Текст книги "Возвращение изгнанника"

Автор книги: Рэймонд Элиас Фейст (Фэйст)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Каспар быстро терял терпение.

– По-моему, мы не поняли друг друга. Я пришел сюда, чтобы встретиться со стражами. Где они?

Старики снова удивленно переглянулись.

– Так, хм, мы и есть стражи, – сказал старший. – Ты уже встретился с нами. Я – Джелеми, а это – Самас. – Он указал на доспех. – Оставь это здесь. Никто его не украдет.

Самаса шутка рассмешила, и он ухмыльнулся:

– Кроме нас, здесь никого нет.

– Пошли в дом, – продолжил Джелеми. – Раз у тебя есть диск, ты можешь рассчитывать на сытную еду, теплую постель и беседу, так что завтра тронешься в обратный путь отдохнувшим.

– Завтра?

– Да, – кивнул Самас, жестом приглашая Каспара войти в дверь. – Нам не разрешено принимать гостей. Такая у нас работа. Мы должны быть бдительны. А гости отвлекают.

– Отвлекают от чего?

– Как от чего? От охраны богов, разумеется.

У Каспара чуть было не подкосились ноги, но он устоял, пообещав себе, что, как только отдохнет и поест, постарается разобраться, что здесь происходит.

14. СТРАЖИ

Каспар ел медленно.

Он даже не осознавал, как голоден, пока не увидел перед собой тарелки с едой. А поняв это, догадался и о том, что если быстро набьет живот, то неминуемо заработает расстройство желудка. Пища, хоть и простая – вареные овощи, хлеб, испеченный несколько дней назад, но еще съедобный, ломоть острого, но очень ароматного сыра и вода, – все же была невероятно вкусна.

Джелеми и Самас ели молча. Они так давно жили вместе, что в обыденной обстановке им не требовались слова, достаточно было жеста или краткого междометия. Каспар же молчал потому, что ему нужно было время для осмысления услышанного в зале Смерти.

Когда все поели, Самас убрал со стола блюда и кружки, а Джелеми остался сидеть, поглядывая на Каспара. Синие глаза старика, казалось, видели гостя насквозь. Каспар не испытывал никаких сомнений: несмотря на то что Джелеми выглядит по-старчески немощным и несколько рассеянным, он обладает острым умом, а слабость и рассеянность всего лишь притворство, призванное помочь собеседнику расслабиться.

– Я обещал поговорить с тобой, – произнес страж. – О чем ты хотел побеседовать?

У Каспара уже был готов ответ:

– Думаю, сначала мне следует рассказать тебе одну историю…

Он начал со своего изгнания, не стараясь уменьшить свою вину или приукрасить обстоятельства падения трона, просто поведал, как получилось, что бывший герцог оказался в столь тяжком положении. Затем он рассказал о встрече с Флинном, Кеннером и Макгойном и их совместном путешествии.

Повествование затянулось; целая свеча сгорела без остатка. Когда Каспар закончил, Джелеми задал несколько вопросов, уточняя детали, которые герцог забыл или не счел нужным упоминать.

Время приближалось к полуночи, но спать Каспару совсем не хотелось – настолько сильно горело в нем желание понять наконец, в какую безумную ловушку он угодил. Едва сдерживая волнение, он спросил Джелеми:

– Ты можешь сказать мне, что такое этот доспех?

– Нет, – тут же сказал страж. – Но знаю наверняка, что это древняя, враждебная нам и проклятая вещь.

– Можно ли как-нибудь снять проклятие?

– Мне это не под силу, здесь потребуется власть богов.

– Ну тогда не походатайствуешь ли перед богами за меня? – спросил Каспар.

В разговор вступил Самас, до тех пор молчавший:

– Тебе надо попросить монахов в каком-нибудь храме, чтобы они обратились к нам с просьбой о ходатайстве.

Каспар не смог скрыть переполнившее его раздражение.

– Так меня сюда и отправили монахи!

Джелеми поднялся.

– Уже поздно, ты устал. За завтраком мы еще побеседуем об этом.

– Я провожу тебя в твою комнату, – предложил Самас.

Каспар прошел вслед за невысоким монахом через коридор, в котором не было ни мебели, ни украшений, к каменной лестнице в дальней части дома.

– Когда-то, – сказал Самас, – в бастионе жило больше тысячи стражей. Теперь нас всего трое.

– Трое? Я видел только вас двоих.

– Страж Андани спустился в Испар, чтобы купить кое-что для нас.

– Где этот Испар? В трехстах – четырехстах милях отсюда?

Самас кивнул.

– Мы ходим туда примерно каждые пять лет, в зависимости от того, нужно нам что-нибудь или нет. В основном мы живем за счет нашего хозяйства, но не все можем сделать собственными руками. А за покупками ходим по очереди. Если не покидать бастион время от времени, то можно заскучать. В следующий раз пойду я.

– Сколько лет ты здесь служишь?

Самас остановился возле двери со словами:

– Вот тут ты сможешь переночевать, – а затем произвел в уме какие-то подсчеты. – К следующему празднику летнего солнцестояния будет четыреста тридцать два года, как я здесь.

Потрясенный, Каспар только и мог сказать:

– Ты… выглядишь гораздо моложе.

Самас рассмеялся:

– В служении богам есть свои положительные стороны. – Посерьезнев, страж заметил как бы про себя: – Нам нужны новые служители. Мы спрашивали богов, как нам поступить, сейчас ждем ответа.

– И как давно ждете?

– Недолго, – сказал Самас, – всего двадцать семь лет.

Каспар пожелал монаху спокойной ночи и вошел в приготовленную для него комнату, точнее – монашескую келью. В ней находились циновка, служившая постелью, масляная лампа, кремень и огниво, чтобы ее зажечь, грубое одеяло, таз и кувшин со свежей водой. В тазу стояла металлическая кружка.

Каспар не надеялся, что сможет уснуть в таком взвинченном состоянии – он волновался, что не получит ответов на свои вопросы, а ведь утром его попросят уйти. Но только его голова коснулась циновки, как он провалился в сон.

* * *

Проснулся он на рассвете. Пройдясь по коридору, обнаружил в одном из помещений ванну, а в ней – достаточно воды, чтобы помыться. К сожалению, у него не было мыла, чтобы постирать, но, рассудил Каспар, уж лучше ходить в грязном, чем в мокрой одежде тащить на спине доспех.

На кухне его уже ждали оба стража. Джелеми пригласил гостя за стол, где дымилась миска овсянки, рядом лежал свежеиспеченный хлеб. Завтрак дополняли мед, сыр и чай. Каспар с воодушевлением сел к столу.

Пока он ел, стражи сообщили ему о своем решении:

– Мы обдумали то, что ты рассказал нам вчера. Честно говоря, нам не совсем понятно, почему достославный отец Элект из храма Калкина послал тебя к нам. Нам известно не многое сверх того, что знает он.

– Вполне вероятно, что у него не было более серьезной причины, чем желание переложить проблему со своих плеч на плечи кого-то другого, – поделился своим соображением Каспар.

Джелеми и Самас обменялись недоуменными взглядами, затем засмеялись.

– А знаешь, нам это никогда не приходило в голову, – признался Самас. – Наверное, потому, что это слишком очевидно.

Каспар согласно кивнул:

– Я пришел к выводу, что зачастую люди не видят очевидного.

– Так вот, нам жаль отсылать тебя прочь ни с чем, – продолжал Джелеми. – Поэтому приглашаем тебя остаться у нас еще на день, а тем временем мы подумаем, как тебе помочь.

– Замечательная новость. Благодарю вас за гостеприимство, – воскликнул Каспар. – Я как раз хотел постирать свои вещи.

– С этим мы разберемся, – пообещал Самас. – Когда позавтракаешь, найди меня в саду, и я покажу тебе, где мы стираем.

Хранители поднялись из-за стола, оставив Каспара заканчивать завтрак в одиночестве. Он же с удовольствием съел вторую порцию каши и не торопясь выпил чаю с сыром, предвкушая спокойный день после стольких испытаний и лишений.

* * *

Каспар появился на кухне к ужину. Чувствовал он себя заново родившимся. Ему удалось перестирать всю одежду, хотя ходить голым в ожидании, пока белье высохнет у специально разведенного огня, было не очень удобно. Потом он пообедал и пару часов поспал. Остаток дня он провел, формулируя вопросы стражам, поскольку знал, что этот вечер – его последняя возможность получить от них столь необходимую ему информацию.

Самым непринужденным тоном, на какой только был способен, Каспар завел разговор:

– Интересно, а как зародился ваш орден?

Джелеми повел рукой в сторону Самаса.

– Вот кто у нас историк, пусть он и расскажет.

Самас не возражал.

– О том, что было до Войн Хаоса, известно мало. Говорят, что человек пришел сюда из других миров, через огромные прорехи в небе. Зато достоверно известно, что до нас здесь обитала иная, очень древняя раса.

– Повелители Драконов? – предположил Каспар.

– Да, так мы их называем. Другим расам они известны как Древнейшие.

– Мы думали, что доспех имеет к ним какое-то отношение.

– Действительно имеет. Вопрос в том – какое именно…

Джелеми бросил на Самаса взгляд, говоривший, что Каспар завел беседу в русло, нежелательное для стражей. Каспар попытался зайти с другой стороны.

– Если доспех не принадлежит Повелителям Драконов, то не может ли он быть… трофеем или ценной добычей?

Джелеми со вздохом откинулся на спинку стула.

– Я бы сказал, это не трофей, а скорее напоминание.

– Вам что-то удалось обнаружить за этот день? – встрепенулся Каспар.

Самас утвердительно качнул головой.

– Мы изучали архивы, и я должен признаться, что сильно заинтригован всей этой историей. Так называемый доспех явно не из нашего мира, а утверждение монахов, что он «неправильный», кое-что подсказало мне. Я почитал все, что смог найти, и теперь, кажется, понимаю, что они имели в виду под этим словом.

Джелеми снова бросил на младшего стража предостерегающий взгляд, но Самас не стал его слушаться.

– Почему нельзя ему все рассказать? Все равно он, скорее всего, погибнет, прежде чем успеет сказать хоть слово тем, кто может причинить нам вред.

Джелеми поднялся и ворчливо буркнул:

– Ладно, но если боги потребуют объяснения, почему этот человек осведомлен об их тайнах, ты сам будешь с ними разбираться. – Он кивком указал на Каспара. – Поболтай тут с ним, а я пойду покормлю кур.

– О чем я не должен знать? Чего опасается Джелеми? – Каспар тут же приступил к Самасу с расспросами.

– Ты говорил, что высокороден по происхождению и положению. Значит, с богословием знаком?

Каспар пожал плечами.

– Как и все миряне, наверное. Свой долг перед храмами я всегда выполнял.

– Но в богов ты не веришь?

– Я, мой добрый Самас, видел, слышал и читал слишком много, чтобы совсем не верить в богов. Но вот поверить в то, что их хоть сколько-нибудь волнует моя судьба, иногда очень нелегко.

– В принципе так оно и есть. Единственное, что имеет значение в твоей жизни, это то, как ты ее проживаешь, и здесь тебе судья только Лимс-Крагма. Она оценит содеянное тобой и решит, кем ты вернешься в следующей жизни. – Посмеиваясь, Самас заметил: —Только с этой богиней встретится каждый человек, раньше или позже. Помоги мне убрать со стола, – попросил он, вставая.

Каспар составил в стопку блюда и миски, а Самас сложил в таз ложки и кружки. Вместе они отнесли все к деревянному чану, в котором стояли ведра с мыльной и чистой водой. Перед тем как начать мыть посуду, страж велел Каспару собрать остатки еды в большую миску, стоящую в углу.

– Мы кормим этим свиней.

– У вас есть свиньи?

– А как же. С другой стороны сада у нас неплохое фермерское хозяйство, – поведал Самас, занявшись в первую очередь кружками: он сначала опускал их в мыльную воду, затем ополаскивал в чистой. – До него, правда, довольно далеко – надо спуститься вниз по склону, до относительно ровной площадки. С нашей фермой мы бы прокормили десятки стражей. Но это неважно. Знай: то, чему учат мирян в храмах, это лишь малая толика правды о богах. То, что, в свою очередь, знают сами церковники, тоже лишь часть всей правды, но уже гораздо большая. Мы, стражи, знаем еще больше, чем церковники, как бы ни обидно прозвучали для них мои слова. И вновь: наше знание о богах тоже далеко не полное. Некоторые богословы утверждают, что и боги не знают всего, только Высший Ум, или верховное божество, ведает все. Эта сущность настолько безгранична и всезнающа, что наши попытки хотя бы понять его природу – лишь жалкие потуги на абстрактное мышление. Также существует мнение, что богов создали сами люди. Что боги выполняют то, чего мы от них ожидаем, и именно поэтому их такое множество. Трудно представить себе существо, которое в одиночку отвечало бы за все происходящее в этой вселенной и в остальных известных и неизвестных нам мирах. Поэтому человек создал богов всевозможных назначений. Не знаю, правда ли это, но то, что у каждого бога есть своя четко определенная роль, совершенно точно. Над всеми менее значимыми богами стояло семь высших.

– Я думал, что их всего пять, – перебил Самаса Каспар.

– Верно, сейчас только пять. Но до Войн Хаоса их было семеро. Один погиб во время тех войн, это была Арх-Индар, богиня добра. Ее гибель немедленно нарушила хрупкое равновесие, сложившееся между высшими силами, поскольку некому стало противостоять богу зла. Имя последнего никогда не называют вслух, ведь даже мысль о нем привлечет к тебе его внимание, и ты сделаешься его приспешником.

– Да, понимаю, это может вызвать определенные проблемы, – сказал Каспар тоном, в котором ясно слышалось недоверие к услышанному. По мнению большинства ученых Триагии, Войны Хаоса – лишь легенда о сотворении мира.

Самас улыбнулся:

– Я вижу, ты мне не веришь, но это неважно. Все равно его имя я не назову. – Он подмигнул. – Потому что я его не знаю. Среди богословов принято называть его Неназываемым.

Каспар усмехнулся:

– Еще не так давно я бы и слушать всего этого не стал, но те времена прошли, за последние годы случилось столько всего… – Он покачал головой. – Говори. Я постараюсь не быть предвзятым.

– Чтобы понять, какой катастрофой стали для мира Войны Хаоса, ты должен уяснить себе, как устроена вселенная. В ней ничего нельзя уничтожить. Это понятно?

Каспар нахмурился.

– Но я видел, как уничтожаются люди и вещи.

– Ты видел, как они трансформируются. – Самас взял в руки полено. – Если я возьму полено и суну его в очаг, что с ним случится?

– Оно сгорит.

– Можно ли сказать, что оно будет уничтожено?

– Да, – ответил Каспар.

– Но это не так! Оно превратится в жар, свет, дым и пепел. Когда умирает человек, его тело разрушается и возвращается в вечный круговорот в природе, как и все остальное. Хороним мы тела или сжигаем их, съедают ли их черви, или они оказываются горкой пепла, они трансформируются, а не исчезают вовсе. Однако ум и душа не умирают вместе с телом, они продолжают жить. То, что мы называем душой, взвешивается, и, если ее сочтут достойной, она помещается на лучшее место на Колесе Жизни, в противном случае – на худшее. Что же происходит с умом?

Каспар признался себе, что наконец заинтригован.

– И что же?

– А вот ум отправляется к богам. Все, что ты испытал и что узнал за свою жизнь, становится частью всеобщего понимания мироустройства. Каждое живое существо возвращает свое сознание богам, а они, в свою очередь, благодаря этому развиваются.

– Ага, кажется, понимаю.

– Хорошо. В какой-то момент между созданием нашей вселенной и Войнами Хаоса произошло нечто ужасное. Вероятно, зачинщиком был Неназываемый, но точно мы не знаем. Этого не знают даже живые боги. Так или иначе, в критический момент, когда вселенная менялась, в небесах разразилась война. Низшие боги восстали против высших, а с ними поднялись и Повелители Драконов, бросив вызов и низшим, и высшим богам. В результате Повелители Драконов были изгнаны из этой вселенной, и вплоть до Войны Врат они обретались в ином измерении.

– Неужели?

– Да, в этом-то и было все дело. Ты же не думал, что войну спровоцировала такая мелочь, как желание цурани завоевать богатый металлом мир, а?

– Честно говоря, я считал, что причина крылась в политике цурани на Келеване.

Самас улыбнулся. Посуда была вымыта, страж вытер руки и жестом пригласил Каспара вернуться за стол.

– Ты, как я посмотрю, человек образованный. Нет, что бы ни думали завоеватели, за нападением стоял Неназываемый. Видишь ли, злу выгоден как предельный хаос, так и предельный порядок. Добро стремится уравновесить две эти противоположности. В условиях тотальной упорядоченности невозможен какой-либо рост; всеобщий хаос – это риск для всех и вся. Как известно, зло по сути своей есть безумие.

– Боюсь, я не совсем тебя понимаю.

Самас посмотрел на Каспара, как учитель на бестолкового ученика.

– Как, тебе и это надо растолковывать?

Герцог повторил:

– Мне непонятен твой последний тезис.

– Ладно. Вот скажи, ты когда-нибудь принял человеку вред просто из желания причинить вред? Или у тебя всегда была причина?

– У меня всегда была причина, – быстро ответил Каспар.

– Ну вот, – сказал Самас, усаживаясь напротив Каспара и наливая себе в кружку воды. – Человек никогда не считает свои поступки злом, что бы там ни думал объект этих поступков. Такова наша природа. И в этом кроется величайший секрет зла. Оно никогда не воспринимается как зло теми, кто его творит.

Каспар сидел, обхватив голову руками.

– Допустим, я совершал поступки, о которых теперь сожалею.

– Значит, с годами ты становишься мудрее. Но в момент, когда ты принимал решения и делал выбор, твои действия казались тебе разумными и обоснованными. – Самас поднял руку, видя, что Каспар готов возразить. – Даже если уже тогда ты не мог назвать их достойными, тем не менее считал их необходимыми. Как говорится, оправдывал средства целью. Я прав?

Каспар мрачно кивнул.

– Если бы люди взвешивали каждое свое решение, исходя из моральных устоев, – то есть не выдвигая себе такие оправдания, как восстановление справедливости, месть, неизбежная жестокость, – тогда в мире совершалось бы меньше зла. Все верования, в какой храм ни зайди, имеют одну общую заповедь, в той или иной форме: поступай по отношению ко всем так, как хотел бы, чтобы поступали по отношению к тебе.

Каспар откинулся, скрестил руки на груди.

– Теперь, кажется, стало понятнее.

– Отлично, значит, в таком случае ты поймешь, что единственное объяснение тому, что люди творят зло, состоит как раз в этом: зло есть безумие. Оно разрушительно и не ведет ни к чему полезному.

– Продолжай.

– Ты должен как следует усвоить этот тезис. Только тогда я смогу рассказать остальное, что тебе надо узнать до того, как ты покинешь бастион. – Самас прочистил горло и отпил воды. – Зло расточительно. Оно потребляет, но взамен ничего не создает.

– Значит, Неназываемый по определению безумен?

– Да! – воскликнул Самас, хлопая ладонью по столешнице. – Ты действительно усвоил то, что я говорил. Неназываемый так же способен быть разумным, как цыпленок – играть на трубе. – Каспара озадачило та кое сравнение, и страж, заметив это, прикоснулся к своим губам. – У цыпленка нет губ. Ты можешь в лепешку разбиться, обучая его игре на трубе, но он никогда этому не научится.

С улыбкой Каспар принял такое объяснение.

– Хорошо. Я вполне осознал, что зло – это безумие.

– Тогда перейдем к следующему. Когда умерла Арх-Индар, другие высшие боги, опасаясь того, что равновесие нарушено, сделали нечто, чего не случалось ни до, ни после: они решили сотрудничать. Высшие боги объединили свои усилия и изгнали Неназываемого в другую сферу.

– Итак, осталось пять высших богов?

– Да, хотя с тем же успехом их могло бы быть и четверо. Хельбинор… в общем, он ничего не делает. Он слишком отстранен, и он воздерживается. – Самас пожал плечами. – Это одна из причин, которые доводят богословов до пьянства.

– Если все боги объединили свои усилия, почему же они не уничтожили Неназываемого вовсе?

Самас ухмыльнулся.

– Я же тебе говорил: ничего нельзя уничтожить.

Каспар заморгал.

– Как полено, да? То есть они могли только… изменить его.

– И притом несильно. Его суть они изменить не сумели, лишь заставили переменить местоположение. Они нашли иную сферу, измерение вне нашего мира, а в нем – мир столь пространный, что наша вселенная была бы галькой на его берегу. В этом-то мире они и похоронили его глубоко в недрах высочайшей горы. Там он и поныне.

– Но если он находится в той сфере, в чем проблема?

– Не буду утруждать тебя богословскими премудростями, но помнишь, я говорил, что если бы ты знал его имя, то он получил бы над тобой власть?

Каспар кивнул.

– Вот насколько он могуществен. Можно так и воспринимать высших богов – как верховную власть, как силы природы, если хочешь. Конечно, это не природа в виде дождя или ветра, а скорее сущность того, из чего состоит мироздание – добро, зло, равновесие, созидание, внутренняя работа и разумное отстранение. Все физическое и мистическое управляется этими силами.

– Понятно, – сказал Каспар. – А какое отношение все это имеет к реликвии, что я сюда приволок?

– Мы не знаем. Но подозреваем, что она из иного круга.

– Снова ты говоришь загадками, – развел руками Каспар.

– Ты наверняка слышал выражение «семь кругов ада».

– Ну да.

– Так вот, на самом деле нет ни семи кругов ада, ни семи кругов рая. Вернее, это одно и то же. Боги обитают в Первом круге. Мы – во Втором. Кое-кто, правда, считает, что это два подуровня Первого круга.

– Подожди-ка, – перебил стража Каспар. – Я совсем запутался.

– Ты когда-нибудь чистил луковицу? – спросил Самас.

– Нет, зато съел их немало.

– Тогда ты знаешь, что они состоят из многих слоев. Представь вселенную в форме луковицы, в которой только семь слоев. Эта цифра несколько произвольна, но решили использовать именно ее. Так или иначе, давай предположим, что мы живем в первом, внешнем слое. Выше нас только боги. В самом глубоком слое мы поселим существ, абсолютно чуждых нам – мы даже не в силах вообразить, какими они могут быть. Между этими двумя слоями распределены создания, которые в той или иной мере чужды (или близки) нам. Возьмем, к примеру, демонов. Они живут в четвертом и пятом слоях и при поддержке сильной магии могут существовать в нашем мире. Если их научить, они станут питаться жизненной энергией здешних обитателей и будут чувствовать себя совсем неплохо. Демон, который спланировал Змеиную войну, или, как вы ее называете, войну Изумрудной госпожи змей, был из Пятого круга.

– Демон? – повторил Каспар, широко раскрыв глаза. – Какой демон?

– Как-нибудь в другой раз я расскажу тебе и об этом. Если же ты слышал о существах, называемых Повелителями Страха, то они из Шестого круга. Попадая сюда, они высасывают жизнь из всего, к чему прикасаются. То есть они могут выжить на нашем уровне, но тогда даже трава под ними моментально увянет. Существа же из Седьмого круга здесь погибнут – они так быстро поглощают энергию из всего, даже из воздуха и света, что разрушат самих себя вместе с большим куском окружающего их пейзажа. Так вот, возвращаясь к вашему доспеху. Мы предполагаем, что он из Второго круга, из соседнего с нами уровня. Но это всего лишь догадка, и мы бы не советовали тебе принимать какие бы то ни было решения, основываясь лишь на нашем предположении.

Каспар счел возможным наконец поинтересоваться:

– Не сочти меня неблагодарным, Самас, но ради чего ты прочитал мне эту лекцию?

– Ради того, чтобы ты представлял себе, на какой широкой арене сейчас играешь. Помнишь женщину, которая дала тебе диск?

– Да. Она ведьма?

– Что ты, какая ведьма! На диске изображена сама Арх-Индар.

– Но ты же сказал, что она мертва.

– Так и есть. То, что ты видел, было лишь памятью о ней.

Каспар недоверчиво склонил голову.

– Я же разговаривал с ней! Она повела рукой, и Флинн заснул! И она дала мне этот диск – настоящую, реальную вещь.

– О да, она и сама реальна. И тем не менее она лишь память о богине. Если со временем у нее появится достаточное количество почитателей, она может вернуться. Но и то, что ты видел, должно показать тебе, насколько могущественны высшие боги. Даже память о них живет как самостоятельное, сознательное существо, способное принимать решения и действовать.

– Ага, ты же говорил: ничего нельзя уничтожить! – довольный, что из кусочков понемногу стала складываться общая картина, воскликнул Каспар.

– Точно! – Самас от восторга захлопал в ладоши. – Ты все понял! Это как если бы ты умер, а упавшая с твоей головы волосинка сохранила бы в себе все твои воспоминания и при этом имела бы собственную волю. Это, конечно, не самая удачная аналогия, но придумать что-нибудь поточнее в трезвом состоянии я не способен.

– Как? Разве ваш орден не придерживается воздержания? – со смехом спросил Каспар.

– Три года назад у нас кончились и эль, и вино. Это одна из причин, по которой страж Андани отправился в Испар. А иначе разве пил бы я эту воду? Да, тот маг, о котором ты рассказывал, Лесо Варен…

– Да?

– Думаю, он не из смертных.

– Ты хочешь сказать, что он – память о Неназываемом?

– Нет. Скорее всего, он – сон.

Каспар собирался возразить, что это невозможно, но потом вспомнил, как совсем недавно принял объяснение того, кто такая Хильда, и ничего не сказал. Самас же продолжал:

– Неназываемый повсюду оставил свои следы – или артефакты – еще до того, как его изгнали, и люди находят их с течением времени. Все, кому приходилось сталкиваться с такими артефактами, сходили с ума, кто-то раньше, кто-то позже. Но те, кто смог сохранить при себе подобный предмет достаточно долгое время, получали от его хозяина небывалые возможности и силы. А еще они становились частью его ума, и после того, как их смертное тело обращалось в прах, продолжали жить как сны в уме бога. Я рассказываю тебе об этом, чтобы подчеркнуть: в нашем мире далеко не один такой Лесо Варен, который планирует вернуть Неназываемого в наш мир.

– Зачем им это?

– Ни за чем. Они же сумасшедшие, – ответил Самас.

Каспар помолчал, вдумываясь в услышанное.

– Так. Ладно. Из твоей лекции я вынес впечатление, что меня вовлекли в игру столь сложную и масштабную, что мне ее правил никогда не постичь. Ясно как минимум одно: ставки в той игре очень высоки. Но я по-прежнему не знаю, что же мне делать.

Самас прищурился.

– А я знаю. Мы передали тебе все наше знание. Осталось лишь одно, что мы еще не сделали для тебя.

– И что же это?

– Как что? Мы можем позволить тебе поговорить с богами, разумеется.