Текст книги "Последний вздох"

Автор книги: Рэйчел Кейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Рэйчел Кейн
Последний вздох

Введение

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В МОРГАНВИЛЛЬ. Вы должно быть здесь впервые. Это хорошо, мы рады новой крови в нашем городе… но вы должны знать правила. Не выходите из дома в темное время суток. Не нарушайте наши законы. И, что бы вы не делали, не попадайтесь на пути плохих вампиров.

Да, вампиры-мы сказали это и имели это ввиду. Они везде в этом городе…и это люди, которых вы меньше всего подозревали. Но большинство из них просто хотят жить своими жизнями в мире. Да, есть несколько нарушителей – как всегда бывает-но Морганвилль это все гармония и сотрудничество. Теоретически.

Вам, скорее всего, следует найти себе вампира-защитника. Это означает, что он будет тем, кто обеспечит безопасность вашей семье, но взамен вам придется сдавать кровь, совсем немного, в банк крови, для него или нее.

Но если вы не хотите найти себе защитника, что ж, это ваши похороны. Некоторые, конечно же, попытались. Но большинство из них против такого опыта. Поговорите с жителями Стеклянного Дома: Клэр, Шейном, Майклом и Евой. Они расскажут вам о ваших шансах на выживание.

И помните: посетив Морганвилль. Вы не захотите его покинуть.

И даже если захотите… ну вы не сможете. Извините за это.

Глава 1

Клер

Губы Шейна были похожи на бархат на задней части ее шеи, и Клер дрожала от восторга, когда его дыхание согревало ее кожу. Она со вздохом прислонилась к нему. Тело ее парня ощущалось твердым и безопасным, а его руки, обнимающие ее, дарили чувство комфорта. Он был выше ее, так что ему пришлось наклониться, чтобы положить свой подбородок ей на плечо и прошептать: – Ты уверена насчет этого?

Клер кивнула. – У тебя просроченное уведомление, не так ли? Именно это, или они придут для сбора. Ты этого не хочешь.

– Ну, ты не должна быть здесь, – указал он, не в первый раз сегодня. – Разве у тебя нет занятий?

– Не сегодня, – сказала она. – У меня была утренняя О-Боже-мой лабораторная, но теперь я освободилась.

– Хорошо, тогда, ты не должна делать это, потому что ты освобождена от налогообложения.

Под свободной от налогов, он подразумевал, что она не должна была платить… кровью. Налоги в Морганвилле собирались тремя способами: вежливым путем – через центр сбора крови, или не очень вежливым путем, когда передвижная станция крови появлялась, как черная акула, на твоем крыльце с людьми в черном – стиль "технического персонала" чтобы убедиться, что вы выполняете свои гражданские обязанности.

Третий способ был насильственным, в темноте, когда вы были не защищены и укушены.

Вампиры. Полная боль в шее – буквально.

Шейн был совершенно прав: у Клер был юридический документ, который сказал, что она была избавлена от ответственности пожертвований. Популярная мудрость – и это не было неправильно – было то, что она уже дала достаточно крови Moрганвилля.

Конечно, Шейн прав… хотя, в тоже время, он не всегда был на стороне вампиров.

– Я знаю, что не обязана этого делать, – сказала она. – Я хочу. Я пойду с тобой.

– В случае если ты волнуешься, я не испуган как девчонка или что-нибудь подобное.

– Эй! – она ударила его по руке. – Я девочка. Что именно ты имел ввиду? То, что я не смелая или что?

– Ой, – сказал Шейн. – Ничего. Точно, принцесса Амазонок. Я понял.

Клер повернулась в его объятиях и поцеловала, сладкая волна тепла прошла сквозь нее, когда их губы встретились. Прекрасная радость этого выпустила взрыв пузырьков внутри нее, пузырьков наполненных счастьем. Боже мой, как она любила это. Любила его. Это был трудный год, и он… ошибся, это было лучшее, что она могла придумать. У Шейна были темные стороны, и он все еще боролся с ними. Все еще боролся.

Но он так усиленно работал над этим, чтобы все исправить – не только для нее, но и для всех кого он подвел. Майкл, его лучший (вампирский) друг. Ева, еще один (невампирский) лучший друг (и лучший друг Клер тоже). Даже родители Клер привлекли истинное внимание: он ходил с ней повидаться с ними дважды, с разрешения вампиров выйти, и он был серьезным и спокойным даже когда ее отец устроил ему допрос.

Он хотел быть другим. Она знала это.

Когда поцелуй, наконец, закончился, Шейн выглядел так, как будто был под кайфом и еще это отсутствующее выражение в его глазах, казалось у него были проблемы с тем, чтобы ее отпустить.

– Знаешь, – сказал он, убирая волосы с ее щеки большой и теплой ладонью, – мы могли бы все это бросить и пойти обратно домой, и не сдавать им свою кровь. Попробуем прийти завтра.

– Передвижная станция крови, – напомнила она ему. – Они заставят тебя. Ты действительно хочешь этого?

Он вздрогнул.

– Черт, нет. Хорошо, но только после тебя.

Они стояли на тротуаре возле Моргавилльского банка крови, с большим веселым знаком потери крови и безупречно чистым общественным входом.

Внутри все выглядело как после ремонта, стало ярче, освещено лучше чем было в прошлый раз когда она здесь была, и новая мебель выглядела комфортно и по домашнему. Они даже установили аквариум в котором плавали тропические рыбки вокруг живых кораллов. Мило. Очевидно, что вампиры пытались улучшить условия, чтобы люди не так сильно переживали.

Сидящая за стойкой женщина подняла глаза и улыбнулась. Она была человеком, вроде бы заботливой, и, достав карточку Клер, она подняла свои тонкие, седеющие брови. – Ох, – сказала она. – Ты знаешь, что уже полностью оплатила за год. Так что нет необходимости…

– Это добровольно, – перебила Клер. – Все в порядке?

– Добровольно? – Женщина повторила слово, как будто оно было на незнакомом языке. – Что ж, я полагаю… – Она покачала головой, ясно думая что Клер была чокнутой и с улыбкой повернулась к Шейну. – А ты, милый?

– Коллинз, – ответил он. – Шейн Коллинз.

Она вытащила его карточку, и снова подняла брови вверх. – Вы, безусловно, не расплатились, мистер Коллинз. На самом деле, у вас шестидесятидневная просрочка. Снова.

– Я был занят. – Он не улыбнулся. Как и она.

Она поставила печать на его карточке, написала на ней что-то и вернула ее в папку, затем передала им обоим полоски бумаги. – Через дверь, – сказала она. – Хотите быть в комнате вместе или отдельно?

– Вместе, – сказали они в один голос и посмотрели друг на друга. Она не могла не ухмыльнутся, и Шейн закатил глаза.

– Она вроде как трусишка, – сказал он. – Падает в обморок при виде крови.

– Ох, да брось, – сказала Клер со вздохом. – Это характеризует только одного из нас.

Женщина за стойкой, хоть и имела материнскую внешность, явно нам не сочувствовала.

– Хорошо, – сказала она оживленно. 0 Вторая дверь справа. Там есть два кресла. Я пойду позову кого нибудь, чтобы вас обслужили.

– Да, насчет этого… Не могли бы вы послать к нам человека? – спросил Шейн. – Меня пугает, когда из меня выкачивает кто-то кровь, а в это время я слышу урчание в его животе.

Клер ударила его по руке, заставив замолчать, и улыбнулась женщине, потащив его к двери, в которую их направили.

– Серьезно, – сказала она ему, – что было тяжело сдержать, чтобы не сказать чего-нибудь?

– Вроде того. – Он пожал плечами, потом открыл дверь и придержал для нее. – Дамы вперед.

– Я действительно начинаю думать, что ты просто испуганная кошка.

– Нет, я просто до безупречности вежлив. – Он косо взглянул на нее, и очень серьезно сказал, – Я пойду первым в любой бой ради тебя.

Шейн был тем человеком, кто выражал свою любовь через защиту, но теперь это было осознанно, его способ компенсировать ту злость и агрессию, которая была в нем ранее, забравшая все лучше в нем. Даже в самые худшие дни он никогда не причинял ей боль, но он становился все ближе и ближе к тому состоянию, и это очень пугало, следовало за ним как тень.

– Шейн, – сказала она и остановилась, чтобы посмотреть ему в лицо. – Если уж на то пошло, я буду сражать рядом с тобой. А не позади тебя.

Он слегка улыбнулся и кивнул, когда они снова начали двигаться. – Я все равно прыгну под первую пулю. Надеюсь с этим все в порядке.

Она и не должна была переживать, в действительности, но мысли и эмоции заставили ее покрасней когда она вошла в комнату. Как и везде, в банке крови, здесь было тепло и комфортно. Откидные кресла из кожи или чего то винилового. В динамиках над головой играло что-то звучное и нежное, и это заставило Клер расслабиться, а Шейн напротив, извивался в кресле и не знал, что делать.

Он стал совершенно неподвижным, когда открылась дверь, и зашел тот, кто должен был их обслужить.

– Не может быть, – сказала Клер. Во-первых, тот кто зашел был вампиром. Во-вторых, это был Оливер. Ох, на нем был белый халат, а в руках он нес принадлежности для сбора крови и выглядел очень официально, но это был Оливер. – Что именно заставляет второго по главности вампира в городе собирать кровь?

– Да, и разве вам не нужно делать эспрессо в кафе? – Добавил Шейн с излишним раздражением. Оливера чаще всего можно было найти за стойкой, но этого не требовалось. Ему просто нравилось делать это, и Шейн это знал. Когда вы (предположительно) богатый (конечно) и могущественный вампир, как Оливер, вы, черт возьми, вольны делать все, что захотите.

– Там везде ходит грипп, – сказал Оливер, игнорируя тон Шейна, потом он достал принадлежности и положил их на специальный поднос. – Я знаю, что они работают очень мало. Поэтому я берусь за работу сам.

Так или иначе, чувствовалось, что эта была не вся история, даже если была и правдой. Она недоверчиво за ним следила, пока он быстро ставил свой стул рядом с ней и завязывал жгут на плече, затем протянул ей красный резиновый мячик, чтобы сжимать пока он подготавливал иглу.

– Я так думаю, что ты будешь первой, – сказал он, – учитывая обычное отношение Шейна ко всему этому.

Это прозвучало как грубый сарказм на слова Шейна, и Шейн открыл рот, потом спохватился, просто сильно сжав губы. Хорошо, подумала она. По крайней мере он пытается.

– Конечно, – сказала она. Ей удалось не вздрогнуть, когда его холодные пальцы прощупывали руку, чтобы найти вену, и она сосредоточилась на его лице. Оливер всегда казался старше, чем многие из вампов, хотя она не могла вполне понять почему: его волосы, возможно, которые были с серыми полосками, и которые он скреплял в "конский хвостик" в стиле хиппи. На самом деле, было не так уж много морщин на его лице, но она всегда думала о нем как о мужчине средних лет, и когда она действительно смотрела на него, не могла сказать почему именно он создавал такое впечатление.

В основном он казался более циничным, чем другие.

Сегодня он был одет в серый свитер поверх черной футболки и в синих джинсах, очень удобно; практически его одежда не сильно отличалась от одежды Шейна, но только Шейну удавалось смотреться резко и модно.

Игла вошла быстро, с резкой болью, но затем становилась все меньше и меньше, Оливер взял со стола пакет и прикрепил к руке. Он развязал жгут и зажимы, и Клер увидела как темно-красная кровь стекает вниз, заполняя пакет для крови.

– Хорошо, – сказал он. – У тебя отличное кровообращение.

– Я… не совсем уверена, как мне стоит к этому относиться.

Он пожал плечами. – У нее прекрасный цвет и давление, да и запах весьма четкий. Очень приятный.

Клер почувствовала себя еще хуже, как только он сказал – он произнес это как ценитель вина, восхищающийся своим любимым сортом. В действительности, она почувствовала легкую слабость, положила голову на мягкие подушки и уставилась на веселый плакат, висевший на двери.

Оливер перешел от нее к Шейну, и как только она сделала пару глубоких, успокаивающих вдохов, она перестала изучать котенка на плакате и посмотрела на своего парня. Он был напряжен, но старался этого не показывать – она могла прочесть это по слегка бледному, застывшему лицу и по тому, как его плечи были зажаты, подчеркивая мышцы под его свитером. Он закатал рукав, не говоря ни слова, и Оливер – тоже молча – завязал жгут и протянул ему еще один мяч для сжимания. В отличие от Клер, которая была едва в состоянии сдавить мячик, Шейн едва не расплющил его, когда надавил. Его вены были видны даже через всю комнату, и Оливер лишь слегка прикоснулся к ним кончиками пальцев, вообще не встречаясь с взглядом Шейна, затем вставил иглу так быстро и гладко, что Клер едва не упустила этого. – Две пинты, – сказал он Шейну. – Ты все равно будешь отставать от своего графика, но, полагаю, мы не должны выкачивать из тебя гораздо больше за один раз.

– Ты кажешься разочарованным? – голос Шейна был слабым и прерывистым, и он положил голову обратно на подушки, когда зажмурил глаза. – Черт, я ненавижу это. Действительно ненавижу.

– Я знаю, – произнес Оливер. – Твоя кровь отдает этим.

– Если ты продолжишь в том же духе, я тебе врежу. – Шейн сказал это мягко, но он не шутил. Мускул на его челюсти был сжат туго, как стальной трос, а его рука качала резиновый мяч в конвульсивных сжатиях. Оливер снял жгут и зажимы, и кровь Шейна двинулась вниз по трубке.

– Могу я указать получателя для своего пожертвования? – спросила Клер. Это привлекло внимание Оливера, и даже Шейн приподнял веки, чтобы взглянуть на нее. – Раз уж я сдаю добровольно.

– Да, я полагаю, – сказал Оливер, и достал черный маркер. – Имя?

– Больница, – сказала она. – Для чрезвычайных ситуаций.

Он одарил ее долгим, оценивающим взглядом, а затем пожал плечами и поставил простой крест на пакете – заполненным уже на четверть – прежде чем закрепить его в держателе рядом с ее креслом.

Шейн открыл рот, но Оливер сказал: – Даже не думай произносить это. Твоя уже заказана.

Шейн ответил на это рвотными звуками.

– Именно поэтому твоя кровь не предназначена для моего счета, – сказал Оливер. – У меня действительно есть стандарты. А теперь, если кто-либо из вас почувствует тошноту или слабость, нажмите кнопку. Так или иначе, я вернусь через несколько минут.

Он встал и пошел к двери, но помедлил, положив руку на ручку. Он повернулся к ним и сказал: – Я получил приглашение.

На мгновение Клер не знала о чем он говорил, но затем она ответила: – Оу. Вечеринка.

– Помолвка, – произнес он. – Тебе следует поговорить со своими друзьями по поводу… политической ситуации.

– Я… Что? О чем вы говорите?

Глаза Оливера сверлили ее, и она опасалась какого-либо вампирского принуждения, но он, казалось, абсолютно не пытался. – Я уже пытался предостеречь Майкла, – сказал он. – Это неразумно. Очень неразумно. Вампирское сообщество в Морганвилле уже… обеспокоено, они чувствуют, что людям дали слишком много свободы, слишком много дозволенности в их деятельности в последнее время. Всегда существовали четкие отношения…

– Серийного убийцы и жертвы, – вставил Шейн.

– Защитника и Защищаемого, – сказал Оливер, бросив хмурый взгляд на ее парня. – Такие отношения освобождены от слишком сильных эмоциональных осложнений. Это обязательство, которое вампиры могут понять. Эта… связь между Майклом и вашим человеческим другом Евой… неотработанна и неприятна. Теперь, когда они грозятся узаконить эти отношения… возникло сопротивление. С обеих сторон, от вампиров и людей.

– Погоди, – сказал Шейн. – Ты серьезно говоришь нам что люди не хотят чтобы они поженились?

– Существует четкое понимание того, что не уместно или не разумно разрешать вампиро-человеческие смешанные браки.

– Это рассизм!

– Это никак не связано с расой, – сказал Оливер. – Это связано с видами. Между вампирами и людьми установившиеся отношения, и, с точки зрения вампиров, это отношения хищника и жертвы.

– Я все еще думаю, что ты имеешь в виду паразита и хозяина.

Раздражительность Оливера вспыхнула, что было опасно. Его лицо изменялось, буквально перемещалось, словно внутренний монстр стремился вырваться. Затем всё исчезло, но осталось ощущение в комнате, покалывающий шок, заставивший даже Шейна заткнуться, по крайней мере, пока. – Некоторые не хотят, чтобы Майкл и Ева поженились, – сказал он. – Можете мне поверить на слово, что даже равнодушные считают, что это ничем хорошим не кончится для всех участников. Это неразумно. Я говорил ему об этом, и я пытался сказать ей. Теперь я говорю вам остановить их.

– Мы не можем! – воскликнула Клер ужаснувшись. – Они любят друг друга!

– Это точно не имеет никакого отношения к тому, что я говорю, – сказал ей вампир, и открыл дверь в комнату. – Меня совершенно не волнуют их чувства. Я говорю о реальной ситуации. Брак – политически губителен, и разожжет проблемы, которые лучше всего оставить тлеющими. Скажи им это. Скажи им, что это будет остановлено, так или иначе. И лучше, если они остановят это сами.

– Но…

Дверь закрылась, что бы она ни собралась сказать, и, в любом случае, Клер не была уверена, что у нее действительно была хоть какая-нибудь идея. Она посмотрела на Шейна, который казался столь же безмолвным, как и она.

Но он, конечно же, первым обрел голос. – Ну, – сказал он, – Я ему так и сказал.

– Шейн!

– Послушай, вампиры и люди вместе – никогда не было хорошей идеей. Это, как союз кошек и мышей. Всегда скверно заканчивается для мыши.

– Это не вампиры и люди. Это Ева и Майкл.

– В чем именно отличие?

– Это… просто!

Шейн вздохнул и положил голову обратно на подушки. – Хорошо, – сказал он. – Но я ни за что не разобью Еве сердце. Тебе придется сказать ей, что свадьба отменяется, любезность от вампирского почти-босса. Просто дайте мне знать заранее, чтобы я смог установить на своих наушниках заглушающие настройки, чтобы перекрыть крики и вой.

– Ты такой трус.

– Из меня кровь вытекает в пакет, – указал он. – Я думаю, что заслужил какой-нибудь нетрусливый нагрудный знак.

Она бросила свой красный резиновый мячик в него.

Не то, чтобы Клер тайно не видела, что все это надвигается.

Она не хотела в это верить. Она была вовлечена во все приготовления к вечеринке – Ева настояла на этом. Вдвоем они планировали абсолютно все, начиная с салфеток (черных) на скатертях (серебряных) до цвета бумаги для приглашений (черный, опять же, с серебряными чернилами). Было весело, конечно, проводить время только девичьей компанией, выбирать цветы, еду и сувениры для гостей, составлять список музыкальных композиций, и, лучше всего, выбирать одежду.

Это было только на этой неделе, как все стало… ну, реальным… и у Клер появилось чувство, что, может быть, не все было так сказочно и слащаво. Прогулка с Евой по центру города обернулась совершенно новым, шокирующим опытом: Клер привыкла, что ее игнорировали, или (в последнее время) смотрели с какой-то странной осторожностью – ношение брошки Основателя Морганвилля на воротнике принесло ей совершенно ненужную (возможно незаслуженную) репутацию крутой штучки.

Но на этой неделе, гуляя с Евой, она видела, что добавилась ненависть.

О, это не было очевидным или еще что… Стало ясно по косым взглядам, сжатым губам людей и резкой манере общения с Евой, если они вообще разговаривали. Морганвилль несколько изменился за последние пару лет, и одним из наиболее важных изменений было то, что люди больше не боялись показать, что они чувствовали. Клер думала, что это – позитивные изменения.

Сначала, Клер решила, что отвержение – просто единичные случаи, а затем она подумала, что, возможно, это была всего лишь нормальная для маленького города политика в сфере труда. Ева была Готом, она была легко узнаваема, и, хотя и была сокрушительно забавной, она также могла раздражать людей, которые ее не принимали.

Всё же это было что-то другое. Взгляд в глазах людей, когда они смотрели на Еву… Это было презрение. Или гнев. Или отвращение.

Ева, казалось, сначала не обращала внимание, но Клер заметила ослабление в ее обычно глянцевых доспехах юмора примерно на полпути их последнего похода по магазинам – примерно в то время, когда неприятная дама с церковной прической отошла подальше от прилавка, пока Ева проверяла сумки, набитые всякой всячиной для вечеринки. Когда она ушла, Церковная Леди занялась беспорядком на витрине с солнцезащитными очками, и Клер заметила кое-что странное.

Женщина была слишком старой для татуировок – по крайней мере, слишком старой для новых – но на ее руке было нарисованное чернилами изображение, все еще красное по краям. Клер увидела лишь мельком, но это выглядело как нечто очень знакомое.

Кол. Это был знак кола.

Другая, леди помоложе, в спешке вышла из задней части магазина, чтобы обслужить Еву, раскрасневшаяся и возбужденная. Она избегала их взглядов и произнесла необходимый минимум, чтобы они поскорее убрались из магазина. Церковная Леди вообще не потрудилась на них взглянуть.

Клер подождала, пока они не оказались на безопасном расстоянии от любых прохожих, прежде чем сказала: – Так, значит, ты заметила тату? Странно.

– Кол? – Накрашенные черной помадой губы Евы были плотно сжаты, и даже в солнечном свете, ее подведенные черным глаза казались темными. Ее городской макияж, как правило, выглядел действительно круто, но в ярком зимнем солнечном свете, подумала Клер, он выглядел немного… отчаянно. Не умоляя о внимании, а крича о нем. – Да, это новая фишка. Вытатуировать кол. Даже престарелые выстраиваются за ними. Человеческая гордость и все прочее дерьмо.

– Вот почему…

– Почему эта сука отказалась меня обслуживать? – Ева отбросила свои черные крашеные волосы назад с бледного лица с неповинующейся дрожью. – Да, вероятно. Потому что я предательница.

– Не больше чем я.

– Нет, ты подписалась на Защиту, и ты очень в этом преуспела – они это уважают. Вот что они не уважают, так это спать с врагом. – Ева выглядела решительно, но там также скользило и отчаяние. – Быть сосиской для кровососа.

– Майкл – не враг, а ты не… как кто-то может думать такое?

– В Морганвилле всегда был такой подтекст. Мы и они, ну, ты знаешь. «Мы» – не имеют клыков.

– Но… вы же любите друг друга. – Клер не знала, что удивило ее больше… то, что жители Морганвилля принимали Еву, или то, что она сама не была особо удивлена этим. Люди бывали мелкими и глупыми иногда, и насколько бы потрясающим Майкл не был, некоторые люди никогда не будут воспринимать его иначе, как ходячую пару клыков.

Правда, он не был пушистым щеночком – Майкл был способен к реальному применению насилия, но только в тех случаях, когда ему приходилось это сделать. Он предпочитал избегать драк, не провоцировать их, и в душе он был верным, добрым и застенчивым.

Трудно разглядеть единое целое под клеймом «вампир, поэтому злой».

Старый ковбой, в комплекте со шляпой, сапогами и подбитой овчиной джинсовой курткой, прошел мимо них на тротуаре. Он бросил на Еву злобный, прищуренный взгляд и сплюнул чем-то противным прямо перед ее блестящими, на высоких каблуках, лакированными туфлями.

Ева подняла подбородок и продолжила идти.

– Эй! – сказала Клер, обращаясь к ковбою в негодовании и ярости, но Ева схватила ее за руку и потащила. – Постой… он…

– Урок № 1 в Морганвилле, – сказала Ева. – Продолжай идти. Просто продолжай идти.

И они пошли. Ева не сказала ни слова об этом. Она нацепила яркую, ранимую улыбку, и, когда Майкл вернулся домой с уроков в музыкальном магазине, они сидели вместе на диване, жались друг к другу и шептались, но Клер не думала, что Ева рассказала ему про отношения.

Теперь еще эта ситуация с Оливером, говорящим напрямую, что свадьба отменяется, или еще что.

Очень, очень плохо.

– Итак, – сказала она Шейну, когда они шли домой, прижавшись руками, засунув кисти в карманы, чтобы укрыться от ледяного, хлещущего холодного ветра. – Что я скажу Еве? Или, Боже, Майклу?

– Ничего, – сказал Шейн.

– Но ты сказал что мне следует…

– Я передумал. Я не мартышка на посылках у Оливера, и ты тоже. Если ему хочется строить из себя Лорда Замка с этими двумя, то может прийти и сделать это сам. – Шейн свирепо оскалился. – Я бы заплатил, чтобы увидеть это. Майклу не нравится, когда ему говорят, что он не может что-то делать. Особенно делать что-то с Евой.

– Ты думаешь… – Ох, это была опасная территория, и Клер заколебалась, прежде чем ступить на нее. Это было сплошное минное поле. – Боже, не могу поверить, что спрашиваю это, но… ты думаешь, Майкл действительно серьезно настроен с ней? В смысле, ты знаешь его лучше, чем я. Больше, во всяком случае. У меня возникает чувство, иногда, что он… сомневается.

Шейн молчал долго – слишком долго, подумала она – а потом сказал, – Ты спрашиваешь, действительно ли он любит ее?

– Нет, я знаю что он любит ее. Но жениться на ней…

– Брак – это громкое слово для всех парней, – сказал Шейн. – Ты знаешь это. Это нечто вроде аллергии. У нас появляется зуд, и мы потеем лишь от одной попытки произнести это слово, тем более сделать это.

– Так ты думаешь он нервничает?

– Я думаю… Я думаю, что это важное событие. Важнее для него и Евы, чем для большинства людей. – Шейн не поднимал глаз, сосредоточенный на тротуаре и их шагах. – Послушай, спроси его, хорошо? Это девчачий разговор. Девчачьи разговоры не по мне.

Она ударила его в плечо: – Задница.

– Так-то лучше. А то у меня появляется чувство, что мы должны пройтись по обувным магазинам или еще что.

– Быть девчонкой не так уж и плохо!

– Нет. – Он вытащил руку из кармана и положил ее ей на плечи, обняв. – Если бы я мог быть наполовину девушкой, похожей на тебя, я бы… Вау, я понятия не имею, куда бы я с этим отправился, и оказывается это просто неудобно.

– Осел.

– Тебе нравится быть девушкой – это хорошо. Мне нравится быть парнем – это тоже хорошо.

– Дальше ты скажешь, что «Я – Тарзан, а ты – Джейн!».

– Я видел, как ты вонзала стрелы в вампиров. И чертовски маловероятно, что я бил бы себя кулаком в грудь и пытался сказать тебе, что я ношу набедренную повязку где-то здесь.

– И ты сменил тему. Майкл. Ева.

Он поднял левую руку. – Клянусь, я понятия не имею, что думает Майкл. Парни не тратят все свое время на попытки прочесть мысли друг друга.

– Но…

– Как я и сказал. Если ты хочешь знать, спроси его. Майкл все равно не в состоянии солгать. Только не тем людям, о ком он заботится.

Это – правда, или, по крайней мере, всегда было правдой раньше. Особенно холодный порыв ветра резанул по незащищенной коже горла и лица Клер, она вздрогнула и еще теснее прижалась к теплому боку Шейна.

– Прежде чем ты спросишь, – проговорил Шейн, опустив свою голову ниже к ней, – Я люблю тебя.

– Я не собиралась спрашивать.

– О, ты прокручивала это в своей голове. И я люблю тебя. Теперь твоя очередь.

Она не смогла сдержать улыбку, распространяющуюся по ее лицу, или тепло, рвущееся наружу внутри нее, летнее тепло, в отличие от зимнего дня. – Ну, ты же знаешь, я все ещё анализирую, что я чувствую, в своем девичьем стиле.

– О, теперь, это просто низко.

Она повернулась, встала на цыпочки, и поцеловала его. Губы Шейна были прохладными и немного сухими, но они согрелись, а лизнув их языком, она смягчила поцелуй до шелка и бархата. На вкус он был как кофе и карамель с каким-то темным, пряным, его собственным оттенком. Вкус, который она страстно желала каждый день, каждый час, каждую минуту.

Шейн издал удовлетворенный звук в глубине его горла, обхватил ее за талию и отвел назад, пока она плечами не ощутила холодную кирпичную стену. Затем он принялся за серьезные поцелуи – глубокие, сладкие, горячие, настойчивые. Она потерялась в них, парящая и одурманенная, пока он, наконец, не прервался на вдох. Взгляд его карих глаз был сосредоточенным и мечтательным одновременно, а его улыбка была… опасной. – Ты все еще анализируешь? – спросил он.

– Хм, – сказала Клер, и прижалась к нему. – Думаю, я приняла решение.

– Черт, надеюсь, что нет. У меня еще есть много способов в запасе, чтобы попытаться добиться своего.

Кто-то рядом с ними прочистил горло, и это было достаточно неожиданным, чтобы Шейн сделал гигантский шаг назад, встав между источником этого шума и Клер. Защищая ее, как всегда. Клер раздосадовано покачала головой, и обошла его справа, чтобы встать рядом с ним.

Источником шума был Отец Джо. Священник Морганвилльской католической церкви был человеком слегка за тридцать, с рыжими волосами, веснушками, добрыми глазами и лишь слегка осуждающей улыбкой, которой он их одарил. – Не хотел вам мешать, – сказал он, что было ложью, но, возможно, очень маленькой. – Клер, я хотел поблагодарить тебя за посещение репетиции хора в минувшее воскресенье. У тебя очень приятный голос.

Она покраснела – отчасти потому, что священник так внимательно наблюдал за ней, непристойно размышляющей о своем парне, и отчасти потому, что она не привыкла к такого рода комплиментам. – Он не очень сильный, – сказала она. – Но я люблю временами попеть.

– Тебе просто нужна практика, – сказал он. – Я надеюсь, что мы вскоре снова увидим тебя на мессе. – Он приподнял свои брови, потом кивнул Шейну. – Ты тоже всегда приглашен.

– Спасибо за приглашение, – сказал Шейн, почти искренне.

– Но ты не придешь.

– Чертовски на это похоже, Отец.

Клер продолжала краснеть, потому что, пока Отец Джо уходил, заложив руки за спину, Шейн повернулся, чтобы посмотреть на нее. – Месса? – повторил он, поднимая брови. – Скажи мне, что ты не исповедовалась.

– Нет, ты должен быть настоящим католиком, чтобы сделать это, – сказала она.

– Так… что за интерес?

– Мирнину захотелось пойти. – Это прозвучало всеобъемлюще, хоть и кратко. Начальник Клер – опасный чокнутый вампир, который был совершенно милым большую часть времени, пока не переставал таковым быть – не был предметом особой симпатии Шейна, и она поспешила продолжить, когда увидела, как выражение его лица немного сместилось в сторону раздражения.

– Я ходила с ним пару раз для, ну знаешь, здравомыслящего управления. Но я скорее Унитарий, я думаю. Церковь хорошая, однако. Как и Отец Джо. Эй, ты знал, что в городе есть еврейский храм и мечеть? Они очень маленькие, но они есть. Хотя, я не думаю, что вампиры слишком там приветствуются.

– Только не рассказывай ему ничего, ну знаешь, личного. О нас.

– Смущен?

Он отшлифовал ногти о свое пальто и посмотрел на них с преувеличенным самодовольством. – Я, смущен? Неа, я просто беспокоюсь, что он расстроится из-за своего целомудрия.

– Господи, ну какой же ты осел.

– Ты меня уже третий раз называешь так за одну прогулку. Тебе нужен новый комплимент. – Он пощекотал ее, она притворно вскрикнула и побежала, а он погнался за ней, и они мчались друг за другом по кварталу, вниз по улице, всю дорогу до белого забора вокруг их не очень привлекательного двора, поднялись на большое с колоннами крыльцо облупившегося викторианского дома. Стеклянного Дома, названного так, потому что последними (и нынешними) владельцами была семья Глассов – Майкл был последним представителем этой семьи по-прежнему здесь проживающим. Остальные, технически, арендовали комнаты, но с течением времени Шейн, Клер и Ева стали семьей Майкла. Близкими настолько же, как и семья, во всяком случае.