Текст книги "Раскаяние Бабника"
Автор книги: Рэйчел Ван Дайкен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)
Это один из них. Или мне стоит сказать «одна»?
Большинство восемнадцатилетних, с которыми я работал, оказывались испорченными детьми, которые слишком много флиртовали с мужчиной, собиравшимся трогать их грудь, или спорили с мнением профессионала касательно их случая.
Это уже был долгий день.
И, судя по только что лопнувшему пузырю жвачки прямо перед моим лицом при знакомстве, он затянется еще черт знает на сколько.
Малолетка выпятила свою грудь, словно та была божьим даром. Но это не так.
В конце концов, не поэтому ли она пришла ко мне? Она хотела больше?
Когда дело касалось операций на груди, пациенты делились на три типа. Первый – это те, у кого от природы плоская грудь, и им хотелось бы приобрести более женственные формы.
Они – мои любимицы. Мне нравилось, какую уверенность в себе давала простая операция. Зачастую они плакали на первой консультации, а я из кожи вон лез, чтобы сделать их счастливыми при виде своего нового тела, когда заканчивал работу. Точно так же, как старался убедить, что они были прекрасны и без его вмешательства.
Второй тип – это пациенты, которые стремились к совершенству.
Но при этом ничего в их внешности не было идеальным и никогда таким не будет. Но и тут не все так плохо, по сравнению с третьим типом.
Которые думали, что операция изменит их жизнь, что красота касалась лишь внешности, а не внутреннего содержимого.
Еще один лопнувший пузырь жвачки. Живой пример.
Этот тип всегда хотел, чтобы сиськи были больше, крепче, мягче... Да, девушке, которая попросила «мягкие сиськи», мне пришлось указать на дверь, так как я хотел остаться одним из лучших пластических хирургов в Сиэтле.
Какого черта? Мягкие?
Меня все еще пошатывало от «Бенадрила», но нужно провести последнюю консультацию перед встречей с Лукасом. Даже я знал, что смешивать алкоголь с антигистаминными препаратами плохая идея, но надеялся, что если съем побольше еды, то алкоголь с лекарством не вступят в реакцию.
Кроме того. Остин.
Достаточная причина, чтобы рискнуть, верно?
Покачав головой, я отчеканил результаты измерений медсестре и прочертил линию через центр груди.
– Правая меньше на полсантиметра.
Пациентка посмотрела вниз.
– Думаю, они выглядят нормально.
– Вам виднее, – произнес я скучающим голосом. Храни меня Господь от восемнадцатилетних девочек, которые просят операцию по увеличению груди вместо машин, и чьи родители достаточно богаты, чтобы сделать им такой подарок. Куда катится общество?
– Можете сделать их более упругими? – Были бы деньги...
– Конечно, – выдохнул я, раздраженный, что бесился из-за этого. Обычно я любил свою работу, но обычно я не был под действием «Бенадрила» или грустной одержимости облизывания губ в надежде, что ее вкус все еще хранился на них.
К черту все.
Это из-за нее. Абсолютно все.
Выпивка.
Ночи, проведенные перед подушкой, на которой она спала. С алкоголем на пару.
А потом пьяный удалял сообщения, которые не мог набраться храбрости отправить.
Технически ее вины тут не было – это говорила мне логика, которая также велела отправляться домой. А еще логика говорила, что я сам поставил себя в такую ситуацию, даже если и вина была делом не только моих рук.
Черт, кому-нибудь реально нужно отобрать у меня телефон или хотя бы придумать приложение, которое спасет пьяных глупых бывших бойфрендов от ошибок каждый раз, как они выпьют виски.
– Почти закончили. – Я прокашлялся и назвал еще несколько показателей, а затем снова накрыл бумажной салфеткой торчащую девичью грудь. – Вы – подходящая кандидатура для операции на груди. – Боже, эта фраза мне будет сниться. На самом деле, мне было печально известно, что по ночам я хватался за грудь Остин и выкрикивал параметры, словно она была моей медсестрой.
Да, я больной на всю голову. Остин.
К черту все.
Я всегда возвращаюсь к ней.
Хотя именно так все в жизни и происходит. Поступки всегда ведут к последствиям, которые настигают тебя и кусают за зад. Моей первой ошибкой было привести ее домой в тот вечер.
Вторая? Изменить ей. Нарочно.
– Доктор? – позвала медсестра.
– Простите. – Я изобразил улыбку. – Как я сказал, вы подходите. А теперь, почему бы вам не переодеться, и мы продолжим разговор про саму операцию и оплату.
Мне было скучно. Я злился. Мне было больно.
И винить оставалось лишь себя.
Потому что хрень все это, когда говорят, что случайно изменили. Вы не можете случайно упасть кому-нибудь на лицо. Случайно скинуть всю одежду на пол.
Я точно знал, что делал.
Я все еще помнил запах той спальни.
Аромат шампуня девушки перед поцелуем.
И я до сих пор ощущаю жгучую боль после окончания поцелуя. Потому что полностью уничтожил лучшее, что когда-либо со мной случалось.
Не все бабники одинаковые.
Я сделал именно то, что клялся никогда не делать – после увиденных мною страданий родителей – но я поступил так по правильным причинам. Так что да, некоторые бабники сволочи.
А некоторые... Иногда изменять нормально. Я сделаю это снова.
Если на кону будет ее безопасность.
Я буду делать это каждый гребаный день.
– Доктор Холлоуэй? – Миа постучала в дверь. Я встал и извинился.
Обычно назначение длилось гораздо дольше, но когда пациентами были подростки, они не хотели обсуждать размер или пользоваться медицинской терминологией.
Они хотели больше.
Всегда хотели крупные имплантаты.
И хотели знать, не потеряют ли соски чувствительность. К тому же, они не задавали вопросов, потому что большинство не воспринимали предстоящее как операцию.
Поэтому я вышел за дверь.
Головная боль пульсировала в висках, я быстро собрал шмотки, чтобы встретиться с Лукасом.
– Ты опоздал. – Лукас сделал длинный глоток пива и посмотрел на меня поверх стакана. – Тридцать одна минута и десять секунд, но кому, черт побери, вздумается это считать? Я уже подумывал встать.
– Извини, – прохрипел я и махнул официантке. – На дорогах пробки, и я...
Меня накрыла волна смущения. Я что? Проверял заднее сиденье на случай, что кто-то спрятался в машине? Иррациональный страх номер два. Или проверял, чтобы ничего не упало с козырька? Иррациональный страх номер три. Или – и это самое интересное – проверял дважды, потому что до сих пор не уверен, что действительно не увидел ничего на коже заднего сиденья.
Я собирался убить Остин.
Список, написанный Эвери, был длинным. Обширным.
Я битый час изучал его и пришел к заключению, что обречен жить в постоянном состоянии паранойи до тех пор, пока Остин не будет удовлетворена.
Так что, по сути, просто ждал, пока чертик не выскочит из табакерки. Весь остаток моей жалкой жизни.
А пока буду проводить по несколько операций в неделю.
– Я... – я прокашлялся, – просто проверил пару вещей в машине.
– О, опять что-то случилось? – с любопытством поинтересовался Лукас.
– Можно и так сказать, – быстро произнес я и сменил тему. – Ну, как Эвери?
– Она бесподобна! – раздался женский голос за спиной. – А еще она просто шикарна в постели. Прости, Лукас думал, что ты не появишься.
– Все нормально, – ответил я с натянутой улыбкой, потому что кто же еще был с Эвери, как не ее вторая половина?
Ее лучшая подруга.
Очень сексуальная подруга. Полураздетая.
Я быстро отвел взгляд.
– Остин.
– Гитлер, – сладко произнесла она. – Расскажи, как там сейчас ку-клукс-клан?
– Очень далеко.
Эвери кашлянула в руку и отмахнулась.
– Итак, кто что пьет?
Я сделал мысленную заметку прикрывать ладонью выпивку на случай, если у Остин есть мышьяк, и она решит посмотреть, как быстро сможет убить человека яд, смешанный с ромом и колой.
– Пиво. – Лукас поднял свой стакан.
Эвери наморщила нос.
– Ненавижу пиво. Думаю, закажу вино. – Она сжала губы и все равно просмотрела алкогольную карту, пока Остин бросила на меня косой взгляд и потянулась к моей выпивке.
Я притворился, что не замечаю, а потом отдернул его и опрокинул все содержимое одним гигантским глотком. Как только я закончил, она улыбнулась так, словно только что выиграла.
И я понял – даже просто сидение рядом уже вызывало паранойю. Мне не хотелось, чтобы моя выпивка оказалась у нее, или чтобы она что-то подмешала туда, а потому – что я решил? Надраться?
– Я вижу, что ты делала, – прошептал я. – Умно.
– Просто жду, – она прикусила губу, сводя меня с ума. И она знала это. Кровь закипела, а руки сжались в кулаки. Официантка пришла и ушла, а я был благодарен, что больше не стиснут спандексом.
Потому что было бы не реально скрыть, насколько Остин меня привлекала – так же сильно, как и всегда.
Внезапно она взглянула на телефон, а потом перевела взгляд на дверь. Ее улыбка стала шире, мне это не понравилось. Внутри снова появилось забавное ощущение – словно весь ад вот-вот вырвется, и я окажусь несчастной мишенью любой схемы, какую бы ни придумала эта очаровательная головка.
– Папа! – воскликнула она.
– Ох, гребаный ад, – я прикрыл глаза, прежде чем встать.
Ее отец был напыщенной задницей. Покровительственной напыщенной задницей.
А тот факт, что я разбил сердце его дочери? Что ж... могу лишь сказать, что внезапно почувствовал благодарность за то, что он был демократом и голосовал за контроль над огнестрельным оружием.
– Брэдли. – Я протянул руку.
Он уставился на нее, а потом медленно схватил ладонь, крепко и слишком сильно потряс, прежде чем отпустить.
– Итак, я слышал, что ты собираешься ездить с нами?
– С нами? – повторил я.
– Папочка! – Остин захихикала. – Я говорила тебе, что это секрет, но, кажется, проболтались.
Я изобразил улыбку.
– Команда Роджерс!
Брэдли кивнул и сильно хлопнул меня по плечу.
– Мы каждый год занимаем первое место.
Ладно. Дерьмо.
– Первое, говоришь? – я изо всех сил старался дышать. Я и один-то не мог ехать на велосипеде, не то что кого-то обогнать! Может, они засчитают, если я перенесу его через финишную прямую на руках? Нет? – Это действительно впечатляет.
– Мы не проигрываем. – Он сузил глаза и ткнул пальцем мне в ключицу. – Но нас оставил один парень, а Остин упоминала, как тебе нравится ездить на велосипеде. Вот я и подумал, а какого черта? Зароем топор войны, и все.
А был топор?
И насколько большой?
– Так великодушно с твоей стороны, папочка, – Остин привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку. – Ты здесь с кем-то встречаешься?
Его глаза метались между нами.
– Друг по работе, – его легкая улыбка вернулась. – Тэтч, мы едем в эту пятницу в шесть утра! Встречаемся в парке Гас Уоркс.
Он снова пожал мне руку и вышел. Шесть. Блин. Утра.
Остин повернулась с торжествующей улыбкой.
– Хочешь, чтобы я сказала ему? Или ты сам?
К счастью, вернулась официантка с напитками. Заглотив половину стакана, я сел на жесткий деревянный стул, пока Лукас и Эвери пялились на меня с плохо скрываемым желанием засмеяться на их лицах.
– Смейтесь сколько угодно, – я покачал головой и снова схватил выпивку. – Но я не отказываюсь от вызова! – какого черта я ору?
– Чувак, – Лукас прокашлялся и промокнул слезу. – Последний раз, когда ты пробовал...
– Не сейчас! – взревел я. – Проклятье, мужик, ты можешь сохранить хотя бы один секрет?
– Нет, – вставила Эвери.
– Вы вообще имеете представление, насколько травмоопасно даже залезать на велосипед после...
– Прекрати слишком остро реагировать, – Лукас помахал рукой перед моим лицом. – Тот грузовик с мороженым проехал на расстоянии минимум мили от тебя.
Все головы повернулись к нему.
– Спасибо, мужик. Большое спасибо, – проворчал я, потягивая остатки алкоголя и следуя цели совершенно нажраться.
Чертова Остин.
– Грузовик с мороженым? – не могла не уточнить Эвери, махнув головой в мою сторону. В зеленых глазах искрился смех. – Сколько тебе было?
– Лукас, всеми святыми клянусь, если ты откроешь рот, я тебе врежу.
– Думаю, это объясняет двадцатый пункт «Ненавидит мороженое», – вздохнула Остин и покрутила соломинки в своем напитке. – Больше чем уверена, что ненависть к мороженому стоит рядом с ненавистью к детям.
– Что действительно многое объясняет, ты так не думаешь? – добавил я, окинув ее сверху вниз снисходительным взглядом. Это был удар ниже пояса. Подло. А еще было просто необходимо отвлечь ее от себя, черт побери.
Боже, я не хотел этого.
Хотя часть меня знала, что я заслужил.
Я никогда, никогда не должен был подпускать ее к себе.
Потому что, как бы мне не нравилось думать, что я оттолкнул ее, разорвав отношения, она оказалась чертовски хороша, чтобы снова взобраться на пьедестал и самой спихнуть меня оттуда.
– Каким был мудаком, таким и остался, – пропела она и взглянула в телефон. – Что ж, дети мои, было весело, но у меня есть профессор, который меня ненавидит, и последний проект, который я даже не начинала. – Она поднялась и одарила меня сожалеющим взглядом. – Что очень плохо, учитывая, как мне хотелось поучить тебя кататься.
Я прочувствовал этот взгляд до самых кончиков пальцев.
Но главное – я ощутил его там, где, уверен, вообще не должен был, черт побери. Между ног.
Потребовалась каждая унция силы, чтобы смерить ее взглядом и произнести:
– Думаю, это будет справедливо, учитывая, что я первый научил тебя объезжать...
Лукас выплюнул напиток, а Эвери застонала в ладони. Остин же склонила голову набок.
– А учил ли?
– Ладно! – Эвери замахала между нами руками. – Так что там за социальные СМИ и ненавистный профессор? О чем это?
Остин как будто сдулась, пока вытаскивала из сумочки ключи и прорычала в сторону Эвери:
– Мой профессор просто ищет способ меня подставить; судя по всему, он ненавидит всех девушек, у которых нет больших сисек. Он пропускает девочек с большими сиськами и мальчиков, которые пускают слюни на его способность затащить в постель собственных студенток. Отвратительно, честное слово.
Я нахмурился, глядя на грудь Остин. Она у нее прекрасная, шикарная, мне ли не знать, ведь я ее видел. Какой профессор, черт побери, не пропускает ее?
– Я достаточно опоздала, чтобы заслужить его нежелательное внимание, и, вероятно, единственная студентка, которая не запала на него. В любом случае, – она схватила кожаный пиджак и надела его, вытащив красивые каштановые волосы с золотым отливом из-под мягкого черного материала, – для моего финального проекта мне нужно начать либо блог, либо канал на «Ютубе» и заработать больше сотни подписчиков, чтобы сдать предмет. Это может показаться легким, но я затянула, и осталось всего три недели. – Ее плечи поникли. – У меня все еще нет идей.
Я фыркнул.
– Удивительно, потому что когда дело касается мести, ты становишься Королевой Сучек. – Ну, хорошо, да, я был более чем навеселе. Вырвалось. Все это. Отвратительные слова и то, как обидно прозвучал мой голос, словно она действительно меня задела.
Может, потому что так и было.
– Вот оно! – вскричала Эвери, хлопнув ладонями по столу и так напугав Лукаса, что тот подавился орешком, и чуть не понадобился прием Геймлиха.
– Что? – Остин нахмурилась. – Что оно?
– Тэтч! – радостно выкрикнула Эвери.
А я в третий раз подозвал официантку. Я надеру Лукасу задницу, если закончу клубом анонимных алкоголиков.
– Как насчет Тэтча? – Лукас выглядел таким же смущенным, как я.
– Остин! – Я терпеть не мог то, как загорелись глаза Эвери, словно она только что нашла способ решить проблему мирового голода. И этим способом был я. – Начни блог о ненависти к бывшему!
У меня отвисла челюсть.
– Прости, какой блог?
Эвери потирала ладони, пока улыбка Остин расплывалась все шире и шире.
– Значит, задокументировать, как ненавидеть бывшего? – спросила Остин. – Думаю, с этим я справлюсь.
Я неуютно поерзал на сиденье.
Ненависть – сильное слово, слишком сильное. Действительно ли она ненавидела меня? И не было ли это моим планом? Использовать ее ненависть, гнев?
– Да! – Эвери подняла руку, чтобы дать пять. – Ты можешь каждую неделю выкладывать посты о том, как порвать с изменившим тебе парнем, делиться своей историей. – Эвери взглянула на меня. – Прости, Тэтч. – А потом снова повернулась к Остин. – Идеально!
– Но как мне его назвать?
– Обманутая, – подал голос Лукас.
– Спасибо, мужик, – я отсалютовал ему средним пальцем. – И да, ты для меня умер.
– Ай, ты говорил это несколько часов назад, и посмотри – все еще друзья. – Он поднял пиво в знак окончания нашей дружбы и ухмыльнулся. – Не будь так драматичен.
Остин сузила на меня глаза.
– Не то, чтобы я собиралась вытаскивать все твое грязное белье наружу. Это будет исключительно точкой зрения отвергнутого человека! Я могу добавить туда статьи из разных женских журналов и из «БаззФид», а также включить опросы!
– Да! – Эвери захихикала. – Опросы по типу «Ваш мужчина верный?», «У него маленький член?»
Все взгляды обратились ко мне.
– Я – пластический хирург, – ровно произнес я. – Даже если он и был изначально маленьким, то сейчас это точно не так. – Я натянуто улыбнулся Остин. – Верно, милая?
Она медленно моргнула и сузила глаза на мой пах.
– Знаешь? Я, если честно, не могу вспомнить.
Я улыбнулся и наклонился ближе.
– Черта с два не помнишь.
– Ладно, – Лукас встал и положил ладонь мне на грудь. – Думаю, мне стоит тебя перебить.
– Спасибо за идею, Эвери! – Остин помахала нам. – Я подумаю о ней. – Она обняла Лукаса, а затем одарила меня холодным взглядом, развернулась на каблуках и ушла.
Лукас присвистнул.
– Ты не мог просто послушать своего лучшего друга, когда он сказал оставить ее в покое. Нет, тебе нужно было показать ей спальню, а потом свой член. Я тебя предупреждал, мужик.
Я не ответил, мой взгляд следовал за телом Остин, пока дверь бара не захлопнулась за ней.
Мне не чем было крыть.
Потому что такие мужчины, как я, как мой отец – мы не принимаем обязательства.
То, о чем он напоминал мне ежедневно.
С тех пор, как переехал обратно в Сиэтл. В то же здание, что и я.
Глава 7
ОСТИН
Уже была поздняя ночь.
Действительно поздняя.
А я не только не закончила выполнять задание, но и не имела ни единого шанса заснуть после нашей стычки с Тэтчем. Зачем? Почему ему нужно быть таким жестоким? И почему я ношусь с этим, как собака с костью? Мне хотелось бы отпустить ситуацию.
Хотелось отпустить его.
Хотелось быть свободной от эмоциональной связи, которая до сих пор была между нами.
Но каждый раз при виде его лица я разрывалась между желанием выбить его идеальные зубы и безрассудным желанием поцеловать.
Может, это потому что никто раньше не порывал со мной отношения? Возможно, потому что у меня никогда не было до этого серьезных отношений. Пока Тэтч не дал мне ключи.
Чертовы ключи от его квартиры!
– Он не хочет тебя, Остин, – пробормотала я сама себе. Точнее, он ясно дал это понять в ту минуту, когда я наткнулась на него, целующего шею другой девушки.
Сделав глубокий вдох, я бросила свои ключи на кухонный стол, достала бокал и наполнила его до краев. Открыла ноутбук и подождала, пока тот включится.
Мамы не было дома. Хотя она редко ночевала дома: всегда либо пила вино, либо ходила на ужины с подружками. Это ее выбор, а на самом деле выбор моего отца, потому что все женщины, с которыми она проводила время, являлись потенциальными избирателями.
А отец придет поздно – он явно дал это понять в кафе.
Я вздрогнула. Единственным освещением в нашем внушительном доме оказался свет монитора и телевизора в гостиной.
Подобные моменты напоминали мне, насколько одинокой я была на самом деле. Да, мой дом огромен, да, у нас куча денег.
Но я бы все это обменяла на шанс общаться с родителями больше чем пять минут и не на темы политики или моих исчезновений.
Они каждый день проверяли меня, чтобы убедиться, что я жива и дышу, пока я не получила плохую оценку. Из-за этого я так переживала за нынешнее задание.
Поэтому, когда Тэтч разбил мне сердце и переехал его на своей тупой машине, я в одиночестве рыдала в комнате, пока Эвери не спасла меня.
Одиночество напрягало.
Я сделала глоток вина, щелкнула по бесплатной программе создания сайтов и принялась медленно выбирать темы.
Минимум сто подписчиков. Контент должен быть интересным.
Выпила еще вина.
И три часа спустя, когда я практически опустошила бутылку, на лице расцвела улыбка, а руки зависли над клавиатурой.
– Хлебни дерьма, Тэтч, – пробормотала я и начала печатать.
Голова болела так, словно кто-то переехал ее грузовиком, а потом решил добить телефоном.
– Уф. – Вкус во рту стоял отвратительный.
А в глубине груди зародилась паника. Детали прошедшей ночи оказались смазанными.
Я медленно подняла голову со столешницы рядом с ноутбуком и оживила погасший экран.
Что произошло ночью?
Я вспомнила Тэтча во всей его красе. Бар.
И мое задание. Да, вот почему я рано ушла.
Паника возрастала, превратившись в дикую паранойю, которая заставила вбивать пароль для входа в компьютер так, словно от него зависела вся моя жизнь.
На меня смотрели две пустые бутылки. О, нет.
О, нет, нет, нет.
Компьютер очнулся пару секунд спустя на начатом мною сайте, но пароля я вспомнить не могла.
Попробовала ввести каждый, какой только мог прийти мне в голову.
А потом побежала в ванную, где меня вывернуло.
Вот, вот каково опуститься на самое дно.
Я вымыла руки и прижалась к раковине, медленно набираясь смелости посмотреть в зеркало и оценить урон.
Я ахнула и зажала рот. Лоб гласил «ахюлш».
Буквы написаны маркером. Какого черта?
Ахлюш?
О боже. На лбу было написано «шлюха» наоборот.
Я потерла ладонью, но лишь размазала краску по коже.
Кое-как схватив мочалку, я начала остервенело тереть лоб, добившись лишь того, что кожа стала красной и раздраженной.
– Думай! – Я глубоко вздохнула и закрыла глаза. – Как я вообще написала это у себя на лбу? И еще интереснее вопрос ЗАЧЕМ?
Вино. Много вина. Хихикнула.
– Он – шлюха. – Да, наверняка сидела, кричала это в монитор, а потом зарегистрировалась на сайте и... Я тихонько застонала и медленно двинулась к компьютеру, написала «ахюлш».
Бинго.
Мой пароль.
И записала его на лбу. Отлично, Остин. Отлично, черт побери.
Ну, по крайней мере, я же не натворила ничего хуже, верно? То есть, могло бы быть хуже. Всегда может быть хуже. Посмотри на это с хорошей стороны! Я закончила задание и...
– Святое дерьмо, – я застонала второй раз за утро и понадеялась, что у меня галлюцинации.
Но каждый раз при обновлении страницы все так и оставалось.
Во всей красе.
Веб-сайт «Обманутая».
И заголовок первой статьи: «Руководство мести для одиноких девчонок». Должно быть неплохо.
Если бы не содержимое. Ниже загрузилось фото Тэтча, на котором я с помощью «Фотошопа» нарисовала усы, вилы и красные глаза.
А ниже? Видео.
Я серьезно боялась нажать «Проиграть». О чем я думала, черт побери?
Одной рукой я прикрыла часть лица, а второй кликнула на видео. Сглотнув, прибавила звук.
– Ты меня снимаешь? – невнятно бормотал Тэтч в камеру.
– Нет.
– Врешь, – его улыбка была легкой, прекрасной, но совершенно пьяной. – Отдай телефон, Остин.
– Не-а.
– Остин! – Он принялся ловить меня по всей спальне, натыкаясь на мебель, словно прямые линии были ему не знакомы. Это был его День рождения, мы хорошо отметили и выпили, потому я смогла поехать с ним, по крайней мере я так сказала – потому что правда об этом дне вызывала у меня грусть. По его словам, День рождения всегда был полон подарков и пустых обещаний. Он ничего не хотел, но что-то мне подсказывало, что все, что ему нужно, – это внимание. Мне хорошо знакомо это чувство, и я полагала, что смогу помочь ему забыть.
Его колено столкнулось с кроватью, он повалился на пол и остался стоять на четвереньках.
– Эм, Тэтч?
– Малышка, – его взгляд был до смешного расфокусирован. – Я хочу кое-что сказать. – Он сглотнул, а потом прижал ладони к груди и начал петь песню Энрике Иглесиаса «Герой», целиком и полностью невпопад, я уже молчу, что неправильно. – Я целую слезы боли. – Ага, это даже не те слова. Он сделал паузу дольше, чем было необходимо. – Боль! – снова произнес он, его большое тело шатало из стороны в сторону. Последняя часть больше походила на крик, нежели на пение. – Ты всегда крадешь мое дыхание. – Я подождала, пока он наклонился и упал, прошептав «крадешь». Потом зевнул и уснул.
О боже. Он меня убьет. Зачем? Зачем я напилась?
Видите! Алкоголь до хорошего не доводит. Его алкоголь заставляет петь песни Энрике Иглесиаса, а меня – всем это показывать!
Может, никто еще не увидел?
Может, мне повезло, и я смогу удалить это до того, как все выйдет из-под контроля, или – у меня все опустилось – или, может, как идиотка, я поделилась статьей в «Фейсбук», «Твиттер» и «Инстаграм».
И уже имею порядка двух сотен комментариев под публикацией. Зазвонил телефон.
Я уставилась на имя Эвери на экране.
Звонок прекратился. А потом начался снова.
Она будет звонить, пока я не отвечу. Наконец, я поднесла телефон к уху.
– Да?
В ответ послышался смех и хрюканье.
– Тэтч собирается тебя убить!
– Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю, – проговорила я сквозь зубы, а потом нахмурилась. – Эй! Я обещала ему отомстить, а он все еще отказывается назвать мне причину своего поступка, так что пусть отсосет!
– Вот это настрой, – хихикнула она. – Но предупреждаю, Тэтч – не из тех людей, которые спокойно воспринимают подобные вещи.
Желудок сжало.
– В смысле?
– В смысле, по словам Лукаса, он – достойный противник в вопросах мести. По факту, Лукас сказал, что Тэтч последний, с кем бы ему хотелось развязать войну.
– Но... но... – я покружила по комнате в попытках успокоить бешено бьющееся сердце. – Лукас нам помог! Он помог мне со списком и...
– Верно, список был идеей Лукаса, помнишь? Это его способ помочь, не втягивая тебя в настоящую битву, которую ты наверняка проиграешь! Он пытался помочь тебе НЕ попасть в эту ситуацию!
– И ты говоришь мне об этом только сейчас! – взвизгнула я. В дверь постучали.
С диким взглядом я подождала, пока сердце в груди умерило свой бег. Бум, бум, бум-чертов-бум.
Он лишь однажды был в моем доме. Я становлюсь параноиком.
– Остин? – крикнула Эвери. – Алло!
– Я, ах, тут кто-то есть, – прошептала я.
– Ты живешь с родителями. Конечно, кто-то там есть. – Я прямо видела, как она закатила глаза.
– Но...
– Послушай, я всего лишь хочу сказать, что ты только что вывесила красный флаг перед возбужденным озабоченным быком – теперь крепко держи оборону и свою игру.
– Благодарю, – выдавила я сквозь зубы. – Прекрасный совет, что-нибудь еще?
– Спрячься, пока все не уляжется, и не навороти дел.
Я выдохнула и проворчала слова прощания, а потом очень медленно двинулась к главному входу и выглянула из-за занавесок.
Что-то было напротив двери, но я не могла разобрать что. Выглядело как желтые цветы, но мне было сложно точно сказать, были ли они из декоративного горшка возле двери или откуда-то еще.
Я приоткрыла дверь, а потом распахнула шире. На пороге красовался огромный букет.
Я закатила глаза. Глупо, что вообще могла допустить мысль, будто он послал мне цветы. Папа всегда покупал маме цветы раз в неделю. Это была их фишка.
Голова продолжала пульсировать от боли, я наклонилась, чтобы подобрать вазу, и заорала как резанная, когда повернула ее и увидела огромного тарантула внутри, так и ждущего, пока я вытащу цветы, чтобы напасть.
Я чуть не уронила вазу. Почти.
Дерьмо!
Я огляделась. Что я собиралась делать, черт побери? Если поставлю, тарантул может сбежать, если занесу в дом, то существо может найти дорогу в мою спальню и сожрать лицо, пока буду спать.
Дрожащими руками поставила вазу обратно на землю и пошла искать ведро, чтобы накрыть букет. Ведь зоомагазин может принять плотоядного паука, правда?
Мне понадобилось много времени, чтобы обнаружить в гараже старое ведро, не измазанное грязью и не кишащее пауками – нам абсолютно не нужна ситуация, провоцирующая арахнофобию, когда пауки спариваются и порождают суперпаука.
Я вздрогнула.
Ненавидела пауков.
Тэтч не зайдет так далеко. Ведь так?
Между очаровательными розочками торчала записка, но мне совершенно не хотелось доставать ее и злить разъяренную хрень.
Официально признаю это утро адским. Я вся вспотела, и, вероятнее всего, снова опоздаю на занятия, и к тому же я должна столкнуться с одним из самых больших страхов.
Передняя дверь была открыта, когда я вернулась к крыльцу.
Нахмурившись, переступила через порог. Куда все делось?
– Привет, дорогая! – Мама держала в руках стеклянную вазу. Очень большая грудь прижималась к стеклу со стороны паука. – Как прошла ночь?
– Мама, нет! – Ведро подлетело в воздухе, я понеслась к ней, готовая накинуть его прямо ей на руки, если придется. Но, очевидно, она привыкла к моей экспрессивности, потому что нахмурилась и потянулась к карточке, засунутой между роз.
– Тэтч? – она перевернула карточку, и в этот момент маленький агрессивный монстр выскочил из своей тюрьмы и приземлился на руку мамы.
То, что произошло дальше, походило на фильм о войне.
Ее вопль, стекло повсюду и, клянусь, паук издал пронзительный звук, когда я настигла его и накрыла ведром. Я поймала разъяренное чудовище как раз вовремя, прежде чем оно успело добежать до гостиной.
Но паук, должно быть, оказался под кайфом.
Это единственное объяснение, почему ведро двигалось по деревянному полу так, словно паук был накачан наркотиками и близок к тому, чтобы прогрызть пластик ведра.
– Думаю... – Я очень тяжело дышала, а мама стояла на столешнице. – Стоит позвонить в контроль за животными.
– Оно... – она указала на емкость, – одержимо!
Ведро на полу издало скрежещущий звук. Я запрыгнула на диван и закричала.
И в этот момент, услышав медленный скрип открывающейся двери и увидев поднятый телефон с направленной на меня камерой, я осознала, что у нас гости.
– Ты! – я уставилась на Тэтча, неспособная покинуть свою зону безопасности на диване.
– Что? – Он наклонил голову. – Я был по соседству. – Его идиотская ухмылка не сулила ничего хорошего.
– Я убью тебя! – вскричала я. – ТЫ ЗНАЕШЬ, как я отношусь к паукам!
– Паукам? – он опустил взгляд на ведро. – Я не несу ответственность за партию цветов, надеюсь, ты это осознаешь. Я просто пытался отправить тебе букет в качестве извинений за прошлый вечер... О, и... – Он взглянул на часы и скорчил рожицу.
– Тебе, кажется, нужно идти, ты же не хочешь опоздать на занятия.
Он вытянул телефон, сделал фото и вышел, но спустя две секунды попятился назад и бросил через плечо:
– Надеюсь, ты знаешь... это война.
Я вскипела и крикнула ему вслед:
– Я думала, ты хотел быть моим героем!
Он круто развернулся и схватился за дверную раму. Его взгляд все рассказал. Он был зол, но не просто зол, а взбешен.
– Считай это предупреждением. Опубликуешь еще какое-нибудь дерьмо, и я пройдусь по собственному маленькому списку. Одно дело велосипедные шорты, но это? Выставлю видео на публику. Война.
– Ты не посмеешь! – произнесла я, считая, что он блефует.
Он кивнул в сторону ведра.
– Смешно, потому что я думаю, что только что это сделал. Хорошего дня! – Он подмигнул моей маме. – Миссис Роджерс, простите за беспорядок.
