Текст книги "Жестокость"

Автор книги: Роберт Альберт Блох

Соавторы: Роальд Даль,Дональд Эдвин Уэстлейк,Ширли Джексон,Рэймонд (Раймон) Уильямс (Вильямс),Алекс Хэмилтон,Дэвид Кейз,Джон Кифовер,Ховард Кларк,Роберт Хиггинс,Пол Эйден
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

ХЕСТЕР ХОЛЛАНД
Каменное сердце

Однообразное полотно дороги изредка перекрывали высокие створки ворот, рядом с которыми стояли будки смотрителей. На звук автомобильного сигнала из них появлялись мрачного вида люди, которые без лишних вопросов проворно открывали скрипучие металлические створки, и снова за окнами машины бежали бескрайние поля, пастбища и невысокие перелески. Как здесь, наверное, красиво летом, – подумала сидевшая в машине Маргарет, – тогда как сейчас, зимой, совсем не тянет на природу, а если и случится прогуляться, то ненадолго, чтобы скорее вернуться в тепло и расположиться подле камина с чашкой горячего чая в руках.

Столь здравое рассуждение лишний раз подтверждало тот факт, что Маргарет была весьма практичной девушкой. Ее детство было отнюдь не радостно беззаботным. Она довольно рано стала сама зарабатывать на жизнь – обычно это была временная работа по уходу за старыми, больными, немощными людьми. То, что в этой жизни ничего не дается даром, девушка поняла довольно рано, увы, но эту истину она познала на собственном опыте.

Самые горькие времена, однако, в ее жизни настали, когда ушел Дик. Поначалу она подбадривала себя слабой надеждой, что когда-нибудь они все же поженятся – в конце концов, ведь еще совсем недавно он любил ее, тогда как сама она и до сих пор не вполне рассталась с этим чувством. Впрочем, теперь все это оказалось в далеком прошлом, и Маргарет понимала, что былого не вернуть. После их разрыва она полгода работала машинисткой в какой-то затрапезной конторе, отчаянно пытаясь окончательно освободиться от любых воспоминания о возлюбленном, однако в итоге лишь порядком поистрепала себе нервы. Поговорив со знакомым доктором, девушка услышала от него стандартную в таких ситуациях рекомендацию: все, что ей требуется, это как следует отдохнуть.

– А почему бы вам не поехать куда-нибудь, ну, например, к родным, в деревню? – сказал он ей тогда. – Знаете, порой ничто так не помогает успокоиться, как пара недель полного безделья. Одним словом, вам нужен отдых, и только отдых.

Сейчас, вспомнив слова доктора, Маргарет горько усмехнулась. Домой, в деревню… тогда как у нее не было ни родных, ни близких – вообще никого, кто мог хотя бы изредка вспоминать про ее существование.

– Если же получится так, что вам все же придется работать, – доктор предусмотрел и такой вариант, – то я порекомендовал бы подыскать себе местечко где-нибудь в провинции, подальше от городской суеты. И при этом непременно Постарайтесь как можно чаще бывать на свежем воздухе.

Пожалуй, слова врача и стали главной причиной того, что она с такой готовностью откликнулась на объявление, данное в газете некоей леди Фаррел, о том, что ее «поместью требуется квалифицированная секретарь-машинистка, которая могла бы в отсутствие хозяйки взять на себя ведение домашних дел». Написав по сообщавшемуся в объявлении адресу леди Фаррел, Маргарет едва могла поверить своему счастью, когда спустя некоторое время также по почте получила ответное послание, в котором сообщалось о том, что ее предложение благосклонно принято. Таким образом, все складывалось как нельзя лучше: пройдет совсем немного времени и она навсегда забудет и свою скучную, опостылевшую работу, и безвременно завершившийся роман с Диком, и вообще сможет как следует укрепить свои нервы. Как знать, возможно, ей удастся получить работу в поместье не только на время отсутствия леди Фаррел, но также и на более длительный срок…

При первой же встрече с Маргарет владелица поместья пояснила ей, что сама она довольно редко наведывается в Уиткомб-Корт – так называлось ее поместье, но постоянно держит в нем полностью укомплектованный штат прислуги. Как выразилась леди Фаррел, «дом даже в отсутствие хозяйки должен чувствовать неустанную заботу о себе». Естественно, она попросила девушку подробно рассказать о себе, своем прошлом, родных и близких, друзьях и знакомых, поскольку ей было очень интересно узнать, как они отнеслись к ее отъезду в столь далекие от дома места. Едва услышав от Маргарет, что друзей у нее очень немного, а родственников и вовсе нет, пожилая женщина заметно оживилась.

– Несчастное дитя!.. – скорбно произнесла она, поднимаясь из кресла и сжимая ладонь Маргарет в своих руках. – Я абсолютно убеждена в том, что мы с вами сработаемся. Мы просто не можем не понравиться друг другу.

Затем женщина пояснила Маргарет, почему ей столь часто приходится уезжать из поместья. – Видите ли, моя дорогая, все это исключительно из-за моего слабого здоровья, в первую очередь от нервов. Да – да, только они и вынуждают меня подчас по полгода находиться в отъезде. И при этом мне, естественно, требуется человек, который мог бы в мое отсутствие внимательно присматривать и за домом, и вообще за всем хозяйством. Слуги у меня надежные, как говорится, проверенные, но ведь вам же прекрасно известно, что за подобной публикой всегда нужен глаз да глаз. И вот еще, моя милая, я хотела бы особо оговорить одно условие, на скрупулезном соблюдении которого хотела бы настоять особо: в мое отсутствие ни один посторонний человек не должен переступать порога этого дома.

В целом Маргарет нашла довольно странной эту старую даму, родословная которой уходила в глубь английской истории на много веков. Всякий раз, когда леди Фаррел приезжала в Лондон, ее причудливые наряды, исполненные исключительно по моде начала века, неизменно привлекали к себе всеобщее внимание публики. Свой же родной Уиткомб-Корт, занимавший огромную, в несколько сотен акров территорию, она окружила поистине материнской любовью. Сама леди являлась последней представительницей древнего аристократического рода, и потому после ее кончины и сам дом, и весь примыкавший к нему громадный парк подлежали продаже с аукциона.

Многочисленные члены этого семейства на различных этапах его существования едва ли не подчистую промотали громадное фамильное состояние. Печальная участь коснулась и этого поместья: один из предков леди Фаррел в свое время разбазарил значительную часть богатой библиотеки, в которой имелись поистине уникальные книги, а также за бесценок распродал прекрасные мебельные гарнитуры работы старинных мастеров. Согласно одной из легенд, когда из поместья вывозили все эти сокровища, огромные каменные волки, поставленные архитектором у входа на террасу дома, якобы оглашали округу своим жутким воем. Да и в нынешние времена леди Фаррел, останавливаясь в одном из отелей лондонского Вест-Энда, сокрушенно рассказывала знакомым об этих злодеяниях своих далеких предков, причем голос ее при этом звучал так, словно она говорила о жестоком обращении с каким-то малым, совсем невинным, беспомощным ребенком.

– Я испытываю жгучий стыд всякий раз, когда вспоминаю, что натворила моя родня. Надо же, так разграбить дом, который оказался совершенно беззащитным перед их варварским натиском! И сейчас, когда я думаю о своем скором уходе из этой жизни, мне не дает покоя мысль о том, что придется оставить поместье человеку, который, возможно, совершенно не поймет его ранимую душу. О, если бы вы знали, как терзает меня одна лишь мысль о подобном исходе… Кстати, в этом заключается еще одна из причин моих столь частых отъездов из родимого дома – просто невыносимо смотреть на то, как приходит в упадок наше фамильное достояние.

Довольно скоро Маргарет поняла, что ее функции, в сущности, сводятся лишь к тому, чтобы выполнять роль сторожевого пса, поставленного охранять имение старухи. Леди Фаррел подробно ознакомила ее со всей работавшей в доме многочисленной прислугой, которой также было предписано в ее отсутствие поддерживать в нем должный порядок и оберегать от любых посторонних воздействий. «Дом должен постоянно ощущать, что о нем заботятся, – не раз повторяла старая дама. – И вы, милочка, – обращалась она к Маргарет, – позаботьтесь, пожалуйста, о том, чтобы в помещении без особой надобности не раздавалось никаких громких и тем более резких звуков».

Со своей стороны Маргарет заверила леди в том, что сделает все от нее зависящее. При этом она и в самом деле получила достаточно ясное представление о тех исторических ценностях, которые были заключены в стенах дома, и потому была искренне рада тому, что в отличие от своей прежней работы в различных лондонских офисах сможет с пользой для дела применить полученные ранее знания. Впрочем, ей и самой было очень интересно и даже приятно бродить по бесчисленным комнатам особняка, изысканный интерьер которых помогал ей расстаться с остатками воспоминаний о Дике. Что ни говори, но далеко не каждому дано увидеть воочию грозные мечи и вышитые шелком стяги бившихся с норманнами древних воинов, сторонников «Белой Розы» и покровителей пуритан.

С древнейших времен Уиткомб – Корт неизменно являлся мощной цитаделью на пути заморских захватчиков, и потому неудивительно, что доблестные рыцари на протяжении многих веков ценой собственной крови спасали жизнь и честь его обитателей. Более того, столкнувшись, можно сказать, с живой легендой, Маргарет приняла твердое решение досконально изучить и родословную рода леди Фаррел, и историю всего этого поместья. Что и говорить, ей было очень приятно и волнительно жить бок о бок с таким именитым прошлым. Однако вознамерившись было однажды поближе познакомиться с содержанием богатой библиотеки дома, девушка неожиданно для себя встретила вежливый, но достаточно твердый отпор со стороны хозяйки.

– Ни в коем случае, моя милая, – заявила женщина.

– Уверяю вас, мне вполне понятно ваше искреннее и горячее стремление как можно скорее проникнуть в святая святых всего поместья – его библиотеку, однако я считаю, что перед столь ответственным шагом вам надо пройти более солидную подготовку.

Маргарет так и не поняла тогда, какую именно подготовку имела в виду старуха. Скорее всего, подумала она, леди просто опасается, что я могу как-то попортить драгоценные фолианты. С другой стороны, ее вполне можно понять – ну кто я ей? Какая-то посторонняя, совершенно незнакомая девушка…

При этом она невольно вспомнила о тех девушках-секретаршах, которые работали в имении до нее. Судя по всему, их здесь перебывало порядочно, но в конце концов, очевидно, они не выдерживали затворничества в этой сельской глухомани. Ну да ладно, о вкусах не спорят. Самой Маргарет здесь было все же намного приятнее, чем в опостылевшем городе с его безудержным темпом жизни и постоянно куда-то спешащими людьми.

Ближе к вечеру вышколенный дворецкий приглашал Маргарет в просторную гостиную, где ее ожидали ярко пылающий камин, горячий чай и, естественно, леди Фаррел. Едва переступив порог, девушка чувствовала, как у нее постепенно улучшается настроение – странно, но у нее щемило сердце при виде этой маленькой, хрупкой старушки, безнадежно затерявшейся в бесчисленных огромных комнатах, пестревших гобеленами, знаменами и вековыми рыцарскими доспехами.

И все же Маргарет не могла лгать себе самой: несмотря на все подчеркнуто величественное спокойствие окружающей обстановки, она продолжала испытывать гнездившуюся в глубине души смутную тревогу. Как бы ей ни хотелось, но не было в этом доме – замке той исконно мирной, безмятежной атмосферы, которая, вроде бы, должна была уже много столетий назад пропитать собой не только все комнаты, но и вещи, заполнявшие их. Маргарет заметила это едва ли не с первых минут пребывания в поместье леди Фаррел.

Входя в затемненные залы, девушка ловила себя на мысли о том, что у нее сразу же перехватывает дыхание от тайного предчувствия совершенно непонятной, но от этого не менее гнетущей и жестокой правды, до поры до времени сокрытой от нее за тяжелыми бархатными портьерами и резной дубовой мебелью. Ей почему-то казалось, что дом никак не желает принимать ее под свои своды, более того – выталкивает, попросту вышвыривает ее прочь как некое инородное тело.

Оказываясь в покоях с высокими, сводчатыми потолками, Маргарет всякий раз испытывала жутковатое чувство, будто она находится внутри огромных башенных часов; непонятно откуда – и сверху, и с снизу – до нее постоянно доносилось слабое, приглушенное, но все равно достаточно отчетливое постукивание деталей загадочного механизма, мерное чередование ударов, чем-то напоминающее биение человеческого сердца. Про себя Маргарет решила, что это, скорее всего, работает какой-то автономный источник питания, и спустя несколько дней в общем-то привыкла к этому монотонному постукиванию, практически перестав его замечать.

И все же ощущение некоторой неприязни сохранялось с тех самых пор, когда она еще только подъезжала к этому поместью. Она прекрасно помнила, что все окна верхнего этажа этого дома были погружены во тьму, и лишь по обеим сторонам просторного крыльца горели лампы, свет которых придавал всему строению сходство с огромной головой, которая, чуть прищурившись, злобно рассматривает незваного пришельца. Да, да, огромные с красноватым отблеском глаза мрачно горели в ночном сумраке старинного парка.

Что и говорить, впечатление было зловещее. Могло показаться, будто каменная громада дома опустилась на задние лапы, притаилась под небесным сводом, готовая в любой момент совершить смертельный прыжок. Маргарет вспомнила, как тревожно забилось тогда ее сердце – ей показалось, будто, переступая порог особняка, она оказывается внутри исполинского живого существа. Впрочем, прошло несколько дней, и она стала постепенно склоняться к мысли о том, что все эти ощущения являются лишь следствием резкой перемены обстановки. В конце концов, ей ведь и в самом деле еще ни разу в жизни не приходилось оказываться в подобных хоромах, и потому теперь буквально каждый ее шаг превращался в некий символический, преисполненный таинственности магический ритуал. Что и говорить, тщательно вышколенная прислуга достигла совершенства в создании подобного эффекта, и Маргарет неоднократно подмечала, что все встречавшиеся ей в поместье были одержимы одним желанием – поддержанием этой непривычной для нее атмосферы.

Между тем шли дни, а Маргарет все чаще замечала, что для нее, как для секретарши, работы в поместье было не так уж много. Она систематически составляла каталоги висевших на стенах картин, хотя и понимала, что это занятие было вполне по силам даже простому лакею, тем более что все полотна были аккуратно подписаны авторами.

Не раз она ловила себя на мысли о том, что леди Фаррел словно искусственно подыскивает для нее то или иное занятие. По ее указаниям она то вынимала из старинных сундуков причудливые гобелены, то приводила в порядок полуобветшавшие кружева, после чего снова укладывала их на прежнее место. Получалось так, что и речи не могло идти о ее собственной инициативе – на все указывала и все поручения давала владелица поместья. При этом старая дама, казалось, была преисполнена гордости за каждую извлекаемую из потаенных закромов вещь, хотя девушке казалось, что дело было здесь не столько в гордости обладания всеми этими сокровищами, сколько в осознании того факта, что они принадлежат этому дому. Едва ли не в каждой комнате стояли букеты цветов – огромные, похожие на снопы, – и слуги настороженно обходили их стороной, стараясь случайно не прикоснуться краем одежды к их роскошным, ярким манящим всполохам.

Как-то раз – это было вскоре после приезда Маргарет и незадолго до очередного отъезда леди Фаррел – девушка занималась составлением очередного каталога картин, украшавших стены бильярдной. Она уже, честно говоря, начала испытывать скуку от перечисления всевозможных дворянских титулов напыщенных особ, надменно взиравших на нее с мрачных стен. Девушка неспешно переходила от одной картины к другой, звонким перестуком своих каблуков разрывая безмолвие окружающей обстановки.

И вот в какой-то момент Маргарет, сама не понимая почему, ощутила себя чем-то вроде непереваренного куска мяса, лежащего в огромной, шевелящейся утробе, которая просто изнывала от нетерпения, когда же девушка сольется со всем, что ее окружало. У нее возникло такое ощущение, будто весь этот дом – и его хозяйка, и многочисленная прислуга – составляли некое живое целое, единый организм. В любом случае не вызывал никакого сомнения тот факт, что все эти люди искренне симпатизировали друг другу, существовали и даже перемещались в едином темпе, тогда как она, Маргарет, по-прежнему оставалась чужим, инородным телом.

А может, именно в этом и заключалась истинная причина всех ее переживаний? Но разве могут испытывать чувство ненависти эти холодные каменные стены, покрытые штукатуркой? И все-таки при всей своей парадоксальности, эта мысль не давала ей покоя. Видимо, поэтому однажды Маргарет, оказавшись в одной из немногих комнат, не обитых массивными дубовыми панелями, обратила внимание на нечто, не поддающееся описанию. От сквозняка, проникавшего невесть откуда в комнату, поверхность стен неожиданно подернулась мелкой рябью, покрылась тонкими морщинами, которые стали разбегаться в разные стороны, подобно волнам дрожи на шкуре лошади, когда она хочет согнать облепивших ее мух. Охваченная безотчетным ужасом, Маргарет зажмурила глаза, но все же успела заметить, что рябь прошлась по всем стенам – от пола до потолка…

Не помня себя от страха, девушка бросилась прочь из той комнаты. Получалось, что дом и в самом деле жил! Он действительно оказался живым существом, причем на сей раз она ничуть в этом не сомневалась. В какой-то миг ей даже показалось, что дом превратился в громадного медведя, который, очнувшись после долгой спячки, собирался распрямить спину и подняться на дыбы, с хрустом разминая затекшие суставы. Самой же Маргарет в те мгновения захотелось лечь на пол, прильнуть ухом к гладкой поверхности пола и постараться расслышать все то, что намеревался сказать ей этот странный дом, глухой голос которого утробным уханьем клокотал где-то внизу. А что, если это вовсе не голос, а биение настоящего сердца?..

– Что я слышу? – недоуменно спросила леди Фаррел. – Вы собираетесь покинуть меня именно в тот момент, когда я наконец-то нашла человека, которому могу со спокойной душой оставить и этот дом, и все поместье? Тем более чуть ли не накануне моего отъезда. И на кого же, позвольте спросить, я оставлю поместье? Мой дом? Ну неужели вы не можете подождать хотя бы до моего возвращения?

Маргарет не оставалось ничего иного, кроме как уступить старой даме, на что та отреагировала с таким чувством, что слова ее прозвучали почти как стон:

– Кстати, как только библиотека будет приведена в порядок, вы сможете посещать и ее.

С отъездом старухи Маргарет решила, что теперь ее спасение – в напряженной работе, и собиралась было с головой окунуться в домашние обязанности. Однако вскоре она почувствовала, что сделать это не так-то просто, поскольку практически все в доме делали его верные слуги, которые, словно фанатичные жрецы и жрицы, исполняли буквально каждое его желание, тогда как на ее долю оставались лишь сущие мелочи. Домашние заботы исполнялись как в раз и навсегда заведенном механизме: служанки стирали белье, чистили мебель, натирали полы, проветривали спальни, снова стирали, гладили, чистили… Интересно, для кого или для чего все это делается, задавалась недоуменным молчаливым вопросом Маргарет. Кто, кроме леди Фаррел, да самих этих слуг, мог по достоинству оценить весь этот кропотливый труд, брошенный на алтарь ненасытного дома, который, подобно алчному каменному властелину, всасывал в себя энергию десятков усердных рабов? Однако услуги самой Маргарет дом по-прежнему отвергал; работы ей практически не было.

Как-то однажды девушка обратила внимание на то, что на оставленной ей леди Фаррел перед отъездом связке висит незнакомый ключ.

– Это от библиотеки, мисс, – пояснила ей проходившая мимо горничная.

Странно, – недоуменно подумала Маргарет. – Наверное, леди в спешке перед дальней дорогой забыла снять его и спрятать где-нибудь у себя в комнате. – Ей еще памятен был тот разговор с хозяйкой относительно временного запрета посещения библиотеки, однако горничная тут же внесла ясность или еще больше запутала ситуацию:

– Перед отъездом леди Фаррел всегда оставляет этот ключ у своей секретарши, в данном случае, соответственно, у вас, мисс, – проговорила женщина и улыбнулась.

Иными словами, пронеслось в мозгу у Маргарет, вот и я заслужила доверие хозяйки, так получается?

Интересно, а мои предшественницы ждали столько же или леди Фаррел определяет срок карантина в каждом конкретном случае? Но они, конечно же, все равно пытались украдкой подглядеть в замочную скважину этой загадочной библиотеки.

Что и говорить, ей давно уже хотелось заглянуть в запретное помещение; временами девушке даже казалось, словно чуть слышный голос зовет ее туда, приглашает заглянуть в свою неведомую обитель. Как-то однажды леди Фаррел при ней назвала библиотеку «сердцем дома», видимо, неспроста, подумала Маргарет и решила, что, таким образом, ей предстоит самой проникнуть в тайну и этого каменного сердца, и всего доселе столь неприветливого к ней строения.

Получилось как-то так, что после некоторого пребывания на работе у леди Фаррел Маргарет стала относиться к дому как к некоему чуть ли не обожествляемому идолу, что, кстати, в значительной степени помогало ей обрести некоторое душевное спокойствие. По крайней мере, думала она, так все хотя бы отчасти встает на свои места. В самом деле, любая, даже незначительная работа по уходу за этим божком приобретала свой смысл, коль скоро благодаря ей он продолжал нормально существовать и выполнять свои функции. Что и говорить, это и в самом деле был некий идол, требовавший особого отношения и даже поклонения. Причем, как и всякий старый, сильно одряхлевший кумир, дом с годами впал почти в полное безмолвие, характер его испортился, и теперь он со все возрастающей, раздраженной ревностью следил за тем, чтобы приданная ему армада жрецов ни на секунду не забывала о возложенных на нее обязанностях.

Но ведь и сама Маргарет должна была заниматься тем же и всячески ублажать это «существо», этот дом, причем она изо всех сил старалась отыскать свое собственное, предназначенное только ей место в этом сонме раболепствующих. Задача эта существенно осложнялась тем обстоятельством, что девушка пока не вполне представляла себе, в чем заключены истинные потребности дома, поскольку лишь поняв это, она могла бы с полным рвением удовлетворять его запросы. Многочисленные слуги, занимавшиеся ежедневной уборкой и чисткой всего, что находилось в доме, скорее всего выполняли функции своего рода изгоняющих дьявола; леди Фаррел являлась стоящей над ними Верховной Жрицей. Но сама Маргарет, что было уготовано ей? Ведь она никак не могла считаться служанкой.

Изо дня в день девушка бродила по полутемным закоулкам древнего дома, огромной серой громадой возвышавшегося на фоне поросших лесом холмов. Очи каменного исполина были почти всегда подернуты сонной пеленой, и лишь выбивавшиеся из бесчисленных труб тонкие струйки дыма продолжали напоминать о том, что он все еще жив и не окончательно впал в предсмертное оцепенение.

В один из дней Маргарет занималась разборкой собственных личных вещей и случайно наткнулась на галстук, который в свое время приобрела в подарок для Дика. В свое время она так и не подарила его возлюбленному, поскольку вспомнила чьи-то слова о том, что женщины не должны дарить близкимм мужчинам галстуки, это дурная примета. Сейчас же, увидев эту давно забытую деталь мужского туалета, Маргарет не испытала практически никакого волнения – теперь все это было ей безразлично. Более того, пребывание в этом странном доме даже помогало ей избавиться от воспоминаний о безрадостном прошлом.

Внезапно Маргарет словно осенило: ну конечно же, именно остатки былой любви к Дику доселе не позволяли ей найти взаимопонимание с этим домом, заставить его принять девушку или, по крайней мере, смириться с фактом ее проживания здесь. Именно это не давало ей возможности окончательно слиться с домом, составить с ним единое, неразрывное целое. Как знать, а вдруг и остальные секретарши, которые работали здесь до нее, также страдали от того же душевного недуга и потому были вынуждены со временем покинуть поместье? Охваченная внезапным порывом отчаяния, Маргарет воздела к высоким сводчатым потолкам ладони и воскликнула:

– Ради всего святого, дом, перестань ненавидеть меня! Скажи же, чего ты от меня хочешь, назови ту цену, которую я должна заплатить тебе.

А потом она неподвижно стояла, безвольно опустив руки и словно ожидая, что дом и в самом деле вот-вот откликнется на ее вопль о спасении.

«Мне нужна жертва», – эти слова будто высветились в глубине ее сознания.

Жертва? Ну как же ей раньше не приходила в голову столь простая мысль? Ведь ни один идол, кумир, а тем более божество не может нормально существовать, если ему время от времени не делаются какие-то жертвенные подношения. Именно для этой цели в церквах создают алтари и зажигают свечи. Причем жертва обязательно должна прийти как бы со стороны, быть чужой – самих религиозных служителей никогда не подвергали процедуре жертвенного заклания. Так что же, дом хотел получить в жертву именно ее, Маргарет, и именно поэтому он так прогневался на нее, ведь она упорно отказывается смириться с неизбежным? Наверное, дом ждет, когда она сама, исключительно по собственному желанию отдаст свою жизнь ради блага этого древнего, языческого существа.

Сама должна принести себя в жертву…

Дом ждет от нее жертвы…

Внезапно девушка почувствовала, что ее просто колотит отчаянная, безумная дрожь. Она буквально похолодела при мысли о том, что ей и в дальнейшем придется проходить под сводами этого каменного сооружения, проникать через широкие дверные проемы, минуя тяжелые, похожие на непреодолимые барьеры враждебности дубовые двери.

Однажды, гуляя по парку возле дома, Маргарет услышала донесшийся из-за кустов легкий шорох. Обернувшись, девушка увидела у себя за спиной стоящего под раскидистой кроной дерева пожилого мужчину. У него было желтовато – бледное, цвета слоновой кости лицо, покрытое сеткой морщин. Сутулую фигуру незнакомца плотно облегала темная, похожая на сутану одежда священника. Встретившись взглядом с Маргарет, мужчина почтительно снял перед ней такую же черную шляпу, и девушка увидела, что старик совершенно лыс.

– Покорнейше прошу меня простить, – промолвил старик, – но не мог ли бы я немного передохнуть у вас в доме? Видите ли, я так устал с дороги…

– К сожалению, леди Фаррел в настоящий момент нет. Она в отъезде.

– О, я знаю, знаю, – закивал незнакомец. – Мы с ней старые приятели. Если на то пошло, я в некотором роде ее э… священник. Смею вас уверить, она не имела бы ничего против моего присутствия.

Маргарет недолго колебалась, слова старца показались ей вполне убедительными, да и вид у него был очень уставший.

– Пожалуйста, пойдемте со мной. Я сейчас распоряжусь принести чай, – проговорила девушка.

– Очень любезно с вашей стороны, юная леди, однако мне хотелось бы просто немного посидеть и передохнуть. А больше мне ничего не надо. Кстати, меня зовут отец Коллар. Леди Фаррел уже рассказывала мне о том, что у нее новая секретарша.

Они направились по садовой дорожке в сторону дома. Проходя мимо каменных скульптур громадных волков, священник замедлил шаг и спросил:

– Вам уже доводилось слышать историю, имеющую отношение к этим созданиям?

– Только в самых общих чертах, хотя я, разумеется, очень хотела бы узнать о них побольше. В этом имении вообще так много всего интересного.

– А почему бы вам не прочитать историю этого Дома? Леди Фаррел располагает прекрасной библиотекой.

– В самом деле? А мне, вроде бы, говорили, что ее всю разбазарили давно умершие предки хозяйки.

– Это действительно так, но леди Фаррел все же сумела вовремя скупить большинство книг. Разумеется, пришлось заплатить массу денег, но все же она добилась своего – почти все книги снова на месте.

– Что ж, это лишний раз доказывает, сколь предана эта дама своему поместью. Я это уже заметила.

– Все мы должны с почтением относиться к тому, что является нашей историей, в том числе и личной. Ради этого можно пойти на любые жертвы, – проговорил старик и в его голосе зазвучали странные, почти исступленные нотки. Внимательно присмотревшись к нему, Маргарет на какое-то мгновение даже подумала, что он не в своем уме.

Они прошли в располагавшийся на первом этаже просторный холл, и старик жадным взглядом стал осматривать все вокруг.

– А знаете, – сказала Маргарет, – мне кажется, что у этого дома, как и у всякого настоящего божества, имеются свои апостолы, – и тут же поймала себя на мысли о том, что лишь она сама, да, пожалуй, ее предшественницы-секретарши смогли устоять перед непонятным очарованием этого сооружения.

Отец Коллар повернул к ней свое изборожденное морщинами лицо и слегка улыбнулся:

– Охотно допускаю, что вы пока не можете, просто не в состоянии питать в отношении этого дома те же благоговейные чувства, которые переполняют наши души. Ведь вы совсем недолго пребываете под его сводами и потому, в отличие от всех нас, еще не успели целиком подпасть под его магическое влияние.

– Как вам сказать… – начала было Маргарет, но затем чуть замешкалась. – Видите ли, я уже начала кое-что понимать… – Она все же была неуверена, следует ли рассказывать совершенно незнакомому человеку о своих причудах и опасениях. – Что и говорить, я давно уже хотела поближе познакомиться с этим домом, в частности, покопаться в библиотеке, однако леди Фаррел пока не разрешает мне входить туда.

– Ну что вы, уж одну – две книги она никогда не отказалась бы вам дать, я в этом просто уверен. Более того, я мог бы посоветовать вам, что именно почитать в первую очередь.

– Ну раз так, и поскольку вы действительно в курсе всех наших домашних проблем, то с охотой принимаю ваше предложение. – Девушка опустилась в одно из стоявших поблизости кресел, потому что неожиданно почувствовала себя усталой, чуть ли не разбитой. Старец также занял стоявшее напротив нее кресло. Сейчас, без своей шляпы, он чем-то смахивал на большую темную бутылку, заткнутую сверху желтоватой пробкой. При мысли об этом Маргарет едва не рассмеялась и подумала, обращал ли их старый слуга Джеймс свое внимание на столь странную особенность давнего приятеля леди Фаррел. Вызвав его звонком, она попросила принести чай. Между тем священник продолжал рассказ о библиотеке.

– Знаете, там есть один фолиант, в котором собраны всевозможные легенды, – проговорил он. – Я покажу вам его.

– И какие же это легенды? – с явным интересом спросила девушка, хотя в глубине души догадывалась, что на самом деле их содержание едва ли вызовет у нее положительные эмоции. С другой стороны, она понимала, что таким образом у нее действительно появится убедительный повод войти в библиотеку, о чем она только и мечтала на протяжении последних недель. Сейчас, после разговора со священником, запрет леди Фаррел автоматически терял свою силу. Более того, теперь Маргарет оказалась вся во власти столь долго вынашиваемого и постоянно усиливавшегося желания вкусить этот запретный плод. Почему все это произошло так сразу и именно сейчас, она и сама не знала. Возможно, причиной тому был специфический голос этого чудаковатого старика – негромкий, мелодичный, убаюкивающий… Вот и сейчас он неторопливо пересказывал ей одну из легенд про монархиста, который во времена Оливера Кромвеля укрывался в помещении библиотеки.