Текст книги "Последний Иггдрасиль: Фантастические произведения"
Автор книги: Роберт Янг
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)
Деревушка мирно дремала под звездами, на единственной улочке не было ни души. Вот и заветный дом. Спит ли Тандора? О чудо – сквозь окошко в раздвижной двери виднелся знакомый силуэт. Девушка сидела за каменным столом и ручкой, больше похожей на миниатюрный сварочный аппарат, выводила строки в железной книге. Наверное, пишет стихи. Нет, не наверное, точно. Окутанный благоуханием спелых и созревающих ягод, Шепард тихонько постучал. Тандора встретила его улыбкой и, приложив палец к губам, повела в дом.
Наполнив бокал, она без лишних промедлений стала обучать гостя родному языку. Шепард не возражал. Напротив, горел желанием освоить благородное наречие. Вино учетверило силы, поэтому он с легкостью впитывал слова, которыми его бомбардировала Тандора, автоматически классифицировал их и влет угадывал значение. Понятно, откуда на Марсе столько великих умов и храмов науки. Питая волшебным эликсиром свои и без того сверхразвитые способности, древние марсиане видели истинную природу вещей, как современные земляне – постулаты Лукреция.
Тандора снова наполнила бокал чудотворным зельем.
Шепард отпил из хрустального цветка, чувствуя, что тонет в синеве ее глаз. До чего она хороша и невинна на фоне мисс Фромм! Какой чарующий мелодичный голос! Какие тонкие, прекрасные черты! Такая не опустится до отжиманий, чтобы увеличить грудь. Не станет хвастаться объемами. Не превратится в настоящую секс-машину. Нет, Тандора – марсианка до мозга костей. На ум пришли строки:
Настало время прощаться. Благодаря магическим свойствам напитка, Шепард освоил достаточно, чтобы проститься с хозяйкой дома на словах, и жестами присовокупил, что вернется завтра – по возможности раньше. Тандора воодушевленно закивала, прижала левую ладонь к груди, правой взяла его за руку – в точности как в прошлый раз. Растроганный Шепард смиренно направился к станции. Тандора грезилась ангелом во плоти. Удостоится ли он права быть с ней? Сумеет ли возвыситься настолько, чтобы завоевать ее любовь?
Попытка не пытка.
Весь следующий день Шепард парил как на крыльях, предвкушая целый вечер наедине с Тандорой. На крыльях влетел в пневмовагон, отбывающий с вокзала в шесть восемнадцать, но счастье оказалось скоротечным. Поезд проследовал от Красной скалы прямиком к Закату, а оттуда к Пескам. Подавленный, Шепард в толпе пассажиров поплелся к выходу. Дома побрился, принял душ и, движимый голодом, заглянул в настенный холодильник. Тот порадовал обилием морозного воздуха и полным отсутствием еды. Шепард на мгновение задумался. В местных ресторанчиках, не озабочиваясь, подавали синтезированную пишу, поэтому все походы туда не отличались разнообразием, а в свете событий последних дней хотелось чего-то особенного. Наконец, сегодня все равно ехать в Эдом I, чтобы успеть на заветную электричку. Так почему не совместить приятное с полезным и не отужинать в «Закате»?
Вопрос, с кем. «Закат» из тех ресторанов, какие принято посещать парами, на одиночек там смотрят косо. Да и после ужина надо скоротать пару-тройку часов.
Как насчет мисс Фромм? Конечно, она ему не пара, но для компании сойдет. Он решительно набрал номер. Похоже, звонок застал секретаршу в душе: темные волосы еще не просохли и влажными завитками спускались на лоб, над верхней губой блестели крохотные капли. Хотя видеофон транслировал только лицо, Шепард не мог отделаться от мысли, что собеседница совсем голая.
Он откашлялся.
– Надеюсь… надеюсь, вы еще не ужинали?
Мисс Фромм уставилась не экран, словно не веря своим глазам, точнее, ушам.
– Нет, мистер Шепард. Только собиралась.
– Может, подождете, сходим куда-нибудь вместе, хорошо?
– Просто отлично!
Мисс Фромм явно раскошелилась на новое шик-платье. По крайней мере, дверь она отрыла не в желтом, а в голубом, которое обтягивало и подчеркивало пуще прежнего.
– Представляете, – выпалила она с порога, – у меня получилось! Девяносто девять сантиметров как с куста!
Называется, отжимания не подвели. После ужина они отправились на очередную ЗБ-пьесу во второсортный театр неподалеку от Эдом-авеню. Мисс Фромм затребовала места на балконе, но Шепард настоял на партере. Однако не смог отказаться от приглашения выпить чашечку кофе. Во-первых, не хотел показаться невежливым, а во-вторых, до электрички оставалась еще уйма времени. Мисс Фромм достала пиво, приготовила сэндвичи и уселась рядышком на подлокотник дивана, смотреть допотопный хлам по тривизору. Ее близость странным образом волновала, мешала сосредоточиться на клише.
Наконец Шепард поднялся, однако мисс Фромм моментально перегородила дорогу.
– Вы как будто торопитесь на свидание, мистер Шепард.
– Все может быть. А теперь извините, мне пора.
Он попытался протиснуться мимо, но мисс Фромм разгадала маневр и в два шага очутилась у двери.
– Без поцелуя я вас не отпущу.
Шепард обреченно вздохнул (ладно, один поцелуй погоды не сделает), обнял девушку за талию и прижался губами к ее губам. Внезапно у него подкосились ноги, перед глазами поплыло – эффект от банки пива не заставил себя ждать. Мисс Фромм сцепила руки у него на шее, поэтому высвободиться сразу не удалось.
– Мне действительно пора.
Она не ответила, только жмурилась и тихонько постанывала. Он не мешкая бросился к лифту и в условленный час уже стоял на вокзале.
Тандора встретила его в дверях и выразительно приложила палец к губам. Шепард извинился за опоздание и шагнул в дом. На столе лежала книга с явно недавними записями. Тут же стоял бокал, до краев наполненный вином. Шепард сделал вожделенный глоток. Дрожь в руках, что преследовала его от самого дома мисс Фромм, мгновенно унялась, в голове прояснилось.
Ясности немало способствовало желание поскорее освоить язык. Обретя навык общения с представителями возвышенного мира, можно устроиться на службу и перебраться сюда окончательно. Чем быстрей он покинет современный Марс, тем лучше.
На прощанье Тандора проводила его до дверей и, поднявшись на цыпочки, поцеловала. Поцелуй был сладостным, истинное воплощение прелестей минувшей эпохи.
– До завтра, – шепнула Тандора, отстраняясь.
– До завтра, – прошептал он, воспаряя над залитой звездным светом улицей.
Утром, во время дежурного звонка, мисс Фромм ошарашила его новостью:
– Кстати! Я вчера ошиблась в расчетах. Не девяносто девять, а сто один! Представляете!
Шепард сонно заморгал. Вроде только прилег – и уже вставать.
– Нашли что обсуждать с утра, мисс Фромм.
Он снова начал клевать носом, когда из динамика раздалось:
– На работу становись! Поднимайте свой…
Шепард пулей вскочил с кровати.
– Мисс Фромм!
Хмыкнув, она отсоединилась. Да, с мисс Фромм нужно что-то решать. Однако вечером, гонимый скукой и отчаянным нежеланием торчать в пустой квартире, он снова пригласил ее на ужин, потом повел в затрапезный театр. На обратном пути она вдруг предложила пролезть между штакетинами в шатком заборе и погулять среди древних руин, дабы «вобрать культуру минувших дней».
Шепард был приятно удивлен. Возможно, с мисс Фромм еще не все потеряно.
За забором, в окружении приземистых построек, высились развалины старинного храма науки.
В свете обеих лун стены напоминали огромные покосившиеся надгробия, по счастью не утратившие былого величия и стати. Шепард по обыкновению увидел марсиан, что бродили под звездами, беседовали и на ходу читали громоздкие тома. Одни щеголяли в струящихся белоснежных одеяниях, другие – в шелках пастельных тонов. Тела их были прекрасны, а лица – благородны. В толпе высоких, умиротворенных красавиц Шепард заметил Тандору. Та ни на секунду не расставалась со своей книгой и поминутно останавливалась, чтобы сделать очередную запись. Несомненно, она воспевала древний Марс, как Сапфо – Грецию. На ум вновь пришли строчки из «Елены» По:
Психея! Край твой был когда-то
Обетованною страной!
Мисс Фромм указала на небольшое здание: три полуразвалившиеся стены и крыша.
– Интересно, что там такое?
– Давайте посмотрим. – Шепарда вдруг обуяло любопытство.
Под сводами их окутали бархатные тени. Постепенно Шепард различил каменный выступ с крохотной нишей, и ахнул.
– Это же апсида философа! Когда мыслитель сталкивался со сложной проблемой, он затворялся здесь и зажигал трехдневную свечу. Не найдя в положенный срок ответа, зажигал вторую свечу, и все повторялось заново. Славные были времена!
Мисс Фромм вздрогнула и придвинулась ближе.
– Бр-р-р! У меня мороз по коже. Дайте руку.
Он машинально стиснул ее ладонь и открыл рот, чтобы продолжить лекцию, но слова застряли в горле. Она стояла вплотную, тесно прижавшись к нему. Горячее дыхание обжигало щеку. Обернувшись, Шепард коснулся губами ее волос, мягких, чарующих, словно летняя ночь. Последовал страстный поцелуй, вселенная вихрем закружилась перед глазами.
Дальше – полное беспамятство. Провал. Сперва Шепарда забросило в созвездие Пегаса, потом в туманность Конской головы. Чередой промелькнули Плеяды… Кассиопея… Волосы Вероники… и чей-то голос неустанно повторял «Шеп, Шеп, Шеп». Путешествие оборвалось посреди М32. Шепард думал, что никогда не вернется на Марс, а возвратившись, испытал священный ужас.
Как будто осквернил чужую могилу. На обратном пути марсиане исчезли. Он собственноручно изгнал их, уподобившись лисам-вредителям.
Всю дорогу до дома оба молчали, даже мисс Фромм. У подъезда Шепард пожелал ей спокойной ночи и зашагал прочь. Довольно, он больше не желает ее видеть. Никогда!
Шепард направился прямиком к вокзалу. Пятнадцать минут отделяли его от полуночной электрички в прошлое. Томимый раскаянием, он точно призрак слонялся по пустынному залу.
Пока случайно не набрел на электронный стенд с объявлением:
В СВЯЗИ С НЕДОСТАТКОМ ПАССАЖИРОВ С ЗАВТРАШНЕГО ДНЯ ПРЕКРАЩАЕТ СООБЩЕНИЕ ДВОЙНОЙ ЭЛЕКТРОПОЕЗД, СЛЕДУЮЩИЙ ПО МАРШРУТУ ЭДОМ I – КРАСНАЯ СКАЛА – ЗАКАТ – ПЕСКИ – УГОДЬЯ – МОРЕНА – СУХОЕ РУСЛО – ЭДОМ II.
VII
Ошеломленный, Шепард перечитал объявление, но разум наотрез оказывался верить безжалостным строчкам.
Волшебное окно вот-вот захлопнется. Расставшись сегодня, они с Тандорой расстанутся навсегда.
Если расстанутся.
Сразу представились убогие земные города, потеснившие величественные руины, осквернившие их жилыми домами из стеклоблоков и дешевыми забегаловками. Представились толпы псевдо-марсиан, пирующие на костях цивилизации, недостойные даже целовать ноги древних. Совсем скоро дети будут играть в бейсбол на полях, где прежде соревновались благородные марсиане. Совсем скоро на истертых каменных плитах некогда священных дворов появятся палатки с хот-догами; полуразрушенные классические фасады заслонят вычурные рекламные щиты; на месте храмов науки воздвигнут супермаркеты…
Представилось, как они с мисс Фромм слились в двуглавое чудовище прямо посреди философской апсиды. Содрогнувшись, Шепард сбежал на платформу и сел в пневмовагон 29-А. Под свист клапанов простился с современным Марсом, с мисс Фромм… и с собой прежним.
Тандора снова ждала в дверях, не выпуская из рук книгу со свежими пометками. За столом она не стала, как обычно, садиться напротив, а устроилась рядом, как можно ближе.
Шепард ощутил пьянящий аромат гиацинтовых волос.
Перелистнул железные страницы, благоговейно всматриваясь в стихи. Еще немного, и он сумеет их прочесть. Еще немного, и овладеет языком настолько, что сможет отправиться в город и получить работу. А после вернется с предложением руки и сердца. Женившись на Тандоре, он вступит в долгожданный союз с древним Марсом, ибо Тандора и прошлое – единое целое.
Она продолжила урок. Налила вина. Потекли блаженные минуты. Внезапно Шепард заметил, что держит ее руку в своей. Неизвестно, когда Тандора успела перебраться к нему на колени, но в следующий миг боковая дверь распахнулась, и в комнату ворвались шестеро дочерна загорелых мужчин. Парочка в тот момент целовалась.
Тандора отстранилась, но осталась сидеть. Один из гостей наставил на Шепарда причудливую винтовку.
– Попался, дружок.
Шепард рассвирепел.
– Скажи своим братьям, что я намерен жениться на тебе, безо всяких принуждений.
– Это не братья, а мои супруги. Вот и объясняйся с ними.
Шепард резко высвободился.
– Какого черта…
– Урожай большой, а помощников не хватает ни в этом году, ни в следующем. Пришлось действовать старым проверенным способом – я заманила тебя сюда и скомпрометировала. Рабочую силу днем с огнем не найдешь. Будешь трудиться на совесть, получишь долю в хозяйстве. Потом – процент с каждой собранной корзины винограда. А собрать нужно много. С этими уроками мы и так выбились из графика.
Шепард разинул рот. Вот почему она так рвалась учить его. Вот почему не спрашивала, откуда он родом. Тандора видела в нем лишь батрака и временного супруга – не более того.
Под маской возвышенной поэтессы таилась полигамная мещанка. Даже книга предназначалась не для стихов, это был гроссбух для сведения дебета с кредитом.
Превозмогая отвращение, Шепард поднялся. Комната вдруг показалась жуткой… жуткой, убогой, отталкивающей. Не зря говорят, будто развалины Рима обманчивы, ибо сделаны из камня, неподвластного времени. Прочие, заурядные постройки пали жертвой огня, хроноса и навеки исчезли с лица земли. Неужто эта истина верна и для Марса?
Похоже на то. Все лучшее марсиане запечатлели в камне, а худшее – в глине и кирпичах. На одно величественное, незыблемое здание приходилась тысяча сгинувших лачуг.
То же самое с людьми. На одного философа цивилизация порождает тысячу ростовщиков. На одного святого – тысячу грешников. На одного поэта – тысячу мещан.
Но в этом – суть мироздания. Залог выживания любой цивилизации. Чтобы выжить, нужна основа, а основа заключается в экономике, которая зиждется на таких, как Тандора с ее многочисленными мужьями. На людях, подобных ему и мисс Фромм. На владельцах дешевых забегаловок и стяжателях. Храмы науки есть и на Земле.
Пусть так, но он не собирается платить за истертые плиты, по которым бродили марсианские мыслители.
Шепард попятился к двери. Мужчина с винтовкой мгновенно преградил ему путь.
Выход один. Не мешкая, Шепард выскочил в окно и, преследуемый мужьями Тандоры, бросился наутек. На вокзале чудом успел запрыгнуть в пневмовагон 29-А, точнее его древнемарсианский аналог. Двери захлопнулись, оставив преследователей с носом.
В Песках он уныло поднялся по лестнице и замер под куполом. Его одурачили, но что куда хуже – опустошили. Всякий раз, глядя на древние руины, он будет вспоминать о коварной Тандоре и ее подручных-мужьях, о горделивых башнях и многочисленных постройках, что на поверку безобразней новых зданий, воздвигнутых на обломках минувшей эпохи.
Подавленный, он зашагал к дому. Отворил дверь. Снял пальто и потянулся за бутылкой.
Звонок видеофона застал его со стаканом в руке. В следующий миг на экране возникло лицо самой прекрасной женщины на свете. Поначалу он даже не понял, чье именно, пока не увидел знакомую щербинку между зубами.
– Привет, Шеп.
– П-привет. Я думал, ты уже спишь.
– Не могла уснуть, не поговорив с тобой. Звоню уже в третий раз.
– Я ходил… ходил прогуляться.
– Тоже не спится?
– Вроде того.
– Во сколько завтра ужинаем? Как-никак воскресенье.
И правда.
– Наберу тебя в час.
– Хорошо, буду ждать. Кстати, Шеп?
– Да?
– Ты заметил?
– Заметил что?
– Что я еще девст…
– Мисс Фромм!
Она широко улыбнулась.
– Спокойной ночи, Шеп.
– Спокойной ночи, Рут.
Связь прервалась. Экран потух. Шепард осушил бокал, разделся, лег и погасил свет.
Долго ворочался в темноте. Думал, размышлял. С мисс Фромм нужно что-то решать.
Наконец он решил. Взял и женился на ней.
СУББОТА
I
Звали его Робинзон, а фамилия – нет, не Крузо, Фини. Для друзей просто Робин.
В тот момент, когда из мутных глубин моря времени на «Запоздалого» обрушился хроношторм, Робин, свесившись с кормы в магнитной люльке, изучал неполадки во втором двигателе. При виде надвигающейся бури он успел вынуть из кармана и стиснуть миниатюрный хроностимулятор, и в следующий миг шторм подхватил его и унес в круговорот синевы, пятен и пестрых завитков.
По иронии судьбы, каковой так славятся хроноштормы, «Запоздалый» поплыл дальше целый и невредимый.
Перед лицом неминуемой смерти Робин утешался тем, что родился бедняком, жил бедняком и рано или поздно помер бы бедняком. Однако контрмеры не понадобились: помимо орлиного взора шторм обладал и добрым сердцем и, помотав нашего героя, благополучно опустил на СУШУ.
Точнее, на Суррогатный Широтный Артефакт.
Робин сразу же сообразил, куда его занесло. Хватило одного взгляда на безоблачное небо, где бок о бок сияло множество солнц, создавая иллюзию огромного светила. Такое явление возникает при орбитальном смещении Земли и наличии сразу нескольких широт – это Робин знал точно.
Поднявшись на ноги, он внимательно исследовал окрестности. Берег оказался вовсе не берегом, а кромкой временного отрезка. За ним, насколько хватало глаз, простиралось море, похожее на распушившийся конец облачной пряжи. По сути, СУША приравнивалась к небесам – один прыжок, и ты на Земле. Вопрос только, куда и когда приземлишься. Может, в Микены шестнадцатого века до нашей эры, или на Таймс-сквер середины пятидесятых двадцатого столетия. Но скорее всего – в глубины Тихого океана уже неважно каких времен.
Впрочем, не все так плохо. В кармане покоится хроностимулятор, который нужно лишь хорошенько почистить, плюс велик шанс, что среди многообразия временных отрезков, образующих СУШУ, найдутся материалы для постройки плота. Конечно, СУША может исчезнуть в любой момент, но может и простоять много веков.
Наконец Робин перевел взгляд с моря на ближайший отрезок – плоскую равнину около полутора километров в ширину и двух в длину. Повсюду валялись копья и щиты. Первые явно относились к древнегреческому периоду, а вторые – к империи Ахеменидов. По антуражу Робин безошибочно признал Марафонскую долину – мизансцену исторической битвы, когда афиняне и платейцы разгромили вражескую армию персов, в десятки раз превосходящую их по численности.
За долиной вместо исторических гор высился зеленый холм – знаменитый Холм 29, откуда капитан «Айдахо» Мерфи наблюдал за ходом Третьей мировой войны.
По левую сторону катило свои волны море. Справа лежали еще два временных отрезка. Первый – узкая полоса леса, граничащая с побережьем, второй – широкое пространство с редкими деревцами и зловещими замками, примыкающее к долине и Холму.
Первым делом Робин решил исследовать лес. Высокие ровные клены, березы, дубы и вязы теснились другу к другу, их густые кроны не пропускали даже лучика света, сохраняя внизу прохладу. У каждого временного отрезка свое солнце, но ввиду их тесного соседства погода на разных участках СУШИ всегда одинаковая.
Гуляя по лесу, Робин набрел на деревушку американских индейцев: двадцать «общих домов» в стиле Каменного века, повсюду – следы межплеменной битвы, которая, может, и не вошла в историю, но сохранилась в подсознании потомков, чьи предки пали в том бою.
В ближайшем строении не было ни души (чего и следовало ожидать: эндемические формы жизни на СУШЕ ограничивались мейофауной), только в углу пылился солидный запас индейской кукурузы. Робин предположил, что среди многообразия временных отрезков наверняка найдется пища поинтересней засохших початков, поэтому не стал ничего брать.
Остаток дня (наручный календарь часов показывал субботу) и весь следующий день он провел, исследуя остров. Всего отрезков оказалось двенадцать: Марафонская долина 490 года до нашей эры; лес американских индейцев шестого века нашей эры; Холм 29 от 1988 года; территория с многочисленными замками, принадлежащая эпохе короля Артура; Ковентри времен скандального променада леди Годивы; Минос двухтысячного года до Рождества Христова; Рубикон 49 года до нашей эры; земля Гренделя (точнее, место схватки Беовульфа с монстром) пятого века нашей эры; Ясная поляна (имение Льва Толстого) начала двадцатого столетия; первая закусочная Макдугала 1972 года; стоянка подержанных машин Добряка Джорджа 1974 года (Робин сроду бы не угадал последние два места, выручили таблички над входом); и наконец Город будущего из грядущих времен (тут Робин поначалу растерялся, но предположил, что отдаленные постройки в форме девятки образуют поселение).
Мало-помалу в голове сложилась карта острова.
В большинстве случаев отрезки сохранили лишь главные достопримечательности. Незыблемыми остались только «Добряк Джордж», «Макдугал» и Ясная поляна.
Особенно порадовал «Добряк Джордж». Во-первых, своим соседством с хлебосольным «Макдугалом», а во-вторых, на стоянке была уйма материала для постройки плота. Вдобавок, в автомобилях обнаружились инструменты, а в ветхом фургоне «шевроле» – ацетиленовая горелка, канистры и миниатюрный сварочный аппарат.
Ясная поляна выходила прямо на море, но из-за обилия растительности Робин решил запускать плот с Марафонской долины. Путь туда лежал через владения короля Артура – по виду безобидные, а по факту безопаснее Миноса.
Как и на большинстве стоянок, с проводов здесь свисали пестрые пластиковые флажки. В углу виднелся дощатый домик, где располагалась контора и туалет. В конторе стоял стол, два стула, раскладушка, валялась куча всякой всячины. На стене у двери поблескивал распределительный щит, подсоединенный через пятимерное пространство к классическому источнику питания. Каждый раз с наступлением темноты автоматически включались четыре огромных уличных прожектора. По тому же принципу работали краны в туалете и закусочной Макдугала, на въезде бесперебойно качали отменное топливо две колонки.
Робин наскоро соорудил во дворе душ, снятыми с машин отопительными шлангами подключил его к холодному крану, помылся и принялся за работу. В поисках деталей пришлось основательно разграбить «бьюик-ривьеру» семидесятого года, «шевроле бел-эйр» семьдесят второго и «форд-торино» шестьдесят девятого. На все про все ушло пять дней. На шестой (восьмой с момента прибытия на СУШУ) Робин отправился на поиски кварца.
Только к ночи удалось отыскать на прибрежной стороне Холма 29 нужную породу. Отковыряв кусочек, Робин сунул его в карман и уже собрался возвращаться, как вдруг взгляд его упал на море. Сердце радостно екнуло. К СУШЕ приближался корабль.
Крошечный по сравнению с другими судами, его хронолопасти – точнее, паруса, – казались непропорционально большими. Похоже, корабль появился лишь секунду назад, иначе сразу бы попал в поле зрения. В следующий миг он причалил к кромке Марафонской долины и замер.
Мореплаватели боялись СУШИ как огня из-за ее эфемерной природы и навигационных ловушек. Ошарашенный Робин не верил своим глазам. Тем временем носовая часть открылась, и на берег высадилось семеро пассажиров. Один, судя по всему, пленник.
II
Во времена Робинзона Фини люди толком не догадывались, что такое СУША, но строили на этот счет всевозможные теории. Одна из них, которой, собственно, и придерживался наш герой, на поверку оказалась верна.
Суть ее состоит в том, что коллективное бессознательное неразрывно связано с пространственно-временным континуумом; возникая, память рода материализуется в форме временного отрезка на так называемой поверхности так называемого моря времени. Аналогичным образом, если память рода по какой-либо причине исчезает, исчезнет и сопутствующий ей отрезок, а вместе с ним, по ряду физических факторов, исчезнут прочие составляющие СУШИ. Следовательно, ее жизнеспособность невольно зависит от жизнеспособности самого слабого компонента.
Процесс возникновения временного отрезка можно сравнить с проектором, создающим картинку на экране, только в роли проектора выступает коллективная память человечества в определенный исторический момент, а экраном служит поверхность моря времени. Разумеется, аналогия упрощена до предела, но лишь путем максимального упрощения можно постичь сложные феномены. Несмотря на то, что мы имеем дело с пятимерным пространством, а воображаемая комната, где помещается воображаемый проектор, представляется четырехмерной (за четвертое измерение примем время), такая аналогия позволяет понять суть временных отрезков и, как следствие, СУШИ. Но не стоит забывать, что наша четырехмерная иллюзия в действительности подразумевает пять измерений, а экран охватывает настоящее, прошлое и будущее и не подчиняется законам земной реальности. Кроме того, наш проектор – лишь один из многих в длинной череде проекторов, простирающейся из прошлого в будущее.
Данный ликбез объясняет: 1) почему при наличии только одной поверхности временной отрезок сопоставим с классическим пространством; 2) почему историческая хронология не играет роли в формировании СУШИ; 3) почему многие исторические места и события, присутствующие в человеческой памяти, отсутствуют на условной поверхности условного моря времени.
Наконец, нестыковки, возникающие при виде СУШИ, напрямую обусловлены нашими предпосылками. Рассматривай мы данные явления сугубо с точки зрения единства сезонов, при этом памятуя о трехмерной природе географии, этих вопросов удалось бы избежать. Добавим, что вне зависимости от причины, объединяющей временные отрезки, на СУШЕ с момента ее появления устанавливается двадцатичетырехчасовой цикл, где день и ночь бесконечно повторяются. Иначе говоря, время как бы идет, но и как бы замирает.
Естественно, Робин страшно обрадовался кораблю. Но радость не возобладала над врожденной осторожностью, поэтому вместо того, чтобы рвануть с Холма навстречу гостям, он затаился под деревом и стал наблюдать.
Незнакомцы стройной колонной двигались в сторону леса. Одни тащили мешки, другие – коробки. Пленник шел без поклажи, но все равно с трудом поспевал за остальными, поскольку был вдвое меньше ростом.
Когда колонна миновала половину пути, носовая часть судна захлопнулась; подняв паруса, корабль отчалил от берега и мгновенно скрылся из виду.
Робин подавленно смотрел ему вслед. Фини вечно везло как утопленнику. Хотя отчаиваться рано – корабль наверняка вернется за пассажирами. А тем временем можно познакомиться с новоприбывшими и выторговать себе место на судне. Хотя сперва нужно выяснить, зачем их занесло на СУШУ.
Путники пересекли равнину и вошли в лес. Солнце уже клонилось к закату, и Робин решил подождать темноты. В сгущающихся сумерках над кронами деревьев поднялся дымок – похоже, гости успели разбить лагерь. Робин спустился с Холма во владения короля Артура и крадучись направился к лесу.
Наступила ночь, на небе зажглись мириады звезд. Мириады в буквальном смысле, собранные с широт всех двенадцати временных отрезков. Серебряный полумесяц луны, как и солнце, сиял сразу в дюжине мест.
Петляя среди стволов, Робин осторожно двигался на мерцающий огонек и вскоре очутился на окраине индейской деревушки. Подобравшись ближе, он высунулся из-за угла «общего дома». Перед самым большим жилищем – не тем, где хранилась кукуруза, – ярко полыхал костер. Робин мигом пожалел, что не зашел сюда раньше – по-видимому, здесь у гостей помещался штаб, а сами они на СУШЕ не впервой.
Над костром, на самодельной треноге, бурлил большой черный котел. В отблесках пламени шестеро мужчин громогласно спорили вокруг сверкающей груды колец, браслетов, амулетов, ожерелий, брошек, сережек и прочих украшений.
Чуть поодаль стояла привязанная к дереву девушка.
Медная копна волос, янтарные глаза. Тонкие черты лица поражали силой. Брови напоминали перелетных ласточек.
Ее шелковое платье было либо ультрасовременным, либо жутко старомодным. Золотистый подол спускался до земли, прикрывая ноги в золотистых сандалиях. Местами ткань зияла дырами, словно кто-то вырвал расшитый орнамент. Покосившись на груду драгоценностей, Робин различил пару мерцающих блесток.
Внезапно его осенило. Все эти украшения негодяи сорвали с пленницы!
Он внимательно присмотрелся к похитителям. Те общались на странном наречии, состоящем главным образом из мычаний и похрюкиваний – не разобрать ни слова. Все как один высокие, смуглые. Одетые во что-то наподобие шароваров, лохмотьями свисающих ниже колен. Спутанные черные космы падают на глаза. Лица чисто выбриты или безволосые от природы – что вернее. В носу болтаются пластиковые кольца, зубы черные – то ли от образа жизни, то ли от краски, – и остро заточены на концах. У каждого на поясе сабля.
Пираты? Каннибалы? Мародеры? Разбойники? Робин мысленно окрестил их «мразбойниками».
Второй вопрос, из какой они эпохи. Не из нынешней точно. И вряд ли из прошлой – Робин таких не припоминал. Может, из будущего? Чепуха. С будущим не контактировал никто и никогда.
Тем временем похитители, забыв про дележку, сгрудились вокруг котла и поочередно выуживали оттуда огромные куски мяса, которые мгновенно исчезали в оскаленных ртах. Пиршество сопровождалось громким чавканьем и одобрительными возгласами.
Пленница наблюдала за ними с нескрываемым отвращением. Вскоре один из мужчин, настоящий великан с нечесаной гривой, взял кусок мяса и шагнул к дереву. Ущипнув пленницу за щеку, он поднес угощенье к ее губам – и чуть не лишился пальца!
С диким воплем он замахнулся, но ударить не осмелился. Пленница ответила таким негодующим и дерзким взглядом, что великан поспешил оставить ее в покое.
Впрочем, ненадолго, в этом Робин не сомневался.
Он тяжело вздохнул. Только Пятницы в женском обличье ему и не хватало. Свалилась как снег на голову.
III
Из деревни Робин побежал в лес. Набрал побольше хвороста и сложил на равнине огромный костер. Сухое дерево быстро занялось. Минут пять Робин носился вокруг с криками команчей, а после юркнул обратно в лес.
Извилистыми тропами добрался до деревни, стараясь не шуметь. Но осторожность оказалась излишней: громко топая и заглушая все вокруг, похитители ломились через заросли прямиком на равнину.
Как и предполагал Робин, один из них остался сторожить лагерь. Тот самый «добрый самаритянин», что пытался накормить пленницу. Сейчас он подбадривал себя содержимым большой кружки и похотливо косился на девушку из-под косматой челки.
Робин подобрал увесистый булыжник и с силой опустил на затылок «самаритянина». Тот выронил кружку и рухнул как подкошенный.
Выхватив чужую саблю из ножен, Робин одним махом разрубил удерживавшие пленницу путы. Удивление в ее глазах при виде поверженного мучителя сменилось надеждой. Однако вопреки ожиданиям она не бросилась спасителю на шею, а принялась торопливо нанизывать украшения на пальцы.
Робин схватил ее за руку и попытался поднять. Девушка резко отстранилась.
– Прочь! – выкрикнула она по-анатолийски. На этом языке некогда говорили в Малой Азии, в частности – в Лидии.
