Текст книги "Т. 10 Туннель в небе"

Автор книги: Роберт Энсон Хайнлайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 62 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]

Глава 4
СЕМЕЙНЫЙ ПОДРЯД

Мистер Стоун никому не показывал список экипажа. Он знал, что близнецы полетят вместе со всеми, но воздерживался от того, чтобы объявить это публично. Тема оставалась закрытой, пока корабль ремонтировали и готовили к путешествию.

Почти всю работу делали близнецы под надзором Хейзел, а отец время от времени вмешивался и оспаривал ее решения. В таких случаях близнецы обычно молча делали то, что сами считали нужным. Они не очень-то полагались на опыт и знания взрослых. Огромный природный талант к механике и общая одаренность породили в них заносчивость и петушиное самомнение – им казалось, что они знают гораздо больше, чем знали на самом деле.

Анархия и самоуправство проявились во всей красе, когда дело дошло до ремонта регулятора расхода топлива. Мистер Стоун постановил – и Хейзел с ним согласилась, – что все устройство следует разобрать, осмотреть внутренние поверхности, проверить все допуски, а прокладки заменить. Регулятор работал при сравнительно низком давлении, и прокладки были не металлические, а силиконовые.

В Луна-Сити таких прокладок не было, пришлось их заказывать на Земле, что и сделал мистер Стоун. Однако старые прокладки тоже как будто были в превосходном состоянии, и Поллукс сразу обратил на это внимание, когда разобрал регулятор.

– Хейзел, почему бы не оставить эти? Смотри, они как новенькие.

Бабушка взяла прокладку, осмотрела ее, согнула и вернула внуку.

– Да, они еще вполне годные – оставьте про запас.

– Пол не о том говорит, – сказал Кастор. – Новые прокладки нужно отправлять из Рима на Пайке Пик, а потом сюда. Три дня пройдет, а то и неделя. А мы ничем другим не можем заняться, пока не разгребем эту грязь.

– Можно пока работать в рубке. Ваш отец хочет заменить все детали, которые подвержены износу.

– Вот тягомотина! Папа слишком часто смотрит в книгу, ты сама так говоришь.

Хейзел смерила взглядом неуклюжего в своем скафандре внука.

– Слушай, недомерок, твой отец – инженер первой категории. У меня есть право критиковать его, а у тебя нет.

– Хейзел, давай не будем переходить на личности, – торопливо вмешался Поллукс. – Скажи нам свое беспристрастное мнение как профессионал: можно оставить эти прокладки или нет?

– Ну… по-моему, они годятся. Можете передать отцу, что я так сказала. Он должен заглянуть сюда с минуты на минуту. – Думаю, он согласится. – Она выпрямилась. – А мне надо идти.

Но мистер Стоун так и не показался. Близнецы долго ждали, занимаясь тем временем подготовительными работами на подогревателе. Наконец Поллукс спросил:

– Который час?

– Пятый.

– Папа сегодня уже не придет. Слушай, ведь прокладки в полном порядке, и два против пяти, что он и не заметит разницы.

– Он бы разрешил, если бы видел их.

– Дай-ка мне ключ.

Вместо отца опять пришла Хейзел, но к тому времени близнецы уже собрали регулятор и разобрали подогреватель. Хейзел ничего не спросила про регулятор, а поползла на животе с фонариком и зеркальцем осматривать подогреватель изнутри. Хрупкая Хейзел, хоть и оставалась проворной, как белка, в легком поле притяжения Луны, не могла выполнять тяжелую работу и орудовать гаечным ключом, зато глаз у нее был острее, чем у близнецов, и гораздо более наметанный. Вскоре она вылезла обратно.

– Выглядит хорошо, – объявила она. – Завтра можно собирать. Пошли поглядим, что там кок наготовил.

Хейзел помогла близнецам отсоединить кислородные шланги от корабельного резервуара и снова прикрепить их к ранцам скафандров. Все трое спустились вниз и вернулись в Луна-Сити.

Обед прошел в горячих спорах по поводу следующей серии «Бичей космоса». Хейзел продолжала сочинять сценарий, но все семейство, за исключением доктора Стоун, настаивало на собственных вариантах насилия и членовредительства, которые должны претерпеть герои. Только закурив первую послеобеденную трубку, мистер Стоун осведомился о результатах рабочего дня.

Кастор сказал, что они завтра соберут подогреватель. Мистер Стоун кивнул.

– Хороший темп взяли, молодцы! Погодите-ка – вам ведь все равно придется его снимать, чтобы поставить… или прокладки уже прислали? А я думал, их еще нет.

– Какие прокладки? – невинно спросил Поллукс.

Хейзел быстро взглянула на него, но промолчала.

– Прокладки регулятора расхода, само собой.

– Ах, эти! – пожал плечами Поллукс. – Они были в порядке до девяти десятичных знаков, и мы их поставили обратно.

– Ах вот как? Интересно. Завтра можете их вынуть снова – и я буду стоять рядом, когда будете ставить новые.

– Но, папа, Хейзел сказала, что они годятся! – взвился Кастор.

– Это так, Хейзел? – посмотрел на мать мистер Стоун.

Хейзел замялась, сознавая, что недостаточно твердо внушила близнецам мысль о том, что распоряжения отца должны исполняться буквально. А с другой стороны, она ведь велела им посоветоваться с отцом. Велела, кажется?

– Прокладки были в норме, Роджер. Ничего страшного.

Он задумчиво посмотрел на нее.

– Значит, сочла нужным изменить мои указания? Хейзел, ты напрашиваешься на то, чтобы тебя оставили?

Хейзел подметила в его голосе зловещую мягкость и, прикусив язык, ответила просто:

– Нет.

– Что «нет»?

– Нет, капитан.

– Может, еще и не капитан, но такова установка. Ну, а вы, питекантропы, – обратился он к близнецам, – правильно понимаете эту ситуацию?

Кастор закусил губу. Поллукс перевел взгляд с брата на отца.

– Это ты, папа, неправильно понимаешь ситуацию. Ты поднимаешь шум по пустякам. Если тебе это доставит удовольствие, мы снова разберем регулятор – и ты сам убедишься, что мы были правы. Если б ты видел эти прокладки, ты бы разрешил.

– Возможно. Почти наверняка. Но указания шкипера относительно подготовки его корабля для полета в космос – это не предмет для обсуждения механиков ремонтного дока, кем вы в данный момент и являетесь. Это понятно?

– Ладно, мы просто тебя не дождались. Завтра мы разберем регулятор, ты увидишь, что мы были правы, и мы его снова соберем.

– Ошибаешься. Завтра вы пойдете, разберете регулятор и принесете мне сюда старые прокладки. А потом будете сидеть дома и ждать, пока не пришлют новые. Можете провести это время в размышлениях о том, что приказы надо выполнять.

– Подожди, папа! – сказал Кастор. – Ты нас так задержишь на несколько дней.

– Не говоря уже о том, что мы и сейчас теряем с тобой рабочее время, – добавил Поллукс.

Кастор:

– Нельзя же ожидать, что корабль будет готов, если все время толкать нас под руку!

Поллукс:

– И не забывай, что мы экономим твои деньги.

Кастор:

– Верно! Ремонт тебе ни гроша не стоит!

Поллукс:

– А ты еще играешь в корабельную дисциплину.

Кастор:

– Просто руки опускаются, и все!

– Заткнитесь!

Отец встал и схватил сыновей за шиворот. Лунное притяжение, одна шестая земного, позволило ему оторвать их от пола и держать так на вытянутых руках подальше друг от друга.

Близнецы беспомощно дергались, но не могли ни за что ухватиться.

– А ну, слушайте меня, – приказал отец. – До этого момента я все не мог решить окончательно – брать вас, дикарей, с собой или нет. А вот теперь решил.

Близнецы помолчали, и Поллукс скорбно спросил:

– Значит, мы не полетим?

– Нет, вы полетите. Вы гораздо больше нуждаетесь в корабельной дисциплине, чем в обучении наукам. Современные школы недостаточно суровы для таких, как вы. У меня на корабле должен быть порядок – повиноваться быстро, весело, одна нога здесь, другая там! В противном случае последует строгое взыскание. Поняли? Кастор?

– Да, сэр.

– Поллукс?

– Так точно, сэр.

– Вот и запомните. Если вы в космосе начнете тявкать на меня так, как сейчас, я запихну вас друг другу в глотку. – Отец ловко стукнул близнецов головами и отпустил.

На другой день, возвращаясь домой со старыми прокладками, близнецы зашли в городскую библиотеку. Четыре дня простоя они провели, штудируя космическое право. Это оказалось весьма отрезвляющим чтением, особенно закон о правах командира корабля в космосе. Закон гласил, что командир – лицо независимое и может и должен отстаивать свою власть, если кто-либо вознамерится узурпировать или оспаривать ее. Некоторые примеры вселяли в них трепет. Так, они прочли о капитане торгового судна, который в качестве верховного судьи вынес приговор – выбросить мятежника из выходного отсека, и у того лопнули легкие в вакууме, и он захлебнулся собственной кровью.

Поллукс скорчил гримасу.

– Дедуля, – спросил он, – как бы тебе понравилось, если б тебя выкинули в космос?

– За этим нет будущего. Вакуум – малопитательная штука. Низкое содержание витаминов.

– Надо бы нам остерегаться и не раздражать отца. Ему капитанство в голову ударило.

– Ударило или нет, а после старта капитанство станет таким же законным, как церковь в воскресенье. Но отец ведь не выбросит нас в космос, что бы мы ни сделали.

– Ты на это не рассчитывай. Папаша становится очень крутым мужиком, когда забывает, что он – любящий отец.

– Что-то ты очень разволновался, юнец.

– Да? Когда почувствуешь, как падает давление, вспомни мои слова.

Еще раньше было решено, что корабль не останется «Херувимом». Однако в отношении нового названия такого единодушия не наблюдалось. После нескольких шумных споров доктор Стоун, у которой собственных идей не было, предложила поставить на обеденном столе коробку и опускать в нее свои предложения без лишних прений. Бумажки копились неделю, потом коробку открыли.

Доктор Стоун выписала все варианты:

Неустрашимый

Икар

Курятник

Сьюзен Б. Энтони

Корабль его величества «Передник» [3]3
  Известный английский мюзикл с юмористическими куплетами.


[Закрыть]

Железный герцог Ветошь

Утренняя звезда

Звездный фургон

Странник

Ко всем чертям

Шалтай-Болтай

Вперед

Викинг

– Можно было надеяться, – проворчал Роджер, – что поскольку вокруг этого стола собралось столько хваленых умников, то хоть один проявит что-то похожее на оригинальность. Почти все названия из этого списка можно найти в Большом регистре, причем половина кораблей еще на ходу. Предлагаю выкинуть все избитые, затертые, бывшие в употреблении имена и рассматривать только оригинальные.

Хейзел подозрительно посмотрела на него.

– Что же тогда останется?

– Ну…

– Ты и раньше подглядывал, правда? По-моему, я видела, как ты читал бумажки еще до завтрака.

– Мать, твое обвинение лишено почвы, неуместно и недостойно тебя.

– Зато справедливо. Ладно, давайте голосовать. Или кто-нибудь хочет произнести предвыборную речь?

Доктор Стоун постучала по столу наперстком.

– Будем голосовать. У меня еще сегодня собрание медицинской ассоциации.

В качестве председателя, она постановила, что название, получившее в первом туре менее двух голосов, исключается. Голосование было тайным. Когда Мид подвела итоги, оказалось, что семь названий получили по одному голосу, а два голоса не получило ни одно.

Роджер Стоун встал и отодвинул стул.

– Вряд ли следовало ожидать согласия в этой семье. Я иду спать. А утром зарегистрирую корабль под названием «Тупик».

– Ну что ты, папа! – ужаснулась Мид.

– Вот увидишь. А еще лучше «Власяница». Или «Сумасшедший дом».

– Неплохо, – согласилась Хейзел. – Похоже на нас. С нами не соскучишься.

– Ну, что касается меня, – возразил Роджер, – я был бы не против некоторой доли пристойного однообразия.

– Чепуха! Наша стихия – перемены. Для таких перекати-поле, как мы…

– Что такое перекати-поле, бабушка Хейзел? – спросил Лоуэлл.

– Это… ну, такое растение.

Роджер щелкнул пальцами.

– Хейзел, ты только что дала имя кораблю.

– То есть как?

– «Перекати-поле». Нет, «Перекати-Стоун».

– Мне нравится, Роджер, – сказала доктор Стоун.

– Мид?

– Хорошо звучит, папа.

– Хейзел?

– Это один из твоих светлых дней, сынок.

– Если убрать завуалированное оскорбление, то это, полагаю, означает «да».

– А мне не нравится, – заметил Поллукс. – «Перекати-поле», «голь перекатная». Мы-то с Касом собрались разбогатеть.

– Четверо против троих, даже если вы переманите Вундера на свою сторону. Большинство. «Перекати-Стоун».

Несмотря на большие размеры и огромную мощность, космические корабли устроены, в сущности, очень просто. Любая техника проходит три стадии развития. Первая – это простой, грубый и неэффективный механизм. Вторая – невероятно усложненный механизм, способный возместить недостатки первого и достигающий определенной производительности путем чрезвычайно сложных компромиссов. Третья, заключительная, – это изящная простота и высокая производительность, основанная на правильном понимании законов природы и, соответственно, на правильном конструировании.

В области транспорта первую стадию представляет повозка, запряженная волами, и весельная лодка.

Вторую стадию с успехом может представлять автомобиль середины двадцатого века до начала межпланетных полетов. Эти ошеломляющие музейные экспонаты были для своего времени быстрыми, красивыми и мощными машинами, но внутри у них находилась целая коллекция механических нелепостей. Первичный двигатель сей колесницы человек мог бы свободно держать у себя на коленях. В остальном этот безумный механизм состоял из скопища задних мыслей, призванных исправить неисправимое, то есть фундаментальную ошибку конструирования: автомобилям и даже первым самолетам источником энергии (если его можно так назвать) служил поршневой двигатель.

В поршневом двигателе было несколько миниатюрных тепловых двигателей, использующих – в изначально непроизводительном цикле – небольшой процент тепла экзотермической химической реакции, которая прерывалась и вновь возобновлялась каждую долю секунды. Большая часть этого тепла преднамеренно сбрасывалась в «водяную рубашку», или «систему охлаждения», а потом через теплообменное устройство уходила в атмосферу.

Под действием того немногого, что оставалось, металлические болванки сновали взад-вперед как ненормальные (отсюда и название «поршневой») и через передаточный механизм заставляли вращаться вал и маховик. Маховик не обладал стабилизирующими свойствами (хотите верьте, хотите нет). Его задачей было копить кинетическую энергию в тщетной попытке покрыть грехи поршневого механизма. Вал наконец-то заставлял вращаться колеса, и таким образом эта куча железа ехала по дороге.

Первичный двигатель использовался только для ускорения и преодоления «трения» – это понятие тогда широко применялось в технике. При торможении, остановке и повороте герой-водитель использовал силу собственных мускулов, с грехом пополам увеличенную путем системы рычагов.

Несмотря на название «автомобиль», в этих машинах не было автоматического управления. Управление, как умел, осуществлял человек, долгими часами тараща глаза за грязное органическое стекло. Он без всякой помощи и порой с катастрофическими последствиями оценивал собственное движение и движение других машин. В большинстве случаев водитель понятия не имел о количестве кинетической энергии, накопившейся в машине, и не смог бы составить простейшего уравнения. Ньютоновы законы движения были для него столь же глубокой тайной, что и сущность Вселенной.

Тем не менее на Земле кишели миллионы этих механических недоразумений, чудом не сталкиваясь – или сталкиваясь – друг с другом. Ни один автомобиль не работал как полагается. Они по природе своей не могли работать как полагается. И постоянно выходили из строя. Их водители были чрезвычайно довольны, если они работали вообще. А когда они переставали работать, что случалось через каждые несколько сотен миль (сотен, а не сотен тысяч), тогда нанимался человек из касты посвященных, который проделывал недолговечный и всегда дорогостоящий ремонт.

Несмотря на безумное несовершенство, автомобили служили мерилом достатка хозяев и были самой большой ценностью своего времени. Целых три поколения людей были их рабами.

«Перекати-Стоун» представлял третью стадию развития техники. КПД его двигателя равнялся почти ста процентам, и на корабле почти не было движущихся частей, кроме гироскопов, а в двигателе их не было вовсе. Ракетный двигатель – самый простой из всех тепловых двигателей. Может, Кастора с Поллуксом и поставил бы в тупик легендарный автомобиль «форд-Т», но «Перекати-Стоун» был далеко не таким сложным – он просто был гораздо больше. Многие детали, с которыми близнецам приходилось иметь дело, были очень тяжелыми, но одна шестая земного притяжения весьма облегчала работу, и братья только изредка прибегали к подъемным механизмам.

Скафандры были помехой во время ремонта, но близнецы этого не замечали. Они надевали скафандры, выходя из искусственной атмосферы подземного города, с тех пор как себя помнили. Они носили скафандры и работали в них, не думая об этом так же, как их дед в комбинезоне. Воздух на корабле во время ремонта нагнетать не стали – неохота было то и дело пользоваться шлюзом, одеваться и раздеваться при каждом выходе.

Городской представитель компании УВМ поставил им новый баллистический компьютер и включил его, но после ухода техника близнецы разобрали компьютер и тщательно проверили его сами, питая глубокое недоверие к проверке, производимой поставщиком. Баллистический компьютер корабля должен быть верен – иначе корабль превращается в обезумевшего робота, который непременно разобьется и погубит своих пассажиров. Новый компьютер принадлежал к виду «третий раз повторяю». Это был тройной мозг, каждая треть которого могла самостоятельно решить определенную задачу. Если одна треть давала сбой, две другие, объединившись, отсекали ее, обеспечивая этим хотя бы одну точную посадку и возможность исправить ошибку.

Близнецы лично убедились, что все три доли электронного мозга находятся в здравом уме, но отец и бабушка, к их неудовольствию, проверили все еще раз после них.

Просветили рентгеном последнюю отливку, получили последний металлургический анализ из лаборатории космопорта, последний отрезок трубопровода поставили на место и проверили герметичность. Настала пора перевозить «Перекати-Стоун» со стоянки Дэна Экизяна в порт, где представитель Комитета атомной энергии – засаленная обезьянка с докторской степенью по физике – вложит в «котел» корабля радиоактивные кирпичики и опечатает его. Там же корабль возьмет запасы и топливо – стабилизированный моноатомный водород. «Перекати-Стоун» мог при необходимости работать на чем угодно, но лучше всего он работал на атомарном водороде.

Накануне перевозки корабля в порт близнецы подступили к отцу с разговором на дорогую их сердцу тему – о деньгах. Кастор начал издалека:

– Папа, мы хотим серьезно поговорить с тобой.

– Да? Погодите, я позвоню адвокату.

– Ну, папа! Мы просто хотели узнать – ты уже решил, куда мы отправимся?

– А вам-то что за дело? Я же вам обещал, что это будет новое для вас место. Ни на Землю, ни на Венеру мы на этот раз не полетим.

– Да, но куда?

– А вот закрою глаза да ткну пальцем в компьютер. Если он покажет какой-нибудь камушек побольше «Стоуна», туда мы и двинем. Только так и получаешь удовольствие от путешествия.

– Но, папа, – сказал Поллукс, – как же грузить корабль, если не знаешь, куда направляешься?

Кастор сверкнул на него глазами, а отец пристально посмотрел.

– Ага, начинаю понимать. Но вы не беспокойтесь – я, как шкипер, отвечаю за то, чтобы у нас на борту перед стартом было все необходимое.

– Не дразни их, Роджер, – спокойно сказала доктор Стоун.

– А я не дразню.

– Нет, дразнишь – и меня тоже, – неожиданно отозвалась Мид. – Давайте решим этот вопрос. Я – за Марс.

– Ясное дело, за что ж еще, – сказала Хейзел.

– Умолкни, мать. Было время, когда все делали то, что скажет старший мужчина в семье…

– Роджер, если ты думаешь, что я сейчас лягу и притворюсь мертвой…

– Я сказал, умолкни. А в этой семейке все только и думают, как бы обойти папашу. Мид подлизывается. Близнецы наседают на меня. Вундер вопит, пока не получит то, чего хочет. Хейзел задирает меня и претендует на старшинство. И ты тоже, Эдит. Сначала поддаешься, а потом делаешь все по-своему.

– Да, дорогой.

– Поняли, к чему я веду? Вы все думаете, что папа – лопух, но это не так. Пусть у меня слабая голова, податливый характер и, возможно, самый низкий коэффициент умственного развития в семье, но эта наша рыбалка пойдет так, как захочу я.

– Что такое рыбалка? – заинтересовался Лоуэлл.

– Эдит, уйми ребенка.

– Да, дорогой.

– Я собрался на пикник, на Wanderjahr [4]4
  Поход (нем.).


[Закрыть]. Кто хочет со мной – милости прошу. Но я ни на миллион миль не отклонюсь от орбиты, которая меня устроит. Я купил этот корабль на деньги, заработанные вопреки противодействию всей семьи. Не тронул ни цента из денег наших юных карточных баронов и не намерен позволять им командовать здесь.

– Они просто спросили, куда мы летим, – мирно сказала доктор Стоун. – Мне бы тоже хотелось это знать.

– Да, спросили. Но зачем? Кастор, ты хочешь это знать, чтобы придумать, какой брать груз, так или нет?

– Ну да. А что тут такого особенного? Если мы не будем знать, на какой рынок направляемся, то куда же вкладывать капитал?

– Это верно. Но я не припомню, чтобы давал разрешение на подобные коммерческие авантюры. «Перекати-Стоун» – семейная яхта.

– Бога ради, папа! – вмешался Поллукс. – Ведь все грузовое помещение будет пустовать.

– Пустой трюм увеличивает возможность маневра.

– Но ведь…

– Спокойно. Тема временно закрывается. А вот как вы двое предполагаете продолжать свое образование?

– Я думал, это решено, – сказал Кастор. – Ты сказал, что мы летим.

– Частично решено. Но мы ведь вернемся через пару лет. Намерены вы тогда отправиться на Землю и получить там диплом?

Близнецы молча переглянулись. Вмешалась Хейзел:

– Ну зачем быть таким ортодоксом, Роджер? Я возьму на себя заботу об их образовании. Дам им все, что нужно. Меня школьная наука чуть не загубила вконец, пока я не поумнела и не взялась сама себя обучать.

Роджер уныло посмотрел на мать.

– Значит, ты берешься их обучать. Нет, спасибо. Предпочитаю более нормальный подход.

– Нормальный! Роджер, это слово ничего не значит.

– Может, здесь и не значит. Но я хочу, чтобы близнецы выросли настолько нормальными, насколько это возможно.

– Роджер, а ты встречал когда-нибудь нормальных людей? Я – никогда. Так называемый нормальный человек – это воображаемый образ. Любой представитель рода человеческого, начиная с пещерного человека Йо-Йо и кончая высшим продуктом цивилизации, то есть мной, так же эксцентричен, как ручной енот – стоит только застать его без маски.

– Что касается тебя – тут спору нет.

– Это всех касается. Ты пытаешься сделать близнецов «нормальными», а сам только задерживаешь их рост.

– Ну довольно! – Роджер Стоун встал, – Кастор, Поллукс – пойдемте со мной. Просим нас извинить.

– Да, дорогой.

– Слабак, – сказала Хейзел. – Я только начала разогреваться для обличительной речи.

Отец увел близнецов к себе в кабинет и закрыл дверь.

– Садитесь. – Близнецы сели. – Теперь можно поговорить спокойно. Ребята, я серьезно беспокоюсь о вашем образовании. Можете жить, как хотите, – стать пиратами или добиться избрания в Большой Совет, но вырасти неучами я вам не дам.

– Конечно, папа, – ответил Кастор, – но мы же учимся. Мы все время учимся. Ты сам говорил, что из нас инженеры получше, чем из половины тех сопляков, что присылают с Земли.

– Допустим. Но этого недостаточно. Нет, я не спорю – большинство предметов вы можете изучить самостоятельно, но я хочу заложить в вас правильную, систематическую, незыблемую основу математических знаний.

– Да мы на дифференциальных уравнениях собаку съели!

– Мы учебник Хадсона наизусть знаем, – добавил Поллукс. – Мы делаем в уме тройное интегрирование быстрее, чем Хейзел. Если уж мы и знаем что-нибудь, так это математику.

Роджер Стоун грустно покачал головой.

– Вы можете считать на пальцах, но рассуждать не умеете. Вы, наверно, думаете, что интервал между нулем и единицей равен интервалу между девяносто девятью и ста?

– А разве нет?

– А разве да? Если так – можете вы это доказать? – Роджер снял с полки кассету с пленкой и вставил ее в свой учебный проектор. Перемотав пленку, он спроецировал нужную страницу на стенной экран. Это была таблица разделов математики, которые успел к тому времени изобрести человеческий разум. – Посмотрим, как-то вы разбираетесь в этой таблице.

Близнецы заморгали. В левом верхнем углу были названия дисциплин, которые они изучили; дальше простиралась неизвестная территория. Даже большинство названий было им незнакомо. Близнецы действительно разбирались в различных технических вычислениях – тут они не хвастали. Они достаточно освоили векторный анализ, чтобы самостоятельно разбираться в электротехнике и электронике; достаточно хорошо знали классическую геометрию и тригонометрию, чтобы владеть астрогацией, и были достаточно подкованы в неэвклидовой геометрии, тензорном исчислении, статистической механике и квантовой теории, чтобы управлять ядерной установкой.

Но им не приходило в голову, что они еще и не вступали толком в огромную и полную чудес страну математики.

– Папа, – тихонько спросил Поллукс, – что такое «гипертеория»?

– Самое время, чтобы ты это узнал.

Кастор подозрительно посмотрел на отца.

– А ты сам-то учил все это, папа?

– Не все. Не совсем все. Но мои сыновья должны знать больше, чем я.

Порешили на том, что во время полета близнецы будут усиленно заниматься математикой, и не только под довольно поверхностным руководством отца и бабушки – занятия будут вестись систематически, по заданиям заочных курсов, получаемых с Земли. Они возьмут с собой столько пленок, чтобы хватило на год, а выполненные задания будут отсылать из каждого порта, куда будут заходить. Мистер Стоун удовлетворился этим – в глубине души он считал, что человек, овладевший математическим инструментарием, может одолеть любую науку, – с наставником или без него.

– Теперь, ребята, насчет вашего груза.

Близнецы навострили уши.

– Так и быть, я его возьму.

– Ух как здорово, па!

– Но с условием. Вы представите мне расчеты, и я их проверю. Не пытайтесь надуть меня, не то наложу штраф. Хотите стать бизнесменами, так не путайте свою профессию с надувательством.

– Есть, сэр. Только… мы не можем определиться, пока не узнаем, куда летим.

– Это верно. Ну что ж – подойдет вам Марс в качестве первой станции?

– Марс? – Близнецы устремили взор в пространство и беззвучно зашевелили губами.

– Ну, хватит подсчитывать прибыль – вы пока не на Марсе.

– Марс? Это просто отлично!

– Очень хорошо. Еще одно: отстанете в занятиях – и я вам медного свистка не дам продать.

– Мы будем заниматься, папа!

И близнецы поскорей удалились. Роджер Стоун посмотрел на закрытую дверь с нежной улыбкой, которую редко позволял видеть близнецам. Хорошие парни! Какое счастье, что небо не наградило его парочкой послушных, воспитанных пай-мальчиков!

Добравшись до своей комнаты, Кастор схватился за сводный каталог компании «Экспорт Четырех Планет».

– Кас… – начал Поллукс.

– Не приставай.

– Ты заметил, что отец как будто всем уступает, а на деле всегда добивается своего?

– Конечно. Подай-ка мне логарифмическую линейку.