Текст книги "Очень плохой босс (СИ)"

Автор книги: Рита Навьер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Крамер нёс меня молча, продираясь сквозь заросли. Пару раз он оступился или запнулся о корень, но устоял. А я вжалась в него крепче, словно боясь, что он меня уронит. То есть сначала я и в самом деле боялась. Но во второй раз я больше притворилась, чем действительно испугалась, и под шумок всё же коснулась носом и губами его шеи, его горячей кожи.

И когда я уловила вдали звуки музыки и голоса, даже стало досадно, что мы уже почти пришли. Эта нечаянная близость не просто меня пьянила и волновала, но и дарила непривычное ощущение надёжности и защищённости.

Хотя Крамер, подозреваю, мою досаду не разделял. Под конец он так тяжело дышал…

Он занёс меня в корпус, уложил на ближайшую ко входу кровать, на свою, наверное. И шумно, протяжно выдохнул.

В корпусе было темно и пусто. Это понятно – все гуляют.

– Как тут свет зажечь… – пробормотал он запыхавшимся голосом, пытаясь нашарить на стене выключатель.

– Не надо света, – попросила я. – Я в таком ужасном виде…

– Я ногу хотел посмотреть. Или что? Врача позвать? А тут есть врач?

– Я не знаю. Я здесь впервые.

– Ну тогда… побудьте пока тут, а я схожу поищу кого-нибудь, хорошо? В смысле, должен же быть какой-то медик здесь, да?

– Наверное, – пробормотала я, с лёгкой грустью отметив в мыслях, что он снова перешёл на «вы». И между нами вновь возникла натянутость.

Он отправился на поиски не сразу, немного постоял на пороге и лишь затем вышел, затворив за собой дверь. Шатаясь, как больная, я добралась до своей койки. Там моя сумка.

Боже, мне бы в горячую ванную, ну или под душ. Ну или, на худой конец, хотя бы умыться. Но это невозможно, так что пока Крамер не вернулся и не увидел меня при свете, я хоть мало-мальски должна привести себя в порядок.

В сумке у меня имелись влажные салфетки. Худо-бедно я обтёрла лицо и истерзанные ладони. Одежда была насквозь мокрая и наверняка жутко грязная, но переодеться мне не во что. На смену я взяла с собой лишь бельё. Ну, хоть сухие носки смогла надеть – и то хорошо.

Дверь скрипнула – это вернулся Крамер.

– Послушайте, Ксения Андреевна, давайте я вас отвезу в город? Часа два потерпите? А там обратимся в травмпункт? Хоть помощь нормальную окажут. Просто здесь все уже… пьяны. Найти кого-то вменяемого, по-моему, нереально.

Судя по звукам, связисты, наигравшись в спорт, теперь дружно отмечали это дело.

– Но мне так неловко вас затруднять, – пролепетала я из вежливости.

Может, и неловко, однако в душе я ликовала. Остаться тут ещё на ночь я и помыслить не могла, и как добраться до города в такой час – просто не представляла. Я бы сейчас с кем угодно поехала, но с Крамером…

***

В машине я согрелась. Он дал мне свою толстовку, сухую, тёплую, да и печку включил.

Сначала мы ехали в молчании. Неловко было, но и о чём говорить – я тоже не знала. Не из тех я, кто легко заводит беседы. Особенно с мужчинами.

Один раз сказала ему спасибо за спасение. Он в ответ только посмотрел долгим взглядом.

От этого взгляда, да ещё и в полутьме, у меня дыхание перехватило. Поэтому я замолкла. Только вот напряжение между нами ощущалось буквально физически. Наверное, и Крамер это чувствовал. Я украдкой посматривала на его профиль и видела, что он покусывает нижнюю губу. Я сама всегда так делаю, когда волнуюсь.

Тогда, чтобы тишина не давила на психику, он предложил послушать радио.

– Выбирайте что-нибудь на свой вкус, – разрешил он. – Я музыку не особо слушаю…

А я слушаю. И если бы у меня была машина – непременно бы гоняла под что-нибудь эдакое.

Я прошлась по каналам, остановилась на Милен Фармер и её L'amour n'est rien. И сразу стало веселее.

Я даже тихонько им подпела, шепотом, под нос, но Крамер услышал. Скосил на меня глаза и снисходительно улыбнулся.

– Вам лучше? – спросил.

– Ну-у, по сравнению с оврагом – вообще рай.

– Сильно испугались?

– Да, очень сильно, – не стала я скрывать.

Крамер долго молчал, я даже подумала, что наш короткий разговор на этом закончен, но потом он вдруг произнёс серьёзно:

– Я тоже.

***

В травмпункте на нас, конечно, поглядывали. Мы же оба словно в грязи извалялись, особенно я. Но Крамера это как будто ничуть не смущало. А я, конечно, конфузилась.

Проторчали мы там около часа или чуть дольше – пока завели карточку, пока сделали рентген, пока попали на приём к дежурному врачу.

Всё это время Крамер терпеливо сидел в коридоре и ждал. Когда надо – помогал мне перемещаться из кабинета в кабинет.

Домой он меня привёз уже за полночь. Проводил до самой квартиры.

Может, предложить ему чаю? Ну, так вроде принято?

С одной стороны, мне действительно неловко было бы его просто отправить восвояси после всего, что он для меня сделал. А с другой – я как будто заманивала его к себе, как будто хотела оставить его на ночь.

Я этот момент продумывала с самого травмпункта, убеждала себя, что это просто вежливый жест, все так делают. Но сама-то знала – заманиваю и хочу оставить. И поэтому жутко смущалась. К лицу прилил горячий стыдливый румянец, но я всё же собралась с духом и предложила:

– Может, хотите чаю?

Крамер так на меня посмотрел, будто разгадал все мои тайные мысли. Нет, не как будто. Абсолютно точно разгадал! У него такое выражение лица сделалось, словно речь сейчас вовсе не о чае.

От этого меня ещё больше в жар кинуло. Я занервничала. В голове сразу закопошились страхи: если он откажется, то это будет очень-очень стыдно… И его отказ будет значить, что он просто порядочный и милосердный человек, который помог своей сотруднице по доброте душевной, а я – просто дура. Нет, даже ещё хуже…

Не отрывая тяжёлого взгляда, он произнёс:

– Хочу.

А меня будто кипятком окатило, потому что это его «хочу» тоже совершенно явственно относилось не к чаю…

53

Я раскрыла сумку, стала искать ключи. Руки дрожали, натыкались постоянно на что-то другое: карточки, телефон, помада, расчёска… Как же я нервничала!

Наконец нашарила связку, но тут же выронила из рук. И не сговариваясь, за ними наклонились мы оба, соприкоснулись пальцами. Он опередил – поднял первый, медленно вложил в мою ладонь, не сводя с меня взгляда. Закусив губу от смущения, я отвела глаза, отвернулась к двери. Крамер стоял прямо за моей спиной, и я чувствовала его буквально каждой клеточкой. Его дыхание, его взгляд, его близость – это жгло кожу и заставляло сердце бешено колотиться. Кажется, даже волоски на загривке встали дыбом.

От волнения я стала какая-то неуклюжая и даже в скважину попала не с первого раза. Но наконец совладала с замком, и мы оказались в тёмной прихожей.

Боже, я с ним, вдвоём, в темноте, совсем близко… Сердце едва не выпрыгивало из горла. В этот момент напряжение достигло такого накала, что, казалось, даже лёгкое прикосновение пронзит током.

Я одновременно этого хотела и почти панически боялась. Сама понимаю, что это странно, нелепо, нелогично, но вот так…

Наверное, потому что он первый, кто вызывал во мне такое сильное желание, и я не знала, что с этим делать. Не знала, как себя вести, как вообще с этим желанием справляться.

Испугавшись, что вдруг это начнётся прямо сейчас, я поспешно включила свет. Нет, я ещё не готова! Мне надо успокоиться, собраться с духом и… привести себя в порядок. Стало так ярко, что я сощурилась.

Но его свет, не смутил, как меня. Я это видела по выражению его лица. Такое бывает у человека, который для себя всё твёрдо решил и его уже ничем не остановить.

Крамер поставил мою сумку на пол, шагнул ближе и тут же привлёк меня к себе. На секунду замер в дюйме от моего лица, а потом поцеловал. Приник с таким жаром, с такой жадностью…

Боже, мелькнула мысль, я сейчас потеряю сознание…

Мы прервали поцелуй лишь тогда, когда я начала задыхаться.

– Мне надо в ванную, – выдохнула я, всё ещё держась за его плечи. Голова моя шла кругом, перед глазами всё плыло.

Крамер послушно отстранился, кивнул. Но взгляд и учащённое дыхание выдавали, что остановился он с большим трудом.

Приобняв за талию, он помог мне добраться до ванной. Опираться на левую ступню было всё ещё больно, хоть в травмпункте и успокоили, что ничего страшного, всего лишь небольшое растяжение связок.

Крамер не уходил, так и стоял на пороге ванной.

– Я помогу.

– Нет-нет, я так не смогу, – запротестовала я. – Ну правда, я сама.

Несколько секунд он молча смотрел на меня, потом согласился:

– Только не надо дверь закрывать. И если что – я рядом.

Раздеваться, стоя на одной ноге, было, конечно, очень неудобно, но какой бы разбитой я себя ни чувствовала, ужасно не хотелось, чтобы он видел меня жалкой. Я и так бесконечно далека от эротической мечты – перепачканная, хромая, лохматая, в каких-то репейниках, травинках, хвое…

Кое-как я выпуталась из грязного, мокрого тряпья, настроила воду. Фиксирующую повязку пришлось пока снять, чтобы не намочить.

Под тёплыми струями душа я понемногу успокоилась. Но… выходить робела. Ругала себя – ну правда ведь – что за дурость? Не девочка ведь давно. И я же сама его пригласила, сама же хотела, чтобы он остался, а теперь трясусь… Но ничего не могла поделать – переживала, как всё будет? Где? В спальне же, наверное? Надо ли перестелить бельё? Ему уже три дня. Но как бы это сделать незаметно? Чёрт, надо было взять красивую комбинацию!

Но самое главное, получится ли? В тот раз, конечно, вышло у нас просто невероятно, но там сложились другие обстоятельства, да и мне тогда было на него плевать. То был просто секс, бездумный, без обязательств, между двумя незнакомыми людьми. Это проще.

А сейчас боюсь – вдруг я его разочарую? Славик вечно твердил, что я ничего не умею, что со мной в постели тоска… ой, не хочу вспоминать!

Стоя как цапля на одной ноге, я привалилась плечом к кафельной стене и сомкнула веки, подставив лицо под струи. И вдруг почувствовала лёгкое дуновение. Распахнула глаза и увидела его!

Крамер вошёл в ванную, даже не постучавшись. Отдёрнул шторку и уставился на меня как голодный.

Вначале хотел что-то сказать, даже пробормотал: «Я уже стал трево…». Но потом замолк на полуслове, взгляд его подёрнулся поволокой, губы приоткрылись.

Я стыдливо прикрыла грудь рукой, но он убрал её. Обвёл пальцами сосок. Вода лилась ему на рукав, но он не обращал внимания. Оглаживал моё тело горячечным взглядом, словно юнец, впервые узревший живьём обнажённую женщину.

Потом скинул с себя одежду, даже плавки. И, краснея, я увидела, что он уже готов. Не просто готов, а прямо рвётся в бой, подрагивая от нетерпения. Боже, я и сама таращилась на него так, словно впервые вижу возбуждённого мужчину. Ну вот так – может, и впервые. Славик из моей памяти уже совсем стёрся, да я и не изучала его анатомию. Мы всё больше делали это в темноте, под одеялом.

А вот Крамер… Тогда, в отеле, я особо его не разглядывала, слишком нервничала, но сейчас… Тоже, конечно, нервничала, но совсем по-другому. И вместе со смущением меня охватывал трепет предвкушения. Низ живота налился томительной тяжестью.

Крамер перешагнул борт ванны. Прижал меня к себе, его напряжённый орган упёрся в мой живот.

Крепкие руки легли на поясницу, опустились чуть ниже, огладили бока, сжали ягодицы, затем принялись путешествовать по телу. Губы его нашли мои, жадно впились. Но и я не стояла столбом. С упоением подставлялась его ласкам, которые от нетерпения были чуть грубоваты. Лишь трогая меня там, его движения сразу становились нежными и неспешными. Нежными и умелыми. Нежными и умопомрачительными…

Я тоже не отставала. Забыв стыд, сделала то, что вдруг захотелось сделать: очертила у него каждую выпуклую венку, обвела упругую головку, погладила уздечку. Затем обхватила, точно зажав в кольцо, и скользнула по всей длине вперёд-назад. И тотчас ощутила, как его сильное, крепкое тело прошила лёгкая судорога, как с губ сорвался хриплый стон.

– Я так… долго не… смогу, – прерывисто выдохнул он, а потом отвёл мою руку и, подхватив меня под ноги, прижал спиной к стене. Прижался сам. И в следующую секунду я ощутила, как он вошёл, ощутила его в себе. Внутри всё сладко сжалось.

Несколько размеренных толчков – и вот он уже сорвался в хаотичный и бешеный темп. Его мускулы от напряжения стали точно каменные, но держал меня он крепко. Вот только закончилось всё как-то слишком быстро. Он выскользнул, отпустил меня и излился белёсыми каплями, которые тут же смыл душ. И вид у моего мужчины был полупьяный и шальной.

Мне было приятно, но тоже хотелось разрядки, причём как никогда хотелось. Но как о таком скажешь?

Однако он понял всё сам. Вынес из ванной, укутанную в махровое полотенце, уложил на кровать, прямо на покрывало, а потом… боже, что он вытворял языком, губами, руками…! Это был не оргазм, это была нирвана. И не успела я прийти в себя, как всё пошло по второму кругу…

– Ксюша… – пробормотал он потом, засыпая.

Я тоже, разомлев, погружалась в сладкую дрёму. Наслаждение ещё гудело в кончиках пальцев. Мы почти уснули, когда Крамер вдруг встрепенулся – вспомнил про мазь и повязку.

До чего же он, оказывается, ответственный! Сам всё принёс (мазь и бинты мы купили в круглосуточной аптеке по дороге), сам всё сделал.

Я и не подозревала, что можно так втирать мазь! Словно не лечил, а делал интимный массаж. А перевязав мою многострадальную лодыжку, про которую я благополучно забыла, он наклонился и мягко поцеловал чуть пониже колена.

Боже, это сон?

Наконец он с чувством выполненного долга погасил свет и лёг рядом. Привлёк к себе, под бок. Я с удовольствием прильнула к его груди. Такой он крепкий, горячий, мой… С ним так хорошо и спокойно.

– Останься, – неожиданно произнёс он.

– Что? – не поняла я.

– Не уходи, не увольняйся.

Я задержала дыхание, медленно осознавая его слова. В водовороте ощущений я ни о чём не думала. Не думала про то, что будет завтра, послезавтра, потом. Я просто отключилась от всего, поддавшись порыву и эмоциям. И теперь словно медленно выныривала из этой неги.

И правда, я же должна уволиться с понедельника.

Я так хотела тогда, чтобы Крамер не дал мне уйти, и так расстраивалась, что он даже не попросил остаться. А выходит, всё же попросил…

– Но моё заявление…

– Я его не подписал.

– Но почему ты только сейчас…? А не сразу?

Он вздохнул, сделал паузу. То ли обдумывал, что сказать, то ли просто не хотел отвечать.

– Я не знаю.

– Не знаешь? – я приподнялась на локте, хотя в темноте всё равно не видела его лица, лишь черты.

– Я думал, может, так будет лучше.

Да, именно это он и тогда говорил. Но сейчас спросить я не постеснялась:

– Кому лучше? Почему лучше?

– Просто лучше и всё. Не видеть тебя, не травить лишний раз душу. Ну, знаешь – с глаз долой… Пойми, я же работать толком не мог, думать ни о чём не получалось… Наваждение какое-то… – И без всякого перехода вдруг спросил: – А что за парень увозил тебя с корпоратива?

– Э-э, – не сразу сообразила я. – А-а, это Вася. Лёлькин жених. Подруги моей. Она его попросила, он меня забрал.

– А я всё время про него думал… А ты… ты в тот клуб часто… ну ходишь?

А вот тут я сразу поняла, о чём он. И сразу жгучий стыд прилил к щекам. Боже, забудет он это когда-нибудь?!

– Тот раз был первый и единственный, – честно сказала я. – И вообще, всё вышло случайно. Я сама про этот клуб никогда раньше не слышала. Меня туда Лёлька затащила. Ну, которая с Васей… А ты тогда сильно обиделся?

– Я? – он хмыкнул в темноте. – Скорее, удивился немного. А потом… – Крамер вдруг повернулся, опрокинул меня на спину, прижал собой, нависнув сверху. – Потом жалел, что не согласился на твоё предложение.

– Угу, немного. Видел бы ты своё лицо в тот момент…

– А ты своё – когда опоздала на планёрку, – парировал он и, наклонившись, поцеловал в губы.

А чай мы всё-таки пили, но уже утром…

54

Воскресенье мы провели вместе. Утром я ещё его здорово стеснялась. Пока он не проснулся, голову ломала, как с ним держаться, сомневалась. Он же мой начальник. А я всегда строго блюду субординацию. Да и Крамер такой человек – панибратства не любит, по нему видно.

Отношения у нас, конечно, изменились после этой ночи, но насколько? Кто мы теперь друг другу? Кто я для него? Что вчера между нами было? Просто секс или что-то большее?

Наученная горьким опытом, я меньше всего хотела быть наивной и снова обжечься. И в то же время отчаянно хотела, чтобы это всё было не просто так, не на один раз.

Боже, я так себя накрутила этими мыслями, что разнервничалась.

Вот встанет он, как на него смотреть? А как его называть? Илья? Илья Сергеевич? На «ты» или на «вы»? Ночью я называла на «ты», но это было просто. Это как-то само собой выходило.

Но Крамер сам отмёл все мои сомнения по поводу «нас».

Я готовила завтрак, когда он проснулся. Услышала, как мой босс прошёл в ванную, включил воду, чем-то громыхнул там. Конечно, я сразу разволновалась и начала строгать салат с удвоенной скоростью. А когда он появился на кухне – с утроенной. Бросила короткое «с добрым утром», не поднимая глаз от разделочной доски. А потом почувствовала, как он подошёл сзади, обнял со спины за талию, тесно прижался. Я тут же зарделась и замерла с ножом на весу, хотя, спрашивается, почему? После того, что между нами было – смущаться ну просто нелепо. Но как это объяснить моему глупому организму?

А он уткнулся носом мне в макушку, потом склонил голову к шее и поцеловал. По телу пробежала волна лёгкой дрожи, плечи осыпало мурашками.

– А я тебя потерял… Давно встала? Как нога? – шептал он на ухо, опаляя своим дыханием.

– Лучше, – вымолвила я в ответ, закрывая от удовольствия глаза.

С какой же удивительной готовностью отзывалось моё тело на его прикосновения! Так что приготовление завтрака пришлось на часок отложить. Зато потом мы с ним делали горячие бутерброды в четыре руки. И все мои страхи и переживания незаметно растаяли.

И да, у меня вдруг как-то естественно получилось звать его по имени и на «ты». Просто в какой-то момент вдруг поймала себя на том, что бездумно зову его «Илья». О, для кого-то это мелочь, а для меня – прогресс.

Ещё утром я даже представить не могла, что мне с ним будет так легко общаться.

Я, кажется, говорила, что Крамер – манерный заносчивый сноб? Так вот нет! Ну, если только немного. А когда надо – он вполне себе простой и весёлый.

За завтраком, который по времени, скорее, был обедом, мы с таким смехом вспоминали с ним наше первое знакомство, ну и второе, и все последующие, и объяснительную, и "козла"…

Наш разговор прервал его телефон. Звонила ему наша кадровичка. Оказывается, спартакиада закончилась, все собрались разъезжаться и только тут обнаружили, что нас нет. Протрезвели и встревожились.

– Ксения Андреевна вчера во время эстафеты ушибла ногу, я её отвёз в город, в травмпункт, – пояснил, посерьёзнев, Илья. – Да, сейчас с ней всё в порядке… можете выезжать…

Он убрал сотовый, взглянул на меня.

– Только сейчас очнулись, молодцы…

И тут только я представила весь тот ужас, который пришлось бы мне пережить, если бы он не отправился меня искать.

– Боже, как мне повезло, что ты заметил мою пропажу! Если бы мне пришлось просидеть в той яме ночь, сейчас бы меня нашли седой и безумной.

– Да я и сам чуть не поседел, когда ты с этой эстафеты не вернулась. И никто тебя не видел. И нигде тебя нет. А вокруг тайга, и чёрт знает, где тебя искать…

– Но ты всё-таки нашёл…

– Ну, не сразу. Сначала весь лагерь обошёл, потом на удачу решил пройтись по маршруту эстафеты. Думал, если и тут не найду, буду бить тревогу.

Надо же… он следил за мной, пусть и неявно. А мне ведь казалось, что он даже не смотрел в мою сторону. Не замечал. Охладел. Ни черта я, выходит, не понимаю…

Вечером Крамер уехал домой – ему ведь завтра на работу. Это у меня теперь законный больничный на целую неделю.

И хотя без него сразу стало дома как-то тихо и пусто, я ликовала. Радость моя так рвалась наружу, что несмотря на поздний час я позвонила Лёльке и почти час делилась ею с подругой.

– За такое можно было и в яму упасть, – хохоча, резюмировала Лёлька.

***

Илья навестил меня уже на следующий день. Приехал после работы с большущим пакетом из супермаркета.

– Вот продукты. Дня на три точно хватит.

– Скорее уж недели на три, – ошарашенно пробормотала я, глядя на свёртки и упаковки. – Да и то не съем.

– Больным надо хорошо питаться. Ты же не можешь выходить, а я завтра уезжаю в командировку.

– Надолго? – вырвалось у меня.

– Ну, дня на три, четыре. Как получится. Ну, ты чего?

– Ничего, – сморгнула я. – Просто это так странно. Никто обо мне вот так не заботился.

Илья шагнул ко мне, взял за плечи, посмотрел в лицо.

– Это не странно, это нормально.

К сожалению, остаться на ночь он не мог – утром у него рейс. Но простились мы с ним очень жарко. Дважды простились даже.

– Ты ведь в курсе, что в конце июня будет ежегодная конференция связистов? – спросил он, когда мы ужинали в перерыве между первым и вторым «прощанием».

– Знаю. Ты будешь участвовать?

– Конечно, присутствовать буду, но я хочу, чтобы и ты поучаствовала. То есть хочу, чтобы нашу компанию представляла именно ты.

– Я?! Как это? – воскликнула я удивлённо. – Но там ведь только топ-менеджеры всегда, директора, инвесторы, в общем, всякие шишки…

– Да, но в регламенте таких ограничений нет. Так что поучаствовать может любой, кого выдвинет руководитель компании. Правда, обычно руководители выдвигают сами себя. Но я хочу дать тебе такой шанс. Подготовь доклад, выступи. Я к чему? Ты же сможешь показать себя, показать, на что ты способна. Это же значимое событие в нашей отрасли. Его и в прессе освещают, и по тв. Для твоей карьеры это будет крайне полезно. Ну и, что, наверное, ещё важнее, сможешь завести нужные знакомства.

– Я даже не знаю… – растерянно пробормотала я.

– Да что тут знать? – загорелся Илья. – Никогда нельзя упускать возможности. А это отличная возможность! Ты же знаешь, какой вес имеет участие в подобных мероприятиях. Одно это даёт сто очков к резюме. Или скажем, уеду я через год, тебя поставят коммерческим директором. А ты уже в этом кругу свой человек. Ведь постоянно приходится договариваться обо всём. Оптоволокно прокинуть до клиента без проволочек, ну или арендовать лишнюю стойку в узле доступа, а уж про всякие бумажные дела, справки, разрешения, лицензии – я вообще молчу. Там вообще без связей никак. И сроки всегда горят. А так, какой бы вопрос ни возник – уже будешь знать, к кому обратиться. Словом, Ксюша, надо заранее готовить почву. И пока я здесь, мне охота тебе в этом помочь. Ну вот.

Я молчала, слегка ошарашенная его речью.

– Пока ты на больничном, как раз и подготовь к выступлению доклад.

– Илья, спасибо, конечно. Я понимаю, что это было бы нереально круто – засветиться на конференции такого масштаба, но, подумай, о чём ты? Какой доклад? Там ведь выступают со всякими заумными инвестпроектами, с инновациями. А что я могу рассказать? Как угомонить скандального клиента, как выписывать счета или как работать с претензиями?

Он слегка нахмурился, несколько секунд подумал, затем сказал:

– Я тебе на электронную почту весь материал скину.

– Какой материал? – не поняла я.

– Свой новый проект. Я сам его разрабатывал… перед тем, как сюда переехать. Там уже почти всё готово, вплоть до экономического обоснования. Тебе только надо будет разобраться в технических моментах и в цифрах, ну и оформить презентацию. Но с этим ты справишься, я уверен. Ты у меня девочка умная.

– Ты хочешь отдать мне свой проект? Но ты же мог бы выступить с ним сам… Это же твой проект!

– Это неважно – чей. Я хочу, чтобы нашу компанию представляла ты.

Когда Илья ушёл, на меня вдруг навалилась грусть. Сначала я думала, что меня удручает его внезапная командировка и то, что я так быстро к нему привязалась. Я ведь давала себе зарок: ни к кому никогда ни за что!

А потом поняла – нет, не это меня расстроило, а его слова: «Я уеду, а ты останешься». Выходит, нет у нас общего будущего. Точнее, он этого не хочет. Даже не думает об этом…

Нет, мне грех жаловаться и грустить. Он вон как старается, как заботится, но я вдруг поняла, что блестящая карьера – это, конечно, хорошо, но гораздо больше мне бы хотелось простого женского счастья.

***

Крамера в командировке задержали непредвиденные обстоятельства. Какие-то трудности с передачей объектов. Но зато звонил он каждый день. С девяти до десяти вечера – это было наше время, даже вот так, на расстоянии… Но к следующему четвергу он твёрдо обещал вернуться.

Я тоже старалась сдержать своё обещание – разбиралась в его проекте, заодно скрашивая таким образом свой одинокий больничный. Что уж скрывать, я всё-таки гордилась тем, что он доверил своё детище именно мне. Ну и вообще это большая честь – выступить от лица всей компании на таком важном мероприятии.

Когда вникла, что к чему, выписала основные тезисы и сделала по ним презентацию. По-моему, получилось очень здорово. Осталось накропать речь, чем я и занималась в выходные.

От нечего делать я решила порепетировать своё выступление перед зеркалом, а чтобы войти в образ, даже сделала шишечку и нарядилась в белую блузку. Правда с домашними шортами и перевязанной ногой смотрелось, наверное, не так уж солидно, но в зеркале я себя видела лишь по пояс, так что мне это не мешало. Рядом пристроила ноутбук с открытой презентацией.

– Дамы и господа, рада приветствовать вас… – торжественно произнесла я начало первой фразы, когда меня прервал звонок в дверь.

Я проковыляла в прихожую, посмотрела в глазок и… застыла в недоумении. Это была Эллочка.

55

Вот уж кого-кого, но Эллочку я никак не ожидала увидеть у себя на пороге. И, честно говоря, открывать ей совсем не хотелось. Может, затаиться, будто меня нет дома? Но это вроде как-то несерьёзно…

Ладно, решила, открою, но сразу дам понять, как ей здесь не рады.

– Привет, – вымолвила она и выдавила несмелую улыбку.

– Здравствуй, – холодно ответила я. – Что ты хотела?

– Просто поговорить.

– О чём? – мой тон был таким ледяным, что даже мне от самой себя сделалось неуютно и зябко.

– Можно войду? Не в подъезде же…

Я бы сроду её на порог не пустила, но Эллочку как подменили. Обычно Гвоздецкая у нас прямо звезда в зените, а сейчас она казалась какой-то робкой, что ли, неуверенной и несчастной… Кто бы мне сказал, что буду лицезреть такую Эллочку – я бы посмеялась, ни на секунду не поверив.

Но собственным глазам как не поверить? Она топталась на пороге, тискала в руках клатч и смотрела на меня почти затравленно.

– Ладно, проходи. Только быстро, у меня важные дела.

Эллочка грациозно скинула босоножки и почему-то на цыпочках прошла в комнату, быстро огляделась. Я прикрыла ноутбук и плюхнулась на диван, выставив вперёд перевязанную ногу. Она присела на краешек кресла напротив. Взглянула на забинтованную лодыжку и даже изобразила сочувствие.

– Ты одна? А что с ногой?

– Ерунда, небольшое растяжение. Так о чём ты хотела поговорить?

– Ну… я хотела попросить прощения.

– Что? Попросить прощения? – повторила я изумлённо. Мне послышалось?

Но она лишь смиренно кивнула. Ну нет, наверняка это какое-то представление.

– За что же?

– За всё, ну… за многое. Ксюш, ты можешь мне не верить, имеешь право после всего, что я тебе сделала. Но я, правда, очень раскаиваюсь.

– Скажи прямо, что тебе от меня нужно? – справившись с удивлением, спросила её в лоб.

– Да ничего не нужно, – обиженно вымолвила она и тут же горячо добавила: – Мне просто очень нехорошо на душе! Гнетёт так… как будто камень на сердце… Сплю плохо… Хандра… Вот и подумала, что если извинюсь, то, может, полегче станет. Я, честно, очень сожалею…

– С чего бы вдруг? – прищурилась я, выискивая в бывшей подруге намёк на театр. – Столько лет тебя это ничуть не волновало, и теперь вдруг такое покаяние…

– Волновало! – возразила она. – Очень даже волновало. Думаешь, если я веду себя порой как сволочь, то у меня совести нет? Да я после того случая со Славиком места себе не находила. Сразу с ним порвала, хотя он долго меня ещё домогался. Но я так и сказала ему: «Нет, Слава, всё кончено. Я и так лучшей подруги лишилась».

Эллочка, склонив голову, на минуту закрыла лицо ладонями. Затем убрала руки и взглянула на меня с мольбой.

– Боже, мне до сих пор так стыдно! Я так об этом жалею! Если бы только я могла всё исправить… вернуться назад… Ничего бы этого не было, клянусь!

– Ну, допустим, – вздохнула я. – Почему же только сейчас ты решила об этом рассказать? Шесть лет терпела, а сейчас вдруг что?

Она отвернулась к окну со скорбным выражением, немного помолчала, потом глухо произнесла:

– Было время всё обдумать. Знаешь, когда лежишь в больнице, особо заняться как-то нечем. Вот и мысли лезут всякие, воспоминания…

– Ты лежала в больнице? – удивилась я, поскольку была уверена, что её болезнь мнимая – лишь бы аттестацию избежать.

– Да, – грустно сказала она. – С сердцем было плохо… И за то время, что я болела, ни один человек не то что меня не навестил, а даже не позвонил никто. Не спросил, жива ли, надо ли чего. Но я понимаю, что сама виновата…

Я слушала её излияния и ушам своим не верила. Мир перевернулся!

Но затем она умудрилась удивить меня ещё больше.

– Я сама виновата, что меня все ненавидят… что я никому не нужна, – глухо сказала она и вдруг разрыдалась.

Чужие слёзы – моё слабое место. Никогда не могла смотреть спокойно на плачущих. И тут тоже пробрало. Даже немного совестно стало – она вон через себя перешагнула, пришла с извинениями, а я упорно ищу подвох.

– Перестань. Никто тебя не ненавидит.

– Ты ненавидишь, – всхлипнула она. – Но ты имеешь право. Я же не только из-за Славика перед тобой виновата… Я ещё с листовками хотела тебя подставить. Разозлилась просто, что тебя все хвалят, а я вечно ничего не могу, ничего у меня не получается, как бездарь какой-то… Потом пожалела, но уже поздно было. А хочешь я скажу Илье Сергеевичу, что ты не виновата?

– Не надо, он и так знает.

Шмыгнув носом, Эллочка воззрилась на меня озадаченно.

– Правда? А откуда? Впрочем, неважно. Хорошо, что знает. И ты знай, если бы дошло дело до наказания, я бы созналась. Честно!

– Ну хорошо.

Я растерялась и не знала, что говорить плачущей Эллочке. Воды подать, может? Но тут меня отвлёк сотовый. На экране высветилось Илья.

Помешкав, я взяла телефон и, прихрамывая, вышла в другую комнату. Не могла я говорить с ним при Эллочке. Пусть даже и плачущей.

– Сегодня вечером вылетаю, – сообщил он. – В семь сорок рейс.

– Я очень рада! Я… соскучилась, – осмелилась признаться я.

– И я…

Боже, от его короткого "и я" у меня мурашки побежали.

Когда я вернулась в комнату, Эллочка всё так же сидела в кресле, но уже не плакала.

– Ладно, пойду я. Ещё раз прости меня, Ксюша. Но если не сможешь – я пойму. Сама виновата… И поправляйся скорее, – она кивнула на мою ногу.

– Спасибо, – пробормотала я, по-прежнему ошарашенная.