Текст книги "Антарктическая одиссея (Северная партия экспедиции Р. Скотта)"

Автор книги: Реймонд Пристли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА XXVII. ЛЕТО НА ОСТРОВЕ РОССА

На мысе Эванс. – В хижине Дебенхэм и мистер Арчер. – Несколько дней отдыха. – Возвращение поисковой партии. – Принесённые ею вести. – На мыс Ройдс. – Восхождение на гору Эребус. – Мы поднимаем сани на высоту 9500 футов. – Четверо на вершине вулкана. – Извержение. – Спуск скольжением. Приход «Терра-Новы», возвращение в Новую Зеландию

К сожалению, мы никого не застали в хижине, но вскоре появились Дебенхэм и Арчер, которые предприняли по берегу небольшой поход для фотографирования окрестностей. Они удивились и обрадовались нам чрезвычайно: ввиду отсутствия прочного морского льда они ещё несколько недель назад окончательно потеряли надежду увидеть нас в этот летний сезон, а многие зимовщики были готовы добавить наши имена к списку погибших. Дебенхэм перечислил пропавших членов полюсной партии, и мы испытали некоторое облегчение от того, что злополучная Южная партия вопреки нашим предположениям состояла из пяти, а не из восьми человек. На поиски тел отправились Аткинсон, Райт, Черри-Геррард, Нельсон, Гран, Крин, Хупер, Уильямсон, Кэохэйн и Дмитрий[102]102
  Здесь автор упоминает второго русского участника экспедиции Скотта – Дмитрия Семёновича Горева (1888–1932). В честь его Пристли назвал один из пиков вулкана Эребус. (Первый – Антон Лукич Омельченко)


[Закрыть], остальных же офицеров и матросов корабль доставил в Новую Зеландию. Пробиться к нам ему не дали тяжёлые паковые льды и плохая погода. Записку, найденную на мысе Баттер, Аткинсон написал в конце апреля: он отправился во главе партии разыскивать нас, но путь на север преградила открытая вода. Тогда партия вернулась на мыс Эванс и там перезимовала.

Несколько дней Северная партия только отдыхала и отъедалась. Неприятностей от переедания удалось избежать благодаря тому, что мы ели часто, но понемногу, вместо общепринятых трёх-четырёх больших трапез. На ночь каждый брал с собой в постель какое-нибудь лакомство на случай, если он среди ночи проснётся от голода, – коробочку сладких сухарей, кулёк с финиками или изюмом… Вначале на нас совсем не было жира, от худобы на руках и ногах висела сморщенная кожа, но вскоре всё изменилось. По прибытии в хижину наш вес был намного ниже нормы, спустя несколько дней он уже её превысил. Я, например, за шесть дней поправился с 10 стоунов [63,5 кг] до 12 стоунов 6 фунтов [78,9 кг], поставив, по-моему, своеобразный рекорд скоростного увеличения веса. Здоровье наше оказалось в худшем, чем мы думали, состоянии, у многих, например, появилась отёчность – при нажатии пальцем на ногу долго оставалось углубление. Подобная утрата эластичности тканей – типичный симптом цинги, но так как мы всё время питались свежим мясом, то скорее всего это было вызвано общим ослаблением организма в результате продолжительных нагрузок и перенапряжения.

Кемпбелл воспользовался неделями отдыха для приведения в порядок своего дневника, я же перепечатал свой на пишущей машинке Черри-Геррарда. Левик проявлял фотографии, сделанные прошлым летом. Несмотря на длительный разрыв между моментом съёмки и проявлением, они, ко всеобщему удивлению, получились очень хорошими. Это можно объяснить только тем, что плёнки и пластинки фактически всё время оставались замороженными и замедленная в результате химическая реакция не могла оказать сколько-нибудь серьёзного воздействия.

Через день после нашего прибытия Левик с Абботтом и Дикасоном пошли за вещами, оставленными близ поломавшихся саней. Они отсутствовали около трёх дней, но ничего примечательного с ними за это время не произошло.

После двух недель отдыха мы начали готовиться к новому походу. На этот раз мне предстояло возглавить восхождение на Эребус. Мы хотели попытаться исследовать старый кратер. Первоначально предполагалось, что со мной пойдут только двое – Дебенхэм и Дикасон, но тут подоспела спасательная партия и к нам присоединились Гран, Абботт и Хупер – итого шесть человек.

Печальная миссия поисковой партии неожиданно завершилась успехом: в 160 милях [257 км] от мыса Хат она нашла в палатке тела капитана Скотта, доктора Уилсона и лейтенанта Бауэрса. Партия забрала записи и геологические образцы, а также большую часть снаряжения группы Скотта, захоронила тела под огромным гурием[103]103
  Гурии – небольшие пирамиды из камней. Эскимосы ставили их над тайниками, где хранилось оружие или запасы пищи. Полярные исследователи ставили гурии над тайниками, в которых были оставлены карты новых земель, записи о сделанных открытиях и т. п. (Прим. выполнившего OCR.)


[Закрыть], прочитала над ними заупокойный молебен и предоставила погибшим покой, за который они заплатили такой ужасной ценой. История славного путешествия, записанная самой Южной партией, подробно изложена в официальном издании «Последняя экспедиция Р. Скотта»[104]104
  Эта книга не раз издавалась на русском языке.


[Закрыть], поэтому я ограничусь тем, что для тех, кто не читал этой книги, приведу несколько выдержек из моего дневника, где говорится о страшной вести, доставленной спасательной партией:

"Вечером пришли Аткинсон, Черри-Геррард и Дмитрий с собачьими упряжками. Они сообщили, что партия с мулами находится в пути. Доставленные ими вести при данных обстоятельствах нельзя считать наихудшими, так как теперь мы располагаем многочисленными доказательствами того, как мужественно погибла Южная партия. В одиннадцати милях [17,7 км] к югу от склада "Одна тонна" спасатели нашли стоявшую ещё палатку, где в спальных мешках лежали тела нашего руководителя, Уилсона и Бауэрса.

Они умерли от общей слабости и голода после того, как в течение девяти дней, без еды и керосина, были заперты в палатке пургой. Мёртвые, они прижимались к собранным геологическим образцам. Кроме того, большая коллекция лежала на санях, фотографии же они оставили лишь за несколько миль до места стоянки. Из дневника капитана Скотта явствует, что они заметили следы Амундсена на 88° ю. ш. и по ним дошли до полюса, которого Амундсен достиг 17 декабря, то есть на месяц раньше наших людей. На обратном пути погода была вполне сносная, поверхность плато, по которому они шли, также была хорошая, но продвигались они по леднику недостаточно быстро, главным образом из-за падения Эванса. У подножия ледника он упал, получил сотрясение мозга и так и не поправился. Он умер, когда они достигли нижнего склада на леднике.

Когда они вышли на Барьер, положение их с каждым днём становилось хуже. Лёд под ногами был неровный, температура упала до -30° [-34,4 °C] и иногда даже доходила до -40° [-40 °C], облака закрывали небо. Они делали всего лишь по несколько миль в день и с большим трудом дошли до своих складов на 81°30′ ю. ш. и 80°30′ ю. ш. У всех были серьёзные обморожения. Отс, у которого началась гангрена, чувствовал себя обузой для партии. За несколько миль до склада "Одна тонна" поднялась пурга. Отс, обсудив с товарищами положение, очевидно, принял решение пожертвовать собой ради блага остальных. Он сказал товарищам, что выйдет на некоторое время из палатки, ушёл в метель, и больше они его не видели. Остальные продолжали упорно идти вперёд, непрестанно теряя силы, пока их не заставила остановиться последняя пурга, длившаяся девять дней и прикончившая их. Аткинсон утверждает, что, дойди они до склада, у них всё равно не хватило бы сил его отрыть. Их кончина содержит лишь одно, пусть слабое, утешение: я уверен, что более лёгкой гибели, например от падения со всеми своими материалами в трещину, они сами предпочли бы медленную мучительную смерть, дававшую надежду на спасение их записей и собранных образцов, то есть результатов экспедиции".

В тот вечер, когда возвратилась поисковая партия, мы до глубокой ночи беседовали о всём пережитом. Восхождение на Эребус отложили на один-два дня, чтобы ещё пообщаться с товарищами, а Гран и Хупер тем временем подготовились к путешествию.

Второго декабря мы дошли до мыса Ройдс, откуда намеревались атаковать гору. Продуктов взяли на две недели, и именно столько продлился поход. Задержались всего лишь на два дня на высоте 5 тысяч футов [1525 м] над уровнем моря, выжидая, пока рассеются низкие облака под нами, остальное же время неуклонно поднимались вверх. На пути к старому кратеру исследовали нунатак[105]105
  Нунатак (эскимосск.) – изолированная скала или горный останец, выступающий над поверхностью ледника. Наиболее типичны для периферии ледниковых покровов Гренландии и Антарктиды. (Прим. выполнившего OCR.)


[Закрыть] и дали ему название «Пик Дмитрий»[106]106
  См. прим. 102.


[Закрыть], а восьмого декабря стали лагерем внутри кратера. Здесь мы провели несколько дней, затем Дебенхэм и Дикасон остались, чтобы закончить нанесение местности на карту, остальные же четверо разделили между собой необходимое снаряжение и пятидневный запас продуктов и начали крутой подъём ко второму кратеру. Стараясь держаться как можно ближе к скалистым рёбрам горы, мы поднимались без особого труда, и за три часа дошли до второго кратера на высоте 11,5 тысячи футов [3507,5 м]. Здесь поставили палатку, но из-за холодного южного ветра со снегом были вынуждены на сутки отложить все работы. Примечательно, что на уровне моря температура в эти дни неизменно держалась около -20° [-28,9 °C], у нас же в лагере она колебалась между -15° и -36° [между -26 °C и -37,8 °C]. Иными словами, мы испытывали воздействие температуры на 68° ниже точки замерзания, и это в разгаре лета, тогда как профессор Дейвид застал здесь даже осенью несколько более высокую температуру.

Двенадцатого декабря в первом часу ночи меня разбудил Гран и сообщил, что погода ясная. Я выглянул из палатки и убедился, что это действительно так, и если мы хотим взойти на вершину, то это самый подходящий момент. На небе ни облачка, только красивый султан пара вздымается кверху, говоря о том, что вулкан действует. Недаром предыдущей ночью нас разбудил грохот настоящего извержения.

Из-за разреженного на такой высоте воздуха мы двигались с большой осторожностью и через каждые несколько ярдов останавливались, чтобы не перегрузить сердце и лёгкие. И всё же медленно, но верно мы одолели две или три мили [3,2–4,8 км] до действующего конуса и в 6 часов утра взошли на вершину горы, на высоту 13 тысяч футов [3965 м] над уровнем моря. Попытались определить высоту по барометру, но он не работал, а при сильном ветре, не имея надёжного укрытия, нельзя было зажечь спиртовку и вскипятить воду. Сделав несколько снимков и положив под камень записку, мы не мешкая подготовились к спуску, так как Хупер жаловался, что не чувствует своих ног. Это означало, что они отморожены, и я отправил пострадавшего в сопровождении Абботта домой, сам же вместе с Граном не спеша спускался к лагерю, собирая по пути образцы пород.

Футов пятьсот [152,5 м] уже осталось за нами, когда, меняя плёнку в фотоаппарате, я обнаружил с досадой, что записка лежит у меня, а вместо неё под тур на вершине горы положена баночка с проявленной плёнкой. Гран вызвался сбегать наверх и поменять баночки. Едва он добрался до тура и водворил на место истинную записку, как произошло извержение. Гигантский выброс пара сопровождался грохотом взрыва, в воздух взлетали большие глыбы пемзы. В основном они падали обратно в кратер, но некоторые ложились вокруг Грана. Он пригнулся к земле, чтобы избежать ядовитых испарений, и остался цел и невредим, если не считать тошноты. При первых звуках извержения я бросился наверх, продвигаясь короткими перебежками от укрытия к укрытию, и когда был уже у самой вершины, из облака пара вынырнул очень весёлый Гран, переполненный впечатлениями от всего виденного.

После этого небольшого приключения мы продолжили путь к своей стоянке, собирая всё время геологические образцы, несколько часов отдыхали в палатке, затем сняли лагерь и на склоне горы запаковались. Спуск был значительно быстрее подъёма – теперь мы не только не избегали снежников, а напротив, искали их, найдя же, ложились на снег плашмя и скользили вниз, регулируя скорость движения ледорубами.

Одно лишь несколько омрачало наше возвращение на мыс Ройдс: Гран неважно себя чувствовал – несомненно, из-за того, что во время извержения он надышался сернистыми испарениями. По дороге мы взобрались на спящий вулкан, названный впоследствии горой Хупер, и тщательно его исследовали. Несмотря на эту задержку и короткую остановку из-за метели, мы шли так быстро, что уже 15 декабря ночевали на старой зимовке Шеклтона. Там мы застали Кемпбелла, заканчивавшего нанесение мыса на карту, я отчитался перед ним о походе, и мы вместе вернулись на мыс Эванс.

До конца декабря Дебенхэм, Уильямсон, Дикасон и я производили съёмку района мыса Ройдс, рождество и Новый год все вместе праздновали в хижине Шеклтона.

Второго января мы вернулись на мыс Эванс и стали ожидать прибытия корабля. Никто не терял времени даром – подготавливали экспонаты для зоологических коллекций, вычерчивали карты, собирали и обозначали наклейками образцы пород и т. д. Восемнадцатого января пришла "Терра-Нова", мы сообщили печальные вести офицерам и команде. После нескольких часов тяжкого труда погрузили на борт снаряжение и личные вещи и распрощались с мысом Эванс навсегда. По пути на север "Терра-Нова" зашла на мыс Ройдс, в бухту Гранит, на морену "Врата Ада" за припрятанными образцами; там же по просьбе Кемпбелла был оставлен большой продовольственный склад. Затем нос судна решительно повернулся на север, и в начале февраля, после короткого спокойного плавания на горизонте появилась Новая Зеландия. Прежде всего мы зашли в порт Акароа, бросили там якорь и стояли до тех пор, пока не была отправлена роковая телеграмма, поведавшая миру об успехе экспедиции и её тяжкой утрате. На следующий день мы пришли в Литтелтон, где находилась Новозеландская база экспедиции. На этом закончилась история Северной партии и всей экспедиции в целом.

В этой истории много необычного, и мы полагаем, что оправдали своё существование на белом свете хотя бы тем, что доказали: партия, отрезанная от своей базы, фактически лишённая источников питания, может прожить на одних лишь скудных местных ресурсах, правда без комфорта, но и без особой опасности для её участников. Зима 1912 года бесспорно оставила свой след на всех нас, никому не хотелось бы вновь оказаться в таком положении[107]107
  Сэр Реймонд Пристли прожил 88 лет. (Прим. выполнившего OCR.)


[Закрыть]. И всё же для меня, да, наверное, и для других участников партии, Зов Юга остаётся непреодолимой силой, действие которой скорее усилили, чем уменьшили перенесённые невзгоды. Лишения и тяготы лишь научили нас воспринимать простые блага обычной жизни как изысканные удовольствия, сплотившее нас чувство товарищества помогало переносить трудности и радоваться радостям. После того как мы присоединились к товарищам на мысе Эванс и затем на «Терра-Нове», отношения между членами нашей партии служили неиссякаемым источником шуток для остальных участников экспедиции. «Их водой не разольёшь» – говорили о Северной партии. Это и в самом деле так. Ведь, наверное, никому никогда не было дано так хорошо познать своего ближнего, как нашей шестёрке, которая семь месяцев прожила в самой настоящей «снежной дыре».

[Map_3.gif].

ПЕРЕВОД АНГЛИЙСКИХ МЕР В МЕТРИЧЕСКИЕ

Галлон – 4,546 литра.

Миля морская – 1852 метра.

Миля сухопутная – 1609 метров.

Фут – 30,5 сантиметра.

Ярд – 91,5 сантиметра.

Дюйм – 25,4 миллиметра.

Морская сажень – 1,83 метра.

Тонна "длинная" – 1,016 тонны.

Центнер – 50,8 килограмма.

Стоун – 6,35 килограмма.

Фунт коммерческий – 453,6 грамма.

Унция – 29,8 грамма.

Пинта – 0,568 л (в Великобритании).

Для перевода градусов Фаренгейта в градусы Цельсия следует из данного количества градусов Фаренгейта вычесть 32 и остаток помножить на 5/9 (Прим. ред.).

Шкала Фаренгейта – температурная шкала, 1 градус которой (1°F) равен 1/180 разности температур кипения воды и таяния льда при атмосферном давлении, а точка таяния льда имеет температуру +32°F. Температура по шкале Фаренгейта связана с температурой по шкале Цельсия (t°С) соотношением t°С = 5/9 (t°F – 32). Предложена Г. Фаренгейтом в 1724 г. (Прим. выполнившего OCR.)

БИБЛИОГРАФИЯ КНИГИ Р. ПРИСТЛИ «АНТАРКТИЧЕСКАЯ ОДИССЕЯ»

У сэра Р. Пристли, умершего в возрасте 88-ми лет и долгое время проводившего исследования, должно было быть большое количество научных трудов. Однако все они, по-видимому, опубликованы в специальной литературе: на англоязычных сайтах удалось найти ссылку только на «Антарктическую одиссею»:

Priestley R.E. ANTARCTIC ADVENTURE – Scott's Northern Party. 1975. – 382 pp. 150 illus. (prev. publ. 1914). J38.00.

Из анализа этой ссылки можно сделать следующие выводы:

1. К 1975 г. даже в Англии труд Р. Пристли издавался всего два раза (данные о более поздних изданиях в Сети не обнаружены; возможно, таковых просто нет). Сколько изданий выдержала книга в других странах, сказать трудно. У нас имеются сведения только о нью-йоркском издании 1915 г., с которого осуществлён русский перевод, выпущенный "Гидрометеоиздатом" в 1985 и 1989 гг.

2. Книга имеет ценность, на что указывает, помимо прочего, её ощутимая цена в фунтах, да ещё по курсу 1975 г., когда фунт стерлингов был значительно весомее.

3. "Гидрометеоиздат" издал перевод "Антарктической одиссеи" на русский язык со всеми фотоиллюстрациями – их 150, как и в английском оригинале. Отрадно, что мы можем ознакомиться с полной, по-видимому, версией труда сэра Реймонда.

На русском языке данная книга издана два раза (вероятно, аутентично):

1. Пристли Р. Антарктическая одиссея: Северная партия экспедиции Р. Скотта. Пер. с англ. Р.М. Солодовник. Под ред. и с предисл. Л.И. Дубровина. Л.: Гидрометеоиздат. 1985. – 360 с.

2. Пристли Р. Антарктическая одиссея: Северная партия экспедиции Р. Скотта. Пер. с англ. Р.М. Солодовник. Под ред. и с предисл. Л.И. Дубровина. Л.: Гидрометеоиздат. 1989. – 360 с.

Тираж первого издания 1985 г. весьма велик для подобного рода литературы – 300.000 экз. И всё равно "Гидрометеоиздат" счёл нужным в 1989 г. выпустить книгу вторым изданием (тоже, наверное, порядочным тиражом).

Г. Тазиев НА ВУЛКАНАХ (фрагмент)

Тазиев Г. На вулканах. Пер. с франц. М. Исакова, В. Котляра. Под ред. д-ра геол.-мин. наук М.Г. Леонова. М.: Мир. 1987.

Haroun Tazieff

La Soufriere Et Autres Volcans. La volcanologie en danger (1978).

EREBUS volcan antarctique (1978).

Sur l'Etna (1984).

OCR: Васильченко Сергей

…>

Мне выпало дважды беседовать с Реймондом Пристли. Жаль, что не успел приехать к нему в третий раз сразу же по возвращении с острова Росса. Мне хотелось закончить сначала монтаж фильма, который мы там отсняли, и показать ему кадры далёкого кусочка планеты, обязанного своей известностью ему и его спутникам. Пристли было уже за девяносто, и он меня не дождался…

Это был высокий худой старик с приветливым лицом, вглядываясь в которое, я никак не узнавал красавца с фотографии, сделанной на склоне Эребуса в 1908 или 1912 г. В качестве геолога Пристли участвовал в экспедициях Шеклтона и Скотта; во время последней он с тремя спутниками Граном, Эбботом и Хупером – возглавил восхождение на действующий и "не тронутый" наукой вулкан. Реймонд Пристли с гордостью рассказывал мне о подъёме на Эребус, совершённом шестьдесят лет назад, а я, несмотря на все старания, был не в силах отождествить почтенного собеседника с красавцем-полярником, запомнившемся мне по старинному снимку. Я спросил, какие вулканические проявления бросились им в глаза. К сожалению, геолога интересовали уникальные породы и кристаллы. Собеседник упомянул о густых клубах сернистого дыма. Даже небольшой взрыв, обрушивший на Грана заряд шлака, не произвёл на Пристли особого впечатления. Сам он находился в этот момент 50 м ниже и поначалу принял взрыв за внезапный снежный заряд.

Я обнаружил у сэра Реймонда граничившее с безразличием равнодушие к вулканизму, характерное для большинства европейских геологов старой школы. Зато у меня фигура Пристли вызывала живейший интерес: помимо одного матроса в Австралии, он был единственным оставшимся в живых участником легендарных экспедиций "Нимрода" (1907–1909) [8] и "Терра Новы" (1911–1912), более того, он не только принимал участие в покорении Эребуса, но и был первым геологом, заглянувшим в вулкан. Нужно ли говорить, как мне были интересны его впечатления.

Я познакомился с сэром Реймондом задолго до того, как мне пришло невероятное приглашение принять участие в экспедиции на Эребус. Случилось это в Лондоне на приёме в Королевском географическом обществе. После вручения мне золотой медали общества я прочёл доклад о наших экспедициях в Афар [9]. Оказавшись неожиданно перед человеком, поразившим ещё в детстве моё воображение, человеком, которому не осмеливался подражать даже в мечтах, я впал в полное замешательство. Юношеская застенчивость, которую мне обычно довольно ловко удаётся скрыть, захлестнула всё моё естество и помешала спросить о том, что интересовало меня по-настоящему. Вместо этого я задал ему несколько в меру глупых и банальных вопросов; тот факт, что в те времена я оставил всякую надежду отправиться когда-нибудь в Антарктиду и уж тем более заняться там изучением вулканизма, не может служить мне оправданием. Перед тем как расстаться, сэр Реймонд великодушно преподнёс мне в подарок кристалл анортоклаза, отколотый более полувека назад на вершине Эребуса. Подобный кристалл и сегодня считается у минералогов редкостью, хотя впоследствии мы привезли из Антарктиды несколько сот образцов. А тогда и говорить нечего – это был подлинный раритет, к тому же добытый одним из покорителей вулкана! Получив такой подарок из рук человека, который первым на всём белом свете своими глазами увидел поразительную лаву и причудливые кристаллы ледового континента, я преисполнился незаслуженной гордостью, весьма щекотавшей самолюбие.

Когда через несколько лет передо мной открылась перспектива побывать на Эребусе, я написал Реймонду Пристли и вторично увиделся с ним. Шестьдесят семь лет спустя после открытия Россом этого волшебного вулкана на него впервые взошли люди; ещё шестьдесят шесть лет спустя нам предстояло попытаться спуститься в его кратер. <…

См. [Тазиев Г. Запах серы. М.: Мысль, 1980.]. (Прим. ред. книги [Тазиев Г. На вулканах. М.: Мир. 1987.])