Текст книги "Чужой"

Автор книги: Рэймонд Джоунс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

– Обратите внимание, – предупредил он. – Расстояние между ступенями больше, чем необходимо для людей.

Андервуд попытался представить себе гигантов, которые ходили по этой лестнице и касались этих поручней, которые были на уровне его головы.

Лестница закончилась и они оказались в ниже лежащей комнате, заполненной артефактами странных форм и разных размеров. Напротив подножия лестницы был пьедестал, на котором покоился предмет, похожий на книгу с металлическими листами покрытыми надписями на языке Строидов. Листы поворачивались на петлях. Терри  не смог сдвинуть книгу с места, но металлические страницы были заперты простой застежкой, которая откликнулась на его прикосновение.

– Похоже, нам придется читать дальше, – сказал Терри. – Я полагаю, что это подскажет нам, как попасть в следующую комнату.

Андервуд и другие члены экспедиции осторожно передвигались по комнате, осматривая ее содержимое. Два фотографа начали делать упорядоченную съемку всего, что находилось в камере. Стоя в одиночестве в углу, Андервуд вглядывался в установленную на пьедестале фигуру из нескольких непрозрачных разноцветных шаров, касающихся друг друга. Была ли это какая-то машина или памятник, он не мог сказать.

 – Ты тоже это чувствуешь, – раздался за его спиной тихий голос, и Андервуд удивленно обернулся. Позади него стоял Файф, его хрупкая фигура казалась бесформенной тенью в скафандре.

– Чувствую что?

– Я наблюдал за тобой, доктор Андервуд. Ты физик и находишься в гораздо более тесном контакте с реальным миром, чем я. Ты же знаешь, – я даже не могу эффективно управлять экспедицией – мой разум постоянно живет в прошлом, и я не могу понять значение современных вещей. Скажи мне, что это будет означать, это вторжение чужой науки в нашу собственную?

После этих слов Андервуд почувствовал к Файфу глубокое уважение. Ему и в голову не приходило, что у маленького археолога такой проницательный взгляд на самого себя в его отношении к окружающему.

– Хотел бы я ответить на этот вопрос, – сказал Андервуд, качая головой. – Но я не могу. Возможно, нам необходимо немедленно уничтожить эту штуку, а возможно, кричать о своем открытии на всю Вселенную. Но мы не можем знать, и я считаю мы не должны быть судьями. Что бы это ни было, древние Строиды, похоже, намеренно пытались обеспечить выживание своей культуры. – Он колебался. – Это, конечно, мое предположение.

Файф медленно кивнул:

– Ты, конечно, прав. Это единственный подход. Мы не можем быть судьями.

Андервуд решил научиться хотя бы немного читать строидские надписи сам. Он ухватил Николса за пуговицу и пять дней семантик помогал ему в этом. Именно столько дней потребовалось Файфу и Терри,  чтобы прочитать написанное в книге с металлическими страницами. Это мало удовлетворило их любопытство относительно древней планеты и ее культуры. Как уже было очевидно, хранилище было подготовлено для того, чтобы спасти высочайшие произведения древней культуры Строидов от разрушения, обрушившегося на мир. Но записи даже не намекали на природу этого разрушения, и в них ничего не говорилось о предметах в комнате.

Ученые были немного разочарованы тем немногим, что им пока открылось, но, как и ожидалось, там были инструкции как перейти на следующий более низкий уровень. Камера, в которую они попали, спустившись по длинной винтовой лестнице, узкой, но с такими же высокими ступенями, как и раньше, имела сферическую форму. Находилась она в центре всего артефакта. В ней был один-единственный предмет. Объект представлял собой куб в центре камеры, со стороной около шестидесяти сантиметров. От углов куба длинные опоры сложной пружинной конструкции вели к внутренней поверхности сферической камеры. По-видимому, это было высокоэффективное противоударное крепление.

Зрелище, представшее перед людьми, было впечатляющим в своей простоте, но в то же время разочаровывающим, потому что здесь не было ничего из тех великих чудес, которые они ожидали найти. Там был только подвешенный куб – и книга.

Файф быстро двинулся по узкому переходу, который вел от входа к кубу. Книга лежала на полке, прикрепленной к боковой стенке куба. Файф открыл ее на первом листе и прочел, запинаясь и старательно:

– Приветствую вас, Неизвестные Друзья. Вас приветствует Единственно Великий. То, что вы сейчас читаете это, является доказательством, что ваша цивилизация способна понять новый мир знаний и открытий, который может быть вашим.

– Я Демарзул Великий, Величайший из великих Сирении – и последний. И в сокровищнице моего разума хранятся обширные знания, которые сделали Сирению величайшим миром во всей Вселенной. Несмотря на все ее величие, разрушение пришло в мир Сирении. Но ее знания и ее чудеса никогда не пропадут. В последующие века возникнут новые миры, и существа населяющие их достигнут минимального уровня знаний, который позволит им оценить чудеса мира Сирении.

У вас есть минимальные технические знания, поскольку вы смогли создать излучение, необходимое для того, чтобы сделать хранилище проницаемым. У вас есть минимальные семантические знания, иначе вы не смогли бы понять мои слова. Уровень ваших знаний такой, что вы способны увидеть Величайшего Сиренианца.

Файф перевернул первый металлический лист, – мужчины посмотрели друг на друга и семантик Николс произнес:

– Есть лишь два варианта, либо это написал маньяк, либо действительно высшее существо. До сих пор в истории человечества не встречалось такого высшего существа. И если он действительно существует, было бы замечательно познакомиться с ним.

Файф остановился и, с трудом вглядевшись сквозь шлем скафандра, продолжил:

– Я живу. Я вечен. Я нахожусь среди вас, Неизвестные Друзья, и на ваши руки ложится задача донести речь до моего голоса, зрение до моих глаз и чувства до моих рук. Затем, когда вы выполните свою великую задачу, вы узрите Меня и Величие Великого из Сирении.

Энрайт, фотограф сказал:

– Что, черт возьми, это значит? Парень, должно быть, был чокнутым. Похоже, он ожидал, что вернется к жизни.

Чувство внутри Андервуда было не таким однозначным, оно состояло из нарастающего предвкушения и тихого страха, которые смешались в бурлящем потоке.

Мужчины не издавали ни звука, пока Файф читал дальше:

– Я буду жить снова. Великий вернется, и вы, мои Неизвестные Друзья, поможете мне вернуться к жизни. Тогда и только тогда вы узнаете великие тайны мира Сирении, которые в тысячу раз превосходят ваши собственные. Только тогда вы станете могущественными, воспользовавшись секретами Сирении, запертыми в моем мозгу. С помощью сил, которые я открою, вы станете самыми могущественными во всей Вселенной.

Файф перевернул страницу. Внезапно он повернулся к Андервуду:

– Остальное – твое.

– Что?…

Андервуд посмотрел на написанное и молча взялся за чтение. Содержание написанного представляло концепции чужой науки и после беглого просмотра стало очевидно, что необходимо нескольких дней для изучения всего здесь изложенного. Но Андервуду стало ясно, что речь идет о великой мечте, мечте о сохранении жизни, преодолении эпох, преодолении времени когда миры угасали, умирали и вспыхивали заново. Приводились формулы неизвестного излучения, направленного на живые клетки, превращающего их в первобытную протоплазму, в которой не было ничего кроме символа метаболизма. Далее говорилось о другом излучении и сложной химической обработке, фантастическом процессе, который мог снова восстановить жизнь, которая была в дремлющей протоплазме.

Андервуд поднял глаза. Он перевел взгляд с безликого куба на лица своих товарищей:

– Оно живое! Пятьсот миллионов лет – и он живой! Это инструкции, с помощью которых его можно восстановить!

Никто из остальных не произнес ни слова, но глаза, которыми они смотрели на Андервуда были такими, как будто они на него возложили великое поручение. Из суматохи его мыслей возникла единственная цель, ясная и бесповоротная. – Внутри этого куба лежала спящая материя, которая могла быть сформирована в мозг, чужой, но могучий мозг. Внезапно Андервуд почувствовал иррациональное родство с древним существом, которое так победило время, и он молча себе поклялся, что если это будет в его власти, это существо снова будет жить и расскажет свои древние секреты.

4

Шок от удивления и румянец удовольствия усилили красоту тонких черт Илии. Она стояла в дверном проеме, ореол ее бледно-золотистых волос подсвечивался светом из комнаты. –  Такая красавица и лучший хирург Медицинского центра. Кто бы мог подумать? Как всегда у Андервуда перехватило дыхание после первого взгляда на Илию и он с трудом выдавил:

– Удивлена?

– Почему ты не дал мне знать, что придешь? Это несправедливо…

– …не дал тебе времени укрепить свою оборону?

Она молча кивнула, когда он обнял ее, но быстро отстранилась и провела его к креслу у широких окон, выходящих на ночные огни города внизу:

– Ты вернулся?

– Вернулся? Ты вкладываешь такое запутанное количество смысла в обычные слова. Илия.

Она улыбнулась, села рядом с ним и быстро сменила тему:

– Расскажи мне о своей поездке. Археологию я всегда считала самой бесполезной из всех наук, вероятно потому, что не видела ничего общего между ней и медициной. А ты, как физик, что нашел в археологии?

– Думаю, у нашего последнего открытия и у твоей медицины найдется очень много общего. У нас есть живое, хотя и дремлющее существо, находящееся на равном или более высоком уровне интеллекта с нами. Его возраст составляет около полумиллиона лет. Я уверен, что тебя заинтересуют медицинские аспекты этого вопроса.

Какое-то мгновение Илия сидела так, словно не слышала его. Потом она сказала:

– Это может быть открытием, которое изменит мир если… А вы уверены в том, что нашли?

Андервуд почувствовал раздражение больше из-за того, что сам понимал необходимость быть уверенным в полезности для человечества этой находки, чем из-за того, что Илия высказала то же сомнение.

– Мы нашли существо из другой эпохи и другой культуры, но оно не разрушит и не изменит к худшему наше общество. Файф считает так же как и я.

– Если это научно превосходящая культура, откуда вы знаете, как она будет себя вести?

– Мы этого не знаем, но считаем что нельзя быть судьями с завязанными глазами. Нам понадобится биологический консультант. Я подумал, что ты, возможно, захочешь стать им.

Ее глаза смотрели вдаль, сквозь ореол городских огней. Она спросила:

– Дел, это человек?

– Человек? Что такое человек? Является ли интеллект только человеческим? Может ли какой-либо другой фактор нашего существования быть определен как человеческий? Ответь мне на эти вопросы и я возможно смогу ответить тебе на твой. Пока мы знаем только, что это разумное существо высокой научной культуры.

– Значит, только это предполагает его отношения с нами благожелательными?

– Ну, я полагаю, что да. Я не вижу причин, почему бы и нет.

– Да. Да, я согласна с тобой! Разве ты не видишь? Это может быть зародыш омоложения, ядро, которое соберет разрозненные импульсы нашей культуры и объединит их в освоении этой новой науки. Посмотри, на какие биологические знания указывает простое свидетельство приостановленной жизни.

– Хорошо. – Андервуд слабо рассмеялся в знак покорности судьбе. – Нет смысла дискутировать с тобой, не так ли, Илия? Ты сравниваешь нашу цивилизацию с первым весенним цветком, а нашу находку с наступающим теплым благодатным летом, не так ли?

– Но разве я ошибаюсь в этом? Людям Земли нужно что-то, что сплотит их вместе в этот период разочарования. Это может быть оно.

– Я знаю, – сказал Андервуд, – Мы обсудили это там, прежде чем решили приступить к реставрации. Мы разговаривали и спорили часами. Некоторые предлагали немедленно уничтожить эту вещь, потому что невозможно предсказать эффект этого открытия со строго научной точки зрения. У нас нет никаких данных. Терри Бернард высказывался за его уничтожение. Файф боится возможных последствий, но он утверждает, что мы не имеем права уничтожать его, потому что это слишком великое наследие. Я утверждаю, что с чисто научной точки зрения мы не имеем права рассматривать что-либо, кроме реставрации, независимо от последствий. И есть еще кое-что – мое личное мнение. Существо, чье воображение и смелость были достаточно велики, чтобы сохранить свое эго в течение пятисот тысяч лет, заслуживает чего-то большего, чем казнь без суда и следствия. Он заслуживает права быть узнанным и услышанным. Нелепо бояться всего, что может из этого выйти. Файф и Терри – они боятся…

– О, они ошибаются, Дел! Должно быть, они ошибаются. Ведь у них нет никаких данных, у них есть только догадки, предубеждения, им, как ученым, смешно поддаваться таким чувствам.

– Я не знаю. Я отказываюсь от обсуждения всех подобных аспектов проблемы. Я только знаю, что у парня, у которого есть мозги и мужество, должен быть шанс быть услышанным. Пока что я на стороне победителей. Завтра я собираюсь встретиться с Бордером и Комитетом директоров вместе с Файфом. Если ты заинтересована в работе, о которой я говорил, приходи.

Энтузиазм директоров был даже больше, чем у Илии. Никто из них, не разделял страхов некоторых членов экспедиции. И почему-то в теплой, знакомой обстановке зала заседаний комитета эти опасения казались фантастически беспочвенными. Бордер, старший член комитета директоров, не смог сдержать слез, когда Андервуд  закончил доклад.

– Как замечательно, что это должно произойти при нашей жизни, – сказал он. – Как вы думаете, это возможно? Это кажется такой… такой фантастикой, – восстановление живого существа, жившего полмиллиона лет назад.

– Я не знаю ответа на этот вопрос, – пояснил Андервуд. – Никто не знает. Однако конструкция оборудования, описанного в книге Строидов, полностью соответствует нашим техническим возможностям. Я уверен, что мы сможем настроить его в точном соответствии со спецификациями. Но возможно, прошло слишком много времени, и протоплазма умерла. Вполне возможно, что Демарзул думал, что прежде чем его найдут пройдет несколько сотен лет или, самое большее, нескольких тысяч. Нет другого способа узнать это, кроме как сконструировать оборудование и провести эксперимент, что я и сделаю, если директора пожелают санкционировать расходы.

– Об этом не может быть и речи! – сказал Бордер. – Если бы не хватило денег для этого, мы бы заложили весь Институт! Мне интересно, какое лабораторное помещение мы можем использовать. Почему бы не поместить его в новое здание «Музея Карлсона»? Образцы для «Карлсона» могут остаться на складе еще некоторое время.

Бордер оглядел стоявших перед ним директоров. Он увидел кивки и призвал к голосованию. Его предложение было поддержано. Получив одобрение, Файф вернулся в экспедицию, чтобы проследить за подготовкой хранилища Демарзула к переносу на Землю, в то время как Андервуд занялся планированием строительства и настройки оборудования в соответствии с инструкциями, которые он привез из хранилища Строидов. Великого семантика Дрейера попросили помочь в качестве консультанта для проверки точности перевода записей, чтобы быть абсолютно уверенным в интерпретации научных инструкций.

Дрейер – невысокий, приземистый, постоянно с толстой черной сигарой во рту. Лицо круглое, по-детски спокойное, абсолютно спокойное, что было удивительно в мире, охваченном непрекращающимся беспорядком. Он, не проявляя никаких эмоций, выслушал Файфа и Андервуда, и сказал:

– Да, я буду рад помочь. Это дело огромной важности.

Андервуду не было времени думать о социологических и других последствиях той работы, которую он выполнял. Техническая работа, связанная с этим, была огромной сложности и масштаба. Необходимо было спроектировать и изготовить огромное количество сложнейшего оборудования, согласно инструкций Строидов, перевод которых был проверен Дрейером, более коротких путей было не видно и он даже не пытался их найти.

«Музей Карлсона» был спроектирован по образцу древнегреческого храма и располагался на видном месте на невысоком холме, отдельно от других групп зданий «Института Смитсона». Его сверкающие мраморные колонны служили ориентиром на многие мили вокруг. Андервуд подумал, что в некотором смысле это было довольно символично, что такое внушительное сооружение было предназначено для воскрешения древнего Великого.

Центральный зал музея был очищен от уже установленных витрин. Андервуд отправлял  заказы на изготовление и покупку странного электронного оборудования и биологических материалов в разбросанные по всей Земле магазины и заводы.

Когда было объявлено, что «Карлсон» не откроется в назначенную ранее дату, мировые новостные ассоциации заинтересовались, и Андервуд внезапно был осажден журналистами. Он вкратце рассказал об открытии и предложил журналистам, чтобы они в своих рассказах о том, что в «Карлсоне» будет восстановлена целая раса монстров из космоса, хотя бы  в качестве научной информации приводить его сегодняшний доклад директорам.

Дэвис из «Сайенс Пресс» покачал головой:

– Нет, освещать это событие следует по другому. Как, вы сказали, его называли надписи? Великий? Нужно создать у людей образ не монстра, а существа вызывающего сочувствие. Примерно так: Таинственный, всезнающий мозг, веками дремал в пустоте, ожидая прикосновения милосердной руки. Эта рука может вернуть жизнь этому могучему интеллекту и получить в награду великолепный запас знаний. Вот примерно под таким углом нужно освещать происходящее.

Медленно проходил монтаж оборудования в большом зале. Центром конструкции была керамическая ванна, которая будет удерживать массу протоплазмы в питательном растворе и поддерживать ее при контролируемых температурах и давлениях. Сложный наблюдательный пульт собирали рядом, с которого можно было наблюдать за каждой физиологической функцией развивающейся массы по мере ее прогрессирования. Десятки электронных счетчиков будут давать  показания, которые можно было бы интерпретировать с точки зрения развивающихся функций. Это было почти то же самое, что наблюдать за развитием и ростом человеческого зародыша. Автоматические клапаны будут управлять впрыском в ванну питательных веществ с точностью до тысячной доли миллиграмма. Дюжина операторов будет обучена, в настоящее время их отбирают, для наблюдения за ванной в течение каждой секунды роста организма.

Верхняя половина стенок ванны была прозрачной, как и крышка. Внутри, под крышкой, широкий отражающий конус излучателя будет обдавать древнюю протоплазму живительным излучением. Гигантские генераторы, необходимые для создания этого излучения, заполняли другие части зала.

Прошло пять месяцев после фактического обнаружения хранилища. Монтаж восстанавливающего оборудования был завершен, оно было протестировано и готово к использованию. Общественный интерес к проекту был вызван сенсационными новостными сообщениями. Мимо «Карлсона» постоянно лился людской поток, желающих взглянуть на происходящее внутри. Новостные сюжеты возвели «Великого Строида» в ранг благодетеля человечества, как и предлагал Дэвис. Средства массовой информации давали описание вызывающего симпатии существа, заключенного в тюрьму на долгие века, а теперь освобождаемого из рабства и готового изливать благословения на своих благодетелей. Андервуд не обращал особого внимания на новости, но увеличивающиеся толпы людей начали мешать работе. Он был вынужден попросить директоров отгородить большую территорию вокруг «Карлсона».

В течение всех этих пяти месяцев «Лавуазье» медленно вращался по орбите вокруг Земли, чтобы сохранить контейнер с протоплазмой, помещенный в его трюм, при температуре космоса до тех пор, пока не наступит время для переноса протоплазмы в питательную ванну.

Теперь, когда в музее все было закончено, Андервуд отправился на «Лавуазье», чтобы руководить подготовкой контейнера с протоплазмой к перевозке, оставив Терри Бернарда ответственным за музей. Операторы и техники были готовы приступить к своим обязанностям. Перенос протоплазмы на Землю был критически важной операцией.

 Температура ванны в «Карлсоне» была доведена до абсолютного нуля. Бордер и другие директора Института не разделяли нежелания Андервуда огласки, поскольку большую часть доходов Институт получал от рекламы, и о прибытии «Лавуазье» было широко объявлено. Толпа в десять тысяч человек собралась, чтобы понаблюдать за прибытием протоплазмы, которая когда-то была великим и чуждым существом.

«Лавуазье» вошел глубоко в атмосферу Земли. Андервуд, стоя в рубке корабля, наблюдал за происходящим по приборам, – что это за черное пятно вокруг белокаменного здания, которое сверкает, как греческий храм? О, Боже:

– Коллинз! Посмотри на эту толпу! Свяжись с базой, пусть очистят поле! Весь город, должно быть, вышел встречать нашего гостя. Если они не уберутся с посадочной площадки, дело будет плохо.

Офицер связи сделал вызов. Лабораторный корабль лениво кружил, в то время как толпа медленно отступала, чтобы позволить кораблю приземлиться рядом со зданием.

Андервуд выбежал из корабля и бросился в здание, чтобы своими глазами убедиться все ли приготовлено должным образом. Затем он перезвонил на корабль и приказал приступить к перевозке. Сразу же открылся массивный грузовой отсек и из него выкатили контейнер с толстыми стенками, в котором находился куб с протоплазмой. Толпа заметила его. Кто-то в дальних рядах издал крик. «Приветствую Великого! Добро пожаловать на Землю.»

Крик был подхвачен сотнями, затем тысячами глоток, море звуков захлестнуло уши всех находящихся в здании. Андервуд остановился и повернулся на крик. Слабый холодок пробежал по его телу.

– Дураки, – сердито сказал он Терри. – Они доведут себя до истерики, если будут продолжать в том же духе. Почему директора не замяли все это дело? Они должны были знать, как это повлияет на толпу зевак.

Илия и Дрейер молча наблюдали за происходящим. Андервуд помотал головой и занялся делами. Контейнер подкатили вплотную к ванне, состыковали с ней, образовался специальный желоб, по нему на стерильных предметных стеклах замороженная протоплазма скользнула в ванну и наконец остановилась внутри машины, которую она ждала полмиллиона лет. Видимой реакции это окончательное размещение массы не произвело. И все же те, кто наблюдал, знали, что великий эксперимент начался. Через шесть месяцев они узнают, добились ли они успеха.

 Андервуд отправил членов экипажа, которые прикатили контейнер, обратно на корабль и «Лавуазье», поднявшись в воздух, направился в космопорт Института. Затем вошел Бордер в сопровождении десятка фотографов и репортеров. Они сфотографировали оборудование и техников, а также протоплазму, неподвижно лежащую в ванне, в которую будут помещены питательные жидкости после достижения соответствующей температуры. У Андервуда не было времени обращать на репортеров никакого внимания. Он старался быть везде одновременно, проверяя счетчики и датчики, убеждаясь, что все работает хорошо. Каждый элемент оборудования был трижды продублирован для обеспечения безопасности в случае поломки. Инструкции предупреждали, что, начавшись, процесс восстановления не должен прерываться, иначе это приведет к смерти Великого. Закончив осмотр, Андервуд внезапно почувствовал полный упадок сил. Он постарался найти укромный уголок, чтобы избежать встречи с журналистами, которым Бордер сейчас читал лекцию о странном хранилище в космосе и его еще более странном обитателе. Зайдя в нишу между двумя панелями, Андервуд обнаружил там Файфа. Когда Андервуд приблизился к нему старый археолог медленно заговорил:

– Это началось. И это никогда не может быть отменено.

Андервуд снова почувствовал холодок дурного предчувствия и пристально посмотрел на Файфа, но тот головы не повернул, продолжая смотреть на ванну с протоплазмой