Текст книги "Раскаяние Бабника"

Автор книги: Рэйчел Ван Дайкен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

– Ладно, – она плюхнулась на место Джастина. – Тогда давай перейдем к осмотру.

– Прости, что?

– Я не сделала ни одной заметки, так как вы только прошлись по анкете пациента, так что еще ты делаешь во время консультации об икроножных имплантатах, док? – она скрестила ноги, и мне теперь открывался вид на большую часть бедра.

М-да. Я был в аду.

И мне очень жарко.

– Ну, хорошо, – я изобразил безразличие, но левая рука так дрожала, что пришлось засунуть ее в карман. – Обычно я показываю им картинки разных имплантатов, а потом мы обсуждаем... размер.

– Большой, – выпалила она, – я хочу большой размер.

Стало трудно дышать. Почему рядом с ней все приобретало сексуальный контекст?

– Насколько? – голос был напряженным.

Она склонила головку и указала на мои ноги: – А насколько большие твои?

– Мои настоящие.

– Ага, но какие по размеру?

Я сгорю в аду, потому что единственным моим желанием было стянуть брюки и сказать что-нибудь тупое, вроде: «Ты мне скажи». Потом она укажет на мой член и произнесет: «Не та нога». После чего мы трахнемся у ближайшей стены.

Да, так и до иска о злоупотреблении служебным положением недалеко. Но только когда Остин со мной в кабинете.

Было ошибкой не позвать медсестру. Как и оставаться вместе за закрытой дверью.

– Почему бы мне просто не показать тебе картинки? – Я прокашлялся.

– Ауч, Тэтч, ты боишься показать мне кусочек ноги? – она подмигнула и поерзала на стуле, от чего платье задралось выше. Проклятие, я почти видел ее задницу.

– Я... ох. – Глаза молили посмотреть вниз, но я изо всех сил боролся с собой, чтобы удержать взгляд на ее лице. – Они просто большие.

– Верно, а потому у тебя не должно быть проблем с тем, чтобы показать мне их.

– Ты ведешь себя глупо, – огрызнулся я и задрал штанину. – Это от приседаний, бега и специальных упражнений. У него были тонкие мышцы, вероятно, из-за бега на длинные дистанции или велоспорта.

– Хм-м, – Девушка дотронулась до моей икры и провела рукой до лодыжки. – И куда вставляют имплантаты?

– Вставляют? – повторил я.

Она кивнула, не убирая руку.

– Где... ахилл, – я выдохнул проклятье и обхватил обеими ладонями ее бедро, медленно ведя вниз, мимо коленей, пока не дошел до икр и сжал. – Я размещаю их здесь, – усилил хватку. – И зашиваю вот здесь, – снова сжал. – Пару недель на восстановление, все. Но я убью любого врача, который посмеет тронуть твои ноги.

– Они слишком длинные.

Не знаю, как это произошло, но руки поползли выше по ноге, бедру, пока платье не задралось до самой талии, пальцы жадно впивались в кожу. Полузакрытые глаза сказали мне все, что нужно, я оторвал ее от пола, обернув ее ноги вокруг себя.

– Мне всегда нравились твои ноги.

Она сглотнула и раскрыла губы. Я потянулся к ней.

В ушах зашумела кровь в предвкушении. Зазвонил рабочий телефон.

Я вздохнул и медленно поставил ее на пол. Тело буквально кричало. Я ответил на четвертый звонок.

– Да?

– Твой отец в больнице... – произнесла Миа тихим шепотом. – Снова.

– Дьявол, – я сжал переносицу. – Скоро буду.

Повесил трубку, готовый крушить стены.

– Мне нужно идти.

Остин прищурилась.

– Ты плохо выглядишь.

– Все в порядке, – отрезал я.

– Тэтч...

– Ты больше не моя девушка. Я не обязан рассказывать тебе всякую хрень. Иди, пиши свой идиотский блог, чтобы вся эта ерунда, – мой голос треснул, когда я махнул рукой между нами, – наконец, закончилась.

Она с шумом втянула воздух.

– Клянусь, минуту назад ты был парнем, в которого я влюбилась, а в следующую я тебя вообще не узнаю.

– А может, потому что парень, в которого ты влюбилась, просто хочет трахаться? Думала когда-нибудь об этом?

Она ахнула, отвесила мне пощечину и вылетела из кабинета, хлопнув дверью.

Глава 20

ОСТИН

– Он превратил меня в шпиона, – прошептала я, падая за руль машины и приготовившись ждать.

– Почему ты шепчешь? – спросила Эвери на другом конце провода. – И за кем следишь?

– Потому что шпионы говорят шепотом, а шпионю я за Тэтчем.

– Ладно, пора вмешаться. Ты не можешь просто сидеть и надеяться, что он вернется, милая. Уф, знаю, плохая была идея связаться с ним ради выпускного проекта. Ты начинаешь привязываться, потом появляется надежда, а после – бум! – и я найду тебя под кучей оберток от «Мун Пай».

– Знаешь, а хороший вариант.

– Нет, Остин! – вскричала она. – Не хороший, совершенно ненормальный! Ты должна забыть о нем, но не получится, если продолжишь так убиваться. Это моя вина. Я предложила одеться сексуально в надежде, что он сорвется, но когда мы появились во время того разговора...

Грудь пронзила боль.

– М-да. Не думаю, что его стоит повторять, это было грубо.

На самом деле с нашего маленького тет-а-тет в моем доме пару дней назад Тэтч был то холоден, то горяч со мной. Как будто постоянно щелкали выключателем.

И он ненавидел меня. А потом нет.

Почти поцеловал меня? Возможно. Черт возьми!

– Он не должен меня ненавидеть! – прокричала я в трубку, ища глазами машину Тэтча. – Я – отвергнутая женщина! Как он смеет так себя вести! С тех пор как я дала слово не мстить ему, он был... надменным и отстраненным, страстным, холодным, даже нежным, когда поцеловал меня в лоб, а сегодня поднял меня на руки и чуть не трахнул!

Эвери ахнула.

– Что? Почему ты мне этого не рассказала?

– Потому что была занята слежкой. Прости.

– Зачем ты опять шпионишь?

– Ну, после того как он поднял меня и практически задрал платье...

Эвери издала ликующий возглас.

– Ага, я бы пока не стала праздновать, – добавила и продолжила: – Он потянулся ко мне, я к нему, но потом зазвонил телефон, и Тэтч снова закрылся от меня, как обычно.

– И ты следишь за ним с работы?

– Верно.

– Ехала следом на красной машине?

– Я не говорила, что это очень умный план, Эвери! – рявкнула я.

– Прости! – закричала она в ответ. – Ладно, где ты?

– В больнице, – слабо ответила я. Что я делаю со своей жизнью? Даже не замечаю намеков. Он помог мне, потому что ему было неловко. Он бросил меня, а я все никак не угомонюсь, ну зачем мне надо было следовать за ним на своей чертовой машине!

Я снова стала «такой девчонкой». Я ее ненавидела.

Мне нужно сходить на свидание и забыть о Тэтче раз и навсегда.

Но когда он вышел из больницы с ужасным видом, когда ударил ладонями о руль и закричал...

Я проигнорировала желание помочь ему.

Потому что именно этого мне хотелось. Я хотела быть ему поддержкой. Прижать к себе и спросить, что он делал в больнице. Хотела быть человеком, которому он поведает свои переживания.

Но мне нужно доказательство. Если он хотел меня, то должен был попросить вернуться или хотя бы раскрыть причину расставания. Я больше не часть его жизни. Чем быстрее я это пойму, тем лучше.

– Остин? Ты еще здесь?

Вздохнув, я закрыла глаза и прошептала:

– У Лукаса еще есть тот друг?

У меня слезы текли от смеха. Мэтт, парень, с которым мы впервые встретились, был забавным. Он так широко и чрезмерно жестикулировал, что я не переставала смеяться с начала свидания. С ним сразу почувствовала себя легко.

Он был одет слишком мило на мой вкус: костюм в тонкую полоску, фиолетовый галстук, остававшийся туго завязанным. По словам Лукаса, Мэтт занимал руководящую должность в банке. Но я не спрашивала о его профессии, а он не рассказывал, поэтому я решила, что для первого свидания это было бы слишком. Я представила, что если бы мы встретились не сразу после работы, он был бы одет во что-то более повседневное, раскрывающее его индивидуальность.

От ямочек на щеках до больших карих глаз он напоминал мне милого щенка, но, к сожалению, не такого, которого хотелось взять домой и пригласить в постель.

– Итак, чем ты занимаешься? – спросил он, закинув в рот орешек, пожевав и промокнув уголки рта салфеткой. У парня отточены хорошие манеры. Это должно быть привлекательным. Костюм, улыбка, легкий юмор – полный комплект. Но почему-то больше всего мне хотелось потрепать его по волосам и спросить, не пробовал ли он когда-нибудь завязывать их в хвост.

– Учусь, – я вырвалась из странных фантазий о Тэтче. – Получаю степень МВА по ускоренной программе.

Он закинул орешки в рот и улыбнулся. Очень напоминал моего отца. У него безупречные манеры, красивый костюм, он жевал с закрытым ртом, улыбался, но улыбка не касалась глаз. Так вот что со мной сделала вся эта история с Тэтчем? Толкнула в объятия человека, который мог стать таким, как мой отец? Я вздрогнула.

– Мне пришлось брать кредиты на обучение, поэтому, надеюсь, что когда закончу, смогу найти хорошо оплачиваемую работу.

В реальном мире. С реальными людьми в роде Мэтта, чей оклад, вероятно, больше, чем я бы смогла заработать за пять лет.

– Нужно потерпеть, – он кивнул с серьезным видом и наклонился вперед. Наверняка хотел дать мне какой-нибудь невероятно жизненный совет, учитывая, что он уже плавал в этом больше трех лет. Святое дерьмо. Я на свидании со своим отцом. Как это могло произойти? – Лукас говорит, что ты очень умна, уверен, у тебя все получится.

Очень. Умна. Ха.

Я одарила его взглядом, который, как я надеялась, говорил «Вау, ты такой классный» и медленно потянулась за телефоном на столе. Мне срочно нужно найти оправдание.

Моя собака умерла.

Я нужна отцу.

Эвери в больнице.

А, может, просто правду: у моего отца есть такой же костюм, и я уверена, выйди я за него замуж, это будет похожим на инцест.

Он моргнул. Я улыбнулась в ответ.

Наступила тишина.

Потому что у нас официально иссякли темы для разговора. Было неловко.

Исчезли подшучивания и поддразнивания. Да я уже гадала, когда закончится это странное свидание. Ничего не предвещало беды, однако напряжение накрыло наш столик в моем любимом баре словно смрадное облачко, мне оставалось лишь молить вселенную, чтобы она это остановила.

– Ну... – я взглянула на телефон, а потом обратно на Мэтта. – Ты, должно быть, очень много работаешь, да?

– Ага, – фальшивая улыбка вернулась. Прекрасно. – Я люблю свою работу, так что это того стоит, но у меня едва находится время для свиданий. – Он посмотрел на часы. – Мне нужно завтра рано вставать, но я был бы рад увидеть твой дом.

Понадобилась минута, чтобы осмыслить его слова.

– Мой дом?

– Ага. – На этот раз улыбка коснулась его глаз. Ну конечно, ублюдок решил, что мы сегодня переспим. Простите, я столько не выпила, и более чем уверена, даже с моими розовыми очками я не смогу не поморщиться от его предложения.

– Я живу с родителями, – сладко проговорила я. Выкуси!

– Я знаю, – ответил он. – Твой папа – мэр города.

Меня укололо предчувствие.

– Лукас тебе рассказал?

– Я искал тебя в интернете.

Что ж, как... мило.

– Эм, зачем? – поинтересовалась я у шпиона. Прекрасно, Остин. Можно подумать, ты бы не поступила так же, не будь так расстроена из-за Тэтча!

– Я ни с кем не встречаюсь, – это его ответ.

«Я ни с кем не встречаюсь». Он скользнул рукой по столу и положил ее на мою ладонь.

Я была готова отдернуть руку и выплеснуть свой напиток в его смазливое лицо, когда сзади раздался сердитый голос:

– Убери от нее свои чертовы руки.

– Тэтч, – я подскочила на стуле, еще пара футов – и оказалась бы в его объятиях. – Хвала Господу.

– Кто ты, черт побери? – Мэтт поднялся и выпятил грудь.

Тэтч практически зарычал и ответил низким голосом:

– Хирург. Ее парень. Прекрасный в постели. Богатый. И сейчас я ухожу. С Остин.

У Мэтта глаза вылезли из орбит.

– Ты уйдешь без моей девушки.

– Черта с два! – Тэтч и Мэтт стояли нос к носу.

И тогда Тэтч принял поистине глупое решение: толкнул Мэтта в грудь так, что тот отшатнулся назад. Устояв на ногах, Мэтт взмахнул правой рукой и впечатал кулак прямо в нос Тэтча.

– Твою ж мать! – Тэтч схватился за нос, кровь залила губы.

– Лучше надейся, что ты хороший врач, придурок. – Мэтт расправил пиджак. – Прости, что тебе пришлось это увидеть, Остин. Мы можем идти? – он протянул руку.

Я не была уверена, плакать мне или смеяться.

– Нет, – я покачала головой, – думаю, свидание окончено.

Он нахмурился.

– Ты выбрала этого парня?

Тэтч уставился на Мэтта.

Что я могла сказать? Я жаждала возмездия.

– Ага, предполагаю, что да.

Напряженные плечи Тэтча заметно расслабились, когда Мэтт протолкался мимо нас, произнеся:

– Я слишком хорош для этого дерьма.

Вздохнув, я взяла телефон, сумочку и покачала головой.

– Поехали, отвезем тебя домой, Рокки.

Глава 21

ТЭТЧ

Моей единственной целью было лишь извиниться перед Остин за то, что вел себя с ней как сволочь, и оставаться на расстоянии. Но в сложившейся ситуации я вряд ли смог бы вынести это.

Теперь, когда отец в больнице, я понял, что правда скоро всплывет, и лучше Остин услышать все от меня.

Боже, мои родители так хорошо портили мою жизнь. А теперь собирались испортить и ее.

Просто фантастика.

Нос болел. К счастью, придурок вряд ли мне что-то сломал, хотя и дотрагиваться было адски больно. Когда я узнавал у Лукаса, где Остин, он ни словом не обмолвился, что она на свидании.

Поэтому я оказался не готов увидеть, как другой мужчина касается ее руки. Моей руки.

Я все еще чувствовал прикосновение ее ладошек к своей коже по ночам, борясь с переживаниями после нашего расставания. Я продолжал мечтать о хозяйке этих нежных рук.

Нос пульсировал – да, жизнь очень несправедливая штука.

– Мы завтра заберем твою машину, – наконец прервала молчание Остин, когда мы остановились перед моим домом, и она вышла из машины, захлопнув дверь.

Я последовал ее примеру, злясь, что она заставляла меня чувствовать себя так, словно я сделал что-то плохое. Ведь я всего лишь защищал ее честь, верно?

Ублюдок касался ее!

А что хуже всего, ему было можно. Остин больше не моя.

По моей же вине.

Я сам это сделал.

Мне крышка.

Я даже не мог вынести то, что он дышал рядом с ней и касался ее. Нет. Просто нет. Думать об этом почти так же плохо, как и переживать. У него был маникюр. Какие, к чертовой матери, мужчины делают маникюр?

Меня чуть не стошнило при виде его костюма.

И могу поклясться, что видел у него на пальце кольцо. Нет, не обручальное, а безвкусную золотую штуковину, которая делала его похожим на сутенера.

Я проследовал за Остин до своей квартиры, достал из кармана ключи и быстро завел ее внутрь. Папа должен еще быть в больнице, но мне не хотелось рисковать до тех пор, пока я обо всем с ней не поговорю.

– Эм, тебя ограбили? – поинтересовалась Остин, когда я включил несколько ламп на кухне и в гостиной.

Я искал полотенце и лед и пробормотал:

– Нет.

– Уверен? – Она указала на кучу журналов на полу перед диваном, разбросанную по всей комнате одежду и грязную посуду в раковине.

Да уж, обычно я помешан на идеальной чистоте. Любил порядок в личной и профессиональной жизни, Остин об этом знала.

Значит, моя квартира дерьмово выглядит? Нехарактерно для меня.

– Возможно, я сорвался, – при этом сердито на нее покосился.

– И выместил злость на одежде? Как насчет грязной посуды? – Она обошла барную стойку и покачала головой над раковиной. – Что происходит?

– Ничего, – поспешно ответил я.

– Ерунда, – ее голубые глаза отыскали мои. – Тэтч, ты сегодня ударил совершенно незнакомого человека, а твоя квартира выглядит так, будто в нее вломилась полиция в

поисках кокаина.

Я фыркнул.

– Что если я попрошу тебя оставить все это в покое, хотя бы сегодня?

Она облизнула губы, взгляд скользнул по столешнице, явно оценивая бардак.

– Я бы сказала, что ты слишком долго оставлял здесь все в покое, но это больше не мое дело. – Она отвернулась к раковине и включила воду.

Я нахмурился, эти слова чертовски ранили.

– Что ты делаешь?

– Мою.

– Остин...

– Тебе стоит прилечь.

– Остин, не обязательно мыть посуду. – Остин в моей квартире – плохая идея, ужасная идея. Это заставляло меня желать более недостижимого.

– Я хочу заняться посудой, – она начала споласкивать тарелки и складывать их в посудомоечную машину. – Давай заведем грязный разговорчик.

Я чуть не споткнулся по пути к дивану.

– Что?

Она обернулась через правое плечо и ухмыльнулась.

– Расскажи мне все грязные подробности о липосакции. Готова. Поехали!

Я искренне улыбнулся и откинулся на кожаном диване.

– Об этом ты хочешь поговорить? Отсос жира?

– От этого, правда, можно умереть, как мама Шер в «Бестолковых»?

– Что? – О чем она, черт побери, болтает?

– Отсылка к поп-культуре. Я разочарована отсутствием знаний в этой области.

Я пожал плечами, хотя она и не могла меня видеть.

– Я не особенно часто смотрел телевизор, когда был маленьким. Слишком был занят тем, что старательно держался подальше от родителей, поэтому записался практически на все кружки после школы, на какие только смог. Кроме того, когда родителей не было дома, в нем было слишком пусто и одиноко.

Знакомая тяжесть опустилась на плечи и тисками сдавила грудь.

– Тэтч?

– Прости, ты что-то сказала?

– Ага, но я люблю разговаривать сама с собой. Всегда так дома делаю. Клянусь, я целыми днями не видела родителей.

Да уж, держу пари.

– Ох? – Меня кольнуло сочувствие и понимание. – Ну, это нормально.

Я прикрыл глаза, пульсирующая боль в носу уменьшилась.

– Эй, – внезапно Остин оказалась рядом, я вдохнул ее аромат, еще даже не открыв глаза. – Помимо старой доброй операции на носу, когда ты долбишь чью-то кость идиотским молотком...

Я усмехнулся.

– Какие операции тебе больше всего нравятся?

Я нахмурился.

– Никто никогда у меня этого не спрашивал.

– Зато теперь у тебя, – она подняла пальцы и сверилась с телефоном, – десять фанатов. – Остин пожала плечами. – Ты должен дать им желаемое, а один из комментаторов хочет знать, какой тип операций твой любимый. Полагаю, я смогу воспользоваться этой темой в третьем посте за эту неделю.

Я наклонил голову и похлопал на свободное место рядом с собой. Понятия не имел, почему она такая милая после моего дерьмового отношения, но был не против.

Она плюхнулась на диван рядом со мной и подогнула под себя ноги, выставив большую их часть.

Слишком много ног.

М-да, дружба с Остин сведет меня в могилу.

– Хорошо, – я прокашлялся. – Тогда, не знаю, можно ли назвать это любимым, но я люблю подтяжку живота.

Выражение лица Остин с широко раскрытыми глазами уже было классикой.

– Тебе нравится подтягивать людям животы и вырезать жир?

– Все немного сложнее, но, знаешь, ко мне за подтяжкой обращается много рожавших женщин, и я всегда говорю себе, что это меньшее, что могу для них сделать. Помочь вернуть дородовую форму. Женщины приходят после сильной потери веса и, возможно, это глупо прозвучит, но для меня честь с ними работать.

Остин широко улыбнулась.

– Что ж, разрази меня гром, но у Тэтча Холлоуэя есть сердце.

– Ха-ха, – я покачал головой. – Да уж, не говори никому. Не стоит рушить мою репутацию сволочи.

Она закатила глаза.

– Я тебя умоляю, ты только что заполучил самую престижную награду в пластической хирургии, и во сколько? Тридцать два? Я бы сказала, что у вас хорошая репутация, доктор.

Все мое тело ожило, когда она назвала меня так. За все недели знакомства, даже когда встречались, она никогда не называла меня «доктор».

Думаю, моему члену это даже слишком понравилось.

Тело буквально тянулось к ней. Пульсировавшая в носу кровь устремилась кое-куда в другое место.

Дьявол.

– Ладно. – Остин хрустнула пальцами. – Так покажи мне. Я твой пациент, где ты разрежешь?

– Разрежу?

– Резать. – Она изобразила быстрое движение ребром ладони. – Ну, места, где ты делаешь надрез. Сколько их? Какие глубокие? Ты прямо туда засовываешь трубку?

– Воу, как много вопросов.

– Дай читателям желаемое.

– Ну, – начал я, облизнувшись и наклонившись вперед. Мы были в дюйме друг от друга, когда мой указательный палец скользнул по ее тазовой косточке и двинулся дальше. – Обычно, – произнес с дрожащими руками, – я спрашиваю пациента, где у них начинается линия купальника или трусиков, так как большинство разрезов делается слишком высоко.

Она ахнула.

– Так что, – да, я собирался это сделать, – учитывая, что ты в основном носишь бикини и изредка шортики...

– Ты помнишь мое белье?

Я не смел на нее взглянуть.

– Как можно забыть? Один комплект так и говорит: «Шлепни меня по заднице».

Она улыбнулась, а я попытался удержаться от ответной улыбки, но не смог, не с ней, не когда я касаюсь ее, и мы так близко.

– А дальше? – Мне показалось, или она немного задержала дыхание?

– Дальше, – я прокашлялся, не убирая ладонь с ее живота, – делаю надрез там, где его скроет одежда. – Я заметил, как участилось ее дыхание. – Центральная точка разреза должна быть на семь-девять сантиметров выше верхней точки... вульвы.

Она запнулась на вдохе, когда моя ладонь опустилась по животу ниже к ее паху.

– Это очень... – Она снова окинула меня взглядом. – Технически.

– В хирургии всегда так, – ответил я. Моя рука не двигалась, но мне хотелось, хотелось пойти дальше, почувствовать ее жар, поцеловать чувствительное местечко и забыть все дерьмо, которое нас разделяет. Просто любить ее.

– Я должна идти. – Она не двигалась.

– Может, и должна, но...

Мы оба молчали, она поймала мой взгляд.

– Но?

– Но не обязана.

– Думаю, я знаю, что случается, когда остаюсь у тебя, и вряд ли смогу вынести фразочки, что ты просто хотел спать со мной, когда мы встречались. Так что, – она опустила ноги на пол, – думаю, мне пора.

Сердце ухнуло вниз.

– Смотри на все оптимистично, тебе не придется завтра ехать с моим папой, потому что ты ранен. – Она указала на мой нос, и я поднялся, чтобы проводить ее до двери, каждый шаг давался нелегко от грусти.

Это моя вина.

И ничего нельзя поделать.

– Честно, я совершенно забыл про велосипеды, – признался я. Слишком увлекся делами Остин и встречей с отцом в больнице.

Она потянулась и поцеловала меня в щеку, но когда отстранялась, я успел прижаться губами к ее лбу.

– Ублюдок, – проворчала она.

– Что? – Я смущенно наблюдал, как она сначала поморщилась, а затем ее лицо исказилось презрением.

– Ты! – Остин ткнула мне палец в грудь. Сильно. – Тебе больше не дозволяется так поступать! Для меня поцелуи в лоб кое-что значат, ясно? Поэтому не делай так! Не только потому, что это важно для меня, и ты важен, но и потому что я начинаю забывать, что ты растоптал мне сердце и по какой-то больной причине решил супервеселым проделывать этот процесс каждый день. А еще мне очень нужно сдать курс и прожить несколько недель без того, чтобы просыпаться каждую ночь от глупой ноющей боли в груди, которая появляется каждый раз, как я думаю о случившемся между нами, что пошло не так, и почему я не могу все исправить.

Я ошеломленно потянулся, чтобы закрыть дверь в квартиру, схватил Остин за руку и повел ее прочь от единственного выхода.

– Тэтч, что ты делаешь?

Я не ответил.

Я был слишком зол, чтобы отвечать. На себя, на ситуацию, своих родителей и, смешно, на нее.

Зайдя в мою комнату, я снова закрыл дверь и пристально посмотрел на девушку.

– Если бы я сказал, что хочу заняться с тобой любовью и завтра забыть об этом, что бы ты ответила?

– Я бы ответила, что ты – мудак.

Я улыбнулся.

– Но?

– С тобой всегда какие-нибудь «но», – проворчала она. – Маленькая часть моего сердца, которую ты отказываешься мне вернуть, вероятно, подпрыгнула бы от радости и превратила бы мою жизнь в ад, если бы я хотя бы не подумала об этом.

– Маленькая часть?

– Ты решил заострить внимание на этой части фразы вместо той, что про секс?

– Сердце важнее секса.

– Сказал парень, который только что предложил просто переспать со мной.

– И солгал, – признался я. – Ты меня знаешь лучше, чем я.

– Слова ранят вне зависимости от того, говоришь ли ты их искренне, Тэтч.

– Останься. – Я потянулся к ней.

Она отпрянула.

– А завтра?

– Завтра можешь снова попытаться научить меня ездить на велосипеде.

– Я чувствую очередное «но».

– Не спрашивай, почему мы расстались. Я тебе не скажу. А ты просто разозлишься.

Поверь, я защищаю тебя так, как могу.

– А измена? – Она не могла не спросить. – Зачем ты поцеловал Брук?

Я пожал плечами.

– Люблю целоваться.

– Ты невероятно ужасный человек.

– Но ты все еще думаешь об этом... – Я ухмыльнулся и двинулся к ней. – О том, как хорошо все было между нами и как хорошо может быть ночью, если ты скажешь «да».

Остин прищурилась.

– У меня чешутся руки, чтобы тебя ударить.

– Может, тебе полегчает. – Я пожал плечами.

Мне не стоит давать ей возможность. Ее ладонь разрезала воздух и шлепнула меня по щеке с таким громким звуком, что я отшатнулся в сторону.

А потом она замолотила кулачками по моему телу, толкая к ближайшей стене.

Я ей позволил.

А когда она начала успокаиваться, я практически совершил самоубийство, поцеловав ее.

Глава 22

ОСТИН

Тэтч целовал девушку так, словно знал ее тело лучше нее. Как будто его губы могли определять идеальный нажим в любом виде поцелуя. Стоны, вздохи, мольбы о большем были не просто возможным ответом на его ласки, они были необходимы.

Это было выживание.

Я стала жертвой его поцелуев.

Так же, как и жертвой каждой частички его сексуального мастерства, и я знала, если не прерву поцелуй, то опять же буду жертвой.

Но тело молило еще немного задержаться. Говорило подождать, пока не почувствую его язык своим языком, пока Тэтч не прикусит нижнюю губу, нежно посасывая ее и доводя до всхлипа, пока я не открою пошире рот в бешенном поцелуе, в котором наше дыхание станет единым.

Я вся дрожала от его жарких прикосновений, он знал, где именно касаться меня, где я жаждала его больше всего, и он пользовался этим, отметая все мои готовые сорваться с губ «нет», превращая их в «да», «да», «да», «да, черт побери!»

Наконец, его тягучие, глубокие и страстные поцелуи прекратились, заменившись медленными, горячими касаниями губ. Я отстранилась, его взгляд переходил от глаз к моему рту.

– Тэтч...

Он прижал палец к моим губам.

– Ты нужна мне.

Что угодно, но не это.

Любые слова, кроме этих. Мой наркотик.

Потому что до Тэтча я никогда не чувствовала себя по-настоящему нужной или даже желанной. Родители едва признавали мое существование.

У меня была только Эвери.

Ее родители оказались мне ближе, чем мои собственные.

А потом появился Тэтч. Не такой как все: веселый, уверенный в себе – и внезапно я осознала, что потерялась во всем, что он из себя представлял. Но что действительно меня зацепило, так то, что все это оказалось лишь внешней оболочкой.

Меня зацепила его неидеальность.

Мимолетные взгляды, когда он думал, что я не замечаю, короткие вспышки гнева, бессонные ночи, моменты, когда я видела, как он прерывал телефонный разговор и так сильно сжимал телефон, что я боялась, тот сломается.

Он никогда не говорил о своем прошлом.

Из-за этого я сделала вывод, что он хотел сконцентрироваться на будущем – нашем будущем.

Величайшей ошибкой в наших отношениях была не моя любовь к Тэтчу, а мысль, что он нуждается во мне так же, как и я в нем.

Потому что когда я касалась его, мой мир наполнялся смыслом. Но как же он не мог чувствовать то же самое?

Как для него все не казалось таким же, как для меня?

– Ты нужна мне, – повторил он с диким взглядом.

И я, как идиотка, снова поцеловала его, вверяя его губам свою судьбу, зная, что послужным списком он уже доказал, что бабник, и что не принадлежит мне, тогда как я вся была в его власти.

Я была глупой девушкой. Именно такой, каких осуждала. И полностью это осознавала.

Потому что когда ты попадаешь сам в подобную ситуацию, то представляешь, что можешь поменять правила игры, что ты особенный.

Тэтч кусал мои губы снова и снова, от его голодных стонов у меня кружилась голова, я не успела осознать, как его руки в рекордное время сорвали с меня одежду.

Тэтч не любил медлить. Не в случае секса.

Он не торопился во время поцелуев.

Но в сексе всегда был агрессивен, не быстр, но определенно не ждал, чтобы заполучить желаемое.

Поэтому когда он замедлился и склонил голову, прислонившись своим лбом к моему, а потом потянул от стены и уложил на кровать, я не знала, что и подумать.

Он стащил футболку, обнажая шесть словно выточенных из камня кубиков пресса и идеальные грудные мышцы, которые не могли быть настоящими, как я любила его дразнить.

Мужчины, как Тэтч, не должны существовать в реальном мире, они принадлежат вампирским романам и мистическим фильмам.

Его бицепсы напряглись, когда он медленно наклонился ко мне, попутно отпихивая от себя джинсы. Наши губы встретились в неистовом поцелуе, пока его ладони скользили по моим плечам, притягивая меня к себе.

– Мне так этого не хватало, – проговорил он между поцелуями.

– Мне тоже, – призналась я, пытаясь сдержать слезы. Секс, я могу только заняться сексом.

С мужчиной, которого любила.

С мужчиной, который разбил мне сердце. С мужчиной, который собирался уйти.

– Мне тоже, – повторила я громче, больше убеждая себя, чем его.

Со вздохом он поцеловал меня в шею, а потом остановился, его глаза сверкнули при виде моей обнаженной груди.

– Никогда.

– Никогда?

– Совсем. – Он покачал головой.

– Совсем никогда? – Мои глаза затуманились слезами, пока он продолжал пожирать меня настойчивым взглядом.

– Я никогда не сделаю тут разрез, – он скользнул ладонью по краю моей груди, – и ничего туда не засуну. – Он улыбнулся. – Потому что это, – он прикрыл глаза и обхватил ладонями мою грудь, скользнув большим пальцем по соску, – совершенство.

– А что если я буду тебя умолять?

– Тогда я заставлю тебя замолчать своим ртом и так тебя отвлеку, что ты забудешь собственное имя. – Его ответы всегда были слишком прекрасными, черт его побери.

– Туше, – прошептала я.

– Серьезно, Остин. – Он наклонился и с силой всосал сосок в рот, я чуть не рухнула с кровати. – Никогда никому не позволяй говорить обратное.

– Думаю, – выдохнула я, – раз ты пластический хирург, то знаешь, о чем говоришь.

Он тихонько рыкнул, перемещаясь к другой груди и наслаждаясь процессом, даря моему телу столько внимания, сколько оно не получало со времени нашего разрыва.

– Ты такая же на вкус. – Он лизнул место, которое только что целовал. – Как это возможно, что я без ума от вкуса твоей кожи?

– Думаю, речь о пристрастии к моему поту.

– Ты еще не потела. – Он мне подмигнул. – Но будешь.

– Правда? Потому что я совсем не хочу заниматься спортом, – поддразнила я.

Его раненые ноздри затрепетали, и Тэтч сделал то, в чем он был лучше всех: нашел мое слабое место и воспользовался.

Он подсунул руки мне под ноги и стащил с кровати, спина скользнула по прохладным простыням. Тэтч потянул меня в стоячее положение, а затем, совершенно голый, подошел к двери и щелкнул выключателем.

Мне инстинктивно захотелось прикрыться. Но Тэтч постоянно видел женские тела.

И вдруг он снова оказался передо мной, целуя, смущая, впиваясь в меня пальцами, гладя бедра, а затем опустился на пол, обхватил ладонями мою задницу и покрыл поцелуями внутреннюю часть бедра.

Я вздрогнула.

Что он делал?

Тело бросало то в жар, то в холод, когда язык скользнул по самому сокровенному местечку. Тэтч со стоном прижался ко мне губами. Я попыталась отстраниться, потому что это было слишком приятно, я боялась, что в любую минуту просто потеряю сознание в его руках, а еще потому, что он мог все видеть.