Текст книги "Искусство бегать на каблуках (ЛП)"
Автор книги: Рейчел Гибсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
Лекси Ковальски любила угождать людям. Она принимала неправильные решения и поддерживала ненужные ей планы из страха кого-то разочаровать. В этот раз ей не хотелось разочаровывать продюсеров реалити-шоу или Питера Далтона, или миллионы фанатов «Давай поженимся!». Страх всегда заставлял ее пренебрегать собственными чувствами. Мари звала ее «эмоциональным топором». Лекси не знала, зашло ли все так далеко, но знала, что внутри у нее боролись несколько противоречий.
1. Ответственная.
а. Безрассудная.
2. Любит организованные планы.
а. Слишком импульсивная.
3. Пассивный человекоугодник.
а. Экстремально честолюбивая.
4. Ненавидит поражения.
а. Но любит спортивные награды.
Честолюбивая сторона поощряла ее бежать быстрее, играть лучше и бросать через бедро других невест из «Давай поженимся!». В обычной ситуации Лекси бы почувствовала себя ужасно, когда «случайно» ударила Уитни Сью по голове во время состязания, но она фокусировалась на выигрыше романтического свидания с Питом. Свидания, которое было каким угодно, только не романтическим. Не с персоналом съемочной группы, расположившимся в нескольких сантиметрах от них.
Пит. Она не хотела думать о нем и осматривала потолок, пока не различила что-то, что казалось похожим на муравья, прыгающего со скалы. Лекси не нравилось думать, что Пит в самом деле любит ее. От одной мысли сердце начинало колотиться, а нервы натягивались, и приходилось сильнее концентрироваться на разных узорах на потолке, чтобы занять мозги.
Лекси села и взяла шампунь с кровати. Волосы были липкими и спутанными из-за прошлой ночи, и она прошла в маленькую ванную комнату. Джимми забыл кондиционер, и на короткое мгновение Лекси подумала добежать до магазина. Без кондиционера волосы у нее станут пепельными. Но мысль о том, что ее могут заметить, вытеснила мысль о кондиционере из головы.
Лекси включила душ и расстегнула рубашку, которую ей дал Шон. Мягкая ткань, пахнувшая лесом с легкой ноткой мускуса, скользнула по обнаженным плечам и упала у ног. Лекси сняла белые трусики и взяла их с собой в душ, простирнула тонкой плиточкой отельного мыла и повесила на полотенцесушитель. Пока теплая вода струилась на ее волосы, Лекси думала обо всем, что ждало ее дома, особенно о любви своей жизни – Ням-Ням. Не имеет значения, что происходило, она всегда могла рассчитывать на любовь в глазах своей маленькой собачки.
В первый раз Лекси увидела китайскую хохлатую два года назад, когда принесла еду в приют для животных. Было невозможно не заметить голого маленького песика с черной кожей в белых пятнышках. Белая шерсть торчала из ушек, а хвостик и лапки покрыты длинными волосками. Собачка дрожала, как будто замерзла, а черные глазки были полны боли и грусти.
Лекси не могла пройти мимо не только собак, но и всего больного и беспомощного. Ням-Ням была и тем и другим. Шестимесячный щенок гавкнул, когда Лекси зашла. Вместо того, чтобы заплатить две тысячи и разобраться с врожденным вывихом подколенника, владельцы собачки сдали ее в приют. Лекси с радостью забрала песика и оплатила операцию. Она помогла щенку реабилитироваться и все время повторяла, что собачка просто ням-ням, чтобы поднять той самооценку. Лекси сшила щенку одежду, чтобы ему было тепло, и построила пандус, который выглядел как модный подиум, чтобы минимизировать нагрузки на собачьи колени. С этого она начала создавать «Гардероб Ням-Ням» – специализирующийся на товарах для животных бизнес онлайн, которым управляла из своей квартиры. Два года спустя бизнес вырос втрое, а вещи по ее дизайну отшивали в маленькой компании в Марисвилле. Она выбрала место для оффлайн магазина и находилась в процессе выбора краски и обоев.
Лекси намылила волосы шампунем и вымыла все тело. Было так хорошо смыть последние капли макияжа и мусса, которые остались от предыдущего дня. Телевизор продолжал работать без звука, вода капала с волос, желудок забурчал, напоминая, как мало она ела в последние двадцать четыре часа. Лекси не относилась к тем девушкам, которые заказывали салат и никогда его не съедали.
Как и мать, она любила готовить и поддерживала в тонусе свои ягодицы и бедра регулярными упражнениями. Уголки губ Лекси опустились, когда она посмотрела на пончики и эль, лежавшие на кровати. Она или потеряет сознание от голода, или сойдет с ума. А может, все вместе. Джимми сказал что-то о закусочной, и мысль о вафлях с голубикой и кленовым сиропом заставила ее почувствовать себя еще более слабой от голода. Бекон и яйца, и кофе. Настоящий кофе. А не слабая бурда из баночки в номере отеля.
Лекси перевела взгляд от пончиков к экрану телевизора. Может, пока она была в душе, страна потеряла к ней интерес. Может, она могла бы выбраться из своего номера и наесться вафлями с беконом. Может, ей уже не нужно прятаться в седьмом номере.
На экране появилось вступление к четвертому часу шоу «Сегодня», пока камера показывала крупным планом Ходу и Кэти Ли, сидевших за стеклянным столом. Под именами ведущих в нижней трети экрана бегущая строка гласила: “И где же невеста из «Давай поженимся!»?”
– Добро пожаловать, – начала Кэти Ли. – Это розыгрыш в пятницу, и мы даем телезрителям шанс выиграть путешествие в Канкун.
– Чтобы принять участие, – добавила Хода, – позвоните по номеру, указанному внизу, и дайте нам знать, если вы где-то видели Лекси Ковальски.
А может, и нет.
ГЛАВА 5
Любовь с первого взгляда заслуживает того, чтобы приглядеться еще разок
– Не работает.
Лекси Ковальски подпрыгнула, как будто кто-то уколол ее булавкой, и из-под козырька нелепой шляпы посмотрела на Шона глазами глубокого голубого цвета.
– Что?
– Если ты пытаешься смешаться с местными, это не работает.
Не когда ее волосы торчат соломой из-под шляпы, которая выглядит так, будто сквозь голову Лекси плывет рыба.
– С чего ты взял, что я пытаюсь смешаться? – Она подняла чашку кофе и подула на него.
И не когда, несмотря на волосы и рыбу, она выглядит достаточно хорошо, чтобы разложить ее на столе и съесть.
– Я разговаривал с Джимми перед его отлетом. – Шон занял стул напротив Лекси в «Вафельном домике». – И слышал, что людям не терпится найти тебя.
В доме своей матери, прямо перед тем как сбежать от ее непрекращающихся жалоб на здоровье, он также видел, как весь состав «Точки зрения» говорит о Лекси.
Когда мимо прошла пара туристов в парках и резиновых рыболовных сапогах, Лекси наклонила голову и подняла руку, будто поправляя шляпу.
– На кону каникулы в Канкуне от Ходы и Кейти Ли. – Прикрывая лицо рукой, она спросила: – Ты собираешься меня сдать?
– Нет.
– Спасибо. – Лекси перекинула волосы через плечо и выдохнула, будто почувствовала облегчение от его ответа.
– Я был в Канкуне много раз. – Шон опустил глаза, когда локон скользнул обратно через плечо Лекси и остался лежать на рыбе, нарисованной на футболке. Скульптура «Дух Сэндспита» была гордостью общины и первым, что туристы видели, когда приземлялись в аэропорту, но растянутый на большой груди Лекси лосось походил скорее на кита. – Это не самое мое любимое место отдыха.
Подошла официантка, и Шон замолчал, пока та ставила тарелку с вафлями и беконом и бутылочку с сиропом.
– Принести тебе что-нибудь, Шон? – спросила она.
На официантке была флисовая безрукавка поверх красной водолазки и немного криво сидевшие очки, сквозь которые она смотрела на Шона. Тот был уверен, что официантка – подруга его матери, но не мог вспомнить ее имени. Было уже за полдень, так что он заказал «Молсон», чтобы облегчить пульсацию в голове, и взглядом скользнул к бейджику официантки.
– Спасибо, Луиза.
– Не за что. – Она посмотрела на верхушку «рыбной» шляпы Лекси. – Могу я принести вам что-то еще?
– Кофе, пожалуйста.
Шон продолжил беседу, глядя, как Луиза уходит.
– Вот если бы кто-нибудь предложил путешествие на Косумель… – Его взгляд вернулся к Лекси. – Это был бы совсем другой разговор. Мне бы пришлось сдать тебя ради шанса провести каникулы на Косумеле.
– Серьезно?
Нет.
– Ага. В южной части острова есть маленький бар, в котором подают самое холодное пиво, заводят лучшее регги и поощряют женщин ходить топлесс.
Уголки ее полных поцелуй-меня-детка губ неодобрительно опустились, пока длинные пальцы с короткими бледно-розовыми ногтями открывали сироп.
– Крутяк.
– И это слышишь от женщины, которая гонялась за свиньями на национальном телевидении.
– И победила. – Она накапала сиропа в глубокие квадратики на вафлях. – И должна добавить, не сильно при этом испачкалась.
Шон откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди, обтянутой серой рубашкой «Хенли».
– Я не знал про грязь. Шоу я не смотрел.
Лекси поставила кувшинчик на стол и взглянула на Шона.
– Тогда как ты узнал про свиней?
– Увидел в рекламе.
Она положила бумажную салфетку на колени и взяла вилку и нож. Один кусочек вафли, и Лекси вздохнула: глаза прикрыты, уголки губ приподняты, как будто она была в раю.
– М-м-м. Как хорошо.
Или испытывала оргазм. Проклятье.
Лекси сглотнула и открыла глаза.
– Ты не смотрел шоу?
– Нет, – ответил Шон, когда официантка поставила его пиво на стол.
– Как у твоей мамы дела с этой ее диффузной поджелудочной?
Шон просто улыбнулся, как делал всегда, и посмотрел в лицо женщине, возможно, постаревшей раньше времени из-за жесткого пропитанного солью воздуха.
– Лучше.
– Она, наверное, испытывает ужасную боль.
– Уверен, она полностью поправится.
Как и всегда.
– В прошлый раз я видела ее на… – Луиза замолчала, задумавшись. – Боже, вероятно, это было на ярмарке в октябре. Она упоминала, что может переехать в Штаты с тобой.
И именно поэтому Шон в Сэндспите. Удостовериться, что мать не переедет.
– Она просто не переносит зимы. Бедняжка. – Луиза чуть прищурилась, как будто пыталась понять, почему женщина, которая ест, как дровосек, кажется знакомой. – Она совершенно точно гордится тобой.
Шон наблюдал, как Луиза наблюдает за Лекси, верхняя часть лица которой была скрыта от взглядов полями «рыбной» шляпы.
– Я скажу маме, что вы спрашивали про нее.
– Хорошо. – Луиза нахмурилась и повернулась, чтобы уйти. – Приятного аппетита.
Шон посмотрел через плечо, как она удаляется.
– Уверен, она тебя не узнала.
Он повернулся обратно к Лекси, все еще сидевшей с опущенной головой. И наблюдал за ее губами, пока она спрашивала:
– Насколько уверен?
– Вполне.
– Не очень-то убедительно. – Лекси медленно подняла голову, тень от шляпы скользнула вверх по ее щекам и носу к глазам глубокого синего цвета. – Что такое диффузная поджелудочная?
Выдумка.
– У нее нет диффузной поджелудочной. Луиза ошибается. – Шон взял свое пиво и сделал глоток.
– Что с ней не так?
Пожав плечами, Шон поставил стакан на стол.
– Мы говорили о тебе и этом идиотском шоу, – сказал он, чтобы сменить тему разговора с придуманной болезни его матери.
– Не нужно мне было идти на это дурацкое шоу. – Она промокнула губы бумажной салфеткой и взяла чашку с кофе. – Лучше б нашла какой-нибудь другой способ для продвижение «Гардеробчика Ням-Ням». – Она отрезала кусочек вафли и положила в рот.
Точно. Шон вспомнил, что вчера, сквозь завесу из вуали и пышной ткани, она говорила что-то о бизнесе по пошиву собачьей одежды.
– Скорее тебе не следовало становиться победительницей.
Лекси пожала плечиком, соглашаясь, и разложила салфетку на коленях.
– Я очень честолюбива. – Взяла еще кусочек вафли и прожевала его. Капля сиропа осталась у нее на нижней губе.
Да, об этом Шон слышал.
Он наблюдал за каплей несколько секунд, прежде чем Лекси ее слизнула.
– Я унаследовала это от отца. Он играл в хоккей за сиэтлских «Чинуков» и заслужил отличную репутацию за свои голы и драки.
Шон знал это. И частично именно поэтому искал Лекси.
– Его зовут Джон Ковальски. Если ты живешь в Сиэтле, ты о нем мог слышать.
– Большинство людей слышали о Джоне.
Впервые Шон получил от тренера на орехи в ту же неделю, когда переехал в Сиэтл и надел свитер «Чинуков».
Шон забил хет-трик в игре против «Акул». Тренер затащил его в свой офис, чтобы вставить по полной.
– Черт подери, Нокс, – сказал он, тыча пальцем Шону в лицо. – Это командный спорт. И твоя наглая самореклама чертовски неуважительна.
Шон слышал такое и прежде, но своим мастерством подтверждал слова действиями, и фанаты обожали, когда он ехал верхом на клюшке, забив гол. Всего три вечера назад Ковальски снова вставил Шону по полной. Тот забил победный гол на последних пяти секундах игры и проехался верхом на клюшке с одного конца площадки в другой.
– Моего отца многие уважают. – Лекси откусила еще кусочек и проглотила.
– Он великий игрок. – Шон мог это признать.
– Да. И великий человек.
Вот это уже вряд ли.
– Его сердце – это просто огромная зефирка.
А это точно нет.
– Пока ты не узнаешь его темную сторону. – Лекси наколола на вилку еще кусочек вафли. – Если ты затронешь его темную сторону, он достанет тебя. – Она замолчала, чтобы прожевать. – Но такое редко случается. Человек должен совершить что-то действительно ужасное, например, украсть у бедняков. – Она взяла чашку с кофе. – Когда мне было десять, он поймал парня, пытавшегося ограбить ящик сбора денег для Армии спасения. Так вот, отец бросил его через спину и показал, где раки зимуют. – Она поднесла кружку к губам и добавила, подув на кофе: – Он ненавидит нахальную саморекламу так же сильно, как я ненавижу тех, кто бьет собак. – Поставив кружку на стол, она посмотрела на Шона. – Ты не говорил, чем зарабатываешь на жизнь.
Значит, Шон находился в той же категории, что и люди, которые бьют собак?
– Ничего настолько захватывающего, как гонки за свиньями и побег со свадьбы. – Он отпил пива и слизал пену с верхней губы.
Прошлой ночью невежество Лекси относительно Шона казалось смешным. Как некая шутка для знатоков. Не говоря о том, что за несколько часов до завтра с Лекси Шон беседовал с Джимми насчет определенного свадебного платья и отлетающих пуговицах
При свете дня это уже не казалось таким смешным. Сегодня Шон искал Лекси, чтобы сказать, что он играет в «Чинуках». Это не было секретом, и она обязательно об этом узнает. Он искал ее, чтобы признаться, еще и потому, что прошлым вечером были определенные моменты, о которых она бы не захотела рассказывать отцу. Шон думал помочь Лекси, потому что был милым парнем, но теперь она назвала его ворующим, бьющим собак пижоном, и он не чувствовал желания помогать ей или врать.
– Что твоя родня думаем о том, что ты стала сбежавшей невестой?
– Они несчастны. В ужасе. Обеспокоены. – Она посмотрела в сторону и взяла еще кусочек вафли. – Когда отец провел мне свою приветственную головомойку, ему полегчало. Но мама… – Она пожала плечом. – Она счастлива, что я не вышла за Пита, но обижена, что я не пришла к ней, вместо того чтобы сбежать.
Шону это казалось разумным.
– А что твои родные думают о твоем участии в шоу? Гонки за свиньями и борьба за этого Пита?
– Я не разговаривала с ними, пока шли съемки, но, конечно, могу догадаться. – Она положила вилку и взяла чашку с кофе.
– Тебе нельзя было общаться с ними?
– Да, мы могли делать всего один звонок в неделю по телефону в доме проекта, и все это записывалось. Я не хотела, чтобы они записали, как моя мама плачет, а отец ругается по свиному телефону.
– Свиному телефону?
– Стационарный телефон в форме свиньи. – Лекси отпила кофе. – Он был розовый и хрюкал вместо звонка.
Ну конечно.
– А что родители думают о твоем женихе?
– Отец считает Пита нытиком.
– А он нытик?
– Не знаю. – Она пожала плечом. – Мама не могла перестать плакать и думать о том, что я не должна выходить за мужчину, которого не знаю. Она была права. У нас было всего два свидания, но мы не были на них наедине. Там была вся съемочная команда.
– Прикалываешься?
– Нет. Некоторые из девушек встречались с ним наедине в его частном «Свинарнике». – Отдельное бунгало в поместье, которое вмещало спальню Пита, образно называли «Счастье до поросячьего визга». – Я в «Свинарник» не ходила никогда.
– Еще разок. – Шон подался вперед. – Ты прикалываешься?
– Нет. Я не хотела унижать моих родителей или компрометировать себя.
Его шокировало вовсе не это.
– Ты собиралась выйти замуж за мужчину, которого не знала и с которым не провела ни секунды наедине?
– Я знаю, это звучит ненормально. – Лекси посмотрела из-под своей «рыбной» шляпы на картину кораблекрушения, висевшую на стене позади Шона, как будто хотела собраться с мыслями. – Но все шоу было ненормальным. – Она нахмурилась. – Нас просто закружило в нем. По крайней мере меня.
Шон поднял палец.
– Твои родители не хотели, чтобы ты выходила за него. – Поднял второй. – Ты не хотела выходить за него. – Затем третий. – Так какого черта ты собиралась выйти за него?
Лекси перевела взгляд на Шона и сказала, как будто это имело какой-то смысл:
– Наши фотографии были на посудных полотенцах, когда началось обсуждение.
Какое обсуждение? И что, черт возьми, такое посудные полотенца?
– Нам удалось побыть несколько мгновений наедине, пока съемочная бригада упаковывала свои вещи. Например, после состязания по серфингу. – Лекси сделала еще глоток и покачала головой. – В тот день он казался очень унылым. Как будто кто-то забыл посыпать пудрой его праздничный торт. – Она наморщила нос. – Мы были на пляже, и я очень старалась не смотреть на его раздражающе длинный ноготь на ноге.
– Что?
– Это должно было стать первым намеком на то, что я не могу выйти за него. – Она поставила кружку на стол. – Потом он сказал, что ему не нравятся маленькие собачки. Такое обычно можно рассматривать, как помеха для сделки.
Ногти на ногах и неприязнь к маленьким собачкам, вероятно, были самыми меньшими проблемами у этой парочки.
– Много кто не любит маленьких собачек.
Лекси вскинула бровь.
– По моему опыту, мужчины, которые не любят маленьких собачек, кое-что компенсируют.
Наклонившись вперед, Шон взял свой стакан.
– И что же?
Он знал, что Лекси имела в виду, просто хотел услышать, как она скажет это.
Под полями шляпы глаза у нее забегали, как будто она была преступником в комнате полной копов. Щеки порозовели, и Лекси понизила голос, как будто собиралась сказать нечто шокирующе вульгарное:
– Маленький пенис.
И все? Пенис? Шон ненавидел слово «пенис». Оно казалось маленьким.
– Не у всех мужчины, не любящих маленьких собак, детское «хозяйство».
– И сколько таких мужчин ты знаешь?
Только себя. И у него не было проблем с «хозяйственным отделом». Шон сделал большой глоток пива, потом попросил:
– Объясни мне еще раз. Какого черта ты едва не вышла замуж за унылого парня с некрасивыми ногтями на ногах и маленьким членом?
– Ну, если ты любишь…
– Не говори мне, что ты любила этого парня, – перебил Шон. – Это так не происходит.
Глаза Лекси округлились.
– Сколько раз ты влюблялся?
– Прямо чтобы захотеть жениться?
– Да.
– Никогда.
– Тогда тебя нельзя считать специалистом.
– Я и не говорю, что специалист. Мне просто любопытно, как такая девушка, как ты, оказывается помолвлена с мужчиной, которого даже не знает.
– Как я?
Помня о ловушках, которые женщины расставляют, чтобы сбить мужчин с ног, Шон аккуратно ответил:
– Не страшная.
– Давление. – Она откинулась на спинку стула. – И самовнушение, что это любовь с первого взгляда.
Шон фыркнул.
– Ты не веришь в любовь с первого взгляда?
– Нет. – Усмехнувшись, он покачал головой. – Я верю в желание с первого взгляда.
Шон смотрел ему прямо в лицо. Смотрел в лицо желанию и хаосу. Опасная комбинация.
Лекси вздохнула и откинула притворство в виде «может быть», «вроде как», «могла бы влюбиться».
– Я сказала себе, что, возможно, неправа насчет его унылости, и решила, что ему можно сделать педикюр. – Она положила нож с вилкой на тарелку и отодвинула остатки вафель. – Невозможно не влюбиться в Ням-Ням и… и мы могли бы компенсировать.
Шон покачал головой:
– Принцесса, ничем нельзя компенсировать маленький член.
– Однажды я встречалась с парнем и… – Ее голос упал, и она не закончила предложение.
– Вот именно.
Шон посмотрел на Лекси, которая в этой смехотворной «рыбной» шляпе выглядела абсолютно прекрасно. Шон Нокс сиживал напротив множества прекрасных женщин. Некоторые были просто как удар под дых и пиршество для глаз. Другие привлекали его внимание и оставляли хотеть большего. Лекси сочетала и то и другое: двойная доза соблазна, сдобренная скандалом высшей пробы. Это утраивало проблему. Ту, в которой он совсем не нуждался.
Чуть приподнявшись, Шон вытащил бумажник из поношенных «Левисов». Прошлым вечером он очень хорошо рассмотрел корсет Лекси. И подумал, что этот предмет одежды создан для первой брачной ночи, и мысль о том, как какой-то мужчина срывает корсет с нее, заставила Шона сорваться с гостиничной парковки, когда он высадил Лекси и Джимми.
Ему следовало установить некоторую дистанцию между собой и Лекси Ковальски, но вот где он в итоге оказался. Снова думает о ее нижнем белье и нежной коже.
– Я заплачу за твои вафли. – Шон вытащил банкноту и бросил на стол.
Он просто проверяет, как дела у дочери его тренера. Это правильно, и сделает его героем в глазах сокомандников.
– Ты уходишь?
Шон перевел взгляд от двадцатки к голубым глазам Лекси.
– Ага.
– Куда ты пойдешь?
Он выполнил свою обязанность.
– К своей маме?
– Возможно. – Засунув бумажник обратно в карман, Шон встал.
– Я была бы рада познакомиться с ней.
– Зачем?
Лекси тоже встала. Он не мог представить, почему кто-то по собственной воле подвергнет себя общению с Джеральдин Браун.
– Ну… она больна диффузным панкреатитом. Это кажется… тяжелым. Я могла бы помочь и… приготовить суп.
Суп не исцелит его мать от ипохондрии.
– Я отличная сиделка и хорошо общаюсь с людьми.
– Нет. Спасибо.
Лекси, отказавшись от предлогов вроде сиделки, умеющей готовить суп и общаться с людьми, схватила Шона за руку.
– Я умираю от скуки, но боюсь разгуливать по городу. Меня могут узнать.
Шон пробежал взглядом от макушки Лекси, вниз по «рыбной» шляпе и рубашке до мешковатых штанов, заправленных в уродливые сапоги. Он не был специалистом в женской моде, но ненавидел мешковатые штаны и чертовы угги.
– Если мне придется провести все время запертой в номере, я сойду с ума.
Шон ничего ей не был должен. Черт, он уже отдал ей свою рубашку и заплатил за ее завтрак. Мысль о том, как Лекси будет болтать с матерью, заставила его нахмуриться.
Лекси распахнула глаза шире и сжала его руку сильнее.
– Я посмотрела весь сериал «Мотель Бейтсов».
На несколько секунд Шон задумался, опустив взгляд к ее ладони, обхватившей его руку. Лекси стала бы свеженьким мясом для его матери, которая повторяла снова и снова свои предсмертные рассказы всем, кто находился от нее на расстоянии крика. Если он привезет Лекси к матери, та перенесет на нее все внимание.
Когда он не дал немедленного ответа, Лекси приняла это за согласие, ее губы изогнулись в улыбке, глаза засияли. Она отпустила Шона и взяла поношенную кожанку, которая, должно быть, принадлежала Джимми, надела ее и вышла вслед за Шоном из закусочной. Свежий снег хрустел у них под ногами, изо рта вылетали облачка пара, пока они шли к «субару» матери Шона. Он открыл пассажирскую дверцу, когда Лекси засунула руку под рубашку. Дыхание застряло у Шона в горле. Между ним и Лекси зависли маленькие облачка пара.
– Гигиническая помада, – сказала она, как будто это все объясняло. Затем пошарила между своих грудей и вытащила тюбик помады. – У меня нет сумочки и карманов в штанах. А в куртке вместо карманов огромные дыры.
Она намазала губы бальзамом с запахом меда.
– Что еще у тебя там? – Шон чувствовал соблазн посмотреть самому.
– Телефон, который Джимми мне купил. – Она засунула желтый тюбик обратно под рубашку. – Не пугайся, если услышишь «Сумасшедший поезд» из моего лифчика. Это мой рингтон. Он казался подходящим. – Она забралась в машину и добавила: – Спасибо за то, что разрешил составить тебе компанию. Я не буду мешать. Обещаю.
И она нарушила это обещание еще до того, как Шон выехал с парковки.
– Можем мы остановиться где-нибудь, чтобы я могла купить несколько бутылок воды?
– Я думал, ты не будешь мешать.
Они остановились у магазина, где Лекси повесила на руку синюю пластиковую корзину и положила туда две бутылки воды, упаковку крендельков, мятные леденцы, тушь и мазь от прыщей.
– Спасибо, Шон. – Она улыбнулась, когда они отъезжали от магазина. – Теперь я не доставлю тебе никаких сложностей.
Шон сомневался в этом. От макушки «рыбной» шляпы до подошв уродливых сапог Лекси Ковальски была одной сплошной сложностью. Такой, которую… «Все на борт!» – заорал Оззи Осборн из буферов Лекси. Шон случайно дернул руль и едва не съехал с дороги. Оззи смеялся как лунатик, когда Лекси полезла под рубашку. «Я, я, я, я…»
Лекси вытащила телефон и посмотрела на него, прежде чем ответить.
– Привет, Мари. Да? Джимми дал тебе этот номер? – Она послушала несколько секунд, потом сказала: – Сэндспит, Британская Колумбия. – Последовала краткая пауза, затем она медленно сказала: – Сэндспит… Британская Колумбия… Нет. Сэнд… спит. – Она произнесла название по буквам, затем засмеялась: – Я знаю, так?
Шон выехал на двухполосную дорогу и вычислил по одностороннему разговору, что на другом конце линии находился водитель клоунской серебристой машинки. Лекси почесала голову под «рыбной» шляпой.
– Я буду дома послезавтра, – сказала она, когда Шон свернул на гравийную дорожку. – Заходи, и мы откроем бутылочку вина и закажем еду навынос… Ладно. Тоже люблю тебя. Она закончила разговор, и телефон вернулся обратно под рубашку. Затем Лекси обхватила свои груди и поправила.
– Ты в порядке?
– Да. – Она приподняла одну, потом вторую.
Шон заставил себя отвести взгляд от ее рубашки, пока объезжал старый дом, который когда-то был главным приютом КОА. Он остановился и посмотрел на Лекси, которая поправила грудь в последний раз.
– Помощь нужна?
Лекси взглянула на него, моргнула, как будто забыла, что не одна, потом сказала:
– Я справилась.
– Что у тебя там, кроме телефона и гигиенической помады? – И больших буферов.
– Парочка канадских долларов, несколько десяток. – Она опустила руки. – Мое водительское удостоверение и ключ от номера.
Деньги и ключ от номера.
– А фонаря, как у Мэри Поппинс, у тебя там нет?
– Хотелось бы мне иметь волшебный чемодан вот прямо сейчас. – Лекси не стала ждать, пока Шон подойдет, чтобы открыть ей дверцу. – Я бы вытащила оттуда мою косметичку, хороший шампунь и черную клоше. – Шон понятия не имел, что такое клоше, и не думал, что хочет это узнать. – И нижнее белье.
А вот о нижнем белье он кое-что знал. Особенно обо всех этих кружевных штучках, которые носили модели из «Виктории Сикрет».
Шаги Лекси по снегу и гравию казались непривычно громкими, когда она шла за Шоном к черному входу. Он подумал, должен ли рассказать ей о своей матери. Дать несколько коротких предупреждений. Но как он мог объяснить Джеральдину Браун? В прошлом Шон пытался, но люди обычно не верили, когда он говорил, что болезни его матери – просто актерская игра. Что она находится на смертном одре, по крайней мере, дважды в год. Это звучало ненормально, потому что и было ненормально. Если Шон говорил об этом, люди начинали и его считать ненормальным. Или так, или жестокосердным сукиным сыном, который не заботится о своей умирающей матери.
Дверь скрипнула, когда Шон открыл ее, Лекси зашла за ним в дом. И Шон тут же вспомнил, почему перестал приводить друзей домой еще в двенадцатилетнем возрасте. Пузырьки с таблетками и уйма лекарств, отпускаемых без рецепта, занимали почти всю столешницу. И прямо как когда он был ребенком, шею и лицо залил жар.
– Шон?
Он остановился в центре маленькой кухни, пока так хорошо знакомый жар обжигал ему желудок. В детстве у него была самая постыдная мать в доме, или в школе, или среди сидевших на трибунах.
– Это ты? Ты вернулся?
Вдохновением для последней болезни стало посещение медицинской клиники, где медсестра посоветовала матери сдать глюкозотолерантный тест на панкреатит.
– А ты ждала еще кого-то?
Шесть месяцев назад мать пошла к доктору по поводу чешущегося глаза, а покинула кабинет, находясь на краю могилы. Снова. В тот раз в ее дверь постучала ангина, и мать, конечно же, открыла.
Шон зашел в гостиную и в некотором роде почувствовал облегчение, увидев, что мать лежит на раскладном кресле, укрытая одним из пестрых афганских пледов, которые она всегда вязала. У нее на голове была эласто-гелевая черепная шапочка, закрепленная
лейкопластырем на шее. Шон купил матери охлаждающий головной убор, когда у нее был «менингит». Какое отношение этот предмет имел к панкреатиту, оставалось загадкой. Которую Шон не собирался разгадывать.
– Я привел гостя, – сказал он, оглянувшись на Лекси. – Мама, это Лекси Ковальски. – Он не мог решить, какой головной убор выглядит глупее: «рыбная» шляпа или черепная шапочка. – Лекси, это моя мать, Джеральдина Браун.
Лекси обошла Шона и подошла к дивану.
– Так приятно познакомиться с вами, миссис Браун. – Она действительно взяла его мать за руку и похлопала по ладони.
Джеральдина повернула голову, изучая Лекси.
– Ты не местная.
– Нет. Я живу в Сиэтле.
– Что ж, Шон. – Мать перевела взгляд с лица Лекси на лицо сына. – Ты не говорил мне, что приведешь… особенного друга?
Лекси не была никем особенным.
– Сюрприз.
– Так и есть.
Лекси отпустила руку его матери, и Шон почти уверился, что та узнала невесту из «Давай поженимся!». Джеральдина Браун смотрела телевизор в режиме нон-стоп, а Лекси была горячей новостью. Его мать ни словом не упомянула про шоу, и подозрения Шона возросли.
– Как долго вы двое знаете друг друга?
Лекси оглянулась на Шона, и они ответили одновременно:
– Какое-то время, – столкнулось в воздухе с: – Недолго.
Глаза Лекси расширились.
– Какое-то время, но иногда кажется, что мы только что познакомились, – сказала она, потом снова повернулась к его матери. – С вами случалось подобное?
– Лишь однажды. Отец Шона был любовью всей моей жизни. Я чувствовала, будто знала его целую вечность, но все же недостаточно долго. – Она вздохнула для пущего драматического эффекта. – Мы были половинками одного целого, но он умер, когда Шону было два года.
Теодор Нокс был вторым мужем матери. Она выходила замуж еще и в третий раз.
– Соболезную.
Джеральдин умудрилась чуть наклонить голову:
– Спасибо.
Да ради Бога. Прошло двадцать пять лет.
– Уже вторая половина дня. Ты не голодна, мам? – спросил Шон, прежде чем мать пустилась в многословный рассказ о том, как отчаянно она пыталась вернуть к нормальному существованию любовь своей жизни после того, как тот упал с крыши «Принца Руперта».
Дядя Эйб всегда говорил, что мать Шона стала зависимой от внимания, которое получала, пока выхаживала своего умирающего мужа, и после этого превратилась в ищущего внимание ипохондрика.
