Текст книги "Очень плохой босс (СИ)"
Автор книги: Рита Навьер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)
– Ну, покажи.
Мы с Лёлькой миновали двор и вышли на дорогу. Перебежали наискосок, а там всего несколько метров и вот она – конторская парковка. Обычно запруженная, сегодня она была почти пустая. Всего две машины. Одна – раздолбанная Камри нашего метролога и вторая – его, Крамера. Даже в полутьме от неё так и веяло богатством и высокомерием.
– Крутая тачка, – заценила Лёлька. – Давай ему шины проколем? У вас тут камер нет?
– Нет, камеры только у входа. Были, да вышли из строя. Все наши, у кого есть тачки, вечно ругаются, что директор никак не поставит новые.
– Отлично!
– Угу. Только я не хочу колоть шины.
– И верно. Чем? Не заколкой же… А давай тогда нацарапаем ему…
– Ой, нет! Это чересчур. Он сволочь, конечно, но она такая красивая, новенькая… жалко портить… Она же не виновата, что её хозяин такой козёл.
Я даже погладила нежно капот.
– Идея!
Лёлька порылась в сумочке и извлекла оттуда помаду.
– Оставим ему послание…
38
Мерзкий дребезжащий звук ввинчивался в мой мозг как соседская дрель. Я нырнула под одеяло с головой, но дребезжание проникало и туда. Чертыхнувшись, я всё же проснулась. А мерзкий звук источал будильник на телефоне. Надо сменить мелодию на что-нибудь более милосердное, в который раз сделала я для себя в уме пометку.
Голова раскалывалась так, что даже глаза болели. Во рту пересохло так, что язык стал колючий как наждак. Нестерпимо хотелось снова лечь и не вставать до вечера. Или до завтра. И даже не шевелиться. Потому что каждое движение отзывалось вспышкой пульсирующей боли в висках и затылке.
Шатаясь, словно измождённая тяжким недугом, я первым делом наведалась на кухню и жадно припала к графину с водой.
Это всё гранатовое вино! Брр… Сколько мы его вчера влили? Не помню. Я даже не помню, как дома оказалась. Но ругать себя и стыдить не было времени. Я сделаю это потом, а то рискую снова опоздать на работу.
Работа… Кто бы знал, как не хотелось туда идти, хотя ещё недавно мчалась туда чуть не вприпрыжку. Какие будут сегодня "сюрпризы"? К чему ещё привяжется Крамер?
Я закинула в рот аспирин, выпила горячий чай с лимоном и немного ожила. Однако слишком долго я раскачивалась, так что не успела даже мало-мальски подкраситься. Это плохо. После вчерашнего моё лицо без макияжа выглядело бледным и больным.
Я покосилась на косметичку, потом на часы. Нет, не успею. А снова давать лишний повод Крамеру – не хочу.
Пока я плелась от остановки до офиса, меня нагнала Ольга Петровна, начальник планового и пристроилась рядом.
– Уж не заболели вы? – спросила она.
– Не выспалась просто.
– А-а, то-то я гляжу, вы какая-то бледная сегодня. А не знаете, Ксения Андреевна, когда новый коммерческий будет проводить аттестацию?
– Не знаю, – честно сказала я.
Дотянуть бы мне ещё до этой аттестации. И как будто прочитав мои мысли, она поинтересовалась:
– Что, пока не получается у вас с ним сработаться?
И тут же опередив мой вопрос, пояснила:
– Лидочка слышала, как он вас чихвостил. Сочувствую. Уж вас-то за что ругать, правда?
Она смотрела на меня выжидающе. Понятно, ждала подробностей.
Я обдумывала, как вежливо ответить ей, чтобы отвязалась. Мы как раз проходили мимо парковки, и мой взгляд нечаянно упал на машину Крамера. Точнее, на её заднее стекло, на котором алели огромные кривые и жирные буквы. И я аж вздрогнула, прикусив щеку.
– К чему он мог прице… – Ольга Петровна тоже оборвалась на полуслове, потом хохотнула. – Это ж его машина, да? Крамера? Ох ты господи! Кто ж его так любит? Хотя это наверняка просто пацаны хулиганили… Взрослый человек такой ерундой заниматься не станет, конечно. Но смешно. Интересно, он уже видел?
Она хихикнула. Я пробормотала что-то невнятное и невольно ускорила шаг, чувствуя, как стремительно заливаюсь краской. Боже! Я совсем забыла про это! Вообще из головы вылетело!
Но вот сейчас, увидев надпись, сразу вспомнила, как мы с Лёлькой вчера куролесили, и задохнулась от стыда. Зачем мы это делали? Дуры пьяные! Нет, мне определённо нельзя пить! Ни капли! Ведь это ж надо совсем всякий разум потерять, чтобы выкинуть такое.
Боже, какое счастье, что камеры не работают, иначе бы я попросту умерла от такого позора. Мне, конечно, и так тошно, но хоть не придётся бросать всё и уезжать из города туда, где меня никто не знает.
К счастью, в отделе у нас было временное затишье, как всегда бывает после праздников. Я даже позволила себе выпить кофе, а затем занялась текучкой. Но мыслями то и дело возвращалась к той позорной красной надписи.
Интересно, что подумает Крамер, когда её увидит? Расстроится? Кого заподозрит? Тоже, наверное, малолеток-хулиганов. У меня даже фантазии не хватало представить, что было бы, узнай он вдруг, чья это выходка…
И тут, словно отозвавшись на мои страхи, Лидочка позвонила по внутреннему: Илья Сергеевич вызывает к себе.
Опять! Ну что ж ему неймётся-то? Ведь никого другого он больше не дёргает так часто.
С тяжёлым сердцем я поднялась в приёмную. Взглянула с тоской на секретаршу. Она немного оттаяла за праздники и доверительно прошептала:
– У себя… ждёт… злющий с самого утра.
А то прежде он, можно подумать, был добрым.
Я приготовилась к очередной словесной пикировке. Сегодня, пообещала себе, я не позволю ему меня унижать. Буду держаться строго и холодно. А если снова начнёт грубить – осажу. В конце концов, я – взрослый человек и профессионал своего дела.
С таким настроем я и вошла. Прямо, твёрдо, с непроницаемым лицом и чуть приподняв голову. Поздоровалась строго и прошествовала к его столу.
Пока я вышагивала, Крамер глаз с меня не сводил, а затем неожиданно отодвинулся в кресле чуть в сторону и подозвал меня ближе:
– Пройдите сюда, Ксения Андреевна. Давайте кое-что посмотрим вместе.
Я озадачилась, но подошла, встала рядом с его креслом и заволновалась. Пробежала неуместная мысль: как от него хорошо пахнет… Но я тут же отогнала её и нахмурилась. Не плевать ли, как там от него пахнет?
Крамер между тем немного повернул экран монитора ко мне. Громадный экран. Немного меньше моего телевизора.
Потом он поводил мышкой, щёлкнул по иконке. На экране всплыл чёрный квадрат медиаплеера, на мгновение замельтешила серая рябь, а затем пошла картинка. Чёрно-белая, но достаточно отчётливая. Я вгляделась и… еле сдержала возглас, пребольно закусив нижнюю губу. Сердце у меня, ухнув, остановилось и камнем упало куда-то вниз…
Это была запись с камеры наблюдения. И камера эта снимала нашу парковку!
С минуту ничего не происходило, а затем показались две фигурки: я и Лёлька. Мы перебежали дорогу и направились к машине. Обе петляли, качались, хватали друг друга за руки, как ещё не падали. Приблизились к его машине, постояли немного, а затем… о нет!
Я зажмурилась, потом открыла глаза и с ужасом посмотрела на Крамера. Тот, скрестив на груди руки, пристально следил за мной.
Боже, я бы сейчас согласилась даже на инфаркт, лишь бы исчезнуть отсюда, лишь бы скрыться от этого взгляда.
Облизнув вмиг пересохшие губы, я сипло пробормотала:
– Я…
И сглотнув, замолкла, лихорадочно соображая. Что сказать? Покаяться или отпереться? Там же крохотные фигурки. Лиц крупным планом не видно. Как он вообще понял, что это я там?
– Я… – повторила я снова.
– Вижу, что это вы.
И я поняла – отпираться бессмысленно. Значит, второй вариант.
– Простите, – выдавила я с трудом.
Понятно, что такую выходку он не простит. Хорошо, если просто уволит и никому не скажет, за что. С минуту он молча меня разглядывал – я этого не видела (не смела голову поднять), но ощущала.
Потом отвернулся и сказал сухо:
– Жду вас на парковке. С ведром и тряпкой. После работы.
Я вскинула на него взгляд:
– После работы? – переспросила.
– А вы хотите прямо сейчас пойти отмывать свои художества? При всех? Ну, ради бога.
Я покачала головой. Лицо моё полыхало так, что, казалось, сейчас дымиться начнёт.
Крамер встал, вышел из-за стола с другой стороны, подошёл к окну. Несколько секунд созерцал панораму города, затем, вздохнув, произнёс:
– Не знаю, почему я с вами ещё вожусь. Бред какой-то… Всё, идите.
Я на деревянных ногах покинула его кабинет и спустилась к себе.
– Что с вами, Ксения Андреевна? – всполошились мои девочки. – Вам плохо? У вас такое лицо красное! Может, давление подскочило? Или жарко?
Я пролепетала что-то в ответ и закрылась у себя – переживать свой позор в одиночестве. Села за стол, спрятала лицо в ладони. Боже, как стыдно…
Одно только я не могла понять: откуда, чёрт возьми, там взялась камера?! Не было же!
На обед я не пошла. Я бы подавилась скорее, чем смогла что-то съесть. И вообще не хотелось лишний раз показываться людям на глаза. А ему – особенно. Он хоть и не обедает в нашем буфете, но мало ли…
Кое-как я высидела этот ужасный день, с не меньшим ужасом ожидая вечера.
Спустя полчаса после окончания рабочего дня (чтобы уж точно все разошлись), я взяла упаковку с одноразовыми платочками и брызгалку, которой поливаю у себя цветы.
Озираясь, как вор, быстро дошла до парковки. Крамер стоял рядом со своей машиной, у багажника, и курил, хмуро созерцая надпись.
Когда я подошла, оглядел меня оценивающе с ног до головы, затем молча указал сигаретой на исписанное стекло, мол, за работу.
К счастью, помада оттиралась довольно легко, но самое гнетущее было то, что Крамер стоял всё это время сзади меня и наблюдал. Молча и невозмутимо. Но я чувствовала этот его тяжёлый и пристальный взгляд, как будто он прожигал меня сквозь одежду. Это изрядно добавляло конфуза. Я тёрла эти дурацкие красные пятна и умирала от стыда. Такое позорище!
Когда я наконец всё отмыла и собрала использованные платочки, не в силах даже посмотреть в его сторону, услышала вдруг:
– Подвезти вас куда-нибудь?
Я аж про стыд забыла от удивления. Воззрилась на него ошарашенно.
– До дома вас подвезти? – повторил он вопрос.
– Нет, нет, – выпалила я. Ещё чего не хватало! Он с ума сошёл?!
Крамер на мой категоричный отказ равнодушно пожал плечами, мол, как знаете, сел и уехал.
39
Домой я приползла почти больная от пережитого потрясения. Набрала Лёльку, хотела, чтобы она разделила со мной весь этот кошмар, но моя подруга даже понять не могла, о чём я.
– Какая надпись? Чья машина? Ксю, ты про что вообще?
Оказывается, тот эпизод начисто выпал из её памяти. И даже когда я ей всё рассказала, она не вспомнила. Только воскликнула почти радостно:
– А-а! Вот оно что! А я голову утром сломала – что случилось с моей помадой. Думала, съел её кто-то, что ли. Так-то жалко… Лореаль… почти новая…
– Помаду тебе жалко? А меня не жалко? – обиделась я. – Ты хоть представляешь, каково мне было корячиться там, оттирая твой Лореаль? И не нагнуться толком – потому что он за спиной стоял и пялился.
– А как он пялился? – оживилась ещё больше Лёлька.
– Неотрывно! Чуть дыру во мне не прожёг.
– А с каким лицом?
– Ты думаешь, я смотрела на его лицо? Да я на него вообще теперь смотреть не могу! После такого позора!
– Да ладно тебе, – хихикнула она. – Я представляю, что он себе представлял, пока ты намывала его машину.
– Да ну тебя! – смутилась я. – Вечно у тебя только в этом направлении мысли работают.
– У него, поверь, тоже. Особенно после того, что между вами было, – развеселилась Лёлька.
А вот мне было не до веселья. Я панически боялась: а если каким-то образом то видео просочилось в народ? Или, что ещё гораздо хуже, узнают, как я мыла Крамеру машину. Это же не просто стыд-позор, это катастрофа.
На другой день я шла на работу, тряслась и замирала. Прислушивалась к обрывкам разговоров, приглядывалась к коллегам, следила, не косится ли кто на меня насмешливо. Пересилила себя и обедать пошла в наш буфет – там обычно обсуждались самые пикантные и свежие сплетни. Я даже подсела к бухгалтерам – они всегда в курсе всего.
И ту злосчастную надпись действительно обсуждали. Но все решили, что шикарное авто Крамера стало жертвой случайных малолетних вандалов.
Я выдохнула, немного успокоилась и даже доела плов.
До вечера отработала без всяких эксцессов, даже под конец дня перестала в напряжённом ожидании поглядывать на внутренний телефон.
Но нет, спокойная жизнь – это не про меня. И не для меня.
Крамер позвонил буквально за пару минут до заветного часа. А я уже мыслями домой шла.
– Из гендирекции, – сообщил сухо, когда предстала перед ним, – пришло распоряжение. Тарифный план «Эконом» для физических лиц закрывают. Меняют на другой социальный пакет. Приказ будет позже, а сейчас мне надо знать, какой объём работы нам предстоит по оповещению абонентов. Для этого сделайте мне выборку всех, кто на этом тарифе, с разбивкой по месяцам и по начислениям.
– Хорошо, завтра сделаем.
– Не завтра. Сегодня, – уточнил он.
– Но рабочий день же… – возразила я и осеклась.
Он, глядя на меня испытывающе, вскинул брови. Мол, ну давай, скажи, что не можешь, не хочешь, не станешь, попробуй поспорь и тогда…
Увы, в моём трудовом договоре прописан ненормированный рабочий день в случае непредвиденных ситуаций, а значит, он имел полное право задерживать меня, озадачивая дурацкими поручениями. Хорошо, не дурацкими, но уж точно не срочными. Я-то знаю, что к чему.
Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. И даже этот его взгляд говорил, что он это всё нарочно. Проверяет меня на добросовестность? Или наказывает?
Но ничего не попишешь. Усложнять себе жизнь я не хотела. Поэтому кивнула и пообещала, что всё сделаю.
Я вернулась к себе, в опустевший офис. Выгрузила бесконечное полотно наших абонентов из программы биллинга в excel – из-за огромного объёма на это ушло сорок с лишним минут, в течение которых я, как могла, боролась со злостью. Уговаривала себя: может, ему действительно приспичило получить этот несчастный список прямо немедленно.
Потом дело пошло быстрее – спасибо, фильтрам и замечательной функции ВПР. Готовый отчёт я переслала Крамеру по электронной почте и очень быстро, пока ему ещё что-нибудь в голову не взбрело, умчалась из офиса.
И каково же было моё удивление, когда, проходя мимо парковки, я не обнаружила его машины! Это что же получается, пока я там готовила для него срочный-срочный, важный-важный список, он попросту умотал домой?
Вот это уже наглость! Это злоупотребление своими полномочиями!
Возмущённая до глубины души, я устремилась на остановку. А по пути случайно встретила Нину Рыжову.
Раньше, три года назад, Нина работала у нас в отделе кадров. Потом перешла в «Мегафон» и поднялась до заместителя директора по персоналу.
Увидев меня, она просияла, засыпала вопросами. В общем-то, мы с ней всегда ладили, но такой бурной радости я всё равно не ожидала. Она даже затянула меня в ближайшую кофейню.
– Как Котов? Как остальные наши? Кто уволился? А нового кого-нибудь взяли? А как Элка? – с неподдельным интересом выспрашивала она.
– Всё по-старому. Только коммерческий у нас новый. Из Москвы прислали.
– Слышала, – кивнула она. – Ну и как он?
Я лишь досадливо махнула рукой.
– Слушай, Ксения, а может, ты к нам перейдёшь? А что? Хорошие сотрудники на вес золота. У нас, между прочим, кадры ценить умеют. Да и я буду по своей линии тебя продвигать, – Нина заговорщически подмигнула.
– Я даже не знаю. Это как-то слишком неожиданно.
– Давай! Что тут думать? Там у тебя потолок, так и увязнешь. А у нас перспективы, рост, постоянное развитие… К тому же, я тебя возьму без всякого конкурса. Сколько у тебя зарплата в баксах? Тыща? Полторы? А будет две! Не сразу, может, но потом… Плюс квартальные премии, ДМС, курсы и тренинги всякие от компании и другие плюшки по мелочи.
Нина не на шутку загорелась идеей перетянуть меня к ним. Расписывала, расхваливала, сулила всякие блага, ну и сумела-таки увлечь. Не то, чтобы я твёрдо решилась, но обещала подумать.
И я честно думала полночи и всё утро.
Заманчиво, конечно, звучало её предложение. Причём во всех отношениях. И я сама не могла понять, что меня заставляло колебаться. Я же и так хотела уволиться с приходом Крамера. Может, просто боялась перемен?
Но, поразмыслив, решила, что права Нина. Здесь у меня потолок. Хотя, если уж честно, этот потолок меня вполне устраивал бы. Но Крамер за каких-то три дня успел здорово меня обидеть. И неизвестно, что будет потом. Он же ещё какую-то аттестацию выдумал…
Так что перед обедом я, набравшись смелости, пошла к директору. Павел Сергеевич, подумала я, должен узнать о моём уходе первым и от меня лично.
Однако моё известие он воспринял бурно в штыки. Минут двадцать он то негодовал, то просил одуматься. В конце концов, заявил:
– Не отпущу! Ты, Ксения Андреевна, нужна мне самому.
– Павел Сергеевич, мне тоже не просто далось это решение. Но… рыба ищет, где глубже, а человек – где лучше.
– И чем же тебе здесь плохо? – насупился Котов. – Прежде ведь всё тебя устраивало…
– Прежде устраивало, – согласилась я.
– А теперь что не так? Или это из-за Ильи Сергеевича?
Я смутилась, не зная, что ответить.
– Что такое? Он тебя притесняет? Обидел чем? У вас конфликт? Или что?
Я молчала. Я же не ябеда. Да и сложно в двух словах объяснить эту странную напряжённую ситуацию между мной и Крамером.
Но Котов воспринял моё молчание по-своему и прямо при мне позвонил коммерческому.
– Илья Сергеевич, зайди, пожалуйста, ко мне на минутку.
– Э-э, – захлопала я глазами. – Зачем вы его позвали? Что вы хотите сделать?
Но Крамер уже вошёл в кабинет директора.
Я затылком чувствовала его приближение и отчего-то нервничала. Вот он присел рядом со мной, на соседнее кресло, напротив директора, окатил меня облаком своего умопомрачительного запаха. Коротко кивнул мне в знак приветствия и обратился к Котову:
– Слушаю.
– Ты только, Илья Сергеевич, не горячись. Я знаю, что ты – отличный руководитель, вон как наши тунеядцы закопошились сразу, стараются… Я полностью поддерживаю все твои начинания и инициативы. Но…
Котов многозначительно посмотрел на меня, потом снова – на него и продолжил:
– Порой ты слишком уж перегибаешь палку. Я имею в виду Ксению Андреевну. Она у нас такая умница, а ты… довёл её до того, что она собралась уволиться. Так что я прошу, будь с ней помягче. Договорились?
Я сидела ни жива ни мертва. Я вообще не этого хотела! Даже помыслить не могла, что Котов выкинет такую глупость!
Мне стало так неловко. Ну что Крамер решит? Что я прибежала тут и нажаловалась на него, как в детском саду. Он и так обо мне чёрт-те что думает.
Крамер с ним не спорил, ничего в своё оправдание не говорил. Как только Котов замолк, он поднялся, не глядя в мою сторону, холодно сказал:
– Понял.
И вышел. А я осталась сидеть, пунцовая и несчастная.
– Ну вот, – довольно улыбнулся Павел Сергеевич. – А то придумала тоже – увольняться!
Я смотрела на директора и недоумевала: неужели он не понимает, что поставил меня в очень неудобное положение? Неужели он серьёзно думает, что вот этим своим минутным вмешательством всё наладил? И Крамер сразу подобрел и перестанет меня третировать?
По его радостной улыбке складывалось впечатление, что да, так он и думает. И нет, не понимает.
– Ладно, скажу сейчас. Хотел седьмого сюрприз тебе преподнести, на корпоративе…
– Я не пойду на корпоратив, – запротестовала я.
– Ещё чего! Как это не пойдёшь? День связиста, наш профессиональный праздник! Нееет, никаких «не пойду»! Профсоюз лучший ресторан заказал, программу… Нехорошо будет, неуважительно. А главное, тебе вон из гендирекции прислали благодарственное письмо. Видишь, ценят тебя. Я его прямо там, на вечере, тебе и вручу.
Как же, ценят! Они меня там и знать не знают. Поди, сам Котов его и выпросил у них, чтобы я несильно огорчалась из-за должности.
– Вы постарались?
– Я, – не стал он отпираться и с укоризной добавил: – Видишь, как я о тебе забочусь. А ты меня бросить надумала.
Ну разве можно на него такого злиться?
***
Следующие два дня Крамер меня не трогал. Не вызывал через Лидочку, не слал сообщения по электронной почте. Я его даже ни разу не видела за эти дни. Но он был на работе, это я знаю. Машина стояла на месте.
Шестого мая, накануне корпоратива, он созвал всех руководителей на планёрку. Тут уж встречи было не избежать. Впрочем, я чувствовала себя с ним неловко только наедине, а когда кругом люди – уже так сильно не нервничала.
Сначала Крамер устроил разбор полётов. За минувшую неделю он провёл мало-мальскую ревизию. И теперь строго всех отчитывал: Ольгу Петровну – за неосвоенный бюджет по отдельным статьям. Торунова – за бардак с отчётностью, продажников – за плохие продажи, Эллочку – за ужасную работу рекламного отдела.
Досталось всем, кроме меня.
Сначала я в душе порадовалась. Затем он каждому наметил, что надо сделать к следующей планёрке. Каждому продиктовал задачи лично. Меня же опять вниманием обошёл, даже не посмотрел в мою сторону.
Вроде как это и хорошо, но почему-то стало немного обидно. Что за игнор?
После его «все свободны» мы гуськом вышли в приёмную, оттуда – в коридор. Кто-то выдохнул – пронесло, не сильно гневался. Кто-то наоборот бурчал недовольно. А Ольга Петровна посочувствовала Эллочке, которой досталось от Крамера больше остальных.
– Что-то он с вами уж больно строгий был.
– Ерунда, – отмахнулась Эллочка. – Посмотрим, какой он строгий будет после завтрашнего корпоратива.
Я шла позади них, думая о своём, но на этом моменте сразу обратилась в слух.
Эллочка, как назло, понизила голос:
– Я с девчонками из профсоюза за небольшой презент договорилась, чтобы они меня за один столик с ним посадили.
– Коварная вы женщина, – тихонько засмеялась Ольга Петровна.
Эллочка ей ещё что-то ответила, уже совсем тихо, почти шёпотом. Как я ни напрягалась, смогла лишь с трудом разобрать отдельные слова: платье… отпад… не устоит…
И этот её гадкий смех!
Когда я спустилась к себе, девочки спросили:
– Ксения Андреевна, что-то плохое случилось? У вас такое расстроенное лицо…
– Нет, нет, всё нормально, – ответила я им. Ну правда, всё же нормально. Однако поймала себя на мысли, что мне почему-то очень-очень неприятно…
40
Эллочка
Празднование дня связиста давно стало в компании незыблемой традицией. Любимой традицией.
В этот день не работали, несмотря на то, что официально седьмое мая считалось рабочим, а значит, зарплата капала. В офис подъезжали лишь к обеду, выспавшиеся, весёлые, при параде, чтобы дружной толпой ехать вместе в какой-нибудь «Хуторок».
Под это дело из гендирекции исправно выделялась круглая сумма. Профком в лице Вали Харитоновой выкупал зал в каком-нибудь ресторане попроще, арендовал автобус, нанимал артистов для развлекательной программы.
«Чтоб было дёшево и сердито», – обычно наставлял Валю Харитонову Котов.
Но в этот раз указания он дал совсем другие: всё должно быть по высшему разряду! Чтобы не ударить в грязь лицом перед московским гостем. Пусть и не совсем гостем, но своим его тоже никто не считал.
Да он и не стремился стать здесь «своим». Наоборот, одним своим надменным видом держал дистанцию даже с теми, кто по должности ему вполне ровня. Что уж говорить о подчинённых.
Не успел Крамер здесь обосноваться, а его уже побаивались и недолюбливали. Особенно начальники отделов, которых он нещадно грузил задачами, требовал немедленного исполнения, отчитывал, как каких-то двоечников. Кому такое понравится?
И радостное нетерпение, с которым обычно ждали грядущий корпоратив, в этот раз омрачало опасение: как же гулять при новом коммерческом? При нём ведь даже расслабиться невозможно, не то что отдохнуть душой. Он же одним своим видом угнетал всякое веселье на корню.
Лучше бы он не пошёл на корпоратив, не портил нам праздник, вздыхали некоторые.
«Вот дуры», – усмехалась Эллочка.
Молодой и красивый мужчина – это же главное украшение любого вечера!
Тем более в их конторе, где половина мужичков – предпенсионного возраста, с лоснящимися лысинами, с тяжёлыми брюшками, с кислым запахом изо рта. А остальные, хоть и помоложе, но привлекательности в них ненамного больше.
Одни и те же физиономии давно ей опротивели. Такая скука смертная была на прошлом корпоративе в честь восьмого марта!
Единственный на тот момент интересовавший её мужчина – бывший коммерческий директор, – пойти на вечер не смог, жена-истеричка не пустила.
Эллочка изнемогала от тоски и отвращения, глядя на тёток-коллег, резво скачущих под Верку Сердючку. И настолько ей было одиноко и плохо, что она снизошла до метролога, усатого сорокапятилетнего холостяка. Вспомнить противно. Метролог в постели оказался совершенно никудышным. Да ещё и таскался потом за ней целую неделю, идиот. Пока она не послала его прямым текстом.
Ну а на этот раз корпоратив сулил ей не просто волнующее и интересное времяпрепровождение – он давал прекрасный шанс познакомиться с новым руководством поближе.
На самом деле, Эллочка рассчитывала не только познакомиться. На Крамера у неё были самые серьёзные намерения.
Он же просто подарок судьбы. Во всех отношениях. Москвич – значит, можно будет потом с ним в столицу уехать. Богат – вон, не успел приехать, а купил себе такую тачку. Модный и стильный – прямо как из каталогов. Холост и бездетен – это она выяснила сразу и ещё больше воодушевилась. Ну а о том, как полезно и выгодно иметь близкие отношения с прямым руководителем, она уже познала на личном опыте.
Ну и самое главное, он привлекал как мужчина.
Когда Илья Сергеевич распекал её на планёрке, она мечтательно смотрела на чувственные губы и представляла, какие они на вкус. Когда он раздражённо вышагивал, заложив руки в карманы, по кабинету, она угадывала, какой он без одежды. Судя по тому, как безупречно сидел на нём костюм – должен быть очень хорош. И особенно её интересовало, какой у него. Наверняка, тоже есть чем впечатлить.
Откровенно говоря, с таким красавчиком она не прочь была бы поразвлечься и без этого списка достоинств. Ну а при таком раскладе она вообще из кожи вон вылезет, но его не упустит.
Впрочем, особого беспокойства Эллочка не испытывала и в своём успехе не сомневалась ничуть. Мужчины, как известно, любят глазами. А уж ей-то есть что показать и чем завлечь. Недаром она в коллективе считалась самой красивой женщиной. Недаром все мужчины всегда пялятся на неё, тянутся к ней, норовят коснуться, приобнять, погладить, игнорируя других женщин.
Ну почти все и почти всегда. Лишь один-единственный раз её продинамили, но об этом Эллочка старалась не вспоминать, не портить себе настроение.
Она – самая красивая и точка.
Хотя одной красоты недостаточно. Надо уметь эту самую красоту эффектно подать. Но и это она умела как никто. В деле обольщения ей просто равных не было. И этот столичный князь угодит в плен её чар как миленький.
Уже бы угодил, если бы им удалось пообщаться наедине. Но такого счастливого случая не выпало пока ни разу. Она и видела-то его вблизи только дважды – на планёрках.
Она бы так долго не тянула. С радостью наведалась бы по какому-нибудь вопросу к нему в кабинет, раз сам не вызывает. Она даже и пыталась как-то, но через кордон в виде Лидочки к нему было не пробиться.
Противная дура твердила как заведённая: «Положите бумаги в папку, а я занесу Илье Сергеевичу. А для личной встречи – запишитесь сначала на приём, как положено».
Эллочка чувствовала – эта мерзавка нарочно её не пускает. Мстит за предыдущего коммерческого.
При нём Эллочка была здесь королевой и запросто могла приказать Лидочке, например, сделать ей кофе, перевести документ с английского или распечатать ворох писем.
Как-то раз секретарша попробовала возмутиться, мол, такие поручения в её обязанности не входят. Так её живо привели в чувство, предложив поискать другое место.
Эллочка, вспомнив приятные моменты, на миг загрустила, но тотчас одёрнула себя: с этим москвичом всё будет ещё лучше.
Так что этот корпоратив выпал как нельзя кстати. Там она будет блистать как никогда. Но на всякий случай стоило и подстраховаться – заказать местечко поближе к комиссарскому телу.
Валя Харитонова, как председатель профкома, лично следила за организацией праздника. Выбирала меню, напитки, номера программы и даже высказывала пожелания насчёт музыкального сопровождения, чтоб, не дай бог, не включили какой-нибудь шансон или рэп. Рассаживала за столики тоже она, расставляя рядом с приборами карточки с именами и фамилиями работников.
Вручив для сговорчивости Вале презент – литровую бутыль Чинзано, Эллочка упросила посадить её рядом с новым коммерческим.
Харитонова вперились в неё насмешливым взглядом.
– Эх, Элка… мало тебе той истории? – хмыкнула, но бутылку взяла. – Ладно, сделаем.
– Умница, – Эллочка сложила губы уточкой и послала воздушный поцелуй. – Ты же знаешь, я добро не забываю. А если с Крамером всё выгорит, дружить со мной будет очень полезно.
Она собралась уже уходить из тесного кабинета профкома, но потом, улыбнувшись своим мыслям, вновь повернулась к Харитоновой.
– Слушай, Валюш, не в службу, а в дружбу, посади ещё кое-кого кое с кем.
– Кого? И с кем?
– Ксению Андреевну рядом со её бывшим, со Славиком.
– Зачем? – удивилась Валя. – Они ж друг друга не выносят. Он же про неё вечно что попало болтает. Они ж там подерутся. И потом, я думала, её тоже с руководством…
– На черта она там сдалась с руководством? Нет-нет. Со Славиком, Валюш, со Славиком, договорились?
– Ну ладно, – пожала плечами Харитонова. В конце концов Чинзано ей подарила не Ксения Андреевна, а Эллочка.
***
Эллочка и сама не могла сказать, почему её так сильно раздражала бывшая подруга. Прежде она её вообще люто ненавидела, но на то были причины. А теперь-то чего? По привычке, видимо.
Они дружили ещё со студенческих времён. С ней удобно было дружить. Удобнее, чем с той же шумной и яркой Лёлькой, с которой постоянно случались ссоры и стычки.
Ксюша же была скучной, но миленькой скромницей. И ходить с такой не стыдно, и брать с собой не страшно. Она никогда не перетягивала на себя внимание парней. На неё и не смотрел никто, если рядом была Эллочка, которая конкуренцию не выносила. Ксюша вполне довольствовалась ролью второго плана. И, ко всему прочему, здорово её выручала по учёбе.
После института обе устроились в эту компанию, только в разные отделы. И первым неприятным сюрпризом стало скоропалительное Ксюшино замужество.
С Эллочкой многие хотели встречаться, многие за ней ухаживали, подарки дарили, домогались, но никто ни разу не позвал замуж, а эта тихоня умудрилась её обскакать. Это уязвило.
А дальше – ещё хуже.
К ней неожиданно прониклось руководство непонятно за какие заслуги и начало активно двигать вверх, тогда как сама Эллочка прозябала в должности рядового специалиста без всякой надежды на повышение.
Глухое раздражение переросло в острую неприязнь, которую Эллочка успешно маскировала.
А по-настоящему, всей душой, возненавидела она Ксюшу чуть позже, когда вдвоём отдыхали в Аршане. Это руководство выделило своей любимице две путёвки в санаторий, но Славик поехать не смог, и Ксюша взяла с собой Эллочку. Облагодетельствовала!
