Текст книги "Хозяйка Империи"

Автор книги: Рэймонд Элиас Фейст (Фэйст)

Соавторы: Дженни Вурц
сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 58 страниц)

Хокану поддержал ее, когда ей надо было переступить через порог; чудом было уже то, что руки у него не дрожали. Он не стал тратить время на возражения и объяснять, что всеобщий сбор наверняка вызовет ответные враждебные действия со стороны Ассамблеи, но холодно распорядился:

– Инкомо, проследи, чтобы это было исполнено. Отправь самых быстроногих наших вестников, и притом достаточно преданных, чтобы выполнить поручение, пусть даже ценой собственной жизни. – Затем он обратился к Маре: – Пока тебя не было, я учредил цепочку вестников для связи между здешней усадьбой и поместьем Шиндзаваи. Мне помогал Аракаси, хотя он не одобрял этот замысел. Приходилось устраивать все в большой спешке, и потребовалось участие многих людей, но нужно было добиться, чтобы послания доставлялись без задержек. Мой кузен Девакаи уже доставил нам достаточно трудностей, и я не удивлюсь, если он начнет действовать в качестве союзника Джиро.

Инкомо поспешил к выходу; худые колени старого советника цеплялись за полы его церемониального наряда. Мара жестом велела Сарику и Люджану остаться: предстояло держать совет. Заметив, что Камлио, все время державшаяся позади хозяйки, выглядит совсем растерянной, Мара ей также дала понять, что она и дальше должна находиться близ властительницы.

Потом ее мысли вернулись к делам насущным, потому что Хокану сказал:

– Наши сторонники выступят в поход ускоренным маршем. На некоторое время мы сможем укрыть часть своих отрядов под знаменами союзников, но вряд ли надолго. Да будет над нами улыбка богов и да пошлют они хаос и пыль, чтобы запорошить глаза Всемогущим! Какое облегчение – знать, что настал конец этому бездействию! – Его глаза сузились. – Господин Анасати слишком долго избегал возмездия за убийство моего отца. – Потом, помедлив, он привлек к себе Мару более крепким и более долгим объятием, чем то, которым был вынужден ограничиться на людях. – Милая моя, какое ужасное возвращение домой. Ты предприняла путешествие в Турил, чтобы предотвратить ужасы войны, а по возвращении узнаешь, что Игра Совета снова вовлекает Империю в кровопролитие.

Он взглянул ей в лицо и помолчал; деликатность не позволяла ему приступить к расспросам об успехе ее миссии.

Мара угадывала смысл незаданных вопросов, и среди них вопроса о том, почему она – к его радостному изумлению – больше не ставит ему в вину разочарование при рождении Касумы. Она была на волосок от смерти, и это испытание заставило ее многое оценить по-другому. И она чуть слышным шепотом начала с того, что было важнее всего:

– Мне сообщили секрет, который я должна была бы с самого начала узнать от тебя. – Ее губы сложились в слабую печальную улыбку. – Я знаю, что больше не смогу иметь детей. Пусть это не будет препятствием к тому, чтобы ты произвел на свет сына, о котором всегда мечтал.

Брови Хокану протестующе поднялись: во-первых, из-за кажущегося безразличия, с которым она сказала это, а во-вторых, потому, что она пренебрегла более важным предметом обсуждения – ее путешествием. Однако, прежде чем он успел что-то сказать до этому поводу, Мара добавила:

– Супруг мой, мне показали чудеса. Но мы должны потолковать об этом попозже – и наедине. – Она погладила мужа по щеке, поцеловала, а потом, все еще с любовью глядя на него и не отводя глаз, спросила уже совсем иным, требовательным тоном: – От Аракаси приходили какие-нибудь послания?

– За время твоего отсутствия – целая дюжина. Последнее сообщение поступило вчера.

Руки, обвивавшие ее талию, напряглись, словно он боялся, что неотложные заботы, завладев ее вниманием, могут их разлучить.

Обратясь к Сарику, Мара распорядилась:

– Передай по сети Аракаси, что он мне нужен здесь, и как можно скорее.

Властительница обернулась, и ей бросилось в глаза странное выражение лица стоявшей позади Камлио: на нем читались страх и решимость. Что бы она ни говорила Маре в далеких горах Турила про свои отношения с Мастером тайного знания, все эти планы и решения рассыпались в прах перед лицом реальности: скоро он будет здесь. Бывшая куртизанка встретила взгляд Мары и, бросившись к ее ногам, распростерлась на полу в позе беспредельного почитания и повиновения.

– Госпожа, я не прогневлю тебя.

– Тогда не огорчай Аракаси на этот раз, – ответила властительница. – Ибо может случиться так, что от него будут зависеть все наши жизни. Встань. – Камлио повиновалась, и Мара продолжила более мягким тоном: – Ступай и приведи себя в порядок. Видят боги, мы перенесли тяжелое путешествие, а в ближайшие дни у нас будет мало времени для отдыха. – Когда девушка выскользнула из комнаты, Мара обратилась к Люджану: – Помоги Ирриланди закончить развертывание войска, а когда оно выйдет к месту назначения...– Тут она осеклась и посмотрела на мужа.

Хокану ответил невеселой полуулыбкой:

– Мы собираемся на берегу реки у края поместья, исходя из предположения, что Джиро пошлет свое главное войско водным путем, вниз по течению Гагаджина. Ассамблея не может обвинить нас в нарушении эдикта, если мы проводим маневры в пределах наших границ. Отряды Шиндзаваи, под геральдическими цветами клана, направятся к Кентосани с севера, а объединенный гарнизон Тускалоры и Акомы, сформированный в твоем поместье близ Сулан-Ку, двинется по дороге, чтобы перехватывать любые отряды традиционалистов или воинские части Анасати, которые будут продвигаться сухопутным маршрутом.

Мара задумчиво обронила:

– Джиро давно готовился к этому дню.

Люджан подхватил ее мысль:

– Осадные машины? Ты думаешь, они у него спрятаны в лесах южнее Священного Города?

– Южнее или севернее, – сказал Хокану. – Аракаси сообщает, что место пребывания механиков Анасати содержится в глубочайшей тайне. В нескольких посланиях он упоминает о том, что эти машины разобраны на части и переправлены окольными путями в неизвестные хранилища. Он пишет также, что агенты, которых мы заслали к Анасати по замыслу игрушечника, отправили нам только одно донесение. Судя по этому условному знаку, мы можем предположить, что все складывается удачно и что они находятся там же, где осадные машины. Но охрана там очень сильная.

– Будь я на месте Джиро, я бы также спрятала кое-где несколько резервных отрядов, – предположила Мара. Отдав несколько коротких распоряжений Люджану, она не сразу отпустила его, сказав: – Я хочу посоветоваться с тобой и с Ирриланди до того, как последний корабль отойдет от причала. Мы ничего не знаем насчет планов развертывания войска Джиро?

По лицу Хокану она поняла, что ответ на ее вопрос будет неутешительным и что их обоих тревожит одна и та же мысль: неужели опасения Аракаси верны и шпионская сеть Чимаки сумела обвести вокруг пальца разведку Акомы? Как иначе можно объяснить, что перевозка осадных машин осталась незамеченной?

Мара подвела итог:

– Мы можем только гадать. Значит, нужно планировать предстоящую кампанию так, чтобы быть готовыми к любым неожиданностям.

Отдав салют, военачальник Акомы поспешил к выходу, а Хокану, не отводя взгляда от жены, ласково упрекнул ее:

– Мой храбрый полководец, по-твоему, мы тут без тебя бездельничали?

Он потянул ее за собой и через арочный переход привел в просторный канцелярский зал, где были разложены подушки для собраний Совета и стоял широкий невысокий ящик, заполненный песком, – так называемый песчаный стол. Там, вылепленная из глины, находилась рельефная карта провинции Зетак, снабженная условными фигурками и фишками, обозначающими расположение воинских отрядов.

Мара взглянула на карту и нахмурилась. Ее ожесточившееся лицо выражало непреклонную решимость, когда она отметила:

– То, что я здесь вижу, – это оборонительное развертывание.

Не тратя времени на подробное изучение позиции, она задержала взгляд на Сарике – единственном своем советнике, оказавшемся под рукой, – и с мольбой в голосе воззвала к супругу:

– Мы стремились предотвратить возрождение должности всесильного Имперского Стратега, но чего же добились? То, что мы считали своей победой, сейчас может обернуться самым сокрушительным поражением: Высший Совет не существует, а если нет Высшего Совета, то некому и санкционировать законность возведения девочки Джехильи в сан Императрицы. Если не вмешается Ассамблея, Джастин попадает в дьявольскую ловушку. Именно потому, что он является законным претендентом, он станет либо бессловесной марионеткой, либо острейшим оружием, которое любой мятежник с удовольствием будет использовать как предлог, чтобы разорвать страну на части в ходе гражданской войны. Лишенные Совета, мы не можем назначить регента, при котором правительство употребит свою власть для поддержания спокойствия, до тех пор пока не будет найдено разумное решение вопроса о брачном союзе Джехильи и страна не получит законного Императора. Даже если в Имперском квартале у нас наберется достаточное количество верных союзников, мы неминуемо угодим в такую мешанину сталкивающихся интересов, предательств и убийств, что Ночь Окровавленных Мечей покажется невинной забавой вроде тренировочных стычек между отрядами неоперившихся новобранцев. И насилие будет продолжаться до тех пор, пока на поверхность не выплывет какой-то один дом, достаточно сильный, чтобы заставить других выступить в поддержку его дела.

– Какого дела, госпожа? – не выдержал Сарик. – После того как Ичиндар дерзнул захватить абсолютную власть, кто из наших честолюбивых вельмож удовлетворится восстановлением титула Имперского Стратега?

– Ты смотришь в корень, – сухо подтвердила Мара. – Законность коронации Джехильи никем не будет подтверждена. Даже если все мы встанем за нее горой, можно ли представить себе двенадцатилетнюю девочку на месте самодержавной правительницы? Да еще с этой неженкой – первой женой Ичиндара – в роли регентши? Если бы властитель Камацу был жив и по-прежнему занимал пост Имперского Канцлера, то, может быть, мы могли бы надеяться, что когда-нибудь увидим на троне женщину, которой станет нынешняя девочка. Но если я правильно истолковала некоторые твои замечания, Хокану, силы клана Каназаваи сейчас раздроблены по милости твоих политических соперников и недовольных родичей. Тебе принадлежит титул, но ты еще не располагаешь поддержкой сплоченного клана, каким он был при твоем отце. Возможно, Хоппара Ксакатекас и впредь будет для нас надежным союзником, но должность Имперского Главнокомандующего все еще занимает Фрасаи Тонмаргу. Да, он старый, дряхлеющий человек, но при всем при том по рангу он выше Хоппары и к тому же является собратом Джиро по клану, и, если разразится смута, я сомневаюсь, что он проявит твердость и независимость. Нет, новый Совет невозможно создавать сейчас, когда с минуты на минуту начнется кровопролитие. Все будет по-другому: первый же властитель, который сможет захватить дворец, заставит жрецов посадить на трон Джехилью, а потом возьмет ее в жены и объявит себя Императором.

Свой вывод Сарик, как всегда, сформулировал в виде вопроса:

– Ты уверена, что за убийством Императора, которое совершено человеком из Омекана, стоит Джиро?

Вопрос остался без ответа. Взгляд бездонных глаз Хокану, прикованный к жене, выражал нечто весьма близкое к страху. Он произнес очень тихо, но в его голосе слышались и ярость, и великая боль:

– У тебя на уме не оборона, властительница. Ты ведь не собираешься призывать наши отряды присоединиться к Имперским Белым для отпора тем армиям, которые вскорости пойдут на штурм Кентосани?

– Да, – холодно подтвердила Мара его догадку. – Конечно, не собираюсь. Если я первой доберусь до Священного Города, я намерена атаковать.

– Джастин?..– ахнул Сарик со смешанным чувством преклонения и благоговейного ужаса. – Ты надумала возвести на трон своего сына, сделав его мужем Джехильи?

Мара резко обернулась, словно животное, загнанное в угол:

– А почему бы и нет? – Все ее тело дрожало от напряжения. – Он законный участник состязания за право получить божественный сан Императора.

Наступила гнетущая тишина. И тогда голосом, пронзающим сердце, Мара бросила в лицо собеседникам:

– Неужели вы не видите? Неужели никто из вас ничего не видит? Он же просто маленький мальчик, и это единственный путь, чтобы спасти его жизнь!

Сарик всегда отличался острым умом. Он первым просчитал вероятные последствия и предугадал даже то, чего пока не разглядела Мара, ослепленная страхом за сына. Он обратился к Хокану, который так и стоял с застывшим лицом, и, отбросив свой обычный такт, сказал без всяких околичностей:

– Она права. Пока Джастин жив, он будет источником угрозы для любой партии, которая захватит девочку и вынудит ее выйти замуж за их главаря. Независимо от того, насколько сильна будет армия этого самозваного императора, он приведет за собой к трону и своих врагов. Уж они-то не оставят без внимания ни одной статьи закона, и титул Слуги Империи, дарованный Маре, станет основанием для признания кровного родства Джастина с императорской семьей. Властители, не желающие смириться с победой соперника, ухватятся за этот предлог, объявив себя защитниками прав Джастина, хотим мы того или не хотим. А другие, может быть, охотно перебили бы всех нас, чтобы получить возможность посадить мальчика на трон как свою марионетку.

– Гражданская война... – с болью проговорила Мара. – Если Джиро или любой другой властитель завоюет корону, нами станет править не Император, не окруженный почетом Свет Небес, а просто более прославляемый Имперский Стратег. Это будет сплав худших свойств обоих титулов, тогда как мы надеялись соединить лучшие.

Хокану внезапно шагнул к жене, обнял ее за плечи и притянул к своей груди, чтобы скрыть от всех ее слезы, которые – он видел это – готовы были пролиться. А потом сказал мягко и печально:

– Госпожа, не опасайся утратить мою поддержку. Никогда не опасайся этого.

Согретая его теплом, Мара тихо спросила:

– Так ты не будешь против?..

Хокану пригладил прядь ее волос, выбившуюся из-под головного убора. На его липе стали заметнее морщины, проложенные заботами и тяжелыми раздумьями.

– Я не могу притворяться, что мне нравится этот замысел, госпожа моего сердца. Но ты права. Из Джастина получится мудрый правитель, когда он станет взрослым. А до того мы, его защитники, будем продолжать сопротивление жестокостям Игры Совета и крепить единство нашей страны. Все народы Империи должны склониться перед объединенным кланом Джастина и Джехильи... и, боги свидетели, несчастная девочка заслуживает супруга, близкого ей по возрасту и склонностям. Она действительно была бы достойна жалости, если бы стала женой такого злобного и лицемерного честолюбца, как Джиро.

Словно почувствовав, какие горькие мысли сейчас теснятся в голове его жены – и о погибшем Айяки, и об опасности, нависшей над Джастином, – и как она в эту минуту нуждается в утешении, Хокану решил, что другие дела могут обождать, и поднял любимую на руки. Нежно прижав ее к своей кирасе и покачав, как качают маленьких детей, он вынес ее из канцелярского зала. Когда Хокану свернул по коридору в сторону опочивальни, он бросил через плечо Сарику:

– Если вы привезли из Турила какие-нибудь средства, способные остановить руку Ассамблеи, помолитесь богам, чтобы эти средства сработали. Ибо, если я не ошибаюсь, очень скоро мы встретимся на поле битвы с Джиро из Анасати.

Оказавшись в уединении господских покоев, Мара нетерпеливо уперлась руками в грудь мужа, стараясь высвободиться из его объятий.

– Так много дел и так мало времени!

Не обращая внимания на ее сопротивление, Хокану наклонился и уложил ее на пышные подушки супружеского ложа, и только привычная быстрота движений позволила ему удержать ее за запястья, когда она попыталась вскочить на ноги.

– Госпожа, мы не захвачены врасплох. Благодаря Аракаси мы не оставались в неведении того, что происходит. Кейок более искусный стратег, чем я или ты, и Сарик не станет терять время зря; он сообщит им без промедления, что необходимо позаботиться о поддержке притязаний Джастина. – Когда Мара обожгла его яростным взглядом, он бесцеремонно встряхнул ее. – Дай себе хотя бы час отдыха! От этого никому не будет хуже. Пусть твой военачальник посоветуется с Ирриланди и Кейоком и пусть исполняет свою работу! А через час – после того как он успеет собраться с мыслями – мы можем созвать Совет и сообща выбрать самый разумный способ действий.

На Мару снова навалилась усталость.

– Что ты думаешь о северных поместьях Шиндзаваи? И не опасаешься ли подвоха со стороны твоего кузена Девакаи?

– Нет, – отрезал Хокану. – Я же унаследовал от отца такого превосходного советника, как Догонди. Отец во всем на него полагался, особенно когда сам надолго оставлял поместье – а этого часто требовала его должность Имперского Канцлера. Догонди так умен и опытен, что мало кто может с ним сравниться, а теперь, когда заработала наша цепочка гонцов, уже до завтрашнего заката он узнает о необходимости поддержать Джастина. Они с Инкомо – закадычные друзья. Доверься знаниям и опыту твоих испытанных офицеров, властительница. Я уж не говорю, что ты самым бессовестным образом переманила на свою сторону моих собственных слуг. Любой из тех, кто носит синие доспехи и ливреи Шиндзаваи, жизнь за тебя отдаст без колебаний, но только не в том случае, если ты прямо сейчас вмешаешься в их работу, отстаивая собственное мнение – поневоле поверхностное, потому что ты не знаешь всего того, что знают они.

Дрожь, еще более сильная, снова пробежала по телу Мары.

– Как же я обходилась без тебя все эти месяцы? – упавшим голосом вымолвила она. – Конечно, ты прав.

Хокану почувствовал, как ее отпустило напряжение. Когда он счел это безопасным, то выпустил ее из объятий и взмахом руки приказал горничной снять с госпожи дорожное платье. Женщина приступила к исполнению своих обязанностей, но вскоре он почувствовал, что не может противиться искушению принять участие в этом процессе. Когда было снято верхнее платье, а на нижней сорочке развязаны шнурки, он нежно провел руками по ее телу.

– Какое печальное возвращение домой, – тихо произнес он.

– Будь моя воля, все было бы по-другому, супруг мой. Мне так тебя недоставало!

Они осознавали только присутствие друг друга; горничная с тем же успехом могла быть невидимкой.

Хокану улыбнулся:

– А мне – тебя.

Он потянулся, чтобы расстегнуть застежки своей кирасы, но потом не смог сосредоточиться даже на этой простой задаче, когда нижняя сорочка Мары упала на пол. От вида его любимой супруги, пусть даже усталой и покрытой дорожной пылью, с распущенными растрепавшимися волосами, у него перехватило дыхание. Она заметила его смущение и смогла наконец улыбнуться, а потом стала расстегивать пряжки на доспехе, и это продолжалось, пока его губы не прижались к ее губам, и он крепко поцеловал ее. После этого ни он, ни она уже не заметили, как горничная, довершив начатое хозяйкой, поклонилась обоим супругам и неслышно покинула опочивальню.

Потом, когда муж и жена лежали пресыщенные любовными ласками, Хокану легко пробежался пальцами по щеке Мары. В свете, просачивающемся через экран, контрастом выделялись серебряные пряди в ее черных волосах, и было видно, как обветрилась кожа Мары под палящим солнцем южных стран. Его ласка еще длилась, когда она тревожно шевельнулась и снова пробормотала:

– Как много дел нужно переделать... а времени так мало.

Мара поднялась, опираясь на локоть; ее беспокойство теперь невозможно было скрыть.

Хокану разжал объятия, понимая, что не удержит ее. С минуты на минуту должна была начаться война, запрещенная Ассамблеей Магов, и жизнь юного Джастина зависела от исхода этой войны.

И все-таки, когда Мара поднялась с постели и хлопнула в ладоши, вызывая горничную, чтобы та помогла ей надеть боевое облачение, супруг смотрел на нее неотрывным, пронзительным взглядом, исполненным терзающей сердце болью. С этой минуты между ними все будет по-другому.

Либо Джиро усядется на золотой трон, а Мара будет уничтожена вместе со всеми ее близкими, пытаясь сделать Императором Джастина, или – что, может быть, еще хуже, – властительница Мара станет правительницей Цурануани. Но все равно выбора у Хокану не было, ибо ради его собственной дочери он должен был собрать воедино все, что знал о войне, и положиться на легендарную удачу Слуги Империи, которая одна могла сохранить жизнь им самим и их детям. Он стремительно поднялся с циновки и одним шагом преодолел расстояние, отделявшее его от жены. Властитель Шиндзаваи сжал ее лицо обеими ладонями и бережно, с огромной любовью поцеловал.

Потом он сказал:

– Выкрои время для ванны. Я пойду вперед и проведу военный совет с Люджаном и Ирриланди.

Мара вернула поцелуй и одарила его ослепительной улыбкой.

– Никакая ванна не даст мне такого облегчения, как та, которую мы примем вместе.

Хокану позволил себе порадоваться этим словам, но, когда он надел доспехи и поспешил на военный совет, он не мог отогнать от себя мысль, что, если даже им суждено уцелеть в грядущей войне, в их жизни неизбежно произойдут большие перемены. Он не мог отогнать предчувствие, что дальнейшие события увеличат расстояние между ним и женщиной, которая была ему дороже всего на свете.