Текст книги "Ключи от рая"
Автор книги: Ричард Дейч
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц)
И вот сейчас, стоя у себя в кабинете, захлестнутый воспоминаниями, Майкл особенно остро ощущал груз предательства. У него в ушах звучали слова одного из членов комиссии по условно-досрочным освобождениям: «Не смейте даже помышлять о преступлении, и в первую очередь о грабеже, ибо в противном случае вы никогда больше не выйдете из стен этой тюрьмы». Предательство по отношению к Мэри было только началом; хотя чувство вины невозможно будет смыть ничем, можно было надеяться, что когда-нибудь жена его поймет. Но Буш… Майкл сознавал, что, принимая предложение Финстера, не только разрушает дружбу, но и делает их с Бушем врагами на всю жизнь. Для полицейского священно главенство закона; он не в состоянии увидеть дилемму, с которой столкнулись Майкл и Мэри.
Теперь не оставалось сомнений, что истинным наказанием за прежние прегрешения Майкла, его кармой были именно настоящие обстоятельства. Он отчаянно пытался найти другой выход, какое-либо чудодейственное решение, простую альтернативу, до сих пор ускользавшую от него.
Убрав бумаги в конверт, Майкл бросил его в ящик и, оставив ящик выдвинутым, подошел к книжному шкафу. Верхние полки были забиты романами всех жанров – от Диккенса до Дикки, от Конрада до Касслера. На нижних полках стояли пособия и учебники: по системам сигнализации и драгоценным камням, по истории искусств и магии, по европейским музеям и фотографии. Средние полки предназначались для сувениров: ракушки, плюшевые зверюшки, открытки. То, что разжигает воспоминания; то, от чего вспыхивает любовь. Отражения жизни, собранные во время путешествий.
Некоторые штучки восходили еще к периоду первых свиданий: дурашливые снимки, сделанные в фотокабинках, котята из обожженной глины, слепленные своими руками, шарж, на котором изображены они вдвоем, танцующие в волнах прибоя. И хотя со временем кое-какие реликвии начинали вызывать чувство стыда, Майкл и Мэри всегда сходились в том, что избавляться от них нельзя. Ибо в них запечатлены безвозвратно ушедшие мгновения совместной жизни. Выбросить их – значило бы отказаться от прошлого, от самих себя.
Среди самых дорогих вещей было висящее на стене распятие, подаренное по случаю их бракосочетания. Простой крест, ничего особенного; больше того, Майкл даже не мог вспомнить, кто именно его преподнес. Вырезанный из обычного дерева с прикрепленным пластмассовым Иисусом, он относился к тем безделушкам, которые можно встретить тысячами на любом «блошином рынке». Майкл с Мэри шутили, что тот, кто подарил распятие, наверное, стащил его из-за зеркальца заднего обзора нью-йоркского такси. Но теперь, в свете событий последних дней, вид распятия стал для Майкла невыносимым. Сознавая, что предает Мэри и Буша, он и себя чувствовал так, будто его предали. После стольких лет искренней веры и молитв он остался один, не имея выбора.
И с этой мыслью Майкл снял со стены простое пластмассовое распятие, символ веры, которая теперь осталась в прошлом. Вернувшись к столу, он положил его к бумагам об условно-досрочном освобождении и задвинул ящик.
ГЛАВА 7
Майкл просидел у изголовья кровати жены всю ночь и ушел перед тем, как Мэри проснулась. Обезболивающие обеспечивали ей лишь несколько часов ясного сознания в день, и хотя Майкл мучился, не слыша ее голоса, он понимал, что так лучше, ибо сильнодействующие лекарства, разливаясь по жилам, помогали ей справиться с усиливающейся болью. Вглядываясь в лицо жены, призрачно-бледное в голубоватом свете монитора, Майкл чувствовал, что его решимость крепнет. Если Мэри немедленно не сделать операцию, он ее потеряет. А остаться в мире, где нет ее, – эта тюрьма будет хуже всего того, с чем ему пришлось столкнуться.
Все это промелькнуло у него в голове, пока Финстер смешивал коктейли у бара из полированного клена. Они были вдвоем в номере люкс одной из лучших гостиниц города. Вдоль зеркальной стенки выстроились хрустальные графины с выдержанными напитками. Роскошные кожаные диваны окружали огромный камин. В одном углу стоял рояль «Бозендорф», а в другом – массивный письменный стол эпохи Людовика Четырнадцатого.
Наконец Финстер протянул Майклу хрустальный стакан.
– «Чивас регал», мое любимое виски. – Он поднял свой стакан. – Предлагаю выпить за успех нашего предприятия.
Майкл пропустил его тост мимо ушей. Он был не из тех, кто любит ритуалы и дорогое виски. Он всегда работал в одиночку. И никогда на кого-то другого. Теперь же понимал, что впервые в жизни устанавливать правила суждено не ему.
– Но достаточно церемоний. Пожалуйста, садитесь, – произнес Финстер с едва заметным акцентом. – Естественно, я обеспечу вас всем необходимым: деньгами, людьми, снаряжением.
Усевшись на диван, Майкл поставил стакан на кофейный столик и подался вперед.
– Ради?
– Ради двух ключей.
– Двух ключей, – повторил Майкл, сбитый с толку. – И что эти ключи отпирают?
– Это древние ключи, один золотой, другой серебряный; их возраст насчитывает две тысячи лет.
В голосе Финстера, усевшегося напротив, прозвучала нотка возбуждения.
Майкл сидел не шелохнувшись, с виду невозмутимый. Однако внутри у него началась настоящая круговерть: сердце бешено колотилось, пульс пустился в гонку. Он ничего не мог с собой поделать; предчувствие вернулось, предупреждая о готовой нахлынуть волне адреналина. Однако Майкл понимал, что нельзя давать волю эмоциям; за это дело он брался не ради себя, а ради Мэри.
– Где? – спросил он.
– В Италии. В Риме. Для человека с вашими способностями тут не должно возникнуть никаких трудностей.
– Откуда вам известно про мои способности? Я никогда их не афишировал.
– Из надежных источников.
– Из каких именно? – Майкл прекрасно знал, что все зло скрывается именно в деталях.
Финстер улыбнулся.
– В этом вам придется довериться мне, Майкл.
– Не обижайтесь, но в нашем ремесле доверия не существует.
– В знак своего расположения к вам я в течение ближайшего часа переведу на ваш счет сто тысяч долларов, чтобы можно было немедленно приступить к лечению вашей жены.
– Вы можете убить меня после того, как я выполню ваш заказ, и не выплачивать оставшуюся сумму.
Финстер поднялся с места и торжественно обратился к Майклу, словно король к своему вассалу:
– Майкл Сент-Пьер, даю вам слово, что с вами ничего не случится, а окончательная расплата будет совершена в момент передачи. Я человек чести.
Его тирада не произвела на Майкла особого впечатления.
– Среди воров честь – это нечто противоестественное.
– Я еще никогда не нарушал свое слово и не отказывался выполнить обязательства. Никогда. В противном случае я не мог бы заниматься своим ремеслом.
– Кстати, вы до сих пор не раскрыли, чем именно занимаетесь.
То, как ответит на этот вопрос Финстер, будет не менее значимым, чем сами слова. На самом деле Майкл уже провел предварительное изучение предполагаемого сообщника и знал ответ. Учитывая свое прошлое, он не мог допустить, чтобы его подставил какой-нибудь чересчур рьяный полицейский. Личность Финстера и характер его деятельности были проверены, перед тем как Майкл пришел сюда.
– У меня разносторонние деловые интересы. В основном розничная торговля по всему миру. – Финстер посмотрел Майклу прямо в глаза. – Можете поверить мне на слово, сэр.
Майкл не мог сказать точно, насколько можно доверять этому слову. Он решил выяснить это позднее, но сейчас оказалось задето его любопытство.
– Итак, какая именно из римских церквей?
– Самая главная. – Финстер помолчал. – Ключи находятся в Ватикане.
Майкл набрал полную грудь воздуха, осмысливая услышанное.
– В Ватикане. Вы хотите, чтобы я совершил кражу из Ватикана? Полагаю, об этой подробности вы должны были предупредить меня в самом начале.
– Надеюсь, теперь вы понимаете, почему я настаивал на абсолютной секретности. Вы не собираетесь выйти из игры?
– Нет. Просто операция предстоит слишком дерзкая. Если. – Майкл сделал ударение на слове «если», – если ее можно осуществить, это потребует тщательнейшей подготовки. Подобные штучки высочайшего полета крайне опасны. Ошибки в принципе невозможны. Речь идет не о каком-то здании с посредственной системой безопасности, а о самом охраняемом государстве в мире. А швейцарская гвардия? Пусть вас не обманывают синие маскарадные костюмы гвардейцев. Это одно из самых опытных, самых подготовленных воинских подразделений в Европе. Но, что гораздо важнее, у гвардейцев есть то, чего нельзя добиться никакими тренировками: они безгранично преданы своему монарху.
За все те годы, что Майкл занимался своим ремеслом, он никогда не испытывал чувства, которое нахлынуло на него сейчас. Страх. Страх стиснул ему сердце, нарушив ритм его биения. Майкл понял, что впутался в очень неприятную историю и обратного пути нет. Если провалить это дело, умрет не только Мэри, но и он сам.
Главным в этой сделке было то, что осталось невысказанным, а, по оценкам Майкла, этого оказывалось очень много. И дело не в древних ключах. Тут скрывалось нечто большее. Однако Майклу было все равно, идет речь о причудах страстного коллекционера или же для Финстера это лишь средство достижения какой-то иной цели. Он никогда не ввязывался в чужую политику и понимал, что если будет ломать голову над побудительными причинами, которые движут его заказчиком, то не сможет полностью сконцентрироваться на предстоящей работе. Для него это была обычная кража, единственный способ спасти жену. Интерес Финстера к этим ключам его никак не касался. Ему было важно лишь то, что, похитив их, он спасет тем самым жизнь Мэри. Именно на этом он сосредоточит все свое внимание, именно это приведет его к успеху, несмотря на бесчисленные преграды.
Финстер вручил Майклу пухлый черный кожаный чемоданчик.
– Вот здесь содержится полная информация о ключах, об их местонахождении, все подробности того, как они хранятся. – Подойдя к окну, он взглянул на панораму города. – Надеюсь, вы понимаете, что я полностью вам доверяю, как и вы мне. – Помолчав, Финстер обернулся и посмотрел Майклу в глаза. – Мы только недавно познакомились, но, не сомневаюсь, уже достигли полного понимания, не так ли?
Майкл едва заметно кивнул.
– Однако есть еще один очень важный момент, и мне бы хотелось, чтобы вы его уяснили. – Подойдя к Майклу, Финстер заговорил медленно, раздельно, подчеркивая свои слова: – Не пытайтесь меня предать. Не отдавайте реликвии тому, кто предложит за них больше. Майкл, я обязательно пойму, что ключи ненастоящие. – Седовласый мужчина, остановившись в шаге от Майкла, смотрел на него сверху вниз. – Я обязательно пойму, – повторил он.
Спокойно выдержав пристальный взгляд Финстера, Майкл медленно поднялся с дивана, сжимая чемоданчик в руке.
– Вы не ответили на мой вопрос. Что отпирают эти ключи? Сундук? Сейф?
– Нет. Ничего такого; вероятно, они отпирали какие-то старые двери, которых уже давно нет.
* * *
На следующее утро, через неделю после посещения доктора Райнхарта, Мэри привезли в операционную. Злокачественная опухоль оказалась больше, чем предполагал врач, однако в ходе операции, которая продолжалась больше восьми часов, удалось удалить все. Поразив левый яичник и фаллопиеву трубу, опухоль уже начала расползаться на правый яичник. Доктор Райнхарт заслуженно считался лучшим онкологом во всем Коннектикуте. Окончив медицинский факультет первым на курсе, он принадлежал к тем немногим врачам, кто с годами не превратился в бездушный автомат. У него по-прежнему болело сердце. Смерть больного воспринималась им как личная трагедия. Когда Райнхарту было пятнадцать, его мать умерла от рака груди, и теперь он боролся за каждого больного, используя все имеющиеся в распоряжении средства. Всякое новое сражение в этой бесконечной войне доктор Райнхарт начинал, преисполненный решимости одержать победу. Любой больной был чьим-то отцом или братом, сестрой или женой. В каждом больном он снова и снова спасал свою мать.
Сочетание химиотерапии и радиационной терапии, назначенное доктором Райнхартом, призвано было очистить организм Мэри от всех раковых клеток, оставшихся после операции. Это была очень мучительная процедура, требовавшая от больного всех сил. Медик грустно шутил, что этот курс лечения является для него парадоксом: он вынужден отравлять организм больного, чтобы очистить его от еще более опасного яда. Процесс требовал тончайшего расчета, однако доктор Райнхарт уже столько раз добивался успеха, что сейчас был полностью уверен в победе, словно Меркурий в забеге на сто ярдов.
Майкл сидел у изголовья кровати Мэри в реанимационном отделении, сжимая руку жены. Кровь полностью схлынула с лица больной, и, хотя этого следовало ожидать, Майкл не переставал поражаться, видя Мэри такой бледной. Ему не удавалось стряхнуть с себя ощущение, что она мертва. Пришлось напомнить себе, что сейчас он нужен Мэри как никогда. Только его сила может помочь ей пройти через это испытание, точно так же, как в свое время только ее сила помогла ему пройти через тюрьму. Мэри спасла его, и, видит Бог, он спасет ее.
* * *
Поль и Дженни Буш вышли из клиники; за всю дорогу домой не было сказано ни слова. Пока Мэри оперировали, они ждали вместе с Майклом. Восемь часов показались им двадцатью. Потребовались все силы, чтобы поддерживать бодрый, жизнерадостный разговор. Буш с огромным трудом демонстрировал внешнюю уверенность, в то время как сердце его сжималось от страха. Супруги Сент-Пьер были близ к: им с Дженни как никто другой, и жестокий поворот судьбы случившийся с ними, разрывал Полю душу. Однако больше всего его беспокоил страшный вопрос, гложущий сознание. Они с Майклом стали больше чем друзьями. Подобное доверие Буш испытывал только к своей жене. Когда у него возникли неприятности в семейной жизни, Майкл оказался рядом. Буш отдалился от Дженни, в основном из-за своей работы. Ничего серьезного, ничего такого, что могло бы при вести к разводу; просто одна из тучек на небосклоне семей ной жизни, впадина в ландшафте любви. Но Майкл выслушал Буша, а в тот момент это было именно то, в чем он нуждался. Буш всегда с трудом открывал свою душу; его научили ещё в детстве, что эмоции – удел женщин и горе мужчине, который открывает свои переживания. Но вот тогда он открыл свое сердце, и Майкл ни разу не дал ему повода устыдиться той откровенности, вставляя слова участия только тогда, когда Буш в них нуждался. Ситуация разрешилась сама собой, но Бушу помогла продержаться дружба Майкла.
И Майкл тоже верил ему. Он откровенно обсуждал свое преступное прошлое: то, что считал воровство искусством, которое подвластно лишь настоящим мастерам, что нашел тюрьму наказанием более страшным, чем преисподняя. Майкл всегда делился с Бушем своими планами перерождения, рассказывал, как ищет уважаемую работу, как начинает свое собственное дело. Буш стал первым, к кому обратился Майкл, узнав о болезни Мэри. В глазах друга Буш видел безысходность: он не мог достать деньги на лечение. Двести пятьдесят тысяч долларов.
И снова вставал вопрос, тот самый, который терзал Буша весь день: откуда у Майкла деньги?
* * *
Майкл сидел за столом в гостиной, разложив перед собой на обеденном столе содержимое черного чемоданчика. Карты и книги, таблицы и документы. Майкл выполнял домашнее задание.
Ватикан – обособленный мир, замкнутый в себе. Суверенное государство на территории в сто девять акров. Главными силами обеспечения безопасности является швейцарская гвардия. Это маленькая армия, которой доверено охранять особу Папы Римского и Апостольский дворец. Швейцарскую гвардию нельзя назвать армией в общепринятом смысле: солдаты не надевают форму защитных цветов, не носят на плече автоматические винтовки. Внешне она похожа на средневековое войско. Пестрые мундиры можно считать современными – если вернуться в 1589 год. Стеганые колеты с пышными рукавами в ослепительных голубых и золотых полосах, такие же панталоны, короткие гетры и черные башмаки: наряд, больше подходящий актеру, который играет Шекспира, чем военному. Шляпы с тремя острыми концами напоминали Майклу огромную солонку с водруженными сверху красными перьями. Вооруженные алебардами – палками длиной восемь футов с топором на конце, – эти солдаты были оснащены скорее для того, чтобы сражаться с драконами, чем для защиты государства. Туристам они казались почетным караулом; сторонние наблюдатели рассуждали: «Кто дерзнет посягнуть на святую епархию?» Однако католическая церковь не разделяла подобных заблуждений. На протяжении столетий Ватикан подвергался постоянным нападкам со всех сторон, явным и тайным. Среди них были и неприкрыто физические акции; случались и интеллектуальные штурмы – наука пыталась пошатнуть фундамент веры. Вот почему под маскарадными костюмами гвардейцев скрывались великолепно подготовленные воины. Пусть внешне они оставались в прошлом, возможности, которыми они располагали, были ультрасовременными. Каждый гвардеец в совершенстве владел всеми видами стрелкового и холодного оружия, навыками рукопашного боя и основами борьбы с террористами. Каждый прекрасно понимал, что атака на церковь может произойти в любой момент, с любой стороны, и был к этому готов. И хотя алебарда казалась бутафорским оружием, пригодным лишь для церемониальных шествий, в действительности с этими острыми как бритва секирами гвардейцы мастерски обращались с тех самых пор, как их 22 января 1506 года впервые пригласил в Ватикан Папа-воин Юлий II.
Il Corpo di Vigilanza[5]5
Кордегардия (ит.).
[Закрыть] представляла собой приземистое каменное здание в северо-восточном углу площади Святого Петра. Снаружи в нем не было ничего примечательного. Однако совсем иначе дело обстояло внутри. Центральный дежурный пост пришелся бы к месту в недрах Пентагона. Здесь встречались два мира: высоких технологий и высокого искусства. Высокопроизводительные компьютеры «Крей» рядом со скульптурами работы Бернини; электронные карты над полотнами кисти Рафаэля. Казалось, вышла из строя машина времени. Это был дом папских жандармов, ватиканской полиции. Работая в тесном сотрудничестве со швейцарской гвардией, она обеспечивала безопасность дворца и примыкающих территорий. В то время как швейцарская гвардия набиралась исключительно из бывших солдат швейцарской армии, все сотрудники полиции Ватикана в прошлом проходили службу в итальянской армии. Объединенные силы швейцарской гвардии и папских жандармов двадцать четыре часа в сутки были готовы отразить любое нападение, и в отличие от органов безопасности других стран эти люди присягали на верность не просто государству, но самому Господу Богу. Любого фанатика, решившего пожертвовать своей жизнью ради веры и напасть на Ватикан, готовы были встретить солдаты, которые все до одного также без колебаний отдали бы жизнь за свою, более сильную и высокую веру. Более преданной армии нельзя было найти во всем мире. Ничто на свете не могло остановить этих людей.
Разумеется, Ватикан являлся местом пребывания понтифика, Папы Римского, главы католической церкви. И после покушения на жизнь Папы Иоанна Павла II в 1981 году меры безопасности вокруг Папы и папской обители были утроены.
Цель Майкла находилась в одном из крупнейших в мире музеев. И хотя музеи Ватикана содержат несметное число сокровищ религии и искусства, меры безопасности на поверхностный взгляд кажутся минимальными: видеокамеры наблюдения, сигнализация и немногочисленная охрана. Однако в действительности система безопасности в десять раз более эффективна. Все входы и выходы оборудованы тщательно спрятанными металодетекторами, сканерами радиоактивных изотопов, тончайшими химическими фильтрами, способными обнаруживать присутствие в воздухе частиц катализаторов, горючих веществ и токсинов, приборами, которые могут выявить все – от ядерного устройства и пластида до обыкновенной пороховой петарды. Повсюду расставлены скрытые камеры, изображение с которых выводится на мониторы в дежурном центре, где за ними постоянно наблюдают бдительные глаза. Переодетые охранники, смешавшись с толпой, на месте следят за всем происходящим.
Финстер предоставил точные сведения о местонахождении двух ключей, позволив Майклу полностью сосредоточиться на том, как завладеть ими. Но Майкл слишком долго занимался своим ремеслом и знал, что доверять можно только себе самому. Хотя он и согласился взяться за работу, это никоим образом не означало, что он принимает на веру всю информацию, данную ему Финстером.
Перед тем как дать согласие, Майкл первым делом изучил прошлое немца, и то, что ему удалось выяснить, произвело на него большое впечатление. Финстер был миллиардером, выходцем из Восточной Германии, разбогатевшим в течение последних десяти лет. Подобно легендарному царю Мидасу, он обладал даром превращать в золото все, к чему прикасался; все его начинания в самых различных областях оказывались крайне успешными. Через свои каналы Майкл установил, что у Финстера в прошлом не было никаких неладов с законом. Как оказалось, он был просто успешным европейским предпринимателем, привыкшим всегда добиваться своего. Похоже, сверхбогатые всегда жаждут недоступного и готовы пойти на все, лишь бы заполучить то, что. как им кажется, принадлежит им по праву, уверенные в своем превосходстве не только над простыми смертными, но и над законом.
И хотя Майкл остался удовлетворен проверкой прошлого Финстера, это никоим образом не увеличило степень его доверия к немцу. Он собирался обязательно проверить и перепроверить всю информацию относительно Ватикана, полученную от Финстера. Тщательные исследования являются одной из составляющих успеха, и Майкл был готов дотошно изучить в мельчайших подробностях то, что предоставил заказчик. Но все книги и карты мира не откроют рутину будничной жизни музея, приливы и отливы потока туристов, маршруты священников и пути обхода охранников. Для того чтобы добиться успеха, потребуется не только преодолеть все меры безопасности ватиканской полиции и швейцарской гвардии; необходимо будет сжиться, стать одним целым с ними.
Майкл протянул руку к большому пакету, доставленному утром посыльным, и извлек небольшую коробку, в которой лежал спутниковый телефон с иридиевым аккумулятором. Аппарат размерами превосходил обычный сотовый телефон: восемь дюймов на два с половиной и дюйм толщиной. Вскрыв телефон, Майкл достал аккумулятор. Он оказался тяжелее, чем ожидалось; именно его размеры определяли солидные габариты телефона. Однако аппарат хоть и был громоздким, зато обладал одним несравненным преимуществом: с него можно было позвонить в любую точку земного шара опять же из любой точки. Приложенная к телефону записка гласила: «Аппарат защищен; можете связываться со мной в любое время, чтобы держать меня в курсе ваших успехов. Но что гораздо важнее, вы можете в любой момент позвонить своей жене, ибо, в конце концов, именно это главное».
Кроме телефона Финстер положил в пакет конверт с десятью тысячами американских долларов, двадцатью пятью тысячами евро и тремя платиновыми кредитными карточками на разные фамилии. В случае возникновения непредвиденной ситуации в распоряжении Майкла будет более чем достаточно средств, чтобы вернуться домой.
В конверте лежали также три паспорта на три разные фамилии. Собственный заграничный паспорт был отобран у Майкла, поскольку он оставался условно-досрочно освобожденным. Неделю назад Майкл, перед тем как покинуть гостиницу, в которой остановился Финстер, сфотографировался на паспорт, предоставив остальное своему работодателю. Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы его задержали за подделку документов. В этом случае путешествие завершится, не успев начаться.
Майкл высыпал на стол остальное содержимое конверта: билет на самолет до Рима, еще один билет из Рима в Германию, где находится особняк Финстера, и третий назад в Нью-Йорк. К билетам прилагался краткий распорядок. В Риме Майклу предстоит остановиться в гостинице «Белла Коччини», в номере, выходящем окнами на реку Тибр.
У него будет семь дней.
* * *
Мэри лежала на больничной койке, одетая в просторные брюки и пеструю блузку. Обычный халат за неделю надоел ей до смерти, и было так приятно опять ощутить на себе что-то, напоминающее о нормальной здоровой жизни. Хотя боли пока не проходили, Мэри радовалась тому, что операция осталась позади. Она не признавалась Майклу, что жутко боится наркоза; ей было страшно, что она уснет и не проснется. Болезнь и ночные кошмары вот уже несколько недель не позволяли Мэри отдохнуть по-настоящему.
Чуть больше месяца назад она, проснувшись утром, почувствовала, что ее упругий живот чуть растянулся. Месячные задерживались уже на шесть недель. Переполненная бесконечной радостью, Мэри поехала в аптеку, чтобы купить тест на беременность. Все эти годы они с Майклом страстно желали детей. Чего только не перепробовали! После освобождения Майкла они прошли всевозможные исследования, которые показали, что оба способны к воспроизводству, как кролики. Но все тщетно. Им советовали подождать, все обязательно произойдет, но проходили месяцы, годы. Решить проблему не могли ни врачи, ни экстрасенсы, ни молитвы.
Но сейчас Мэри была уверена, что желанное наконец случилось. Она чувствовала зреющую у себя в чреве жизнь. Всю дорогу из аптеки домой Мэри думала о том, как сообщить Майклу о счастливом событии. Например, подарить ему за ужином празднично упакованную погремушку или, усевшись в кресле-качалке, заняться классическим вязанием детских носочков. Нужен был особый знак, имеющий смысл для обоих.
В конце концов Мэри остановилась на Докторе Сьюссе. Купив книгу «Зеленые яйца и ветчина», она обернула ее в яркую бумагу, украшенную резвящимися слонятами. Мэри решила подарить ее мужу ночью, когда они будут ложиться спать. Ее так и подмывало признаться Майклу как можно скорее, позвонить ему на работу прямо сейчас, но она хотела, чтобы этот момент остался в памяти. Майкл любит детей. Вдвоем они вырастят счастливое и здоровое потомство. Им пришлось пройти долгий путь, но теперь все уже позади. Этот ребенок станет первым из многих.
Вернувшись домой, Мэри вскрыла тест и поспешила в ванную. Сколько раз она уже проделывала это, но сейчас все будет по-другому.
Мэри выждала положенные пять минут. Ничего. Решив, что произошла какая-то ошибка, она снова перечитала инструкции. В упаковке лежал второй тест; надо будет выждать час и использовать его, тщательно соблюдая все пункты инструкции.
И второй тест дал отрицательный результат. Мэри захотелось расплакаться. Ну почему она раньше времени позволила себе надежду? Майкл все поймет, но Мэри знала, что в глубине души он будет разочарован. Она выбросила книгу доктора Сьюсса в мусор, решив ничего не говорить мужу. Зачем вешать на него лишний груз? Одного разбитого сердца в день и так более чем достаточно.
И вот сейчас Мэри сидела на больничной койке, глядя на то, что принес Майкл перед операцией. Среди печенья и цветов лежал подарок, который, как надеялся Майкл, поднимет ей настроение. У Мэри на глаза навернулись слезы. Это была книга «Зеленые яйца и ветчина».
Звук телевизора был выключен; мечущиеся руки ведущего Джерри Спрингера не производили своего обычного эффекта без сопровождения его громового голоса. Склонившись, Майкл прикоснулся поцелуем к губам Мэри.
– Мне надо отлучиться на несколько дней.
– Куда ты уезжаешь? – Она улыбнулась, скрывая разочарование.
– На юг. Нужно подписать кое-какие бумаги и выполнить работу для Розенфельда, того человека, кто помог мне оплатить расходы на операцию.
Ложь давалась слишком легко, и это беспокоило Майкла. Да, Розенфельд проникся к нему симпатией, но никто не вкладывает деньги просто в хорошие отношения. Хотя Розенфельд сочувствовал Майклу и Мэри, этого было недостаточно. Извинившись, он сказал, что не в состоянии одолжить такую крупную сумму, не может пойти на риск.
– И он просто дал тебе деньги?
– Я же тебе говорил, это кредит, под мое дело и будущую работу.
– Я до сих пор не могу в это поверить! Мне казалось, на свете больше не осталось людей с добрым сердцем. – Мэри рассеянно почесала повязку, закрывающую вставленный в вену руки катетер. – Даже не знаю, смогу ли когда-нибудь отблагодарить этого человека.
– Я поблагодарил его от лица нас обоих.
Майкл взял ее руку. Мэри понятия не имела, что магазин охранных систем едва сводил концы с концами. Ей лишь было известно, что Майкл в конце каждой недели приносил домой деньги, и она очень гордилась им. Для нее он был человеком, который построил свое дело на ровном месте.
– Я должен улететь сегодня вечером.
– А без этого никак нельзя?
Сегодня должен был начаться курс химиотерапии, и Мэри уже предупредили, что не исключены неприятные побочные эффекты; она боялась остаться без поддержки.
– Мэри, больше всего на свете я хочу находиться рядом с тобой.
– А мне можно отправиться с тобой?
Это была не столько просьба, сколько шутка.
– Мне бы очень этого хотелось, – сказал Майкл.
– Мне бы тоже.
– Но у тебя начинается лечение.
– Знаю. – Мэри кивнула, и у нее в глазах мелькнула тень досады. – Наверное, я просто ищу повод, чтобы бежать от этого. Я ведь такая трусиха. Надолго ты уезжаешь?
– Примерно на неделю. А ты – самая храбрая женщина на свете.
– Возвращайся поскорее, – прошептала Мэри. Майкл заключил ее в объятия. Обоим предстояло ответить на вызов, брошенный судьбой, однако они старались не показывать страх. Каждый беспокоился не столько за себя самого, сколько за другого.
* * *
Деннис Тэл вошел в раздевалку. Насквозь мокрый от пота, словно только что из бассейна, молодой полицейский думал только о том, как поскорее встать под ледяной душ. Игра в баскетбол один на один против Джона Фергюсона, стажера, завершилась победой Тэла, несмотря на выбитый безымянный палец на левой руке. Тэл никогда не проигрывал; он терпеть не мог проигрывать.
Буш нетерпеливо ждал его в раздевалке.
Тэл был в прекрасной форме: тело поджарое, точеное. Буш ощутил зависть, но тотчас же напомнил себе, что это благословение молодости. Со временем этот парень, как и все, падет жертвой французских булочек и силы тяжести. Тэл производил впечатление чистенького мальчика, родившегося в рубашке, чей жизненный путь был прямым как стрела. По участку прошел слух, что он человек состоятельный, может позволить себе безбедную жизнь, а в правоохранительные органы подался ради острых ощущений. Буш решил проверить это сам и, если слухи окажутся правдой, добиться перевода Тэла из управления. Если ему действительно лишь хочется, чтобы у него кровь быстрее текла по жилам, пусть отправляется за этим куда-нибудь в другое место. Служба в полиции – не спорт, а для Буша она была делом всей жизни. И он не собирался умирать прежде времени только потому, что какой-то пижон жаждет адреналина.
