Текст книги "Антарктическая одиссея (Северная партия экспедиции Р. Скотта)"

Автор книги: Реймонд Пристли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА VII. СЕРЕДИНА ЗИМЫ. ПОДГОТОВКА К САННЫМ ПОХОДАМ

Книги, шахматы, карты. – Бокс при температуре ниже нуля. – Болезнь Браунинга. – Ветер уносит инструменты. – Картошка – в тазу, сухари – на койках. – Праздник Дня середины зимы. Замороженное шампанское. – Подготовка к санным походам. – Упряжь. – Мешки для продуктов. – Продукты. – Да здравствует личная инициатива! – Чтение литературы об Антарктике. – Наш рацион на время санных походов. – Кухня. – Загрузка саней

К началу июня все свыклись с ночными дежурствами, и новый распорядок дня внёс лишь то изменение, что мне больше, чем когда-либо, хотелось по утрам поваляться в постели, вместо того чтобы вскакивать к завтраку, и урвать час-другой сна после бессонной ночи. Время шло незаметно, всю зиму работы хватало на полный день, вечера же мы коротали самыми разными способами. Как принято в подобных экспедициях, у нас была хорошая библиотека, а когда ещё, как не на зимовке, читать классическую литературу? Мне, например, в обычной обстановке трудно выкроить время, чтобы не спеша, в своё удовольствие, насладиться Скоттом, Диккенсом, Теккереем, но за две зимы в Антарктике я прочитал полные собрания сочинений этих авторов и много других классических книг, более трудных для восприятия. Особенно популярной у участников нашей партии была книга Маркуса Кларка "Вся его жизнь". Впечатление от неё очень точно воспроизвёл Абботт, сказавший о герое: "Бедняге повезло один-единственный раз в жизни – когда он утонул". Против этого уничтожающего вывода нечего было возразить.

А вот играми мы почему-то не увлекались. Правда, Кемпбелл и Левик время от времени сражались в шахматы, воскресный же белот Браунинга и Дикасона стал событием недели, за результаты которого "болели" все. Абботт предпочитал развлечения с большей физической нагрузкой. Каждый день после чая он уходил в старую хижину Борхгревинка и при мерцающем свете свечи проделывал цикл гимнастических упражнений по шведской системе. Изредка, когда мне удавалось урвать время от наблюдений и записей, я присоединялся к нему, и в таких случаях мы разнообразили программу. У нас была боксёрская груша с "Терра-Новы", и одно время мы много с ней работали, но с наступлением морозов её резиновая оболочка стала ломкой и вскоре лопнула. Чинить её было бессмысленно, и мы сделали единственно разумную в тех условиях вещь: набили её водорослями из обшивки Гибсона, и она, хоть и совершенно теперь безжизненная, всё же ещё послужила нам. Кроме того, теми же водорослями мы набили несколько шерстяных рукавиц, внутрь вшили рукавицы, надевавшиеся прямо на руку, – получились две пары боксёрских перчаток. За зиму мы провели несколько встреч. К сожалению, рукавицы были связаны из очень грубой шерсти и при ударе сдирали с носа добрую часть кожи. Эти ссадины не доставляли мне удовольствия, когда я ночью в ветреную погоду ходил снимать показания метеорологических приборов.

Двое мужчин в старой заброшенной хижине, раздевшиеся до фуфаек и тузящие друг друга кулаками при свете двух-трёх огарков свечи, закреплённых по верху комнаты, – зрелище, наверное, довольно комичное. Больше всего мне запомнилось острое чувство удивления и обиды, вызванное обилием углов в хижине. Температура была намного ниже нуля, от наших разгорячённых тел подымались облака пара, и к концу трёхминутного раунда мы уже не видели друг друга. Приходилось устраивать тайм-аут и, прислонившись к краю нар, тянувшихся по стенам дома, выжидать, пока воздух очистится и станет видно хотя бы куда бить. Не раз случалось, что я, различив сквозь туман лицо Абботта и с радостью убедившись, что оно не защищено, спешил нанести удар, вкладывая в него по советам моего тренера вес всего моего тела, – и с силой обрушивал кулак на сотрясавшуюся от удара дверь или опору нар. И всё же, несмотря на все эти неприятности, напряжённые встречи скрасили нам не один вечер и только возросший объём работы заставил отказаться от них.

Пятнадцатого июня Браунинг заставил нас поволноваться: с трудом переступив порог дома, он сообщил, к нашему ужасу, что плохо себя чувствует, и тут же потерял сознание. Уложили его в постель, установили около него круглосуточное дежурство, и на следующий день ему стало лучше. По-видимому, у него было отравление угарным газом, правда, не очень сильное: он весь день проработал в хижине Борхгревинка, раз-другой, по его словам, освещавшие помещение свечи гасли, но он, не придавая этому особого значения, зажигал их снова. Газ образовался при горении древесного угля, которым обогревалась хижина, когда в ней работали. Браунинг распахнул для проветривания дверь, окно же оставалось закрытым. Погода как на грех была совершенно тихая, сквозняка не получилось, а Браунинг ушёл нескоро. Счастье его, что он не потерял сознания на месте: один, он мог бы там просто умереть.

Нам повезло: июнь и июль за одним-двумя исключениями выдались безветренные, иначе участь ночного наблюдателя-метеоролога была бы весьма незавидной. Как трудно ночью единоборствовать с метелями, воочию доказал буран 19 июня, за несколько минут превративший работу метеоролога в пытку. Метель началась в тот самый момент, когда Кемпбелл снимал показания приборов, и его пальцы так онемели, что он разбил максимальный термометр. Не ожидая ветра, он вышел без шлема и меховых рукавиц, нос и пальцы у него мгновенно окоченели и руки перестали повиноваться. Увы, он был не первым при сходных обстоятельствах Браунинг разбил минимальный термометр, а я максимальный. Ветер продолжал дуть в течение обеих моих вахт – в 2 и 4 часа утра, я промёрз до мозга костей, а вернувшись домой – был вынужден ещё и обороняться от падающих с полок вещей. Пакет сухой картошки угодил в стирку Браунинга, коробки с сыром и сухарями попадали на койку Дикасона, мне же, пока я пытался восстановить порядок, на затылок приземлился едва начатый пятифунтовый [2,3 кг] сливовый пудинг. Придя с обхода, я застал в комнате температуру 13°, но между четырьмя и шестью часами ночи наше отопление заглохло окончательно, и она упала до 9°[47]47
  Наверное, ошибки переводчика или опечатки, поскольку +13°F соответствует -11 °C, а +9°F это и вовсе около -13 °C Такие температуры в комнате даже у полярников слишком низки. Вряд ли Р. Пристли в виде исключения привёл в этих местах температуры по Цельсию. Как будет видно ниже, температуры порядка -6,7 °C и -12,2 °C держались в комнате только при очень сильном буране. (Прим. выполнившего OCR.)


[Закрыть]. Дом так стонал и скрипел под напором ветра, что я расхаживал по комнате и подбирал вещи, не рискуя никого разбудить. Буря стоила нам нескольких кусков обшивки с наветренной стороны, которые мы заменили запасными.

В Антарктике большим праздником считается день зимнего солнцестояния. Рождество, конечно, тоже отмечают, но оно приходится на середину лета, самый разгар пригодного для санных экспедиций сезона, поэтому отпраздновать его как подобает обычно не удаётся. Этот пробел восполняется в какой-то мере торжествами по случаю зимнего солнцестояния. Мы начали к нему готовиться заранее: извлекали и рассматривали подарки, приготовленные для этого случая родственниками и друзьями на родине, обдумывали ужин, а Кемпбелл даже рисовал карточки с меню и пригласительные билеты, развешивали украшения, вытащили наконец на свет божий наши запасы шампанского. Давно признано, что алкоголь не только бесполезен, но и вреден в холодных широтах, но экспедиции всё же берут с собой некоторое количество спиртного для торжественных случаев, и наша партия не была исключением из этого правила. Мы нарушили сухой закон, чтобы отпраздновать День середины зимы (день зимнего солнцестояния), щедрая порция вина выдавалась каждому в дни рождения, а по субботам мы, следуя морской традиции, выпивали по стакану портвейна или хереса за здоровье наших жён и любимых.

День середины зимы был объявлен выходным, мы отметили его очень вкусным обедом, за ним последовал более или менее музыкальный вечер, на котором каждый был обязан исполнить хотя бы одну песню. Нам впервые удалось уговорить Кемпбелла спеть куплет из "Корабельной батареи". Впоследствии он исполнялся на всех наших концертах в санных экспедициях и навсегда остался в нашей памяти связанным с Кемпбеллом.

После обеда мы фотографировались за праздничным столом, потом разыгрывали красивые крышки от коробок из-под печенья. Бочонок с отрубями[48]48
  Традиционный рождественский подарок в Англии. (Прим. перев.)


[Закрыть] от леди Скотт оказался наполненным приятными и полезными вещами например, очень нужными карандашами и красками. Особенно благодарно за пополнение ресурсов было метеорологическое бюро, страдавшее от рассеянности метеорологов-любителей. Браунингу предназначалась палитра с красками, пригодившаяся всем нашим «художникам», а сладости из бочонка радовали нас несколько недель.

После праздника все наши помыслы были направлены на подготовку к весенней санной экспедиции: шили упряжь, чинили сани, готовили мешки для еды, взвешивали и упаковывали продукты. Трудоёмкая эта работа отнимала почти всё время на протяжении целого месяца.

Помимо этих общих дел, каждый занимался своими личными вещами, стараясь одновременно внести те или иные изменения в общепринятое экспедиционное снаряжение. Благодаря подобным изменениям – если только они не сопряжены с радикальными переделками, – походное снаряжение постепенно совершенствуется. Если обратить внимание, как каждый участник партии воплощает в личном багаже свой идеал рационального снаряжения в начале санного сезона, а после его окончания снова встретиться с этой же партией, то нетрудно убедиться в том, что наиболее разумные идеи в основном восприняты всеми. Изменения к лучшему выдерживают проверку временем и остаются в снаряжении, изменения в худшую сторону просто отбрасываются, таким образом каждая экспедиция – через посредство литературы или из уст в уста – передаёт свой опыт последующим исследователям.

Приведу типичный пример подобных стихийных изменений, внесённых в самом начале подготовительных работ. У Абботта, Левика, Дикасона, в меньшей мере у Кемпбелла нос был весьма уязвимым местом. И вот в один прекрасный июньский день Абботт, несколько часов подряд шивший что-то в своём углу, вышел из него в шлеме с поперечной полосой спереди, ниже глаз, закрывавшей щёки и нос. Сначала он пришил эту маску к шлему с обоих концов, но, по моему предложению, с одной стороны отпорол её и снабдил пуговицей: хочешь ходи с ней, а не хочешь – можешь расстегнуть и откинуть с лица. Наносник оказался очень удобным и стал обязательной частью нашей экипировки в весеннем санном сезоне. Между тем, такое простое приспособление несомненно применялось и раньше, но мы о нём не слыхали. Это доказывает, как важно, чтобы каждая экспедиция публиковала – не обязательно в популярных изданиях – сведения о всех предметах своего снаряжения и о внесённых и них усовершенствованиях.

Санный сезон был на носу – недаром офицеры и матросы прилежно изучали литературу об Арктике и Антарктике. К сожалению, её у нас было маловато как-никак наша партия являлась вспомогательной, – но даже из немногих имевшихся книг мы ухитрились почерпнуть много ценной информации. "Антарктический справочник", например, содержал подробные выдержки из описаний путешествий Уилкса и Д'Юрвиля, чьи маршруты пролегали немного западнее нас, а также других полярников, действовавших в иных районах Антарктики. Только прочитав в порядке подготовки к санному сезону 1908 года судовые журналы Джона Биско[49]49
  Английский мореплаватель Джон Биско (J. Biscoe) на судах «Туле» и «Лайвли» в 1831–1833 гг. совершил плавание вокруг Антарктиды. Открыл ряд земель, за что получил большие золотые медали Лондонского и Парижского географических обществ. (Прим. выполнившего OCR.)


[Закрыть] и Баллени[50]50
  В доступных источниках сведений о Баллени не обнаружено. Имеются данные о вулканических островах Баллени (Balleny), лежащих на юге Тихого океана, близ Антарктиды. Высота до 1524 м. Покрыты ледниками. (Прим. выполнившего OCR.)


[Закрыть], ясностью и точностью не уступающие достоинствам самих плаваний, я понял, что исследование Антарктики очень многим обязано таким фирмам, как Эндерби[51]51
  «Эндерби» – английская торгово-промышленная фирма, созданная братьями Эндерби. Их именем названа Земля Эндерби (Enderbу Land), представляющая собой часть территории Восточной Антарктиды, которая (Земля) была открыта в 1831 г. английской экспедицией Джона Биско, снаряжённой фирмой «Эндерби». Научная станция Молодёжная (с 1963 г.). (Прим. выполнившего OCR.)


[Закрыть], и командам их китобойцев. Раньше я этого и не подозревал. Остаётся сожалеть, что из-за незначительных коммерческих результатов подобные предприятия прекратились[52]52
  В книжном оригинале в этом месте звёздочкой указано на примечание, которое отсутствует. Может, конечно, звёздочка является опечаткой. (Прим. выполнившего OCR.)


[Закрыть].

В начале июля Абботт и Браунинг получили задание подготовить упряжь для людей и сани для первого нашего похода втроём. Спустя несколько дней всё было готово, и мы занялись развешиванием продуктов. Упряжь мы точно скопировали с той, что применялась в экспедиции Шеклтона 1907–1909 годов. Она представляла собой широкий нагрудный корсет из двойной парусины, сзади с петлёй, в которую вдевалась постромка из альпийской верёвки. Поскольку основная нагрузка приходилась на корсет, его поддерживали на плечах лямки из кожи и парусины, крепившиеся к пряжкам главного пояса. Заканчивалась постромка прочной петлёй, которая подсоединялась к основной санной постромке с помощью клеванта[53]53
  Клевант – деталь застёжки, представляющая собой короткий стерженёк, обычно деревянный, который вдевается в петлю наподобие пуговицы.


[Закрыть]. Зная, что скорее всего нам придётся всё время передвигаться по пересечённой местности, мы усилили пояс корсета и постромку запасной петлёй и тяжем из альпийской верёвки.

При определении нормы питания на время санных вылазок с мыса Адэр мы исходили в основном из данных Шеклтона, скорректированных профессором Дейвидом при походе к Южному магнитному полюсу. Вот эти нормы.

ДНЕВНОЙ РАЦИОН НА ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА В БЕРЕГОВОМ САННОМ ПОХОДЕ КЕМПБЕЛЛА

Сухари – 16 унции [476,8 г]

Пеммикан[54]54
  Пеммикан – смесь размельчённого мяса (40 %) с жиром (60 %), которая может долго храниться в экспедиционных условиях. В прежние времена широко применялась полярными путешественниками для питания людей, а иногда и собак. В настоящее время почти не применяется.


[Закрыть] – 8 унций [238,4 г]

Сыр – 1,5 унции [44,7 г]

Изюм – 1,5 унции [44,7 г]

Шоколад – 2,14 унции [63,8 г]

Сахар – 3,14 унции [93,6 г]

Молотые сухари – 1,14 унции [34 г]

Какао, чай, соль, перец – 0,7 унции [20,9 г]

ИТОГО – 34,12 унции [1 кг 16 г][55]55
  В книжной версии в этом месте имелась ошибка. Исходно было напечатано следующим образом:
  "Какао, чай, соль, перец – 0,7 унции
  Чай, соль, перец – " (значение отсутствовало).
  Однако суммирование всех значений привело к итоговой величине как раз 34,1 унции (вернее, 34,12), указанной в книге. Остаётся предположить, что редакторы (или наборщики) ошибочно разбили какао-чай с приправами на отдельное какао и отдельное прочее, причём какао при этом получилось слишком много (20,9 г). Исправлено. (Прим. выполнившего OCR.)


[Закрыть].

От рациона Южной партии при переходе через Барьер и плато наш отличался тем, что сухарей мы взяли больше, а пеммикана меньше. Оно и понятно: мы рассчитывали на то, что, передвигаясь вдоль побережья, сможем в случае необходимости добывать мясо, которое с лихвой восполнит недостаток пеммикана.

После того как рацион был установлен, не составляло особого труда подобрать из наших запасов продукты для двухнедельной рекогносцировочной поездки. Сложнее всего оказалось размельчить сухари. Попробовали разбивать их геологическими молотками в ящике, получалось хорошо, но это занятие требовало слишком много времени. Тогда мы обратились к мясорубке. Она прекрасно выдержала испытание, перемалывала кусочки сухарей не хуже, чем мясо, и с приличной скоростью. Мне часто приходилось слышать плохие отзывы об экспедиционных сухарях, они, мол, и твёрдые, и несъедобные, но я, испробовав теперь и специальные сухари для антарктических экспедиций, и сухари из неприкосновенного пайка, пришёл к выводу, что твёрдые-то они твёрдые, но на вкус вполне приятные. Впоследствии мы считали их твёрдость величайшим достоинством, но это время ещё не наступило, а в весенний сезон, о котором идёт речь, большинство из нас, наверное, предпочли бы что-нибудь помягче.

Экспедиция Скотта пользовалась для приготовления пищи приспособлением, мало чем отличавшимся от тех, что использовались в других английских экспедициях, а именно последним, улучшенным, вариантом кухни Нансена [Fig_2.gif]. Она состояла из пяти частей: поддона, на котором помещался примус; двух котлов для нагревания воды и варки пищи, причём внешний кольцом охватывал внутренний котёл; крышки из тонкого листового алюминия на оба котла, и наконец, внешнего колпака, который для большей теплоизоляции насаживали осторожно на всю верхнюю часть прибора. Всё это было сделано из алюминия. Для перевозки на санях кухня складывалась так, что одна часть входила в другую, и сверху накрывалась большой крышкой.

Во внутреннем котле помещались четыре двойные кружки, помеченные инициалами их владельцев. Каждая состояла из двух совмещавшихся частей: одна, побольше, – для похлёбки из пеммикана, другая – для какао или чая[56]56
  Из представленной схемы (Fig_2.gif) невозможно понять, как одна кружка «совмещается» с другой; разве что не выдержан единый масштаб. (Прим. выполнившего OCR.)


[Закрыть]. Ложки и ситечки для чая – иной утвари у нас не было – мы держали в кольцеобразном сосуде.

Покончив с этими делами, мы за несколько дней до выхода в путь снесли сани на припай и уложили на них весь груз, чтобы проверить, не забыто ли что-нибудь необходимое из снаряжения. Тут уместно рассказать, как были загружены сани.

По ширине саней крепился прямоугольный ящик из лёгкого, но прочного материала, разделённый на два неравных отсека. В один ставили кухню со всеми запасными частями, в другой – все хрупкие приборы, теодолиты[57]57
  Теодолит – геодезический инструмент для измерения на местности горизонтальных и вертикальных углов; состоит из вращающегося вокруг вертикальной оси горизонтального круга (лимба) с алидадой, на подставки которой опирается горизонтальная ось вращения зрительной трубы и вертикального круга. Применяется при геодезических, астрономических, инженерных работах. (Прим. выполнившего OCR.)


[Закрыть] например, фотокамеры и т. д., а также спички и спирт для разжигания примуса.

Ящик был намертво принайтовлен к каркасу саней. В его крышке были проделаны пазы, в которые свободно вставлялось дно кухни. Кроме того, её обвязывали брезентовыми ремнями и крепили ко дну ящика. За ящиком ставился большой контейнер из зелёной парусины, заполненный мешками с продуктами. Его также крепили к каркасу саней. Далее привязывали две длинные жестяные коробки, каждая с 42 фунтами [19 кг] сухарей, то есть с двухнедельным рационом на троих. Связанные лёгкой верёвкой, они лежали вдоль саней. На коробки укладывали ещё один зелёный контейнер с инструментами и небольшие полотняные мешки с запасом личной одежды не тяжелее 10 фунтов [4,5 кг], который каждому участнику похода разрешалось нести на спине. В хвосте, закреплённые на лёгком деревянном поддоне, помещались галлонные банки с запасом керосина на весь поход.

Продукты тоже были разложены по полотняным мешкам, в каждом недельный рацион на три-четыре человека, а запас для повседневного потребления хранился в небольшом зелёном же мешке. Его, палатку, стойки для неё, лопату и ледорубы – ими пользовались при разбивке лагеря – грузили на сани поверх остальных вещей, стараясь, чтобы всё нужное было под рукой и в то же время нигде ничего не торчало. Чрезвычайно важно было наиболее весомую часть груза разместить посередине саней. Мы старались класть в центр продукты – самую компактную нашу поклажу. В геологических санных походах, а большинство наших вылазок и преследовали геологические цели, мешки из-под провизии по мере их опорожнения заполняли образцами горных пород и складывали обратно в контейнер, так что центр тяжести не смещался.

Солнце должно было возвратиться 28 июля, и Кемпбелл решил, что мы, не мешкая, уже на следующий день выступим в пробный поход за пределы залива Робертсон. С Кемпбеллом отправлялись Абботт и я, уходили мы дня на четыре, и последние дни на мысе Адэр я без устали наставлял Браунинга: ему предстояло вести метеорологические наблюдения вместо меня не только в следующую неделю, но и всегда в моё отсутствие.

Кроме того, я был занят изготовлением санного вымпела. У каждого участника партии был небольшой шёлковый флажок, который он вывешивал в особых случаях, – единственная бесполезная вещь во всём снаряжении. Присоединившись к экспедиции в последний момент, я не успел обзавестись флажком дома, но теперь, не желая отставать от других, взял у Левика белый шёлковый платок, разрезал его на две части, сшил их, а затем обрезал по форме. Два куска широкой красной тесьмы, споротой с собачьих попонок из хижины Борхгревинка, я приляпал в виде креста Св. Георга. Издали это выглядело вполне пристойно. Флажок так мне понравился, что я не рискнул портить его каким-нибудь изречением или узором. При внимательном рассмотрении вымпела некоторые стёжки казались сделанными не иглой, а топором, но могу сказать в своё оправдание, что мне пришлось шить при очень плохом освещении и в спешке – весь день я был занят тем, что раскладывал и взвешивал продукты.

Солнце приближалось с каждым днём, и небо выглядело так, словно оно беспрестанно озарялось восходами и заходами. Погода день за днём стояла тихая и ясная, на небе – ни облачка, весь горизонт купается в ярких красках. На юге, юго-востоке и юго-западе пурпурные, розовые и тёмно-синие полосы смыкаются с пурпурно-чёрной тенью от мыса Адэр, а на севере, северо-западе и северо-востоке широкие полосы малинового, жёлтого и зелёного цвета, только высоко вверху сливающиеся с синевой неба, не покидают его весь день. К вечеру краски немного тускнели, но зато приобретали более нежные оттенки.

К югу от нас розовое сияние доходило иногда по утрам до 40 градусов высоты, а прямые солнечные лучи к полудню окрашивали ярко-розовым вершины гор Адмиралти.

Двадцать шестого июля Абботт сообщил, что к северу от залива видел на припае полыньи. Я в тот же день пошёл посмотреть на них. Небольшие участки открытой воды точно на запад от вмёрзших в лёд небольших айсбергов были совершенно незначительными, хотя, судя по могучим скоплениям кучевых облаков на севере, в том направлении открытой воды могло быть гораздо больше. Нарушения целостности ледяного покрова в тот момент не вызвали у нас беспокойства, хотя впоследствии аналогичное явление заставило отказаться от длительных санных вылазок и ограничить своё поле деятельности заливом Робертсон.

Двадцать седьмого я прошёл миль восемь [12,9 км] на юг, по тому самому маршруту, по которому мы собирались через день-другой пойти на санях. Уже тогда я убедился, что дорога для саней – хуже не придумаешь. Пройдя шесть миль [9,7 км], я на оконечности мыса Адэр нашёл труп старого тюленя-крабоеда[58]58
  Тюлень-крабоед относится к семейству настоящих тюленей отряда ластоногих. Это один из самых многочисленных видов тюленей. Длина 2–2.5 м. Обитает в зоне паковых льдов Южного океана и редко встречается севернее. Большую часть времени держится на дрейфующих льдах. Способен высоко выпрыгивать из воды на льдины. Кормится тюлень-крабоед мелкими ракообразными. (Прим. выполнившего OCR.)


[Закрыть]. Он погиб не позднее трёх месяцев, очевидно из-за опухоли в глотке. Прогулка показала, что я в хорошей форме, разве что сильно вспотел. Я с удовольствием обтёрся водой и сменил одежду, прежде чем влез в спальный мешок. Эта разминка после вынужденной зимней неподвижности укрепила мою уверенность в своих силах.