Текст книги "Раскаяние Бабника"

Автор книги: Рэйчел Ван Дайкен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

– Да. И обвиню тебя в том, что ты не даешь мне спать. Снова. Смерть от шоколада.

– Шоколад может всегда дарить оргазм, Тэтч. Ты же доктор, должен знать такие вещи.

– Да, как глупо с моей стороны забыть об этой части учебы в меде.

– Поэтому я здесь. – Она вцепилась в меня и притянула мою голову для поцелуя. На вкус зной и шоколад. – Возьми меня.

– С удовольствием, – прорычал я, скользнув в жар ее тела и прогоняя угрызения совести, которые чувствовал постоянно, находясь с ней. Не хотел думать о той огромной лжи, которая разделяла нас.

– Люблю тебя, – выдохнула она мне в шею, пока я двигался в ней. – Так сильно, Тэтч.

– Я тоже тебя люблю. – Боже, я такой ублюдок. – Несмотря ни на что. – Добавил я, скорее, для себя.

Глава 34

ОСТИН

Дела идут слишком хорошо.

И внезапно этим утром у меня снова возникло странное чувство, когда напряжение буквально витало в воздухе. Что-то было не так. Я готовилась к последнему занятию перед сдачей курса и обнаружила, что Тэтча нигде нет. Я почувствовала, что вселенная снова сместилась, и не в мою пользу.

Точно так же было в тот вечер, когда мы расстались. До этого он не оставлял меня одну.

Кроме того случая с соседом.

Встревожившись, я отправила ему сообщение и посмотрела на время. Меньше всего мне нужен заниженный балл за опоздание на последнее занятие, когда я блестяще справилась с заданием.

На мое путешествие в мир пластической хирургии подписалось уже пятьсот человек, хотя большинство, на мой взгляд, привлекло красивое лицо Тэтча. Меня бы тоже заинтересовал этот блог. И Тэтч был Тэтчем, его не волновало, что я добавила его фотографии в несколько статей, главное, чтобы на них не было пациентов.

Никакого ответа.

Я взглянула на стакан апельсинового сока на столешнице и сделала глоток. Еще холодный.

Значит, он ушел совсем недавно, верно?

Пожав плечами, я схватила рюкзак, ключи и заперла дверь.

Я так сильно задумалась, что буквально налетела на мужчину, поднимавшегося по лестнице. Его глаза были красными, а шевелюра редкой, с очень сильными залысинами.

– Ох, простите, – смущенно улыбнулась. – Я вас не заметила.

Он фыркнул и взглянул на дверь, из которой я только что вышла.

– Очередная его девочка на ночь?

Ощетинившись, я собрала все силы, чтобы не наорать на незнакомца, и бодро ответила:

– Вообще-то я его девушка.

– Девушка, – он скрестил руки. От него пахло сигаретами и виски. – Он порвал со своей девушкой несколько недель назад.

И что? Нажрался со своим соседом и все ему рассказал?

– Ага, это я, – кивнула и медленно попятилась. – Что ж, хорошего вам дня.

Мужчина снова фыркнул.

– Никаких хороших дней после того, как та сука разрушила мне жизнь.

– Ну ладно, – я махнула рукой. – Мне жаль.

В его глазах плескалась ярость.

– Надеюсь.

Ладно, пора убираться отсюда или звать копов.

– У меня есть газовый баллончик, – прошептала я, рука была на экране телефона, готовая набрать 911.

Он издал смешок, затем другой.

– Не суди о книге по обложке, милая. Это, – он указал на себя, – твое будущее, особенно, если выйдешь замуж за Тэтча.

Да, я официально ненавидела соседа Тэтча.

– Как мило, – с сарказмом проговорила я.

Он прищурился.

– Ты ни черта не знаешь. Хотя, предполагаю, что он выжидает, чтобы нанести удар, как сделал со мной. Посмотри, что со мной стало! – Он раскинул руки. – Очнулся в собственной блевоте.

– Это была замечательная беседа, но мне нужно идти, – я попятилась к выходу, а затем

кинулась на улицу к машине. Оказавшись внутри, заблокировала двери и дрожащими руками вызвала номер Тэтча.

Звонок перешел на голосовую почту.

Я завела машину и направилась к кампусу, радуясь, что могу на что-нибудь отвлечься, пусть и не на очень приятное, от ужасного соседа Тэтча.

Я вновь содрогнулась и быстро заглушила машину, кинувшись к центральному зданию.

Чтобы обнаружить на двери записку:

«Напишите мне до 17:30 ваши заключительные мысли о проекте, какие выводы сделали и как можете их применить на деле. Профессор Мудак».

Ладно, там не было написано Мудак, я сама придумала.

Уф. Отвратительная стычка с соседом, и все впустую. Я могла поспать! Выпить все шоколадное молоко у Тэтча, а потом размышлять о наших отношениях!

Поморщившись, я вернулась в машину и проверила телефон.

Все еще ничего от Тэтча. Мне стоит волноваться?

Это на него не похоже. Совсем.

Наконец, отчаявшись, я позвонила к нему на работу.

Ответила Миа как всегда доброжелательным тоном.

– «Сиэтл Пластикс», с кем вас соединить?

– Привет, Миа, – я прикусила ноготь на большом пальце. – Это Остин Роджерс. Доктор Холлоуэй уже пришел?

– Я его не видела. – Я представила, как она улыбнулась, проверяя его график. – Похоже, у него нет записей до самого обеда.

Я вздохнула.

– Ох, подождите! – Стук ее ногтей по клавиатуре меня немного нервировал. – Он что-то говорил о позднем завтраке, когда звонил утром сверить свое расписание.

Я сглотнула, в горле пересохло.

– Он, эм, он сказал, где?

– Я записала, – она откашлялась. – Бистро на 50-й улице в центре города, знаете, где это?

– Ага. – Желудок сжало. Я хорошо знала. Это было любимое место моей матери, куда она сбегала, особенно сейчас, когда находилась в центре внимания. Она любила интимную обстановку, а там было довольно темно.

– Спасибо, Миа! – Я отключилась и проверила сообщения. Поздний завтрак.

Но для него еще рановато. Может, он хотел сделать мне сюрприз, но просто еще не сообщил об этом? Тем не менее, мне нужно заехать домой и взять чистую одежду.

Приняв решение, я быстро доехала до своего дома, ожидая, что в нем никого не будет.

Но папа оказался дома.

Он всегда был на работе так поздно утром.

– Привет, пап, – я вошла и бросила ключи на стол. – Все хорошо?

Его рубашка выглядела мятой, а глаза несколько отстраненными.

– Это правда?

– Что?

– Ты собираешься продолжать встречаться с Тэтчем Холлоуэем? Я думал, это несерьезно.

Шокированная, я не сразу нашлась, что ответить. Какая разница?

– Слушай, если это из-за Брэйдена...

– Черта с два это не будет о Брэйдене.

– Папа! – Я никогда не повышала на него голос. – Что происходит?

– Ты, – он выпрямился. – Встречаешься с ним?

– Что ж, да, – наконец, произнесла я. – Я люблю его.

Глаза отца на мгновение расширились, но потом жестокая улыбка исказила лицо.

– Уверен, что ты так думаешь, но, милая, эти вещи проходят.

– Любовь? Проходит? – я покачала головой. – Ты вообще себя слышишь?

– А ты?

– Папа, о чем ты говоришь?

– Он не принесет тебе ничего хорошего, – холодно ответил отец. – Уверен, теперь ты знаешь всю историю, его пьяница-отец, его мать...

– Воу! – я подняла руки. – Это не мое дело, как и не твое!

– Оу? – Его взгляд был ледяным. Почему он так себя ведет? И какое это имеет отношение к Тэтчу?

– Сама все увидишь. Любовь лишь сделает тебя уязвимой перед болью и тогда, когда ты позволишь себе поверить в то, что все хорошо, раздастся взрыв.

– Это про маму?

– Твою маму? – повторил папа, в глазах мелькнуло безумие. – Конечно, да!

– Хочешь поговорить об этом?

– Она мне изменяет! – вскричал отец.

Я ахнула и спрятала лицо в ладонях.

– Ты уверен?

Он отвел взгляд.

– Ее не было дома.

– Значит, ты не знаешь наверняка?

– Изменщики узнают друг друга, – хрипло прошептал отец.

– Погоди, стоп, ты сказал...

Отец пожал плечами.

– Я ничего не говорил.

– Но ты только что...

– Остин! – От его крика я споткнулась о барный стул. Он никогда не кричал на меня. – Просто сделай сама себе одолжение и брось этого парня, пока он не причинил тебе боль.

– Но я люблю его.

Папа кивнул.

– А он тебя любит?

– ДА! – теперь настала моя очередь кричать. – Конечно, любит.

– Ты знакомилась с его родителями?

Я сглотнула.

– Нет, но он крайне немногословен, когда дело касается его семьи.

– Ах-ха, – папа почесал голову. – А причина, по которой вы расстались? Он просто случайно изменил свое мнение?

– Да.

– И ты до сих пор не видела его родителей?

Почему он повторяется?

– Его родители не имеют к этому никакого отношения!

– Ох, дорогая, – папина улыбка была неприятной. – Иногда я забываю, как ты молода. Да ведь ты совсем девчонка.

Девчонка.

Тэтч говорил, что хотел женщину. Глаза обожгло слезами. Это было несколько недель назад.

И он сказал это только, чтобы задеть меня. Верно?

Он говорил, что я идеальная. Красивая.

Я больше не могу оставаться в этом доме. Я уехала, не сказав ни слова, не взяв новую одежду, и с затуманенными слезами глазами поехала к бистро в центре города.

У него просто поздний завтрак. Наверное, с Лукасом.

Они часто встречались. Это просто прекрасно.

Все было замечательно.

Сделав глубокий вдох, я открыла дверь маленького ресторана и оглядела немногочисленные столики в поисках его.

Ну конечно.

В дальнем углу.

Он сидел, попивая кофе, выражение лица встревоженное.

А потом его руку накрыла ладонь женщины, он сжал ее и опустил голову. Потом она поднялась и поцеловала его в лоб.

Я ахнула.

И в этот момент женщина повернулась и побледнела. Моя мама.

И внезапно все встало на свои места. Он хотел более взрослую версию меня.

Он хотел женщину.

Она приходила на работу, чтобы увидеться с ним! Была ли я способом достижения цели?

Или просто оказалась на пути? Ничего не имело смысла.

От боли и смущения я развернулась и выбежала из ресторана.

Мимо машины, вниз по улице, под дождем, пока вода с неба не смешалась с моими слезами, я плакала до полного изнеможения.

Глава 35

ТЭТЧ

Этим утром я оставил спящую Остин в постели.

Моей теплой постели.

Она сияла, как ангел, волосы разметались по подушке, а ладошки были сложены под голову. Она выглядела такой умиротворенной, словно ничего в мире ее не беспокоило. Мне очень не хотелось уходить.

Боже, чаще всего я ненавидел свою жизнь, но самое худшее, что драма была совершенно бесполезной! Разбираться с проблемами наших родителей было все равно, что нянчиться с великовозрастными детьми.

Мама Остин дала мне записку со своим номером телефона. Дьявольски уверен, что у этого не было сексуального подтекста.

Это, скорее, крик отчаяния.

И я отказывался звонить до последнего вечера.

До нашего последнего занятия любовью с Остин, когда я понял, что не смогу любить ее искренне, скрывая одну из своих сторон жизни – не говоря правду.

Поэтому рано утром я позвонил ее маме и попросил назвать место. Не потому что хотел вытащить на свет все грязное белье, а потому что она заслуживала знать правду о своем муже.

И моей матери.

Грудь пронзила боль. Во всех событиях, с которыми я сталкивался, я всегда выбирал самозащиту превыше всего, потому что был эгоистичен.

До появления Остин.

И тогда все свелось к защите ее от правды. И чтобы у нее все было в порядке.

Но теперь все зашло слишком далеко.

Угрозы моего отца оказались пустыми.

Он сказал, что покончит с собой, если правда всплывет наружу. Он сказал, что встречаться с Остин было опасно – это слишком тесно сводило наши семьи и рано или поздно все выяснится. Это уничтожит мою карьеру и выставит нас посмешищем. Сказал, что это разрушит жизнь Остин самым ужасным способом, прямо как они с мамой уничтожили нашу семью.

И я ему поверил.

Поверил, когда он сказал, что это обернется настоящим адом.

Поверил, когда он посоветовал бросить Остин ради ее же блага. Потому что в его словах была логика.

И я боялся.

Так сильно боялся своих чувств к ней. Боялся, на что я смогу пойти ради нее.

И того, что она могла ради меня сделать.

Боялся, что эта информация может сделать с нами. Я не был ее спасителем.

Я был трусом.

«Покончи с этим». Эти слова прозвучали несколько месяцев назад, когда он переехал на мой этаж, выглядя так, словно его поварили в адском котле, а потом повторили для пущего эффекта.

Первым я потерял своего отца.

Но, в конце концов, потерял обоих родителей.

И часть меня задавалась вопросом, не суждено ли мне причинять боль тем, кого я люблю, так же как моим родителям.

Часть меня верила, когда он сказал, что я на него похож. Поэтому я поцеловал Брук.

Верно.

Я был зол.

Слишком сильно.

И хотел причинить Остин боль, оттолкнуть ее от той клоаки, в которую превратились наши семьи.

Она понятия не имела, что задумали наши родители. И надеялся, что с божьей помощью так и будет.

Ее мама уже ждала меня, когда я вошел, рубашка промокла под дождем.

– Он снова с ней, – хрипло прошептала она. – Я чувствую на нем ее запах.

Дьявол. Медицинский институт не готовил меня к этому.

– Послушайте, – я взял ее за руку. – Миссис Роджерс. Мне лишь известно, что отношения начались три месяца назад, когда отец переехал в мой дом, пока дожидался бумаг о разводе. Мама, наконец, выгнала его, подтверждая худшие опасения, что это было больше, чем простая интрижка.

Она сглотнула и не поднимала глаз.

– Остин знает?

– Пока нет.

Она вскинула голову.

– Что значит, пока нет?

– Она заслуживает знать правду. Я жду подходящего момента.

– Но... – Миссис Роджерс покачала головой. – Ты не понимаешь! Если расскажешь ей, она обвинит меня и... – мама Остин прижала дрожащие ладони к щекам. – Это моя вина. Я оттолкнула его. Я не... – Она прикусила нижнюю губу. – Я так сильно старалась. Я просто старалась быть идеальной. Я пришла к тебе в клинику узнать что-нибудь об их отношениях, а потом, раз уж я там оказалась, то решила, что вдруг станет лучше, если я изменю в себе что-нибудь. Если есть что-то, что можно улучшить, ну, ты понимаешь...

– Мне стоит остановить вас на этом месте, – произнес я сквозь стиснутые зубы. – Вы сами себя слышите?

Ее глаза наполнились слезами.

– Вам совершенно нечего менять в вашей внешности. Ничего. Это его выбор, не ваш. Разумеется, вы можете сделать ботокс. Выглядеть моложе? Конечно. Но что это изменит? Ничего. Вы так и останетесь несчастной, постоянно будете настороже, вдруг он снова начнет изменять. Я собираюсь сказать вам то, что говорю каждой пациентке, входящей в мой кабинет, хорошо?

Она кивнула, ислеза скатилась по щеке к темно-красным губам.

– Меняйтесь ради себя. И никогда – для кого-то другого. Если это не ради вас, то вы никогда не будете счастливы. Когда вы что-то меняете ради другого человека, то начинаете ужасный цикл вечной неудовлетворенности собой. Я вздохнул. – Что вы видите, когда смотрите в зеркало? Женщину, достойную измены? Или женщину, за которую стоит бороться?

– Прямо сейчас я мало что вижу, – она пожала плечами. – Но... – в ее глазах зажегся огонь, отражение которого я так часто видел во взгляде Остин. – Я заслуживаю гораздо больше того, как муж со мной обращается, мэр он Сиэтла или нет.

Я улыбнулся впервые, после того, как сел за стол.

– Не могу не согласиться.

Она постучала ноготками по керамической кофейной чашке, а потом сжала мою руку.

– Ты хороший человек, Тэтч Холлоуэй.

Живот ухнул вниз.

– Что ж, надеюсь, после того, как расскажу Остин правду, она все равно продолжит так считать.

– Правду.

– Я пытался оградить ее, от этого, от... от всего на самом деле, но изначально я не мог видеть дальше собственного страха.

– Мы все позволяем себе моменты эгоизма, когда случается нечто серьезное.

Я кивнул.

– Лишь вопрос времени, когда их отношения просочатся в СМИ.

– Но откуда вам знать? – Я наклонил голову, внезапно заинтересовавшись.

– Женщина, которую предали, очень опасное создание, – она улыбнулась. – Если собираешься ей рассказывать, то обязательно расскажи все. Часть меня хочет, чтобы она оставалась в неведении. Я не хочу, чтобы дочь смотрела на нас с отцом с разочарованием во взгляде. Знаю, что буду бороться до последнего вздоха, чтобы сохранить остатки нашей семьи – меня и Остин. Я слишком долго позволяла ему контролировать нас. Больше этого не будет.

– Даже если это уничтожит ваш идеальный мир? Потому что проще всего позволить ему поступать, как хочется, и продолжать притворяться.

– Тогда я буду жить во лжи. Я устала жить в мире, в котором люди видят только то, что мы им позволяем, поэтому да, даже тогда.

Она встала и поцеловала меня в лоб. Я не мог не улыбнуться.

Неудивительно, что Остин любила, когда я так делал.

Мой гнев быстро улетучился, и тогда я осознал, что был не прав, пытаясь контролировать ситуацию. Защищая Остин, я поступал так же, как ее родители всю жизнь.

Контролировали ее.

Я поднял взгляд, чтобы поблагодарить и почувствовал, будто меня только что пнули в живот.

В дверях стояла Остин, на лице застыло выражение ужаса.

Я быстро прикинул, что она могла увидеть, как ее мама поцеловала меня в лоб, как мы вместе пили кофе. В этом не было ничего ужасного. Но она выглядела такой раненой, словно едва могла дышать.

Она выбежала из ресторана, будто за ней кто-то гнался. Миссис Роджерс выругалась себе под нос.

– Дерьмо! – Я быстро достал пару бумажек из кармана, кинул на стол и бросился вслед за Остин. – Остин!

Она побежала мимо своей машины.

На проезжую часть. Несколько машин посигналили, когда она перебежала на другую сторону и продолжала бежать, пока не остановилась перевести дыхание, наклонившись и уперевшись ладонями в колени.

Я догнал ее.

И слышал лишь сбивчивые рыдания.

– Остин. – В ушах шумел ветер, а холодный дождь хлестал по лицу. – Малышка, я понятия не имею, что ты себе надумала, но гарантирую, что ты не права.

– Оставь меня! – Она предприняла слабую попытку оттолкнуть меня. Черта с два я ее отпущу.

Я схватил ее за руку и притянул к своей груди, не давая убежать.

– Почему ты плачешь?

– Потому что, – она всхлипнула, – моя мама изменщица! Отец говорил об этом утром, когда мы с ним столкнулись. Он был так расстроен и сказал, сказал...

– Твой отец – чертов лжец, – перебил ее с едва сдерживаемым гневом. – А твоя мама просто спрашивала меня, правда ли это.

– Что правда?

– Не здесь. – Я оглянулся на людную улицу, на снующих мимо нас людей под разноцветными зонтиками.

– У тебя нет другого выбора, или я уйду!

– Проклятие, Остин, почему тебе обязательно нужно быть такой упертой!

– Расскажи! – Она толкнула меня в грудь. – Ты?... – Ее губы скривились. – Почему она была тогда в твоем кабинете? Почему она тебя поцеловала? – Остин выплюнула последнюю фразу, будто я совершил нечто непростительное. Но, возможно, так и было.

– Это не то, на что похоже со стороны. – Я потянулся к ней, но она отпрянула. – Мы просто разговаривали.

– О, как мило. Просто разговаривали. Вы просто разговаривали и держались за руки, – ее взгляд из злого обернулся испуганным. – Из-за этого? Это была причина? Ты использовал меня, чтобы добраться до моей матери! – Она отшатнулась от меня. – Она что-то дала тебе тогда в кабинете, и ты сказал, ты сказал... – В ее глазах появилось еще больше слез, они катились по щекам. – Что я девчонка, а ты хотел женщину, – она икнула.

Я грубо поцеловал ее в губы.

Она ударила меня в грудь, но потом поддалась на мой голодный поцелуй.

– Остин, я люблю тебя. ТЕБЯ.

– Но...

– Замолчи и просто послушай, думаю, ты можешь это сделать?

– Нет.

Я вздохнул.

– Ладно, попытаюсь.

Она недовольно уставилась на меня, хотя, уверен, что уголки ее губ дрогнули, сдерживая улыбку.

– Пойдем. – Я потянул ее за руку в «Старбакс» через дорогу и заказал нам два горячих кофе «Пайк плейс», прежде чем отвести ее за столик в углу зала.

– Зачем тебе надо было встречаться с моей мамой? – Ее глаза излучали столько боли, а я собирался сделать все еще хуже.

– Из-за измены твоего отца.

Ее плечи резко опустились, девушка застыла, а потом прошептала:

– Это не объясняет, почему ты встречался с моей мамой.

Я вздохнул, чувствуя желание вылить на лицо горячий кофе, чтобы хотя бы избавиться от ощущения холодного дождя на коже, прежде чем сознаться во всех грехах.

– Твой отец изменил твоей маме... – Я прокашлялся и посмотрел ей прямо в глаза. Бомба была готова разорваться. Я колебался. Потому что кому захочется иметь такой разговор? – С моей.

Она нахмурилась.

– Твоей что?

– Моей мамой.

– Что?

– Моей мамой, – медленно повторил я. – Твой папа.

У Остин приоткрылся рот.

– Что?

– Это продолжается уже три месяца, – проворчал я. – Я обнаружил где-то за месяц до того, как мы начали встречаться.

– Как?

– Мой отец узнал и прибежал рассказать мне, что у него есть доказательства... – А вот и самая неприятная часть. – У него были фотографии наших родителей вместе. И сказал, что собирается обратиться в прессу, хотел окончательно уничтожить мою мать и «показать миру, какой шлюхой она была». Но стоит учесть, что мой отец заядлый алкоголик, и я даже не уверен, что он бы добрался до здания издательства, не остановившись в ближайшем баре и не нажравшись. – Я помолчал немного. – А потом... он увидел тебя. Сложил дважды два и... ну... – Внезапно время снова перенеслось на тот момент, когда мне было девятнадцать, и я застукал мать с нашим садовником. Отец обвинил ее за развал нашей семьи, хотя сам совершил первую ошибку. Я провел пальцами по волосам. – Черт, Остин, я не хотел, чтобы ты все это знала. Вообще ничего. Я подумал, что если оттолкну тебя... – Мне не хотелось продолжать. Совсем. Было больно наконец-то рассказать ей правду, потому что от каждого слова она морщилась, словно я бил ее в самое сердце.

Наконец, Остин спросила:

– Где теперь эти фотографии?

– Они у меня. – Я неуютно поерзал. – В моей квартире.

– У тебя фото моего папы и твоей мамы... обнаженными? – прошипела она.

Я застонал в ладони.

– Это не значит, что я держу грязный козырь, Остин!

Она снова чуть не заплакала и прищурилась.

– Когда, ты говоришь, узнал об этом?

Я помолчал, а потом ответил:

– Я был зол на тебя. Но злость была направлена неправильно. Я злился на себя. На мою семью за то, что она уничтожила в моей жизни что-то хорошее – тебя.

Ее вид был просто убийственным, такая потерянная, столько боли, боли, вызванной мной.

– Я злился на твоего отца, на свою мать и даже на собственного отца за то, что он сказал, что я такой же, как он. Оба моих родителей изменщики. И это меня пугало, пугало, что он окажется прав. Чем больше мы сближались, ты и я, тем больше я паниковал. Что если я был способен на такое? Но когда я понял, что это не так, что мне хотелось быть с тобой, я осознал, что отношения невозможны. Это бы уничтожило тебя.

Остин смотрела на стол.

– Поэтому ты поступил в точности, как они, верно? Ты превратился в человека, которым никогда не хотел становиться – бабника.

– Я поцеловал Брук. Мне не понравилось. Но этого было достаточно, чтобы ты разозлилась и порвала со мной, ну или я так считал. А потом ты вернулась, и я почти рассказал тебе правду. Но мой отец приоткрыл дверь, лишь немного, и...

– Воу, воу, подожди. Он был в твоей квартире?

Я нахмурился, а потом еле сдержался, чтобы не поморщиться.

– Нет, он, ох, он живет дальше по коридору.

– Дерьмовый сосед – это твой отец?

– Пахнет как виски?

Она кивнула.

– Ужасно выглядит? – Еще кивок. – Вероятно, он.

Она потянулась к моей руке, но я отдернул ее. Не желал ее сочувствия или жалости, не сейчас. У меня все еще было, что рассказать.

– Я порвал с тобой ради твоей защиты. В конце концов, их интрижка выплыла бы наружу. Они такие беспечные, наши родители. И ты бы увязла во всем этом. – Я встал и отвернулся.

– Тэтч. – Слезы лились из ее глаз, она стиснула зубы. – Тэтч, что ты делаешь?

– То, что лучше всего. – Я едва мог говорить. – Всегда можно пережить бурю вместе. Или я могу уйти.

– Нет, – прорычала Остин. – Ты не можешь решать за нас двоих. Так не делают. – Ее глаза сверкнули, когда она бросилась к моей груди и схватила за рубашку, притягивая меня к себе. Ее глаза излучали гнев. – Ты когда-нибудь думал, что я захочу, чтобы ты был рядом, когда разразится скандал? Что будешь нужен мне, чтобы пережить его? Все это?

Она оттолкнула меня. Я не противился.

И шокировано уставился на нее.

Моргнул и открыл было рот, но не знал, что именно собирался сказать. Потому что во всех сценариях я никогда не думал об этом, о том, что девушка захочет со мной и в огонь и в воду.

Потому что моя мама выбрала вариант причинить моему отцу боль.

А отец решил ранить сердце мамы.

В их отношениях я всегда видел боль. И никогда не видел любовь.

Никогда не видел, чтобы они смотрели друг на друга так, как Остин сейчас смотрела на меня. И как мне всегда хотелось – с полным доверием и уверенностью, что, несмотря ни на что, мы все равно будем держаться за руки до самого конца. И как бы в доказательство этого она потянулась и крепко сжала мою руку.

– Ты собираешься снова пойти и поцеловать кого-нибудь мне назло? – смущенно спросила она.

– Что? Нет. Зачем мне это делать, черт побери? Я люблю тебя.

– Тогда это действительно все, что мне нужно знать. – Она протянула руку. – Шаг за шагом.

– Остин, не думаю, что ты до конца осознаешь, через что собираешься пройти.

– Забавно, что ты это говоришь, – Остин вытерла слезы, – потому что один очень умный доктор однажды сказал мне, что именно самоощущения определяют тебя как личность, а не то, что говорят другие. Еще он сказал одну очень милую вещь о том, что я могу есть все десерты.

– Ты зациклилась на этой части.

– Он купил мне «МунПайз».

– Потому что он любит тебя.

– И разрешил пить «Маунтин Дью».

– И молился каждую ночь, чтобы это тебя не убило.

Она улыбнулась и шагнула в мои объятия.

– Я люблю тебя. Давай просто... подождем и посмотрим, что будет. Дай мне поговорить с моей мамой и... что ж, это хорошие новости. Я на маминой стороне и знаю пару вещей о мести.

– Поверь, я знаю, но ты не можешь просто взять и испортить машину отца.

– Эм, ага, смогу.

– Остин...

– Я знаю очень простой способ: порезать ему шины.

– Я не буду тебе помогать совершать преступление.

– Прекрасно, тогда я позвоню Эвери.

Я выхватил телефон из ее рук и покачал головой.

– Я отказываюсь вытаскивать тебя из-за решетки. Если тебе хочется поквитаться, то, думаю, у меня есть прекрасная идея, но давай просто... подождем и постараемся пережить этот день, договорились?

Она кивнула и нежно поцеловала меня в губы.

– Спасибо, что рассказал мне.

– Спасибо, что не разозлилась.

– О, я ужасно зла за то, что ты думал, если разбить мое сердце на миллион кусочков, то ты для меня все исправишь...

Я медленно отстранился.

– Но еще я знаю, что секс, подпитанный яростью, самый лучший, поэтому тебе придется тяжко в спальне, к тому же я положила глаз на твой стетоскоп. Думаю, ты сможешь принести его домой?

– С тобой что-то не так.

– Или слишком так?

– Нет, – я покачал головой. – Просто не так.

– Ты меня любишь.

– Да, – я снова поцеловал ее. – Пойдем.

Глава 36

ОСТИН

В дверь Тэтча громко постучали.

Я открыла и отступила на шаг. Эвери подняла руку и с трудом перевела дыхание, прежде чем войти в квартиру.

– Подожди... одну секунду... не могу дышать.

Лукас нахмурился и медленно покачал головой.

– Она бежала.

– Ей стоит заняться спортивной ходьбой или чем-нибудь подобным, – пробормотала я, откусывая большой кусок лакрицы «Твизлерс».

– Я все слышала, – прохрипела Эвери. – И я волновалась, ясно? Ты прислала сообщение с двумя «МунПайз», батончиком «Сникерс» и шестью банками «Маунтин Дью»! Это не диета, Остин.

– Диета? Гадость, – я сморщила нос. – И почему это так тебя напугало?

– Тебе напомнить последний раз? – она подняла руки в воздух. – Я должна спасти тебя от этой дряни.

Я отмахнулась от нее.

– Меня не нужно спасать, хотя Тэтч раза два уже имел сегодня честь это сделать.

Эвери изобразила тошнотворный звук и огляделась.

– Где хороший Тэтчер?

– Едет домой, – я пожала плечами. – А что?

– Ты живешь здесь?

Я попыталась подобрать правильные слова. Технически вроде того. По крайней мере, мы с Тэтчем пришли к такому выводу на пути из ресторана. Мне стоило переехать подальше от обезумевшего отца как можно скорее.

– Что-то вроде. – Мне нужно было рассказать ей о родителях, но я не знала, как это сделать, чтобы все не выглядело дешевой мыльной оперой.

И словно этого было не достаточно, Брэйден весь день названивал, будто нам было о чем разговаривать. Предполагаю, что он заполучил мой номер у отца.

И внезапно все встало на свои места.

Отец хотел оградить меня от Тэтча.

Он опасался, что его интрижка станет известна публике.

А будучи диким эгоистом, он даже не погнушался поставить у меня на пути психопата. Мудак.

Я с еще большим остервенением вгрызлась в лакрицу, а Эвери тихо пододвинула ко мне батончик и сочувственно кивнула.

Последние шесть недель я стала буквально одержима нездоровой пищей, а это значит, что стресс меня уже достал!

Вероятно, из-за него у меня и не было месячных. Кусочек лакрицы застрял в горле. Я закашлялась.

Лукас постучал меня по спине.

– Ты в порядке?

– Нет, – глаза наполнились слезами. А еще я была эмоциональной. Слишком. Больше обычного. Я спрятала лицо в ладонях, а потом начала считать на пальцах. Когда пальцы закончились, попросила Эвери и Лукаса поднять свои.

Определенно хорошие друзья, которые просто сделали это и не задавали вопросов по поводу моей невменяемости.

Я досчитала до того дня, когда мы с Тэтчем навсегда расстались.

Но это означало... Я посмотрел вниз.

А потом обратно на друзей. Несколько раз. Вверх-вниз, вверх-вниз.

– У нее что, припадок? – тихонько прошептал Лукас.

– Не знаю, проверь ее пульс, – предложила Эвери.

Я отбросила его руку.

– Вы бы не выжили в дикой природе. Так не проверяют на припадок! Да и если бы у меня он случился, я бы лежала на полу.

Лукас завел руки за спину.

– Воу, просто пытался спасти тебе жизнь.

– Если это была твоя попытка... Я бы уже умерла. Но спасибо. – Полились слезы.

– Милая, – Эвери схватила меня за руку, – Мы играли, а ты нас жутко напугала.

С каких пор это превратилось в игру?

– Э... – Я облизнула губы. – Думаю, я...

Открылась дверь, и появился Тэтч, красивый как сам грех. Под черной рубашкой играли мышцы, а серые слаксы так облегали бедра, что я пялилась на них, как будто несколько лет его не видела.

Картинка сложилась. Я была невероятно возбуждена.

Словно готова накинуться на него только за предложение газеты и кусочка бекона.

– Включите новости, быстро! – приказал Тэтч.

Я все еще пребывала в шоке, пока Лукас и Эвери бросились к дивану. Лукас первым нашел пульт и включил местный канал новостей.

– Последние новости из Сиэтла. Появились фотографии жены мэра, Шаны Роджерс, и ее молодого любовника. На них пара держится за руки и о чем-то беседует. Мэр Роджерс опубликовал заявление с просьбой не беспокоить его в это тяжелое время.

Кадр переключился на фото. Это был Тэтч.

И моя мама.

Настали трудные времена.

И внезапно я уже ни в чем не была уверена.

Прижав ладонь ко рту, я едва успела добежать до туалета, меня вырвало лакрицей и большим количеством «Маунтин Дью».

– Остин? – Тэтч тут же постучался в дверь и рывком открыл ее. А потом я оказалась в его руках. – Прости. Знаю, это ужасно выглядит. – Он пощупал мой лоб. – Что случилось? Это из-за новостей? Или ты простудилась? Я могу найти что-нибудь от тошноты, просто дай мне мин...