Текст книги "Хранители Кодекса Люцифера"

Автор книги: Рихард Дюбель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 52 страниц)

16

Так, значит, он ублюдок. Хуже, чем ублюдок, иначе бы он по крайней мере знал свою мать. Вацлав же не знал ни отца, ни матери. Андрей фон Лангенфель забрал его из сиротского приюта и принес в семью, к которой он не имел никакого отношения. Никто из людей, которых он теперь вынужден был называть своей семьей, очевидно, нисколько не волновался о нем как о личности.

Или, может, кто-то все-таки постарался узнать, кем была женщина, родившая его? Она наверняка могла быть жива, когда Андрей принял его как собственного сына. Спросил ли он ее мнения на этот счет? Принял ли он меры, чтобы вытащить ее из нужды, в которой она, без сомнения, прозябала, если согласилась отдать своего ребенка в сиротский приют? Наверное, это был бы хороший поступок – вернуть ребенка матери, а матери – ребенка? Но Андрей видел только самого себя, и свою скорбь, и надежду на то, что маленький ребенок, вероятно, поможет ему преодолеть эту скорбь.

Вацлав фон Лангенфель – живая проекция желаний других людей!

Однако он знал, что был несправедлив. Его мать вряд ли оставила свой адрес в сиротском приюте, даже если и не бросила жалобно пищащий сверток просто перед первой попавшейся церковью. Похоже, вся эта ситуация свидетельствовала о том, что Андрей спас ему жизнь и что он, Вацлав, таинственным образом стал спутником Андрея и Хлеслей, всегда доброжелательных, заботливых и готовых помочь. Никто из них не хотел причинять ему боль.

Много времени ушло у него на то, чтобы перейти от одной мысли к другой, и Вацлав не мог сказать, достиг ли он цели. Кроме того, была одна вещь, которую он не в силах был простить, как бы ни старался войти в положение Андрея. Ложь, в которую отец превратил его жизнь, не дала развиться его любви к Александре. Молодой человек не был уверен, полюбила бы она его с такой же силой, как он, ибо проблема заключалась в том, что у него никогда не было возможности проверить это.

Он пытался объяснить себе, что теперь волен признаться ей в своей любви – лучше поздно, чем никогда, не так ли? Но у него уже было достаточно опыта, чтобы знать: в любви «поздно» часто означает «никогда».

Вчерашняя попытка предостеречь Агнесс дала ему шанс восстановить утраченную связь, сломала ледяную стену, которую он вознес вокруг своего сердца. Казалось, теперь Вацлав снова мог искать близости людей, составлявших его семью, а раз так то он под предлогом того, что ему хотелось выяснить, все ли в порядке у Хлеслей, отправился к ним домой.

Ноги его будто налились свинцом, когда он, тяжело ступая, шел к их дому. Несколько раз у него возникало желание повернуть назад. Он надеялся, что Александра сейчас дома, и его грела совершенно нелепая надежда на то, что кто-то уже сообщил ей о том, как на самом деле обстоит дело с ее мнимым двоюродным братом Вацлавом. Юноша не имел ни малейшего представления о том, как бы он вел себя, если бы ему самому пришлось открыть ей правду.

Когда он увидел, что из дома выходят трое мужчин, то инстинктивно метнулся в какой-то подъезд. За этими тремя последовали двое вооруженных людей. К недовольству Вацлава, они пошли в его сторону. Он знал всех троих: это были Себастьян Вилфинг, торговец из Брюна по имени Вилем Влах (в доме которого он часто играл ребенком, когда Андрей брал его с собой в поездку, и который теперь по непонятной причине стал врагом) и главный бухгалтер Адам Августин. По меньшей мере Влах и Августин тоже его знали. Они непременно спросили бы его, что он здесь забыл…

– Я протестую против подобного обращения от имени дома «Хлесль и Лангенфель», – услышал он голос Августина.

– Дома «Хлесль и Лангенфель» больше не существует, – пропищал Себастьян. – Подумайте лучше о том, чей хлеб вы собираетесь есть завтра, и начинайте петь.

В отчаянии Вацлав нажал на щеколду и хотел притвориться, будто заходит в соседний дом, однако дверь сама собой открылась, и он уставился в решительное, круглое, источающее аромат жаркого и супа лицо кухонной девки.

– Чего тебе? – спросила она.

Пятеро мужчин прошли за спиной Вацлава. Он втянул голову в плечи, почувствовав на своем затылке бдительные взгляды стражей.

– Товары вразнос, – сказал он. Это было первое, что пришло ему в голову. В любом случае эти слова давали ему прекрасную возможность после недолгих препирательств у порога быть посланным прочь, так что он смог бы и дальше незаметно следовать за мужчинами. Неожиданно появилось нечто более важное, чем желание посмотреть в глаза Александре: судя по всему, Себастьян собирался совершить новую подлость.

– Ну, тогда входи, – произнесла кухонная девка, потянула его за рукав и захлопнула за ним дверь. Какое-то мгновение Вацлав, смущенный и озадаченный, стоял перед лестницей в полумраке черного хода, пока она не бросилась ему на шею.

– Когда мой брат говорил, что его друга безобразным не назовешь, он сильно преуменьшил! – прошептала она и впечатала смачный поцелуй в его щеку. – Мой принц!

– Э… – произнес Вацлав и попытался освободиться. Но девушка неверно истолковала его движение.

– У меня есть что предложить тебе, – выдохнула она, схватила его руку и сунула ее в небрежно зашнурованное декольте своего корсажа. – Ведь мой брат говорил тебе, что у меня есть что предложить? Вот, пощупай, мой принц, я держала их теплыми специально для тебя. – Ее покрасневшая от горячей воды лапа сдавила его не оказывающую никакого сопротивления руку, и он почувствовал упругость тугой груди. Ее сосок отвердел под его ладонью. Он попытался вытащить руку, но она застряла, будто зажатая в тиски. – Ну давай же, ведь тебе нравится? Мой принц… какой хорошенький. Только немного худоват, но мы это быстро исправим. И… ого…

Вацлав взвыл, когда оставшаяся свободной рука кухонной девки полезла ему между ног. Просторные штаны не оказали ей ни малейшего сопротивления. Она безжалостно сжимала и взвешивала в руке то, что там скрывалось.

– А мы не везде такие худые, верно?

– Это недо… – охнув, пробормотал Вацлав и попытался освободиться, но потерпел неудачу.

– Послушай-ка, я неплохая партия. У меня даже есть кое-какие сбережения. Я не знаю, что мой брат тебе рассказал, негодяй этакий, но со мной тебе плохо не будет. Мы станем прекрасной парой. Я уже сыта по горло бесконечной возней в кухне – так что женись на мне и вытащи меня отсюда. Конечно, я буду готовить для тебя и наших детей, это ж ясно. О, мой принц, а мой братик сделал хороший выбор.

Все это вываливалось на Вацлава одно за другим, пока одна ее рука со знанием дела проверяла его мужскую гордость, будто откормленного цыпленка на рынке, а другая не забывала заботиться о том, чтобы онпродолжал сжимать грудь, которая – освободи ее от корсажа – вызвала бы зависть у любой коровы. Собрав все свои силы, он наконец вырвался из ее хватки.

– Это недоразумение! – выкрикнул он и стал нащупывать за спиной дверную ручку.

– Ля-ля-ля. «Товары вразнос» – это же было специально придумано, на всякий случай, если бы вдруг дверь открыл кто-то другой, а не я. Но я стою здесь с самого рассвета, мой принц, чтобы не упустить тебя. Иди же ко мне, и я покажу тебе то, что с этой минуты ты каждый день сможешь…

Вацлав выскочил в дверь спиной вперед и шлепнулся на улице на зад. К его непередаваемому ужасу, кухонная девка последовала за ним. Он почувствовал на себе чей-то взгляд, поднял глаза и увидел преждевременно постаревшее лицо мужчины с длинным носом, отвислыми ушами и редкими волосами. Запах рыбы ударил Вацлаву в нос. Мужчина, открыв рот, смотрел на эту сцену. В вытянутых руках он держал крупную рыбу, с которой еще капала вода – подарок в честь знакомства.

– Товары вразнос, – пробормотал мужчина.

Кухонная девка вытаращила глаза. Вацлав вскочил на ноги и побежал в ту сторону, куда ушли Себастьян и другие.

– Недоразумение! – крикнул он через плечо. Ему показалось, что он слышит голос кухонной девки, спрашивающей: «Это мне?» – но затем завернул за угол и увидел, как маленькая делегация направляется к мосту.

Он рывком расправил скомканные в промежности штаны последовал за мужчинами, стараясь держаться на почтительном расстоянии. Когда они пересекали Староместские ворота Брюкентор, он ожидал, что стражи обратят внимание на группу из-за двух вооруженных людей. Солдаты гарнизона бросили на них косой взгляд, который профессиональные убийцы всегда получают от тех, кто готов пустить в ход свое оружие только в рабочее время, однако безоговорочно пропустили всю компанию. А вот Вацлава, наоборот, обыскали. Ну да ладно, он ничего другого и не ожидал. К тому же мост был настолько длинен, что он вряд ли потерял бы этих пятерых из виду.

Преследование привело его к узкому переулку в Малой Стране, которая сразу после полудня оказывалась в тени замковой горы. Она была крутой и ухабистой, но мощеной и чистой. В этом районе жили обычные люди, гордящиеся своей простотой и тем, что их дети носят хотя и залатанную, но чистую одежду и в каждой семье раз в день есть горячая пища, даже если хозяину дома приходится пить воду вместо вина. Тот, кто терял здесь монету, непременно получал ее назад. Жители таких районов при нападении на город молча спешат к стенам, чтобы помочь защитить его. Именно они падают от пуль, выпущенных из вражеских мушкетов, и артиллерийских снарядов, пока гарнизон в хорошо оборудованном укрытии предается размышлениям о том, не принесет ли ущерб дерзкая вылазка, когда позже начнутся переговоры о капитуляции.

Себастьян, Влах и Августин вошли в какой-то дом. Солдаты остались охранять вход снаружи. Вацлав, осторожно заглядывая в переулок, обдумывал, как бы ему приблизиться но при этом не броситься в глаза охране. Он-то надеялся, что они все вместе войдут в дом. Юноша сердито засопел.

– Ты не здешний, – прощебетал чей-то голосок на уровне его локтя.

Он посмотрел вниз. Девочка с длинной косой серьезно рассматривала его. Она держала в руке тряпичный комок, с одного конца которого свешивался обтрепанный обрубок каната, симулировавший дикую прическу куклы.

– Что ты здесь делаешь?

– Э…Я…Э… – Взгляд, брошенный в переулок, убедил его в том, что солдаты смотрят в его сторону. Пока еще они казались только заинтересованными, а не встревоженными.

– Ты хочешь купить дом?

– Э… да, я хочу купить дом.

– Давай, я тебе его покажу? Он принадлежит моему дяде.

– Может быть, позже. Я…

– Не беспокойся, – важно заявила девочка и поправила свой фартучек. – У меня сейчас нет никаких других дел.

Вацлав почувствовал, что его взяли за руку. Девочка потянула его за собой в переулок и подвела к первым домам. Дом, перед которым стояли солдаты, находился в дальнем конце переулка. Он увидел, как мужчины повернули головы, глядя вслед ему и его странной попутчице, а потом снова отвернулись, чтобы лениво уставиться прямо перед собой. Он с изумлением понял, что девочка предоставила ему замечательную маскировку.

– Мы пришли. Правда, красивый?

Они стояли перед низким, ничем не примечательным домом, не отличающимся от их жилья на Златой уличке, если не считать следов от пожара, которые там еще можно было иногда увидеть, и местами выжженной мостовой.

– Хочешь посмотреть огород?

Вацлав хотел посмотреть все, что помогло бы ему выйти из поля зрения солдат. Малышка подвела его к промежутку между домами, который отделял соседний дом от остальных.

– Придется идти здесь. У меня нет ключа.

– Ладно, – согласился Вацлав, только что вступивший во что-то мягкое.

Через узкий проход они вышли к задней части дома. Вацлав пораженно остановился. Вдоль всего ряда домов тянулись маленькие участки земли – с любовью обработанные миниатюрные поля. Зеленая свекольная ботва, нежные ковры прорастающего овса, появляющиеся усики фасоли, и почти у каждого дома – деревянные сараи, в которых кудахтало, блеяло и хрюкало. Все это свидетельствовало о том, что здешние жители знали, как можно избежать лишних расходов из-за дороговизны на рынке. Это место до самого перекрестка было окружено стенами и представляло собой превосходный маленький рай для овощей и домашнего скота. Вацлав начал считать, пока не нашел тыльную часть дома, перед которым караулили солдаты. Тем временем ему стало ясно, что это, должно быть, дом Адама Августина.

– Не наступи на растения, – предупредила его девочка. Вацлав порылся в кошеле.

– Спасибо за помощь, – сказал он. – Вот, держи.

– Какой же это добрый поступок, если за него платят?

– Э… да… а может, тогда твоя кукла возьмет монету?

Малышка задумалась.

– Ладно, – согласилась она.

– Теперь беги домой. И… – Вацлав присел перед девчушкой на корточки и заглянул ей в глаза. – Если здесь опять будет бродить незнакомец, не заговаривай с ним, а позови лучше своего отца или старшего брата, поняла?

– Но мы ведь уже познакомились.

– Я говорю не о себе, а о ком-то другом.

– Те люди перед домом Августина – незнакомцы.

– Просто не подходи к ним, слышишь? – с растущим отчаянием повторил Вацлав.

– Ну хорошо.

– Вот и умница.

Вацлав, петляя, побежал огородами. Когда он оглянулся через плечо, малышка все еще стояла там и задумчиво смотрела ему вслед. Он скорчил ей смешную рожицу.

На первом этаже дома Августина, как он предположил, находилось одно-единственное помещение без перегородок Окна были маленькими. Толстое стекло указывало на то, что главный бухгалтер принадлежал к более состоятельным жителям этого переулка. Оконная рама косо стояла в проеме окна, зажатая маленькими клиньями: кто-то пытался впустить в дом утреннее солнце. Вацлав услышал голоса и присел под окном. Он глубоко вдохнул, затем выпрямился и бросил короткий взгляд в комнату, после чего снова опустился.

Себастьян, Влах, Августин и беременная женщина, должно быть супруга Августина, двое маленьких детей, с любопытством разглядывающие посетителей, и колыбель, в которой агукал младенец. Вацлав выдохнул. Он полагал, что успел рассмотреть всех.

– Это же совсем просто, госпожа Августин, – услышал он голос Себастьяна. – Мы ищем действительную конторскую книгу фирмы.

– Почему вы не ищете ее в конторе?

– Если бы она была там, мы бы ее нашли.

– Почему бы вам не спросить моего мужа?

– В том-то все и дело. Мы его уже спрашивали.

Хоть Вацлав не мог видеть этого, он понял, что главный бухгалтер и его жена молча переглянулись.

– Ага, – только и сказала она.

– Мы подумали, что если вы с ним поговорите, то, возможно, он вспомнит, где находится книга.

– Мама, – пролепетал один из малышей, – мама, дядя писúт.

Вацлав прикусил язык. Когда Себастьян снова заговорил, голос у него дрожал.

– Возможно, вы также поможете ему вспомнить, что хорошо для него и его семьи.

– Мама, дядя писит!

– А не хочешь ли услышать, как я кричу, дерзкая девчонка? – пропищал Себастьян, взяв верхний регистр. Ребенок заплакал.

– В этом нет необходимости, – услышал Вацлав холодный голос Вилема Влаха.

– А ну, отдавай книгу! – прошипел Себастьян.

– Покиньте этот дом. Немедленно, – потребовал главный бухгалтер. Вацлаву уже доводилось видеть Августина, когда он был вне себя. В тот раз он раскрыл обман, из-за которого могла пострадать фирма «Хлесль и Лангенфель». Тогда его охватил праведный гнев, но он не шел ни в какое сравнение с ледяной ненавистью, звучавшей в его голосе сейчас.

– Я этого не сделаю. Наоборот, я позову сюда солдат, и они перевернут здесь все, что только можно, а если что-нибудь разобьется, это не их вина! И если тяжелые солдатские сапоги совершенно случайно наступят на ручку ребенка…

– Отдайте ему книгу, – посоветовал Влах.

Наступило продолжительное молчание. Ребенок, на которого накричал Себастьян, обиженно сопел. Затем Себастьян прошептал:

– Черт меня побери.

Вацлав больше не мог сдерживаться. Он поднял голову и украдкой заглянул в комнату. Жена Августина прижимала к груди крошечного ребенка, который уже начинал хныкать. Главный бухгалтер нагнулся над колыбелью и начал копаться в ней. Наружу выпало покрывало, затем еще одно, затем – что-то вроде тонкого матраса. Шуршала солома. Наконец Августин извлек наружу фолиант, в котором Вацлав сразу же узнал одну из конторских книг фирмы. Колыбелька была лишь не намного больше книги. Августин, должно быть, положил книгу на ее дно, а оставшееся место накрыл соломой, чтобы ребенок лежал ровно. Он отвернулся и бросил книгу на единственный стол в комнате. Раздался грохот. Ребенок заплакал в голос и стал сучить ножками.

Взгляд Себастьяна был прикован к книге, глаза его едва не вылезали из орбит. Он подходил к ней все ближе и ближе пока кончик носа не оказался на расстоянии дюйма от кожаного переплета. Медленно подняв руку, он вытянул два пальца, взялся за уголок обложки и приподнял ее. Она поднялась с хлюпающим звуком: к ней приклеились первые несколько страниц. Вацлав рассмотрел безнадежно растекшиеся колонки чисел на окрашенной в желтый цвет бумаге. Себастьян отпустил обложку и выпрямился.

– Маленькие дети часто мочатся и срут, – заметил главный бухгалтер, от которого Вацлав ни разу еще не слышал более грубого слова, чем «проклятый».

– Я уничтожу тебя, падаль, – пропыхтел Себастьян. Он было двинулся к Августину, но у него на пути встал Влах. – Уйдите, Вилем. Я немедленно зову солдат. Я…

– Нет никакой необходимости пачкать руки.

Себастьян хватал ртом воздух, как утопающий. Вацлав быстро нагнулся, когда этот толстый мужчина резко развернулся и, тяжело ступая, обошел комнату. «Немедленно заткни этого ублюдка!» – услышал он его крик.

– А что ты здесь делаешь? – прошептал чей-то голосок возле самого уха Вацлава.

Юноша обернулся. Рядом с ним стояла давешняя девочка с куклой. Он потерял равновесие и сел на землю. Она смотрела на него как на фокусника, который только что продемонстрировал ну очень старый трюк.

– Т-ш-ш!

– Так нельзя.

Внезапно Вацлава осенило: если собрать местных жителей, чтобы они стали свидетелями происходящего, Себастьян ничего себе не позволит.

– Твой отец дома?

– Нет, мой отец работает на короля, – гордо ответила она. – Моя мама дома, но она спит.

– Разбуди ее.

– Нет, нельзя. Мама спит, потому что она вчера подарила мне братика и очень устала. Так говорит моя тетя Дарья.

– Позови свою тетю.

– Ты просто хочешь, чтобы я отсюда ушла.

Вацлав строго посмотрел на нее, пытаясь заставить слушаться, но на девочку его взгляд не произвел никакого впечатления.

– Поторопись, – настаивал он. – Августины будут очень рады, если к ним именно сейчас придут гости.

– Но они уже приходили сегодня утром и принесли одежду для малыша.

Вацлав услышал тяжелые шаги Себастьяна, который приближался к окну.

– Там снаружи кто-то есть?

Юноша в ужасе прижался к стене. Он слышал, как над ним заскрипел деревянный подоконник, когда Себастьян навалился на него. Девочка отвела свой невозмутимый взгляд от Вацлава и направила его вверх, на выглядывающего из окна Себастьяна. Вацлав закрыл глаза.

– Кто ты такая? – спросил ее Себастьян.

– Ты смешно разговариваешь» – заметила девочка.

– Черт побери! – завизжал Себастьян. Вацлав слышал, как он отскочил от окна. – Я утоплю этих мерзких детей, всех» какие здесь есть!

Девочка снова посмотрела на Вацлава. Он прижал палец к губам и почувствовал слабость от пережитого волнения.

– Хорошо! – бушевал Себастьян внутри. – Я не стану пачкать руки. Ты можешь с этой минуты искать себе другое место работы, Августин, Поспрашивай у золотоискателей, нет ли у них лишней лопаты для чистки отхожих мест. Когда все закончится, я позабочусь о том, чтобы ни один торговец здесь, в Праге, и близко тебя к своему дому не подпустил. С тобой покончено, как и с твоей дерьмовой семейкой тоже.

Вацлав снова поднял голову. Жена главного бухгалтера стояла за столом и пеленала ребенка. До обоняния Вацлава донесся запах нечистот. Ребенок прекратил плакать. Августин стоял перед Себастьяном, не опуская глаз. Вацлав никогда не думал, что неприметный Августин может походить на одну из статуй героев в Граде, но в этот момент так оно и было. Если вся эта история закончится более или менее благополучно фирма наверняка получит новое название: «Хлесль, Лангенфель и Августин».

Он почувствовал, как кто-то дергает его за рукав.

– Я ничего не вижу, – прошептала девочка.

– Почему ты все еще… – Он запнулся и, сдавшись, поставил ее себе на колено. Она заглянула в помещение с такой же осторожностью, как и он сам, – превосходная шпионка.

– Будьте здоровы, все вы, – прорычал Себастьян.

– Подождите, – спохватилась жена Августина. – Подождите.

Вацлав, не веря своим глазам, смотрел, как она опускает голову перед Себастьяном. Затем она сложила руки и медленно подняла их в молитвенном жесте. Себастьян смотрел на нее, и выражение его лица, бывшее сначала изумленным, сменилось насмешкой.

– Попробуй стать на колени, тогда, возможно, я буду милостив, – начал было Себастьян.

– Я попробую вот это, – сказала женщина и прижала к его лицу испачканную пеленку.

Вацлаву удавалось держать закрытым и свой рот, и рот девчушки, которую он нес на руках до самого промежутка между домами. Затем он нагнулся, убрал руку с ее лица и начал смеяться как сумасшедший. Девочка хихикала и громко повторяла: «Тьфу ты, черт! Тьфу ты, черт!» Наконец приступ стих. Вацлав вытер выступившие от смеха слезы и посмотрел на девочку. Это было ошибкой – в следующее мгновение они снова принялись хохотать. В дело пришлось вмешаться его личному ангелу-хранителю. Вацлав успокоился как раз в тот момент, когда Вилем Влах промчался мимо их укрытия, таща за собой Себастьяна, который ревел, и плевался, и пищал так громко, что его, наверное, слышала половина Праги. Люди, наблюдавшие эту сцену, задавались вопросом, уж не режут ли сегодня в Малой Стране свиней. Солдаты рысью бежали за ними. Вацлав только успел заметить два красных лица, которые чуть не лопались от сдерживаемого смеха.

– Ты можешь кое-что для меня сделать? – спросил Вацлав девочку.

– Нет, – кокетливо ответила она.

– А твоя кукла может кое-что для меня сделать?

После некоторого колебания хозяйка куклы кивнула.

– Иди к Августинам и скажи им, чтобы они не волновались. Передай им привет от… Морковки, – Он покраснел.

– Морковка – это ты?

– Я был однажды Морковкой. Адам Августин поймет, от кого это сообщение и что это не шутка.

– Ты и сейчас еще Морковка. У тебя рыжие волосы.

– Ты можешь это сделать?

– Я – нет, – серьезно ответила девочка. – Но моя кукла может.

– Что я должен твоей кукле?

– Она говорит, что для тебя она сделает это даром.

Вацлав поклонился и протянул ей руку.

– Будь здорова, – сказал он. Когда они ударили по рукам, у него возникло ощущение, что в первый раз за несколько недель он поступил правильно.