Текст книги "Последний вздох"

Автор книги: Рэйчел Кейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Глава 16

Клер

Клер чувствовала блуждающего снаружи Хирэма, как он проверяет стены, выискивая слабые места. Казалось, будто она заперта в стеклянном аквариуме с акулами, где большая белая акула кружила вокруг в ожидании обеда. Сам дом защищал ее – она знала – но это походило на столкновение. Всё-таки, Хирэм появился там раньше.

И Хирэм, по крайней мере, думал, что был главным.

Я не могу здесь оставаться, подумала она. Она понятия не имела сколько времени прошло. Эта комната была странной, казалась ей замороженной, будто бы время действительно не влияет на неё… или идёт гораздо медленнее, чем в других местах. Это, конечно, было возможно, квантовая физика допускает, что время бывает переменным, но это, как правило, на субатомном уровне, а не в видимом мире… Интересная задача. Может, это связано с тем, как работали порталы, тоже на субатомном уровне.

И я развлекаю себя физикой. Ну, некоторые люди читали о результатах бейсбольных матчей или про фильмы; физика была вполне допустимым хобби. Кроме того, если бы она действительно отчаялась, могла бы повторить периодическую таблицу.

Я не могу провести остаток своих дней, сидя на моей призрачной заднице здесь. В одиночестве.

Но она не осмеливалась выйти.

Внезапно по дому пробежала рябь необузданной силы. Это было настолько мощно, что, казалось, всё вокруг разорвалось на заостренные, сверкающие, вращающиеся осколки – мебель, комната, весь дом. Всё разлетелось на части от внезапного, непонятного взрыва, всё вращалось, падало и поднималось одновременно.

И затем она почувствовала напряжение.

Это походило не на те ощущения, что она испытывала, проходя сквозь портал, что тоже было в какой-то степени затягиванием, а на то состояние, будто ее надежно закрепили и чтобы сдвинуться с места, ей необходимо было себя распутать. Больше казалось, будто ее всю сжимает, и большой, огромный вакуум утаскивает ее в неизвестность.

Клер вскрикнула и метнулась в сторону, пытаясь ухватиться за что-нибудь, что угодно, но все было разбито вдребезги, обернувшись лишь острыми как лезвие краями и полнейшим беспорядком…

А потом её схватили сильные руки.

Хирэм Гласс.

Он был до сих пор цел, но были части, отделяющиеся от него, уничтожающие и летящие в темноту.

– Ты! – он оскалился прямо ей в лицо. – Ты вандал! Ты все уничтожила!

– Нет, я этого не делала. – Он не слушал. Его рот был невероятно широко раскрыт, и Клер знала, что он собирается укусить ее и разорвать на части до того, как тьма поглотит ее…

С силой отчаяния и паники, Клер толкнула, так сильно как могла.

И оттолкнула его.

Хирэм выглядел забавно удивленным, когда его руки соскользнули, и он начал падать в черную бездну, распадаясь на мелкие блестящие кусочки.

Исчез.

Я буду следующей, подумала Клер. Она была странно спокойной. Не было никакой возможности как-то остановить это затягивание. Это было что-то вроде черной дыры, и она стояла на горизонте событий.

«Клер».

Это был шепот в урагане, который ревел вокруг нее, но она узнала его. Мирнин. Это был голос Мирнина.

– Здесь! – закричала она, когда пустота затягивала ее. – Мирнин, помогите мне! Помогите!

Вращающиеся части реальности вокруг нее, казалось, замедлились. Она увидела свое отражение в одном неровном осколке, и когда он перевернулся, увидела лицо Мирнина в нем. Он был обеспокоен, и вокруг его рта пролегли морщинки, выражающие напряжение, которые она никогда не видела прежде.

Он протянул ей свою руку, но было такое чувство, будто он был заперт по ту сторону стекла – его рука ударила по стеклу, а затем этот осколок снова перевернулся, и она потеряла его из виду.

Клер развернулась. Там, в другом куске, она снова его увидела, тянущимся ко мне.

«Возьмись», пытался сказать он ей. Это был не голос, это было нечто другое, нечто вроде шепота внутри нее, как кровь в жилах. Только у нее больше не было крови или вен. Это было в ее сущности, то что выжило не зависимо от тела.

Ее душа.

«Возьми мою руку».

Она не могла. Он был по другую сторону стекла, а части перемещались, утаскивая ее дюйм за дюймом в темноту.

Потом она увидела Шейна, в одном из вращающихся, блестящих осколков. Он лежал на спине, смотря в пустоту, и выглядел страшно одиноким.

«Возьми мою руку, Клер, давай же!» Теперь шепот Мирнина звучал отчаянно. Мучительно. Ему тоже было больно.

Она продолжала смотрела на лицо Шейна, но все же бросила к протянутой руке Мирнина, когда другой осколок проскользил мимо нее.

Ее пальцы прорвались через холодную, ледяную поверхность и коснулись его.

И реальность вернулась. Она могла все еще видеть трещины, слышать ужасный шум темноты, но рука Мирнина изогнулась и сомкнулась вокруг запястья в нерушимом захвате, и она падала, и падала, и падала…

И сделала вдох.

Настоящий вдох.

Это больно.

Ее первой мыслью было «Этого не может быть», а следующей – желание вырваться, избавится от этой сильной боли, но она не могла. Она не могла пошевелиться. Боль была в ее шее, и она вспомнила чудовищный хруст, темноту, момент, когда все произошло…

Я дышу, подумала она. Как я могу дышать? Я могу чувствовать как бьеться мое сердце. Я могу чувствовать…

Я могу чувствовать.

Боль стала исчезать, но было что-то еще, что-то хуже… что-то двигалось по ее венам, как ледяной яд. Как смерть, но медленнее. Беспощадно.

Она чувствовала холодные руки на своем лбу, и голос Мирнина, звучащий внутри ее головы.

«Тебе придется выбрать», сказал он ей. «Если ты хочешь жить, как жила раньше, ты должна бороться. Это твой выбор. Я верну тебя обратно, но сейчас ты должна выбрать».

Она растерялась, и испугалась, и это причиняло боль. «Выбрать что?»

«Человеческую жизнь», сказал он. «Или нескончаемые возможности, которые я могу предложить. Но ты не сможешь передумать после того, как ты сделаешь этот выбор».

Слышать Мирнина в своей голове было то же самое, что быть Алисой внутри кроличьей норы. Он казался достаточно здравомыслящим, но где-то на заднем плане всплывали изображения, чувства, совершенно безумный дрожащий пейзаж слишком яркого цвета, слишком сильной боли, слишком большой любви, слишком большого голода, слишком много всего. Таков был Мирнин.

И он пугал ее, и зачаровывал, и вынуждал ее кричать.

У льда в ее венах было что-то замечательное, потому что это чувство было похоже на мир. На тишину. Не как смерть, но что-то вроде смерти, и что-то вроде жизни. У этого чувства была жестокая, острая ясность вечности.

Ее сердце боролось за жизнь, и эта борьба была болезненной. Жизнь была болезненной. Все причиняло боль, даже самые лучшие моменты.

«Тогда отпусти», прошептал Мирнин. «Я тебя поймаю. Но пойми, ты должна будешь отпустить все, когда будешь падать. Даже его».

Шейн.

Было что-то в нечетком ударе ее сердца, напомнившем Клер о нем – о том, как он боролся, каждый день, против чего-то, даже если этим был он сам. То, каким спокойным и умиротворенным он был, когда они лежали на кровати, засыпая вместе. И вкус его поцелуев, и то, как он улыбался ей и вызывал у нее желание жить.

Было холодное, рациональное выживание во льду, бегущем по ее телу и окончанию боли, но Мирнин напомнил ей кое о чем: та боль была жизнью, и жизнь могла быть красивой со всеми ее шрамами и недостатками.

И дело не в том, что только Шейн держит ее. Это и Ева, и Майкл, и ее родители, это Ричард и Ханна и все остальные, даже Моника, потому что, в конце концов, они делились жизненным опытом. Рискуя всем, каждый день, с каждым вздохом.

И она не была готова отказаться от этого. Было столько всего, чему можно научиться.

И, в конце концов, она делала это для себя. Для своего далекого, неопределенного будущего.

Холод усилился, и она изо все сил попыталась оттолкнуться от него, упорно боролась и подумала, что должна от этого плакать, но ее тело было заперто, и она не могла пошевелиться… и затем она сделала еще один глубокий вдох, и лед отступил, нагрелся, растопился и исчез.

Мирнин прошептал «Умница», и она ощутила его печаль и утрату, но потом все исчезло, как паутина сна, унесенная утренним бризом.

И она открыла глаза и произнесла, – Ой.

Ее первые слова вырвались слабым шепотом и не очень вдохновляли, но Ева вскрикнула и закрыла руками рот, а Шейн вскочил, словно кто-то оттолкнул его от пола.

Мирнин отступил, пошатнулся и упал.

Шейн заколебался, глядя на него, затем завершил свой порыв схватить Клер и притянул ее к себе. – Ой, – повторила она и моргнула. – Шейн.

Весь ее словарный запас был сокращен до одного слова. – Ева.

Ева послала ей кучу безумных поцелуев, затем наклонилась над Мирнином, который лежал на полу с широко открытыми глазами. – Эй, – сказала она. – Ээ… с вами все в порядке? – Она осторожно потыкала его пальцем, и тут он совершил один из тех вампирски быстрых рывков и схватил ее за руку. Ева попыталась отойти, но Клер знала, что это вряд ли удастся.

– Ева, – прошептала Клер. Шейн держал ее, словно она могла сломаться, и словно он никогда больше не собирался ее отпускать, но она слабо толкнула его в плечо и дернула подбородком в сторону происходящего. – Ева!

Шейн вздохнул и отпустил ее. – Не двигайся, – приказал он, и повернулся лицом к ним. Ева теперь сидела на корточках, пытаясь оторвать его холодные пальцы от своей кожи. – Ладно тебе, чувак. Отпусти ее.

Мирнин открыл рот и обнажил свои клыки. Шейн двигался быстро, уперся коленом ему в грудь, и помог Еве в ее неистовой борьбе высвободиться. Вместе, они смогли достаточно освободиться от его пальцев, чтобы вырвать ее из захвата, и она, спотыкаясь, отступила назад, потирая место, которое совершенно точно превратится в чудовищный синяк.

– Принеси ему крови. Я думаю, у Майкла припасено немного в холодильнике, – сказал Шейн. Мирнин пытался схватить и его, но Шейн увернулся от его рук, стараясь сохранить центр тяжести на Мирнине, удерживая его на месте. Клер заметила, что глаза ее босса загорелись красным. Темно-красным цветом. – Лучше принеси две пинты.

Ева побежала на кухню и вернулась с двумя спортивными бутылками, помеченными именем Майкла. – Вот, держи. – Она протянула первую, Шейн нацелил соломинку прямо в открытый рот Мирнина и, нажав на бутылку, выдавил тонкую красную струю.

Мирнин застыл, судорожно сглотнул и снова открыл рот. Шейн сунул ему гибкую соломинку. – Пей, – сказал он. – Я не отпущу тебя, пока ты не сможешь нормально разговаривать.

У Мирнина не ушло много времени на опустошение первой бутылки и расправление с половиной второй, но затем его глаза потускнели до мутно-карих, и он стал больше походить на… себя. – Простите, – удалось ему произнести, и Шейн невнятно пробормотал что-то. Выражение лица Мирнина изменилось, когда он сделал еще один глоток через соломинку. – Фу. Это IV группа? Я ненавижу IV! У вас не найдется чего-нибудь другого?

– Заткнись и бери, что дают, – сказал Шейн. – Мы не долбанная бесплатная амбулатория. – Он поколебался, потом переместился и встал, освобождая Мирнину пространство, чтобы он мог подняться самостоятельно. – И спасибо тебе. За нее.

– Это был ее выбор, – сказал Мирнин. Он посмотрел мимо Шейн, пока поднимался, и поймал ее взгляд. Она вновь ощутила грусть и тоску, разочарование, гордость… весь замысловатый, пылающий разум, который она лишь смутно понимала. – Она это сделала. – Он вздохнул, и его плечи поникли. – Я устал. А еще так много надо сделать. Простите, я не могу здесь оставаться. Люди Амелии будут искать. И они могут прийти сюда. Если они придут, не лгите им, скажите, что не знаете, куда я ушел, поскольку это будет чистой правдой. Честно говоря, я и сам еще не знаю.

– Подождите, – сказала Клер. Она пока еще не могла двигаться, всё ее тело еще болело и пыталось свыкнуться с воскрешением. Она предположила, что кровь Мирнина проделала такое… восстановление, заставила всё снова заработать, подготавливая ее превращение в вампира. В ее руке была игла, и в тот момент, когда она поняла это, Мирнин щелкнул выключателем на машине, стоящей на столе, шипение и пыхтение прекратилось, вращение механизмов замедлилось и затем остановилось.

Он вынул иглу из ее руки. Клер почувствовала прилив жара, затем холода, затем болезненной тошноты, но она почти сразу почувствовала себя лучше. Ее сердцебиение успокоило свой яростный ритм.

– Подождите, – снова произнесла она, но уже более настойчиво. Мирнин, не останавливаясь, свернул трубку и убрал в черную кожаную сумку. – Мирнин. Спасибо. Спасибо, что позволили мне вырваться. – Потому что это было настолько же его желание, насколько и ее собственное. Она осознала, что он позволил ей сделать выбор, поскольку знал, что она хотела бы этого. Не каждый вампир сделал бы такое. Или мог бы сделать.

Он резко кивнул, длинные волосы заслонили его лицо. Он взял спортивную бутылку, осушил ее, издал звук отвращения глубоко в горле и сказал, – Привкус малины. Я ненавижу малину. Они отвратительны. – Он захлопнул свою сумку. – Проследите, чтобы она лежала неподвижно и спокойно некоторое время. Исцеление завершилось, но ее тело находится в состоянии шока. Ей будет холодно. Сейчас дайте ей немного воды, через час покормите, но только не слишком много. – Ему удалось повернуться и улыбнуться, но было что-то надломленное в этом. – Я должен вас покинуть.

– И вы должны уйти, – сказала Ева. Она постаралась потушить, но это не совсем удалось. – Простите. Мы что-нибудь можем сделать?

– Нет, – сказал он. – Оставайтесь здесь. Что бы ни случилось, вы не должны выходить снова, даже при свете дня.

– Подождите. Майкл не вернулся, как предполагалось. Вы можете поискать его? Пожалуйста?

Мирнин смотрел на Еву несколько долгих секунд, потом взял ее руки в свои и серьезно сказал, – Если он не вернулся к тебе, ты должна признать, что он никогда не вернется. То, что творится снаружи, теперь так же смертельно для вампиров, как и для людей… больше, поскольку мы – реальные цели. Майкл страшно рисковал. Он знал это.

В прошедшем времени. Мирнин говорил о Майкле в прошедшем времени. Клер почувствовала, как Шейн опуститься рядом с ней, и его теплая рука обняла ее, прижимая ближе. Он укрыл шерстяным пледом их обоих.

– Он не может быть мертв, – произнесла Клер. – Не сейчас. Не когда я… – Не тогда когда я вернулась.

Ева выглядела очень напуганной, когда пристально взглянула на Мирнина. – Пожалуйста, – снова сказала она. – Он не может быть мертв. Пожалуйста, верните его!

Он поцеловал ее руки, сначала одну, потом другую, и отступил на расстояние. – Мы пытаемся приложить все усилия, – сказал он. – И я никогда не забуду его.

Это, подумала Клер, было очень далеко от обещания.

Ева выглядела уничтоженной, но она не плакала. Она стояла и смотрела, как Мирнин подошел к глухой стене в гостиной, открыл портал и шагнул в него. Клер ждала, что он обернется.

Но он не оглянулся.

– Ева, – сказала Клер. Ее голос звучал сильнее, и подруга повернула голову в ее сторону, совсем немного. – Пожалуйста. Присядь.

Ева так и поступила, наконец, свернувшись калачиком на диване по другую сторону от Клер и обняв ее. Втроем они сидела под пледом, прижимаясь теснее друг к другу, пока холод всё глубже пробирался в дом, а дождь стучал в окна.

– Что-то странное, – сказала Ева. – Всё ощущается по-другому. Не ты, но… это. Дом.

Она была права, поняла Клер. Она не ощущала эмоции дома, или какое-либо беспокойство, он не отреагировал, когда она потянулась к нему.

Теперь это были просто кирпичи, цементный раствор и древесина.

Мирнин сломал Стеклянный Дом, чтобы освободить ее.

Первый намек на то, что с ней творилось что-то странное, появился после того, как она выпила воды и поела, как велел Мирнин, и самостоятельно поднялась с дивана. Шейн вертелся вокруг нее, очевидно, беспокоился, что она в любой момент упадет, но она чувствовала себя… хорошо.

Уверенной. В действительности, даже лучше.

– Серьезно, тебе следует присесть, – сказал он ей. – Час назад ты была…

– Мертва, – сказала Клер, и потерла шею. Что-то щелкнуло там, но не в плохом смысле. Скорее как снятие напряжения. В качестве проверки, она покачала головой. Всё крепко держалось. – Я знаю. И мне так жаль, Шейн. Я знаю, как тебе было тяжело. Я видела. – Он понимал, что она говорит о пистолете, о том отчаянном моменте, когда он сидел, прижавшись спиной к ее двери, когда казалось, что от него уже ничего не осталось. – Никогда больше так не делай. Пообещай мне.

– Не буду, – сказал он и обнял ее. Ей было так приятно чувствовать его, так реально, тепло и идеально, будто они были созданы друг для друга. – И ты больше никогда не покидай меня.

Она поцеловала мягкую, теплую кожу под ухом и прошептала, – Знаешь, ты должен пообещать мне то же самое.

– Обещаю, – прошептал он в ответ, и обнял ее настолько крепко, что сбил недавно восстановленное дыхание. – А что мы будем делать с Майклом?

– Я не знаю. – Она печально осознала, что для Мирнина и, вероятно, для всех остальных вампиров, исчезновение в настоящее время оборачивалось неминуемой гибелью, а это означало, что Наоми, Оливер, Майкл и все остальные не вернутся, даже если они всё еще были живы… если только Амелия не предпримет миссию спасения. – Всё хуже, чем когда-либо. Я не могу быть уверена, но я думаю… я думаю, что Амелия не планирует нас всех освобождать, когда вампиры уедут.

Он отпрянул от нее на расстояние вытянутой руки. – О чем ты говоришь?

Клер тяжело сглотнула, и сказала, – Я думаю, она собирается убить нас. Всех нас. Я думаю, она собирается увезти отсюда вампиров и уничтожить весь город, чтобы быть абсолютно уверенной, что и ее враги уничтожены здесь.

Ева обреченно сказала, – Сброс ядерной бомбы с орбиты. Вот единственный способ быть уверенной.

Этот старая шутка, как правило, вызывала у всех улыбку, но не сейчас. Не в этот раз.

Потому что на этот раз, фактически так и было.

Шейн отпустил Клер и провел руками по его взлохмаченным волосам рассеянным, тревожным жестом. – Они не могут этого сделать. Мирнин… зачем он вернул тебя, если ты просто снова умрешь? Зачем ему это?

Клер очень не хотелось это говорить, но она знала ответ, в глубине своего сердца. – Потому что он чувствует что-то ко мне, и он хотел дать мне шанс жить. Как он. С ним. Но я отказалась.

Шейн повернулся и посмотрел на нее, пустое выражение на его лице быстро сменилось… чем-то еще. Клер была рада, что Мирнин ушел, пока еще была возможность. – Отлично, – сказал он. – Я так и знал.

– Всё не так. Он… – Она раздраженно покачала головой. – Не то, чтобы он влюблен в меня или что-то подобное, это сложнее. Я даже не думаю, что он сам понимает это.

– Ага, он любит тебя только за твой ум, – сказал Шейн, и хлопнул ладонью по обеденному столу.

Один из пустых, но всё еще измазанных кровью флаконов свалился с края стола.

Клер была, по крайней мере, в пяти футах, но даже не задумываясь об этом, она шагнула вперед, протянула руку и…

… и неожиданно схватила флакон, когда он пролетел всего пару дюймов.

Она преодолела пять футов и поймала что-то с превосходной координацией менее чем за секунду.

Какого черта…?

Шейн и Ева одновременно начали что-то ей лепетать. Она подняла другую руку, призывая к молчанию, поставила флакон и снова скинула его со стола. Она ждала, пока он упадет, но затем приказала себе поймать его, прежде чем он ударится о пол.

И вот он оказался в ее руке, всего в одном дюйме от пола.

Никто не смог бы его поймать.

Никто из людей.

Но она – человек: кровь струилась по ее венам, ее сердце билось, она дышала… и чувствовала себя более живой, чем помнила.

Шейн облизал губы и произнес: – Это кровь.

– Что?

– Вампирская кровь. Это похоже на последствия той штуковины, что они давали мне пить, когда я ходил в тренажерный зал, драться… кровь влияет на тебя. Делает тебя быстрее и сильнее, по крайней мере, на какое-то время. Но если ты подсядешь, избавиться от этой зависимости будет очень тяжело. Я знаю, о чем ты думаешь, Клер, и это не очень хорошая идея. Совершенно.

– Что? – с тревогой спросила Ева. – Что ты задумала? Почему это не хорошо? Пожалуйста, не делай ничего нехорошего – это был действительно ужасный день, Клер, и, честно говоря, не думаю, что смогу вынести еще одну травму, прямо сейчас. – Ее голос дрожал, и она выглядела белой, как мел. – Если только это не касается Майкла. Если это связанно с Майклом, то это очень хорошая идея.

– Я могу попытаться найти его, – сказала Клер. – Послушайте, какой выбор у нас есть? Амелия не разыскивает Майкла или любого из них. Она планирует собрать вещички и сбежать со всеми оставшимися своими людьми. Если мы просто станем ждать здесь, то мы в любом случае останемся легкой добычей для назревающего большого Апокалипсиса Морганвилля. Возможно, мне удастся выяснить, где их держат, и я смогу вызволить Майкла и Оливера, а Оливер уж сможет этого остановить. Он предпочел бы сражаться, чем отступить. Он сможет убедить Амелию.

– Это правда, – сказала Ева. – Он не из тех, кто просто так сдается. – Она сморгнула слезы и схватила руку Клер, удерживающую флакон. – Ты правда думаешь, что сможешь найти Майкла?

– Подожди-ка. Просто подумай, – сказал Шейн. – Ева, ты штуковина, что практически одолела нас – это, вероятно, именно то, что схватило Майкла, поскольку вампиры так напуганы. Ты хочешь, чтобы Клер в одиночку пошла против этого?

– Я не пойду, – сказала Клер. С ней такое уже случалось, и ничем хорошим это не кончилось. – Все, что я собираюсь сделать, это попытаться найти место, где они держат похищенных. Затем, как только я разыщу это место, мы позовем подмогу. Я могу позвонить…

Шейн покачал головой. – Телефоны не работают. Черт, как мне кажется, она уничтожила и почтовых голубей тоже. У нас не будет ни единого способа разыскать тебя, если что-то пойдет не так, Клер, и я не могу… я не позволю тебе так рисковать.

Она обхватила ладонями его лицо. Он выглядел сейчас таким серьезным, и она очень за него переживала, но она ни за что не станет прятаться здесь. Если прятаться, их всех убьют.

Иногда, приходится рисковать всем, и она знала, без всякой тени сомнения, что это время настало.

– Позволишь, потому что любишь меня, – сказала она ему, и поцеловала. Это был нежный, приятный, мучительный поцелуй, а от мысли покинуть его, ей захотелось плакать. – Шейн, я вернусь. Будь готов, когда это произойдет, потому что это будет опасно.

Он закрыл глаза и прижался своим лбом к ее на несколько секунд, затем отступил назад.

– Серьезно, ты не позволишь ей уйти! – сказала Ева. – Мирнин что, лишил тебя разума? Это ведь не безопасно!

– Я знаю. – Он отпустил руку Клер. – И она не пойдет одна. Я пойду с ней.

Ну, честно говоря, Клер не могла сказать, что не ожидала этого, но она боялась услышать это. – Ты не можешь, – сказала она. – Шейн, я пойду пешком.

– Еще одна причина для меня пойти. Эй, не волнуйся. Я понесу тяжелое оружие.

Она не хотела, чтобы он шел с ней. Достаточное основание – она боялась потерять его, и она знала, знала, чтобы не поджидало их снаружи, оно было способно на… что угодно. Он пережил страшный опыт, она знала это, но это… это совсем другое.

Она также знала, что он не примет ответ «нет». Ни за что на свете. Он в одиночку бы отправился за ней, если она попытается оставить его, и это подвергло бы его еще большей опасности.

В конце концов, она покачала головой и вздохнула. – Тогда собери необходимое и поскорее. У нас, вероятно, не так много времени, пока кровь Мирнина не перестанет действовать.

– Подожди, – сказал он ей. – Нет, серьезно. Не двигайся, пока я не вернусь.

Клер кивнула. Она подумывала сбежать, пока он стоял спиной, но от этого не было бы никакой пользы. Он вернулся меньше чем через минуту, одетый в куртку с наполненными карманами.

Он протянул ей комплект голубых мягких беруш. – Зачем? – Она с непониманием смотрела на них, пока он запихивал такие же в свои собственные уши.

– Поверь мне, – сказал он. – Они могут тебе понадобиться.

Она воткнула их. Звук ее собственного сердца стал безумно громким, но все остальные голоса превосходно блокировались. Ей пришлось читать по его губам, чтобы разобрать, что он сказал «Можно идти».

– Ева, мы вернемся, – сказала она. – Запри двери!

Ева кивнула. Она выглядела усталой и обеспокоенной, но у нее в одной руке была длинная фехтовальная шпага, а в другой – серебряный кол. «Со мной все будет хорошо», сказала она, или, во всяком случае, Клер так показалось.

Клер бросилась к ней и крепко обняла. Она поцеловала ее в щеку и сказала, – Я люблю тебя, Ева.

– Я тоже люблю тебя, – ответила Ева. Клер, расслышала это, едва-едва, сквозь заглушающие звук барьеры.

Затем она и Шейн отправились в темноту Морганвилля, которую они больше не знали.

Снаружи творилось нечто необъяснимое, и, к тому времени, когда они добрались до «Встречи», Клер поняла, почему Шейн дал ей беруши: в воздухе витал звук, похожий на пение. По большей части она его не слышала, но это отвлекало и беспокоило её, и пробуждало желание вынуть беруши, чтобы послушать.

Она не сделала этого только потому, что, когда она потянулась за ними, Шейн схватил ее руку и, удерживая, покачал головой.

Правильно. Кем бы ни были эти создания, звук – это ловушка.

Шейн потащил её в тень рядом с навесом «Встречи», дверь и ставни которой были закрыты. В красно-зелёном свете неоновой чашки кофе в окне Клер увидела человеческую фигуру, стоящую в мерцающем свете на углу улицы.

В промежутке между вспышками она подумала, что это была чёрная, маслянистая темнота, но в лучах света она видела человека. Бледного, невзрачного, неизвестного.

Она знала его, и, судорожно вздохнув, отступила назад к тёплому, сильному Шейну. Его руки обвились вокруг неё.

Магнус. Это был тот человек, который убил ее.

Он стоял на углу несколько долгих мгновений, а затем повернулся и ушёл прочь в темноту, направляясь на юг. Клер сильно сжала руку Шейна и вывела его из тени. Он снова её остановил. «Подожди», одними губами произнёс он. «Что?»

«Следуем за ним!»

Шейн покачал головой. «Опасно».

Конечно, это было опасно. Но она знала, знала, что Магнус был ключом ко всему этому. Он убил её по какой-то причине, просто она не полностью понимала по какой.

Она настойчиво потащила Шейна дальше, к углу. Они прижались к кирпичной стене, и Клер посмотрела вокруг, чтобы увидеть, где он был.

Магнус остановился, когда она заметила его. Он стоял над ржавой железной решеткой на тротуаре – канализационный слив. Клер вспомнилась точно такая же решетка… где же она могла ее видеть?

Позади «Препаратов Гуди». Когда она в первый раз следила за Магнусом.

Магнус казался… разрушенным. Нельзя было подобрать никакого другого слова для него; он разлетелся каплями брызг, и через секунду, может две, исчез.

Как будто он был сделан из воды. Это было до такой степени отвратительно и неправильно, что заставило её почувствовать головокружение и жар, несмотря на холодный дождь, капающий на капюшон её пальто.

Именно так он скрылся от неё позади аптеки и в продуктовом магазине. Он просто смылся коту под хвост, оставив её сбитой с толку и ищущей не в том месте. Мысль, что он был там, наблюдал за нею… у нее по спине побежали мурашки.

Он знал, что я видела его, подумала Клер. Он не мог рисковать тем, что я знала, куда он исчез. Поэтому он убил меня, дабы не рисковать.

Не было никаких признаков кого-нибудь – или чего-нибудь – на улице. Клер сглотнула, чтобы побороть тошноту, затем потянула Шейна вперёд, ближе к решетке.

Она указала на неё.

Он послал ей странный взгляд.

Она указала снова, протянула руку и схватила. Решетка была слишком тяжелой для неё, чтобы поднять самостоятельно, несмотря на то, что она тянула, пока мышцы не задрожали и не сжались.

Шейн покачал головой и наклонился, чтобы тоже ухватиться. С его помощью ржавая решетка заскрипела и отодвинулась на 45 градусов.

Потоки воды на улицах ревели в сточных каналах и дренажных отверстиях, и этот не был исключением – это был водопад, ведущий вниз в чёрную яму.

Шейн вынул фонарик из своего кармана, включил его и осветил темноту.

Это было похоже на ад, если бы ад состоял из воды: мощный, коричневый поток мчался под ними, неся клочки мусора, куски металла, ветки, всё, что смывало с улиц. Она видела крыс, пытающихся выплыть. Они неслись стаей с огромной скоростью.

Шейн положил руку ей на плечо и снова покачал головой. Это было слишком опасно, он был прав. Спускаться в канализацию в такой дождь было самоубийством – в лучшем случае, их бы унесло течением и утопило.

Кроме того, видимо Магнус мог превратить себя в какую-то жидкость. Как она могла отследить ее?

Думай. Конечно, со всем этим дождем Магнусу и не приходилось жить в канализации, возможно, это была его версия скоростного шоссе. Но, очевидно, ему было комфортно в воде…

Пение началось снова, высокое и сладкое на грани её понимания, и она подсознательно потянулась к затычкам в ушах, затем остановила себя.

Пение.

Как в старых историях о сиренах, в греческой мифологии. Или русалках.

Пение, ведущее людей на смерть.

Всё, что ей нужно было делать, это следовать за звуком.

Шейн толкнул решетку вниз и развёл руки в вопросительном жесте.

Она схватила его руку и потащила вперед, под дождь, в том направлении, куда существо, убившее ее, хотело, чтобы шли его жертвы. Вслед за пением.

У них было два преимущества, решила она: первое – они были частично защищены от этой музыки. Второе – они входили туда, осознавая риск.

Пение становилось громче, пока они шли на юг по одному из не сильно населённых районов города. Повсюду были заброшенные дома со старыми ставнями на окнах, которые когда-то были магазинами. Там по-прежнему было несколько жилых домов. Толстый узел страха сформировался в груди Клер, когда она увидела, что в некоторых, где горел свет, двери были открыты, будто жители вышли и оставили всё как есть.

Впереди она заметила женщину под дождём. Без пальто. На ней была лёгкая домашняя обувь, шлёпавшая по ледяному потоку, бегущему по тротуару, и её одежда прилипла к телу. Клер указала, и они с Шейном побежали вперёд, чтобы догнать её.

Женщина – вампир? – казалось, вообще не заметила их. Она смотрела прямо перед собой, а её мокрое лицо было пустым, пока она продолжала идти, шаг за шагом. Она дрожала от холода в своей тонкой одежде.

Шейн потянул её, попробовав остановить. Она пыталась высвободиться, но не так, будто она была встревожена, будучи удивлённой на темной улице; это было больше похоже на нетерпение, как будто он был препятствием, которое она должна была преодолеть, чтобы добраться туда, где она должна была быть.

Через несколько секунд борьбы, женщина вдруг повернулась к нему и сильно ударила ногтями по его лицу. Определённо вампир: её глаза были грязно-красного цвета, а клыки резко сверкнули в тусклом свете. Шейн отпустил, пригнувшись, и она пустилась в том же неустанном темпе.