Текст книги "Очень плохой босс (СИ)"
Автор книги: Рита Навьер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)
Крамер, конечно, пока ещё не в курсе всех этих тонкостей. Он и кивнул на моё пояснение так, будто не особо понял, но углубляться в детали не хочет.
– Так что я пока думаю, – резюмировала я и без всяких переходов выпалила: – Простите меня за пиджак. Это вышло нечаянно. Я могу…
– Не надо, – оборвал он меня.
Что не надо? Я обескураженно замолкла. Я ведь ещё ничего не сказала, а он уже отсёк. Даже как-то обидно.
Крамер, видимо, заметил мой растерянный вид и мягче добавил:
– Это всего лишь пиджак…
Он явно хотел ещё что-то сказать, но в этот момент дверь снова открылась и раздалось торопливое цоканье каблучков.
Я обернулась и невольно скривилась от досады. Эллочка! Зачем она тут? И сразу вспомнилось, как они танцевали, как выходили куда-то вдвоём… И опять накатило едкое неприятное чувство.
– Присаживайтесь, Элла Марковна, – Крамер указал ей на соседнее кресло.
Эллочка устроилась рядом, закинув ногу на ногу, и меня овеяло облаком терпко-сладких духов.
Крамер взглянул на неё лишь мельком и снова обратился ко мне:
– Собственно, вопрос вот в чём. Вы же знаете, что одной из главных наших задач – это привлечение новых клиентов. В этом плане рекламный отдел, судя по результатам, совсем не работал. Но Элла Марковна вняла моим наставлениям и ещё вчера подала неплохую, на мой взгляд, идею. Они разработали проект рекламных листовок, вот, взгляните.
Крамер повернул ко мне монитор. Не понимая, зачем это мне, я кивнула, мол, вижу. Обычная листовка с завлекающими надписями и перечнем наших услуг. Но какое отношение имеет мой отдел к рекламе?
– Кстати, довольно хорошо получилось. Лаконично, броско, но не пёстро. Молодцы, – похвалил Крамер.
Эллочка просияла.
– Листовки, как я понял, уже скоро придут из типографии?
– Да, обещали послезавтра, – подтвердила она.
– Отлично. Так вот, – он снова повернулся ко мне, – Элла Марковна предложила, чтобы ваши сотрудницы выдавали их всем клиентам. У вас ведь постоянно большой поток. Ну и не просто выдавали, разумеется, но ещё и подробно рассказывали о новых услугах, пытались заинтересовать, убедить попробовать, одним словом.
Да, Крамер не знает всех тонкостей работы моего отдела, и очень жаль. Иначе бы понимал, что мои девочки обедают по очереди по двадцать минут вместо положенного часа. Потому что иначе выстраиваются очереди. Мои девочки не распивают чай среди дня, не бегают на перекур, не стоят у окна и не созерцают виды города, как некоторые. Не потому что им не хочется, а потому что на это нет ни возможности, ни времени. Они попросту зашиваются и вечером расходятся по домам выжатые донельзя.
Крамер всего этого пока не знает, но Эллочка-то в курсе!
– Разве это не работа отдела продаж – заинтересовывать и убеждать? – помрачнела я.
– Цели у нас у всех общие, разве нет? – Крамер тоже помрачнел. – Менеджеры по продажам, естественно, не останутся в стороне. Но они физически не в силах охватить многих. Тогда как к вам клиенты потоком идут сами.
– Но у нас и так вечно очереди, девочки просто не успевают…
– Может, им стоит работать оперативнее, а вам пересмотреть организацию рабочего процесса? Котов утверждал, что вы – одна из лучших. Так докажите это. Ну и, в конце концов, вручить листовку и сказать пару фраз – это не так уж сложно и долго.
Крамер всем своим видом выражал недовольство, что я тут смею ему перечить. Зато Эллочка не скрывала ликования.
– И когда всё это…? – обречённо спросила я.
– Послезавтра, – вклинилась Эллочка. – С утра должны привезти первую партию листовок, и я сразу вам передам.
– Нет! Послезавтра у нас критические дни! – вырвалось у меня. – Мы не сможем!
Крамер ошарашенно на меня уставился. И тут до меня дошло… Боже, я сказала это вслух?!
– То есть… у нас тарификация послезавтра, – залепетала я, страшно краснея, – это просто… просто крылатое выражение… то есть профессиональный сленг…
Мне стало дурно. Ещё и Крамер таращился на меня, как на ненормальную, таращился и молчал.
Эллочка тоже скосила в мою сторону взгляд, полный злорадства. Потом вымолвила:
– Ксения Андреевна, так в эти… хм… дни у вас самый наплыв клиентов. Это наоборот хорошо. Будете вместе со счетами давать наши листовки. Правда ведь, Илья Сергеевич?
И он с ней согласился!
***
Через день, с самого утра, как и ожидалось, нас с головой накрыл аврал под названием «тарификация». От эпитетов я теперь старалась воздерживаться даже в разговоре со своими девочками.
До обеда мы выставляли счета беспрерывно, а после обеда к нам заявилась Эллочка и с самым с деловым видом начала раздавать указания. Следом за ней семенил какой-то паренёк, держа в руках огромную коробку, набитую листовками.
– Вот вам рекламные материалы. Первая партия. Пять тысяч листовок. Куда поставить?
Мне хотелось отправить Эллочку вместе с материалами к чёрту, но этот бедный паренёк с коробкой, казалось, сейчас лопнет от натуги. У него даже узловатая жилка на покрасневшем лбу выступила.
Я кивнула на ближайший к нему стол.
– Так, пчёлки! Листовки вручаете клиентам. Рассказываете что к чему, расписываете, какие у нас шикарные услуги. Ясно? – красуясь, командовала Эллочка.
Девочки мои смотрели на неё как на лютого врага. Она даже занервничала, да и командный тон куда-то подевался.
– Ну, вы разберётесь.
Оставив нам свои чёртовы листовки, она упорхнула.
– Девочки, будем просто прикладывать листовки к счетам, – немного успокоила я своих, а то они уж очень приуныли. – Ну а какие у нас шикарные услуги пусть Элла Марковна сама расписывает.
На том и порешили.
На ближайшей планёрке Крамер не забыл, поинтересовался, как мы воплощаем Эллочкину идею.
– Делаем, – буркнула я и всем своим видом показала, что по этому поводу думаю.
Однако на моё сердитое «делаем» он лишь улыбнулся, буквально краешком губ, но явно был доволен.
В конце концов раздали мы эти чёртовы листовки, а когда покончили и со счетами, то почти радостно выдохнули: до следующего месяца можно слегка расслабиться.
А спустя пару дней Крамер вызвал меня к себе.
В этот раз я ничего дурного не ожидала. Всю неделю мы трудились как рабы на галерах, ни в какие неловкие ситуации я больше не попадала. Так что опасаться было не из-за чего.
Наоборот, шла к нему с волнением в груди, странным, но приятным. Потому что все последние дни, когда мы с ним случайно встречались перед офисом, в коридоре или в буфете, его взгляд непременно останавливался на мне и как будто обволакивал. И от этого взгляда становилось горячо, неуютно и немного радостно.
Да, я определённо ничего плохого не ждала. И напрасно…
45
Илья
Крамер постоянно ловил себя на том, что, чем бы он ни занимался, исподволь думает одно и то же: а что сейчас делает Ксения Андреевна? И если на работе он ещё мог отогнать эти непрошенные мысли, сосредоточившись на каком-нибудь деле, то вечерами… вечерами было плохо.
Было плохо ещё до корпоратива, а после – совсем невмоготу.
Додумалась же она явиться в том самом сарафане! Крамер подозревал, что специально. Только вот зачем? Дразнит? Провоцирует? Намекает? Как сложно всё!
Но от одного вида его сразу повело, и весь вечер он сидел как под гипнозом. Не в силах глаз отвести, не в силах расслабиться и отдохнуть с коллегами.
Он даже тост толком не смог произнести, когда Котов попросил, хотя косноязычием сроду не страдал. Выпивал, закусывал, что-то отвечал – по инерции.
Последнее время Крамер представлял Ксению Андреевну в разных нарядах и даже без, но самой частой фантазией был этот самый злополучный сарафанчик. В таком виде он её впервые встретил, узнал и запомнил.
Ещё она, оказывается, замужем была. Эта новость его изумила. Сначала он разглядывал мужа с интересом, потом – с недоумением. Что она в нём нашла? Зачем за такого вышла замуж?
Но главный вопрос – почему так рано уехала и с кем?
Муж кричал на всю улицу, что это её новый друг. Муж ещё много чего кричал, грубого и похабного. Даже когда она уже уехала.
Крамеру тоже стало неприятно, как и мужу. И это ещё мягко сказано. У него даже мысли не возникало, что у неё кто-то есть. Он считал, что она абсолютно свободна, раз предлагала ему тогда каждую неделю встречаться. Откуда взялся этот друг? Неужто так же – из того женского клуба? Ему она тоже предложила?
От этого нечаянного открытия за рёбрами противно и едко зажгло. В крови закипела злость, которую он немедленно и выплеснул:
– Послушай, муж, – ухватил он пьяного мужчину за грудки и припёр к дверям ресторана. – Ещё раз в её сторону… хоть слово… и ты тут не работаешь.
– А я вам не подчиняюсь, – чуть присмирел, но всё ещё храбрился тот спьяну.
– Да неважно. Через гендирекцию уволю. И чтобы завтра же извинился перед Ксенией Андреевной. Понятно?
– Да, понятно, понятно, – высвобождаясь, буркнул он. – Что сразу руки-то распускать? Рубашку чуть не порвали…
Крамер смерил мужа сердитым взглядом, тот замолк и ретировался.
Илья ещё немного постоял на опустевшем крыльце, выкурил сигарету. Возвращаться в зал не хотелось. Всякий интерес к вечеру пропал. Стало скучно и как-то пусто. Лучше вызвать такси, подумал он, но тут обнаружил, что пиджака нет, а значит и телефона тоже.
Пришлось возвращаться, объясняться с Котовым, отражать уговоры посидеть ещё, пить на посошок. В общем, еле ноги унёс. Ещё и Элла Марковна за ним увязалась, мол, им по пути, только ей немного дальше, могут взять одно такси на двоих. Он спорить не стал – пусть едет с ним, жалко, что ли? Однако сел на переднее место, рядом с водителем.
Элла Марковна его о чём-то спрашивала по дороге несколько раз и, кажется, он отвечал невпопад, потому что всё думал про мужа и про друга или кто он там ей? И сам не понимал, почему это его так зацепило. Он же не намеревался заводить с Ксюшей никаких отношений. Наоборот! Причем, категорически наоборот! Значит, ему должно быть всё равно, с кем она и кто с ней. И злиться тут не на что…
Крамер снимал просторную квартиру в новом доме на берегу Ангары. Мог бы и купить, но зачем? Всё равно через год-полтора уедет.
Когда такси въехало в ярко-освещённый двор, Элла Марковна вновь подала голос:
– О, вот где вы живёте, Илья Сергеевич! Это же один из самых элитных комплексов! Наверное, здесь очень дорого жильё стоит? А вы на каком этаже?
– На последнем, – ответил Крамер, протягивая деньги водителю.
– Я слышала, тут шикарные квартиры. С консьержками и охраной, да? Представляю, какой вид из окна обалденный. Хотела бы я посмотреть, как тут внутри!
– Доброй ночи, Элла Марковна, – устало попрощался с ней Крамер.
46
Следующая неделя началась с распоряжения из гендирекции: увеличить к концу года объём услуг до конкретных цифр.
У каждого филиала – эти цифры разные, но в целом с них ожидался прирост на три-пять процентов. И только Иркутскому филиалу прислали план повышения на 10 процентов. За что такая любовь – непонятно.
Крамер пытался даже оспорить эти непомерные цифры, написал очень разумное и аргументированное письмо в гендирекцию, но его доводы не приняли. Генеральный даже сподобился лично позвонить и пристыдить его:
– А зачем я туда тебя отправил? Лучшего своего спеца, а? Тебе это не под силу? Тогда для чего ты получал степень MBA? А чему тебя учили в Америке? За что тебя награждали? Ну вот и докажи, чего ты стоишь.
Главная беда была в том, что Крамер ещё и вникнуть толком не успел в специфику работы коммерческого подразделения. То, чем он занимался в Москве, имело так мало общего с его новыми задачами.
Хотя… и там, и тут те же люди, которых надо просто организовать и заставить работать с полной отдачей, рассудил он.
Так что для начала Крамер вызвал к себе Эллу Марковну – провёл беседу и чуть до слёз, бедную, не довёл. Затем так же жёстко поговорил со всеми менеджерами – по продажам, по маркетингу, по работе с вип-клиентами.
Только Ксению Андреевну решил пока не дёргать. Говорить с ней ему становилось всё сложнее…
***
Уже на следующий день Элла Марковна пришла с предложением, которое Крамеру показалось очень даже неплохим для начала.
– Пусть в отделе клиентского обслуживания выдают всем клиентам листовки с описанием наших услуг, ну и рассказывают о них, на вопросы отвечают. Что хорошо: не надо обзванивать, не надо ничего рассылать, клеить на стенах по подъездам, приставать – клиент приходит сам. И особенно хорошо делать это, когда у них тарификация. Клиенты идут за счетами, а им заодно про услуги дают информацию. Двух зайцев убьём. Я уже и макет листовок подготовила. Посмотрите, по-моему, стильно получилось. И уже выяснила, какая нужна сумма, всё посчитала. Вот такие цифры…
Крамеру идея понравилась. Ещё больше понравилась оперативность.
Он стал уточнять подробности, и Элла Марковна бойко отвечала, расписывая всё с заразительным энтузиазмом.
Правда, под конец вдруг приуныла.
– Только я боюсь, что Ксения Андреевна откажется.
– Почему? – удивился Крамер.
– Ну как? Лишние ведь хлопоты, зачем это ей? Хотя, честно говоря, выдать листовку, когда клиент к тебе сам пришёл, готовенький, не сложно, но она всегда так… не хочу и не буду, говорит. Отказывается наотрез и всё тут.
– Почему же тогда Котов так высоко о ней отзывался? Грамоту ей за что дали?
Элла Марковна, вздохнув, неопределённо повела плечами.
– Ладно, разберёмся. Макет я одобряю. Оформляйте заявку.
Вообще-то Элла Марковна казалась ему ужасно несерьёзной. На планёрках она хлопала глазами, глупо улыбалась и не могла ответить ни на один вопрос. Так что сейчас он был приятно удивлён. Не ожидал от неё такой инициативы и расторопности.
А вот Ксения Андреевна его огорчила.
Она и впрямь восприняла резко в штыки дополнительную нагрузку. Он едва из себя не вышел. Как можно заявлять своему начальнику: не хочу, не буду? Никто и никогда не позволял себе при нём такие вольности.
На её счастье, упиралась она недолго. Пусть и с явной неохотой, но согласилась выдавать листовки клиентам.
И он ведь ей поверил, и даже сразу простил это изначальное нежелание… Хотя любому другому ни за что не спустил бы такое. В его понимании сотрудник, который увиливает от лишней работы, компании вообще не нужен.
А через несколько дней Крамер понял, какой он был дурак, когда поверил ей.
Он как раз вернулся с важных переговоров, которые прошли совсем не так, как хотелось бы, и оттого настроение было прескверным. Оставив машину на парковке, он отошёл чуть в сторону, к торцу здания, и закурил. Он всегда курил в этом месте – здесь тень и относительная прохлада, нет лишних глаз и нет камер, никто не привяжется с разговорами…
Единственный минус – мусорный контейнер поблизости. Но сюда выбрасывали лишь ненужные бумаги, которые местный дворник вечерами сжигал. Так что неприятных запахов не было.
Он скользнул взглядом по безлюдному заднему двору здания – там, в глубине двора, у запасного входа, бывало, тоже украдкой курили. Он пару раз встречал двух дам из рекламного отдела, но сейчас никого не было.
Затем Крамер опустил глаза и замер. В паре метров от него на асфальте валялся листок. Белый с крупными красными буквами.
Это же их рекламная листовка! Видимо, её ветром сюда принесло.
Нахмурившись, Крамер присмотрелся – возле мусорного контейнера лежала раскуроченная картонная коробка, из которой вывалился целый ворох таких же листовок. Подошёл ближе – и правда, эти листовки, вся партия, были попросту выброшены в мусор.
Выходит, она согласилась лишь для отвода глаз, выждала время и затем всё выбросила, рассчитывая, что вечером мусор сожжёт дворник и никто ничего не узнает.
Щелчком отшвырнув недокуренную сигарету, Крамер решительным и быстрым шагом направился к центральным дверям.
Выглядел он мрачнее тучи. Даже Лидочка, взглянув на него, когда он появился в приёмной, испуганно затрепетала.
– Ксению Андреевну Снегирёву ко мне. Немедленно, – бросил он на ходу и скрылся в своём кабинете.
47
Она явилась почти сразу, ждать не пришлось. Лучше было бы, наверное, сначала остыть, а уж потом устраивать разбирательство, подумал задним числом Крамер. В пылу он часто становился не сдержан и позже себя корил. Ну а с ней он тем более терял самообладание.
Но она уже пришла. В первый момент Ксения Андреевна выглядела спокойной и уверенной, но затем, видимо, почувствовала неладное. Потому что подойдя ближе к столу Крамера, заметно напряглась и смотрела на него уже с явной настороженностью.
С трудом сдерживая гнев, он спросил:
– Ну и как обстоят дела с листовками?
– Мы их все раздали, – не моргнув глазом, ответила она.
– В самом деле? – подщурил он глаза, внимательно изучая её реакцию. Но она, казалось, искренне недоумевала.
– Ну конечно!
– Тогда как вы объясните то, что эти листовки я только что обнаружил у мусорного бака?
Несколько секунд она молчала, глядя на него так, будто он несёт какую-то чушь. Потом пожала плечами.
– Откуда мне знать? Может, кто-то из клиентов выбросил?
– Точнее будет сказать, что все клиенты выбросили. Целая коробка листовок валяется сейчас в мусорке. И вы мне будете рассказывать, что понятия не имеете, откуда они там?
– Но я и в самом деле не имею понятия! – упиралась она.
– Да бросьте! – досадливо поморщился Крамер. – Вы с самого начала не хотели брать их в работу. Упирались, потом, видимо, решили пойти другим путём. И вот, получается, нашли выход… Сегодня вечером дворник сжёг бы их, и все концы в воду. Так? Вот только я случайно их обнаружил…
Она так достоверно округлила глаза. Актриса!
– Я не поняла. Вы что, хотите сказать, что это я их выбросила?
– Или же поручили это кому-нибудь.
– Ну знаете! Это уже слишком! – Она вскочила, шагнула к его столу впритык, нависла над ним, глядя в упор и вцепившись руками в столешницу. Глаза её гневно полыхали, скулы горели румянцем. Крамер непроизвольно отодвинулся чуть назад. – Мы там, с моими девочками, всю неделю трудились без продыху, без обедов… оставались после работы на два-три часа… и ваши эти листовки нам только прибавили забот и усложнили процесс… но мы их раздавали, как вы велели. Приходили домой почти ночью, вымотанные донельзя, чтобы завтра с утра пораньше снова мчаться на работу, клепать счета, принимать толпы клиентов и да – выдавать ваши дурацкие листовки! А вы отыскали там что-то на какой-то мусорке и обвиняете нас? Знаете, я многое могу понять, многое могу вытерпеть, но только не такую чудовищную несправедливость! Мне обидно за моих девочек. И за себя тоже. Всё. Я сейчас же пойду в кадры и напишу заявление по собственному желанию. Не могу я больше тут работать. И не хочу.
Крамер аж растерялся от такой пылкой речи.
– Ну а вы радуйтесь, Илья Сергеевич, у вас отлично получилось меня выжить.
Вот тут и он не стерпел. К чёрту листовки, с ними он разберётся потом, но эти её слова его неожиданно сильно задели.
– Я вас выжил?! – Он тоже поднялся.
Их разделял лишь его стол. Затем она убрала руки со столешницы и отошла на шаг. Но смотрела всё так же, гневно, исподлобья. И грудь её под белой блузкой вздымалась тяжело и часто.
– Да! Вы ведь с самого начала так и сказали, забыли? И с того дня всё только и делаете, чтобы я уволилась.
Теперь и он разозлился не на шутку. Ну да, говорил, кажется, что-то такое, но когда это было! А с тех пор он только и делает, что покрывает её проколы, когда любой другой бы…
– И что же я делаю, позвольте спросить? Что делаю такого, чтобы вы уволились? Кроме того, что постоянно закрываю глаза на все ваши косяки.
– Мои косяки?! Это какие? Когда? – взвилась она, отойдя влево, словно хотела обогнуть стол, как помеху, на случай, если придётся отстаивать свою честь кулаками.
До этого, понятно, не дойдёт, но уж больно агрессивно она сейчас выглядела. Только это, как ни странно, подействовало на Крамера иначе, чем, по идее, должно бы. Злость утихла, но кровь по-прежнему бурлила, только теперь от азарта и лёгкого возбуждения.
Он тоже вышел из-за стола, медленно, почти незаметно, стал к ней приближаться.
– Когда? Может, тогда, когда вы послали к чёрту того скандалиста, и он собрался строчить на вас жалобы во все инстанции?
– А, припоминаю, – кивнула она, скрещивая руки на груди. – Это тогда, когда вы меня при нём всячески унизили? Это у вас называется "закрыть глаза"?
– Унизил? Да я просто остудил его прыть! Он же вознамерился писать в генеральную дирекцию. И написал бы. И тогда вам бы не письмо с благодарностями оттуда прислали, а приказ, сами знаете какой.
– О, так я должна вам ещё спасибо сказать за то, что вы меня всячески при нём обругали? – язвительно спросила она.
– Обойдусь.
– Какая у вас широкая душа! – продолжала она ёрничать, словно ей шлея под хвост попала.
Но она нравилась ему и такой. Ещё как нравилась. Пожалуй, как никогда хотелось ему сократить оставшееся между ними расстояние, прижать её к себе и впиться в эти губы. Чтобы вместо едких реплик с них сорвался стон, как тогда, той ночью…
Наверное, что-то такое отразилось на его лице. Да и засмотрелся он слишком на её губы. Потому что она внезапно перестала шипеть и гневаться, и смотрела на него так, словно разгадала его мысли, и это её смутило. Совсем другим тоном, гораздо тише и без недавнего запала, она произнесла:
– И где же я ещё, по-вашему, косячила? На что вы ещё закрывали глаза?
Тут настал его черед усмехнуться. Короткая же у неё память! Но ничего, он напомнит.
– На вашу объяснительную, например, – сдерживая усмешку, произнёс он, тут же с удовольствием ловя в её взгляде целую гамму эмоций от замешательства до жгучего стыда.
– Вы прочитали её? – выдавила она, стремительно краснея.
– Ну конечно. А для чего ж я её с вас запрашивал?
– Это была не объяснительная… это мы в шутку… я просто по ошибке…
– А на моей машине тоже по ошибке оставили послание? – он приблизился к ней почти вплотную.
– Нет, но… я не хотела, правда. И мне стыдно. И за ваш пиджак тоже стыдно. Но листовки я всё равно не выбрасывала! И никто из моих не выбрасывал. Я ручаюсь. Слово даю! Это, вероятно, другая партия. Потому что свою мы всю раздали…
Листовки его сейчас совсем не волновали. Волновало другое. Он вновь опустил взгляд на её губы. Как же тянуло впиться в них, аж внутри всё подводило от этого мучительного томления.
Нельзя, нехорошо, неправильно, напомнил он себе и потянулся к ней. Медленно, словно боясь её вспугнуть. Она и правда смотрела на него во все глаза, в тревожном ожидании, натянутая как струна. Он даже вдох задержал в предвкушении…
Внезапный звонок внутреннего телефона прозвучал резко и громко так, что оба вздрогнули. Она отшатнулась, отвернулась в сторону.
Крамер, пытаясь унять участившееся вдруг дыхание, ответил на звонок. Это была секретарша.
Лидочка сообщила, что к нему по срочному-срочному делу рвётся Элла Марковна. Спрашивала, можно ли её впустить.
– Пусть подождёт немного. Сейчас я закончу разговор с Ксенией Андреевной и приму её.
Положив трубку, он вновь взглянул на Ксюшу. Но особый момент исчез, он это чувствовал. Между ними осталась только неловкость.
– Я могу идти? – спросила она.
Крамер кивнул, испытывая лёгкую досаду.
Ксения Андреевна направилась к двери, но, сделав несколько шагов, остановилась. Обернулась к нему и спросила:
– Так вы мне верите?
Крамер молчал. Она смотрела выжидающе и, как ему показалось, с надеждой. Но он не мог ответить. Не знал, что сказать. Он ещё пока об этом не подумал. И вообще, вопрос с листовками как-то незаметно затмили другие мысли.
Но Ксения Андреевна восприняла его молчание однозначно. В лице её проступило разочарование и обида. Она кивнула, мол, всё ясно, развернулась и вышла. Он лишь проводил её долгим взглядом.
Едва она скрылась, в кабинет впорхнула Элла Марковна, энергичная, стремительная, бойкая.
– Илья Сергеевич! – лицо её сделалось расстроенным и возмущённым одновременно. – Я только что ходила выбрасывать старые бумаги и обнаружила там листовки! Наши листовки! Которые я отдала Ксении Андреевне лично в руки! Которые они должны были раздавать клиентам! А они их попросту выбросили… Это саботаж! Диверсия!
– Успокойтесь, – Крамер поморщился. – Давайте без громких слов. И почему вы уверены, что это те же самые листовки? Может, это другие? Сколько партий вы заказали?
– Так одну пока! Нет никаких других. В счёте же было всё указано…
– Только вот Ксения Андреевна утверждает, что они всё раздали.
– Угу, раздали, – Элла Марковна скривила ярко-алые губы. – Илья Сергеевич, спуститесь сами во двор, посмотрите, как они раздали. Там наши листовки, в мусорке!
– Ладно, разберёмся.
Крамер выпроводил Эллу Марковну. Но сам озадачился. Обе казались абсолютно искренними, вот только одна из них лгала. Листовки эти, конечно, не бог весть какая важность и особой роли не играют, но дело не в том. Дело в принципе. В добросовестности, порядочности, честности.
К сожалению, наружные камеры не охватывали задний двор – это он уже выяснил, а значит, никак не посмотреть, кто вынес злосчастную коробку.
Крамер в мыслях корил себя, что тратит время на такую ерунду в ущерб действительно важным делам, но очень уж хотелось узнать, кто из этих двух врёт. Для компании, может, это и пустяк, но для него лично эта мелкая нестыковка вдруг обрела большое значение.
Он запросил у бухгалтерии копию счёта. Однако оплачена была действительно всего одна коробка и никаких других счетов на типографию не было. Значит, не было и других листовок. Значит, это те самые…
И если у Ксении Андреевны был хоть какой-то резон избавиться от лишней нагрузки, то зачем Элле Марковне врать? Зачем ей собственные труды швырять коту под хвост?
Настроение окончательно испортилось.
Его размышления прервала Лидочка, осторожно постучавшись. Получив согласие, она так же осторожно заглянула и спросила:
– Илья Сергеевич, рабочий день закончился. Я могу уйти или я вам ещё нужна?
– Да, можете быть свободны, но у меня к вам просьба…
48
Вечером Крамер внимательно просматривал записи с камер в отделе Ксении Андреевны. Однако камера показывала лишь вход с улицы и зафиксировала, как неделю назад Элла Марковна в сопровождении молодого человека принесла злосчастную коробку.
Те камеры, что охватывали площадку перед центральным входом и парковку, тоже не могли помочь – мусорные баки в обзор не попадали.
На следующее утро Лидочка по его просьбе позвонила в типографию, но никакого вразумительного ответа от них не добилась. Информацию по чужим заказам они не предоставляют, передала ему она.
– А для чего вам это? – не удержалась секретарша от любопытства, хотя Крамер видел, что она его побаивается.
Сначала он хотел её одёрнуть – любопытных Крамер не любил, а эта Лидочка ещё и болтлива. Но потом решил, что ведь она тоже может поделиться с ним кое-какими подробностями, которые, в свою очередь, чрезвычайно интересовали его. И хотя к сплетням он относился резко отрицательно, тут решил, что для дела же, значит, можно.
В двух словах он обрисовал ситуацию с листовками и свою дилемму: кто из двух женщин лжёт.
Лидочку даже спрашивать ни о чём не пришлось. Глаза у неё загорелись, как у охотничьей борзой. Она, сама не замечая, без приглашения опустилась в кресло у его стола и возбуждённо затараторила:
– Тут даже можете не сомневаться, Илья Сергеевич! Конечно, это Гвоздецкая! Это совершенно в её духе!
– Почему вы так уверены?
– Ну, такой она человек. Я не хочу сплетничать, – произнесла Лидочка, но Крамер видел – очень даже хочет. – Но видели бы вы, что Элла Марковна вытворяла тут при прежнем коммерческом директоре. Он неплохой был человек, но мягкий и… увлекающийся. Элла Марковна крутила им, как хотела. И такие небылицы вечно сочиняла! Он, кстати, и вылетел с этой должности из-за неё. А со Снегирёвой у неё вообще давняя вражда. Так что она запросто могла её оговорить.
– Из-за чего? – живо спросил Крамер прежде, чем спохватился.
Но Лидочка не обратила внимание на его, как ему казалось, неуместный интерес и охотно продолжила:
– Там что-то личное. Они ведь раньше близкими подругами были, а потом что-то не поделили. Поговаривают, что Гвоздецкая причастна к разводу Снегирёвой и Маркелова, но это догадки. Хотя зная натуру Эллы Марковны, я лично не удивлюсь…
После доверительной беседы с секретаршей Крамеру сделалось не по себе. Это ж надо до чего он докатился – сплетничал с секретаршей. Кому скажи – не поверит.
Но ещё больше его придавило то, что он так заблуждался на счёт Ксюши… И ведь были моменты, которые его удивляли в ней или озадачивали, которые никак не вязались с образом корыстной и лживой вертихвостки, но он почему-то не заострял на них внимание. А мог бы! Мог бы задуматься, мог бы в конце концов запросить в кадрах её личное дело. Так глупо он ещё никогда себя не чувствовал. И стыдно стало, ужасно стыдно, хоть и Ксения Андреевна, слава богу, не в курсе, что он там про неё думал.
Поразмыслив, Крамер вызвал к себе начальника отдела продаж, Михаила Агеева. Можно, конечно, было и потрясти как следует типографию или, в конце концов, написать официальный запрос, но это долго. Да и заказать могли разные партии в разных фирмах – типографий в городе больше двух сотен. Так что, решил он, будет гораздо быстрее, если менеджеры по продажам обзвонят выборочно нескольких из списка и выяснят, вручали им листовки или нет.
Агеев такой просьбе удивился, но спорить благоразумно не стал. А уже через час доложил, что шесть из десяти опрошенных листовки подтвердили, до двоих не удалось дозвониться, ещё двое – не помнят.
А после обеда Крамер всё же наведался в кадры, попросил дело Ксении Андреевны Снегирёвой. Если уж откровенно, он давно хотел, но сам себя останавливал и ругал за любопытство. А лучше бы не останавливал!
Основные сведения, конечно, были и в программе «Босс-кадровик», и их он ещё в первые дни посмотрел, но к персональным данным Крамер доступа не имел.
– Илья Сергеевич, только вы прямо тут посмотрите, хорошо? – попросила кадровичка, протягивая ему папку. – Вы же знаете, без официальной бумаги нельзя выносить личные дела…
Эти бумаги подтвердили слова секретарши. А заодно он подсмотрел её домашний адрес. В гости, конечно, он к ней не собирался, но пусть будет, на всякий случай…
Потом пришлось уехать на встречу с директором «Экванта» вместо Котова – того сразил гипертонический криз.
Переговоры затянулись, и в офис Крамер вернулся уже вечером.
На обратном пути он всё обдумывал, как ему поступить с Эллой Марковной. Хотелось бы, конечно, незамедлительно уволить и по статье, но он прекрасно понимал, как она могла вывернуться из этой ситуации и доставить им в будущем кучу хлопот.
Очевидно, что злосчастную коробку напечатала она за свои деньги, а, значит, могла делать с ними, что угодно. Ну а то, что она оклеветала Ксению Андреевну, – так слова к делу не пришьёшь, если она вдруг помчится в суд или в инспекцию труда.
Его опасения подтвердил и штатный юрист.
