Текст книги "Очень плохой босс (СИ)"
Автор книги: Рита Навьер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)
Правда потом, уже в номере, пока она плескалась в душе, пожалел, что привёл её сюда. Зачем? Что за глупый порыв? Никогда он не опускался до того, чтобы связываться с подобным сортом женщин. Вот сейчас она выйдет из душа, и он её выставит. Грубить не будет, просто деликатно сошлётся на какие-нибудь неожиданно возникшие дела. Вызовет ей такси и отправит восвояси.
Только вот полторы недели воздержания подтачивали твёрдость его намерений. Малодушно подумалось вдруг: может, всё-таки позволить себе хоть раз пойти против собственных правил? Она такая хорошенькая, пусть даже и распущенная. А как она соблазнительно прикусывала пухлую нижнюю губу. Этот жест, который в баре он принял за нервозность, теперь казался ему порочным, но таким обольстительным. В конце концов, ему на ней не жениться. Один раз можно.
Ну нет, тут же одёрнул себя Крамер. Он что, несдержанный юнец, которому от гормонов срывает голову? Нет. План прежний: он извинится, вызовет такси и до свидания.
Она очень долго торчала в душе, действовала на нервы и будоражила против воли воображение. Впрочем, с этим Крамер худо-бедно справлялся. А вот ждать он устал и заглянул в бар. И пока она не вышла, успел опустошить бокал и наполнил новый.
Однако всё пошло не по плану. Он хотел всего лишь приобнять её за плечи и проводить обратно в ванную, где она оставила свою одежду, а между делом сообщить, что ей надо уехать. Но она сначала озадачила его своим «целуй руки», а потом распахнула халат… и от решимости не осталось и следа.
Зря он всё-таки выпил. Хоть и немного, даже и не опьянел совсем, но уже размяк. Стоило только увидеть перед собой манящую и нежную девичью грудь с розовыми сосками, как пах мгновенно налился тяжестью.
К чёрту такси – последняя мысль, что пронеслась в затуманенном мозгу прежде, чем Илья впился в губы девушки.
***
Пусть он и уступил своей слабости, но зато секс был отменным. Давно такого не случалось, хоть она и вызывала у него самые противоречивые чувства. Не хотелось этого признавать, но девушка ему понравилась… как женщина.
И вроде ничего из ряда вон она не делала, но его просто уносило. Кажется, он ей даже всякие глупости шептал от переизбытка острых ощущений.
Под утро, совершенно выдохшийся и разомлевший, Крамер почти погрузился в сон. Но тут она завошкалась, засобиралась куда-то.
Илья хотел было сказать, чтобы не торопилась. Можно отдохнуть хорошенько, потом заказать завтрак или, скорее, обед в номер, а затем ещё раз повторить… или не раз. А потом можно будет погулять, например.
Но веки отяжелели, сон затягивал его как в омут, и он едва нашёл в себе силы приоткрыть глаза и что-то пробормотать на прощанье. Она всё суетилась, что-то говорила-говорила, помахала зачем-то деньгами…
А потом вдруг его точно током прошило. Деньги? Она оставила ему деньги за то, что он с ней спал? Это что же получается – кем она его считает? Сон мгновенно как рукой сняло. Будто на него воды ушат вылили. Нет, не воды – грязи. Так стало гадко…
Даже после того, как он выставил вон эту ненормальную, его ещё долго не отпускало. Он и сам не понимал, почему это настолько сильно его задело. Мало того, что весь день он негодовал, так и на следующее утро встал злой как чёрт.
Впрочем, он знал, куда эту злость направить. Ему поставили задачу привести дела в филиале в порядок? Так будет вам порядок. Держитесь, тунеядцы!
***
В офис Крамер приехал с боевым настроем, как на войну.
Местные дамы встречали новое лицо очень радушно, но это ничуть не убавило его воинственности. На восторженные взгляды и тёплые приветствия он отвечал сухим и холодным «здравствуйте». На кокетливые расспросы советовал заняться работой. И не прошло и часа, как он прослыл мизантропом.
Ну а в девять утра Крамер окончательно убил у своих коллег все надежды на свой счёт.
На это время он велел секретарше созвать совещание руководителей отделов и служб, находящихся в его подчинении.
В девять ноль-ноль к нему в кабинет один за другим гуськом вошли десять человек – семеро мужчин и три женщины. Мужчины поглядывали на него настороженно, а женщины – с любопытством.
Крамер представился, затем сверился с выпиской из штатного расписания. Должно быть одиннадцать.
– А где ещё один человек? – спросил строго.
Все переглянулись, но промолчали.
В этот момент в кабинет просочилась секретарша, торопливо процокала к его столу и положила ему под нос подготовленные по его просьбе бумаги.
– Лидия, вы всех оповестили о совещании?
– Да, Илья Сергеевич, всех, – заверила секретарша.
– Тогда кого здесь нет?
Девушка, краснея, ответила:
– Нет Ксении Андреевны, руководителя отдела обслуживания клиентов.
– Ей особое приглашение нужно?
– Её пока нет на месте, не пришла пока… – секретарша покраснела ещё ярче.
– Как это? Больше часа прошло с начала рабочего дня, а руководитель отдела до сих пор не явился на работу?
– Может, она приболела? – пропищала девушка.
– А разве не положено заранее ставить в известность в таких случаях?
Девушка вжала голову в плечи так, будто в том её вина.
– Выясните этот вопрос, Лидия. У вас ведь наверняка есть её сотовый.
Секретарша кивнула и скрылась.
Крамер оглядел притихших коллег и начал речь совсем не с того, с чего планировал. То есть он и без того не собирался быть милым, но вот такое наглое нарушение распорядка его просто взвинтило до крайности. Он даже не смог усидеть в кресле – поднялся, вышел из-за стола и принялся расхаживать взад-вперёд по кабинету, жёстко чеканя на ходу:
– Это просто возмутительная расхлябанность. Что уж говорить о невыполнении планов продаж, о просроченной дебиторке и прочем, если даже дисциплина ни к чёрту. Надо понимать, что вы сюда приходите не развлекаться, а работать. А значит, в восемь ноль-ноль вы должны уже приступить к выполнению своих обязанностей. Есть регламент, есть трудовой договор, наконец. И подобная фривольность – когда хочу, тогда приду – недопустима. Тем более среди руководителей.
Никто из присутствующих на него даже не смотрел, все сидели, опустив головы.
– Я так понимаю, – продолжал Крамер, – прежде никто не отслеживал время прихода сотрудников? С этого дня я озадачу кадровиков, чтобы пропускная система тут работала как положено, и лично проконтролирую. Опоздания, прогулы, уходы раньше времени, задержки после обеденного перерыва – всё это грубые нарушения дисциплины, за которые последуют взыскания. Сначала – штраф, затем – выговор, ну и вплоть до увольнения. Вам ясно? Прошу донести эту мысль и до ваших подчинённых. Это касается абсолютно всех.
Он и прежде не переносил такого халатного отношения, но в свете того, что ему понарассказывала кадровичка, завёлся ещё больше. Подумал даже: уж не та ли это особа, которая выбилась в начальнички через постель бывшего коммерческого? И из-за которой этот самый коммерческий с позором уволился?
Если так, то этой особе совсем скоро придётся поискать себе другую работу.
Затем Крамер перешёл к наболевшему: к хроническому невыполнению планов продаж, к растущей дебиторской задолженности, к ничтожному росту клиентской базы. И подведя итог своей обличительной речи, он сообщил, что в скором времени проведёт аттестацию каждого руководителя отдела и попросту отсеет всех, кто не дотягивает, заменит их более достойными.
Про себя он подумал, что отсеять придётся добрую половину, если не большинство. Но так оно и бывает: каждая новая метла расставляет везде своих людей.*
В этот момент кто-то снова сунулся в кабинет и за спиной послышалось робкое «извините». Он раздражённо обернулся и остолбенел. Какого чёрта?
Что здесь делает вчерашняя чокнутая извращенка?!
Сотни разных нелепых предположений пронеслись в голове за несколько секунд, в течение которых его буквально парализовал шок. Откуда она взялась? Как она его нашла? Следила? Зачем? Что ей нужно? Почему её вообще сюда пропустили?
– Что ты… вы здесь делаете? – немного разморозившись, произнёс он. И против воли уставился на её грудь, обтянутую тонкой тканью блузки, влажной и полупрозрачной.
Однако заставил себя оторвать взгляд.
Нет, она за ним не следила. И судя по тому, как она и сама неподвижно замерла в дверях, округлив глаза и открыв рот, тоже не ожидала его тут увидеть. Тогда зачем она здесь? Да ещё и в таком провокационном виде?
Она сморгнула, потом, запинаясь, сказала:
– Я… я… на совещание.
– В самом деле? На совещание? Но… – и тут он понял. – Так вы у нас Ксения… как? Андреевна? Руководитель отдела обслуживания клиентов?
Она кивнула, рдея так, что ему даже стало немного тревожно – не случится ли у неё сейчас апоплексический удар?
Впрочем, ему и самому внезапно сделалось неловко и жарко, даже душно.
Крамер отвёл от неё взгляд и кивком указал на свободный стул. Сам тоже уселся на своё место. Там где-то на столе лежал краткий план совещания, просто наброски – вчера вечером готовил примерную речь на всякий случай. Обычно он свободно выступал экспромтом, и сегодня, в общем-то, тоже. До её появления. А теперь сбился и никак не мог поймать мысль, на чём закончил, что говорить дальше…
К счастью, быстро нашёл нужный листок, сухо зачитал основные тезисы, ни на кого не глядя, и отпустил всех на волю осмысливать услышанное.
И её тоже отпустил. С ней он обязательно потолкует, ещё как потолкует, но позже, вечерком. Вызовет к себе в конце рабочего дня, когда окончательно оправится от потрясения и хорошенько обдумает всю эту ситуацию.
Однако пазл сложился – теперь он даже не сомневался, что именно о ней шла речь. Именно она нерадивая, безответственная, готовая ублажать мужчину ради должности и премий. Ах да, ещё и ненасытная. Всё сходилось.
Но стало вдруг как-то противно, что ли, и досадно. И как она такая могла ему понравиться сначала? Он не знал. Но зато знал одно – работать она здесь не будет.
30
Я не помню, как высидела это совещание. Не помню, о чём Крамер говорил. Не помню, как потом покинула кабинет коммерческого. Наверное, на автопилоте следуя за всеми. Всё это время я находилась в прострации. Очнулась уже в коридоре, этажом ниже, у дверей уборной. Ноги сами принесли меня куда надо.
На счастье, в уборной никого не было. Вцепившись обеими руками в умывальник, я посмотрела в зеркало и испугалась. Лицо моё было неестественно красным, даже багровым. Будто вся кровь, что есть во мне, прихлынула к щекам, ушам и шее. В висках колотился пульс, и сердце прыгало в груди как припадочное.
Я приложила ладони к щекам – горячие. Открыла холодную воду на весь напор и пригоршнями стала плескать на пылающую кожу, пытаясь её хоть немного остудить.
О, Боже! Боже! Это какой-то немыслимый кошмар! То ночное недоразумение и есть Крамер?!
Но как такое могло произойти?! Как мог он оказаться новым коммерческим директором? Каким ветром его занесло в клуб для дамских утех? Да ещё именно в тот день и час, когда там была я?
Я аж застонала вслух, когда вспомнила, как сама к нему подкатила, как навязалась и, можно сказать, затащила в постель.
Одно то, что я вела себя с ним так бесстыдно и развратно, уже повод умереть на месте. Так я ему ещё и деньги эти дурацкие сунула.
Когда я не знала, кто он, и свято верила, что больше никогда его не увижу, меня и то тошнило от стыда. А теперь… слов нет. Это просто катастрофа. Не знаю, как я ещё высидела сегодняшнее совещание и не задохнулась от позора.
Зачем? Господи, зачем я послушалась Лёлищу? Зачем потащилась в этот проклятый клуб, чтоб он сгорел…
И что теперь делать? Я же не смогу в глаза ему смотреть. Я в свои-то не могу смотреть. Поморщившись, я отвела взгляд от зеркала.
Всё-таки надо выходить. Не торчать же до вечера в уборной.
Когда я осторожно спустилась в свой отдел, девочки меня засыпали вопросами: что было на совещании? Какой он – этот новый коммерческий? Правда ли, что он так грозен, как все говорят? А то по виду не скажешь.
Отмахнувшись от их расспросов, я пробурчала что-то невнятное и скрылась в своей каморке.
Боже, как работать-то, если всю трясёт? Если думать ни о чём не получается, кроме как про Крамера?
И ведь никуда от него не спрячешься… Правда, думаю, он и сам не горит желанием меня лишний раз видеть.
До обеда я нервничала, места себе не находила. Не могла ни на чём сосредоточиться. Читала почту и сию секунду забывала, что прочла. Попросила девочек пока не переводить на меня звонки «трудных» клиентов, как они обычно делают. И вообще меня не трогать ближайшие два-три часа. Соврала, что зуб болит. Сама раз триста набрала Лёльку, но, правда, тут же сбрасывала. Меня, конечно, распирало, но лучше я ей выскажу всё лично.
Так и просидела в своём кабинетике до самого обеда, как в окопе. Обед тоже пропустила. В таком состоянии у меня кусок поперёк горла встанет. Да и вдруг снова Крамера встречу? Лучше не рисковать.
Умом я понимала, что это глупо – скрываться от него. Глупо и бессмысленно. Но себя не переборешь.
Уволюсь, решила я в конце концов, измучив себя душевными терзаниями. Прямо завтра с утра напишу заявление по собственному, две недели отработки как-нибудь перекантуюсь, а нет – так уйду на больничный.
Жаль, конечно, покидать обжитое место. Даже эту каморку мою жаль, я к ней так привыкла. И с девочками грустно расставаться, и Павел Сергеевич у нас душка. И я так не люблю резкие перемены!
Но я ведь иначе не смогу, я же себя знаю. Буду постоянно только об этом думать, накручивать, пока не дойду до ручки. А дойду быстро – у меня же невроз. И работа пойдёт побоку.
К тому же теперь, с появлением Крамера, мне больше ничего не светит, никакого роста. А где-то, возможно, будут перспективы. Не то чтобы я была зациклена на одной карьере, но чем больше минусов, тем легче уйти.
К тому же не придётся больше видеть Славика и Эллочку. Шесть лет назад я уже хотела из-за них уволиться, но тогда меня отговорила Алла Аркадьевна. Сейчас встречать обоих просто неприятно, но если их больше никогда не увижу – буду только счастлива.
После полудня девочки меня всё же растормошили. Точнее, сердитый клиент, который пришёл поскандалить. А они, не сладив с ним, призвали, как обычно, меня.
В таких случаях главное – дать человеку выговориться, оставаясь при этом спокойной и доброжелательной, даже если хочется послать скандалиста куда подальше. Потому что если он не выльет всё, что в нём бурлит, то конструктивного диалога не получится. И хуже того, он пойдёт искать, кому ещё вывалить своё возмущение. Например, вышестоящему начальству.
Так что я нацепила дежурную улыбку и приготовилась переждать поток негатива. Обычно это правило работало без осечек. Но не в этот раз. Сегодняшний недовольный клиент, наоборот, чем больше говорил, тем сильнее заводился.
– Каждый месяц я плачу за телефон ровно двести рублей. А в этом месяце пришёл счёт на двести двадцать рублей! То есть вы подняли цены, не уведомив меня! – клокотал хорошо одетый мужчина лет сорока пяти, суя мне в лицо счёт на оплату.
Потерпев до паузы, я аккуратно пояснила, что у нас договор оферты, а это значит, что информацию о повышении тарифов мы публикуем на сайте и в печатных изданиях.
– Что мне ваш сайт? Я туда не захожу! Уведомлять надо каждого лично!
– К сожалению, у нас нет такой возможности.
– Что вы говорите? Как деньги брать с каждого – так это вы быстренько, а как предупреждать, то сразу нет возможности? Мошенники! Сволочи! Паразиты! – кипятился мужчина.
– Успокойтесь, прошу вас. Поймите, пожалуйста, таковы правила.
– Имел я вас и ваши правила!
Мужчина яростно смял счёт в кулаке и швырнул в меня. Бумажный шарик угодил мне прямо в лоб. Я от неожиданности охнула и отшатнулась. Все вокруг притихли.
Клиент всегда прав, напомнила я себе непреложное правило, подавляя приступ гнева. Затем как можно невозмутимее, произнесла:
– Извините, но мы не сможем продолжать диалог в таком духе.
– Вы ещё попомните у меня! – он нацелил в меня палец, как пушку. – Я это так не оставлю. Я в Роскомнадзор пойду. Вы у меня все ещё попляшете!
С этими словами он стремительно вышел, хлопнув дверью. Мне стало неловко перед девочками и другими клиентами, которые с любопытством и ужасом наблюдали за этой сценой.
Я вернулась к себе. После его ухода остался неприятный осадок. Зато этот скандалист меня отвлёк, взбодрил и ещё больше облегчил решение уволиться.
За полчаса до конца рабочего дня секретарша Лидочка позвонила мне на внутренний и оглушила:
– Ксения Андреевна, вас вызывает к себе Илья Сергеевич.
Она, наверное, поняла моё гробовое молчание неверно и поспешила напомнить, кто это:
– Наш новый коммерческий директор.
– Сейчас поднимусь, – глухо ответила я и положила трубку. Приплыли…
Боже, что ему нужно? Разве воспитанные люди в таких случаях не должны сделать вид, что ничего не было? Это ведь просто досадное недоразумение. Мне и так безумно стыдно. Зачем же ещё копаться в этом?
Но делать нечего – пошла.
Что он мне скажет? А мне ему что говорить? Наверное, стоит извиниться за то, что приняла его за жиголо. Да, обязательно извинюсь. Как ни крути, я его всё-таки оскорбила, хоть и невольно.
Лидочка встретила меня сочувствующим взглядом.
Я остановилась перед дверью с позолоченной табличкой: Крамер И.С. коммерческий директор. А утром её ещё не было…
Постучавшись, я открыла дверь и переступила порог, чувствуя, как дрожат поджилки и к лицу опять приливает жар.
Я еле заставила себя поднять на него глаза и напоролась на его недовольный взгляд. Попыталась улыбнуться, прежде чем просить прощения. Но он почему-то помрачнел ещё больше, посмотрел на меня почти с ненавистью.
Извиниться я не успела. Едва присела на краешек стула, как он ледяным тоном произнёс:
– Ксения Андреевна, я считаю, что вы нам не подходите.
Вот такого заявления я никак не ожидала. У меня аж дар речи на несколько секунд пропал.
– Я уверен, вы сумеете найти применение вашим… способностям где-нибудь ещё. Но в моей команде вам не место.
– Я не поняла, вы что же, уволить меня хотите? – хлопая глазами, вымолвила я наконец.
– Я предлагаю вам написать заявление по собственному желанию.
– С какой стати я должна писать заявление? – возмутилась я. – За что вы так со мной? Вы боитесь, что я кому-то расскажу про…
– Так! – пресёк он меня. – Я уже пояснил вам, что собираюсь создать команду из тех, кто действительно умеет работать. А ваши… хм… умения здесь больше не понадобятся.
– Да что вы знаете про мои умения?!
– Ну кое-что знаю, – откинулся он на спинку кресла, руки скрестил на груди и смерил таким взглядом, словно презирает меня.
– Вот вы подлец! – вспыхнула я и поднялась, чтобы тоже на него посмотреть сверху вниз. – Какое право вы имеете меня увольнять, да ещё по такой причине? Извините, но я вас не насиловала. Не особо вы упирались.
Может, стоило притормозить, вспомнить ещё одно непреложное офисное правило «босс всегда прав», но меня уже понесло:
– Ну подумаешь, приняла вас за хастлера. Вы же сами заявились в клуб, где одни жиголо. Откуда я знала, что вы пришли просто посмотреть? Так к чему изображать оскорблённое достоинство? И можете не переживать, от меня об этом никто не узнает.
– В какой клуб? – переспросил он.
– В клуб, где дамы покупают мужчин. На ночь. Если вам так понятнее, – сказала и сама тут же зарделась. Как же цинично прозвучали мои слова! Самой стыдно стало.
Теперь он смотрел на меня почти с ужасом. Наверное, думает, что я туда хожу регулярно, как в магазин.
– Вы не имеете права меня увольнять, – густо краснея, всё же продолжила я. – Это незаконно. А если уволите – я подам в суд и выиграю.
С минуту он буравил меня кипящим взглядом, но потом с неожиданным спокойствием произнёс:
– Я предложил вам написать по собственному, чтобы вы могли сохранить лицо и без проблем найти другую работу. Но раз вы так заговорили, что ж… будем действовать по закону. Одно нарушение уже имеется. Так что завтра утром жду от вас объяснительную по поводу вашего опоздания.
31
Спорить с ним бесполезно, поняла я. Сейчас Крамер даже не услышит никакие доводы рассудка. Хоть он и тысячу раз неправ, всё равно будет гнуть своё.
Я попыталась показать взглядом всё, что о нём думаю, и, не говоря больше ни слова, гордо вышла из кабинета.
Гордости моей хватило ещё на пять минут – пока спускалась в свою каморку. А там, заперев за собой дверь, сразу же раскисла. Даже немного всплакнула от обиды.
Вот за что он так со мной? Неужели его так сильно зацепила моя оплошность? Ну это же ерунда! Какое-то глупое мальчишество! Работа есть работа и примешивать к делам личное – верх непрофессионализма. Ах, чёрт надо было вот эту фразу всё-таки ему сказать…
И что теперь получается? Он будет всё время так цепляться, придираться и выискивать любые причины, чтобы меня выжить?
Я же не вытерплю такого отношения. Это я только на словах храбрилась, а сама-то знаю, что тягаться с ним – только нервы себе трепать. Силы и возможности у нас неравны.
Может, пойти к директору и рассказать Павлу Сергеевичу, что Крамер меня притесняет? Да нет. Он ведь спросит о причинах? И что тут скажешь? Я скорее умру, чем позволю такой правде просочиться. Да и просто ябедничать как-то недостойно.
Повздыхав, я решила, что всё же лучшая стратегия в моём случае – это показать ему, как он неправ. Буду просто работать в обычном режиме. И больше не дам ему ни единого повода придраться.
Уходя с работы, я снова встретила Крамера. Он стоял на крыльце с Павлом Сергеевичем.
– Значит, вы сейчас в автосалон? – спросил директор.
– Да, совершенно не переношу общественный транспорт, а с такси могут быть накладки.
– Так вам, Илья Сергеевич, по должности положен служебный автомобиль с водителем.
– Да я привык сам…
Тут оба оглянулись на шум, увидели меня. Крамер тотчас осёкся и сразу помрачнел. Я хоть и не смотрела на него, но чувствовала, что он буквально придавил меня взглядом. А я сделала вид, что в упор его не замечаю, улыбнулась на прощанье только директору и припустила на остановку.
Надо же, какой чистоплюй! В общественном транспорте ездить он, видите ли, не может. Тоже мне – барин. А я вот могу и езжу…
***
Только дома я вспомнила, что вообще-то сама хотела уволиться. И как же так получилось, что решила не только остаться, но ещё и повоевать за своё место? Что на меня нашло? Сказала бы сразу, что не очень-то и хотелось в его команду и вообще сама планировала уйти. А теперь пойти на попятную стыдно. Вроде как сдамся, признаю собственную беспомощность…
А всё Лёлька! Если бы не она со своей неуёмной инициативой и дикими идеями, я бы тихонько работала себе и ни о чём не переживала.
А спустя четверть часа Лёлька, ничего не подозревая, сама ко мне заскочила после работы. Затарахтела с порога:
– Такой дурдом был у нас сегодня! У моей шефини точно крыша едет! А ты чего сто раз звонила и сбрасывала?
– О! На ловца и зверь… Тебя-то я и жду. Это у вас, говоришь, дурдом? Помнишь, того красавчика из «Квин», ну с которым я… была.
– А-а, – хохотнула Лёлька, – тот командировочный, которому ты денежку сунула, и он обиделся?
– Да, тот самый. Так вот он – наш новый коммерческий директор!
Лёлька застыла на долгое мгновение с открытым ртом. Потом решила, что я шучу, не поверила, что так бывает. Правда потом, когда я стала на неё ругаться, – поверила.
– Ты своими дурацкими советами жизнь мне сломала, – выговорившись, я обессиленно опустилась на табуретку. – Он меня теперь вознамерился уволить. Велел утром объяснительную принести. Я опоздала нечаянно…
– Да погоди ты отчаиваться, что-нибудь придумаем!
– Лёля! Даже не начинай. От твоего «что-нибудь придумаем» всё только хуже становится.
Она бормотала слова утешения, заверяла, что этот чёртов пижон просто отомстить решил за поруганную честь, но потом ещё одумается, а нет – так пожалеет.
– Что ты ему в объяснительной напишешь?
– Правду, что ещё? Уснула в автобусе, проехала остановку…
– А давай я напишу? – предложила она. – А что? Давай поугараем? Как, говоришь, его зовут?
Мы пили на кухне чай с кексами и вместе сочиняли объяснительную. Не всерьёз, просто смеха ради, чтобы развеяться.
Лёлька старательно выводила: в моём опоздании виноваты вы, Илья Сергеевич. Я всю ночь накануне не спала, терзалась бессонницей, вспоминала, как мы страстно любили друг друга. Ваши руки лишили меня покоя навсегда, ваши губы свели меня с ума, а ваш язык…
Ну и всё в таком духе. Очень эротическое послание у неё получилось, целая ода его рукам, губам и другим органам.
– Ты представляешь, какое у него сделается лицо? – хохотала Лёлька.
– О, да!
Я тоже перестала терзаться и теперь давилась смехом над каждым её словом. Правда потом, когда Лёлька ушла, стало снова грустно.
Я села и написала объяснительную, какую положено: проспала, опоздала, каюсь…
***
Утром Крамер на заставил себя ждать. В восемь ноль-ноль попросил Лидочку вызвать меня к себе. Может, надеялся, что я снова опоздаю?
Я схватила из папки листок с объяснительной и поспешила в приёмную.
Крамер встретил меня хмурым взглядом.
– Не передумали? – спросил, наверняка имея в виду увольнение.
– Нет, а вы?
Он мне не ответил. Только посмотрел сурово. А я не дрогнула. Голову подняла и взглянула свысока. Пусть знает, что я перед ним трепетать и заискивать не собираюсь. Молча сунула ему бумажку.
Крамер взял мою объяснительную, рассеянно мазнул взглядом, даже читать не стал. Ну и зачем тогда с утра пораньше с меня её затребовал?
– Это подошьём к делу, – он положил листок в лоток сверху. – Подготовьте мне до обеда два отчёта за минувший квартал по физикам*. По заключённым договорам и по обработанным претензиям.
Я еле сдержала усмешку. Если он рассчитывает подловить меня на отчётах, то его ждёт глубокое разочарование. Уж тут у меня всё как в аптеке.
Я спустилась в свой отдел, обсудила текущие вопросы с девочками и вернулась к себе. Сейчас выкачу ему всю отчётность, пусть наслаждается.
Ко мне постучалась Тамара.
– Ксения Андреевна, я вам вчера вечером положила несколько писем на подпись…
– Ах да, вот они.
Я открыла свою рабочую папочку и… похолодела.
Помимо Тамариных писем, аккуратно сложенных в мультифору, там лежала и моя объяснительная. Как?! Как такое возможно? Я же полчаса назад отнесла её Крамеру.
Тамара забрала свои письма и ушла. А я ещё с минуту стояла в оцепенении, таращась на свои каракули.
Боже мой! Я что, ему Лёлькино сочинение отнесла?! Нет, нет, нет, только не это!
Однако беспощадная логика говорила, что именно его. Больше нечего.
Но как? Разве я его брала с собой? Оно же дома осталось… Может, разве что, на автомате прихватила… А потом так торопилась в приёмную, что взяла его, не читая…
Дура! Какая же я невозможная дура! Никогда я не была такой несобранной, невнимательной, рассеянной. И ведь не пили же вчера…Что со мной творится? Ранняя деменция?
Мне резко подурнело, даже стены качнулись, и мне пришлось вцепиться в столешницу. Вдох-выдох. Кажется, стою, не падаю.
Но что ж делать? А делать что-то надо! И срочно! Там ведь такое… Не дай бог он прочтёт!
Может, зайти и прямо ему сказать, мол, простите-извините, перепутала, случайно принесла вам личное письмо. Ну и поменять.
Я схватила свою злосчастную объяснительную и снова помчалась в приёмную.
– Я к Илье Сергеевичу по срочному делу, – бросила я Лидочке на лету, подбегая к его кабинету.
– А его нет, – остановила меня Лидочка.
– Как нет? А где он? Когда будет?
– Вы с ним разминулись, он буквально минут пять назад ушёл. Поехал на встречу.
– Ну я тогда положу ему на стол… вот… – я потрясла своей бумажкой. – Он сам велел. Говорил, надо срочно.
– Оставьте мне. Я передам. Ну или наберу вас, когда Илья Сергеевич вернётся.
Я, тотчас сникнув, кивнула и поплелась назад. Не воевать же с Лидочкой. Но тут у неё тренькнул внутренний.
– Да, да, Вера Николаевна, сейчас занесу, – услышала я за спиной.
Лидочка подскочила со своего места и с кипой бумаг наперевес процокола мимо меня к главбуху. Отчаянная мысль пронеслась за долю секунды: пока Лидочка спустится этажом ниже к главному бухгалтеру, пока перебросится с ней парой слов, пока поднимется обратно в приёмную, я успею быстренько заскочить к Крамеру и поменять объяснительные.
В следующее мгновение я уже стояла у его стола. Лёлькино сочинение лежало в лотке сверху, как он его и оставил полчаса назад.
Я молниеносно подменила листки, но в ту же секунду моё бедное сердце оборвалось – в приёмной послышался голос Крамера…
__________________________________________
* физики – клиенты-физические (частные) лица.
32
Я молниеносно подменила листки, но в ту же секунду моё бедное сердце оборвалось – в приёмной послышался голос Крамера…
Он вроде как разговаривал с кем-то по телефону и неумолимо приближался к двери.
Я в панике заозиралась по сторонам, рванула вправо-влево. Куда прятаться? Шкаф для верхней одежды далеко, в другом конце кабинета, не успею до него добежать.
Был порыв нырнуть под стол, но я с трудом себя удержала на месте. От двери он вполне мог заметить меня там. И это был бы непереносимый позор. Я перестала бестолково метаться и застыла на месте, с ужасом понимая, что мне конец. Мне и так, и этак, конец, но под столом конец гораздо постыднее.
Потом поняла, что до сих пор сжимаю в руке Лёлькино послание, быстро скомкала его, а комок сунула за пояс юбки.
В напряжении я уставилась на дверь и, затаив дыхание, приготовилась к худшему. Сердце бешено колотилось у самого горла.
Крамер, как назло, не спешил войти, оттягивая, наверное, самый жуткий момент в моей жизни. Взялся за ручку снаружи, медленно потянул вниз, приоткрыл дверь. И я услышала отчётливо:
– Да, скоро уже буду. Выезжаю через минуту.
Дверь приотворилась ещё шире, но тут в приёмной появился ещё один голос – Лидочкин.
– О, Илья Сергеевич, вы уже тут? Так быстро вернулись? Вас тут спрашивали…
– Потом, всё потом, Лидия… Меня нет. Я буквально на секунду, просто забыл кое-что.
Наконец дверь распахнулась полностью. Мне отчаянно захотелось зажмуриться, как в детстве перед прыжком с мостка в холодную воду.
Сейчас он войдёт, увидит меня, убьёт взглядом, потом растопчет словами, ну а потом уволит. И вот тут я с ним даже поспорить не смогу. Проникла тайком в его кабинет? Проникла. Рылась в его бумагах? Рылась. Боже, какой бездарный конец…
Он вошёл в кабинет, сделал несколько шагов к столу и только тут заметил меня. Вздрогнул, остановился, нахмурился, помрачнел.
– Вы что здесь делаете? – спросил грозно.
Ну вот и всё, Ксения Андреевна. Финита ля комедия…
– Я к вам… – залепетала я, умирая от стыда. – Ну… по поводу объяснительной… зашла, а вас нет на месте…
Он придавил меня взглядом, тёмным, тяжёлым, не сулящим ничего хорошего. И таким же тоном произнёс.
– Ах, по поводу объяснительной? Ну я слушаю.
Он прошёл к столу. Взял из лотка верхний листок, пробежал глазами, ещё сильнее нахмурился.
