Текст книги "Хранители Кодекса Люцифера"

Автор книги: Рихард Дюбель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 52 страниц)

20

Вацлав как-то раз слышал от отца, что, когда он был маленьким, родители таскали его по городам и весям и что он никогда не поступит так со своим сыном. Вацлав, которому тогда было чуть больше десяти лет от роду, кивнул, но не осмелился указать Андрею на то, что, прежде чем переехать в Прагу, они жили в крошечной хижине Андрея на Златой уличке. Затем – там же, но в немного большем доме, позже – прямо у подножия замкового холма, потом – некоторое время в доме Киприана и Агнесс и, наконец, – снова на Златой уличке. Это был их последний дом, в котором они жили и сейчас, несмотря на то что Хлесли неоднократно предлагали им переселиться в их просторный дом. Вацлав, с одной стороны, очень боялся этого, понимая, что тогда онбудет находиться в непосредственной близости от Александры, но с другой, был разочарован, ибо подобный выход из положения никогда не обсуждался.

После того как власть перешла к кайзеру Маттиасу, Злата уличка из пахнущего серой и недавними взрывами приюта алхимиков императора превратилась в почти нормальную улицу, где проживали немногие не очень хорошо оплачиваемые придворные сановники – и те, кто ими когда-то был, но сумел достаточно быстро сориентироваться. Большинство обитателей были прилежными, старательными людьми, которые не имели привычки ни бродить по мостовой с безумным взором, бормоча себе что-то под нос, ни вылетать из дверей с воплем «Эврика!» и опаленными, пахнущими дымом волосами, что служило живым доказательством того, что жар огня на лице человек начинает ощущать лишь после того, как его брови успели сгореть. Наоборот, крики «Эврика!» были для них очень соблазнительны, поскольку господа алхимики никак не могли найти то, что искали, а именно – философский камень. Название переулка в свое время было переосмыслено и теперь звучало как «Злата уличка», что, вообще-то, имело оттенок сарказма, поскольку Андрей фон Лангенфель хотя и принадлежал, без сомнения, к зажиточным жителям улицы, суп золотой ложкой все-таки не хлебал.

Тыльной стороной дом выходил на северную городскую стену и представлял собой узкое, с множеством углов строение, оказавшись в котором нужно было все время подниматься по лестнице. В нем царила вечная темнота, вызывавшая недоумение у каждого, кто входил сюда в отсутствие жильцов. Если же жильцы были дома, то в огромном камине постоянно горел огонь, бросавший теплые блики и мягкие тени и превращавший грубый обожженный кирпич в червонное золото. И можно было неожиданно поймать себя на мысли, что ты уже удивительно долго сидишь и наблюдаешь за игрой света и тени и чувствуешь себя счастливым и довольным, не пытаясь завязать разговор.

Вацлав очень удивился, когда раздался стук в дверь. Он ждал отца еще вчера, но знал, что Андрей вошел бы в дом не постучавшись. Неожиданно юношу охватило беспокойство: неужели что-то случилось? Он сбежал вниз по лестнице, прыгая через две ступеньки, и распахнул дверь. Стоявшая снаружи Александра испуганно отшатнулась. Первой реакцией Вацлава было захлопнуть дверь, что он и сделал, но полсекунды спустя юноша пришел в себя и снова открыл ее, на этот раз осторожно. Александра по-прежнему стояла перед дверью.

– Привет, – произнес Вацлав, чувствуя неловкость, и сам себе показался глупейшим человеком на свете.

– И что это значит? – поинтересовалась Александра.

– Что именно?

Александра жестом указала на дверь.

– Вся эта суета.

– Сквозняк, – ответил Вацлав, напрасно пытаясь не выдать своего волнения.

– Можно мне войти, – нетерпеливо спросила девушка, – или в этом доме дует слишком сильный ветер?

Вацлав отошел в сторону, и Александра протиснулась мимо него в дом. Возле лестницы она остановилась. Вацлав тут же вспомнил, что старая кухарка, взявшая на себя все заботы о хозяйстве, ушла на рынок и что они с Александрой одни в доме. Он начал потеть, мерзнуть, надеяться, что Александра не станет спрашивать, прилично ли ей находиться здесь, и что ему не придется ей объяснять, что лучше бы ей уйти. Но в то же время он боялся, что она в любом случае останется.

– Э… ты не голодна? – Вацлав прикусил язык: в кухне в отсутствие кухарки было хоть шаром покати. К его облегчению, Александра отрицательно покачала головой. Казалось, она борется с охватившей ее решимостью. – Я и не знал, что ты уже вернулась.

– Только вчера приехала.

– Э… я зашел бы к тебе, если бы знал…

– Я устала с дороги и сразу легла.

– Да мне всего-то и надо было, что выйти из конторы: мы же практически находились в одном здании… – Вацлав замолчал на полуслове, как только понял, что и Александре нужно было сделать всего два шага, чтобы зайти к нему. Она ведь знала, что он должен работать в фирме «Вигант и Хлесль» до конца года. Не то чтобы она должна была непременно сразу же сообщить о своем приезде, но ему, без сомнений, было бы приятно чувствовать, что одна из ее первых мыслей была о нем.

Смутная догадка, что она что-то сказала, заставила его выдавить из себя:

– Гм?… – И он покраснел от смущения.

– Я сказала, что хочу Задать тебе один очень важный вопрос, – ответила Александра, и Вацлав потрясенно заметил, что она тоже залилась краской. Сердце у него екнуло.

– Э… конечно.

– Я не хотела, чтобы меня кто-нибудь мог случайно подслушать – мама или еще кто-то из домочадцев. – Девушка нервно сглотнула и опустила голову. Похоже, ей было нелегко задать волновавший ее вопрос.

Мозг Вацлава, сотрясаемый отзвуками ударов собственного сердца, отказывался работать, и мысли разбежались в разные стороны. Он должен был протянуть к ней руки, улыбнуться, прижать ее к себе, поднять ей подбородок и сказать: «Я знаю, что у тебя на сердце, потому что чувствую то же самое, что и ты!» И еще: «Тебе нет нужды говорить мне это, ведь я могу прочитать обо всем в твоих глазах». И еще: «Позволь мне сорвать слова с твоих губ, ангел мой». А затем он должен был наклониться к Александре, поцеловать ее и постараться, чтобы от поцелуя у нее перехватило дыхание. И чтобы колокола всех пражских церквей зазвонили одновременно, и чтобы все это длилось так долго, что понадобилась бы сотня солдат, дабы сдвинуть с порога этих двух безумно влюбленных. Откуда-то донесся голос: «Святые Небеса, она же твоя кузина!» Но рядом не было никого, кто бы мог услышать этот крик. К тому моменту к нему пришло осознание, что на мозг рассчитывать не приходится и что власть в свои руки взяло подсознание.

– Ты сможешь использовать старые связи своего отца при дворе, чтобы как можно больше разузнать о Генрихе фон Валленштейн-Добровиче?

Ликующие мысли Вацлава испарились. Молодой человек, неожиданно лишенный поддержки и тела, и души, молча открывал и закрывал рот, напрасно пытаясь снова вернуться в реальность.

– Генрих фон Валленштейн-Добрович. Его отец поругался с кайзером. Он высокий… широкоплечий, у него длинные вьющиеся волосы, синие глаза… – Александра не сумела подавить вздох.

– Что тебе до него?

– Я просто хочу побольше узнать о нем. Это так плохо?

– Нет, но… зачем?

– Зачем цветут цветы? Просто хочу знать, и все тут.

Вацлав, невольно подумавший, что ее объяснение в связи с его чувствами сюда совершенно не подходит, попытался подавить свое разочарование, Ничто бы не поставило его в более затруднительное положение, чем если бы она заметила, что только что нанесла ему самый болезненный удар. Он был не настолько глуп, чтобы не догадаться, по какой причине ей хочется «побольше узнать» о каком-то разряженном придворном с во-от такими длинными локонами и во-от такими синими глазами.

– Тебе нехорошо? – обеспокоенно спросила Александра. – Ты так сильно побледнел.

– Э… да… холодно…

Александра, укутанная в теплую шубу, провела рукой по лбу.

– Холодно? Да здесь жарко, как в аду! Огонь в камине так и ревет!

– Я имел в виду, что здесь сквозит, – поправился Вацлав и изобразил на лице извиняющуюся улыбку. Оказывается, существуют такие геройские поступки, для осуществления которых требуется куда больше мужества, нежели для того, чтобы броситься на целую армию ландскнехтов, вооружившись одной мокрой тряпкой, вот только о подобных подвигах никто не слагает песен.

– Так ты сможешь мне помочь?

– Не знаю. После смерти кайзера Рудольфа при дворе сменилось столько людей – и мой отец принадлежит к их числу. Возможно, там вообще никого не осталось из тех, кто его знал, не говоря уже о том, что большинство из зависти к отцу просто игнорировали его.

– Где хочется, там можется, – наставительно произнесла Александра, но при этом одарила его такой сияющей улыбкой, что в куче золы, в которую превратились его надежды, вспыхнула слабая искорка.

– Ну, я могу попытаться, – сдавшись, пробормотал Вацлав.

– Прямо сейчас? Ты попытаешься прямо сейчас?

– Что?!

– Да ладно тебе, Вацлав. Ты ведь мой любимый двоюродный братик!

– Конечно, – ответил он и невольно отвел взгляд.

– Я дам знать нашему бухгалтеру, что сегодня ты уже не вернешься в контору, потому что должен уехать по приказу руководства. – Александра широко улыбнулась и подмигнула ему. – Тебе в любом случае надо было побольше себе позволять. Ведь твой отец – партнер моих родителей!

– Нельзя ничему научиться, если не начать с самого низа, – со всей серьезностью ответил ей Вацлав, у которого возникло сильное подозрение, что с тем же успехом он мог бы сказать это по-турецки, настолько мало она слушала его, находясь в столь странном состоянии.

– Встретимся на старых развалинах, незадолго до вечерни!

– Но мы ведь могли бы и здесь… Или давай я приду к тебе…

– Ты с ума сошел? Не хочу я, чтобы кто-то узнал об этом! А ты точно будешь молчать как могила, я не сомневаюсь.

– Ну да… – Так выпьем же за надежных людей, считающих правильным начинать с самого низа, умеющих молчать как могила и вынужденных вечно смотреть, как господа с длинными локонами и синими глазами завоевывают сердца тех, из-за которых надежные люди молча страдают от любви!

– Значит, на старых развалинах. Обещаешь?

– Но у меня же нет ни малейших шансов на то, чтобы за такое короткое время…

– Спасибо! – Александра наклонилась к нему и чмокнула в щеку. – Ты просто спасаешь мне жизнь.

– Ага, – выдавил Вацлав и увидел, как она выскользнула за дверь.

21

На обратном пути из Браунау в Прагу Андрей был необычно молчалив. Он ожидал, что ему будет нелегко снова разыскивать места, где судьба сделала такой трагический поворот, но он был поражен тем, насколько сильно взбудоражила его предпринятая ими миссия. Это были не пустые слова, и, находясь рядом с аббатом Вольфгангом Зелендером, он на какое-то мгновение действительно почувствовал жажду убийства. Можно было подумать, что двадцати лет достаточно, чтобы спокойно вспоминать о прошлом, но он по-прежнему чувствовал свою уязвимость и подозревал, что она происходит оттого, что за прошедшие два десятка лет ему так и не удалось отделить себя от прошлого. И потому Андрей сердился на себя за то, что не сумел найти достаточно мужества и теперь эта неспособность тянется за ним всю его жизнь. Киприан был прав, упрекая его в том, что он так и не посвятил Вацлава в дела своего прошлого! Вдвоем они, возможно, сумели бы преодолеть скорбь. Во время путешествия Андрей часто прикидывался спящим и забивался в угол кареты, чтобы не показать своим спутникам застывшие, в глазах слезы, хотя и подозревал, что Киприан и без того слишком хорошо разбирается в людях, чтобы догадаться о состоянии друга. Он наверняка понял, что нечто, находящееся на расстоянии целого поколения, запустило лапу в сердце Андрея и сжало его, что оно ударило в то место, которое, хотя и было глубоко спрятано и вроде бы хорошо оберегалось, все равно отозвалось такой же сильной болью, как и тогда, много лет назад.

В город они попали через Венские ворота; благодаря кардинальскому гербу на карете стража им не докучала. Андрей едва ли обратил внимание на то, где они едут. Он очнулся от раздумий, только когда Киприан сказал:

– Конечно, ты вовсе не обязан довозить каждого из нас до дверей его дома, дядя Мельхиор, но все же, если тебе захочется так поступить, здесь можно было бы свернуть к угольному рынку и так добраться до нашего дома. Думаю, мне бы удалось уговорить прислугу подать нам всем шикарный ужин…

– Нам нужно в другое место, – произнес кардинал, и тот факт, что он просто перебил Киприана, заставил Андрея отбросить все свои мрачные мысли. Впрочем, мысли о том, на" что намекал кардинал в Браунау, не стали менее мрачными.

– И куда же?

– Ко мне домой.

– В Малу Страну? – Андрей попытался пошутить. – Да это же совсем рядом с моим домом. Тогда давайте поужинаем у меня…

Кардинал показал рукой в окно кареты.

– Не в Малой Стране. Я говорил вовсе не о дворце министра. Я имел в виду то, что сказал: ко мне домой. Впрочем, мы уже приехали.

Он сделал кучеру знак остановиться. Андрей недоуменно выглянул в окно. У него сжалось сердце. Кардинал открыл дверь кареты и, вылезая наружу, оперся о плечо Андрея.

– Простите, что так поступаю с вами, – произнес он и сжал Андрею плечо. – Но это необходимо. Идемте же, нам нужно торопиться.

Андрей пропустил Киприана вперед и вылез из кареты последним. Он уже смирился с тем, что ему тяжело приходить' сюда, и те редкие случаи, когда по-другому не получалось, разбивали ему сердце. В том настроении, в котором он сейчас пребывал, Андрей снова чувствовал запах дыма, жар пламени, слабые движения смертельно больного младенца у себя на руках, слышал вопли и треск, пощелкивание и грохот рушащихся перекрытий. На мостовой было место, которое ничем не было отмечено, но он бы мгновенно нашел его, даже будучи старым и слепым, даже среди ночи. Он уставился на него и уловил на себе брошенный мельком взгляд Киприана.

– Почему ты назвал его своим домом? – спросил Киприан.

Кардинал, который, отряхиваясь и охая, выпрямил ноги, чтобы поспешно встать на них, обернулся.

– Потому что я его купил, почему же еще?

– Когда?

– Незадолго до смерти кайзера Рудольфа.

– Зачем?

– Затем, что знал, что он может мне понадобиться после смерти кайзера. Идемте же, наконец!

Андрей встряхнулся и последовал за кардиналом. Он бросил короткий взгляд на Киприана и фальшиво улыбнулся.

– Кое-кто в Вене, наверное, очень обрадовался.

Надеюсь, ты этого жирного клопа хорошенько надул! – крикнул Киприан и ринулся вслед за дядей.

– Разумеется, – ответил кардинал, не глядя на племянника. – Я убедил его в том, что домом заинтересовался сам кайзер. Он пришел в такой восторг от якобы открывающихся перед ним возможностей, что отдал мне его почти даром.

– Отсюда его лучше всего видно, – неестественно громко заявил Киприан. – Нет, обернитесь. Святые отцы!

Кардинал остановился и, не скрывая раздражения, посмотрел на Киприана. Затем он, казалось, прочитал немое предупреждение на лице племянника, побудившее его, несмотря на нервозность, протопать назад к Киприану. Андрей, знавший Киприана достаточно хорошо, чтобы догадаться, что тот обнаружил, тоже подошел к нему и нарочно уставился в ту сторону, куда показывал Киприан, сделавший это для того, чтобы повернуться спиной к их предыдущей цели.

– Ну разве это не чудо? – спросил Киприан, тыча в стоящий неподалеку дом.

– Зачем тебе еще один дом, по соседству со старым? – сымпровизировал Андрей. – В двух кроватях зараз не поспишь.

– Зараз не посплю. Но в неделе ведь семь ночей!

Кардинал проворчал что-то и беспокойно сжал кулаки. Киприан откашлялся.

– Не знаю, что здесь тебе так уж понравилось, – удивился кардинал и закатил глаза. – Значит, так, колодец почти возле самой двери и…

Пока он пытался найти другие преимущества дома, на который с видом заинтересованного покупателя указывал Киприан и обитатели которого, украдкой посматривающие на них из окна, уже размышляли над тем, не стоит ли сунуть под рубашку дубинку и осведомиться у этих троих, чего это они, черт побери, так разглядывают их пристанище, Киприан прошептал:

– Я видел двоих, но их может оказаться и больше.

– Охрана?

– Понятия не имею.

– Боже милостивый! – прошипел кардинал. – Если мы уже опоздали…

– Пойдемте ко мне домой, я покажу вам план здания, – громко предложил Киприан и направился к угольному рынку. Когда их уже нельзя было разглядеть из дома, они остановились.

– Я могу зайти к ним в спину, если пойду по Доминиканергассе, а потом по Платтнергассе, – сказал Андрей. – Но на это у меня уйдет пара минут.

– Зачем ты выкупил у Себастьяна Вилфинга старые развалины? – спросил Киприан.

Кардинал окинул его свирепым взглядом.

– Чтобы кое-что там спрятать.

– Ничего не говори – я все понял.

Кардинал кивнул.

– А я-то все эти двадцать лет считал, что ты своей возней с тайнами в лучшем случае перехитришь сам себя, – прогудел Киприан.

– К счастью, я слишком хитер для себя, – ответил кардинал. – Андрей, если вы знаете дорогу, идите. Мы не можем терять время. Вполне вероятно, что там уже кто-то вынюхивает.

Андрей кивнул и пошел по улочке до самого угольного рынка, затем свернул направо и быстро добрался до того места, где в нее вливалась Доминиканергассе. Он был рад возможности быстро двигаться, думать о чем-то другом, а не об изящной мертвой фигурке на мостовой, полыхающей огнем, рад тому, что ему угрожала настоящая опасность. Он слышал, как его шаги эхом отдавались от стен в узкой улочке. Вокруг не было ни души. Приближалось время вечерних сумерек, идеальное время для того, чтобы заниматься секретной деятельностью. Обычно днем на площадях бывало слишком много народу, а позже, с наступлением ночи, стража выходила патрулировать город. Сейчас же, незадолго до закрытия городских ворот, горожане находились в своих домах, а стражники – на квартирах.

В паре десятков шагов от того места, где Киприан показал им дом, Андрей пересек Малый Ринг и нырнул в скрытое темнотой продолжение Доминиканергассе. Бросив короткий взгляд вбок он увидел, что Киприан и кардинал стоят перед каретой, а кучер по непонятной причине никак не может развернуться и, натягивая поводья и ругаясь, явно приближает свою карету к старым развалинам. Киприан и кардинал, таким образом, совершенно случайно оказались отрезанными каретой от развалин и были скрыты от любого, кто бы там ни прятался.

Рядом с Платтнергассе находился безымянный переулок, представлявший собой не что иное, как подъезд к задней стене строения на северо-западном фланге Малого Ринга. Андрей завернул за угол. Дыхание его участилось. Он протиснулся в узкий, не больше человеческого роста в ширину, промежуток между домами, замедлил шаг и постарался дышать неглубоко. На другом конце он увидел выход на Малый Ринг, где с правой стороны стоял высокий дом, а слева – заброшенная, полуразвалившаяся стена бывшего здания фирмы «Вигант и Вилфинг». Кое-где с помостов свисала истрепанная мешковина. Он поколебался одно мгновение, а затем решил воспользоваться преимуществом внезапности.

22

– Я уже подумала, что они сейчас прямо сюда войдут, – простонала Александра.

– Нет, – ответил Вацлав, недоверчиво наблюдая за перемещениями кареты из их убежища. – Я только не понимаю, почему именно мой отец пошел за планом здания, а вовсе не твой. И вообще, куда это он запропастился? Шорох заставил его резко обернуться. В сумраке старых развалин, разбавленном слабым светом затухающей лампы, Вацлав разглядел тень, скользнувшую в один из зияющих оконных проемов и тут же бросившуюся к ним. Юноша вскочил с испуганным криком и рванул к себе Александру. Первая мысль его была о том, чтобы улизнуть вместе с ней через дверь, но он лишь врезался спиной в стену. Александра споткнулась и упала на него. Тень оттолкнула ногой лампу, и та, брызгая искрами, дребезжа и подпрыгивая, покатилась по лестнице, ведущей в подвал. Тень обернулась к ним. Вацлав оттолкнулся от стены и в панике огляделся. Вот же он, проем двери. Он подхватил Александру пониже спины, поднял ее и прыгнул к спасительному отверстию. На улице по-прежнему маневрировала карета кардинала. Сквозь охвативший его испуг смогла пробиться единственная мысль: кардинал Хлесль сможет защитить их от нападающего.

– Внимание! – громко крикнул Вацлав и метнулся к двери. Александра втянула голову в плечи и, врезавшись плечом в дверной косяк, охнула от боли. Вацлав, шатаясь под тяжестью своей ноши, вылетел на площадь и споткнулся, неожиданно наскочив на какое-то препятствие. Внезапно под ногами у него оказалась чья-то туфля, и он растянулся на площади в полный рост. В последнюю секунду ему удалось развернуться так, чтобы Александра упала на него. Удар о мостовую вышиб у него весь воздух из легких. Чьи-то ручищи просунулись между ним и девушкой, и он невольно поднял руки на уровень груди, чтобы защититься.

– Черт меня побери, – произнес знакомый голос.

– Меня тоже, – произнес другой, еще более знакомый голос.

Вацлав почувствовал, как его поставили на ноги. Кто-то отряхнул ему камзол со спины. Он уставился в обеспокоенное лицо своего отца.

– Не ушибся?

– Я в норме, – прохрипел Вацлав и попытался вдохнуть поглубже.

Александра, похоже, решила, что лучшая защита – нападение. Когда в мозгу Вацлава еще только формировалась мысль о том, к какому выводу могут прийти их отцы, обнаружив их вдвоем в темном полуразвалившемся здании – одних безо всякого сопровождения, – она уже резко развернулась и выкрикнула:

– Да что на вас нашло, что вы решили так напугать нас?! Киприан Хлесль развел руками.

– В следующий раз мы непременно спросим у вас позволения. – Он широко улыбнулся.

Кто-то положил Вацлаву руку на плечо, и в поле зрения юноши появилось худое лицо кардинала.

Вацлав всегда знал дедушку Александры, очень доброжелательного господина со специфическим чувством юмора, на которого иногда находили приступы едкого сарказма, и потому испугался, увидев, как сверкают его глаза.

– И чем вы там занимались? – прищурившись, поинтересовался Мельхиор Хлесль.

Вацлав поймал на себевзгляд Александры. Он понял, что настало время принести себя в жертву во второй раз, поскольку данное им согласие разузнать для Александры о Генрихе Валленштейн-Добровиче было не чем иным, как жертвоприношением. Сказать, что ему действительно удалось что-либо выяснить,он не мог, ибо человек этот, похоже, был живым призраком.

– Это я виноват, – заявил Вацлав после небольшой паузы.

– Во-первых, это ложь, а во-вторых, вовсе не ответ на мои вопрос, – сухо произнес кардинал.

Вацлав бросил на отца умоляющий взгляд. Андрей высоко поднял брови и промолчал – он, похоже, тоже ждал ответа.

– Вы намекаете, что виновата я? – вспылила Александра. Вацлав поразился ее дерзости.

– Попридержите лошадей, юная дама, – прорычал Киприан.

Александра резко повернулась к нему.

– Так, значит, ты тоже наносишь мне удар в спину? Ты, мой родной отец!

– Вы там что-то разнюхивали? ~ Горящий взгляд кардинала вновь обратился на Вацлава. – Вы там что-нибудь нашли?

«Я выяснил, что Александра в кого-то влюбилась и что очень больно жить дальше, когда тебе разбивают сердце», – подумал Вацлав и отрицательно покачал головой.

– Вы сюда впервые пришли?

Вацлав кивнул, хотя эта ложь далась ему с трудом, потому что кардинал не сводил с него своих пронзительных глаз.

– Давайте отошлем их домой, – предложил Киприан. – Я вовсе не хочу втягивать в это детей.

– Я давно уже не ребенок, – хором возразили Вацлав и Александра.

– Киприан, дети… они часть всего происходящего. Все повторяется, как и в тот раз. Вспомни, ты тогда тоже не хотел понимать, что Агнесс находится в самом центре развития событий, пока чуть было не стало слишком поздно.

– И тем не менее… – начал Андрей и положил руку на плечо Вацлава.

Кардинал презрительно фыркнул и, покачав головой, сказал:

– Ну ладно. Но я бы хотел, чтобы ваш сын ответил мне еще на пару вопросов.

– Я бы тоже этого хотел, – к неудовольствию Вацлава, произнес его отец.

– Александра, ты проводишь своего друга к себе домой, – приказал кардинал Хлесль. – И не перечь мне. Останетесь там до тех пор, пока мы к вам не присоединимся.

Дерзость Александры была не настолько велика, чтобы снова возражать кардиналу. Вацлав видел, что внутри у нее все кипит, но она опустила голову и ответила: «Хорошо». С некоторым опозданием в мозгу Вацлава всплыл вопрос, почему кардинал назвал его другом Александры, а не ее двоюродным братом.

– Идем же, Вацлав! – выдернула его из задумчивости Александра. Вацлав уклонился от взгляда отца и присоединился к ней. Он занервничал, когда по блеску ее глаз понял, что ей все-таки удалось оставить последнее, слово за собой. Перед его внутренним взором встало свежее воспоминание о том, как он расшатывал доски, которыми была забита дверь в подвал. Она ведь не станет…

– Там внутри сундук, обмотанный цепями, – заявила Александра.

Фраза была бы забавной, если бы не пугающая реакция на нее окружающих. Трое мужчин одновременно выпрямились, словно их всех разом хлестнули кнутом. Казалось, Андрей и Киприан мгновенно помолодели, им будто снова стало по двадцать лет – столько же, сколько было Вацлаву. Кардинал же, наоборот, посерел лицом. Киприан сделал к ним шаг, заставивший Вацлава отступить, но кардинал Мельхиор сдержал его. Он шаркая подошел к ним и встал прямо перед Александрой. С лица девушки исчезло выражение триумфа, и теперь она была обычной маленькой испуганной девочкой, слишком высоко забравшейся на дерево и не знающей, как же ей теперь спуститься обратно. Кардинал выглядел бы вполовину менее грозным, если бы он подскочил к ним или закричал. Казалось, что он идет так медленно лишь потому, что ему нужны силы, дабы держать себя вруках. Если быу него сдали нервы – именно такоеощущение было у Вацлава, – то он бы налетел на них с Александрой, как безумный.

– Сундук, – повторил Мельхиор Хлесль.

– Возможно, никакой это не сундук, – быстро вставила Александра. Сделав шаг назад, она налетела спиной на Вацлава и невольно сжала его руку своими холодными пальцами. – Может, мне просто показалось. Может, это вообще только куча камней, которые скатились с крыши. Я, признаться, четко не разглядела, что это. Я увидела только большую тень, не более.

– Эта тень вот уже четыреста лет нависает над человечеством, – произнес кардинал каким-то чужим голосом.

Киприан неожиданно подошел к нему. Александра смотрела на отца, как утопающий смотрит на человека, который может его спасти. Он кивнул ей и повернулся к Мельхиору.

– Что же ты наделал, дядя Мельхиор? – спросил он, и Вацлав почувствовал, что при этих словах Александра задрожала.

Кардинал Хлесль взял фитиль, который он поджег от фонаря на карете, и попытался зажечь лампу, скатившуюся по лестнице в подвал. Вацлав, извинившись, забрал у него фитиль и сам зажег лампу.

Кардинал кивнул ему. Его лицо по-прежнему было серым. Вацлав поднял обе лампы повыше, посмотрел в испуганное лицо Александры и направил луч на отца и Киприана, осторожно спускавшихся к подвалу. Вверх взметнулась пыль, от которой он закашлялся.

– Достаточно, – произнес Киприан. Он протянул руку к одной из ламп и нырнул в образовавшуюся дыру.

– Вы с Александрой останетесь здесь, – приказал Андрей и взял вторую лампу, чтобы последовать за Киприаном.

Кардинал Мельхиор протиснулся мимо Вацлава. Александра снова стала рядом с ним, будто неожиданная темнота заставила ее подвинуться к нему поближе. Они переглянулись и последовали в проход за ушедшими мужчинами. Никто не стал отправлять их назад.

Разумеется, это был сундук. Цепи поблескивали в свете ламп.

– Почему ты мне ничего о нем не рассказала? – шепотом спросил Вацлав. Александра пожала плечами.

– Вы знали, что кайзер Маттиас не имеет ни малейшего представления о ценности библии дьявола, – обратился Андрей к кардиналу Мельхиору. – Существовала опасность того, что он просто выбросит ее вместе с остальными, якобы бесценными диковинками. Я и сам первые несколько месяцев после смерти Рудольфа долго ждал, что вот-вот услышу о неожиданной находке.

– Я боялся, что если Книга попадет в руки немного разбирающемуся в древних легендах алхимику или знахарю, то он очень быстро поймет, что у него всего лишь копия, – ответил Мельхиор.

– И что тогда охота за библией дьявола вспыхнет с новой силой. – Киприан покачал головой. – А я был достаточно наивен, чтобы думать, что мы решили эту проблему раз и навсегда. Почему вы мне ничего не рассказали о своих опасениях? – Потому что мы не хотели вырывать тебя из благословенного неведения, – слабо улыбнувшись, сказал Андрей. – Среди нас троих именно ты – точка опоры. Мы не хотели волновать тебя без нужды.

Даже по лицу кардинала мелькнула улыбка.

– Впрочем, мы с ним об этом предварительно не договаривались, – заметил он.

– Прекрасно. – Киприан вздохнул. – Может, есть еще что-то такое, о чем вы двое умалчивали, считая меня чересчур глупым?

– Земля – это шар, – предложил Андрей.

– Это невозможно, – возразил Киприан.

Вацлав переводил взгляд с одного собеседника на другого. После первого испуга на реакцию кардинала любопытство взяло верх над страхом. А еще его занимало то обстоятельство, что Александра снова взяла его за руку, как будто это само собой разумелось. Обмен шуточками, похоже, немного разрядил обстановку и помог расслабиться ее отцу и кардиналу. Киприан медленно обвел лампу вокруг сундука.

– Выглядит нетронутым.

Андрей взял замок, державший вместе цепи, и встряхнул. Затем посветил на него своей лампой. Вацлав и Александра подошли поближе и стали смотреть ему через плечо.

– Он, по крайней мере, не новее цепей, – наконец констатировал Андрей. – Я ведь не думаю, что у кого-то из присутствующих здесь господ есть ключ?

Кардинал порылся в складках своей одежды и вытащил ожерелье, с которого свисал тяжелый золотой крест. Кардинал взял в руки крест и протянул его над сундуком Андрею. Пальцы Александры, вцепившиеся в руку Вацлава, сжались еще сильнее. Юноша тоже нервно сглотнул, будто ожидая, что вот сейчас из креста вырвется молния и взломает замок. Даже Киприан и Андрей выпрямились и отошли на шаг назад. Кардинал окинул всех взглядом, затем закатил глаза, взялся за более длинный конец креста и потянул за него. В руках его осталось нечто вроде металлического футляра, а конец креста оказался длинным и тонким ключом.

– Ну и чего вы все ожидали? – язвительно поинтересовался старик.

– Ничего-ничего, – поспешно ответил Киприан. – Продолжай удивлять нас.

– К этому замку, да будет вам известно, было изготовлено два ключа, – пояснил Мельхиор. – Один из них кайзер Рудольф постоянно носил на теле; говорят, с ним его и похоронили. А второй был тайно изготовлен по моему приказу – так, на всякий случай.

Он нагнулся и вставил ключ в замок.

– В последние несколько недель жизни кайзера мне удалось перетянуть на нашу сторону рейхсканцлера Лобковича и магистра ордена розенкрейцеров Яна Логелиуса, при этом не раскрыв им до конца, каким могуществом на самом деле обладает библия дьявола. Сразу же после смерти Рудольфа они распорядились о том, чтобы сундук с копией Кодекса вынесли из кунсткамеры и доставили сюда. Я знал, что это место будет последним, где ее станут искать. – Он бросил взгляд через плечо и заметил, как Вацлав втянул голову в плечи. Александра же с упрямым видом убрала с лица прядь волос.