Текст книги "Девиантный Король (ЛП)"

Автор книги: Рина Кент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Глава 29

Мой поцелуй пробный. Экспериментальный.

Это первый раз, когда я начинаю поцелуй. В первый раз я целую Эйдена без того, чтобы он, по сути, не принуждал меня к этому.

Сначала это легкое прикосновение моих губ к его твердым. Затем мой язык высовывается, и я снова и снова облизываю его нижнюю губу. Набираясь смелости, я приподнимаюсь и слегка покусываю, прежде чем оставить нежный след поцелуев в уголке его рта.

Все это время Эйден наблюдает за мной, прикрыв глаза. Обе его руки напряжены, когда он опирается ладонями на кровать.

Он не прикасается ко мне.

Моя смелая фаза немного сокращается. Может, он передумал, может..

– К черту это, – стонет Эйден, когда его губы прижимаются к моим.

Его поцелуй полная противоположность моим нежным. Эйден целуется, как сумасшедший, в поисках своего рассудка. Это всегда выходит из-под контроля. Мое дыхание прерывается, когда он просовывает свой язык мне в рот и пожирает меня.

Вот что делает Эйден. Он пожирает. Разрывает на части и обнажает, пока не завладеет каждой моей частичкой.

Теперь, когда он берет на себя ответственность, я чувствую, что могу.. отпустить.

Отпустить.

Какое странное ощущение.

Раньше у меня никогда не было соблазна отпустить. Во всяком случае, я все делала по правилам, чтобы мне не пришлось отпускать.

Тело Эйдена на мне. Его ноги проскальзывают между моих дрожащих бедер. Его грудь прижимается к моей ноющей. Его руки скользят по моим волосам, щекам, лицу.

Он весь на мне.

Его грубая интенсивность проникает под мою кожу и проникает прямо в вены.

Это заразно.

Он заразен.

Эйден отрывает свой рот от моего, и мы оба тяжело дышим, вдыхая друг друга.

Я поймана его бурным взглядом.

С самого начала он всегда смотрел на меня по-другому, как будто мы связаны.

Как будто он знает меня лучше, чем кто-либо другой.

И возможно, просто, возможно, я тоже хотела узнать его лучше, чем кто-либо другой.

Он прерывает зрительный контакт, стягивая через голову верх моей пижамы. Ткань трется о мои твердые, чувствительные соски, посылая холодок удовольствия между ног.

Он кладет грубую ладонь на одну грудь и рычит.

– Я говорил тебе, как сильно я их люблю?

Его огненный взгляд не отрывается от моего, когда он втягивает сосок в рот и тянет его зубами. Он не кусает, но угроза присутствует.

Мои глаза опускаются, и из горла вырывается стон.

Все еще дразня зубами, он щипает другой сосок. Его бурные глаза остаются прикованными ко мне, словно он бросает мне вызов – или насмехается надо мной.

Мои пальцы скользят по его волосам, и я дергаю за черные как смоль пряди. Не знаю, оттолкнуть его или притянуть.

Не могу решить.

Эйден твердой рукой обхватывает мое горло и так сильно кусает сосок, что боль пронзает позвоночник, а удовольствие растекается по сердцевине. Его язык облизывает его, успокаивая боль, прежде чем он повторяет действие. Я вскрикиваю, выгибая спину.

Я не могу двигаться, потому что он держит меня в плену, сжимая мое горло.

Это все равно что упасть со скалы. В этом не должно быть ничего приятного, потому что, когда я достигну дна, я буду мертва. Но прямо сейчас? Я не думаю о посадке. Я подвешена в момент падения. Помимо страха и наложенных на себя оков, имеется трепет, волнение. Неизвестность.

Я становлюсь зависимой от этого.

Все еще покусывая мой сосок, Эйден протягивает другую руку, стягивая шорты пижамы. Его пальцы находят мои скользкие складки, и он стонет, дразня меня, спускаясь вниз.

Мое тело ощущает себя так, словно его подожгли, пока я все еще падаю вниз. Тысяча мурашек покрывают кожу и проникают в кости.

– Эйден...

Он поднимает голову. Похоть и что-то еще, чего я не могу понять, искажают его лицо.

Мои пальцы вцепляются в его футболку, и я пытаюсь стянуть ее через его голову. Он сжимает мои пальцы поверх футболки, останавливая. Что-то пересекает его красивые черты. Оно быстрое, и, может, если бы я не была так сильно очарована им, я бы поняла значение.

Выражение исчезает так же быстро, как и появилось, и он стягивает футболку через голову.

Он спортсмен, так что шесть кубиков не должны удивлять, но идеальные пропорции немного несправедливы. Как будто он снимается для журнала.

Теперь, когда он сгибает руки, татуировки со стрелками, кажется, направлены прямо ему в сердце.

Или ко мне.

Когда мой взгляд скользит обратно к нему, он смотрит на меня с жестким выражением, словно ждет, что я наброшусь.

Не сомневаюсь, что, если я начну сражаться, он даст отпор.

Вне зависимости от моего выбора, он сделает это уродливым или красивым, каким сочтет нужным.

Королева или пешка.

Мои пальцы скользят вверх по его твердым бокам и к твёрдому животу. Не знаю, когда прикосновения к нему превратились в зависимость.

В удовольствие.

В необходимость.

Каково было бы выгравировать себя под его кожей?

Это... страшная мысль.

Эйден стягивает джинсы вместе с боксерами.

Он такой же твердый, как и в прошлый раз, если не больше.

Будет больно.

Почему я хочу, чтобы мне было больно?

Не отпуская моего горла, он устраивается между моих ног. Его свободная рука обхватывает мою челюсть. Бурные глаза прокладывают путь прямо в душу.

– Ты сводишь меня с ума, черт возьми.

– Ты тоже сводишь меня с ума. Это уже не смешно.

Эйден это обрыв.

Неизвестный.

Незапланированный.

Непредсказуемый.

Он мой худший кошмар.

Он также самое близкое, что у меня было к свободе.

Эйден сжимает мое горло и врывается в меня.

Он разрывает меня на части на одном дыхании.

Я кричу ему в рот.

Это больно.

Дерьмо.

Это чертовски больно.

Все равно, что быть разорванной изнутри его размерами.

Согласно любовным романам тети, другие девственницы в такой ситуации подождали бы, чтобы приспособиться. Они почувствовали бы потребность в том, чтобы этот человек вел себя спокойно.

Я? Я хочу, чтобы это продолжалось.

Боль. Я хочу, чтобы боль осталась.

Мое тело выгибается навстречу телу Эйдена. Я так крепко сжимаю его плечи, что ногти впиваются в кожу.

Он замирает, встречаясь со мной глазами, и рычит.

– Ты девственница? Как, черт возьми, ты девственница? Почему...

– Н-не останавливайся. – я прерываю его, медленно покачивая бедрами. – Возьми это.

Я хочу, чтобы он жестко обошелся со мной, потому что я нуждаюсь в боли, не знаю почему, но просто хочу этого.

Боль означает, что я жива. Я живу этим моментом.

Учитывая грубый характер Эйдена, я ожидала, что он примет приглашение.

Вместо этого он медленно двигает бедрами вперед, его толчки минимальны, будто он ждет, пока я приспособлюсь.

Затем.. он целует меня.

Страстно, но нежно. Наши языки танцуют в эротическом, медленном танце. Он отпускает мою шею и притягивает меня к себе, так что я сажусь к нему на колени. Новая глубина заставляет колени дрожать.

Его толчки становятся медленными, глубокими и сводящими с ума.

Я хотела боли, но в итоге испытываю такое эйфорическое чувство, о котором я и не подозревала, что в нем нуждаюсь.

Эйден разрушил иллюзию, которая у меня была. Он сломал ее и бросил на землю.

Что-то внутри меня трескается.

Мои пальцы вплетаются в его волосы, и я целую его в ответ с такой же интенсивностью, как он, встречая нежный изгиб его бедер своими.

Кажется, целую вечность мы целуемся, позволяя нашим телам привыкнуть друг к другу. Мы целуемся так, словно это наш последний поцелуй в жизни.

Как будто произойдёт катастрофа, если мы перестанем целоваться.

Я пытаюсь подтолкнуть его, дергая за волосы, но он дергает меня за волосы назад, будто молча сообщает, что не будет следовать моей команде.

Наши конечности так переплелись, что я не знаю, с чего начинает он, а с чего заканчиваюсь я. Блестящий пот покрывает наши тела, а запах секса витает в воздухе, как афродизиак.

Эйден двигается быстрее и резче. Стон, похожий на всхлип, срывается с моих губ, когда он касается чувствительного места внутри.

Не нарушая своего ритма, Эйден давит на меня, что я оказываюсь на спине. Его руки скользят под мои бедра, и он перекидывает обе мои ноги через свои широкие плечи.

Он обхватывает рукой мое горло, то ли чтобы удержать меня на месте, то ли в качестве угрозы, не знаю.

И у меня нет времени думать над этим.

Он входит в меня с новой энергией. Новый угол заставляет мои стенки сжиматься.

Изголовье кровати скрипит с каждым диким толчком и покачиванием его таза напротив моего. Мое сердце бьется так быстро, что я боюсь, что у меня случится сердечный приступ.

Это того стоит.

– Ты такая красивая, – стонет он, его ритм становится все более грубым и быстрым с каждым произнесенным словом. – Ты сводишь меня с ума. Вызываешь привыкание. Все портишь.

Я долго не протяну.

Может, это из-за его слов, ощущения его внутри меня или его руки на моем горле.

Или все вышеперечисленное.

Волна пронзает меня насквозь, и я кричу, падая вниз, не видя никакой посадки.

Этот оргазм совсем не похож на те, что у меня были раньше. Он первобытен, груб и такой ошеломляющий, что я не могу дышать.

Эйден продолжает свою поразительную атаку, преследуя свой собственный оргазм. Он продолжает и продолжает.

И продолжает.

Я в таком же бредовом состоянии, как и в прошлый раз. Чувствую себя такой чувствительной и больной, но не хочу, чтобы он останавливался.

Я жажду боли и удовольствия, которые он приносит.

Я жажду его.

Его плечи напрягаются. Я все еще хочу посмотреть, как он свалится с обрыва, как он сделал это со мной.

Эйден мне не позволяет.

Он дотягивается до моего клитора и дразнит его, прежде чем войти в меня в последний раз. Я снова кончаю с хриплым криком.

– Блядь, – стонет он, когда тепло наполняет мои внутренности.

Эйден остается внутри меня, притягивая меня к себе. Моя голова покоится у него на груди, ухо прижато к его сердцебиению. К его естественному, но беспорядочному сердцебиению.

Тук.

Тук.

Тук.

Я касаюсь губами его кожи и остаюсь в таком положении, пока мои веки трепещут, закрываясь.

Свобода.

Это то, на что должна быть похожа свобода?

Глава 30

Что-то теплое окутывает мою кожу почти так же, как...

Вода.

Я вздрагиваю, просыпаясь, ожидая обнаружить себя в этой мутной, темной воде из ночных кошмаров.

Мое дыхание приходит в норму, когда я узнаю окружение. Я в своей ванной комнате с белой плиткой и пастельно-розовым декором.

Я также сижу в своей наполовину полной ванне. Совершенно голая.

Теплая вода каскадом льется из крана, медленно погружая мою грудь.

Эйден смотрит на меня, но смотрит искоса, возясь с моим шампунем во всей своей обнаженной красе.

Я прикусываю нижнюю губу, открыто таращась на него. В его красоте есть какое-то первобытное качество, которое привлекло мое внимание с первой нашей встречи.

Его мышцы напрягаются при каждом движении. Татуировки со стрелками скользят вместе с пульсацией его мышц. Его член полутвердый, направлен в мою сторону. Интересно, всегда ли он в таком состоянии, потому что я никогда не видела его вялым.

– Наконец-то ты проснулась, соня, – говорит он, не поднимая головы.

Я позволяю своей руке блуждать в воде. Не могу поверить, что Эйден делает мне ванну с пеной.

– Как долго я была в отключке? – я спрашиваю.

– Около двух часов.

– И что ты делал все это время?

– Наблюдал за тобой.

Наблюдал за тобой.

Будь он проклят, и как легко он может говорить подобные вещи. Если бы это была я, я бы никогда в этом не призналась.

Когда я молчу, он скользит своими металлическими глазами по моему телу, и, хотя оно покрыто пузырьками, кажется, что он видит сквозь них.

– Я также просматривал твой Инстаграм.

Я сглатываю.

– Ты просматривал мой Инстаграм?

Он наклоняет голову набок.

– Как думаешь, почему я подписан на тебя?

Я всегда думала, что это какой-то метод запугивания, не то чтобы он на самом деле серьезно относился к следующему фактору.

– Кстати, ты все еще не подписалась на меня в ответ, – говорит он, будто я об этом забыла.

– Так зачем ты просматриваешь мой профиль? – я отклоняюсь.

Он пожимает плечами.

– Чтобы посмотреть, что ты задумала.

– То есть ты преследуешь меня?

Он ухмыляется.

– Я предпочитаю расспрашивать.

Я брызгаю водой в его сторону.

– Ты неизлечим.

– Мне любопытно... – он замолкает. – Почему ты никогда не публикуешь свое лицо?

– Что?

– У тебя есть фотографии еды, живописных пейзажей, твоих тети и дяди, Рид и ее брата, но никогда твоего лица. Единственные фотографии сделаны сзади или сбоку. Нет ни одного снимка, на котором ты смотришь в камеру. Как будто ты этого боишься.

Я поднимаю плечо.

– Не все из нас любят внимание.

– Хм. Почему я чувствую, что это не про тебя?

Когда я не отвечаю, он поворачивается, убираю шампунь.

Я задыхаюсь, звук прерывает льющуюся каскадом воду.

Порезы.

У Эйдена два пореза на спине. Они выцвели на его загорелой коже, и, наверное, поэтому я не замечала их раньше.

Что с тобой случилось?

Вопрос вертится у меня на кончике языка, когда Эйден медленно поворачивается ко мне лицом. Темнота в его глазах пронзает меня, как тысяча игл.

Как будто он сражается с демонами – и они побеждают.

Выражение исчезает так же быстро, как и появилось. Его бесстрастное лицо стирает любые эмоции.

– Тебе, должно быть, больно. – он заходит за ванну и скрывается из виду. – Читал, что теплые ванны помогают.

– Эйден...

Мой голос застревает в горле, я не знаю, что сказать. Шрамы кажутся глубокими и старыми. Должно быть, они чертовски причиняли боли, когда он впервые их получил.

И тут меня осеняет.

Эти отметины, должно быть, и являются причиной того, что Эйден такая социальная аномалия. Должно быть, это было жестокое обращение. Это так похоже на жестокое обращение.

Что-то внутри меня меняется, и красная, горячая ярость проносится по венам. Потребность причинить боль тому, кто сделал это с Эйденом, захлестывает меня, как непреодолимое желание.

Я хочу убить их.

Эйден ничего не говорит, просто моет мне волосы шампунем. Его пальцы скользят по моей голове, массируя ее. Я откидываю голову назад и удовлетворенно вздыхаю.

– Эйден, – этот раз я говорю более четко. – Твой отец...?

– Джонатан Кинг не жестокий человек. – в его голосе звучит сарказм. – Он подаст на тебя в суд за клевету, если услышит, что ты говоришь такую чушь.

– Тогда кто это?

– Тебя это не касается.

– Ну, я делаю это своим делом.

– Ты еще не готова.

– А ты попробуй.

– Если я скажу тебе, тебе придется сказать мне все в ответ. И я имею в виду все, черт возьми, Эльза. Включая твои кошмары. Если ты готова открыть мне свою душу, тогда, во что бы то ни стало, начни первой, милая.

Я сжимаю губы. Ужас проникает в кости при мысли о кошмарах и моем детстве. Мне даже не нравится думать об этом, не говоря уже о том, чтобы говорить.

Мне не терпится узнать о его шрамах, но не до такой степени, исследуя свои собственные.

– Так я и думал.

Он льёт воду мне на волосы.

Я закрываю глаза, когда вода и шампунь каскадом стекают по лицу.

Ему так легко удалось заставить меня замолчать.

Его контраргумент достаточно справедлив.

Ты говоришь, я говорю. Но я все равно не могу не дуться.

Будь проклят Эйден Кинг.

Мы несколько минут молчим, пока он заканчивает ополаскивать мои волосы.

– Почему ты не сказала мне, что была девственницей? – небрежно спрашивает он.

Я замолкаю, пораженная резкой сменой темы.

– Я не говорила тебе, что я не была.

– Да?

– Да. Ты сам это предположил.

Я поднимаю голову, чтобы лучше рассмотреть, но он хватает меня за шею и держит лицом вперед.

– Почему ты была девственницей?

– Э-э... что это за вопрос?

Он осторожно убирает пряди волос с моей шеи сбоку. Его руки ложатся мне на плечи.

– Он достаточно прост. Почему ты ждала так долго?

Ради правильного человека.

Но я не говорю ему об этом, иначе он подумал бы, что он тот самый.

Я поднимаю плечо.

– Это не так уж важно.

– Знаешь. – его тон небрежен, но не подтекст. – Между нами не будет доверия, если ты продолжишь лгать мне.

Я поднимаю голову, чтобы взглянуть на него.

– Доверие? Думаешь, я когда-нибудь тебе доверюсь?

Его губы сжимаются в тонкую линию, но он улыбается.

– Почему нет?

– Не знаю, Эйден. Может, это связано с тем фактом, что ты нацелился на меня в первый раз, когда увидел. Или что моя жизнь два года была сущим адом из-за тебя? Выбирай сам.

Одна из его рук обхватывает мой затылок. Она тверда, будто он хочет удержать меня на месте.

– Тогда почему ты отдала мне свою девственность?

– Ты меня привлекаешь, – шепчу я. – Несмотря на то, что я ненавижу это, ты меня привлекаешь, но это не отменяет того, что ты делал последние два года. Ты продолжаешь давить на меня. Не похоже, что у меня есть выбор в том, чтобы испытывать к тебе влечение.

– Это то, чего ты хочешь? Иметь выбор?

– Какое это имеет значение? Ты всегда получаешь то, что хочешь. – я фыркаю. – Даже когда ты даешь мне выбор, это в конечном итоге играет в твою пользу.

Эйден немного задумывается. Страшный, молчаливый тип задумчивости.

– Я вижу.

Он опускает руки.

Странный холодок пробегает у меня по спине, несмотря на теплую воду.

Бесстрастное лицо Эйдена последнее, что я вижу, прежде чем он выходит за дверь.

Глава 31

В понедельник дядя, тетя и я завтракаем вместе, когда я говорю:

– Я хочу увидеть доктора Хана.

Две пары глаз отрываются от своих дел. Дядя делает паузу, попивая свой утренний кофе и читая с планшета. Тетя перестает упаковывать мой обед, ее руки начинают дрожать вокруг контейнера.

– Тебе снова снятся кошмары? Что ты видела?

Ее тон почти истеричен.

– Прекрати, Блэр. – дядя оставляет свой кофе и планшет на столе и поднимается на ноги. Я смотрю ему в лицо, когда он хватает меня за плечи и говорит холодным голосом: – Ты в порядке, тыковка? Почему не позвонила нам, когда тебе снились кошмары?

Я не могу не заметить разницу между реакциями тети и дяди. Ее глаза бегают, и она продолжает открывать и закрывать контейнер, как будто не отдает себе отчета в действиях. Всякий раз, когда всплывала тема моих ночных кошмаров, тетя никогда не спрашивала меня, все ли со мной хорошо. Ее первым вопросом всегда было: Что ты видела?

Дядя, с другой стороны, всегда спрашивал, в порядке ли я.

Это странно.

Во всем остальном тетя заботится о моем благополучии больше, чем дядя. Это она ведет себя как нацистка, убеждаясь, что я ем здоровую пищу.

Может, она не думает, что мое психическое состояние является частью здоровья.

В любом случае, я не в настроении рассказывать о своем субботнем эпизоде.

Я улыбаюсь и надеюсь, что это прозвучит убедительно.

– Дело не в кошмарах. Я просто хочу поговорить о стрессе, вызванном экзаменами.

Плечи тети опускаются, и она перестает открывать и закрывать контейнер.

Дядя хмурит брови.

– У тебя никогда раньше не было стресса на экзаменах, тыковка.

– В школе все соревнуются, и я продолжаю думать, что, возможно, кто-то вытолкнет меня из первой десятки процентов.

Ложь так легко срывается с губ.

Странно. Я всегда ненавидела лгать им, но не сегодня.

Дядя кивает.

– Я запишу тебя на прием.

– Спасибо, дядя.

Никому из них не нужно знать о моих планах с доктором Ханом. Я меняю тактику в отношении всей психотерапии.

Дядя целует меня в макушку.

– Ты же знаешь, что можешь поговорить с нами в любое время, тыковка, верно? Тебе не нужно ничего скрывать, как ты это сделала со своими отношениями с Эйденом Кингом.

Просто услышав его имя, я ощущаю боль в груди. С тех пор как он вышел из моего дома в субботу утром, от него не осталось и следа. Он не звонил и не посылал мне свои обычные грубые сообщения.

Я видела его фотографии в Инстаграм после игры в субботу вечером. Элита выиграли со счетом два ноль, и Ксандер забил оба гола. Эйден редко не забивает в играх.

Когда я сказала то, что сказала в ванной, я не ожидала, что он просто уйдет.

Он не из тех, кто уходит.

Я все время твердила себе, что он вернется, чтобы докучать меня, как обычно. Ворвется в мою жизнь, будто имеет на это полное право.

Он этого не сделал.

И это ранило больше, чем я хотела бы признать.

Я рассеянно киваю дяде, который возвращается на свое место и продолжает пить кофе. Я пью сок. На вкус он горький, и хочется выплюнуть его.

Тетя кладет контейнер в мой рюкзак и касается своей ключицы.

– Не пойми меня неправильно, дорогая, но, может, у тебя стресс из-за того, что у тебя есть парень? – дядя смотрит на нее поверх края своей чашки. – Что? Она никогда раньше не испытывала стресс. Это не совпадение, что у неё стресс, когда у нее появился парень. – она смотрит на меня, ее лицо сияет теплотой. – Это подсознание, Эльзи. Объем твоего внимания будет неосознанно разделен. Ты не можешь отдавать своим занятиям сто процентов своей энергии, как раньше.

– Брось, Блэр, – голос дяди низкий, предупреждающий.

– Нет, она права. – я ставлю свой сок на стол. – Я не должна позволять ничему предшествовать моим занятиям.

– Верно? – тетя улыбается с победоносным блеском, словно ждет, что кто-то с ней согласится. – В любом случае, он тебе не подходит.

Я оживляюсь.

– Что ты имеешь в виду?

Она неловко смеется.

– Его фамилия Кинг. Их мир отличается от нашего. Лучше покончить с этим сейчас, пока ты не привязалась к нему.

Слишком поздно.

Дядя раздраженно вздыхает, пощипывая себя за нос.

– Она имеет право принимать свои собственные решения.

– Я просто не хочу, чтобы она пострадала или пожертвовала своим будущим из-за какой-то драмы с парнем, – парирует тетя.

У меня звонит телефон.

Ким: Я здесь.

Слава Богу.

Я встаю и закидываю рюкзак за плечи.

– Ким приехала. Мне нужно идти.

– Береги себя, дорогая. – тетя приглаживает мои волосы назад.

– Командная работа. – дядя натянуто улыбается мне, очевидно, все еще злясь на тетю.

– Командная работа, – эхом отзываюсь я, целую их обоих в щеки и выхожу.

Голоса тети и дяди повышаются, как только я оказываюсь у входной двери.

– Она не ребенок, перестань обращаться с ней, как с маленькой, – говорит дядя.

– Я не хочу, чтобы она совершала ошибки, хорошо?

– Ошибки? Да ну тебя, Блэр. Мы идем по этой дороге?

– Она моя племянница, ясно? Моя! Тебя бы не было в ее жизни, если бы не я, так что прекрати вмешиваться, Джексон.

– Восемнадцать прямо за углом. Не могу дождаться, чтобы увидеть, что произойдет, когда упадет другая туфля.

Мои ноги подкашиваются на последней фразе. Что, черт возьми, это должно означать?

Ким снова пишет. Я открываю дверь и выхожу на ветреный воздух. Мой хвост развевается перед лицом.

– Доброе утро, Элли. – она широко улыбается, кажется, в хорошем настроении.

– Привет, Ким.

Ее улыбка исчезает.

– Что не так? Выглядишь так, словно увидела привидение.

– Я в порядке.

– Черт, нет. – выражение ее лица смягчается. – Скажи мне.

С чего вообще начать? Меня бросили после того, как я распрощалась со своей девственностью? Мои кошмары становятся ужасающими? Тетя и дядя ссорятся из-за меня?

Все рушится у меня над головой, и я, кажется, не могу найти выхода. Мне так хочется заплакать, но это испортит хорошее настроение Ким.

Из-за ее собственной семейной и школьной драмы у нее редко бывает хорошее настроение. Я не хочу портить ей все это.

– ПМС, – говорю я. – Думаю, скоро начнутся месячные.

– Ох, отстой!

Ким выезжает с подъездной дорожки.

Это не совсем ложь, но это не менструальные спазмы, которые причиняют боль при каждом движении. У меня все еще болит с субботы.

Я не могла пошевелиться, не ощущая Эйдена внутри себя.

Я пытаюсь слушать, как Ким рассказывает о своем семейном ужине, но мысли все время возвращаются к тому, как Эйден ушел, не сказав ни слова.

Сначала я испытала стыд, что меня вот так бросили.

Затем у меня появилось другое чувство, которое больше соответствует характеру Эйдена.

В конце концов, он пришёл ко мне только ради секса. Теперь, когда он получил то, что хотел, все кончено.

Скатертью дорожка.

Если я смогу спокойно провести остаток выпускного года, то буду считать свою девственность жертвой.

Знакомое давление слез нарастает на глазах.

Я просто хотела, чтобы он не лгал мне и не дал мне почувствовать, что я что-то значу.

Ублюдок.

– Кстати, – голос Ким прерывает мои мысли. – Я слышала, как мама и папа вчера говорили о чем-то очень странном.

– Да?

Внимание Ким остается прикованным к дороге, когда она говорит:

– Помнишь, я говорила тебе, что мать Эйдена умерла в результате несчастного случая?

Он последнее, о чем я хочу говорить, но не могу сдержать любопытства.

– Что насчет нее?

– Итак, папа говорил, что Алисия все равно была склонна к самоубийству, так что ее смерть не была неожиданностью. Однако мама говорила, что папа не понимает. Алисия не была склонна к самоубийству, она только хотела спасти своего ребенка.

– Она хотела спасти своего ребенка? – эхом откликаюсь я.

– Я знаю! Странно, правда? Эйден единственный ребенок в семье, и он находился в лагере. Какого ребенка она пыталась спасти? – голос Ким понижается до шепота-крика, потому что она не знает, как правильно шептать. – Если только у нее не было внебрачного ребенка. Может, она отправилась на встречу со своим любовником, а дядя Джонатан послал за ней частного детектива. Была погоня, и она разбилась.

– Ого. Ты смотришь слишком много корейских мыльных опер, Ким.

– Проблемы большинства семей связаны с тайными детьми. Просто говорю.

Вскоре после того, как мы добираемся до школы, Ким переключается на наши предстоящие тесты.

Однако Алисия это все, что занимает мои мысли.

Я все время думаю о том, что на днях прочитала в диссертации по психологии.

Большинство, если не все психические проблемы начинаются в детстве.

Мне не нравятся общие термины, которые объединяют проблемы с психическим здоровьем, но это слово застряло у меня в голове. Чем больше я думаю об этом, тем больше это звучит правдиво.

Человек состоит из кусочков головоломки, и если вы хотите действительно кого-то узнать, то начните с кусочков, которые сформировали его детство. Они основа. Все остальное построено на этом.

У дяди Джексона, например, было здоровое детство. Родители юристы. Стабильный доход. Игрок футбольной команды. Он вырос в стабильного, амбициозного взрослого человека. Именно ожидания его родителей заставляют его быть конкурентоспособным.

У тети Блэр и мамы было плохое прошлое и жестокий, пьющий отец. В отличие от мамы, тетя уехала из Бирмингема, как только ей исполнилось восемнадцать. Она усердно работала, чтобы получить стипендию и оставить весь этот мусор позади. Она так и не вернулась в Бирмингем до несчастного случая, унесшего жизни моих родителей. Ее бедное происхождение подталкивало ее стремиться к совершенству. Все меньшее оскорбление ее интеллекта.

Независимо от того, насколько она перфекционистка, частичка ее детства просачивается в ее взрослую версию. Она вспыльчива и прибегает к повышенному тону, когда не получает, желаемого.

Даже подсознательно она повторяет насилие, которому подвергал ее отец.

Это бесконечный порочный круг.

Уверена, что поведение Эйдена имеет какое-то, если не все, отношение к его детству.

Начиная с Алисии. Она начинает все больше и больше походить на загадку.

Стоп.

Я хочу обновить голову. Почему я вообще беспокоюсь о нем?

Тем не менее, когда мы с Ким идем по коридору, я не могу не искать черные как смоль волосы и эти металлические глаза.

Мы приходим в наш класс. Коул и Ронан увлеченно беседуют. Или, скорее, Ронан участвует в шоу одного человека, в то время как Коул читает книгу.

Увидев нас, Ронан ухмыляется.

– Bonjour, mes demoiselles – Привет, мои милашки.

Коул кивает в знак согласия.

Я улыбаюсь в ответ, сажусь на свое место и достаю блокнот и карандаши.

– Не хочешь повеселиться у меня дома? – Ронан шевелит бровями, глядя на меня, ясно намекая на то, что произошло на его последней вечеринке.

– Черт возьми, – шепот-крик Ким привлекает мое внимание.

Я следую за ее полем зрения, и мое сердце перестает биться.

Эйден входит в класс с Сильвер в его объятиях.