Текст книги "Чужой"

Автор книги: Рэймонд Джоунс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

1

За пределами орбиты Марса «Лавуазье» осторожно пробирался сквозь пояс астероидов. На борту лаборатории лишь немногие из членов «Астероидной Экспедиции Смитсона» осознавали, что они находятся в движении. – Так они были увлечены своей работой. Еще бы, ведь всюду на астероидах они находили следы культуры, существовавшей полмиллиона лет назад.

Начальник лабораторного корабля «Лавуазье» Доктор Делмар Андервуд звонит Доктору Илие Моровой в «Наземный Медицинский Центр». На экране появилось изображение Илии. Светлые, аккуратно уложенные волосы выделяются золотистым на фоне ее совершенно белого хирургического халата. Илия узнала Андервуда и ее глаза засверкали от радости:

– Дел! Я уже думала, что ты там лег спать с какой-нибудь мумией, ведь прошло больше месяца с тех пор, как ты звонил. Что нового?

– Не так уж много. Терри нашел новые доказательства существования Строида III. У Файфа есть новый кусок металла с надписями, и он  предполагает, что это могло быть электронной книгой пятьсот тысяч лет назад. Я работаю над этим. В остальном все спокойно и это замечательно!

– Все еще убежденный отшельник? – Глаза Илии потеряли часть своей насмешливости, но ни капли нежности.

– Здесь больше покоя и удовлетворенности, чем я когда-либо мечтал найти. Я хочу, чтобы ты прилетела сюда, Илия. Приезжай на месяц. Если ты не захочешь остаться и выйти за меня замуж, то сможешь вернуться обратно, и я больше не скажу ни слова.

Она решительно покачала головой:

– Земля отчаянно нуждается в ученых. Слишком многие уже сбежали. Венерианские колонии процветают, но я говорила тебе еще год назад, что бегство, это не решение вопроса. Я думаю, что к настоящему времени ты и  сам это понял.

– А я сказал тебе год назад, – твердым тоном заявил Андервуд – что единственный возможный выбор для здравомыслящего человека – это побег и своего мнения я не поменял.

– Ты не сможешь убежать, Дел. Ведь экспедиция, которая предоставила тебе возможность стать отшельником, зависит от Земли. Если Конгресс урежет средства Института, тебя сразу же вышвырнут обратно, туда где ты был. Ты никуда не денешься.

– Всегда есть венерианские колонии.

– Ты же знаешь, что и там невозможно существовать независимо от Земли.

– Я не говорю о науке и технике. Я говорю о социальной дезинтеграции, о уровне культуры, которые на Венере весьма сильно отличаются от земных, и заметь в лучшую сторону.

– Общество ни в чем не виновато, – серьезно сказала Илия, – и все человечество тоже. Ты же не высмеиваешь ребенка за его неуклюжесть, когда он учится ходить.

– Я думаю, что детство человеческой расы далеко в прошлом!

– Условно говоря, это не так. Дрейер считает, что мы только сейчас выходим из стадии пещерного человека, и наше время следовало бы правильнее называть младенчеством человечества, стадией «главного человека».

– Я думал, он семантик,[1]1
  Семантика – раздел лингвистики, изучающий смысловое значение единиц языка. В качестве инструмента изучения применяют семантический анализ. В конце XIX – начале XX века семантика часто называлась также семасиоло́гией (от др.-греч. σημασία «знак; указание»). Учёные, занимающиеся семантикой, до сих пор обычно называются семасиологами. Также «семантикой» может обозначаться сам круг значений некоторого класса языковых единиц (например, «семантика глаголов движения»).


[Закрыть] а он оказывается специалист и в этой области.

– Чтобы узнать, что он из себя представляет, нужно хоть раз поговорить с ним. Он оторвет каждое второе слово, которое ты произнесешь, и бросит его тебе обратно. Но его обозначение «главный человек» я считаю правильным. По его словам, людям на этом этапе нужен какой-то лидер или «главный человек», более сильный, чем они сами, для руководства, принятия ответственности и вины в случае неудачи группы. В процессе эволюции так случилось, что в человеке не развились нужные качества, он пока не может сам отвечать за себя. Но это грядет – в этом весь смысл работы Дрейера.

– И вся эта путаница и нестабильность общества, как предполагается, имеют к этому какое-то отношение?

– Это росло десятилетиями. Мы видим, что это достигло пика в наше время. Старые фетиши потерпели неудачу, вожди оказались пустыми богами, а вера в них людей превратилась в насмешку. Президенты, диктаторы, губернаторы и священники – все они упали со своих высоких постов, и массы человечества больше не верят ни в кого из них и вообще ни в кого, и ни во что.

– И это развитие расы? Да? Каждый человек станет «главным человеком» и какой-то другой «главный человек» больше не нужен. – Ведь в этом случае наступит абсолютная анархия.

– Нет, концепция «главного человека» утверждает: именно когда «каждый» человек станет «главным человеком», когда именно все или почти все люди станут такими, тогда с ними, с людьми, способными к независимому, конструктивному поведению, впервые в мировой истории станет возможной настоящая демократия.

– Если все это так или иначе произойдет, по теории Дрейера, почему бы не попытаться избежать безумия переходного периода? Не переждать его к примеру на Венере?

Глаза Илии Моровой сузились в недоумении, она посмотрела на Андервуда с полным непониманием:

– Разве для тебя не имеет никакого значения, что раса людей переживает один из величайших кризисов за всю историю? Разве не имеет значения, что у тебя есть способности, которые могут пригодиться именно на Земле? Странно, что именно те из вас, кто занимается физическими науками, бегут в наибольшем количестве. Венерианские колонии, должно быть, прекрасно проводят время с физиками, топчущими друг друга, убежавшими от всего этого, – а Земля почти лишена их. Неужели физические науки разрушают всякое чувство социального долга?

– Ты забываешь, что я не совсем согласен с теориями Дрейера. Для меня то, что происходит на нашей планете, это не что иное, как гниение структуры, разрушающейся от внутренних противоречий. Я не вижу ничего позитивного в таком развитии.

– А я вижу. Что ж, было мило с твоей стороны позвонить, Дел. Я всегда рада тебя слышать. В следующий раз не жди так долго.

– Илия…

Но она отключила связь, и экран медленно потускнел, не дав Андервуду привести доводы убеждающие Илию в его правоте. Раздраженный, он переключился на общедоступные каналы новостей.

Неужели он не прав? Прошедший год, с тех пор как он присоединился к экспедиции в качестве главного физика, он прожил как раю, если сравнивать с его жизнью в нестабильном, безответственном обществе на Земле. Он знал, что это была чисто невротическая реакция, это желание сбежать. Но применение этого ярлыка ничего не решало, ничего не объясняло – и не несло никакого клейма. Невротическая реакция была нормой в таком запутанном мире.

Зазвучали новости:

Президенту снова объявлен импичмент – третий за последние шесть месяцев. Кандидатов на его должность нет.

Церковь сожжена ее прихожанами.

Два мэра убиты с интервалом в несколько часов друг от друга.

Это были такие же новости, которые он слышал полгода назад. То же самое повторится завтра и в следующем месяце. Новости планеты, отвергающей всякое лидерство. Беззаконие, которое было хуже анархии, потому что все еще существовало правительство – правительство, которое менялось и управлялось ненадежным населением, которое его избирало.

Дрейер называл нынешнюю ситуацию тщетным поиском «главного человека» людьми, которые больше не доверяли никому из «Хомо сапиенс» быть «главным человеком». Андервуд не доверял этому бойкому объяснению и многие другие, среди которых было много ведущих ученых мира, обнаружили, что больше не могут выносить нестабильность своей собственной культуры. Большинство из них отправились в джунгли Венеры. Научных учреждений по его профилю в джунглях Венеры было мало и с устройством туда на работу у Андервуда возникли сложности, но он был очень близок к этому как раз перед тем, как получил предложение стать главным физиком «Астероидной Экспедиции Смитсона» от «Института Смитсона» в поясе астероидов.

Зажужжал сигнализатор внутренней связи. Андервуд выключил новости, но сразу на звонок отвечать не стал, не хотелось, может ошиблись номером. Но звонок не прекращался и пришлось ответить. Раздался размеренный голос оператора связи:

– Док Андервуд. Вызывается Доктор Андервуд.

– Слушаю, – раздраженно ответил Андервуд.

– Соединяю.

В комнату ворвался голос Терри Бернарда:

– Эй, Дел!  Ты что там, уснул что ли?

– Терри! Дурак, чего ты хочешь? Почему ты не сказал оператору, что это ты звонишь? Я подумал, что, это этот слоноподобный Мэйнс, с кусочками слюды, которые он принял за молитвенные палочки.

– Строиды не использовали молитвенные палочки.

– Хорошо, проехали. Что нового?

– Много чего. Ты можешь приехать к нам на некоторое время? Мы здесь что-то нашли.

– Лучше бы вы все решили сами. «Лавуазье» направляется по вызову к Файфу. Где ты?

– Астероид C-428. В 2000 милях от тебя. И захвати все инструменты для разработки твердых пород, которые у вас есть. Мы не можем внедриться в это.

– Это все, чего ты хочешь? Используй свои сверла с двойным покрытием.

– Мы излохматили их пять штук. Даже царапин не видно на этой находке.

– Ну, тогда используй «Поток Атомов». Это, вероятно, не повредит артефакту.

– Я скажу тебе, что это не поможет. Это даже не разогреет эту штуку. Есть еще какие-нибудь идеи?

Ум Андервуда, который был наполовину занят обдумыванием своих личных проблем, пока он разговаривал с Терри, внезапно переключился на то, что говорил археолог:

– Ты имеешь в виду, что вы нашли материал, который не берет «Поток Атомов»? Это невозможно! Уравнения потока доказывают…

– Я знаю. Теперь ты придешь ко мне?

– Почему ты сразу этого не сказал? Я приведу весь корабль.

Андервуд отключился и переключился на линию капитана:

– Капитан Доусон? Это Андервуд. Не могли бы вы, пожалуйста, как можно быстрее доставить корабль в окрестности астероида С-428?

– Я думал, доктор Файф…

– Я отвечу за это. Пожалуйста, передвиньте корабль.

Капитан Доусон согласился. – По инструкции кораблем распоряжался Андервуд.

Беззвучно и невидимо поля искажения прыгнули в пространство вокруг массивного лабораторного корабля, и «Лавуазье», легко изменив направление, двинулся с ускорением в пустоте. Его совершенное управление инерцией позволяло находящимся внутри пассажирам вести обычный образ жизни, они даже не почувствовали этого маневра. Это также никак не отразилось и на хрупких элементах оборудования лабораторий. Двадцать минут спустя «Лавуазье» завис рядом с маленьким черным астероидом, который блестел в слабом свете далекого Солнца.

Пилот на одном экране видел фигуры в скафандрах Терри Бернарда и его помощника Пака Феджина цепляющихся за поверхность астероида, ползающих, как мухи, по этому почерневшему, замороженному яблоку. А на другом – Андервуда, который уже был в шлюзовой камере, оседлав маленький космический скутер, который  использовался для перемещения между кораблями экспедиции и астероидами.

Убедившись, что все безопасно, пилот подал сигнал Андервуду. Физик нажал на кнопку, открывающую шлюз, и верхом на скутере рванул с места в космос. Приветствуя такую лихость, Терри Бернард издал по интеркому дикий ковбойский вопль, который пронзил уши Андервуда.

Усмехнувшись про себя, Андервуд приступил к делу:

– Твое заявление о материале неподдающемся «Потоку Атомов» заставляет меня сомневаться в том, что ты ученый, и тебе лучше придумать хорошую отмазку, поскольку у Файфа была кое-какая работа, которую он хотел сделать сегодня на борту «Лавуазье».

– Иди и посмотри сам. Вот оно.

Когда скутер приблизился к астероиду, Андервуд смог разглядеть его странность. Половина его была покрыта обычным астероидным материалом из обломков никелевого железа, но половина, очищенная Терри, выглядела  блестящей вещью из черного дерева, плоскости и углы которой были обработаны с математической точностью,  в ней было по меньшей мере тысяча отдельных граней.

При виде этого Андервуд смог понять этих археологов годами пропадавших в космосе в поисках потерянных королевств и рас. Предмет, который обнаружил Терри, был великолепным артефактом. Андервуд задавался вопросом, как долго артефакт вращался вокруг Солнца после того, как разум, сформировавший его, умер. Теперь он обрадовался, что Терри не использовал «Поток Атомов» для очистки всего артефакта, потому что соотношение радий – свинец в покрытии могло указать на возраст этой вещи.

Терри, почувствовав что-то от благоговения в молчании Андервуда, поинтересовался:

– И что ты об этом думаешь, Дел?

– Это… красиво. У тебя есть какие-нибудь догадки, что это такое?

– Ничего конкретного. На нем нет никаких следов.

Дел Андервуд направил скутер к поверхности астероида, мягко пристыковался, отстегнул ремни, сошел и сказал Терри Бернарду:

– Файф простит все твои грехи за это. Но прежде чем ты продемонстрируешь мне, что «Поток Атомов» неэффективен, давай оторвем пару тонн покрытия и поместим его в корабль. Возможно, мы еще сможем установить возраст этого сокровища. Почти все эти астероиды содержат небольшое количество радиоактивности. Давай отколем с противоположной стороны, где «Поток Атомов» еще не оказал своего влияния.

– Хорошая идея, – согласился Терри. – Я должен был подумать об этом, но когда я обнаружил это чудо и то, что «Поток Атомов» не берет его, я был слишком взволнован. И хорошо что мы не сожгли всю поверхность астероида.

– Для того, чтобы быстрее закончить работу и полностью очистить астероид, я пришлю в помощь своих людей с корабля.

Потребовалась большая часть часа, чтобы отколоть и переместить на «Лавуазье»  образцы предназначенные для попытки датирования. Затем интенсивный огонь «Потока Атомов» был обращен на оставшуюся часть астероида, чтобы очистить его.

– Нам нужно быть начеку, Терри, вполне возможно, что эта штука не однородна, мы можем наткнуться на слабое место и спалить находку. Тогда папа Файф будет очень зол.

Из-за тяжелого щита, который защищал его от рассеянного излучения, образованного «Потоком Атомов», Делмар Андервуд наблюдал, как жгучий огонь прорезался между похожим на драгоценный камень артефактом и металлическими сплавами, которые покрывали его. Сплавы трескались и отваливались большими кусками, уносимыми взрывами, возникающими, когда интенсивный жар испарял металл почти мгновенно.

Чары древнего и неизвестного обрушились на Делмара и увлекли его в древние тайны и неизвестные языки. Обученный точным методам физических наук, он долго боролся с очарованием загадок, которые пытались разгадать археологи, но ни один человек не мог долго сопротивляться этому. В тихой, залитой звездным светом черноте звенели древние воспоминания о планете, полной жизни, планете странных языков и неизвестных песен – планете, которая умерла так жестоко, это пространство все еще было усеяно его останками. Эхо этого смертельного взрыва все еще должно было звенеть в дальних сводах космоса.

Андервуд всегда думал об археологах как о «немного не в себе» антикварах, копающихся в древних могилах и кучах мусора, но теперь он увидел их такими, какими они были – поэтами в поисках тайн. Цитирование Библии Файфом и ругань рыжеволосого Терри Бернарда были всего лишь тонкой маскировкой их поэтического романтизма.

Андервуд наблюдал за струящимся белым огнем «Потока Атомов», через свинцовое стекло защитных линз для глаз.

– Я сегодня разговаривал с Илией, – сказал он. – Она говорит, что я сбежал.

– А разве нет? – спросил Терри.

– Я бы так это не назвал.

– Не имеет большого значения, как ты это называешь. Когда-то я жил в квартире под валторнистом, который практиковался по восемь часов в день. Я убежал. Весь этот бардак на Земле похож на постоянное гудение у тебя над головой и зачем поднимать из-за этого шум? Гораздо проще убежать, я считаю. Я бы, наверное, и сам присоединился к ребятам на Венере, если бы моя работа не удерживала меня здесь. О, конечно, с тобой все по-другому. Есть Илия, которую нужно убедить – вместе с твоей собственной совестью.

– Она цитирует Дрейера. Он твой идеал, не так ли?

– Лучшего семантика никогда не существовало, – решительно сказал Терри. – Его  долгосрочный прогноз, говорит о том, что «все перемелется мука будет». Я с ним согласен, так зачем беспокоиться, зная, что все само собой уладится, и от меня ничего не зависит? Так что, я редко беспокоюсь о своих обязательствах перед человечеством и просто стараюсь быть достаточно законопослушным. Поступай аналогично, брат Дел, и будешь жить дольше или, по крайней мере, счастливее.

Андервуд ухмыльнулся. Хотелось бы, чтобы жизнь была такой простой, как говорит Терри. Может быть, так оно и было бы, подумал он, если бы не Илия.

Андервуд наблюдал за разлетающимися обломками, а думал он о том, кто создал это сооружение и с какой целью. Черные, непроницаемые поверхности изделия говорили об отличном механическом мастерстве и высокой науке, которая могла создать материал, невосприимчивый к «Потоку Атомов». Кто мог создать его полмиллиона лет назад?

Старый, отвергнутый астрономами, как псевдонаучный, Закон Боде[2]2
  Немецкий астроном Иоганн Боде (1772) – По Закону Боде (относительное расположение планет солнечной системы) пояс астероидов между Марсом и Юпитером ничто иное, как остатки «погибшей пятой планеты».


[Закрыть] указывал на пропавшую планету, которая легко могла бы вписаться в Солнечную систему вместо пояса астероидов. И вот более ста лет тому назад были обнаружены артефакты древней цивилизации на многих астероидах. Монументальная задача их исследования была предпринята тогда же «Институтом Смитсона». Хотя им всегда мешала нехватка средств, но им удалось сохранить один корабль в полевых условиях в качестве постоянной экспедиции. В данный момент таким кораблем являлся «Лавуазье».

Доктор Файф, руководитель нынешней экспедиции, был, вероятно, величайшим исследователем астероидной археологии. Молодые археологи благожелательно называли его папой Файфом, несмотря на вспыльчивый нрав, который, возможно, объяснялся постоянным переключением его мыслей с прошлого на настоящее, с прошлого происходящего полмиллиона лет назад.

Андервуд обнаружил, что в использовании семантических корреляций археологи намного опередили ученых-физиков, поскольку перед ними стояла гораздо более сложная задача по выведению ментальных концепций инопланетных рас из нескольких обрывков техники и искусства. Из всех археологов, которых он встречал, Андервуду больше всего нравился Терри Бернард. Чрезвычайно компетентный семантик и археолог, Терри, тем не менее, не воспринимал себя слишком серьезно. Он даже не возражал Андервуду, который постоянно утверждал, что археология не является наукой. Терри утверждал, что если даже это и так, то все равно заниматься этим весело, а это все, что ему необходимо.

Наконец, две группы приблизились друг к другу с противоположных сторон астероида и объединили усилия, чтобы убрать последние обломки. Когда они отключили страшные «Потоки Атомов», ученые посмотрели на то, что они очистили.

Терри тихо сказал:

– Теперь понимаешь, почему я археолог?

– Понимаю, почти понимаю, – ответил Андервуд.

Похожее на драгоценный камень сооружение под их ногами блестело, как полированное черное дерево. Оно ловило далекие звезды в тысячу своих граней и отбрасывало. Создавалось впечатление, что оно сияло, как будто своими собственными бесконечными огнями. Рабочие тоже были захвачены этими чарами, ибо они стояли молча созерцая тайну народа, создавшего такую красоту. Чары были наконец разрушены движением по небесам. Андервуд поднял взгляд:

– Папа Файф выходит на тропу войны. Держу пари, он готов отрезать мне уши за то, что я взял лабораторный корабль без его согласия.

– Ты начальник лабораторного корабля, не так ли? – спросил Терри.

– Это довольно гибкая договоренность – по крайней мере, по мнению Файфа, я босс, пока он не решит, что корабль ему зачем-то нужен.

Штабной корабль остановился, и шлюз открылся, испуская огненную вспышку скутера, на котором Док Файф восседал с гневной самоотверженностью.

– Андервуд! – Его голос резко прозвучал в ушах. – Я требую объяснений…

Это было все, что он успел сказать, потому что увидел на чем стоят его люди. А издали то, что он видел, еще больше походило на черный драгоценный камень в небе. Мгновенно Файф снова стал нетерпеливым археологом, а не администратором экспедиции, роль, которую он исполнял с раздражением.

– Что это у вас там? – прошептал он.

Ответил Терри.

– Мы не знаем. Я попросил доктора Андервуда помочь в обнаружении артефакта. Если это вызвало у вас какие-либо трудности, я сожалею, это моя вина.

– Ах! – сказал Файф. – Вещь, какая вещь! Почему немедленно не уведомили меня?!

Терри и Андервуд улыбнулись друг другу. Файф делал выговор каждому археологу в экспедиции за то, что тот не уведомлял его немедленно, когда обнаруживалось что-либо, от мельчайшего обработанного фрагмента металла до величайших каменных памятников. Если бы они его слушались, он бы только и путешествовал от астероида к астероиду по сотням тысяч миль космоса.

– Но вы ведь были заняты своей собственной работой, – ответил Терри.

Файф опустился рядом с ними, слез со скутера и застыл в изумлении. Терри, стоявшему рядом с ним, показалось, что он увидел слезы в глазах старика сквозь шлем скафандра.

– Это прекрасно! – пробормотал Файф в благоговейном трепете. – Замечательно. Самая великолепная находка за столетие астероидной археологии. Мы должны немедленно организовать его доставку на Землю.

– Я хочу вам напомнить, – сказал Терри, – что с сохранностью некоторых артефактов, отправленных нами на Землю, возникли там проблемы. Разрушение во многих случаях началось в…

– Ты пытаешься сказать мне, что эта штука может растрескаться? – Маленький серая бородка задрожала от волнения.

– Я думаю о температурных напряжениях. Доктор Андервуд лучше в этом разбирается, но я думаю, что масса такой величины, находящаяся при абсолютном нуле, может подвергнуться большим нагрузкам если ее перенести на Землю и там будет нормальная для Земли температура. Мы уже использовали на нем «Поток Атомов», но, я думаю, этого тепла было недостаточно, чтобы создать большие внутренние напряжения.

Файф выглядел нерешительным и повернулся к Андервуду:

– Каково твое мнение?

Андервуд не понял поведения Терри, пока не поймал его подмигивание. – Терри стоял сзади Файфа. Как только артефакт покинет космос и окажется в музейной лаборатории, Терри, возможно, никогда больше не сможет его изучать. Это была вечная проблема полевых людей.

– Я думаю, что доктор Бернард прав, – сказал Андервуд. – Я бы посоветовал оставить артефакт здесь, в космосе, до тех пор, пока не будет проведено тщательное обследование. В конце концов, у нас на борту «Лавуазье» есть все те же средства, что и на Земле.

– Согласен, – сказал Файф. – Доктор Андервуд  приступит к физическому осмотру находки. Доктор Бернард, будет отвечать за материалы с археологической точки зрения. Все заинтересованные стороны удовлетворены?

Это было гораздо больше, чем Терри ожидал.

– Я буду на постоянной связи, – продолжил Файф. – Немедленно сообщайте мне о любых событиях.

Затем недостоверная маска руководителя спала с лица маленького старого ученого, и он посмотрел на находку со смирением и благоговением:

 – Как это прекрасно, – снова пробормотал он, – как прекрасно.