Текст книги "Последний Иггдрасиль: Фантастические произведения"

Автор книги: Роберт Янг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

В голове у Робина раздался тихий звоночек, но наш герой не успел уловить суть.

– Хочешь, чтобы тебя снова привязали к дереву? – рявкнул он.

Янтарные глаза расширились от его лингвистических талантов, но тут же сузились.

– Пусти! Я не уйду без своих драгоценностей!

– Ладно, возьмем их с собой. Потом наденешь, – проворчал Робин, скидывая пиджак.

Расстелил его на земле, быстро побросал туда украшения, связал концы и взвалил импровизированный мешок на спину.

– Идем, – скомандовал он, увлекая девушку в сторону владений короля Артура.

На сей раз строптивая красавица повиновалась, гонимая не столько здравым смыслом, сколько драгоценным мешком, – и оба беглеца устремились в лес. С равнины доносились вопли похитителей, которые, судя по всему, еще не раскрыли обман.

– Как тебя зовут? – на бегу спросил Робин и тут же представился.

Молчание длилось минуту. Робин уже отчаялся услышать ответ, как девушка вдруг произнесла:

– Манижа.

– Красивое имя. Откуда ты, Манижа?

Тишина.

– Ладно, не хочешь – не говори.

– Из Сард.

Сарды. В голове снова раздался звоночек, но такой же невнятный, как прежде.

– Зачем тебя похитили?

– Не знаю, мне не объяснили. Эти негодяи не только ведут себя как свиньи, но и хрюкают им под стать. Единственный, кто умел изъясняться на моем языке, остался на судне.

Робин помог спутнице перебраться через ручей, стараясь лишний раз не задерживать ее руку в своей.

– Хорошо. Ну а ты сама как считаешь, зачем тебя похитили?

– Чтобы завладеть богатствами моего отца, разумеется.

– Наверное, твой отец очень богат, – начал Робин и осекся.

Крики похитителей, совсем было стихшие, возобновились с новой силой и теперь звучали совсем близко. Похоже, дикари обнаружили пропажу.

– Скорей, – поторопил он Манижу. – За нами погоня.

Прибавив ходу, они очутились на стоянке Добряка Джорджа – оазис яркого света среди мрака ночи. Манижа побледнела от удивления и страха, но промолчала.

Робин быстро отвел ее в контору, велел не высовываться, а сам побежал к груде запчастей и принялся наскоро сооружать адаптер для электрического забора. Времени было в обрез: они с Манижей здорово наследили в лесу. Похитителям не составит труда отыскать беглецов.

Собрав адаптер, Робин вернулся в контору и подсоединил его к свободному гнезду распределительного щитка. Тут же валялись запасные предохранительные патроны и клещи. Чтобы долго не возиться в ответственный момент, Робин загодя поставил патрон вертикально, рядом положил клещи.

Манижа как ни в чем не бывало продолжила наряжаться и теперь смахивала на рождественскую елку. Поморщившись, Робин вновь принялся копаться в груде деталей и вскоре соорудил пять заградительных опор. Первую установил на северо-западе стоянки, вторую и третью – в северо-восточном и юго-западном углах, а оставшиеся две – на юго-западе и юго-востоке парковки «Макдугала». Работа близилась к завершению, когда взгляд уловил движение во мраке, куда не дотягивался свет автоматических прожекторов закусочной.

Робин выпрямился и краем глаза заметил блеск сабли. Следом еще один. Мозг лихорадочно заработал. До конторы не добраться – слишком далеко. Нет, не успеть.

– Манижа! – закричал Робин. – В ящике на стене лежат щипчики и цилиндр. Подцепи щипчиками цилиндр, сунь его в гнездо, только не вздумай касаться. Слышишь?

Он прокричал инструкцию еще дважды. Черт, все равно не поймет. Куда ей! Сроду не видела ни патроны, ни клещи. Если каким-то чудом и сообразит, все равно как надо не подключит.

Пираты, мародеры, или как их там, стремительно приближались. Шесть силуэтов (по-видимому, «добрый самаритянин» пришел в себя) на всех парах мчались через Ясную поляну к закусочной. Не мешкая, Робин бросился в контору, на бегу выкрикивая спасительную инструкцию.

Внезапно на пороге возникла Манижа и гневно топнула ножкой.

– Подцепить. Сунуть. Не касаться. По-твоему, я глухая?

Робин затормозил, обернулся. Манижа и впрямь активировала забор. Под действием тока первого пирата отбросило назад, косматая шевелюра вспыхнула искрами. Второго постигла та же участь. За невидимым барьером раздавались приглушенные стенания. Четверо, правда, успели остановиться и кинулись поднимать товарищей. Наконец все шестеро растворились во мраке Ясной поляны. Все равно скоро вернутся и попробуют прорваться через забор.

Но Робин не волновался. Силовое поле этим дикарям не по зубам, сетка-рабица – вот их потолок.

Насвистывая, он подошел к конторе. Манижа по-прежнему стояла в дверях, драгоценности сияли и переливались в искусственном свете, взгляд устремлен в темноту, туда, где скрылись мразбойники.

– Жалкие трусы, – фыркнула она. – Никогда не сомневалась в этом.

Все украшения из импровизированного мешка перекочевали на владелицу. Золотые диски и броши, инкрустированные бриллиантами и рубинами, серебряные браслеты, амулеты из чистого золота, ожерелья из лазурита, изумрудные серьги, бриллиантовые кольца, золоченые пряжки… Робин начал понимать, какой куш намеревались сорвать похитители.

От догадки закружилась голова.

Конечно, беднякам такое богатство и не снилось, а вот отцу Манижи – вполне. Вдруг он владеет Малой Азией и даже оставил след в истории? История знала многих богачей – богачей и тиранов. Что если он и то, и другое?

– Манижа, кто твой отец?

– Царь Крез, – последовал ответ.

IV

Отец Робина был беден как церковная мышь и как-то сказал сыну: «Держись подальше от богатых сучек. Для них мы грязь под ногами».

А однажды посоветовал: «Сынок, если сумеешь, женись на богатой сучке. Все лучше, чем жить на пособие».

Словом, сплошные крайности.

Виной тому – его двоякое отношение к богачам. До самой смерти отец перебивался пособием, состоял в международном братстве иждивенцев, а потому инстинктивно считал толстосумов заклятыми врагами. Но будучи заложником общества, где поклоняются золотому тельцу, невольно восторгался их громадным состоянием.

В плане крайностей Робин превзошел отца. Не чуждый классовой ненависти, он не просто восхищался, а боготворил богачей. Крупица Оноре де Бальзака соседствовала в нем с толикой Скотта Фицджеральда и большой долей Горацио Элджера.

Нынешнее положение усугублялось трепетным отношением к слабому полу, почерпнутом из вестернов Зейна Грея, Джеймса Кервуда, Гарольда Райта и Чарльза Селтзера. Давным-давно прадед Фини купил эти книги на распродаже и с тех пор они навеки осели в семейной библиотеке.

Посему внезапное разоблачение девушки Пятницы вызвало у Роберта противоречивые чувства, но романтический ореол заглушил оба.

Зато все сразу встало на свои места. Теперь понятно, зачем негодяи приплыли на СУШУ – переждать, пока сообщники договорятся с Крезом насчет выкупа.

Следом мелькнула новая мысль.

– Манижа, они заставили тебя написать письмо отцу?

– Пытались. А когда я отказала, вырвали из волос гребни, чтобы предъявить в качестве доказательства. Свиньи!

Вряд ли девушку планировали вернуть целой и невредимой. В благородстве похитителей Робин сомневался. Так или иначе, выход один – доставить пленницу в Сарды и желательно до того, как Крез заплатит выкуп.

Робин поделился намерениями с Манижей. В ответ та уперла руки в бока и ехидно поморщилась:

– Плыть в Сарды? Ха! Ты ведь не знаешь, в какой они стороне. Эти мерзавцы, – она кивнула в темноту, где скрылись похитители, – сами заблудились в тумане. Уверена, обратной дороги с этой окаянной горы им точно не отыскать. А тебе и подавно.

Робин даже обиделся.

– Ошибаешься. Мне известно, как попасть в Сарды. А главное известно, на чем. – Он указал на недостроенный плот, хотя в нынешнем виде тот не впечатлял. – Закончу и сразу верну тебя домой. Но от тебя требуется помощь.

Манижа расправила плечи, в янтарных глазах зажегся высокомерный огонек.

– Не знаю, из какой дыры ты родом, но такое платье носят горные пастухи в Мизии, а твои манеры под стать свинопасу с окраин Фригии. Дочь царя Креза никому не нанималась в рабыни. За дерзкие речи тебе следует проткнуть язык раскаленным шомполом.

Бедняга Робин растерялся. Вопреки логике, он и не подумал рассердиться, и вместо того, чтобы осадить нахалку, отчаянно захотел взять свои слова назад.

Сам виноват – зря не послушал отца. Держись пособия по безработице – и сохранишь достоинство, поучал Фини-старший, и был прав. У профессионального иждивенца есть своя гордость, он никогда не позволит богатой сучке помыкать собой. Да, доходов у иждивенца мало, зато не нужно ломать голову, как заработать на хлеб – в отличие от Робина, для которого независимость дороже денег. Хорошо, если у вольной пташки есть талант к торговле или денежной профессии. В противном случае приходится побираться и расплачиваться гордостью за независимость. Можно, как Робин, день и ночь зубрить языки, потом устроиться на корабль – и выяснить, что судовой лингвист, в придачу обладающий навыками превосходного механика, по статусу и заработку стоит чуть выше юнги.

Робин тяжело вздохнул. Не зря десять сестер и восемь братьев считали его паршивой овцой. Но сейчас выпал шанс реабилитироваться. Пусть он беден, как церковная мышь, а дочь Креза богата, как наследница сети супермаркетов, здесь она в первую очередь Пятница. Пора показать зазнайке кто в доме хозяин.

– Я проголодалась, – заявила Манижа. – Принеси мне поесть.

Решимость Робина как ветром сдуло. Спохватился он лишь на полпути к «Макдугалу», но было уже поздно. Да ладно – выше головы не прыгнешь. В закусочной он приготовил кофе, картофель-фри, гамбургеры (запасов в морозильных камерах хватило бы островитянам на год), взял два подноса и посеменил в контору, умом понимая, что фастфуд – неподходящая пища для девушки из шестого века до нашей эры, наверняка побрезгует. Но вышло иначе. Манижа опустошила поднос, глазом не моргнув.

Судя по ее виду, красавице претило сидеть за одним столом со свинопасом, но она промолчала.

В лучших традициях Джеймса Кервуда Робин хотел сообщить, что уступает Маниже раскладушку в конторе, а сам переночует на стоянке, но девушка его опередила.

– Ступай прочь. Я ложусь спать.

Робин уныло поплелся в закусочную, выбросил пустую посуду в мусорный бак, а после вернулся к «Добряку Джорджу». Отыскав более-менее просторный салон, устроился на ночлег.

Похитители объявились утром. Держась от забора на почтительном расстоянии, зловеще размахивали саблями. Робин и бровью не повел, задернул брезентовую ширму и с наслаждением шагнул под прохладный душ. Для полного счастья не хватало только бритвы (за несколько дней Робин успел порядочно обрасти). Он уже собрался выходить, как вдруг на пороге конторы, зевая, возникла Манижа. Робин поспешно оделся – благо, вещи висели неподалеку.

– Зачем ты льешь воду на голову? – полюбопытствовала Манижа.

– Старый обычай свинопасов, – огрызнулся он.

Девушка сдвинула ширму и с интересом заглянула внутрь.

– Смотри, поворачиваешь этот краник, и душ включается, – пустился в объяснения Робин. – Поворачиваешь в обратную сторону – выключается. Встаешь под емкость с дырочками. Вода, правда, холодная, и нет… нет (он так и не сумел подобрать анатолийский синоним к слову «мыло»)… В общем, попробуй – очень освежает.

– Ха! – фыркнула она. – Дочь царя Креза никогда не станет лить себе воду на голову.

Кто еще из них свинопас!

– Принеси поесть, – распорядилась Манижа. – Я голодна.

Робин сварил свежий кофе, поджарил гамбургеры и отнес завтрак в контору.

– Где же те дивные хрустящие галеты? – нахмурилась принцесса.

Галеты?

– Ты про картофель-фри? Сделаю на ужин. А пока мне пора за работу, – многозначительно произнес Робин.

Он убрал со стола и занялся плотом. Пираты по-прежнему толпились за забором и на каждый взгляд в свою сторону отвечали взмахом сабель. Потом забава им наскучила, и они скрылись за горными грядами Миноса.

Наступил полдень.

– Я голодна, – крикнула Манижа из конторы. – Принеси поесть.

Робин скрипнул зубами. Хороша Пятница! Хотя спас он ее в субботу, значит и звать надо Субботой.

Фини всегда везло как утопленнику.

Он чистил картофель, как вдруг краем глаза увидел Манижу, с любопытством посматривающую ему через плечо.

– Так готовят галеты?

– Это только первый этап. Давай покажу.

Он сунул ей в правую руку специальный нож, в левую вложил клубень.

– Смотри, поворачиваешь картошку и счищаешь кожуру.

Покончив с чисткой, Робин объяснил, как класть картофель в резку, а потом в проволочной корзине опускать в заранее разогретый фритюр. Затем настал черед гамбургеров и кофе. Манижа радовалась как ребенок, хлопала в ладоши, а когда кипящая вода из нижней сферы кофеварки таинственным образом перекочевала в верхнюю, у девушки вырвалось благоговейное «Ах».

Обедать решили в закусочной. После еды Робин показал, куда складывать грязную посуду, и снова занялся плотом. Жара усиливалась. Вскоре раздался плеск воды. Робин покосился на душ. На кольце, удерживающем брезентовую штору, болталось золотое платье. К ужину медные пряди еще не просохли, но были аккуратно расчесаны (Манижа явно утаила один гребень от мародеров) и влажной пелериной спускались на плечи, мягко переливаясь во флуоресцентном свете закусочной.

Подобно своим собратьям, «Добряк Джордж» оказался тепловой ловушкой. Утром еще более-менее, но к полудню температура поднималась выше тридцати градусов, с моря временами дул разве что легкий бриз, да и тот не проникал через силовое поле. Словом, спрятаться от зноя было негде. Лишь на закате наступала заветная прохлада. Впрочем, прохлада – громко сказано. Единственную тень (не считая жалкого подобия от конторы и закусочной) отбрасывал могучий дуб, росший на границе Ясной поляны и забора.

Робин о прохладной сени мог только мечтать, поскольку трудился на самом солнцепеке, изредка прерываясь на перекус и отдых. Чего не скажешь о девушке Субботе. Та часами сидела под дубом в самодельном шезлонге из двух стульев и полировала свои драгоценности старым кусочком замши, найденном на стоянке. Утомившись, она с озадаченным видом бродила среди машин, бросая на них недоуменные взгляды.

Пару раз на дню объявлялись пираты. Тогда Манижа забавлялась тем, что показывала им язык. Оставив бесплодные попытки проломить невидимый кордон валунами, которые они скатывали с Холма 29, неудавшиеся похитители коротали время где-нибудь в тенечке и наблюдали, как Робин трудится в поте лица. Как будто на СУШЕ не было других развлечений.

Поначалу Манижа не проявляла к плоту ни малейшего интереса. Но когда тот начал приобретать ясные очертания, равнодушие сменилось любопытством. Однажды, когда столбик термометра перевалил за тридцать пять, она подошла и спросила Робина, что именно он строит.

Не веря своим ушам, тот мигом вынырнул из-под палубного настила, к которому пристраивал собранный накануне вечером датчик давления.

– По-моему, я уже говорил. На этой штуке мы попадем в Сарды.

– Говорил, но не сказал, как она называется.

– Плот.

Манижа в недоумении огляделась.

– Но воды-то нет.

– И не надо, это особый плот.

– Мы поплывем на нем?

– Верно.

– Ха-ха!

– Над забором ты не смеялась.

– Над каким забором?

Робин кивнул на пиратов, блаженствующих в тени валуна:

– Тем, что не позволяет негодяям проникнуть сюда, порубить меня на фарш, а тебя уволочь в лагерь.

Манижа сощурилась.

– Не вижу никакого забора.

– Конечно, он же невидимый.

Она уперла руки в боки и свысока посмотрела на Робина.

– Ты весь грязный.

От неожиданности он забыл, что родился, вырос и умрет бедняком, а перед ним стоит дочь богатейшего человека в истории.

– Конечно, грязный. А еще устал и хочу пить. А знаешь, почему? Потому что вкалываю целый день как проклятый, чтобы увезти тебя с этой окаянной, как ты выражаешься, горы.

Девушка застыла изваянием, потом, не говоря ни слова, развернулась и скрылась в дверях конторы.

Испугавшись собственной выходки, Робин снова нырнул под днище и принялся орудовать торцевым ключом. Внезапно во дворе появилась Манижа с бумажным стаканчиком в руке. Робин разинул рот. В следующий миг громоздкая конструкция плота заслонила обзор, виднелись только девичьи ноги в золотистых сандалиях.

– Ты собираешься вылезти и утолить жажду? – послышался негодующий голос. – Или ждешь, чтобы я тебя напоила?

Робин поспешно выбрался наружу, осушил стаканчик и вернул благодетельнице.

– С-спасибо, – промямлил он и наклонился, чтобы лезть обратно, но Манижа его остановила.

– Погоди. Ты забыл инструмент.

Она протянула ему ключ.

– С-спасибо, – снова промямлил Робин.

Несколько минут он возился с датчиком в полной уверенности, что Манижа давно ушла. Однако та никуда не делась. Она внимательно изучала стартовый ускоритель, который Робин зафиксировал заранее и даже просверлил дырки для болтов, но не успел прикрепить.

– Будь у меня инструмент, я сумела бы прикрепить эту странную штуку, – выпалила она, когда Робин выполз обратно.

Он молча передал ей гаечный ключ. Остаток дня они проработали бок о бок. К вечеру Манижа вся перепачкалась, костяшки пальцев сбились, а роскошное платье задубело от грязи.

– Завтра встану чуть свет готовить завтрак. Так скорее закончим.

V

Дни сменяли один другой. Робин начал волноваться, что выкуп подоспеет раньше, чем они достроят плот. Манижа явно разделяла его опасения и как-то вечером, сидя в конторе Добряка Джорджа, спросила:

– Ро-бин, когда мы отплываем в Сарды?

Тот оторвался от хроноблока, который мастерил тут же за столом.

– Ты вроде сомневалась в моих способностях найти дорогу.

– Если бы сомневалась, стала бы я тебе помогать?

Робин вновь сосредоточился на блоке.

– Наверное, нет. Надеюсь, через пару дней отчалим.

Повисла короткая пауза.

– Зачем ты так торопишься отвезти меня к отцу?

– Там твой дом, – последовал лаконичный ответ.

Пауза затягивалась. Наконец:

– Уверена, отец наградит тебя по-царски.

Такая мысль даже не приходила ему в голову!

– Я делаю это не ради выгоды.

– Никто и не спорит.

Робин поднял взгляд. Тем вечером по традиции, заведенной с первого рабочего дня, Манижа сняла с себя украшения, тщательно отполировала, а после душа нацепила вновь. Только сегодня блеск самоцветов почему-то не резал глаз.

– Наверное, дочь Креза считает меня полным идиотом.

– Такого я тоже не говорила! Перестань за меня додумывать! И вообще, пора спать.

Она не выставила его за дверь с криком «прочь!», но Робин все понял без слов. Поднялся, молча собрал инструменты. Рано или поздно он привыкнет к ее капризам, с недавних пор они раздражали все меньше. А впрочем, привыкать не придется, ведь через пару дней они расстанутся навсегда.

Он шагнул за порог.

– Спокойной ночи, Манижа.

– Спокойной ночи, Ро-бин.

С утра к ним нагрянул гость. Точнее, целых девять – шестеро из лагеря, плюс двое парламентеров и еще один.

Собственно, нагрянул именно девятый, остальные просто наблюдали.

Незнакомец встал вплотную к забору, прикрепил к нему миниатюрный передатчик – тот как по волшебству завис в раскаленном мареве буквально в десятке сантиметров от его рта.

– Меня зовут… (Робину почудилось «Угольщик»), – представился гость на английском конца двадцатого столетия, пращуре современной речи. – Простите, что вторгаюсь в ваши владения, но мною движет острая необходимость как можно скорее урегулировать сложившийся конфликт. Уверен, вы сочтете мои условия вполне приемлемыми, если не сказать щедрыми.

Ростом он уступал своим товарищам, хотя был из той же породы. Густые черные волосы обильно напомажены чем-то жирным, чуть ли не смазкой для осей, и разделены на ровный пробор. Смоляные пряди свисают на плечи и загибаются концами вверх. Наряд Угольщика состоял из желтого жилета, ядовито-зеленых галифе, черных псевдо-кожаных гетр и черных узких ботинок с острыми носами. Никаких колец. Вместо заточенных, почерневших зубов – белоснежная улыбка, которая то появлялась, то исчезала, точно под действием невидимого выключателя.

– Что за условия? – насторожился Робин.

– Вы отдаете нам девушку со всем, что на ней есть, а мы помогаем вам выбраться с СУШИ. – Улыбка Угольщика вспыхивала и гасла, словно лампочка. – Как президент скромного, но весьма влиятельного профсоюза «Братство инженеров пятого измерения», я уполномочен (вспышка улыбки) предложить следующее: вы передадите нам дочь царя Креза со всем ее имуществом, а мы взамен доставим вас на родину вне зависимости от ее местонахождения.

Робин ошарашенно молчал.

– Я только что из Сардов, – продолжал Угольщик, – где провел несколько дней (вспышка) за столом переговоров с самим царем. К величайшему сожалению (вспышка), нам не удалось достичь консенсуса.

Стол переговоров? Консенсус? Теперь понятно, почему Угольщик выбрал для диалога английский двадцатого столетия. Помимо универсальности язык изобиловал размытыми формулировками, в результате носитель мог с легкостью оправдать самое безобразное действие и, не погрешив против истины, выставить события в выгодном для себя свете.

Угольщик далеко не первый вымогатель, усевшийся за стол переговоров. Вопрос, почему Крез отказался платить выкуп.

– Наверняка царь предложил достойную альтернативу, – осторожно заметил Робин.

– Нет. Он решительно отказался компенсировать наши труды.

Робин не поверил своим ушам.

– Но почему?

– Сказал (вспышка), что предмет торга его более не интересует ввиду наличия целого ряда доступных аналогов. Объект, мол, в своем упрямстве и тщеславии (вспышка) сорвал несколько выгодных сделок по слиянию капитала с соседними странами, а посему не представляет для царя больше ценности. В итоге (вспышка) наш профсоюз лишился честно заработанных денег, что вынуждает нас искать иные источники дохода (вспышка).

– Насчет драгоценностей понятно, но зачем вам девушка? – недоумевал Робин.

– За нее (вспышка) дадут хорошую цену на вавилонском невольничьем рынке. А вам в благодарность за сотрудничество предоставят бесплатное место на судне. В качестве дополнительного бонуса (вспышка) могу предложить очаровательное колечко с ее левого мизинца.

Робин чувствовал, что вот-вот взорвется, но сдержался.

– Мой ответ «нет».

Угольщик заморгал.

– Боюсь (вспышка), мы не в силах предложить больше. Фонды профсоюза исчерпаны и нуждаются в немедленном пополнении. Согласитесь (вспышка), девушка и комплектующие принадлежат нам по праву. Вы же нас обокрали (вспышка) и по-хорошему не заслуживаете никакой награды.

Робин с трудом сдержал негодование.

– Никто не вправе распоряжаться Манижей и ее имуществом.

В ходе беседы Угольщик то и дело поглядывал на плот, и внезапно ткнул в него пальцем.

– Вы ведь не рассчитываете покинуть СУШУ на этом?

Терпение Робина лопнуло.

– Будь я твоим начальником, уволил бы сию же секунду, – отчеканил он. – Знаешь, почему? Из-за дурацкого пробора!

Правом расчесывать волосы на любой манер трудящиеся дорожили больше, чем сверхурочными. Угольщик не стал исключением. Напускное хладнокровие как ветром сдуло. Он побледнел и яростно затряс кулаком.

– Грязная (вспышка) капиталистическая свинья! Ты грабишь бедняков! Отнимаешь (вспышка) у детей последний кусок хлеба. Крадешь из кармана честных тружеников! Грязная…

Сообразив, что переговоры не увенчались успехом, «доблестные пролетарии» бросились на выручку вождю. Опасаясь, как бы тот в пылу монолога не нарвался на забор, они подхватил его под руки и, забыв про передатчик, уволокли прочь. Вскоре компания растворилась среди скал Миноса, эхо гневных речей смолкло.

Робин с Манижей переглянулись.

– О чем был разговорили, Ро-бин?

– Мерзавцы требовали твои драгоценности. Я сказал, что не отдам.

– Наглые свиньи! Им ведь заплатили выкуп, разве нет?

У Робина язык не повернулся сказать правду. И потом, что если Угольщик соврал? А если нет? Благородно ли везти Манижу в Сарды и бросить там на произвол судьбы?

Но если не в Сарды, то куда? На СУШЕ оставаться нельзя, к себе домой дочь Креза не приведешь. Старику Фини она, может, и понравится, а вот многочисленные братья и сестры, что ютятся под одной крышей вместе со своими семьями и считают каждую копейку пособия, возненавидят ее с первого взгляда за одни только украшения.

Робин тяжело вздохнул. Столько проблем разом!

– Насчет выкупа не знаю. Поживем – увидим. А пока за работу. Если повезет, к утру отчалим.

Девушка не стала возражать. Наскоро позавтракав, они занялись плотом. И вот какая странность: не обладая ни малейшими познаниями в механике, Манижа всегда умудрялась подать нужный инструмент и подсобить там, где требовалось. Вдобавок она взяла на себя всю стряпню, и теперь ничто не отвлекало Робина от работы.

Вопреки опасениям, похитители больше не объявлялись. Но Угольщик не шел у Робина из головы. Угольщик и корабль. У первого есть мозги, у второго – оружие посерьезней сабель, и наверняка пришвартован он недалеко от Миноса.

Очевидно, Угольщик не разбирался в магнитных полях, иначе бы давно деактивировал барьер. Это во-первых. Во-вторых, даже если на борту найдутся газовые гранаты и их перебросят через ограду (высотой, на секундочку, под два метра) в надежде вывести обитателей парковки из строя, все равно толку не будет.

Как вариант, Угольщик дождется, пока Робин разблокирует забор и вместе с девушкой Субботой попытается покинуть СУШУ. Ночь прошла без происшествий, что только подтверждало страшную догадку.

VI

К рассвету плот представлял собой поистине грандиозное зрелище.

Колеса с белыми шинами, герметичная палуба. По левому и правому борту – два иллюминатора, над тщательно закрытым носом – широкое окно. Другое, еще шире, на корме. Каждое – из ударопрочного стекла, которое поднималось и опускалось специальными рычагами. Просторная рубка вела в пассажирский отсек, где стояла мягкая кушетка на случай, если Манижа устанет и захочет прилечь.

Хроноблок помещался напротив кресла пилота, аккурат под панелью управления; пролегающие под палубой толстые изолированные кабели соединяли его с передними и задними стержнями эквилятора и пластинами интерометра по левому и правому борту. Самый оптимальный вариант для Сардов шестого века до нашей эры. Как только они с Манижей доберутся до моря, надо лишь выключить двигатель и активировать систему.

Двигатель Робин целиком снял с «форда-турино», но существенно модернизировал: добавил лошадиных сил, сократил эмиссию – неслыханное дело по меркам двадцатого столетия и сущий пустяк для любого современного механика.

Нос украшали четыре фары, по две с каждого бока, еще шесть приходилось на корму. Венчали конструкцию два штормоотвода – их Робин смастерил из старых номерных знаков 1974 года, найденных в багажнике, и замкнул на стержнях эквилятора.

Напоследок они с Манижей по очереди приняли душ, позавтракали в «Макдугале», упаковали в дорогу кое-какой еды и пятилитровый термос кофе. Потом Маниже взбрело в голову приготовить побольше «хрустящих галет», чтобы угостить сестер. На борт поднялись только ближе к полудню. Похитители так и не объявились, но наверняка наблюдали за стоянкой с вершины Холма.

Воздух наполнился мягким рокотом восьмицилиндрового экологически чистого двигателя внутреннего сгорания мощностью 420 лошадиных сил. Робин порулил на заправку. Потом, с полным баком топлива, подъехал вплотную к конторе, шмыгнул внутрь и, разблокировав забор, опрометью кинулся обратно. Задраив все двери, пристально оглядел окрестности. Похитители как сквозь землю провалились.

Робин направил плот во владения короля Артура, намереваясь обогнуть Холм 29. Рессоры не подвели – амортизация была такой, что пассажиры почти не чувствовали кочек. Главное, не застрять – слишком низкая ходовая, что немудрено, учитывая конструкцию старых автомобилей.

Впереди показалась нужная дорога. Робин не мешкая свернул. Плот прибавил скорости. Манижа зачарованно ахнула:

– Отец бы пол царства отдал за такую колесницу!

Не сводя глаз с дороги, Робин каждую минуту ждал нападения. Вряд ли дикари рискнут громить плот – чего доброго покалечат Манижу и собьют цену на невольничьем рынке, – а вот вывести механизм из строя наверняка попытаются.

Однако тех и след простыл. Тем временем, путники благополучно добрались до Марафонской долины и болота, которое простиралось от восточной стороны леса до подножия Холма 29. Робин не подозревал о существовании болота, поскольку никогда не забредал в эту часть СУШИ, а издали трясина ничем не отличалась от других земель.

Он колесил взад-вперед в надежде отыскать хоть какую-нибудь лазейку, но увы.

Снова везет как утопленнику.

– Почему мы разворачиваемся? – встревожилась Манижа.

– Тупик. Попробуем найти другой путь в Сарды, – пояснил Робин, предвкушая ехидный комментарий. Но девушка промолчала.

Оставалась надежда на Ковентри, правда, путь туда лежал через обширные владения короля Артура. По счастью, вдоль леса американских индейцев тянулась широкая тропа, ведущая на возвышенность, усеянную зловещими замками. На середине тропа обрывалась, и начинался кошмар: лощины, ухабы – ни повернуться, ни развернуться. Но вот впереди замаячили дома. Получилось! Они у цели.

Плот медленно подкатил к городу с хитросплетением улочек, где так легко устроить засаду. И ладно засада, но тут дома стояли почти вплотную друг к другу – не проехать, даже втиснуться не удастся.

Раздосадованный, Робин порулил к Ясной поляне. Дорога была сущей пыткой. На месте выяснилось, что единственный путь к морю преграждают поваленные деревья.

Похитители постарались, как пить дать. Тоже зря времени не теряли, трудились ночь напролет, а забор поглотил все звуки.

Каким-то чудом Робин сумел вернуться на стоянку. Понимая, что проехать через Минос не удастся, он снова залил топлива и направил плот к земле Гренделя. Там ждал очередной кошмар: узкие тропы, где не пройдет даже повозка, топи, мрачные холмы и непролазные чащи. За первые двое суток пребывания на СУШЕ Робин основательно изучил ее, но изучил как пешеход, а он, как известно, водителю не товарищ.

Кое-как выбравшись из очередной колеи, плот затормозил перед крепостью с орнаментом в виде оленьих рогов на фронтонах. Вот он, легендарный Хеорот, где Беофульф сразил чудовище Гренделя. Близился полдень, Манижа выразительно посматривала на сложенные в каюте припасы. Робин припарковался в тени замка и, бросив вороватый взгляд по сторонам, выбрался наружу.

– Манижа, не хочешь перекусить?

Дважды просить не пришлось.

Они обедали под вечно хмурым небом Хеорота, корма служила им столом. Тусклый солнечный свет отражался от каскада до блеска отполированных драгоценностей. Робин по обыкновению злился. Понятно, Манижа богата, но зачем постоянно тыкать этим в нос?!

Манижа стояла спиной к замку, как вдруг из проема – или окна, – высунулась смуглая рука. Робин перегнулся через корму и увлек девушку подальше от медвежьей хватки. На долю секунды почудилось, будто рука принадлежит Гренделю, но в следующий миг в окне возникла знакомая физиономия «доброго самаритянина».