Текст книги "Очень плохой босс (СИ)"

Автор книги: Рита Навьер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Боже, что ему сказать?

– Я… там немного не дописала.

– В самом деле? – он взметнул брови. Потом положил листок на стол, развернув его ко мне. – Ну, дописывайте.

Зачем я это сказала, идиотка? Не могла придумать что-нибудь другое? Тем не менее пути назад не было.

– А ручку можно?

Он протянул мне золотой Паркер. Пижон!

Я склонилась над столом, чувствуя, что он неотрывно следит за мной. Рука у меня от волнения ходила ходуном. И что тут ещё писать? И зачем ему это представление? Унизить меня перед тем, как уволить?

– Ну? – поторопил меня он, а в его коротеньком «ну» я отчётливо различила насмешку. Ясно же, что он всё понял. Понял и издевается.

Сглотнув, я аккуратно вывела единственное, что пришло на ум: Обещаю больше так не поступать.

Протянула ему злосчастный листок, ожидая от него что-нибудь в духе: а теперь марш в кадры писать заявление.

Но он, взглянув, на мою приписочку, только хмыкнул. Потом снова смерил меня долгим взглядом. Что странно – вовсе не гневным, а как будто изучающим. Но я всё равно залилась краской и потупила взор.

– Ладно, идите. И не забудьте про отчёты.

Я вскинула голову. Он меня не увольняет? Похоже, что нет. И даже не ругается! Неужели пронесло?

Я, не веря своему счастью, пулей вылетела из его кабинета, пока он не передумал. Но в приёмной наткнулась на ошарашенный взгляд Лидочки. Затем она прищурилась и посмотрела уже не то с подозрением, не то с укоризной. Неловко перед ней стало, но я сделала невозмутимый вид и покинула приёмную.

33

До обеда времени осмысливать эту ситуацию уже не было. В конце месяца всегда большой наплыв клиентов. А тут ещё и майские праздники на носу. Так что сегодня в нашем отделе был просто аншлаг. Мои девочки бедные разрывались между посетителями и надрывающимися телефонами. Со всех сторон раздавались эти требовательные звонки, гудели принтеры, толпились люди. Прямо пасека в разгар лета.

Меня тоже дёргали беспрестанно. То у одного претензии, то у другого сложные вопросы, то третьему надо переподписать допсоглашение. Так я и бегала от стола к столу – подписывала бумаги, разъясняла, улаживала назревающие конфликты.

Лишь за четверть часа до обеда вспомнила про отчёты. Я вернулась в свою каморку, быстро выгрузила данные и переслала таблицы Крамеру.

Потом, выдохнув, откинулась на спинку кресла и позволила себе вспомнить утреннее приключение.

Кошмар, конечно. Такой я стресс пережила, нет слов. А вот Крамер всё же не такой гад, как я думала. Ну, противный, конечно, недобрый такой и слишком уж взъелся на меня. Из-за простой оплошности раздул трагедию вселенского масштаба. А тут даже не упрекнул, хотя мог бы уволить – обещал же. Может, передумал?

С этими мыслями я отправилась в буфет. После обеда предстояла новая волна клиентов, так что стоило подкрепиться.

Чем наш буфет хорош, помимо того, что находится он прямо в здании, – так это вкусной кухней. Готовят там, может, и не слишком разнообразно, но по-домашнему. Если котлета, то это котлета из мяса, а не из хлеба. Если суп, то густой и наваристый, а не пресная жижа. Если выпечка, то наисвежайшая. Поэтому весь наш коллектив в обеденный перерыв заполоняет тесный зальчик буфета до отказа.

Да, вот это, пожалуй, самый большой минус. Помещение маленькое, все толкутся, иногда даже свободный столик приходится ждать, но ради местных булочек со сливочным кремом и прочей вкуснятины все готовы терпеть такие неудобства. Только высшее руководство сюда не заглядывает. А так, даже Эллочка обедает здесь с тех пор, как бывший коммерческий уволился. Хоть и вечно ноет по поводу самообслуживания.

В этот раз я взяла лагман, овощной салат и свой любимый томатный сок. Поискала в сутолоке свободное место и присела за столик к менеджерам по продажам. Те поначалу неуютно молчали – видимо, я прервала обмен сплетнями. Но постепенно снова разговорились.

– А видели новую тачку Крамера? – спросил Антон Толстолобов. – Сегодня на ней приехал. Бэха семёрка. Чёрная. Новьё. Шикарная…

– Представляю, какая у него зарплата, – вздохнул его коллега.

– Мда, с нашими не сравнить.

– Он уже и место на парковке застолбил, – продолжал завидовать Антон. – Правда, в дальнем конце. Рядом с моей…

Тут мне на ум пришло: может, поэтому Крамер сегодня смилостивился? Ну а что? Новый автомобиль для них, мужчин, всегда радость… А радостный человек – он добрый.

В таком случае я искренне рада, что он купил себе… что там сказали? Бэху? Вот.

***

После обеда снова началась дикая запарка. Поток клиентов, казалось, стал вдвое больше по сравнению с утром. И в разгаре этой вакханалии сквозь беспрерывную череду звонков пробилась Лидочка. Крамер опять вызывал меня к себе.

Мне сразу же, инстинктивно, поплохело, хотя вроде больше никаких проколов с моей стороны не было. Отчёты верные, это точно. Что ещё не так? Хотя, может, ему просто что-то непонятно в моих таблицах, и он всего лишь попросит разъяснить?

Я поднялась в приёмную. Лидочка до сих пор на меня предосудительно косилась за утренний инцидент.

Когда я вошла в кабинет Крамера, то увидела, что у него уже кто-то есть. Сидит напротив его стола. Из-за высокой спинки стула я не могла разглядеть, кто это. Но на душе сразу стало как-то муторно и тягостно. Да и Крамер вновь сверлил меня суровым взглядом, будто я в чём-то виновата.

– Вызывали? – поинтересовалась я, подходя ближе.

И тут его гость обернулся… Вчерашний скандальный мужик! Тот, что пульнул в меня счётом и грозился жаловаться. Видимо, уже.

– Ксения Андреевна, – хмуро произнёс Крамер и протянул мне какой-то листок, – ознакомьтесь.

Этот чёртов скандалист действительно накатал на меня жалобу. В таких красках расписал, как его, бедного, облапошили, а потом ещё и обхамили, когда он пришёл к нам с этой проблемой. Про своё выступление он, разумеется, не упомянул.

– Как-то прокомментируете? – строго спросил Крамер.

Я пожала плечами.

– Я уже вчера всё объяснила товарищу, мне добавить нечего. Не мной эти законы придуманы. А насчёт хамства – это неправда.

– Конечно! – сразу взвился скандалист. – Вы меня ещё лгуном обзовите. Хамили, хамили. Ещё как хамили, иначе я бы тут не сидел.

Этот негодяй стал пересказывать Крамеру вчерашнюю сцену, но всё так извернул, что в его рассказе я предстала какой-то хабалкой. Несколько раз я пыталась вставить слово в свою защиту, но Крамер меня тотчас затыкал.

– Не перебивайте. Дайте человеку сказать.

А когда скандалист наконец выговорился, Крамер просто убил меня.

Мало того, что отчитал как какую-то двоечницу: клиент всегда прав, надо было искать компромиссы, варианты, надо было сделать так, чтобы он остался доволен, а если у меня не получилось, значит, я не справляюсь, зря занимаю должность и всё в таком духе. Так ещё и после этой словесной порки заявил:

– Извинитесь перед господином Якимчуком.

– Что?! – задохнулась я от негодования. – Но я не…

– Ксения Андреевна, – резко оборвал меня Крамер. – Или вы сейчас же принесёте ему свои извинения, или составляем акт. И сами знаете, что будет потом.

Как же я его в этот момент возненавидела! Всей душой. Я бы даже не удивилась, если бы он от моего взгляда сейчас задымился. Но увы…

Да, я поняла его намёк. Объяснительная, потом этот акт, затем ещё одно любое нарушение и всё. Крамер будет вправе меня уволить, чего он и добивается.

Я повернулась к скандалисту. Тот уже не выглядел таким самодовольным, скорее, слегка озадаченным. Похоже, на него отповедь Крамера тоже произвела впечатление.

– Извините, пожалуйста. – Получилось слишком уж елейно и язвительно, но как уж умею.

Опять я покидала его кабинет стремительно, только на этот раз меня колотило от обиды. Это нормально так – не разобраться, обругать, унизить? Ненавижу его! Пижон! Самодур! Сволочь!

34

Крамер всё никак не мог до конца преодолеть джетлаг. Вечером и ближе к ночи его переполняла энергия, с трудом засыпал лишь под утро и потом еле вставал. На работе до утра держался на одном кофеине и только к обеду более-менее расхаживался.

Но в это утро его взбодрило совсем другое…

И всё эта Ксения Андреевна… Правда в мыслях Крамер её называл просто Ксения, а иногда и Ксюша, но только потому что ему нравилось это имя. Иначе бы не стал, уверял он сам себя.

И вообще с ней было всё так сложно.

Вот говорят про когнитивный диссонанс, у него же был диссонанс душевный.

Сначала он на неё страшно злился за то, что приняла его за жиголо. Потом аккуратно выспросил у директора про тот злополучный клуб. Оказалось, что и правда это заведение очень специфическое. Это же надо было туда забрести!

– Там озабоченные старые тётки снимают себе мальчиков, – пояснил Котов. – Не, туда даже не суйся.

Уже, подумал Илья, но промолчал.

И она тоже, выходит, просто ошиблась.

Но это же, значит, что она пользуется вот такими услугами, покупает себе мужчин… Это было противно. Сам он побрезговал бы. Случалось, и к нему подкатывали проститутки – он от них шарахался как от чумных. И по его мысли, тот, кто ими не гнушается, сам недалеко от них ушёл.

Секс он очень любил, и если уж занимался, то самозабвенно, до изнеможения, но вот эта брезгливость была его сильнее. Наверное, тому виной родительское наследие. И мать, и отец Ильи были известными в городе венерологами, они и познакомились на работе. И сколько он себя помнил, они за семейным обедом или ужином запросто обсуждали работу и «интересные» случаи. Так что у него на подкорке намертво осело: случайные связи неизбежно влекут все эти мерзкие болячки.

Вот и от Ксении ему бы держаться подальше. Но что-то странное творилось с его организмом, когда она находилась рядом. Сердце начинало колотиться. Ему становилось труднее контролировать себя. А бессонной ночью накануне он почему-то вспоминал не Лену, с которой был близок много раз, а именно её. Представлял нежную грудь, бархатистую кожу, точеные изгибы и мгновенно завёлся.

Позволил себе самые откровенные фантазии, напряжение снял сам, но даже после разрядки не получалось выкинуть её из головы и успокоиться. И эта навязчивая тяга его злила. Потому что это мешало. И работать мешало, и просто жить. И вообще его задевало, что он не просто клюнул на крючок этой нимфоманки, но и заглотил. А ведь его предупреждали!

***

В то утро она явилась с объяснительной. Крамер решил накануне, что всё же перегнул палку. Если она уволится, может, проблема и отпадёт сама собой. Но он будет чувствовать себя гнусно. Всё же, стоило признать, он так на неё насел из-за личного предубеждения, а не потому что она плохой работник. И тогда чем он лучше того же старика Парфёнова, который сплавил его сюда по личным мотивам? Ничем. А вот если она и впрямь будет косячить, халтурить и вести себя неподобающе, тогда да, тогда он будет в своём праве.

Для начала он велел ей приготовить отчёты. И неожиданно поймал себя на мысли, что ему приятно отдавать приказы именно ей, заставлять подчиняться именно её, хотя раньше ничего подобного за собой не наблюдал.

Сразу после её ухода к нему заглянул Павел Сергеевич Котов.

– Есть какие-нибудь планы на майские праздники? – поинтересовался директор.

– Нет, – честно ответил Крамер.

Ну какие у него могут быть планы? Он тут никого и ничего не знает. Лучше дома отсидится. А то, чего доброго, снова забредёт куда-нибудь не туда.

– А давай махнём ко мне на дачу?

На дачу к Котову Илья тоже не хотел и думал, как бы поделикатнее отказаться, чтобы не обидеть. Взгляд его нечаянно упал на верхний листок в лотке и выхватил строчку: тело моё изнывает и плавится, когда я вспоминаю ваши ласки…

Директор продолжал расписывать, какая у него замечательная дача, а Крамер продолжал читать откровения это ненормальной нимфоманки. Читал и оторваться не мог.

– Ну так как? – выдернул его из оцепенения директор.

– Да-да, отлично, – сглотнув, пробормотал Крамер, не имея понятия, о чём его спрашивают. Неудобно было признаться, что он не слушал. Ещё и от этих эротических признаний кровь забурлила, сделалось жарко.

– Тогда завтра утром выезжаем! – резюмировал довольный директор.

– Куда? – не понял Крамер.

– Ну так ко мне на дачу. Шашлычки, водочка, банька… Часикам к 10 утра подъезжай сюда. Оставишь свою машину на стоянке. А нас мой водитель отвезёт и привезёт, чтобы мы могли хорошенько отдохнуть.

Крамер понял, что момент, когда можно было отвертеться без потерь, он прошляпил. Может, и сейчас можно было бы сочинить какую-нибудь отговорку. Но мысли его настолько были заняты другими картинами, что придумать что-то он оказался просто не в состоянии. Поэтому просто кивнул.

Когда наконец Котов ушёл, Крамер выдохнул и снова перечитал объяснительную. Очень хотелось вызвать её прямо сейчас и сделать две несовместимые вещи: воплотить то, что там она расписала, и уволить её к черту. Потому что это или издевательство, или наглость и запредельная распущенность. И то, и другое – недопустимо. В первом случае – он ей не мальчик, чтобы так над ним издевательски шутили! А во втором – ну тоже плохо…

И если бы не важная, заранее назначенная встреча он бы, наверное, так и сделал.

Крамер спустился на стоянку. При виде новенькой чёрной семёрки в душе потеплело. Она приветливо мигнула ему фарами. И тут он заметил, что оставил папку с документами в кабинете. Чёрт! А всё она виновата, Ксения, со своим посланием! Всё из головы повылетало от этих её: я вся горю, уймите мой пожар…

Раздражённый он вернулся в контору. И вот уж никак не ожидал встретить эту эротоманку у себя в кабинете. Сначала вспыхнул, хотел всё ей высказать, достал её объяснительную, но с удивлением обнаружил совсем другой текст. Перевёл взгляд на неё – она стояла красная и перепуганная.

И тут он догадался: Ксения Андреевна перепутала листочки, а спохватилась только что. И в такое, видать, впала отчаяние, что рискнула вторгнуться к нему и подменить. Интересно, а если б она узнала, что он уже прочёл её фантазии… Неожиданно его пробрал смех, еле удалось его сдержать.

Весь день он то и дело мыслями возвращался к этому случаю и невольно улыбался. Даже когда читал её отчёты, к слову, на удивление очень грамотные и толковые.

А ближе к концу дня Лидочка сообщила, что к нему рвётся очень нервный посетитель.

35

Ближе к концу дня Лидочка сообщила, что к нему рвётся посетитель. Добавила, что заявление у него приняла, зарегистрировала, но тот желает ещё и лично слово сказать.

– Пусть приходит в приёмные часы, запишите его, – не поднимая головы от бумаг, ответил Крамер.

– Я ему так и сказала, но он настаивает. Говорит, что если и вы его не выслушаете, то он отправится прямиком в Роспотребнадзор.

Крамер смерил секретаршу долгим тоскливым взглядом.

– Занят я. И потом, порядок есть порядок. Разъясните товарищу, что приём граждан по записи и в строго отведённые часы. Всё-таки у нас не проходной двор.

– Я так и сказала, Илья Сергеевич. Но он ничего не желает слушать, видать, сильно разозлился на Ксению Андреевну.

– Ксению Андреевну? Снегирёву?

– Ну да… Я сообщу ему, что принять его не сможете.

– Постойте. Говорите, он жалобу написал? Покажите.

Секретарша принесла ему два листочка, целиком исписанные от руки мелким плотным почерком. Посетитель был явно педант. Описал всё очень подробно, указывая даты, время, суммы с копейками.

Из его огромной простыни Крамер понял главное: клиент не понял сумму в счёте, а руководитель отдела клиентского обслуживания, куда он пришёл за разъяснением, отказалась ему помочь, разговаривала издевательски, выставляя его глупцом, хамила, а затем попросту выгнала. И теперь обиженный клиент готов рваться в бой и мстить.

– Пригласите, – попросил он Лидочку.

Она скрылась, а спустя несколько секунд в кресле, напротив его стола, расположился сам жалобщик и тут же начал раздражённо выговаривать:

– Неудивительно, что ваши работники так пренебрежительно относятся к клиентам. Каков начальник, такие работники. Сколько меня мурыжила ваша секретарша! Вы никак не хотели меня принять! А я больной человек, у меня давление. Я вот вчера из-за этой вашей работницы чуть инсульт не схлопотал. Скорую два раза вызывал…

Он говорил и говорил, Крамер особо не вникал в это брюзжание и не перебивал. Делал вид, что слушает.

Он знал такую породу людей – к несчастью, сталкивался. Неудовлетворённое чувство собственной важности и непоколебимая вера в свою правоту – это про них. Конструктивно общаться с ними невозможно. А когда всё это ещё и помножено на склочный характер и уйму свободного времени – то получается просто адская смесь.

Такие жизнь свою и твою положат, лишь бы потешить ущемлённое достоинство. Доказывать ему что-то – совершенно бессмысленно. Проще всего дать такому человеку выговориться, покивать, выпроводить и забыть, как муторный сон.

– Мало того, что она абсолютно не компетентна и не смогла ответить на мои вопросы, так она заявила, что и не обязана на них отвечать! Когда я возмутился, что естественно, она указала мне на дверь. Мол, не желает больше меня слушать. Вы считаете, я должен мириться с таким отношением? Я плачу вам деньги, заметьте, исправно! День в день! Я могу рассчитывать на уважительное отношение с вашей стороны? Я приезжаю весь больной, а меня попросту оскорбляют и выгоняют.

Крамер вздохнул и снова покивал в знак в согласия.

– Так вот, имейте в виду, я этого не потерплю! Я этого так не оставлю! Я не позволю какой-то пигалице так со мной обращаться. Я же знаю, как у вас всё устроено. Всю эту вашу систему знаю… Не первый раз сталкиваюсь с подобным, изучил. Я буду на неё жаловаться во все инстанции. И вашему самому главному напишу в Москву, и в Роспотребнадзор, а если надо – и в суд пойду. Не думайте, что это пустые угрозы. Я бы сразу пошёл, но знаю порядок. Надо сначала на местах все эти бумажки собрать… И справка от врача у меня уже есть. Так что она у меня ещё пожалеет…

– Вы абсолютно правы, – поддакнул ему Крамер, пряча закипающее раздражение. – Так вести себя с клиентом, тем более с вами, просто недопустимо.

Довольный, что с ним не спорят, да ещё и поддерживают, нервный товарищ заметно сбавил обороты. Продолжал по инерции ворчать, но уже без огня, а потом и вовсе выдохся.

Заметив, что он почти остыл, Крамер предложил:

– Давайте так… – Крамер подглядел в его жалобу, – уважаемый Иван Тимофеевич Якимчук… на первый раз отделаемся малой кровью? Это мы с вами всё понимаем, всё знаем, а она девчонка неопытная. Её вот руководителем отдела назначил мой предшественник совсем недавно. Не вникла пока, видимо. Но мы же все люди.

Как Крамер и ожидал, товарищ тут же клюнул на это его «мы с вами». Тотчас успокоился окончательно и даже подобрел.

– Мы же знаем, что молодых и неопытных надо учить, а не давить. Верно ведь?

– Ну да… – пробормотал тот.

– Так что давайте вместе разъясним Ксении Андреевне доходчиво, как она неправа. Вы ей всё выскажете, я тоже, конечно, и… простим? Разумеется, она перед вами извинится. И уверен, усвоит урок.

– Ну… если извинится, то ладно. Не будем к крайним мерам прибегать, да…

– Вот и отлично, – Крамер облегчённо выдохнул, покосившись на часы.

Этот недовольный товарищ клевал ему мозг почти час. И в душе Илья вполне понимал Ксению, он бы и сам с удовольствием послал его куда подальше. Но нельзя. Должностное лицо обязано держать себя в руках даже вот с такими. И она тоже должна это знать.

Он попросил Лидочку вызвать немедленно Ксению Андреевну.

Та явилась через пару минут. Зашла, глядя на него настороженно, но как только взглянула на клиента, сразу вспыхнула. Узнала. Тот, уже без былого жара, повторил свои претензии.

Ну выслушала бы молча. Так нет же, она, глупая, ещё и затеяла с ним спор. Крамер разозлился даже. Он так долго и нудно приручал этого кровопийцу, а она тут машет шашкой. Пришлось её немного образумить и привести в чувство. Всё-таки надо понимать, что она в кабинете у руководства, а не на площади.

Ну, может, чуть-чуть и перегнул палку. Ну, может, не чуть-чуть, судя по тому, как товарищ примолк и глазел на него. Ну и ладно, зато точно теперь никуда не побежит жаловаться.

А вот когда Илья заставил её извиниться, заставил её сделать то, чего она так явно не хотела, когда сломил её сопротивление, то испытал почти физическое удовольствие.

Что с ним такое творится? Никогда в жизни он не упивался властью. К любым рабочим моментам не испытывал никакого личного отношения. А тут… чёрт-те что.

Ксения выдавила из себя ехидное «извините», а потом одарила его взглядом, полным такой жгучей ненависти, что его окатило волной жара, а внутри мучительно и сладко заныло.

36

Этот её горящий взгляд всю ночь потом покоя не давал. Крамер и сам не понимал, почему это его так завело. Стоило только вспомнить, как кровь сразу начинала бурлить, а в голову лезли совсем уж непристойные фантазии.

Он стыдился такой своей реакции – ну, не семнадцать же ему в самом деле. Злился, что не мог с собою совладать. А всё равно прокручивал тот момент раз за разом, дорисовывая в воображении, как подошёл бы к ней, она бы попыталась оттолкнуть, но он не позволил, притянул бы силой к себе, сломил бы сопротивление, впился бы поцелуем, как в ту ночь… А того придурка с жалобой он попросту вычеркнул из своих фантазий.

От этих мыслей крышу просто сносило, а разрядка была быстрой и острой. Правда, потом делалось совсем тягостно и противно. Прямо до отчаяния.

Что вот это такое? Это же даже не симпатия. Если не брать внешность, то она ему совсем не нравится. Даже не так. Он ее на дух не выносит. Такие, как она, его наоборот всегда отвращали и отвращают.

Умом-то он всё хорошо понимает, но вот она всего лишь посмотрела гневно, и у него чуть ли не горячка – такой она сумасшедше красивой показалась ему в тот момент. Ну что за бред? Как сбросить этот морок?

Пожалуй, теперь он мог понять своего несчастного предшественника. Но он-то не такой. Он не позволит низменным желаниям взять верх над здравым смыслом.

Может, зря он отговорил этого жалобщика жаловаться дальше? Такой бы уж точно дошёл до Парфёнова, а у того правило железное – клиент должен быть доволен всегда, хоть «облизывай» его. А если недоволен, то априори виноват работник, и с таких он три шкуры дерёт.

Да нет, не зря, подумал всё же Крамер. Уволить Ксению Андреевну сможет и сам, а проблем для неё он не хотел. Тем более из-за какой-то ерунды.

***

Утром его разбудил Котов, позвонил на сотовый. Крамер долго не мог сообразить, какая дача, куда ехать… И потом долго раскачивался. Когда уже он выспится наконец и вообще войдёт в ритм?

Подъехал к офису почти на час позже, чем договаривались. Оставил свою машину на парковке. Парковка располагалась в торце их здания. Вот только огорожена была одним лишь невысоким забором. Но Павел Сергеевич заверил, что в прошлом месяце они оснастили всю парковку современными камерами, охрана предупреждена, следит зорко, так что волноваться не о чем.

На дачу к Котову их повёз его водитель на директорском мерседесе. Ехали около часа в сторону Байкала, и по дороге Илья успел немного подремать. Разбудили его уже на месте.

Дачей директор называл высокий, в три этажа, бревенчатый терем в окружении елей и сосен. Прямо как в лесу, только дорожки были вымощены плиткой. За домом скрывались такая же бревенчатая баня и мангальная.

Оглядевшись по сторонам, Крамер перестал жалеть, что согласился поехать. Когда он вот так выбирался на природу? Даже не вспомнить. А тут ведь так здорово! Очень живописное местечко. Но больше всего его впечатлил воздух, не просто чистый, а одуряюще вкусный. Хотелось его пить и пить.

Кроме него, Котов позвал ещё главного инженера и директора по снабжению. Все без жён, чисто мужская компания. Правда, все они были намного старше Крамера и интересы у них, как оказалось, совсем другие, но это не мешало.

Напарившись в бане, они сидели у огня в мангальной, ели шашлык, приготовленный собственноручно директором, пили водку, травили байки. Крамер, правда, по своему обыкновению больше слушал. Самое большее – отвечал на вопросы, но и то без особой охоты. А спрашивали, чудаки, где ему больше нравится, тут, у них, или там, в Москве.

Правду говорить он не стал, просто пожал плечами, мол, везде хорошо. А самому хотелось поспрашивать их про Ксению Андреевну. Но почему-то не решился. Стали бы, поди, подшучивать, мол, и он туда же, влип, как муха в мёд. Предостерегали бы его наверняка от участи, постигшей бывшего коммерческого. Посмеивались бы… А он этого не любил. Так что, поколебавшись, не стал утолять свой интерес.

Однако Котов неожиданно его сам спросил:

– А как тебе, Илья Сергеевич, наша Ксения Андреевна?

Вопрос застал его врасплох. Он как раз выпил и закашлялся. Почему Котов его об этом спросил?

– За два дня я ещё ни о ком не успел составить мнения, – выкрутился он. – Пока только знакомлюсь, вхожу в курс дел. Но планирую после всех майских праздников провести аттестацию руководителей отделов.

– А это правильно! А то кое-кто там явно не своё место занял, – хмыкнул директор по снабжению.

– Вы о ком? – внутренне напрягся Крамер, прекрасно понимая, о ком речь.

– Не будем, господа, сплетни собирать, – вмешался, натужно хохотнув, Котов. – Пусть Илья Сергеевич будет объективен и сам составит своё мнение.

По тому, как директор занервничал и как понимающе остальные смолкли, тут же сменив тему, Крамер догадался: Котов боится, что он будет всё сливать в генеральную дирекцию. Ну, может, и не всё, но о вопиющих нарушениях – точно. В том числе и о том, как в филиале раздаются должности. Это слегка покоробило, но заострять внимание не стал.

Сидели они почти до самого утра и встали далеко за полдень. Павел Сергеевич уговорил всех как следует похмелиться, так что в город вернулись только поздно вечером. Директорский водитель довёз нетрезвого Крамера до дома.

А на следующее утро на работу Илья приехал на такси. Приехал очень рано, наверное, самый первый. Однако не удержался и заглянул на парковку, где скучала в одиночестве его новенькая семёрка. Не то чтобы он волновался, но хотел убедиться, что всё с ней в порядке.

Он обошёл машину и остолбенел…

Заднее стекло его машины было обезображено огромными, жирными, вульгарно-красными буквами К О З Ё Л. Он аж отшатнулся от неожиданности. С минуту оторопело смотрел на эту гадкую надпись.

Это что вообще такое? Это, называется, охрана предупреждена и следит зорко?

Злой как чёрт он устремился к зданию.

Когда рабочий день начался, велел Лидочке соединить его со службой охраны:

– Мне надо просмотреть записи с парковки за вчерашний день…

37

Ксюша

Хорошо, что на следующий день после того инцидента с Крамером и скандальным клиентом были майские праздники. Целых два дня отдыха среди недели. Как раз, чтобы я могла успокоиться и всё обдумать.

Вечером я даже всплакнула с расстройства. Ведь несправедливо же! Но обиду я могла ещё как-то пережить, но где гарантия, что подобное не повторится? Нет никакой гарантии. Даже наоборот. Этот чёртов пижон будет цепляться за каждый мелкий повод, лишь бы меня выжить.

Я ведь не смогу работать в такой обстановке. И что делать? Может, пожаловаться Котову? Но чем он поможет? Номинально он, конечно, главнее Крамера, но за тем стоит Москва, гендирекция… А Котов… он неплохой дядька, но ссориться из-за меня с вышестоящим руководством никогда не станет.

Неужто и правда придётся уйти?

Гад, ненавистный гад!

На следующий день, точнее вечер, объявилась Лёлька. А я впала в такую хандру, что с самого утра так и ходила по дому в пижаме лохматая.

Она даже испугалась:

– Ты что, заболела?

Я покачала головой.

– На работе просто ад творится.

– Что опять случилось?

Рассказывать мне не хотелось, так что я просто отмахнулась.

Но это же Лёлька. Она просто не переносит, если кто-то рядом грустит.

– Знаешь что, подруга, хватит убиваться, поехали гулять.

– Ой нет! Мне хватило прошлого раза, знаешь.

– Да не трусь. Никакого экстрима. Никаких клубов. Никаких знакомств. Обычная кафешка. Просто посидим вдвоём, вкусно поедим, выпьем вина… Собственно, я и приехала позвать тебя куда-нибудь развеяться. Поссорились же мы с моим. Вообще разругались вдрызг, и с утра он свинтил с дружками на шашлыки. И уходил, представляешь, молчком: ни пока, ни до свидания. И с такой моськой! И, гадина обиженная, на звонки не отвечает…

– Может, не слышит? Гуляет, не до того…

– Ну вот и я тоже хочу гулять и чтоб не до того… Ты же знаешь, какая я тревожная. Я же изведусь вот так дома сидеть и ждать.

***

Поехали мы в «Армению». Я не очень хотела туда, потому что «Армения» находится совсем рядом от нашего офиса. А у меня о работе сейчас не самые приятные мысли.

Но Лёлька сказала:

– Не хочу сегодня пафосных мест. Хочу по-простому, что было шумно, вкусно и весело. Хочу тоже шашлык! А там – самые вкусные делают…

Шашлык в «Армении» и правда отменный. Его мы запивали гранатовым вином, терпким, но приятным и… развязывающим язык.

Сначала Лёлька мне рассказывала, как они рассорились, злилась и страдала. Даже эсэмску своему написала: козёл!

Потом и я принялась жаловаться на судьбу.

– На работе просто ужас что творится. Совсем мне жизни не даёт этот новый коммерческий. Мне там так плохо, что, думаю, скоро уволюсь.

– Неужто хуже, чем тогда с Элкой и Славиком? – удивилась она.

– Наверное, хуже. От них я всё-таки не зависела, а от этого козла московского завишу.

– А что он сделал-то?

Я в двух словах передала, как шпынял меня накануне Крамер.

– Понимаешь, он меня так унизил, – я снова всхлипнула. – Да ещё при этом мерзком мужичонке.

– Сволочь, – согласилась Лёлька. – Все они… сволочи.

– Вот ты знаешь, раньше бы я не согласилась с тобой, а сейчас согласна! Сволочи! Ты пашешь, выкладываешься вся, а они машины себе новые покупают… и называют тебя никчёмной…

– Ты не никчёмная! – горячо заверила Лёлька и сжала мою руку.

– Спасибо, – с чувством поблагодарила я. И мы обнялись.

– А ты ему тоже напиши эсэмэску злобную, как я своему, – придумала Лёлька. – Станет легче. Хочешь, с моего номера отправь? Он даже не узнает, кто его так…

– Угу, да только я его номера не знаю. Он же у нас всего два дня. Представляешь, всего два дня, а уже довёл меня до ручки…

– Надо узнать!

– Сейчас никак.

– Жаль, – раздосадовано вздохнула она и, щёлкнув пальцами в воздухе, велела официанту принести нам ещё бутылку вина.

***

Из «Армении» мы выбрались уже за полночь. На улице было темно и безлюдно. И дивно пахло цветущей яблоней.

– Сейчас покурю и вызовем такси, – произнесла Лёлька, качаясь.

– Кури, – разрешила я. – А хочешь, я тебе его тачку покажу?

– Чью?

– Да этого гада московского.

– А-а. А как? Он что, где тут? – она завертела головой.

– Нет, она на нашей парковке стоит. Он там её, видать, оставил. Мы, когда ехали сюда, проезжали же мимо, не помнишь? А я засекла.