулф извлек на свет очередное чтиво. На сей раз это был «Знак Марса» Джона Нобла Уилфорда. Судя по всему, он вознамерился посвятить чтению все время до ленча.

– Прежде чем вами окончательно завладеет идея отправиться на Марс ближайшей ракетой, я хочу сообщить, что у нас был посетитель.

Он демонстративно отложил книгу, состроив при этом страшно недовольную мину. Надо заметить, что его лицо обычно принимает такое выражение, когда что-то нарушает его жизненные планы. Губы Вулфа не двигались, но в его осуждающем взгляде я прочитал вопрос: «Так кто же посмел нарушить наш покой?»

– Заходил один джентльмен, – начал я в тот момент, когда в кабинет вошел Фриц с двумя бутылками и высоким стаканом на подносе. – Босс этого джентльмена получает записки угрожающего содержания и хочет прибегнуть к вашим услугам, чтобы найти автора.

Все с тем же недовольным выражением на лице Вулф налил пива и, подождав, пока пена осядет, ледяным тоном произнес:

– Продолжайте.

– Вам, так же как и мне, прекрасно известно состояние наших финансов на сегодня, – заявил я.

Вулф набрал полную грудь воздуха, медленно выдохнул и, глядя на меня сузившимися глазами, пропыхтел:

– Мне противен ваш бессвязный лепет, Арчи. Я с тоской понимаю, что не обрету покоя до тех пор, пока вы не облегчите душу. Поэтому выкладывайте.

Это было вовсе не легкое дело.

– Помните, как вы однажды сказали, что занятие клиента имеет малое значение по сравнению с теми проблемами, которые он перед нами ставит?

– Я высказал эту идею в связи с конкретным делом и при весьма нетривиальных обстоятельствах, если вы соблаговолите вспомнить.

– В течение многих лет мы постоянно оказываемся в нетривиальных обстоятельствах: держу пари, что и сейчас перед нами необычное дело.

Я взглянул на Вулфа, но его физиономия по-прежнему не выражала никакого интереса. Однако это никогда не могло остановить меня, и я продолжил:

– Человек, получающий записки с угрозами, личность весьма известная. Может быть, вы о нем слышали. Его зовут Барнаби Бэй.

– Ах этот... церковный фигляр.

– А вот и не «ах этот». Я знаю, насколько высоко вы цените мнение нашего друга мистера Коэна, а он говорит, что Бэй вовсе не фигляр.

– Вам даже неизвестно значение этого слова, – прорычал Вулф.

– Вот и неправда. Я посмотрел его в словаре после того, как некто несколько лет назад применил его именно в этой комнате по отношению к вам. Кстати, это был второй человек, назвавший вас фигляром. Если вас назовут так еще хотя бы раз, то мне придется в это поверить. Так или иначе Лон считает Бэя умным, честным, серьезным человеком и первоклассным проповедником. И это не говоря о добрых делах, которые его церковь творит для несчастных женщин и бездомных бродяг, открывая для них ночлежки на Манхэттене.

– Весьма похвально, – ответил Вулф, без всякого, впрочем, энтузиазма. – Посоветуйте ему поговорить по поводу записок с полицией.

– Я так и сделал, но, по словам Ллойда Моргана – так зовут посетителя, – Бэй стремится избежать огласки, которая неизбежна, если он обратится в полицию.

– Принимая во внимание характер его деятельности, такая линия поведения представляется мне чересчур скромной.

– Ваше последнее высказывание кажется мне не слишком благородным. Однако что вы скажете, если я предложу подробнее пересказать мой разговор с мистером Морганом?

Вулф вздохнул и закрыл глаза, видима, надеясь, что я исчезну. Но поскольку я остался на месте, он произнес:

– Похоже, что вы намерены донимать меня независимо от того, хочу я этого или нет. Поэтому выкладывайте.

В прошлом мне приходилось воспроизводить для Вулфа многочасовые разговоры, не пропуская при этом ни слова. Пересказать же короткую беседу было раз плюнуть. Закончив рассказ, я положил записки перед ним на стол и заметил:

– Вы, может быть, найдете их любопытными.

Вулф скривился, но все же целых девяносто секунд молча изучал листки, стараясь не прикасаться к ним даже кончиками пальцев.

– Каждый, кто мало-мальски знаком с конкордансом, мог состряпать их за десять, самое большее за пятнадцать минут.

– О'кей. Я готов признать существование пробелов в моем образовании, сэр. Что такое конкорданс?

–  Весьма обнадеживающее признание. Конкорданс, Арчи, – библейский предметный указатель. Им снабжены многие издания Библии. Вернемся к мистеру Моргану, – произнес он, отодвигая от себя листки.

– Что я должен ему сказать?

– Чтобы он обратился в полицию, естественно, – выпалил Вулф и уткнулся в свою книгу. Прожив много лет под одной крышей с гением, я твердо усвоил по крайней мере одно: бывают моменты, когда следует прекратить давление на него и дать отбой, хотя бы на время. Поэтому я оставил Вулфа с его книгой и пивом, а сам вернулся к индексации почек орхидей, что заняло все мое время вплоть до ленча.

Среди неписаных правил дома из бурого известняка неукоснительно соблюдалось одно: не обсуждать за едой дела – как текущие, так и намечающиеся. Пока мы поглощали запеченные мэрилендские крабы и королевский салат (рецепт самого Фрица), усугубляя их чесночными крутонами, Вулф разглагольствовал о целесообразности трансформирования США в сторону уменьшения числа штатов до двенадцати, в самом крайнем случае – пятнадцати. Я в основном слушал, жевал и одобрительно кивал, не осмеливаясь спросить, что будет делать остальная часть страны, если исчезнет Калифорния как объект всенародного издевательства.

Как обычно, после ленча мы вернулись в кабинет для того, чтобы выпить кофе. Однако я все еще не был готов вновь развернуть кампанию в пользу Бэя. Вулф читал до тех пор, пока не настало время вечернего свидания с орхидеями, а я подвел баланс в чековой книжке, расплатившись по счетам, и перечитал в «Газетт» отчет о безумном матче «Мете» с Цинциннати, когда мои ребята во втором иннинге заработали шесть очков одним ударом, а противник совершил одновременно три непростительные ошибки.

Когда Вулф удалился наверх, я позвонил Моргану, тот поднял трубку после первого гудка.

– Вы говорили с ним? – выпалил он, как только я назвал свое имя.

– Да. Но пока ничего определенного я сообщить не могу. Мы собираемся продолжить обсуждение вашей проблемы позже.

– О Боже! Ваши слова звучат не очень вдохновляюще.

– Пока я не стал бы так утверждать. Не отчаивайтесь. Перезвоню утром.

Морган, похоже, не обрадовался, услышав это, однако до его настроения мне не было дела. Передо мной стояла собственная задача: заставить Вулфа принять церковь в качестве клиента. Я попытался сделать это, когда он в шесть часов вечера вернулся из оранжереи. Чтобы избавить вас от мрачных подробностей, ограничусь сообщением: он настолько осерчал на мою, как он выразился, «травлю», что сбежал из кабинета и все время до ужина проторчал в спальне. После ужина, когда мы уселись в кабинете, чтобы выпить кофе, я предпринял еще одну попытку, упирая на то, что самому Вулфу даже не придется приближаться к Храму с Серебряным Шпилем.

– Как обычно, всю работу на месте проведу я. Вам же не придется встречаться ни с Бэем, ни с другими церковниками до финального момента, когда вы разрешите загадку.

Ответом мне послужил сердитый взгляд.

– Арчи, чтобы вы и далее не утруждали свои голосовые связки, убеждая меня взяться за это дело, я скажу следующее: ни при каких обстоятельствах я не соглашусь работать для мистера Бэя и его организации.

– Понятно. А банковский счет может удавиться, так что ли? Что же, по-вашему, я должен сказать мистеру Моргану?

Вулф отверг протянутую мной руку дружбы.

– Да говорите что хотите. Мы не в первый и, видимо, не в последний раз отклоняем чьи-то мольбы.

– Употребляйте местоимения в единственном числе, – выпалил я в ответ. – Я никогда ничего не отклонял.

Вулф вновь сверкнул на меня глазами и поспешно скрылся за своей книгой, что доставило мне некоторое удовлетворение, хотя, честно говоря, не очень большое. Я начал раздумывать об уходе с работы – этот вариант за несколько лет я взвешивал по меньшей мере раз двенадцать. Но идею пришлось похоронить, потому что менее чем через месяц мне предстоял двухнедельный отпуск вместе с Лили Роуэн и места в гостиницах Англии и Шотландии уже были зарезервированы. Конечно, у меня были кое-какие накопления как на банковском счете, так и в акциях, но будь я проклят, если позволю Вулфу сорваться с крючка и избавлю его от обязательства оплатить мой заслуженный отдых.

По счастью, у меня был веский повод убраться из особняка подальше от соблазна покуситься на жизнь босса. В противном случае имелись бы все основания опасаться, что Вулфа обнаружат с травмой черепа, нанесенной тупым предметом. Был четверг, и я торопился на свидание с картами, фишками и картофельными чипсами в жилище Сола на Тридцать восьмой к востоку от Лексингтон-авеню. На этот раз я оказался в большом выигрыше, а Лон, за весь вечер ни разу не упомянувший о Барнаби Бэе, потащился домой с пустыми карманами.

На следующее утро, пока Вулф общался с орхидеями, я позвонил Ллойду Моргану.

– Сожалею, что должен выступить черным вестником, но мистер Вулф считает, что не может заняться вашей проблемой.

Было слышно, как он втянул в себя воздух.

– Именно этого я и опасался. Надо полагать, что решение бесповоротно?

– Боюсь, что так.

Еще один глубокий вздох.

– Есть ли... кто-нибудь, кого вы могли бы рекомендовать? Другого частного детектива.

Для тех, кто плохо знаком с нашей командой, сообщу, что в случае необходимости – а таковая возникает довольно часто – Вулф привлекает к делу двух независимых частных детективов: Сола Пензера и Фреда Даркина. Сол внешне не очень впечатляет – ростом едва дотягивает до пяти футов семи дюймов, тощий, сутулый, с вечной щетиной на физиономии, две трети которой занимает нос. Но его глаз острее, чем у Вилли Мейса в расцвете сил, и если ему поручить слежку, то он прилипнет к объекту прочнее, чем эпоксидка. На Сола большой спрос, и работы у него невпроворот. Однако Сол бросает все дела, когда его приглашает Вулф.

Фред Даркин – совсем другое дело. Он большой, вернее сказать, толстый, несколько медлительный, его нельзя упрекнуть в излишней сообразительности. Лояльность и честность – два его основных достоинства. И хотя ему далеко до Сола, в слежке он упорен и в целом очень хорош. Все эти годы Вулф привлекал его почти так же часто, как и Сола, но в последнее время дела Фреда шли неважно, на что он частенько жаловался. Это обстоятельство, видимо, и склонило меня в пользу Фреда, когда Морган задал свой вопрос. Да и работа на первый взгляд казалась совсем не сложной. Возможно, вы сделали бы иной выбор. В таком случае было бы неплохо, если бы вы оказались рядом со мной утром той пятницы и остановили меня, прежде чем я успел сообщить Ллойду Моргану номер телефона Фреда Правда, тогда вам не пришлось бы читать эту книгу.

Глава 3

Следующие одиннадцать дней я практически не вспоминал ни о Храме с Серебряным Шпилем, ни о Фреде Даркине. Отчасти потому, что мне удалось втянуть Вулфа в праведное, хотя и скучное расследование о растрате в сети супермаркетов. В крупнейшем магазине системы, расположенном в графстве Вестчестер, почти ежедневно обнаруживалась недостача наличных. Виновным, как довольно быстро определил Вулф, основываясь на моем двухдневном изучении обстановки, оказался сидящий по уши в долгах помощник менеджера. У него были сообщницы – две юные розовощекие кассирши с самыми невинными мордашками во всей округе. Размеры нашего гонорара не поражали воображения, но, учитывая, что все дело заняло неделю, у нас не было основания для жалоб.

Кроме того, существовал еще один и, надо заметить, очень приятный отвлекающий момент. Ли Роуэн все больше и больше загоралась идеей совместного отдыха. Ее энтузиазм настолько подействовал на вашего покорного слугу, что он погрузился в изучение путеводителей по таким романтическим местам, как Озерный край, Котсуолд и Лох-Ломонд. Впрочем, припоминаю, что Фред звонил мне. Это было в тот самый день, когда я порекомендовал его Моргану. Он хотел узнать, что мне известно о храме и почему Вулф отказался вести дело.

– Мистер Вулф старательно избегает всего, что связано с формальной религией, – объяснил я.

Кроме того, я поделился с ним впечатлением, которое произвел на меня Морган, и пересказал комментарий Лона о Бэе как проповеднике и духовном лидере. Я закончил разговор словами:

– Желаю успеха. Если что понадобится, звони.

Записки с угрозами я отослал в запечатанном конверте за свой счет Моргану. Их отвез на Стейтен-Ай-ленд Херб Арансон, самый надежный водитель такси во всем Нью-Йорке.

Звонок последовал, но совсем из другого места. Телефон зазвонил во вторник около девяти утра, когда я, сидя за своим столом, печатал письма, продиктованные Вулфом накануне.

– О'кей. Арчи, выкладывай все и как можно быстрее!

Это был Лон Коэн, и восклицательный знак, поставленный мной в конце фразы, ни в коей мере не передает возбуждения в его голосе.

– Что выкладывать?

– Ты отлично знаешь, черт бы тебя побрал, – выпалил он. – О Серебряном Шпиле и Даркине.

– Что случилось с Даркином? – теперь уже я кричал в трубку: моя глотка вдруг стала сухой, как Долина Смерти.

– Как будто ты не знаешь! Его отправили в кутузку за убийство.

– Что? Каким образом...

– Кончай, Арчи. Перестань держать меня за идиота. Мы сдаем номер в печать и надо дать хоть какой-нибудь материал. Всем известно, что Даркин фактически работает на Вулфа, и босс вцепился как клещ, требуя, чтобы я получил эксклюзивную информацию. Мои мысли явно отставали от языка.

– Бэй мертв?

– Вовсе не Бэй! – разъяренно рявкнул Лон. – Его помощник. Так ты намерен помочь мне или нет?

– Дай мне тайм-аут, – взмолился я. – И послушай: во-первых, один из сотрудников Бэя через меня просил мистера Вулфа заняться возникшими у храма проблемами. Это было в тот день, когда я тебе звонил, чтобы узнать о Бэе. Во-вторых, мистер Вулф не пожелал иметь церковь в качестве своего клиента, и мы рекомендовали Фреда.

Лон презрительно фыркнул.

– Слушай, я знаю тебя достаточно давно и уверен, что ты не скормишь Даркина псам ради того, чтобы спасти шкуру – свою и Вулфа. Поэтому выкладывай все прямо как есть.

– Моя речь пряма, как стрела Вильгельма Телля. Кто убит и когда?

– Парень по имени Ройял Мид. Старший помощник пастора – второй человек после Бэя. Даркин застрелил его вчера вечером в помещении церкви.

– Чушь! Неужели Фред признался?

– Ну ладно, если хочешь, предположительно застрелил. Так или иначе сейчас он на Манхэттене за решеткой. Удивлен, что ты об этом ничего не слыхал. Теперь говори, какие проблемы возникли у храма?

– Подожди, пока я переговорю с боссом.

– Брось, Арчи. Мы должны...

– Послушай! Я должен переговорить с Вулфом. Потом я тебе позвоню, обещаю. Есть ли решение выпустить Фреда под залог?

– Ага, теперь ты хочешь получить от меня информацию, не желая поделиться своей, – выпалил он. – А насчет залога мне ничего не известно.

Я поклялся Лону, что он услышит меня еще до полудня, бросил трубку и, перескакивая через две ступеньки, ринулся наверх в оранжерею. В первой, прохладной комнате я прикрыл глаза, чтобы не ослепнуть при виде красно-бело-желтых однотоглоссумов.

Я сотни раз поднимался в оранжерею, но так и не смог привыкнуть к захватывающему дух виду этих и других красавиц, составляющих десятитысячную коллекцию орхидей нашего дома. Вулф называет цветы своими «любовницами». Затем я миновал помещение с умеренным и тропическим климатом, стараясь не отвлекаться при виде очаровательных экзотических растений.

Вулфа, облаченного в желтый комбинезон, я обнаружил в посадочной комнате. Мой босс, взгромоздившись на табурет возле скамьи, уныло взирал на соцветие онцидиум альтиссимум. Цветочная нянька Теодор Хорстман, стоя у раковины, мыл глиняные горшки.

Увидев меня в дверях, Вулф почему-то не повеселел.

– В чем дело? – проворчал он.

– У нас возникли серьезные осложнения, иначе, как вам прекрасно известно, меня бы здесь не было, – произнес я, игнорируя неодобрительный взгляд старого Хорстмана. Впрочем, он так пялится на меня постоянно, даже когда я не посягаю на покой его святыни. Старец меня терпеть не может, но мне плевать, потому что это чувство взаимно и продолжается уже многие годы. Я ответил ему таким взглядом, что он тут же вернулся к мытью горшков.

– Даркин в тюрьме по обвинению в убийстве, – объявил я. – Я говорил вам, если помните, что он взялся за работу, связанную с Серебряным Шпилем. Так вот, парень по имени Мид – он работал в храме – позволил, чтобы его укокошили, и, как только что сообщил мне Лон, обвиняется в этом Фред.

– Абсурд!

– Согласен. Так что же мы предпримем?

Он, вздохнув еще раз, бросил взгляд на соцветие и аккуратно положил его перед собой на скамью.

– Дьявольщина! Свяжитесь с мистером Паркером немедленно.

Вулф не скрывает своего отвращения к представителям юридических профессий. Однако он делает единственное исключение для своего бессменного адвоката Натаниэля Паркера, с которым здоровается за руку и даже приглашает к себе в дом отужинать. Я подошел к висящему здесь же на стене аппарату и по памяти набрал номер Паркера.

– Звонит Ниро Вулф, – объявил я секретарше, которая соединила меня с адвокатом, и вручил трубку Вулфу.

– Мистер Паркер, говорит Ниро Вулф. Да, я чувствую себя прекрасно, благодарю вас. Один из моих помощников, Фред Даркин, вы с ним знакомы, обвиняется в убийстве... Нет, обстоятельства пока не ясны. Я передаю трубку Арчи, и он сообщит вам все, что знает... Да, я готов внести залог.

С этими словами он вручил мне телефонную трубку, и я изложил все, что сказал мне Лон. Закончив разговор, я повернулся к Вулфу.

– О'кей. На некоторое время вы от меня избавились. Однако я обещал Лону дать материал для следующего выпуска. Мы многим обязаны ему. Я хочу поведать ему о «любовных записках».

Подбородок Вулфа опустился на несколько миллиметров, что должно было изобразить кивок. Он был настолько раздражен помехой его любимому занятию, что готов был согласиться на все, лишь бы отделаться от меня. Удаляясь, я бросил взгляд назад через плечо. Вулф был уже всецело занят недужной онцидиум. Хорстман же, стоя у раковины, не сводил с меня глаз, видимо, опасаясь, что я утащу что-нибудь ценное вроде глиняного горшка.