Текст книги "Одержимый"
Автор книги: Рик Р. Рид
Жанр:
Маньяки
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)
Энн наложила последний штрих светло-серых теней для век и взглянула на себя в зеркало. Годы работы фотомоделью научили ее хорошо скрывать физическое недомогание и плохое настроение. Кладя косметичку обратно в выдвижной ящик туалетного столика, она убеждала себя, что лишь чуть-чуть подправила свое лицо. Неважно, что ее длинные черные волосы красиво уложены и на них играет свет, неважно, что она надела очень красивую бледно-голубую шелковую блузку, неважно, что джинсы показывают ее ноги лучше, чем любая мини-юбка.
Важно было другое: она все время думала о Нике Мон-Пьере. Он должен был приехать к ней через полчаса, и Энн чувствовала, как в ней нарастает возбуждение, такое сильное, какого она не испытывала со времен первых свиданий в колледже. И еще она чувствовала нечто похожее на ужас: Ник сказал ей по телефону, что у него есть кое-какая информация, которая будет ей интересна, и фотографии, подтверждающие эту информацию. Энн не знала, что он следил за Джо, Ник умолчал об этом, настаивая на личной встрече. Похоже, новости хорошими не были. Фотографии... Ей представлялось, как Ник, забравшись по пожарной лестнице какого-нибудь дешевого отеля, фотографирует Джо, корчащегося на серых простынях с женщиной; их тела от многочасового совокупления покрылись потом и стали скользкими...
Прозвенел звонок домофона, и Энн поднялась, чтобы ответить на него. Обычно, ожидая кого-нибудь, она открывала, не спрашивая, кто звонит, но в последнее время боялась впустить ненароком Джо.
– Кто там?
– Ник Мон-Пьер.
Она нажала на кнопку, чтобы отпереть дверь, и поспешно обошла гостиную, проверяя, все ли в порядке. Затем забежала на кухню и поставила на плиту чайник. На подносе лежало несколько шоколадных пирожных от миссис Филд.
Ник выглядел печально-торжественным. Его брови были нахмурены. Он вошел и сел за обеденный стол. Закурив, он сказал:
– Садитесь.
Энн села, думая, что ее догадки были верны.
– Вы с плохими новостями, не так ли?
– Не знаю. Я сообщаю своим клиентам о результатах наблюдения, а они уж сами решают, хорошие это новости или плохие.
– Понятно, – сказала Энн. Определенно такое вступление могло означать только плохое. – Так что же вы выяснили?
Ник снял плащ и подтянул рукава свитера. Руки он положил перед собой.
– Я наблюдал за вашим мужем последние два дня. Уйдя от вас, он некоторое время жил в мотеле «Прэтт», на Рождерс-парк, том самом, о котором вы говорили.
Энн кивнула.
– Однако он съехал оттуда два дня назад и поселился в мотеле АМХ на Чикаго-авеню.
Энн подумала, каким жалким казался ей мотель АМХ, когда она проходила мимо. Она не могла представить себе, как Джо, с его утонченным вкусом, мог жить в подобном заведении. Ник достал из кармана плаща пачку фотографий и положил их перед ней на стол.
– У меня не было возможности сделать много снимков, но то, что есть, думаю, существенно. Я наблюдал за вашим мужем прошлой ночью. Он шел по Раш-стрит и подходил к нескольким проституткам, которые почему-то не хотели иметь с ним дела. Возможно, потому что он выглядел форменным бродягой.
Ник вынул из пачки одну фотографию и протянул ее Энн. Она взяла снимок, и ее рука задрожала.
Джо – в резком свете уличного фонаря – разговаривал с чернокожей проституткой, на которую прежде и не взглянул бы. Несмотря на зернистость снимка, Энн видела отчаянье на его лице, отчаянье, более сильное, чем нужда, более сильное, чем похоть... какая-то неистовая одержимость. Возможно, это было именно то, что отпугивало проституток больше, чем его неряшливый вид. Ник положил перед ней еще две фотографии.
– Казалось, он страстно желал понравиться вот этой. Он беседовал с ней дольше, чем с другими.
Энн взяла фотографию, и ее словно ударило током. Не может быть, чтобы этот человек был ее мужем! Джо никогда бы не стал соблазнять такую малышку. Она была совсем юной. Косметика и вызывающая одежда не могли скрыть ее возраста: ей было не больше двенадцати. Боже, Боже, думала Энн, кто же этот человек, за которого я когда-то вышла замуж?
– Ему не повезло ни с одной из них, – сказал Ник. – Потом я последовал за ним в Бервин.
– Где это?
– Это западный пригород. Там он вошел в квартиру к женщине по имени Пэт Янг. – Ник бросил перед ней еще одну, последнюю фотографию.
Энн увидела Джо, стоящего в обшарпанном вестибюле перед дверью какой-то квартиры.
– Это имя говорит вам о чем-нибудь?
– Я никогда не слышала его. – Голос Энн звучал совсем слабо.
– Не знаю, провел ли он там всю ночь. Я довольно долго ждал его снаружи, но не выдержал – было чертовски холодно. Я ведь даже не мог посидеть, погреться в машине – оставил ее на стоянке, когда последовал за ним в метро.
– Может быть, у него там дела... дело... что-нибудь еще... – Голос Энн не выражал никаких эмоций, ей не хотелось терять самообладания перед Ником. Она вздохнула и спросила: – Вам удалось что-нибудь выяснить об этой Пэт Янг?
Ник передал ей отпечатанный отчет.
– Почти в конце страницы. – Он указал пальцем, где начиналась информация о Пэт Янг. – Она уже несколько лет проживает по этому адресу – на Оак-Парк-авеню. Инвалид, нижняя часть тела парализована. Упала с высотного крана на сталепрокатном заводе в Джолиете, где тогда работала. Живет на пособие по нетрудоспособности, выплачиваемое заводом. Сейчас сильно ограничена в действиях. Вот все, что я смог узнать.
– Тогда, значит, у Джо нет с ней любовной связи? Я имею в виду то, что она парализована.
– Я не знаю, что их связывает.
Энн закрыла лицо руками. Какой во всем этом смысл? Быть может – никакого!
Она почувствовала, что Ник стоит сзади и поглаживает ее плечи. Отняла руки от лица и положила их на стол.
– Я ничего не могу понять. Это не тот Джо, которого я знала. Если бы вы не показали мне этих фотографий, я бы вам не поверила.
– Я продолжу наблюдение, Энн. Я выясню, что происходит. Хорошо?
Энн повернулась и взглянула на него. Смотрела на его потемневшие вдруг глаза, тонкие губы. В ней поднималось отвращение. Как мог Джо сделать такое? За все годы их брака сколько у нее было соблазнов, сколько мужчин ее домогались, но она ни разу не поддалась искушению. И что же – быть брошенной ради калеки! Как он мог?
Ей было хорошо от рук Ника, лежавших на ее плечах. От них исходило тепло и сила. Она дотянулась до его рук и подложила под них свои. Ладони огрубевшие, шершавые. Он был мужчиной, делавшим настоящую мужскую работу. Руки Джо всегда были мягкими, гладкими. Он втирал в них лосьон. Проституткам нравились его прикосновения? А этой Пэт Янг?..
Она быстро повернулась и взглянула на Ника. Он не ожидал этого, и Энн уловила на его красивом лице смешанные чувства: показную невозмутимость и тень смущения.
– Вы тоже им очарованы? – прошептала она.
– Что? – Ник перестал поглаживать ее плечи и отдернул руки. – О чем вы говорите?
– Ни о чем. Мне показалось, что в ваших глазах что-то промелькнуло... когда мы были... м-м... когда смотрели фотографии...
Энн увидела, что лицо Ника омрачилось, тонкие губы поджались. У него красивое лицо, подумала Энн, красивое и суровое, совсем не такое, как у Джо с его приятно-мальчишеским выражением. Нравилось ли черным шлюхам это склонившееся над ними лицо, когда он их трахал? Увидела ли та маленькая девочка-бродяжка прекрасного принца-покровителя, когда он впихивал в нее свой член?
Энн опустила голову. Нет, думала она, нет, я не заплачу.
Нет.
Она опять почувствовала руки Ника на своих плечах.
– Все будет хорошо, – прошептал он. – Правда.
И снова Энн положила свои руки на его и слегка потянула их вниз, чтобы они накрыли ее грудь. Ощутив их касание сквозь тонкую ткань блузки, Энн вдруг забыла о предательстве Джо.
– Полюби меня, – прошептала она, едва слыша собственный голос.
Ник отдернул руки и отошел к подоконнику. Он закурил и долго смотрел в окно на серый зимний день.
– Мне бы хотелось этого. Очень бы хотелось. Но что из этого получится? – Он обернулся к ней, и она была поражена, увидев, что он дрожит. – Я не могу трахать своих клиенток, чтобы возместить им то, что они потеряли. Это бывало раньше, Энн, и даже с большим успехом, а теперь я не могу. Хотя, честное слово, я еще не встречал такой прелестной женщины, как вы. – Он постарался улыбнуться ей, смягчая отказ. Впрочем, слова его звучали не очень убедительно.
Энн подумала об улыбке Джо, которая могла освещать комнату и тем не менее была такой фальшивой. Такой проклятой фальшивкой! Энн встала и направилась к Нику. Она смотрела в его серые глаза и, приближаясь к нему, расстегивала бледно-голубую блузку, как бы требуя, чтобы он взглянул вниз – на ее груди, которые вот-вот обнажатся.
– Это не то, о чем ты подумал. Ник. Я хотела тебя с первого момента нашей встречи. – Она бросила блузку на пол позади себя и подошла к нему еще ближе, размышляя, делала ли то же самое какая-нибудь шлюха с Джо. Подошла и обняла его. Она стала целовать его, исследуя его рот своим языком. Наконец сопротивление его губ ослабло, и Энн почувствовала горьковато-сладкий вкус... сигарет и Ника. Ее действия возбудили его, и он готов был сдаться.
– Ты ведь хочешь меня?
– Хочу – ну и что? Не стоит этого делать! – Однако в его голосе не было особой уверенности.
Энн расстегнула молнию на джинсах. Извиваясь, скинула их вместе с трусиками. Сделала шаг назад и остановилась перед ним – обнаженная.
– Я сойду с ума, Ник. Я так тебя хочу!
Глядя на него, она сунула палец внутрь и вынула его.
– Попробуй, – прошептала она, – попробуй, что ты делаешь со мной.
Он взял в рот и обсосал ее палец. Затем быстро схватил Энн за волосы, приблизил ее лицо к своему, начал гладить ее грудь и наконец поднял ее и понес на кушетку. Он опустился на колени, между ее бедер, быстро скидывая одежду.
– Скорее! – прошептала Энн, закрывая глаза, но тут же открыла их снова – ей мерещился Джо.
Наконец одежда Ника была сброшена на пол. Энн взглянула вниз, чтобы увидеть пенис Ника, его увлажнившуюся головку. Она прикусила губу, и опять ей померещился Джо, на которого она вот так же смотрела в прошлом.
Энн прижалась к бедрам Ника, потянула его к себе.
– Пожалуйста, ну пожалуйста, – шептала она, поднимая свои бедра вверх, чтобы точнее встретить его удар. Он был уже в ней, и она извивалась под ним, стараясь, чтобы он вошел в нее поглубже. Ей хотелось (о, пожалуйста!) почувствовать боль. Она схватила его руки и прижала к своим грудям. – Сжимай их, пожалуйста, – выдохнула она, – посильнее! Скручивай их! Кусай меня, щипли. – Она стонала, на глаза навернулись слезы.
Она царапала его спину, кусала его плечо.
– Сделай мне больно, очень больно, – шептала она, уверенная, впрочем, что он не слышал ее за собственными стонами и вскриками.
Несмотря ни на что, Энн не могла изгнать из своих мыслей образ Джо.
Потом она лежала склонив голову на его покрытую волосами грудь. Не помогло, думала она, я очень хотела, чтобы это сработало, но нет... Она встала, натянула блузку и села на пол, прислонясь спиной к кушетке. Рука Ника легла на ее плечо.
– В чем дело? Что-нибудь не так?
– Нет, все прекрасно, – сказала Энн. Она прикусила губу. Слез не было. – Ты отличный любовник, Ник! – Она засмеялась.
Ник закрыл глаза, мечтая, чтобы она замолчала. Это было совсем не то, что он хотел бы услышать. Он никогда раньше не испытывал подобного чувства к женщине.
– Тебя это волнует? – спросила она.
– Да, волнует. Мне не нравится думать о себе как об успокоительном средстве для страдающих дам. – Он сел и потянулся за брюками.
– Подожди, – сказала она, беря его за руку и увлекая за собой на кушетку. – Не надо так говорить, это не то, что ты думаешь (именно то), – ты мне очень нравишься. – Она прижалась к нему. – Кроме того, ведь есть вещи, которые нам надо обсудить, не так ли? – Она взяла его за подбородок и повернула лицом к себе, уверенная, что ее глаза, ее улыбка положат конец его колебаниям.
Энн сходила на кухню, взяла поднос с пирожными и налила в кувшин молока на двоих. Затем она вернулась в гостиную и села рядом с ним.
– Что будем делать? – спросила она.
Ник вздохнул и взглянул на нее, затем покачал головой и начал:
– Сначала мы постараемся узнать побольше о Джо. Я был удивлен, что ты многого о нем не знаешь. Но я постараюсь выяснить и узнать как можно больше о его семье, детстве и тому подобное. Иногда такие вещи могут помочь, внести ясность. Кто знает? Может быть, Пэт Янг – сестра Джо или его мать.
Энн почувствовала, что дрожит. Она действительно очень мало знала о Джо.
– Я продолжу наблюдение за ним. Может быть, выясню, что происходит.
– Даже не знаю, что сказать. Я хочу понять, что происходит, но что-то во мне сопротивляется, подсказывает, что лучше оставаться в неведении. Я боюсь страшной правды, Ник.
– Ну что ты, беспокоиться совершенно не о чем. Мы же еще ничего толком не знаем. Может быть, все это объяснимо. Может быть, он просто нуждается в помощи психиатра.
– Ну, это я могу понять и без содействия частного детектива.
Ник засмеялся.
– Я только хочу сказать, что не все таинственное ужасно.
– Буду надеяться, что ты прав. – Энн встала и подошла к письменному столу. В окно било солнце. Она взяла чековую книжку и начала заполнять чек. – Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя сутенером, но первый чек я дам тебе сейчас, пока не забыла. – Она выписала чек и протянула ему. Он взял его, сложил и сунул в карман брюк.
– Пусть это будет в первый и последний раз.
– Насколько я понимаю, платить мне не придется?
– Это не смешно. – Он притянул ее к себе. – Я понимаю, что это несколько преждевременно, да и не соответствует всем моим суждениям о женщинах, но мне кажется, что я влюбился в тебя.
Энн удивленно посмотрела на него.
– Пока постарайся забыть об этом. Я понимаю, тебе сейчас не нужны подобные отношения. Но я буду ждать и помогать тебе всем, чем смогу, и не потому, что это моя работа, просто я беспокоюсь о тебе. Пожалуйста, позволь мне это.
Энн взглянула на него и улыбнулась. Все, что хочешь... – мысленно сказала она. И почувствовала, как внутри у нее что-то сжалось, когда она подумала о том, что не имело никакого отношения ни к правде, ни вообще к порядочности.
Глава 17Рэнди лежал и смотрел в окно на серые, низкие тучи и оголенные, тянущиеся к небу ветви дуба, росшего напротив дома.
– Рэнди! Принесли газету. Хочешь посмотреть? – позвала с лестницы мать.
Рэнди поднялся и подошел к краю площадки. Его мать, вглядываясь в сгущавшуюся тень, держала в вытянутых руках газету, – словно собиралась преподнести ему подарок.
– Может, ты сначала сама просмотришь ее, ма? А я потом.
– Я накрываю на стол к ужину. Отец скоро придет домой, и ты ведь знаешь, что он сразу исчезнет в ванной вместе с газетой. Иди, возьми ее!
Рэнди спустился по лестнице и взял у матери газету, зная, что это ее порадует. Он прошел в гостиную и развернул газету.
Местная газета Бервина выходила по четвергам. В основном там были объявления, список районных кинотеатров и статьи о деятельности городского муниципалитета. Рэнди хотел уже открыть вторую страницу, где были спортивные новости, но его внимание привлек броский заголовок.
«ЕЩЕ ОДНО УБИЙСТВО ПОТРЯСЛО БЕРВИН!» Заголовок кричал, какое-то время Рэнди не мог сосредоточиться.
У него закружилась голова, когда он увидел фотографию: парень, весь в слезах, пытается отвернуться от камеры. Подпись под фотографией гласила, что его имя Джон Пиччоне. Дальше следовал текст. Его жена Ребекка в прошлое воскресенье, поздним вечером, отправилась навестить свою мать и была зверски убита на улице. Убийца совершил злодеяние не далее чем за четыре квартала от того дома, где в прошлом месяце убили Маргарет Мазурски. Продолжение рассказа было на второй полосе.
Рэнди открыл следующую и начал читать, отмечая сходство второго убийства с первым: глубокие порезы, сделанные чем-то похожим на бритву, и обескровленная жертва. Возможно, между двумя этими убийствами существует связь – предполагала полиция. Предполагала?! Презрение Рэнди к полиции возросло. Эту женщину, Ребекку Пиччоне, убийца несколько раз сильно ударил головой об асфальт. По крайней мере, он не сделал этого с Мэгги...
– Что случилось? Почему ты плачешь?
Рэнди поднял голову и взглянул на стоявшую возле него мать. Он ничего не мог понять, словно был где-то далеко и вдруг почему-то очутился дома. Он протянул матери газету, и она сразу увидела статью.
– О, какой ужасный случай!
– Ма, – он умоляюще взглянул на нее, – разве ты не понимаешь, что это тот же самый изверг, который убил Мэгги?
Мать покачала головой.
– Нет, нет, Рэнди. Это не тебе решать. Пусть этим занимается полиция.
– О чем ты говоришь?! – Он закричал на мать, но, устыдившись, понизил голос. Теперь Рэнди говорил совсем тихо, но в его голосе звучало еще больше ненависти. – Почему ты не хочешь посмотреть правде в глаза? Полиция не в состоянии поймать этого убийцу. Они слишком глупы. Он будет продолжать убивать невинных людей, пока кто-нибудь не положит конец этому несчастью. Если бы я знал, кто он такой, я не стал бы колебаться, перерезал бы ему горло и оставил бы его истекать кровью на тротуаре.
Он взглянул на мать, увидел слезы на ее глазах, но это его не тронуло. Сейчас не время расслабляться. Он поспешно вышел из комнаты. Мать крикнула ему вслед:
– Рэнди, оставь это, не вмешивайся! Тебе надо устраивать свою жизнь. Умоляю тебя, оставь это, оставь!..
Никогда, мама, никогда, думал он, закрывая за собой дверь.
Бервинская газета выскользнула из рук Пэт Янг, она откинулась в своем кресле и закрыла глаза.
– О, Джо, – сказала она громко, – какой же ты испорченный, непослушный мальчишка! – Она засмеялась, посмотрела на фотографию убитого горем мужа и сказала себе: «Может быть, я смогла бы получить деньги и от тебя тоже».
Она думала о том, как она и Джо могли бы вместе организовать дела: он убивал бы девчонок, а она шантажировала бы их близких...
Несмотря на то, что трагедия не вызвала у нее особого сожаления, Пэт должна была признаться себе, что и сама немного напугана. Она перечитала описание последнего убийства... Женщине нанесли несколько сильных ударов в затылок и били головой о тротуар. Но страшнее всего были эти порезы и почти полное отсутствие крови на месте преступления. Если Джо когда-нибудь узнает, что Пэт ведет с ним игру, с ней может произойти то же самое или что-нибудь похуже – ведь она причинила ему душевную боль.
Может быть, думала она, может быть, мне следует сказать Рэнди Мазурски, кто убил его жену. Рэнди разъярен, скорее всего, он не пойдет в полицию, а разделается с Джо самостоятельно.
Но затем ее мысли вернулись к совершенному телу Джо. Вот он стоит перед ней обнаженный и массирует свой мощный пенис... Должно быть, он чувствует в ней что-то, что его возбуждает. Должно быть, она ему нравится.
Она не знала, на что решиться. Подкатила к телевизору и включила его, думая, что непременно нужно приобрести устройство дистанционного управления.
Было время шоу «Народный суд» – одной из любимых передач Пэт.
Тереза Мазурски открыла консервную банку с зелеными бобами и опрокинула ее в кастрюлю. Она посыпала бобы солью, бросила пару кусочков масла, а затем убавила огонь. Тереза присела к кухонному столу и потерла виски. С тех пор как не стало Мэгги, ее мучили головные боли. В затылок словно вгоняли иголки, которые вонзались все глубже, до самых глаз. Она посмотрела в окно. Пурпурные сумерки и мокрый снег... Когда Рэнди был маленьким мальчиком, как она любила такие зимние дни, как спокойно чувствовала себя в этой кухне! Снаружи гулял холодный ветер, а здесь было тепло, уютно, и вкусно пахло готовящимися к ужину блюдами.
Где оно сейчас – спокойствие, где чувство защищенности?
Наверху, в комнате сына, был некто, выглядевший как ее сын, но совершенно незнакомый. Физическое сходство заканчивалось, когда она глядела в его глаза. Глаза Рэнди всегда были полны жизни. Они сверкали, они улыбались и смеялись.
Теперь эти глаза померкли. Их зеленоватый цвет стал буро-коричневым. Тереза перекрестилась, шепча: «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Пожалуйста, Господи... помоги мне с моим мальчиком. Помоги ему вернуться к жизни. Сделай его таким, как прежде. Он всегда был хорошим мальчиком, ты знаешь это. Не наказывай его больше. Он разрушит свою жизнь, а ведь он бы так много мог сделать во имя Твое».
Тереза встала, почувствовав боль в суставах, словно их коснулся холодный ветер. Она подошла к плите и выключила огонь под бобами, затем помешала их, вынула один и попробовала, но вкуса не почувствовала. «Мы все сделаем, только помоги нам, Отец Небесный, все сделаем, только помоги...» – шептала она.
Было пора накрывать на стол.
Три пятнадцать. За окнами спальни бушевал ветер. Дождь со снегом барабанил по стеклам. Рэнди поднял шторы, которые его мать опустила час или два назад, когда прокралась в комнату, думая, что он спит. Ему нравился серебристый свет уличных фонарей, проникавший в комнату. Свет и звуки дождя действовали успокаивающе, ему было хорошо под стеганым одеялом, которое мать набросила на него. Но заснуть Рэнди все же не мог. Он посмотрел на часы.
Зазвонил телефон. В тишине звонок прозвучал громко, резко. Рэнди испугался, что родители сейчас проснутся и в страхе уставятся на аппарат. Он схватил трубку после первого же звонка. Сердце дало сбой.
– Алло, – выдохнул он.
– Не вешай трубку, – послышался твердый женский голос, – я твой друг.
Рэнди повернулся на спину. С тех пор как он прочитал в газете о Ребекке Пиччоне, он надеялся, что эта женщина позвонит снова.
– Я не буду вешать трубку, как в прошлый раз. – Рэнди почувствовал озноб. В комнате, казалось, стало темнее.
– Хорошо, я рада слышать, что ты готов к разговору. Это в твоих интересах.
– Вы говорили, что знаете, кто убил мою жену.
– Да, это так. Я знаю.
– Откуда вы знаете?
– Я же сказала тебе, что такая информация стоит недешево.
– Откуда мне знать, что вы не какая-нибудь аферистка, пытающаяся вытянуть из меня деньги? Мир полон людей, которые хотят заработать на чужом горе.
– Как будто я не знаю этого! Послушай, у меня есть доказательство.
– У меня тоже есть одно доказательство. Для чего вы мне нужны? Лучше я отнесу эту улику в полицейский участок.
Пэт откинулась в кресле, раздумывая. Он, видно, блефует, он вынужден блефовать.
– Что ты имеешь в виду? – спросила она.
Рэнди подумал, что ничего не потеряет, если расскажет ей о зажигалке.
– Когда убили мою жену, убийца обронил в нашей кухне зажигалку. Очень дорогая зажигалка, с монограммой.
Пэт задумалась. У нее возникла новая идея.
– Я могу расшифровать эту монограмму.
– Да? Так расшифруйте!
– Только не по телефону. Он для этого не годится. Согласен? – В голосе Пэт веселье сменилось гневом. – Даром я ничего не скажу.
– Когда мы можем встретиться?
– Можешь завтра рано утром?
Рэнди подумал, что это было бы лучше всего. Он мог бы позвонить на работу и сказать, что у него неполадки с машиной и он опоздает. Родителям он ничего объяснять не станет, пусть думают, что он поехал на работу.
– Мы могли бы встретиться примерно в восемь тридцать.
– Давай в девять. – Пэт хотела держать ситуацию под контролем. – Я пригласила бы тебя к себе, но у меня такой беспорядок. – Пэт думала об этой встрече весь вечер: несомненно, Рэнди знал о другом, недавнем убийстве. – Мы могли бы встретиться с тобой в маленьком ресторанчике, в Сисеро. Он называется «Брекфаст Барн». Ты знаешь его?
– Вы говорите о «Брекфаст Барн» на Рузвельт-роуд? Не слишком там многолюдно?
– Зато там безопасно. Кроме того, мы будем говорить шепотом. – Пэт произнесла последние слова совсем тихо и повесила трубку. Она улыбнулась, подумав, что Рэнди не уснет этой ночью.
Рэнди положил трубку на рычаг и подошел к окну. Он сказал про себя: «Насладись сегодняшней ночью, сукин сын. Больше это не повторится*.
На следующее утро Рэнди быстро собрался и отправился в «Брэкфаст Барн». Он не представлял себе, как узнает женщину, которая звонила. Оглядел помещение небольшого ресторанчика. Несколько женщин сидели за столиками поодиночке. Рэнди скользнул взглядом по той, что была в инвалидной коляске. Ее рыжие волосы и острый нос показались ему знакомыми, но вряд ли это та, которая ему нужна. Рэнди уже хотел повернуться к другим посетительницам, как вдруг именно она улыбнулась и помахала ему рукой.
Он подошел к ее столику и остановился.
– Это вы звонили мне прошлой ночью?
– Да, – сказала она. – Это я. Присаживайся.
Рэнди сел, думая, что голос по телефону был тем же. Он вспомнил, где мог видеть ее раньше. И наконец вспомнил.
Эта женщина жила напротив их дома! Мэгги обычно жалела ее и, когда та появлялась на улице, поглядывала в окошко – не нужно ли ей помочь. Рэнди не знал ее имени, но был уверен, что это именно та женщина.
– Я знаю вас. – сказал он.
– Что? – резко спросила она. В ее глазах мелькнул испуг.
– Вы живете в доме напротив нашего.
– Чашечку кофе, сэр? – появилась официантка с осветленными волосами. Спецодежда плотно облегала ее бедра. Она положила перед ним меню.
– Один кофе, пожалуйста, – сказал Рэнди, вернув ей меню.
– Вы с ума сошли! – сказала Пэт. – Я живу в городе.
– Нет, нет, неправда. Моя жена обычно наблюдала за вами. Она вас жалела.
Пэт разозлилась, ее тонкие губы стали еще тоньше, когда она плотно их сжала. Надо же – эта сука, оказывается, обо мне беспокоилась. Я в этом не нуждаюсь. Могу сама о себе позаботиться, подумала Пэт.
– Так вы живете на Оак-Парк-авеню, – продолжал Рэнди. – Небольшой дом прямо напротив нашего. Поэтому вы все и знаете, правда? Вы, должно быть, все видели?
Пэт вцепилась в крышку стола из огнеупорной пластмассы так сильно, что у нее побелели пальцы. Ситуация выходит из-под контроля. Он ее знает, и это очень плохо. Она собиралась действовать анонимно. Таинственная незнакомка, которая после оплаты предоставит ему информацию.
Пэт посмотрела на него тяжелым взглядом:
– Ты прав.
– Почему же вы не сообщили в полицию, если знали?
Официантка подошла к их столу с кофе для Рэнди. Она взглянула на Пэт с интересом. Должно быть, она все слышала. Пэт подождала, пока женщина отойдет.
– Я не пошла в полицию потому, что они не заплатили бы, а ты, я думаю, заплатишь.
Официантка вернулась и склонилась над столом. Пэт поняла, что ее заинтересовал разговор.
– Ну, что еще? – прошипела она.
– Вам еще что-нибудь? – Официантка старалась казаться очень приветливой и расторопной.
– Нет, – отрезала Пэт, – только счет.
Когда официантка отошла, Пэт наклонилась через стол к Рэнди и прошептала:
– Поскольку ты уже знаешь, где я живу, нет смысла продолжать разговор здесь, где эта Мерилин Монро ловит каждое наше слово.
Рэнди кивнул.
Пэт сделала глоток кофе.
– И кофе здесь чем-то воняет. И эта чертова чашка такая грязная!
Рэнди взглянул на свою. Она была абсолютно чистой.
– Хорошо, пойдем к вам.
– Да, так будет лучше.
Официантка вернулась и положила на стол чек лицевой стороной вниз.
– Спасибо большое, – сказала она, – желаю вам успешного дня.
Она отошла. Пэт передала чек Рэнди.
Оплати. Я подожду у двери.
Рэнди встал, чтобы помочь ей, но она отмахнулась:
– Оплати лучше этот проклятый чек.
Все, кто был в ресторане, повернулись в их сторону. Рэнди направился к кассе. Он слышал жужжание коляски Пэт, когда она поехала вслед за ним.
Тереза Мазурски отодвинула от себя меню. Они не видели ее. Но она их видела... и все слышала. Она сделала глоток уже остывшего кофе. Эта женщина-калека жила напротив дома сына. Мэгги показывала ее Терезе. Она жалела беднягу, которая с трудом протискивалась через входную дверь, сидя в инвалидной коляске.
– Подогреть вам кофе, дорогая?
Тереза вздрогнула от неожиданности, когда к ней подошла официантка.
– Нет, спасибо. Я уже ухожу.
Рэнди с отвращением вдохнул спертый воздух, когда Пэт захлопнула за ним дверь. Маленькая комната была загромождена мебелью, которой могло хватить на три комнаты. Вокруг валялись газеты и журналы. Все пропиталось запахом сырости.
Пэт сбросила со стула груду журналов «Плейгел» и сказала Рэнди, что он может сесть, если хочет.
Рэнди сел на стул.
– Перед тем как говорить об информации, – сказала Пэт, – давай обсудим финансовую сторону дела.
– Минутку, – Рэнди поднял руку, – вы говорили, что у вас есть какие-то доказательства. Так вот, я хочу в этом убедиться. А уж потом поговорим о деньгах.
– Черт возьми, ты будешь платить или нет?
– Пока не знаю. Я заплачу, если вы убедите меня, что вам действительно что-то известно.
Рэнди закрыл лицо руками. Быть может, было бы лучше, если бы она ничего не знала.
– Ладно, давай рассуждать. Если я назову неверные инициалы, значит, зажигалка принадлежит кому-то другому, а не убийце.
Рэнди глубоко вздохнул и взглянул на нее.
– Правильно.
– Хорошо. Значит, за эту информацию я уже могу кое-что получить, хотя бы часть суммы.
Рэнди подумал, что заплатил бы сколько угодно, чтобы узнать имя этого подонка, но стал подсчитывать, сколько у него денег.
На счету у него было три тысячи пятьсот долларов, плюс двести пять в чековой книжке. Если он продаст машину, возможно, ему удастся получить еще около четырех с чем-то тысяч. Может, родители смогут дать ему пару тысяч, хотя в этом он не совсем уверен. Скорее всего, они откажут, если не будут знать, для чего ему понадобились деньги.
– Сколько вы хотите?
– Я об этом много думала, – сказала Пэт, уронив руки на колени, – и считаю, что пятнадцать тысяч долларов было бы по-честному. Да, пятнадцать тысяч было бы подходяще.
– У меня нет таких денег.
– Ну, тогда на этом наша беседа заканчивается, не так ли?
– Прошу вас, вы должны мне помочь...
– Я никому ничего не должна.
– Пожалуйста... – Рэнди чувствовал, что сейчас расплачется. Она должна сказать ему, должна! Разве у нее нет сердца? – Послушайте, если вы не скажете мне, кто это, я сразу пойду в полицию. То, что вы делаете, – противозаконно. Понятно?
Пэт рассмеялась.
– Давай иди. И поверь мне, друг любезный, я тоже могу кое-что рассказать полиции.
– Пожалуйста... – Рэнди умолял. – Я могу выплачивать вам частями. Я обещаю. Я живу сейчас у родителей. Я буду подписывать чек для вас каждую неделю.
– А где гарантия, что я получу чек после того, как ты узнаешь, кто убил твою жену? Пятнадцать тысяч – и никаких разговоров! Имей в виду, это условие остается в силе в течение недели. В понедельник уже двадцать тысяч.
Рэнди упал на колени и взял ее руку в свою.
– Ну пожалуйста, вы даже не представляете себе, как много это для меня значит. Пожалуйста, я умоляю вас, я дам вам сразу шесть тысяч долларов. Пожалуйста... Во имя всего святого... Скажите мне!
Пэт откинула голову назад и засмеялась. Смех больше походил на визг.
– Поднимись! Ты ведешь себя омерзительно! Ты хочешь сказать, что что-то представляешь собой в этом мире и можешь называться мужчиной? Мало того, что ты не смог защитить свою жену и ее убили, но ты даже не можешь выжать из себя несколько тысяч баксов, чтобы выяснить, кто это совершил. Убирайся отсюда к черту, пока не найдешь денег!
