Текст книги "Т. 10 Туннель в небе"

Автор книги: Роберт Энсон Хайнлайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 62 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]

Глава 7
В КОЛОДЦЕ ГРАВИТАЦИИ

Маневр в колодце гравитации, на первый взгляд, противоречит закону сохранения энергии. Корабль, отправляющийся с Луны или космической станции на отдаленную планету, доберется туда быстрее и затратит меньше топлива, если сначала устремится к Земле, а потом разовьет ускорение, находясь как можно ближе к ней. Разумеется, корабль, двигаясь к Земле, приобретает кинетическую энергию, но, казалось бы, должен затратить точно такое же количество энергии на отрыв от Земли.

Весь фокус тут в том, что реактивная масса, или топливо, – это действительно масса и в качестве таковой обладает потенциальной энергией положения, когда корабль стартует с Луны. Реактивная масса, используемая для ускорения вблизи Земли, то есть на дне колодца гравитации, уже потеряла энергию положения, пока падала в этот колодец. Эта энергия должна куда-то деться, вот она и переходит в кинетическую энергию корабля. И в итоге корабль летит быстрее при той же силе и продолжительности тяги, чем летел бы, отправившись прямо с Луны или космической станции. Это рассуждение способно поставить в тупик, но оно верно.

На время маневра капитан Стоун отправил близнецов в машинное отделение, а Хейзел взял вторым пилотом. Кастор, оскорбленный в лучших чувствах, не стал спорить – последнее внушение относительно корабельной дисциплины еще звучало в ушах. Во время маневра у пилотов полно работы – второй в это время должен следить за автопилотом, быть наготове перейти на ручное управление, если понадобится, и следить за отсечкой. Первый же держит равновесие корабля с помощью гироскопов и маховика, не отводя при этом глаз от измерительного телескопа – целостата. Он должен быть уверен до последнего предела точности своих приборов в том, что корабль движется точно в направлении, обратном струе двигателя.

При перелете от Земли к Марсу ошибка в одну минуту дуги, или в одну шестидесятую градуса, приводит в конечном счете к ошибке в пятнадцать тысяч миль. Подобные ошибки или оплачиваются горючим, расходуемым для исправления маршрута, или – если она слишком велика – следует трагическая, необратимая расплата жизнями капитана и экипажа, когда корабль устремляется в пустые глубины космоса.

Хоть Роджер Стоун был высокого мнения о способностях своих близнецов, в этот щекотливый момент он предпочел, чтобы рядом был второй пилот, умудренный возрастом и опытом. Пока в соседнем кресле сидела Хейзел, он мог спокойно посвятить все свое внимание собственной сложной задаче.

Участок пространства, куда следовало направлять корабль, ограничивали три звезды: Спика, Денеб и Фомальгаут, сведенные в телескоп при помощи призм. Марс пока скрывала из виду мощная грудь Земли, да и бесполезно было бы наводить корабль на Марс – путь к нему проходит по длинной кривой линии, а не по прямой. Изображение одной из звезд начало потихоньку отходить от других. Вспотевший Роджер включил гироскопы и поправил корабль маховиком. Блуждающая звезда поползла на место.

– Доплер? – спросил он у Хейзел.

– В русле.

– Время?

– Около минуты. Сынок, ты знай стреляй своих уток и не дергайся.

Роджер молча вытер руки о рубашку. Через несколько секунд Хейзел спокойно сказала:

– На экране радара неопознанный объект, сэр. Управляется роботом, дальше цепочка цифр.

– Насколько это нас касается?

– Приближается с севера по правому борту. Возможно столкновение.

Роджер с трудом удержался, чтобы не взглянуть на свой экран – он не сказал бы ему ничего сверх того, что сообщила Хейзел, – и продолжал смотреть в окуляр целостата.

– Указано, как можно этого избежать?

– Сынок, мы либо врежемся в него, либо нет. Маневрировать слишком поздно.

Роджер заставил себя сосредоточиться на звездах. Хейзел права: управлять космическим Кораблем – не баранку крутить. При высоких скоростях и тугих витках на дне колодца гравитации не-просчитанный маневр мог привести к столкновению. Или забросить их на неизвестную орбиту, по которой они никогда не доберутся до Марса.

Но что это за объект? Не космический корабль – он управляется не человеком, а роботом. Не метеор – на нем есть радар. Не боевая ракета – слишком высоко для нее. Роджер убедился, что изображения звезд на месте, и взглянул сначала на экран радара, который ничего ему не сказал, а потом в иллюминатор правого борта.

Праведное небо! Он увидел его!

В черноте космоса пылала большая яркая звезда… и она росла… росла!

– В телескоп смотри, сын, – сказала Хейзел. – Девятнадцать секунд.

Роджер вернулся к телескопу – изображения были все там же.

– Кажется, пройдет мимо, – сказала Хейзел.

Роджер не мог посмотреть. В этот самый миг что-то промелькнуло мимо иллюминатора и тут же показалось в другом – видимое, но быстро удаляющееся. Стоуну показалось, что объект был крылатый, вроде торпеды.

– Фух-х! – выдохнула Хейзел. – Едва разминулись, зараза! – И сказала в микрофон: – Всем приготовиться к ускорению – готовность пять секунд!

Роджер не сводил глаз со своих звезд, которые твердо держались в кадре. Потом выброс двигателя вдавил его в кресло. Перегрузка была четырехкратной, больше, чем при старте с Луны, но и продолжалась чуть больше минуты. Капитан Стоун продолжал наблюдать за звездами, готовый поправить курс, но тщательность, с которой он разместил груз, была вознаграждена – корабль держался на курсе.

– Отсечка! – крикнула Хейзел.

Шум и давление сразу исчезли. Капитан перевел дух и сказал в микрофон:

– У вас все нормально, Эдит?

– Да, дорогой, – слабо ответила она. – Все хорошо.

– Машинное отделение?

– О’кей! – ответил Поллукс.

– Блокировать и закрыть.

Машинное отделение теперь долго не понадобится – все поправки по курсу и скорости на этом отрезке будут производиться спустя дни и недели, после тщательных вычислений.

– Есть, сэр. Па, а что там было на радаре?

– Заткнитесь, – перебила Хейзел, – нас вызывают по радио. «Перекати-Стоун», Луна – слышу вас, служба движения.

Послышались шум, щелчок, и женский голос прочел:

– Служба движения вызывает «Перекати-Стоун», Луна – предупреждение: согласно вашему плану полета, вы приблизитесь на допустимую дистанцию к экспериментальному ракетному спутнику Гарвардской радиационной лаборатории. Придерживайтесь плана полета – вы избегнете контакта в пределах безопасности. Конец сообщения. Повторяю… – Сообщение прозвучало еще раз, и связь прекратилась.

– Нечего сказать, вовремя сообщили! – взорвалась Хейзел. – Ух вы, просиживатели стульев! Бюрократы! Держу пари – это сообщение задержали на контуре добрый час, пока какой-нибудь идиот ругался с прачечной о пропавшем белье. «На допустимую дистанцию»! – не унималась она. – «В пределах безопасности»! Да эта хреновина мне брови опалила!

– Разошлись, как в море корабли, – на добрую милю.

– Мили недостаточно, и ты хорошо это знаешь. У меня это отняло десять лет жизни, а я в своем возрасте не могу себе такого позволить.

Роджер пожал плечами. После всех волнений и передряг он чувствовал упадок духа и ужасную слабость – с самого старта он жил на стимуляторах и совсем не спал.

– Пойду-ка я завалюсь часиков на двенадцать. Сделай предварительную проверку нашего вектора – если ничего серьезного не обнаружится, ты меня не буди. Посмотрю, когда встану.

– Есть, капитан Блай.

Первая проверка не выявила никаких неточностей орбиты, и Хейзел тоже отправилась в постель – в переносном смысле. В невесомости она никогда не пристегивалась к койке, предпочитая плыть туда, куда несет ее поток воздуха. Она делила каюту с Мид, а всех мальчишек поселили в кубрики. Близнецы попытались уснуть, но Лоуэлл спать не хотел. Он чувствовал себя прекрасно и открывал все новые чудеса невесомости. Он хотел играть в пятнашки. Близнецы не хотели играть в пятнашки, но Лоуэлл все равно играл.

Поллукс ухватил его за щиколотку.

– Слушай, ты! Тебя мало тошнило?

– Меня не тошнило!

– Да? А за кем нам пришлось убирать, за Санта Клаусом?

– Нету никакого Санта Клауса. И меня не тошнило. Врешь, врешь, врешь!

– Ты с ним не спорь, – посоветовал Кастор. – Просто придуши да и выкинь наружу. Изменение фактора массы сможем объяснить и исправить завтра.

– Не тошнило меня!

– Мид все время дрыхла на прошлом отрезке, – сказал Поллукс. – Может, уговоришь ее заняться им?

– Попробую.

Мид не спала и отнеслась к предложению с интересом.

– Сколько?

– Ну брось, сестренка!

– Скажем, вы моете посуду три дня?

– Вымогательница! По рукам. Иди прими объект.

Мид пришлось занять кубрик под детскую. Близнецы пошли спать в рубку, где пристегнулись к пилотским креслам, не затягивая ремней, – этого требовали корабельные правила, иначе можно повредить приборы во время сна.

Глава 8
БОЛЬШОЙ ПЕРЕПОЛОХ

Капитан Стоун бросил весь экипаж, за исключением доктора Стоун и Лоуэлла, на вычисление их новой орбиты. Все работали на основе одинаковых исходных данных, полученных с Земли и проверенных по собственным приборам. Капитан подождал, пока все закончат, и только тогда сравнил результаты.

– Что у тебя, Хейзел?

– У меня получилось, капитан, что ты разминешься с Марсом не больше чем на миллиончик миль.

– А у меня получилось, что я выйду прямо на него.

– Ладно, так и быть, у меня тоже.

– Кас? Пол? Мид?

Результаты близнецов сошлись до шести десятичных знаков, до пяти – с цифрами отца и бабушки, но ответ, который получился у Мид, был не похож ни на один из прочих. Отец с любопытством просмотрел ее расчеты.

– Девочка моя, я никак не могу понять, как ты сумела получить такое из компьютера. Насколько я понимаю, ты послала нас на Проксиму Центавра.

– Правда? – заинтересовалась Мид. – Знаешь что, давай попробуем мою орбиту и посмотрим, что получится. Будет интересно.

– Но непрактично. Ты заставила нас лететь со скоростью света.

– То-то я смотрю – очень большие цифры получаются.

Хейзел ткнула костлявым пальцем в расчет.

– Вот тут должен быть минус, солнышко.

– Это еще не все, – заметил Поллукс. – Поглядите-ка, – он взял листок Мид.

– Хватит, Пол, – прервал его отец. – Ты тут не для того, чтобы критиковать Мид.

– Но…

– Оставь при себе.

– Пусть его, папа, – сказала Мид. – Я же знаю, что все сделала неправильно. – Она пожала плечами. – В первый раз это делаю, если не считать школу. Почему-то все по-другому, когда по-настоящему.

– Правильно, все астрогаторы это знают. Ну ничего. У Хейзел средние цифры, ее результат мы и запишем в журнал.

Хейзел подняла руки над головой и потрясла ими.

– Победитель, чемпион!

– Это все, папа? – спросил Кастор. – Больше не будет маневров, пока не начнешь рассчитывать подход к Марсу?

– Конечно, нет. Никаких перемен, по крайней мере шесть месяцев. А что?

– Тогда мы с Полом почтительно испрашиваем разрешения капитана разгерметизировать трюм и выйти наружу. Хотим поработать с велосипедами.

– Военную фразеологию можете опустить. У меня тут для вас есть новости. – Роджер достал из поясной сумки листок бумаги. – Минутку, внесу кое-какие изменения.

Он что-то написал на нем и прикрепил листок к доске объявлений.

РАСПОРЯДОК ДНЯ

7.00. Подъем (послабление Эдит, Хейзел и Вундеру).

7.45. Завтрак (Мид готовит, близнецы моют посуду).

9.00. Учебные занятия: Кастор и Поллукс – математика; Мид – астрогация под руководством Хейзел; Лоуэлл – трескотня, ужимки и прыжки, на усмотрение мамы.

12.00. Конец утренних занятий.

12.15. Ленч.

13.00. Кастор и Поллукс – математика; Мид – работы по гидропонике.

16.00. Конец дневных занятий.

18.00. Обед. Работы по уходу за кораблем, согласно служебным обязанностям.

Суббота.После завтрака – уборка корабля, ответственная Хейзел.

Капитанская проверка в 11.00.

Стирка личных вещей после ленча.

Воскресенье.Медитация, занятия, развлечения. Рукоделие после ленча.

Хейзел ознакомилась с написанным.

– Куда мы, собственно, направляемся, Роджер? В Ботани-Бей? Ты забыл указать время порки крестьян.

– Это хорошая мысль.

– Возможно. Шесть против десяти, что твой распорядок и недели не продержится.

– Принимается. Покажите ваши деньги.

Близнецы тоже отнеслись к расписанию неодобрительно.

– Но ведь, папа, – выпалил Поллукс, – ты совсем не оставил нам время на ремонт велосипедов – ты хочешь, чтобы мы потеряли наш вклад?

– Я отвел тридцать часов в неделю для занятий. Вам остается сто тридцать восемь часов. Как вы их используете – ваше дело, если, как договорились, не будете отставать в учебе.

– А если мы начнем заниматься в восемь тридцать, – спросил Кастор, – и потом сразу после ленча? Можно нам будет пораньше закончить уроки?

– Не вижу препятствий.

– А если мы иногда будем заниматься по вечерам? Можно будет поработать?

– Тридцать часов в неделю, – пожал плечами отец, – и любые разумные поправки к расписанию допускаются, только записывайте в журнал точное время занятий.

– Теперь, когда вы утрясли этот вопрос, – сказала Хейзел, – с сожалением сообщаю вам, капитан, что другой пункт сей прокрустовой программы невыполним – по крайней мере, в ближайшее время. Я бы рада посвятить наш цветочек в тайны астрогации, но сейчас мне некогда. Учи ее сам.

– Почему?

– Почему? Он еще спрашивает! Кому и знать, как не тебе? «Бичи космоса», вот почему. Мне придется пахать носом недели три-четыре – надо наработать серии на несколько месяцев, пока мы не вышли из зоны связи.

Роджер с грустью посмотрел на мать.

– Я знал, что это случится, Хейзел, но не думал, что так рано. Умственная деятельность замирает, разум меркнет…

– Чей разум меркнет? Ты, молодой…

– Спокойно. Если оглянешься через левое плечо, посмотришь в иллюминатор правого борта и приглядишься как следует, то можешь вообразить, будто видишь «Бога войны». Он от нас не дальше десяти тысяч миль.

– А мне-то что? – подозрительно спросила Хейзел.

– Бедная Хейзел! Мы будем заботиться о тебе. Мать, по нашей орбите идут несколько больших торговых кораблей, и у каждого достаточно мощный передатчик, чтобы пробиться к Земле. Мы никогда не выйдем из зоны связи.

Хейзел уставилась в иллюминатор, будто там и вправду можно было увидеть «Бога войны».

– А чтоб я пропала, – выдохнула она. – Роджер, отведи меня в мою комнату – вот, молодец. Совершенно верно, это маразм. Берика обратно свой сериал – сомневаюсь, что смогу сочинять дальше.

– Ага! Ты снова взялась за него, так что придется сочинять. А насчет этих самых «бичей» я все хотел задать тебе пару вопросов, и вот сейчас у нас впервые выдалась свободная минута. Во-первых, почему ты опять позволила втянуть нас в это дело?

– Потому что они потрясли у меня перед носом слишком большой пачкой денег – перед этим ароматом никто из Стоунов сроду не мог устоять.

– Я просто хотел, чтобы ты сама в этом созналась. Ты хотела снять меня с крючка, помнишь? А теперь сама его проглотила.

– Наживка пожирнее.

– Это факт. А теперь вот что: не знаю, как ты осмелилась взяться за продолжение, сколько бы тебе там ни предложили. В последней серии, что ты мне показывала, ты не только прикончила Властелина Галактики, но еще и оставила нашего героя в безвыходном положении. Насколько я помню, он сидит в радиоактивной батисфере на дне юпитерианского аммиачного океана. Океан кишит чудовищами, которые дышат метаном и все до одного по гипнотическому наущению Властелина Галактики так и рвутся съесть Джона Стерлинга, – а у него только перочинный ножик. Как ты его оттуда вытащила?

– Мы придумали, – сказал Пол. – Если допустить…

– Тише, дитя. Ничего сложного, Роджер. Сверхчеловеческим усилием наш герой вырвался из роковой ловушки и…

– Это не ответ.

– Ты ничего не понимаешь. Следующая серия на Ганимеде. Джон Стерлинг рассказывает секретному агенту Долорес О’Шенахан о своих приключениях. Рассказывает, понятно? Благородство не позволяет ему хвастаться перед девушкой. Пока он с юмором излагает историю своего героического освобождения, действие начнет развиваться дальше, да так быстро и так кроваво, что наша невидимая публика не опомнится до самой рекламной паузы, – а там уж им найдется, о чем еще подумать.

– Это литературное мошенничество, – покачал головой Роджер.

– А кто сказал, что это литература? Это просто способ помочь корпорациям снизить налоги. У меня три новых спонсора.

– Хейзел, а где сейчас наши? – спросил Поллукс. – Что там с ними?

Хейзел посмотрела на хронометр.

– Роджер, твое расписание уже вступило в силу? Или можно начать завтра утречком?

– Давайте завтра, – слабо улыбнулся Роджер.

– Раз уж мы открыли литературную конференцию, позову-ка я Лоуэлла. От него я получаю лучшие идеи: его уровень развития как раз соответствует среднему уровню нашей публики.

– На месте Вундера я бы обиделся.

– Тихо! – Хейзел взмыла к люку и позвала: – Эдит! Можно у тебя дикого зверя позаимствовать?

– Он у меня, бабушка, – ответила Мид. – Подождите, я тоже иду. – И тут же явилась вместе с Лоуэллом.

Лоуэлл спросил:

– Что, бабушка Хейзел? Будем играть в пятнашки?

– Нет, сынок, – кровь проливать. Реки крови. Надо убить парочку злодеев.

– Здорово!

– Насколько я помню – я ведь с ними так быстро расстаюсь, – я их оставила в Черной туманности. Продовольствие кончилось, квантовое топливо тоже. Они заключили временное перемирие со своими пленниками-арктурианами [7]7
  Арктур, α Волопаса, оранжевый гигант приблизительно в 40 световых годах от Земли, – 0,1 видимой звездной величины. Название происходит от греческих слов, означающих «медвежий страж», так как звезда расположена на прямой линии от хвоста Большой Медведицы.


[Закрыть]и освободили их, потому что те – кремниевые существа и людей не едят. Но самим героям как раз приспело время этим заняться, вот только вопрос – кого зажарить на вертеле? А помощь арктуриан им нужна потому, что Космический Зверь, которого они захватили в прошлой серии и посадили в пустой бак от горючего, уже проел все, кроме последней перегородки, и у него-то нет никаких дурацких предрассудков по поводу биохимии. Углерод там или кремний – ему все едино.

– Это как-то нелогично, – заметил Роджер. – Если его организм основан…

– К порядку, – сказала Хейзел. – Прошу вносить только полезные предложения. Пол, у тебя, кажется, что-то блеснуло во взгляде?

– А этот Зверь радарное излучение выдержит?

– Это уже кое-что. Но надо немножко усложнить. Мид?

Близнецы начали выгружать велосипеды наружу на следующий день. На них были такие же скафандры, которые они носили на Луне, добавились только магнитные ботинки и маленькие ракетные двигатели. Последние пристегивались за спиной, а сопла торчали на поясе. На спине висел еще и запасной баллон высокого давления для подпитки двигателя, но в невесомости лишняя масса не была помехой.

– И помните, – предупредил их отец, – что ракеты включаются только в самом крайнем случае. Пользуйтесь тросами. И не полагайтесь на ботинки, когда травите трос – держитесь за второй, пока отпускаете первый.

– Да знаем мы все это, папа.

– Разумеется. Только предупреждаю, я могу неожиданно прийти с проверкой. И при малейшем нарушении техники безопасности – дыба и тиски для пальцев плюс пятьдесят палок.

– А кипящее масло?

– Не по средствам. Думаете, я шучу? Если кто-нибудь из вас сорвется и его отнесет от корабля, не ждите, что я буду его разыскивать. Один все равно лишний.

– А кто? – спросил Поллукс. – Может, Кас?

– Иногда мне кажется, что один, а иногда – что другой. При строгом соблюдении корабельных правил я временно воздержусь от решения.

В трюме не было шлюзового отсека – близнецы разгерметизировали его полностью и открыли дверь, едва не забыв пристегнуть тросы. Выглянув за дверь, они заколебались. Хоть они всю свою жизнь носили скафандры – в открытый космос на орбите они выходили впервые.

Из люка на них смотрела бесконечная космическая ночь – тьма казалась еще более густой и холодной от немигающих бриллиантов звезд на много световых лет от них. Одно дело – смотреть на них с безопасной поверхности Луны или через толстое кварцевое стекло иллюминатора, и совсем другое – когда нет никакой преграды между твоим хрупким телом и головокружительной холодной ночной глубиной.

– Кас, – сказал Поллукс, – мне это не нравится.

– Да тут нечего бояться.

– Чего ж у меня тогда зубы стучат?

– Выходи, я подержу твой трос.

– Ты слишком добр ко мне, дорогой брат, – просто черт знает как добр! Выходи ты, а я подержу твой трос.

– Не дури, выходи давай.

– После тебя, дедуля.

– Ну ладно!

Кастор схватился за края люка и вылез наружу. Он попытался прижать подошвы ботинок к корпусу корабля, но у него никак не получалось – мешал скафандр и не было силы тяжести, чтобы помочь ему. В результате он только перекувырнулся и сила инерции оторвала его пальцы от гладких краев люка. Кастор отлетел от корпуса и оказался в пустоте. Продолжая барахтаться, он повис на тросе в трех-четырех футах от корабля.

– Тащи меня обратно!

– Да опусти ноги, балда!

– Тащи меня обратно, идиот несчастный!

– Не называй меня так.

Поллукс отпустил трос еще на пару футов.

– Пол, брось дурить. Мне это не нравится.

– Я думал, ты у нас храбрец, дедуля!

Кастор ответил совсем неразборчиво. Поллукс решил, что с него довольно, подтянул брата к борту и, крепко держась за задрайку люка, схватил Кастора за башмак и прижал его подошву к корпусу. Башмак со щелчком прилип к стали.

– Пристегивай второй трос, – распорядился Поллукс.

Кастор, все еще тяжело дыша, нашел глазами ближайшую скобу на корпусе и пошел к ней, поднимая ноги так, будто шел по липкой грязи. Он зацепил за скобу второй трос и выпрямился.

– Лови, – крикнул Поллукс и бросил ему свой трос.

Кастор поймал его и закрепил рядом со своим.

– Готово? – спросил Поллукс. – Тогда я здесь отстегиваю.

– Держат, – Кастор подошел ближе к люку.

– Я пошел.

– Давай, – и Кастор потянул за трос Поллукса.

Тот выплыл из люка, и брат не позволил ему встать, а стал потихоньку травить трос, пропуская его между пальцами, чтобы погасить инерцию. Вскоре Поллукс оказался на конце пятидесятифутового троса, где и продолжал болтаться.

При этом он активно барахтался, но без толку – загребать вакуум бесполезно. Увидев, что трос кончился, Поллукс прекратил извиваться.

– Подтяни меня?

– Скажи «пожалуйста».

Поллукс сказал кое-какие другие слова, почерпнутые в лунных доках, и украсил их цветистыми выражениями, позаимствованными у бабушки.

– Лучше катись с корабля, – заключил он, – а то я сейчас спущусь и отвинчу с тебя шлем. – Он попытался ухватить одной рукой трос, но Кастор отдернул его.

– Тогда скажи «эники-беники».

Поллукс сообразил, что легче захватить трос на поясе, где он был пристегнут, чем ловить его в пустоте, и усмехнулся.

– Ладно, эники-беники.

– То-то. Держись, тащу. – Кастор потихоньку подтянул брата, схватил его за ноги и поставил на корпус. – Ох и дурацкий вид у тебя был, – заметил он.

– Эники-беники! – повторил Поллукс их магическое слово.

– Прошу извинения, юнец. За работу.

Скобы были расположены по всему корпусу на расстоянии двадцати футов друг от друга. За них закрепляли снасти во время ремонта, они же облегчали наружный осмотр корпуса в доке. Теперь близнецы использовали их для размещения велосипедов. Они извлекали велосипеды из трюма по полудюжине зараз, нанизывая их в петлю троса наподобие выловленной рыбы. Каждую такую связку прицепляли к одной скобе. Машины плавали за бортом, как шлюпки возле океанского корабля.

Привязывая велосипеды, близнецы вскоре оказались за «горизонтом» на светлой стороне корабля. Поллукс шел вперед, неся в левой руке шесть велосипедов, и вдруг остановился.

– Эй, дедуля, вид-то какой!

– Не смотри на Солнце, – резко сказал Кастор.

– Не будь дураком. Насладись.

Перед ними висели два тонких полумесяца – Земля и Луна. «Стоун» медленно удалялся от Земли по ее орбите и еще медленнее – от Солнца. Еще много недель они будут видеть Землю как шар, как диск, прежде чем расстояние превратит ее в яркую звезду. Сейчас она казалась почти такой же большой, как с Луны, только теперь Луна сопровождала ее. Светлая сторона Земли была зеленовато-бурой, густо покрытой ватой облаков. Темная сторона светилась бриллиантами городов.

Но братья не обращали внимания на Землю – они смотрели на Луну. Поллукс вздохнул.

– Красивая, правда?

– Что, юнец? Тоскуем по родине?

– Нет. Но она все равно красивая. Слушай, Кас, давай – сколько бы кораблей у нас ни было, всегда будем регистрировать их в Луна-Сити. Это будет наш порт.

– Годится. А городишко наш видишь?

– Кажется, да.

– Может, у тебя просто пятнышко на шлеме. Я не вижу. Давай работать.

Они увешали велосипедами все ближние к люку скобы и двинулись на корму, но Поллукс сказал:

– Эй, стой-ка! Отец не велел заходить за шестьдесят пятый шпангоут.

– Чего там, за девяностым – и то чисто. Двигатель у нас работал меньше пяти минут.

– Зря ты так уверен. Нейтроны – шустрые ребята. И ты же знаешь, какой отец педант.

– Это точно, – сказал вдруг третий голос.

Близнецы не выпрыгнули из своих башмаков только потому, что те были плотно застегнуты. Они обернулись и увидели отца, который стоял, подбоченившись, возле пассажирского шлюза.

– Привет, папа, – поперхнувшись, сказал Поллукс.

– Ну и напугал ты нас, – пробормотал Кастор.

– Прошу прощения. Да вы не отвлекайтесь – я просто вышел полюбоваться видом. – Он посмотрел на их работу, – Превратили мой корабль в свалку металлолома.

– Надо же нам где-то работать. Да и кто нас видит?

– Здесь вам в затылок смотрит Всевышний. Но не думаю, что он против.

– Слушай, папа, ты, вроде, говорил, что не разрешаешь нам заниматься сваркой в трюме?

– Да, я это, вроде, говорил – не разрешаю. Вспомните, что случилось на «Конунге Кристиане» [8]8
  Конунг Кристиан – один из датских королей (от Кристиана I до Кристиана X), чья династия, начавшаяся в XV веке, завершилась в 1947 году.


[Закрыть].

– Тогда мы соорудим стенд и будем варить здесь. О’кей?

– О’кей. Но день слишком хорош, чтобы говорить о делах. – Роджер протянул руки к звездам и посмотрел вокруг. – Славное местечко. Полно жизненного пространства. Хорошая декорация.

– Это точно, но, если хочешь на что-нибудь посмотреть, перейди на солнечную сторону.

– И правда. Помогите мне с тросами. – Все трое обогнули корпус и вышли на солнечный свет. Капитан Стоун, уроженец Земли, посмотрел сначала на родную планету. – Похоже, большой шторм на Филиппинах.

Близнецы не ответили. Погода была для них явлением таинственным, и они относились к ней неодобрительно. Отец повернулся к ним и тихо сказал:

– Я рад, что мы отправились путешествовать, ребята. А вы?

– Еще бы! А как же!

Они уже позабыли, какой холодной и неприветливой казалась им еще недавно окружавшая их черная бездна. Теперь это был громадный дом, великолепно обставленный, ну разве что не совсем обжитой. Их дом, в котором можно жить и делать все, что хочешь.

Они долго еще стояли и наслаждались. Наконец капитан Стоун сказал:

– Ну, я уже достаточно нагрелся. Пошли в тень.

Он потряс головой, чтобы стряхнуть каплю пота с кончика носа.

– Нам все равно надо работать.

– Я вам помогу – так дело пойдет быстрее.

«Перекати-Стоун» двигался к Марсу, а его экипаж вошел в ежедневный ритм. Доктор Стоун ловко управлялась с готовкой в невесомости – она здорово поднаторела в этом за год интернатуры в невесомой клинике околоземной космической станции. Мид было до нее далеко, но надо уж очень постараться, чтобы испортить завтрак. Отец наблюдал за ее гидропонными работами, помогая углубить знания, которые она получила в лунной школе. Доктор Стоун делила с бабушкой заботу о младшеньком, а на досуге потихоньку разбирала свои многолетние записи к труду «О кумулятивных эффектах многоканальной гипоксии».

Близнецы обнаружили, что математика может быть еще интереснее, чем они думали, и гораздо труднее – она требовала смекалки даже больше, чем, по мнению близнецов, у них было, а это немало значило. Так что приходилось работать головой. Отец взялся за старые номера «Реактивного мира» и штудировал справочник по управлению кораблем, но всегда находил время, чтобы учить и высмеивать близнецов. Оказалось, что Поллукс не способен представить себе график функции, читая уравнение.

– Не понимаю, – сказал отец. – У тебя же были хорошие отметки по аналитической геометрии.

Поллукс покраснел.

– В чем дело? – спросил отец.

– Дело, папа, в том…

– Ну-ну.

– Ну, у меня были не совсем хорошие отметки.

– То есть как? У вас обоих был высший балл – я прекрасно помню.

– Ну, видишь ли… Мы в том семестре были очень заняты, и нам показалось, что будет логично…

– Давай. Давай, выкладывай!

– Кастор сдавал за двоих геометрию, – сознался Поллукс, – а я сдавал за двоих историю. Но учебник я прочел.

– Надо же! – вздохнул Роджер Стоун. – Ну, сейчас срок давности, пожалуй, уже прошел. Теперь ты на себе ощущаешь, что подобные преступления несут наказание в самих себе. Вот понадобилось, а ты ни бум-бум.

– Да, сэр.

– Придется накинуть тебе еще час в день – пока не сможешь четко представить по уравнению четырехмерную гиперповерхность в неэвклидовом континууме, даже стоя на голове под холодным душем.

– Да, сэр.

– Кастор, а ты какой предмет замотал? Тоже учебник прочел?

– Да, сэр. Историю средневековой Европы, сэр.

– Хм-м… Виноваты вы оба одинаково, но меня не слишком волнует предмет, который не требует логарифмической линейки и таблиц. Будешь помогать брату.

– Есть, сэр.

– Если время будет поджимать, я помогу вам с вашими поломанными велосипедами, хотя и не следовало бы.

Близнецы рьяно взялись за дело. К концу второй недели отец объявил, что доволен познаниями Поллукса в аналитической геометрии. Братья стали подниматься все выше и выше, на вершины с разреженным воздухом: комплексная логика матричной алгебры, блистающая ледяным одеянием… тензорное исчисление, отпирающее врата атому… дикие и чудесные уравнения поля, сделавшие человека царем Вселенной… сокрушительная, уму непостижимая интуиция решения Форсайта, которое открыло двадцать первый век и позволило человечеству сделать еще один великий шаг к звездам. К тому времени, когда Марс стал светиться в небе ярче, чем Земля, они ушли гораздо выше тех областей, где отец мог следовать за ними, и продолжали познавать неизвестное.

Обычно они учились по одной книге, плавая голова к голове по кубрику, и одна пара ног указывала на небесный север, другая – на юг. Близнецы рано приобрели привычку читать одну книгу одновременно, и в результате оба читали текст вверх ногами так же легко, как и в нормальном положении. Однажды читавший именно так Поллукс сказал брату:

– Знаешь, дедуля, вот я читаю и начинаю думать – не пойти ли нам в науку вместо бизнеса. В конце концов, деньги – это еще не все.

– Да, – согласился Кастор, – есть еще акции, боны, патентные права, не говоря уж о движимом и недвижимом имуществе.

– Я серьезно.

– Мы будем заниматься и тем и другим. Я дочитал страницу – щелкни выключателем, когда и ты дочитаешь.

«Бог войны», орбита которого немного отличалась от стоуновской, постепенно нагонял их и уже был виден невооруженным глазом, как звезда – переменчивая звезда. Она мигала и каждые шестнадцать секунд вспыхивала ярким светом. В целостат [9]9
  Целостатом называют вспомогательную систему из двух плоских зеркал перед объективом неподвижного солнечного телескопа (вертикального или горизонтального), позволяющую следить за небесными объектами. Плоскость одного из зеркал параллельна оси мира и вращается вокруг этой оси с периодом в 48 часов, направляя луч светила на второе, неподвижное зеркало, которое отражает его в объектив телескопа. Положение второго зеркала меняют в соответствии со склонением наблюдаемого светила.


[Закрыть]«Стоуна» было отчетливо видно, почему это происходит: «Бог войны» все время кувыркался, производя полный оборот за тридцать две секунды. Так он создавал, по принципу центрифуги, искусственную тяжесть, оберегая нежные желудки своих земных пассажиров. Через каждые пол-оборота солнечные лучи отражались от его блестящего корпуса как раз под таким углом, чтобы послать ослепительную вспышку в сторону «Стоуна». При взгляде в телескоп блеск просто резал глаза.