Текст книги "Раскаяние Бабника"

Автор книги: Рэйчел Ван Дайкен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Глава 8

ТЭТЧ

«Я буду твоим героем» – первое предложение, написанное мне с незнакомого номера.

Какого черта?

Утро продолжало становиться все страннее.

Когда я отправился за кофе в привычный «Старбакс», бариста уставилась на меня большими голубыми глазами и произнесла:

– Энрике Иглесиас крут.

– Ладно, – протянул я. – Спасибо за кофе, хорошо поговорили.

Если это не было достаточно странным, то мой «Фейсбук» полнился мемами с героями, на одном из них оказался я в плаще.

– Что за черт? – я прокрутил ленту новостей. Начало проигрываться видео. Со страницы Остин.

Надо было удалить ее из друзей, слишком тяжело все время видеть ее фотографии.

Вместо этого, как мазохист, я оставил все как есть, чтобы постоянно заходить на ее страницу и каждый раз злиться на себя за решение порвать с ней.

Мой пьяный голос пел «Героя» не только невпопад, но и не по тексту песни.

– Святое дерьмо, – прошептал я, уставившись на свои пьяные вопли, которые, вероятно, смогут слушать и поймут разве что собаки.

Это уже стало популярным.

Больше пяти сотен репостов и двух тысяч комментариев. Видео распространялось с ее нового сайта.

И когда я нажал на ссылку сайта, как и следовало ожидать, там был я, во всей своей сатанинской красе.

Я собирался ее убить. УБИТЬ.

Это в моей жизни из-за нее бардак! У меня была карьера – репутация! К черту все.

Вот почему всегда предостерегают от брошенных женщин.

Я быстро написал Лукасу с предложением встретиться в моем кабинете, а затем наклонил голову, увидев в окне зоомагазина объявление «Тарантулы».

Губы растянулись в улыбке. Оу, она хочет поиграть? Ну, хорошо, поиграем.

На лбу задом наперед было написано «шлюха». Она использовала зеркало. Что еще тут скажешь.

Я сделал фото, потому что это забавно.

А затем выложил в Фейсбуке, но сделал пост приватным, выбрав лишь профили Лукаса, Эвери и ее. По крайней мере, она будет знать, что у меня есть собственная версия шантажа. Над фотографией написал: «Кто кому изменил?»

В конце концов, она может винить меня за наши разрушенные отношения, но часть меня все еще обвиняет ее.

За то, что просила слишком многого слишком рано. За то, что вызывала чувство необходимости оставаться с ней.

– Остин. – Я выдыхал ее имя, когда она прижималась ко мне обнаженным телом. Мне никогда не насытиться ею. Она не из тех девушек, с которыми переспав однажды, легко теряешь их номера телефонов уже на следующий день.

Мне понадобилась одна неделя, чтобы осознать, что я не хочу ничего простого и легкого, я хочу ее.

Лукас потерял дар речи, когда я сообщил, что вместо разрыва отношений собираюсь попросить ее стать моей девушкой.

Я улыбнулся сам себе как полный неудачник.

– Жестче. – Ногти впились в мою кожу, по телу разлилась боль, смешанная с удовольствием быть внутри нее. – Тэтч...

Я заглушил ее мольбу поцелуем.

Наш роман предполагался быть скоротечным.

Веселым.

Но ничто в ней не заслуживало спешки: кожа источала свежий аромат розовой воды, а на вкус она словно купалась в сахаре. Я пьянел от ее вкуса.

– С тобой всегда так хорошо, – девушка обвила ладонями мою шею. – Как это возможно?

– Я – хирург, – я подмигнул. – Хорошо работаю руками.

– О, да, – согласилась она, не отводя от меня взгляда. – Ты мне нравишься.

– Ты мне тоже, – я сглотнул глупый нервный комок. Никогда этого не делал. Никогда ни к кому не привязывался. Развалившийся брак моих родителей был главной причиной, почему у меня никогда не случалось отношений длиннее одной ночи, и причиной процветающей прибыльной карьеры, с которой у меня было достаточно денег, чтобы купить свое чертово счастье. И не нужно инвестировать это счастье в других людей, они все равно подведут тебя.

– Будешь моей девушкой? – спросил я тихим шепотом.

Ее глаза распахнулись, а потом она поцеловала меня, толкнула на спину и провела ладонями по моей груди.

Я застонал.

– Это «да»?

– Да, черт побери.

Я покачал головой в ответ на воспоминания и двинулся к офису, игнорируя насмешливые взгляды и преследовавшие всю дорогу тихие комментарии про героя.

По крайней мере, я больше не мучился паранойей на тему того, что она мне приготовила. Она уже опозорила меня к чертовой матери. Хуже уже просто некуда.

Ни единого гребаного шанса.

Глава 9

ОСТИН

– Что значит «не считается»? – Я старалась сохранить голос ровным, пока дьявольский профессор просматривал мой сайт. – Оно популярно!

– Ты опубликовала позорное видео, как бывший парень фальшиво поет песню. – Он закатил глаза и закрыл ноутбук. Клянусь, у него что-то вроде комплекса Бога, учитывая, что ему около сорока и женщины, преимущественно сексуальные студентки, стелятся ему под ноги. – Конечно, оно стало популярным, но это не предмет нашего изучения. Твоя публикация хороша, но она однодневка. И не потребовала абсолютно никаких усилий.

Ха! Я чуть не погибла при нападении паука из-за этого видео, ну да ладно. Я прикусила язык и ждала, пока он меня отчитывал.

Одна из моих однокурсниц подошла к столу и кокетливо помахала профессору. Ее топ был настолько обтягивающим, что я видела соски.

Профессор улыбнулся и помахал в ответ. Ублюдок!

– Что тебе нужно, – произнес он, возвращая свое внимание ко мне, словно я была полнейшим разочарованием, – так это нечто действительно интересное. Может, ты сможешь написать что-нибудь важное для тебя? Кампанию твоего отца по переизбранию?

Благодарю, но я лучше зажарю пойманного тарантула и съем его. Когда я промолчала, профессор продолжил.

– Этот мужчина тебя бросил? – он изогнул бровь. – Такое случается каждый день, и как бы ни было забавно наблюдать за чужим несчастьем, люди не увлекаются подобным и забывают. К тому же, это не имеет особого значения в социальных СМИ.

Еще одна девушка подошла к нам, очередная идеальная девушка подмигнула дорогому старому профессору. Я была близка к тому, чтобы помахать пальцами перед его лицом, привлекая внимание.

– Ладно... – медленно произнесла я, стараясь не расплакаться. – Значит, вы хотите, чтобы я прекратила выкладывать позорные видео и начала делать что? Уроки по макияжу? – Это единственная вещь, которая, по моим наблюдениям, быстро распространяется и может привлечь подписчиков. – Я не пытаюсь все усложнить, просто я не знаю, чего вы от меня хотите.

Его пристальный взгляд отнюдь не облегчал борьбу с тошнотой. Не хватало еще стошнить на человека, который держал мою степень магистра в своей ненавистной ладони.

– Потерять парня легко, как и найти, а ты сделай что-то сложное, и у тебя все получится. Ты станешь магистром. Используй мозг. – Он пожал плечами. – Ты можешь идти.

– Но...

– Три недели, Остин. У тебя три недели, чтобы найти свою нишу на просторах интернета. Все, что тебе нужно – это сто подписчиков твоей истории. Заставь их полюбить тебя. Осталось лишь определиться, о чем она будет. Это, – он ткнул пальцем в ноутбук. – Не то.

Я едва справилась со злыми слезами, когда выходила из его кабинета. Часть меня знала, что я сама виновата. Я напилась и выложила глупое видео, частично из-за боли, частично из-за гнева. Слезы были больше вызваны Тэтчем, чем моим занятием.

Несчастная, я нашла свободную скамейку и уселась на ней. Испытывая похмелье.

Находясь в состоянии войны с мужчиной, собиравшимся подложить пауков в мою постель. И все зря.

Я восемнадцать месяцев надрывала задницу, чтобы пройти ускоренную программу, а теперь на моем пути к званию магистра стоит тупой факультатив! Факультатив, который большинство студентов даже не проходили, так как специализировались в сфере маркетинга.

Моя история. Он сказал, что я должна заставить их полюбить меня. Полюбить историю. История, история.

Мимо прошла державшаяся за ручки пара. Девушка выглядела так, словно плакала, а потом парень остановился и обнял ее. Он отстранился, взгляд его глаз упал на ее губы, а потом он поцеловал их.

Я наклонила голову. Их рты встретились.

Я почувствовала зависть. Нужно отвести взгляд.

Глупое сердце.

Глупое доверчивое сердце.

Глупый, помешанный на сиськах профессор! Я вскочила на ноги.

Вот что.

Он прав, любой может опубликовать видео. Любой может отомстить.

Но статья на его любимую тему о работе самого молодого и красивого пластического хирурга Сиэтла?

Я ухмыльнулась.

Но улыбка погасла, когда я поняла, какую жертву это потребует с моей стороны.

Это будет ад. Эпичный. Ад.

И я собираюсь умолять его на четвереньках – как ни странно, это одна из любимых поз Тэтча – а значит, возможно, лишь возможно, что все получится.

Или так, или он рассмеется мне в лицо и отправит к одному из своих мерзких партнеров, которые пялились на меня в тот раз, когда мы были в конференц-зале.

Я вздрогнула.

Это работа. Не личное.

Мне нужна выпускная работа, а зная Тэтча, он уже давно похоронил свое сердце. Он согласится. После этого мы разбежимся по своим дорогам.

Это даже даст мне поставить точку, то, в чем я отчаянно нуждалась.

Глава 10

ТЭТЧ

– У меня для тебя предложение, – хриплый голос Остин всегда сводил меня с ума. Я быстро повернулся.

На девушке была надета короткая черная юбка и футболка в черно-белую полоску, оголявшая светлую кожу на талии. Ремешки черных сандалий в греческом стиле опутывали икры. Она определенно пыталась убить меня высокими каблуками и еще чертовой массой вещей.

– Остин. – Проклятие, мне обязательно так хрипеть? – Я бы сказал, что мне приятно, но не хочу вводить тебя в заблуждение.

Ее передернуло, прежде чем она быстро скользнула в мой кабинет, закрыла за собой дверь и схватилась за стул.

– Да, прошу, входи. Не то, чтобы моя работа связана с проведением встреч, – наконец проворчал я, какую бы драму она ни собиралась мне устроить.

– Я завалю экзамен, – выпалила она с расширенными от волнения глазами. – Но я не могу этого допустить, не после всего, через что мне пришлось пройти. Я до сих пор живу дома и просто... – она набрала побольше воздуха. – Провал не вариант. Совсем.

Вот она – вероятная причина того, почему ее сводил с ума разрыв наших отношений, но я не собирался это озвучивать.

– Почему это моя проблема? Разве то коротенькое видео не стало популярным? – Ее губы дрогнули. – Не смешно! – отрезал я.

– Признайся, смешно, но по-своему, – она склонила головку в той прелестной манере, которая заставляет более слабых мужчин падать на колени и молить о прощении.

Я сжал кулаки. Ага, не дождетесь.

– Я тебе вот что скажу – признаю, что это смешно, когда мы вместе посмеемся над пауком, загнавшим тебя на диван.

Она ткнула пальцем в мою сторону.

– У него была суперсила, и ты об этом знал! – она взволнована, обе руки воздеты в воздух. – То ведро весило пудов пять! И он двигал его головой!

– В ведре было максимум пять унций веса, и я не думаю, что пауки вообще что-то двигают головой. – Я закатил глаза. – Ты так считаешь?

Она заломила руки и опустила голову, страх и смех исчезли.

– Профессор говорит, что видео не очень хорошее, что оно долго не продержится. Смысл курса – научиться использовать социальные сети в маркетинге и брендинге, а все, что я сделала, это по пьяни выложила видео, в котором ты бездарно поешь.

– Погоди, ты была пьяная? – Я никогда не видел, чтобы она теряла полный контроль, что заставляло гадать о причинах, приведших ее к этому. Но я ли стал причиной? Или учеба? А может, все вместе? И почему мысль, что она потеряла контроль, думая обо мне, так сильно заводила?

– Это не важно, – выдавила она сквозь зубы. – Давай сосредоточимся на дилемме.

– Моей дилемме.

В дверь постучали.

– Да?

Наша ассистент Миа просунула голову в дверной проем.

– Простите, но пациент на одиннадцать часов уже здесь.

– Пять минут.

Она кивнула и закрыла дверь.

– Давай быстрее, Остин.

Девушка прикусила губу. Я с первого дня одержим ее ртом. Он далек от идеала, и потому, наверное, нравился мне. Моя работа заключалась в том, чтобы исправлять недостатки, и почти всегда это было пародией, ибо уничтожало, в первую очередь, уникальность человека.

Никакие деньги или мольбы не заставят меня испробовать на ней какие бы то ни было хирургические методы.

Никогда.

– У меня, вроде, появилась новая идея. Как видишь, мой профессор, который меня ненавидит, буквально не может оторвать глаз от девочек с большими сиськами, и я подумала: «Эй, почему бы не заняться проектом на его любимую тему?» Я могу описать процесс получения новой груди, добавить другие твои работы, а по истечении трех недель проекта я, с вашего с пациентом согласия, проведу прямую трансляцию операции. Блог будет интересен не только из-за выбора темы, но и потому что ты и твоя клиника хорошо известны в Сиэтле. Это будет прекрасная публикация для тебя и для меня. Я также помогу тебе рекламой, что, вероятно, заставит профессора отвалить от меня. Знаю, тебе нужно все сделать юридически правильно, но... – она перевела дыхание. – Что думаешь?

– Я не знаю, что думать. – вздохнул и облокотился на стол. – И потом, насколько ты отчаялась, что пришлось просить меня об услуге?

– Очень. Сильно. Отчаялась. – Ее глаза наполнились слезами. – Мне необходимо сдать курс, а ты – единственный хирург, которому я действительно могу довериться.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну... – Она поерзала. – Я имею в виду, что хочу пройти консультации и другие предоперационные процедуры, как если бы я была одной из твоих пациенток. Это единственный способ точно описать ощущения и эмоции от щепетильной операции, а также страх и волнение перед тем, как лечь под нож.

Дьявол.

Ее грудь. Ее тело.

Мои руки.

Она ожидала от меня профессионализма, когда мне больше хотелось целовать ее соски, чем чертить черным маркером по коже.

– Мне нужно, чтобы ты только провел обследование, и я исчезну с твоих глаз, – быстро произнесла она.

– Ты же осознаешь, что я буду тебя трогать, верно? – Я чувствовал необходимость обговорить это, надеясь, что она понимает трудность ситуации. Придется по-другому смотреть, касаться, но при этом не заявлять свои права на нее. Между нами и так все достаточно сложно, без дня клинического осмотра, учитывая, что она снится мне ночами напролет.

– Тэтч, прошу, – девушка наклонилась вперед. – Если поможешь мне, не будет никакого списка мести, тебе не придется постоянно оглядываться, ожидая моего нападения.

Ну, хорошо, мне нравилось, как это звучит. У меня уже были две бессонные ночи, и я близок к тому, чтобы сменить замки – у нее до сих пор оставались ключи. Да-да, это очень тупо.

Я открыл рот, чтобы сказать «нет». Отказать ей снова.

– Удали видео и поговорим.

– Выгони из моего дома паука, и по рукам, – она поднялась и протянула ладонь.

Что-то говорило мне не пожимать ее. Логическая часть мозга. Часть, которая говорила, что это плохо кончится.

Но, черт, что могло пойти не так? Ее угрозы отомстить исчезнут, а наша война закончится без жертв.

Я взял ее мягкую ладонь в свою и прошептал:

– Всего одна вещь, Остин, – у нее сбилось дыхание. – Мы как следует прокатимся. – Я отпустил ее руку и встал. У нее отвисла челюсть.

Я пальцем закрыл ей рот и подмигнул:

– На велосипеде. Хватит думать о пошлом, Роджерс.

– Я поняла! – Не думал, что такое возможно, но ее лицо покраснело еще больше, пока она оглаживала юбку. – Так, значит, обсудим наш список вечером, пока ты будешь убирать тупого паука из моего дома?

– Как ни странно, я уже жалею об этом, – сказал я скорее сам себе. – И да, как насчет того, что мы поедем к тебе домой, я заберу твоего домашнего питомца и ты мне расскажешь, как собираешься использовать меня в своих целях.

– Ты же шлюшка, тебе положено быть использованным.

– Забавно, учитывая, что утром это слово было написано у тебя на лбу. – Я сделал паузу. – Буквально. Написано. – Я усмехнулся. – Вот здесь. – Я щелкнул ее по лбу и улыбнулся.

– Герой! – она кашлянула в руку и выпятила грудь. – К тому же, задом наперед не считается.

– Задом наперед всегда считается. – Я скрестил руки на груди. – Так, значит, снова друзья?

– Ну, по крайней мере, не враги, – она выдавила улыбку и посмотрела под ноги. – Спасибо, Тэтч. Я тебе обязана.

Вау, ее благодарности могли бы причинить боль, если учитывать выражение ее лица.

– О, я знаю, – прошептал я. – Знаю.

Глава 11

ОСТИН

Тэтч должен быть в моем доме с минуты на минуту.

У меня вспотели ладони.

Каждый раз. думая о нашем рукопожатии, я продолжала мысленно повторять: «Святое дерьмо, ты же только что не продала душу; ты с готовностью отдала сердце, душу, здравомыслие и, вероятнее всего, тело, и все ради одного отчаянного желания».

Сдать предмет.

И двигаться дальше по жизни.

Прочь от родительского дома. Прочь от политики.

Прочь от Тэтча.

Я собиралась уходить, но к чему именно в итоге двигалась? Я нахмурилась, размышляя. На самом деле я не обдумывала жизнь после выпуска, потому что всей душой сосредоточилась на другом: выбраться из-под гнета родителей, стать независимой. Потом найти работу, выйти замуж. Я сглотнула.

Почему? Почему я всегда должна ассоциировать все эти слова о будущем с Тэтчем?

Грудь обожгло прямо в области сердца – плохой знак, очень плохой, значит, он все еще действует на меня как в физическом, так и в эмоциональном плане. Не важно, сколько раз я повторяла себе перед зеркалом, что он – лживый засранец с шикарными пшеничными волосами, а тело напоминало, каким твердым и уверенным он был.

Каким заботливым. Чутким.

То, как он отдавался поцелуям, словно это гораздо важнее секса, и как он всегда, именно всегда, смеялся в постели над забавными интимными ситуациями, в которые мы попадали за месяц наших отношений.

Тело было коварной сволочью. Которую я местами ненавидела.

– Угомонись, девочка. – Я прижала руки к груди и попыталась успокоиться.

Это работа. Ничего личного.

Он помогает мне только из-за того, что знает – реклама выгодна для его бренда, его собственной репутации.

Он делает это ради работы. Не ради меня.

Не ради меня.

Ну, хорошо, мне всего лишь нужно повторить это миллион раз, и тогда я смогу пережить.

Я покосилась на ведро в углу.

Оно перестало шевелиться несколько часов назад. Я на девяносто девять процентов была уверена, что паук чувствует мое беспокойство и просто держит меня за дурочку, притворяясь мертвым, чтобы потом сбежать, как это делают броненосцы.

Погодите, это же неправильное животное... Я снова с тревогой глянула на ведро. Этот ублюдок, несомненно, выжидал, пока я подниму ведро и освобожу его.

– Этого не случится, Чарли.

– Пожалуйста, скажи мне, что ты не дала пауку кличку?

Я вскочила на ноги, прижав руку к груди, и чуть не врезалась в гранитную столешницу.

– А постучать?

– Дверь была открыта. – Тэтч засунул руки в карманы узких джинсов, под черной винтажной футболкой заиграли мускулы. Ну, вот зачем ему всегда нужно выглядеть таким идеальным? Даже его длинные светлые волосы, как у серфера, были завязаны в низкий пучок – это обычно означало, что он только что закончил очередную операцию.

– Не ври, – мне было необходимо сменить тему. – Сколько частей тела ты сегодня потрогал?

Он фыркнул и спустился по трем ступеням входа, грациозно покачиваясь, слишком красивый и высокомерный. Ублюдок.

– Шесть, – ответил он, останавливаясь прямо передо мной. Мне пришлось поднять на него взгляд. – И я счастливчик, сегодня мне досталась задница.

– Вау, меняешь мир по одной части тела за раз, а?

– Мне нравится думать об этом в таком ключе, да. – От его дерзкой ухмылки у меня перехватило дыхание, я почувствовала желание во всех неправильных местах. Очень неправильных местах.

Я сжала бедра и сузила глаза.

– Скажи честно, думаешь, возможно, чтобы пластический хирург оставался верен кому-то одному, если каждый день видит столько сисек и задниц?

– Я почти уверен, что большинство акушеров продолжают любить собственных детей даже после того, как помогли родиться тонне малышей. – Он скрестил руки. – И да, это возможно, если человек не полный псих.

– Ты назвал меня психом? – я округлила глаза, вероятно, подтверждая его обвинение.

– Ты накрыла паука ведром. – Он развернулся на каблуках. – Потом заявила, что сожалеешь, что он в ловушке. Сама и ответь.

– Потому что! – я подошла к ведру. – Мне и правда его жаль, ведь он заслуживает хороший дом, просто не мой и не любой другой в радиусе пяти миль.

– Остин, – произнес Тэтч, качая головой, – это не домашний любимец.

– У него есть мех! – я указала на ведро.

– Этот мех не дружелюбен, он выделяет яд и вызывает сыпь на коже.

Я открыла рот.

– Успокойся, ты же его не трогала, верно?

Я вздрогнула.

– Нет, предпочитаю думать, что я лучше бегаю, чем он. Но вот моя мама...

Он издал тихий смешок.

– Это не смешно! – я хлопнула его по груди.

– Твоя мама на кухне, машет руками и чуть не отправляет гигантского паука тебе в голову, пока ты несешься к дивану. Очень смешно, кто-то может даже сказать, что безумно весело. – Он положил руку на ведро. – И если не хочешь повторения, я бы рекомендовал забраться на стул или опять на диван, он, вероятно, крайне рассержен.

– Бедный Чарли.

– Почему Чарли?

– Потому что думаю, это мальчик, а ты не можешь назвать мальчика Шарлоттой.

Он закатил глаза.

– Временами я забываю, какой ты еще ребенок.

– Эй!

– Прости, – Тэтч прикусил идеальную нижнюю губу, светло-голубые глаза сверкнули, когда он медленно поднял ведро выше, выше и затем полностью оторвал от пола.

– Сукин сын, – пробормотал он.

Я прикрыла глаза.

– Я его убила, да?

– Эм. – Он ничего не сказал. Почему он молчит?

– Тэтч? – Я взглянула на него сквозь пальцы и увидела, как он почесал голову, озираясь по сторонам. – Тэтч, что не так? Чарли мертв? Нет?

– Скорее да, чем нет.

Я вскрикнула и вскочила с дивана, готовая извиняться перед несчастным пауком. Но на полу не оказалось трупа. Не было никакого паука.

Просто синий букет. И чистый пол.

– Тэтч, – в горле внезапно пересохло, и я прошептала: – Где Чарли?

Он схватил меня за руку, теплые пальцы впились в кожу, а потом произнес фразу, которую ни одна женщина никогда не захочет услышать.

– Не двигайся.

– Тэтч, – выдавила я сквозь зубы, – если это шутка, то не смешная.

– Похоже, что я смеюсь? – Его глаза уставились на мои ноги. Мне было страшно смотреть вниз. Очень страшно, но, конечно, когда кто-то так пристально на что-то смотрит, у тебя нет выбора, кроме как посмотреть. Верно?

Я медленно опустила взгляд.

И что вы думаете? Там был Чарли, полз возле моего большого пальца. На мне были сандалии.

Гладиаторские.

Я была гладиатором без меча. Перепуганным насмерть.

И Чарли, словно почувствовав мое состояние, поднял одну из мохнатых ног, как будто пробуя напряжение вокруг моего розового пальца.

– Спокойно, – тихо произнес Тэтч, медленно опускаясь на колени возле паука.

– Я пытаюсь. – Руки тряслись, пока паук размером с блюдце продолжал делать своими ногами в воздухе странные заигрывающие движения. – Думаю, он расстроен.

– Он был в ведре, – прошипел Тэтч. – Конечно, он расстроен! Ты даже в туалете не можешь спрятаться без истерики.

– Всего один раз! – Прошептала я. – И там было очень темно!

– Перевожу: ты боишься темноты.

– Зато, по крайней мере, умею ездить на велосипеде.

– Хочешь заняться этим прямо сейчас? – Он продолжал шептать, медленно протягивая большую идеальную ладонь хирурга к пауку, и вдруг я представила, чем это может закончиться.

Паук его укусит. В кровь попадет инфекция.

И он не сможет работать. Или оплачивать свой кредит на обучение.

Оставит его всего в долгах. На улице.

Голым.

Мертвым.

Тэтч умрет.

– Подожди! – Я медленно опустилась на пол. В ушах стучало от страха, но я протянула руки, и Чарли заполз мне в ладони. Стало щекотно. Это было бы мило, если бы пауки не ужасали меня.

Трясясь, я подошла к ведру и осторожно опустила его внутрь, на этот раз не переворачивая, чтобы Тэтч мог потом отнести его. Но стоило мне начать вытаскивать руку, как что-то острое впилось в кожу.

– Мать твою...

Тэтч успел схватить меня до того, как я повалилась на пол, руки дрожали, а большой палец правой руки пульсировал от боли.

Прежде чем я осознала, что происходит, Тэтч отнес меня на диван. Спиной я опустилась на мягкие подушки, мужчина поднес мой палец к лицу, разглядывая.

– Я умру? – промямлила я. – По каналу «Дискавери» рассказывали, что укус тарантула похож на укус пчелы. Так вот, они безбожно соврали!

Тэтч нахмурился при виде опухшей красной отметины и медленно опустил мою руку вдоль тела.

– Ты будешь жить.

– Что ж, обнадеживающе. Мне хоть приз дадут? Леденец? За спасение твоей жизни?

– Ты? – Он усмехнулся и присоединился ко мне на диване. – Спасла мне жизнь, дав тарантулу укусить себя?

– Продолжай! – По крайней мере, разговор отвлекал от боли. Слегка притуплял ее, хотя от факта, что в руке находится яд паука, я вся сжалась. – Если бы он укусил тебя, ты бы не смог работать.

Он, казалось, задумался.

– Хочешь сказать, что я, наконец, получил бы отпуск, в котором мне дозволяется спать больше трех часов?

– Ну, когда ты так об этом говоришь, – проворчала я и попыталась скрестить руки, но зашипела от боли в нижней части руки.

Тэтч снова схватил ее.

– Яд слабый, тут всего лишь опухшие дырочки от клыков.

– О, какое разочарование. Я спасла тебе жизнь и при этом даже не превращусь в Спайдермена.

– Везет как утопленнику, ну, может, в другой раз. – Он подмигнул. Это было мило.

Сидеть с ним на диване. Мои ноги на его коленях. Взгляд сосредоточен на его губах. Стоп! Стоп!

Я поспешно отвела взгляд, но недостаточно быстро: он поймал меня на том, что я пялилась, куда не следовало, и почувствовала себя полной дурой, что продолжаю так сильно желать его.

О чем это говорило? Кроме как обо всем?

Он был превосходен. Упорный. Прекрасный. И сражался с пауками ради девушки, которую бросил.

К черту все.

– Это ни к чему не приведет, – неубедительно произнес он. – Ты же понимаешь, верно?

Было такое чувство, будто он сначала вручил мне воздушный шар счастья всего мира, а потом проткнул его гигантской иглой.

Я была полностью повержена.

И хотя я знала, что нет никакой надежды на воссоединение, меня официально поставили перед этим печальным жалким фактом.

Меня всегда забавляли «такие девочки».

А теперь «такая девочка» смотрит на меня из собственного идиотского зеркала.

Я испустила долгий вздох и медленно кивнула.

– Это исключительно по работе, Тэтч. Ты знаешь, как важен для меня этот курс, как важно защитить диплом.

Он отвел взгляд, стиснув зубы.

– Родителей все так же не бывает рядом по большей части?

Я кивнула.

– И предполагаю, что в виду переизбрания твой отец захочет, чтобы ты снова присоединилась к его избирательной кампании?

В животе появилось болезненное чувство.

Для своих родителей я была трофеем. Чем-то блестящим и симпатичным, чем можно похвастаться перед семьями и заработать их голоса, показывая, как они могут растить ребенка в столь занятой жизни.

Ладно, я знала, что родители меня любили.

Просто они любили меня в собственной манере – единственной, о которой знали.

– Мне необходимо доучиться, – снова надавила я. – Рынок труда свирепствует, степень МВА мне поможет. Чем скорее я выпущусь, тем скорее смогу начать собственную жизнь подальше от всего этого. – Я подняла руки в воздух.

Так уж случилось, что это особняк. Огромный дворец.

С тремя соединяющимися бассейнами. Теннисным кортом.

Двумя кинозалами. И дорожкой для боулинга.

Думаю, что предпочту этому что угодно. Если бы я могла выбирать между жизнью настоящей семьи в какой-нибудь халупе или во дворце, но практически не видясь друг с другом, я бы, не задумываясь, выбрала халупу.

– Я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе. – Он поднял мои ноги с колен. – Но сначала мы прокатимся.

Я вспыхнула. Ничего не могла с этим поделать.

– Ты не можешь прекратить это, – прошептал он, его голубые глаза пронзали насквозь. – Ты не можешь не краснеть, когда я говорю подобные вещи?

– Прости.

Тэтч отпустил ругательство и отошел. Могу поклясться, что он поправил себя возле двери, но была слишком занята, прячась на диване, чтобы открыто пялиться на него.

– Где твой велик? – спросил он через плечо, прежде чем обернуться.

– В гараже. Сейчас уже довольно темно, поэтому давай покатаемся завтра после работы. – Я произнесла это без единого заикания и не краснея.

– Ладно. – Он выглядел очень уставшим.

– Не забудь паука. – Я указала на ведро. – И не выпускай его на природу. Мы не можем позволить этому ублюдку спариться с другим пауком и создать маленьких детей пауков-зомби, которые поработят весь мир.

Он просто смотрел на меня так, словно я спятила.

А потом покачал головой, и на губах заиграла улыбка.

– Ты забавная, этого у тебя не отнять.

– Приму за комплимент, спасибо.

– Это и предполагалось как комплимент.

Мы замерли, улыбаясь друг другу.

– Иди спать, – прошептала я. – У тебя завтра насыщенный день.

– Ага. – Он взял ведро в руку, мышцы напряглись. – Выпей «Ибупрофен» и приложи лед к укусу. Если почувствуешь мышечную слабость или тяжесть в груди, дай знать, я что-нибудь выпишу тебе.

– Ах, сила ручки.

Он закатил глаза и махнул свободной рукой.

– Увидимся завтра в восемь утра, Остин. – Тэтч замешкался в дверях. – И позаботься одеться во что-нибудь соответствующее работе.

– О, значит, ты хочешь, чтобы я надела велосипедную форму?

Он оттолкнул меня и тихо закрыл дверь под мой смех.

Глава 12

ТЭТЧ

В течение этого рабочего дня я нервничал больше, чем когда только закончил ординатуру и старался зарекомендовать себя. Наше утреннее собрание персонала продлилось дольше, чем нужно, и к его концу у меня появилась стойкая потребность в кофе. Хотя впервые за три дня я действительно выспался ночью, потому что больше не нужно было переживать о запущенных в мою квартиру лягушках или о чем-то подобном.

Серьезно, все складывалось, как нельзя лучше, когда я хорошо выспался. И хотя Остин не была настоящей пациенткой, мне все же необходимо относиться к ней как к таковой.

Просто меня бесило, что каждый раз, когда я думал о ее осмотре, у меня появлялся такой стояк, что я не мог здраво мыслить.

Миа, наш ассистент, махнула мне и прикрыла телефон рукой.

– Остин Роджерс у вас в кабинете.

Ну, вот и началось.

– Спасибо, Миа.

У меня только одна операция в этот день, и если пациент не будет против, я собираюсь разрешить Остин присутствовать на подготовке и обследовании. Вероятнее всего, она упадет в обморок уже через пять минут, но, по крайней мере, у нее появится хороший материал для блога.

Боже, неужели я, правда, это делаю?

И если быть честным, по ночам я стал лучше спать из-за того, что больше не нахожусь в постоянном состоянии паранойи или просто появился болезненный способ быть рядом, не вызывая подозрений?

Остин сидела на моем диване, скрестив ноги, вся в черном и в черных туфлях на высоком каблуке – дьявольски сексуальная со своими темно-каштановыми с золотым отливом волосами и бледной кожей.