355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Роберт Энсон Хайнлайн » Т. 05 Достаточно времени для любви » Текст книги (страница 4)
Т. 05 Достаточно времени для любви
  • Текст добавлен: 6 сентября 2016, 23:29

Текст книги "Т. 05 Достаточно времени для любви"


Автор книги: Роберт Энсон Хайнлайн



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 47 страниц)

– Конечно, сэр. Без вашего одобрения ничто не войдет в анналы. Если только вы не воспользуетесь этой кнопкой… тогда ваши неизданные заметки придется править мне. Ничего больше мне не останется.

– Пытаешься подловить, так? Хм-м… Айра, что, если я предложу тебе быть Шехерезадой наоборот?

– Не понимаю.

– Неужели Шехерезаду наконец забыли? И сэр Ричард Бартон трудился напрасно?

– О нет, сэр! Я читал «Тысячу и одну ночь» в переводе Бартона. Сказки эти пережили столетия, в новых пересказах они стали доступными и новым поколениям, не утеряв, как я полагаю, обаяния. Просто я не понял вашего предложения.

– Вижу. Ты сказал, что говорить со мной – для тебя самая важная из обязанностей.

– Да.

– Интересно. Если ты действительно так считаешь, заходи ко мне каждый день – поболтаем. Я не собираюсь затруднять себя беседой с самой умной из машин.

– Лазарус, это не просто честь, я польщен предложением и готов составлять компанию, пока вам не надоест.

– Посмотрим. Когда человек делает общее утверждение, он тем не менее всегда имеет в виду некоторые ограничения. Каждый день, сынок, и весь день. И чтобы приходил ты сам, а не заместитель. Приходи часа через два после завтрака – и сиди, пока я тебя не отошлю. Но любой пропущенный день… Хорошо, если будут неотложные дела, позвонишь, извинишься и пришлешь хорошенькую девицу. Чтобы знала классический английский и еще – чтобы была умна и умела не только слушать, потому что старому дураку частенько охота поболтать с хорошенькой девушкой, которая хлопает ресницами и восторгается. Если она угодит мне – я разрешу ей остаться. Или же возмущусь настолько, что воспользуюсь кнопкой, которую ты обещал установить. Конечно, я не стану совершать самоубийство в присутствии гостей – это невежливо. Понял?

– Кажется, да, – медленно ответил Айра, – вы будете сразу Шехерезадой и царем Шахрияром, а я… впрочем, не так: я буду организовывать всю эту тысячу ночей, то есть дней. И если ошибусь – не рассчитывайте на это – вы можете…

– Обойдемся без далеких аналогий, – посоветовал Лазарус. – Я просто разоблачаю твой блеф. Если мои бредни нужны тебе, как ты утверждаешь, значит, будешь сидеть рядом и слушать. Разок-другой можешь пропустить, если девица и впрямь окажется хорошенькой и сумеет польстить моему тщеславию – у меня его до сих пор в избытке, – и все сойдет. Но, если ты начнешь часто пропускать наши занятия, я пойму, что тебе скучно и расторгну сделку. Держу пари, твое терпение истощится задолго до наступления тысяча первого дня. Я-то, наоборот, умею терпеть подолгу, годы и годы – в основном поэтому я еще жив. Но ты еще молод, и держу пари, что я пересижу тебя.

– Согласен. Девушка – если мне действительно придется отсутствовать – одна из моих дочерей. Она очень хорошенькая. Вы не против?

– Хм-м. Ты как тот искандарианский работорговец, что продал собственную мамашу. Зачем мне твоя дочь? Я не намереваюсь жениться на ней, в постели она мне тоже не нужна. Я просто хочу, чтобы мне льстили и развлекали. Кстати, кто тебе сказал, что она хорошенькая? Если она действительно твоя дочь, значит, должна быть похожа на своего отца.

– Не надо, Лазарус. Меня так легко не вывести из себя. Конечно, отцы в таких вопросах необъективны, но я видел, какое впечатление она производит на остальных. Она еще вполне молода, восьмидесяти не исполнилось, и только один раз была замужем по контракту. Вы потребовали, чтобы девица была симпатичной и говорила на вашем «молочном» языке. Такую не сразу найдешь. Но моя дочь наделена и способностью к языкам. Более того, она рвется повидаться с вами. Я могу отложить все срочные дела, чтобы она получше освоила язык.

Лазарус ухмыльнулся и пожал плечами.

– Ну, как хочешь. Можешь сказать ей, чтобы не надевала пояс невинности – у меня уже нет сил. Но пари я выиграю, быть может, даже не увидев ее: ты скоро поймешь, какой перед тобой старый зануда. Я и теперь остаюсь нудным типом, – таким же, как Вечный Жид… [5]5
  Вечный Жид, или Агасфер, в средневековых христианских легендах человек, обреченный вечно скитаться по земле и быть презираемым людьми за то, что оттолкнул Христа, когда тот попросил позволения отдохнуть у его дома по дороге на Голгофу. Диалог Агасфера и Христа, обычно входящий, с разными вариациями, во все версии легенды, состоит из двух фраз: «Иди, что ты медлишь?» – «Я пойду, но и ты пойдешь и будешь меня ждать». Существует множество вариантов этой легенды, имеющей дохристианское происхождение.
  Распространенное прозвище Вечный жид в Средних веках известно не было.


[Закрыть]
Я тебе не рассказывал, как однажды с ним повстречался?

– Нет. Я в это не верю. Вечный Жид – это миф.

– Ну тебе, конечно, виднее, сынок. Я встречался с ним – это вполне реальная личность. В семидесятом году после рождества Христова воевал с римлянами во время осады Иерусалима. Потом участвовал во всех крестовых походах – один из них даже организовывал. Рыжий, конечно – все природные долгожители помечены клеймом Гильгамеша. Когда я встретил его, он носил имя Сэнди Мак-Дугал, оно лучше подходило к его тогдашним занятиям, варьировавшим от простого надувательства до шантажа. Несмотря на известную противоречивость данного отрывка, идиомы свойственны Северной Америке двадцатого столетия. Они характеризуют определенные разновидности финансового обмана. См. раздел «Обман», подраздел «Мошенничество» в «Новой золотой ветви» Кригинамурти. Академпресс, Нью-Рим. (Дж. Ф. 45-й.)В частности, он… Айра, если ты не веришь мне, зачем тебе записывать мои воспоминания?

– Лазарус, если вы полагаете, что сможете мне до смерти надоесть, – поправка, до вашей смерти, – зачем тогда выдумывать сказочки для моего развлечения? Невзирая на все ваши резоны, буду слушать внимательно и долго, как царь Шахрияр. Возможно, компьютер мой записывает все, что вам угодно сказать, – без редакции, я гарантирую, – но при этом он входит в состав чувствительного детектора лжи, способного выделить все придуманные вами побасенки. Видите ли, в том, что вы говорите, меня волнует не историческая достоверность. Не сомневаюсь, что в любой придуманной вами истории сами собой обнаружатся ваши оценки – жемчужины мудрости – что бы вы там ни говорили.

– «Жемчужины мудрости»! Молокосос, если ты еще раз произнесешь эти слова – оставлю после уроков и велю мыть доску. А что касается компьютера – то объясни ему, что среди всех моих историй верить следует именно самым диким, поскольку они – чистейшая правда. Ни одному писателю не придумать такой фантастической мешанины, происходящей в нашей безумной Вселенной.

– Она уже знает это, но я повторю предупреждение еще раз. Так вы рассказывали о Сэнди Мак-Дугале, о Вечном Жиде.

– В самом деле? Если он пользовался этим именем, значит, действие происходило в двадцатом столетии в Ванкувере – было такое место в Соединенных Штатах, где люди были настолько умны, что не платили налогов Вашингтону. Сэнди орудовал в Нью-Йорке – городе, даже тогда славившемся глупостью своих жителей. Я не буду приводить конкретных деталей его мошенничества – это совратит твой аппарат. Будем считать, что Сэнди пользовался самым древним принципом избавления глупца от денег: просто выбирал приманку, на которую должна клюнуть его жертва. Ничего больше не нужно, Айра. Если человек жаден – его можно обманывать и обманывать. Беда состояла в том, что Сэнди Мак-Дугал был, пожалуй, пожаднее собственных жертв, а потому частенько перехватывал через край, и ему приходилось удирать по ночам – иногда оставив позади возмущенную толпу. Айра, если ты обираешь человека, дай ему время снова обрасти шкурой, иначе он будет нервничать. Если ты соблюдаешь это простое правило, можешь стричь своего барана снова и снова – процедура эта помогает ему поддерживать бодрость и сохранять силы. Но Сэнди был слишком жаден для этого – у него не хватило терпения.

– Лазарус, судя по вашим словам, вы в этом деле истинный мастер.

– Ну знаешь, Айра, я все-таки требую уважения к себе. Я никогда никого не надувал. Самое большее – стоял возле него и дожидался, пока он обманет себя. В этом нет ничего плохого – разве можно избавить дурака от глупости. Только попытайся сделать это, и ты немедленно получишь в его лице нового врага. Ты же покусишься на ту скромную выгоду, которую он получает от жизни.

Никогда не учи свинью сидеть: и время потратишь зря, и свинью рассердишь. Но о мошенничестве я знаю изрядно. По-моему, на мне испробовали все возможные варианты мыслимых жульнических уловок. Некоторые из них имели успех, когда я был молод. А потом я воспользовался советом дедуси Джонсона и перестал пытаться удачно вывернуться. И с этого времени меня уже не могли одурачить. Но совет дедуси я понял лишь после того, как несколько раз изрядно обжегся. Айра, уже поздно.

Исполняющий обязанности торопливо поднялся.

– Вы правы, сэр. Разрешите еще парочку вопросов перед уходом? Не о мемуарах, по поводу процедуры.

– Тогда коротко и ясно.

– Терминационную кнопку вам установят прямо с утра. Но вы говорили, что чувствуете себя не столь хорошо. Зачем же мучиться, даже если вы намерены покинуть нас в самом ближайшем будущем? Не продолжить ли нам реювенализацию, сэр?

– Хм-м. А второй вопрос?

– Я обещал найти вам нечто неизведанное и интересное. И в то же время обещал проводить с вами все дни. Очевидно противоречие.

Лазарус ухмыльнулся.

– Не пытайся надуть своего дедусю, сынок. Поиски нового дела ты можешь препоручить другим.

– Безусловно. Но следует продумать, как начать их, а потом время от времени проверять исполнение, намечать новые варианты.

– Мм-м… если я соглашусь на полный курс, меня то на день, то на два будут забирать медики.

– Современные методики требуют, чтобы пациент как следует отдыхал примерно один день в неделю – в зависимости от его состояния. Но опыт мой ограничивается последней сотней лет. Возможно, достигнуты существенные улучшения в сравнении с прежним положением дел. Итак, вы даете согласие, сэр?

– Я скажу вам об этом завтра, после того как установят кнопку. Айра, неспешные дела надлежит делать без спешки. Но если я соглашусь, ты получишь необходимое тебе время. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Лазарус. Надеюсь, вы не откажетесь. – Везерел направился было к двери, но остановившись на полпу-ти, что-то сказал техникам. Те немедленно оставили помещение. Обеденный стол поспешил за ними. Когда дверь закрылась, Везерел обернулся к Лазарусу Лонгу.

– Дедушка, – негромко проговорил он сдавленным голосом, – вы не против…

Кресло Лазаруса раздвинулось, превратившись в ложе, поддерживавшее лежащего мягко, словно гамак, как материнские руки. Услышав слова молодого человека, старик приподнял голову.

– А? Что? Ох! Хорошо, хорошо, иди сюда… внучек, – и он протянул руку к Везерелу.

Исполняющий обязанности поспешно подошел к предку и, встав на колени, поцеловал руку Лазарусу.

Старик отдернул руку.

– Ради бога! Не вставай передо мной на колени, не смей. Хочешь быть моим внуком – тогда веди себя, как подобает.

– Да, дедушка. – Поднявшись, Везерел склонился над стариком и поцеловал его.

Лазарус потрепал внука по щеке.

– Ну, внучек, ты мальчик сентиментальный, но хороший. Вся беда в том, что в хороших мальчиках человечество никогда особой потребности не ощущало. А теперь сотри с лица торжественное выражение, отправляйся домой и ложись спать.

– Да, дедушка. Я так и сделаю. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи. Давай.

Более Везерел не задерживался. Когда он вышел, стоявшие у двери техники расступились и мгновенно нырнули в палату. Везерел шагал, не замечая людей вокруг, выражение его лица было мягче, чем обычно. Миновав ряд экипажей, он направился прямо к директорскому; повинуясь голосу, машина раскрыла перед ним дверцу, а потом направилась в центр города – прямо к правительственному дворцу.

Лазарус оглядел техников и поманил к себе высокого. Через шлем донесся искаженный фильтрами голос:

– Постель… сэр?

– Нет, я хочу… – Лазарус помедлил и заговорил: – Компьютер. Ты умеешь говорить? Если нет – напечатай.

– Я слушаю вас, старейший, – ответило мелодичное контральто.

– Скажи этому брату милосердия, чтобы дал мне болеутоляющее – я хочу поработать.

– Да, старейший. – Бестелесный голос перешел на галактический и, получив ответ на том же самом языке, сообщил: – Дежурный старший техник желает знать природу и местонахождение боли и предлагает воздержаться сегодня от работы.

Помолчав, Лазарус сосчитал в уме десять шимпанзе. Потом негромко сказал:

– К черту – все тело болит. И мне не нужны советы младенцев. Перед сном я хочу кое в чем разобраться… Никогда не знаешь, в каком состоянии проснешься наутро. Дело не в болеутоляющем. Пусть они уберутся и станут снаружи.

Лазарус пытался не прислушиваться к последовавшему обмену мнениями, ему надоедало слушать, понимая и не понимая. Он открыл полученный от Айры Везерела конверт, извлек из него завещание – длинную, сложенную гармошкой распечатку – и начал читать, высвистывая мелодию.

– Старейший, дежурный главный техник заявляет, что вы дали заказ первой очередности, который по правилам клиники следует немедленно удовлетворить. Сейчас вам сделают общую анальгезию.

– Забудем об этом. – Продолжая читать, Лазарус стал напевать прежний мотивчик:

Есть ломбард

За углом, за углом,

Где обычно держу я пальто.

А в ломбарде

Есть делец, есть делец,

Управляющий моим капиталом.

(Стишки датируются
двадцатым Столетием.
Анализ семантики
См. в приложении. (Дж. Ф. 45-й.)

Рядом с Лазарусом вырос рослый техник с блестящим диском, от которого отходили трубки.

– Это… от боли.

Лазарус отмахнулся.

– Не мешай, я занят.

С другой стороны возник низенький техник. Глянув на него, Лазарус спросил:

– Ну, а тебе что нужно?

Едва он повернул голову, рослый быстро уколол Лазаруса в предплечье. Потерев место укола, тот проговорил:

– Расторопный, каналья! Обманул, значит? Ну и утрись! Raus! Пошел вон! – И тут же забыв о случившемся, вернулся к работе. Мгновение спустя онпроговорил: – Компьютер!

– Жду ваших распоряжений, старейший.

– Введи для распечатки. Я, Лазарус Лонг, именуемый также старейшим, зарегистрированный в генеалогиях Семей Говарда под именем Вудро Уилсон Смит, год рождения 1912, сим объявляю свою последнюю волю и завещаю… Компьютер, просмотри мой разговор с Айрой и зафиксируй все, что я обещал ему для проведения миграции.

– Сделано, старейший.

– Тогда сделай все необходимое с языком и введи это в качестве первого абзаца. И… кстати, добавь что-нибудь вроде: если Айра Везерел не выполнит условий завещания, пусть мои мирские богатства после моей смерти пойдут на приют для престарелых, проституток, попрошаек… любыхподонков, всех, кто подойдет под какое-нибудь из определений, начинающихся с буквы «п». Понятно?

– Записано, старейший. Разрешите высказать совет – по существующим на этой планете правилам последнее ваше желание с высокой степенью вероятности будет опротестовано при апробации завещания.

Выразив риторическое и физиологически невероятное пожелание, Лазарус сказал:

– Хорошо, пусть это будет приют для бездомных котов или любое другое приемлемое с точки зрения закона, но бесполезное дело. Поищи в памяти, чем угодить суду. Чтобы я мог быть уверен, что попечители не сумеют наложить руки на мое состояние. Понятно?

– Выполнить ваше условие, старейший, невозможно. Но такая попытка будет сделана.

– Проверь, не найдется ли лазейки, и напечатай сразу же, как сумеешь выполнить мое задание. А теперь записывай распределение имущества. Начали. – Лазарус начал читать, но обнаружил, что в глазах его все поплыло. – Черт побери! Эти болваны вкололи мне наркотик, и он начинает действовать. Кровь, мне нужна капля собственной крови, чтобы удостоверить завещание отпечатком пальца! Скажи этим олухам, пусть помогут, если не хотят, чтобы я откусил себе язык. А теперь печатай текст с любой разумной альтернативой, но поспеши!

– Печатаю, – спокойно отозвался компьютер и перешел на галактический. «Олухи» с компьютером спорить не стали, один вынул из принтера готовый лист сразу, как только остановилась машина, другой неизвестно откуда извлек стерильную иглу и уколол Лазаруса в подушечку левого большого пальца, не давая и секунды на раздумья.

Лазарус не стал дожидаться, пока кровь наберут в пипетку. Он выдавил каплю крови, размазал ее по подушечке пальца и прижал палец к завещанию, которое держал невысокий техник.

– Готово, – шепнул он, откидываясь назад, – скажите Айре… – и мгновенно уснул.

КОНТРАПУНКТ: I

Кресло осторожно переложило Лазаруса на постель. Техники молча наблюдали. Потом маленький проверил по показаниям датчиков дыхание, сердечную деятельность, мозговые ритмы и прочие параметры жизнедеятельности, высокий тем временем поместил оба завещания, новое и старое, в броне-конверт, запечатал его, запломбировал пальцем, пометил «Не вскрывать. Предназначено только для старейшины и/или исполняющего обязанности». Оставалось дождаться сменщиков. Сменный техник выслушал отчет сдающего дежурство, проверил параметры и внимательно поглядел на спящего клиента.

– Длительность сна рассчитана, – констатировал он.

– Неолетен. Тридцать четыре часа.

Он присвистнул.

– Новый кризис?

– Не такой опасный, как предыдущий. Псевдоболь с иррациональной раздражительностью. Физические характеристики для этого этапа в пределах нормы.

– А что в конверте?

– Распишись и следуй указаниям на нем.

– Прошу прощения за перерасход кислорода.

– Расписывайся.

Сменщик поставил свою подпись, заверил ее отпечатком пальца и потянулся за бронеконвертом.

– Ты свободен, – недовольным тоном проговорил он.

– Спасибо.

Невысокий техник ждал у входа. Старший техник проговорил:

– Не нужно было меня дожидаться. Иногда смену приходится передавать раза в три дольше. Ты можешь уходить сразу же, как придет младший техник – твой сменщик.

– Да, старший техник. Но этот клиент особенный – и я подумал, что могу потребоваться вам в разговоре с этой любопытной Варварой.

– Ну, это не проблема, я спокойно управлюсь. Да, клиент особенный – и то, что квалификационное бюро предложило мне твою кандидатуру, когда удрал твой предшественник, свидетельствует в твою пользу.

– Благодарю вас.

– Не стоит. – Доносившийся из-под шлема голос, искаженный фильтрами, казался мягким – хотя слова таковыми не были. – Это не комплимент, а констатация факта. Если твое первое дежурство оказывается неудачным – второго уже не бывает. Клиент действительно, как ты говоришь, «особенный». Упрекнуть тебя не в чем – разве что в нервозности, которую клиент мог ощутить, даже не видя лица. Но ты справился.

– Надеюсь, что так. Но здорово нервничал.

– Мне больше по вкусу помощник нервный, чем знающий все на свете и ошибающийся. Но пора домой – на отдых. Пошли – я подвезу. А где ты переодеваешься? В средней лоджии? Я как раз еду мимо.

– О, не тревожьтесь обо мне! Но я могу поехать вместе с вами и потом отвести машину назад.

– Расслабься. Когда работа окончена, среди следующих призванию нет рангов… Разве тебя этому не учили?

Они миновали очередь на общественный транспорт, прошли мимо машины директора и направились к месту, отведенному для ведущих сотрудников.

– Да, но… мне еще не доводилось помогать кому-нибудь в вашем звании.

Старший техник усмехнулся.

– Тем больше у тебя причин следовать со мной правилу: чем выше взлетишь – тем сильнее хочется забыть об этом. А вот и свободная машина. Залезай. – Низкорослый так и поступил, но не стал садиться, пока не уселся старший техник. – Мне тоже трудно. После каждого дежурства мне кажется, что я не моложе его.

– Понимаю. Интересно, надолго ли меня хватит? Шеф! А почему ему не позволяют умереть? Он же так устал.

Ответ последовал не сразу.

– Не зови меня шефом. Мы не на работе.

– Но я не знаю вашего имени.

– В этом нет нужды. Хм-м… Все совсем не так просто, как кажется: он уже четыре раза совершал самоубийство.

– Что?

– Просто он этого не помнит. Если ты считаешь, что у него плохая память – посмотрел бы на него три месяца назад. Каждое самоубийство только ускоряет нашу работу. Эта кнопка – мы подсовывали ему подделку – всякий раз только лишала его сознания, и можно было переходить к следующей стадии – спокойно вносить в его сознание новые ленты памяти. Но с этим пришлось покончить и убрать кнопку – несколько дней назад он вспомнил, кто он.

– Но… это же нарушение правил! Каждый человек имеет право на смерть.

Старший техник прикоснулся к пульту: машина свернула к обочине и остановилась.

– Я и не утверждаю, что это соответствует правилам. Но политику определяют не дежурные.

– Когда меня принимали на работу, помнится, в присяге были такие слова: «Отдать свою жизнь, если это потребуется… и не отказывать в смерти тому, кто жаждет ее».

– А ты думаешь, что мне пришлось давать другую присягу? Директорша разгневалась настолько, что ушла в отпуск… возможно, она уйдет и в отставку, не буду гадать. Но исполняющий обязанности председателя не нашего поля ягода, присяга его не связывает и девиз над нашим входом ничего не говорит ему. У него есть собственный, и, по-моему, он гласит: «В каждом правиле есть исключения». Видишь ли, я понимаю – нам следует переговорить и лучше сделать это до следующего дежурства. Я хочу спросить – ты не намереваешься отказаться от участия в этой работе? Никаких последствий не будет – я позабочусь об этом. И не беспокойся о сменщике – во время следующего моего дежурства старейший будет еще спать… с делом справится любой помощник… тем временем квалификационное бюро подберет замену тебе.

– Нет, я хочу помочь ему. Это огромная привилегия, подобная возможность мне никогда раньше не представлялась. Но я не нахожу себе места. По-моему, с ним все-таки обходятся непорядочно. А кто более старейшего заслуживает порядочного отношения?

– Меня это тоже смущает. Меня просто потряс приказ сохранить жизнь человеку, по своей воле пытавшемуся свести счеты с жизнью. Ну хорошо – полагавшему, что пытается свести их. Увы, дорогой мой коллега, выбора у нас нет. Дело будет сделано, независимо от того, что мы чувствуем. Я знаю, что в профессиональном плане чувствую себя достаточно уверенно – если хочешь, считай это тщеславием. И полагаю, что я один из наиболее компетентных дежурных. Следовательно, если уж старейшине Семей суждено пройти через все это, мне не следует отказываться, передоверяя дело менее искусным коллегам. И дело не в деньгах – свое жалованье я перечисляю приюту для дефективных.

Я тоже могу так поступить, а?

– Можешь, только не стоит. Я получаю куда больше тебя. Только учти – хотелось бы, чтобы твой организм выдерживал действие стимулирующих препаратов, поскольку я отвечаю за проведение всех важных процедур и рассчитываю на твою помощь.

– Стимуляторы мне не нужны, я пользуюсь самогипнозом. В случае необходимости… изредка. Следующее наше дежурство он проспит. Мм-м…

– Коллега, ты должен ответить немедленно, – чтобы в случае необходимости своевременно известить квалификационное бюро.

– Нет, я остаюсь! До тех пор, пока не уйдете вы.

– Хорошо. В этом трудно было сомневаться. – Старший техник вновь потянулся к пульту. – Теперь в среднюю лоджию?

– Минутку, мне хотелось бы лучше познакомиться с вами.

– Коллега, если вы остаетесь – назнакомитесь досыта. У меня острый язык.

– Но не на работе.

– Хм.

– Вы не обиделись? За время дежурства я восхищался вами. Но не видел вашего лица. Мне хотелось бы увидеть его. Окажите мне такую честь.

– Я верю тебе. И будь любезен, поверь мне тоже. Прежде чем принять рекомендации бюро, мне пришлось изучить твои психологические характеристики. Какая обида – это приятно. Не отобедать ли нам вместе?

– Безусловно. Только я подумал… Как насчет «Семи часов блаженства»?

Последовала короткая многозначительная пауза. Наконец старший главный техник проговорил:

– Коллега, а какого ты пола?

– Разве это существенно?

– Наверное, нет. Не возражаю. Прямо сейчас?

– Если вы не против.

– Нет. Вообще-то мне хотелось отправиться к себе, посидеть, а потом на боковую. Поехали ко мне?

– А как насчет Элизиума? [6]6
  Элизиум – иначе Элизия, Елисейские поля; в греческой мифологии райское место абсолютного счастья, куда уходят благословенные души. Гомер описывает Элизиум как дом героев, награжденных богами бессмертием, постепенно она стала местом обитания всех, кто жил праведной жизнью.


[Закрыть]

– Не стоит. Блаженство должно быть в сердце. Но спасибо за приглашение.

– Я могу себе это позволить – живу не на жалованье. И могу позволить себе все, что может предложить Элизиум.

– Быть может, в следующий раз, коллега. Мое жилье в клинике вполне комфортабельно, да и ближе гораздо – там мы скинем изолирующие костюмы и переоденемся. Идем ко мне. Мне не терпится. Боже, мне давно не приходилось так веселиться.

Спустя четыре минуты они вошли в помещение, где обитал старший техник, – просторное, полное воздуха и весьма приятное на вид. В уголке гостиной весело приплясывал огонек в фальшивом камине.

– Гардеробная для гостей за этой дверью, душ там же. Слева мусоропровод, справа стеллажи д ля шлемов и комбинезонов. Помочь?

– Нет, спасибо. Справлюсь.

– Хорошо, крикнешь, если что-нибудь понадобится. Через десять минут встречаемся у камина.

– Хорошо.

Помощник техника явился, затратив на освобождение от спецодежды чуть больше десяти минут; босой и без шлема он казался еще меньше ростом. Старший техник подняла голову с коврика перед камином.

– А вот и ты. Мужчина! Я приятно удивлена.

– А ты женщина. Очень рад. Но я не могу поверить в то, что ты удивлена. Ты же видела мою анкету.

– Нет, дорогой, – ответила она. – Я знакомилась не с досье, а с выдержками из него. Бюро старательно избегает всяких ссылок на имя и пол кандидата – за этим следят их компьютерные программы. Я не знала и ошиблась.

– А я не пытался угадать. Но я, конечно же, рад. Не знаю почему, но к высоким женщинам у меня особая симпатия. Встань и дай мне посмотреть на тебя.

Она лениво изогнулась.

– Что за вздорный критерий. Все женщины одного роста, когда лежат. Ложись рядом – здесь уютно.

– Женщина, когда я говорю: встань! – значит, надо встать.

Она хихикнула.

– Ты старомоден! – И, протянув руку, дернула его за лодыжку. Не удержавшись на ногах, он плюхнулся рядом с ней. – Так будет лучше. Теперь мы одного роста.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю