Текст книги "Искусство бегать на каблуках (ЛП)"

Автор книги: Рейчел Гибсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА 14

Гримасы любви

– Я поблагодарил тебя за Бадди? – спросил Шон, когда они с Лекси вошли в его темную квартиру. – По-моему, он лучшее, что когда-либо случалось с моей матерью. Даже лучше, чем когда она излечилась от дважды верной смерти.

Лекси усмехнулась и поставила красную сумочку на столик рядом с входной дверью.

– Он дает ей пищу для размышлений, помимо поражений кожи и почечной недостаточности.

Они провели вечер, играя в дартс в местном спорт-баре. Шон выиграл, но с трудом: оба были настолько азартны, что, вероятно, хорошо бы им не играть ни в какие игры, связанные с острыми предметами… уж слишком заманчиво.

Шон включил свет и помог Лекси снять красную куртку.

– Всю мою жизнь она ненавидела собак.

– Ну, Бадди она не ненавидит, по крайней мере, когда я говорила с ней вчера.

Лекси развязала красный шарф и последовала за Шоном в гостиную.

– Ты говорила с моей матерью? – Он бросил куртку на диван, затем подошел к Лекси, чтобы посмотреть на огни города и Спейс-Нидл на переднем плане. – Мысль о том, что вы двое сговариваетесь за моей спиной, заставляет меня нервничать.

Лекси сомневалась, чтобы что-то заставило его нервничать. Сегодня они выглядели как влюбленная пара. Смеялись вместе, она задерживала ладонь на его плече, он касался теплой рукой ее спины, – все это не было настоящим.

– Она звонила с вопросом о Бадди.

Но они не были влюблены. По крайней мере, не оба.

– Что не так с мутантом?

– Она думает, что у него подагра.

Шон посмотрел на нее через плечо и рассмеялся. На нем были джинсы и простая черная футболка, и женщины головы сворачивали при виде его темных волос и красивого лица. Лекси нравилось в нем все, но больше всего нравился его смех. Она не так часто его слышала, но тот был такой же большой, как и сам Шон, полон веселья и, когда смеялись не над ней, заразителен.

– Я совершила ошибку, сказав ей, что Бадди может быть склонен к артриту, когда станет старше.

– Он всего на две недели стал старше!

Тринадцать дней. Пес стал на неделю старше в День святого Валентина. Лекси знала об этом только потому, что Джеральдина позвонила и спросила, можно ли Бадди есть шоколад. Шон был в разъездах и не вспомнил про этот один-единственный день в году, отведенный для влюбленных. Лекси намеренно не ожидала от него признания, и к концу вечера, когда не услышала ничего, кроме шутки, которую рассказал ему КО, написала простые слова: «С Днем святого Валентина». Шон не ответил, и она почувствовала себя глупо.

– Посмотри на светлую сторону. По крайней мере, у нее нет подагры.

– У нее это уже было. – Шон подошел к Лекси сзади и обнял прямо под грудью. – Я не думаю, что есть болезнь, которой бы она не болела.

Лекси посмотрела на отражение в окне: лицо Шона виднелось прямо над ее головой, когда он смотрел на город. Его теплые руки заставляли ее сердце сжиматься, даже когда кружившаяся голова напомнила, что это не по-настоящему. Ради спасения своего мягкого сердца и кружащейся головы ей следует схватить сумочку и бежать.

– Раньше я тоже была ипохондриком. – Ничего подобного. Лекси любила его. Не самое умное, что она когда-либо делала, но это произошло не специально. – Думаю, мне хотелось внимания – и лейкопластырей. Пластыри были очень популярны в моей жизни. Однако моя первая собака вылечила меня. Она дала мне пищу для размышлений помимо порезов и синяков.

И кто знал, что произойдет в будущем. Шон никуда не исчезал уже три недели. Многое может случиться. Он мог бы найти ее просто неотразимой и тоже влюбиться.

– О, не думаю, что что-то способно вылечить ее надолго. Хотя могу предположить, что у нее почти закончились болезни.

Лекси подумала о Джеральдине, когда впервые встретилась с ней, закутанную в плед и с повязкой на голове.

– Когда мне было шесть, я думала, что у меня Эбола.

– Что? – Сквозь стекло взгляд Шона встретился с ее. – Ты шутишь.

– Нет. – Лекси покачала головой, и его подбородок коснулся ее волос. – Я не знала, что это, но в новостях говорили о вспышке в Киквите. Мне послышалось, что сказали «Кенневик». Мы с тетей Мэй навестили ее родителей в Кенневике за неделю до этого, и я была уверена, что мне конец.

Она подумала о той ночи, когда Джеральдина напилась и рассказала о маленьком Шоне.

– Люди думают, что ипохондрия – это смешно, но это не так, если вам приходится жить с ипохондриком.

– Расскажи мне об этом.

Лекси ждала, что он расскажет более подробно. Когда Шон этого не сделал, она посочувствовала:

– Я могу только представить, как тяжело было воспитываться Джеральдиной.

Шон сделал шаг назад и опустил руки.

– Я растил себя сам, Лекси.

Она повернулась к нему.

– Ты проделал довольно хорошую работу.

– Довольно?

Ее губы изогнулись в улыбке.

– Ну, ты немного несносный, но хороший хоккеист.

– Я более чем хороший, – поправил ее Шон, но не стал возражать против того, что был несносным. – Я начал играть поздно по сравнению с другими мальчишками, но догнал и надрал всем задницу. Сейчас никто так не забивает в ворота, как я. – Он повернулся и сказал через плечо, направляясь на кухню: – Я выигрывал кубок Арта Росса два года подряд.

– Не ради того, чтобы похвастаться или что-то в этом роде.

Он вытащил из холодильника две бутылки витаминной воды.

– Хвастовство – это когда вы не можете что-то подтвердить. – Бросил одну бутылку Лекси. – В противном случае, это просто констатация фактов. – Отвинтил крышку и наставил горлышко в ее сторону. – У меня есть кое-какие навыки.

Лекси небрежно пожала плечами и открыла бутылку.

– У тебя неплохой кистевой бросок. Отдам должное.

Он опустил бутылку и рассмеялся.

– Мой кистевой бросок показывает сто десять, а удар по воротам – сто пятнадцать. Удар Бобби Халла был сто девятнадцать, а у большого плохого Джона «Стены» Ковальски сто пять. – Он улыбнулся. – Но кто считает…

– Каждый игрок НХЛ остался в истории. – Лекси сделала глоток и постаралась не морщиться. На вкус хуже, чем «Гаторейд» (Товарный знак "спортивных" напитков и порошков производства компании "Куэйкер оутс"– Прим. пер.). – Мой дядя Хью ненавидел удары по воротам. Он как-то сказал, что независимо от того, насколько толстые щитки или как он их укладывает, шайба на скорости в сто миль в час бьет, как пушечный снаряд.

– Вратарь Хью Майнер? – Морщина пересекла лоб Шона. – Ты с ним тоже в родстве?

– Не по крови. Он женат на моей тете Мэй. – Лекси прислонилась бедром к гранитному кухонному островку и задумалась, что может рассказать Шону. Ее жизнь не была секретом, но она не говорила о ней ни с кем. – Тетя Мэй тоже мне не тетя по крови, но они с моей мамой близки как сестры. Она помогла мне подняться. – Лекси говорила об этом с Шоном, она доверяла ему. С того момента, как прыгнула в «Морского кузнечика», она доверяла ему. Даже когда тот заливал ей, что он правительственный шпион. – Мэй практически жила со мной и мамой, пока мне не исполнилось семь и я не встретила своего отца.

Брови Шона сдвинулись, и он медленно поставил бутылку на стойку.

– Повтори.

Ничего страшного. По крайней мере, сейчас, но было время, когда это тревожило ее.

– Я не знала своего отца, – Лекси сделала паузу, чтобы сглотнуть, – моего настоящего отца, Джона Ковальски, пока мне не исполнилось семь. – Утопленный в потолке свет падал на голову и ресницы Шона, но он не моргал, глядя на нее. – Это довольно длинная история, – сказала она и посмотрела на свои руки. – И сложная, и странная… – Лекси оглянулась и пожала плечом. – По сути, я продукт диких выходных, проведенных моей мамой и хоккеистом, которого она встретила, когда убегала со своей свадьбы со стариком. – Она взяла воду, решила не пить и поставила ее обратно. – Джон узнал о моем существовании, когда мне было семь лет. Мои родители поженились, когда мне было восемь, вот и все. – Разве что это было не так. Не совсем. – Эта история не секрет, но мы не говорим об этом вне семьи.

Наконец Шон сморгнул и уточнил:

– Твоя мать сбежала со свадьбы со стариком?

– Ага. – В то время он был владельцем «Чинуков», но не стоит усугублять ситуацию. – Мои мама и папа провели вместе то, что могло бы стать медовым месяцем моей матери с кем-то другим. Затем он высадил ее в аэропорту и уехал, не оглянувшись.

– Погоди… – Шон поднял руку. – Давай обо всем по порядку. Джон не знал о тебе?

– Нет, пока мне не исполнилось семь.

– Вы все кажетесь такими близкими. Как будто у тебя идеальная семья и ты живешь идеальной жизнью.

– Мы далеки от совершенства. – Особенно она. – Мы близки сейчас. – Но было несколько подростковых лет, когда Лекси бунтовала в гневе на свою мать. – Раньше я очень завидовала своим младшим сестре и брату, потому что они всегда знали отца с момента их рождения, а я нет. Я повела себя импульсивно и попала в беду.

– Что за беда?

– Тайком взяла машину родителей, когда они были за городом.

– Ну не такая уж и трагедия.

– У меня не было водительских прав. – Она вздохнула. – Теперь ты знаешь все мои секреты.

– Сомневаюсь. – Шон рассмеялся и взял ее за руку. – Ты не находишь чертовски ироничным то, что и ты, и твоя мать сбегали со свадеб? Она от старика, а ты от Пита.

Больше, чем он думал. Ее мать прыгнула в машину с хоккеистом, а Лекси на борт гидросамолета.

– И вы обе провели свои медовые месяцы не с женихами, а с другими?

– Думаю, мы похожи. – Они обе убегали от мужчин, которых не любили, только для того, чтобы врезаться в мужчин, которые не любили их в ответ. – Мои мама и папа женаты уже почти двадцать лет, так что, думаю, у них все получилось. У меня есть младшая сестра и брат, которых я очень люблю.

В настоящее время. Лекси ждала, когда Шон осудит ее или ее мать и отца. Как делали некоторые. Вместо этого он положил руки ей на плечи и улыбнулся.

– Наконец-то у меня есть брат, – пошутил он. – Но я думаю, что моя мать любит Бадди больше, чем меня.

Шон не судил ее, и она полюбила его еще больше.

– Я уверена, что это неправда. – Лекси немного подумала, а затем добавила: – Хотя я бы не поставила на это много денег. Бадди очень милый и ведет себя лучше, чем ты. – Речь о ставках напомнила ей о благотворительной акции «Чинуков». – Не хочешь встретиться со мной на «Шайбе в сетке»? – спросила она, как будто они были обычной парой на обычном свидании. – У вас днем игра против «Анахайма». Так возможно было бы проще.

– Я заеду за тобой. – Он притянул ее к себе и прижался своим лбом к ее. – Думаешь, мой брат ведет себя лучше меня?

Очевидно, он не закончил тему Бадди.

– Ты напрашиваешься на комплимент?

– Может быть. – Беззвучный смех коснулся лица Лекси. – Меня никогда не сравнивали с трехлапой собакой.

– Ты милый и довольно воспитанный.

– Спасибо.

Она улыбнулась.

– Но Бадди ведет себя лучше.

– Я веду себя хорошо, когда хочу. – Шон поднял ее подбородок и сказал в губы: – И прямо сейчас я не хочу вести себя прилично.

Лекси приоткрыла губы навстречу его поцелую. Это согрело ее всю и заставило сердце сильно биться в груди. Она любила Шона и ничего не могла с этим поделать, кроме как надеяться, что, может быть, он тоже полюбит ее. Она последовала за ним в спальню и излила свое сердце в каждом поцелуе и прикосновении руки. Ее любовь распространилась по ней, как огонь, обжигая грудь и собираясь в глубине живота.

– Я собираюсь заняться с тобой любовью, – сообщил Шон, раздев ее и уложив на кровать.

Все, что она услышала, было слово «любовь», и ее сердце ответило: «Да».

– Весь день я думал только о тебе. – Он скользнул языком по ее тугому соску, затем поднял голову и посмотрел в глаза. – Я думаю, что у меня зависимость.

Шон скользнул в нее, решительно и мощно, и Лекси закрыла глаза. Ее пульс стучал так сильно, что она ничего не слышала из-за бешено колотящегося сердца. Она целовала Шона, касалась его и занималась с ним любовью своим телом. Этот раз отличался от предыдущих. На этот раз вовлечены были сердце и душа, поглощая ее, подавляя все мысли в голове, кроме как о нем.

– Шон, – выдохнула она, когда первая волна оргазма собралась у нее между ног и обожгла изнутри и снаружи. – Шон.

– Поговори со мной, Лекси. – Он толкнулся дальше, сильнее и чертовски жарче. – Поговори со мной, принцесса.

– О Боже! – Она выгнулась, когда второй оргазм сжег первый. – Не останавливайся. – Ее глаза распахнулись, и она подумала, что может умереть от удовольствия. – Я люблю тебя, Шон.

Только после того, как их дыхание успокоилось, а пот на коже остыл, она поняла, что сказала.

– Секс с тобой с каждым разом становится лучше, – сказал Шон и перекатился, чтобы лечь рядом. – Ты удивительная.

Это был не тот ответ, которого ожидала Лекси, когда выпалила, что любит его. На мгновение она замолчала, а затем спросила:

– Ты меня слышал?

Он закрыл глаза и удовлетворенно вздохнул:

– Хм.

– Ты слышал, как я сказала, что люблю тебя?

– Ага. Это просто твой оргазм говорит. Иногда это случается во время хорошего секса.

Только не с ней.

– Это случалось с тобой?

– Хм.

Судя по голосу, Шон собирался заснуть, и Лекси толкнула его локтем и повторила:

– Это случалось с тобой?

– Нет, но оргазмы не делают меня эмоциональным.

Она села и посмотрела на его закрытые глаза.

– Действительно?

– Да не переживай так. Женщины просто говорят в пылу. – Он зевнул. – Мы забудем это к утру.

Быть такого не может.

– Меня секс так не захватывает, и я знаю разницу между любовью и пылом. У меня еще мозги на месте. Помнишь?

– Мы можем поговорить об этом позже. – Он приоткрыл глаз: – Почему бы тебе не прилечь рядом со мной?

– Ты мне не веришь.

Лекси не собиралась выпаливать это, но не удержалась, и Шон ей не поверил. Он хотел выбросить ее из головы, как и других женщин, с которыми спал, которые страдали от «пыла». Лекси села и потянулась за своим нижним бельем. Она знала, что Шон ее не любит. Всплакнувшее сердце дало понять, что в нем жила надежда, вдруг Шон чувствует то же самое, а Лекси не ожидала такого. Но также не ожидала, что с ней будут обращаться, как с еще одной женщиной, которая сказала, что любит его. Она не была особенной и не знала, почему ожидала большего. Шон приоткрыл оба глаза.

– Куда ты собралась?

– Домой.

– К чему такая спешка? – проговорил он сквозь очередной зевок. – Я отвезу тебя утром.

– Я вызову такси.

Лекси застегнула лифчик и потянулась за рубашкой на полу. Это привлекло внимание Шона, и он сел.

– Что делаешь?

– Одеваюсь.

– Вижу. Почему? – Ей надо уйти. Выбраться. Как можно быстрее, пока она не ударила его и не разрыдалась, несомненно, как и все другие женщины. Это была ее вина. Она влюбилась в мужчину, который только притворялся, что любит ее. – Ты выше этого, Лекси. – Он завернулся в простыню и встал. – Ты лучше, чем женщины, которые обижаются и ведут себя таким образом.

Она тоже так думала. И не угадала.

Шон сделал паузу, словно пораженный мыслью:

– У тебя скоро начнутся месячные?

У нее отвисла челюсть, и Лекси задохнулась:

– Скажи мне, что я ослышалась.

– Извини, но ты ни с того ни с сего так возбудилась. – А он нет. Нисколько. Ни по какой причине. – Я думаю, ты просто запуталась.

– Ты меня оскорбляешь.

– То, что ты чувствуешь, нереально. Ты поймешь это завтра.

– Не смей говорить мне, что я чувствую или что я пойму завтра. – Лекси натянула рубашку через голову и подпрыгнула на одной ноге, а затем на другой, забираясь в штаны. – Я знаю, что чувствую. Я знаю, что чувствую, когда ты входишь в комнату и вижу, как ты улыбаешься мне. Я знаю, что от прикосновения твоей руки к моей пояснице у меня сердце замирает и сильно колотится одновременно. Я знаю, тебе нравится говорить себе, что ты хороший парень из-за очевидных поступков, но делает тебя хорошим парнем, то, что не так очевидно. Может быть, даже тебе. – Она застегнула молнию на штанах и снова посмотрела ему в лицо. – Но я вижу тебя, Шон. – Он насупил брови и сжал губы, как будто она заглянула в него глубоко, и ему это не понравилось. – Ты не обязан любить меня в ответ. Это нормально. – Нет, не нормально. – Я имею в виду, что никогда не ожидала этого от тебя. Мы договорились. Вот и все, но не говори мне, что я запуталась, как и все другие женщины, которые имели несчастье сказать, что любят тебя. – Лекси откинула волосы с лица. То ли от напряжения, то ли от эмоций ее дыхание стало частым и прерывистым. – Вместо того, чтобы обвинять мои месячные – что, кстати, так типично для мужчин, – по крайней мере, ты мог бы сказать, мол, Боже, Лекси, как мило.

– Боже, Лекси, как мило.

У Лекси опустились руки, когда она смотрела, как Шон стирает всякое выражение со своего красивого лица.

– Может быть, ты мог бы подделать некоторые эмоции.

– Извини. В следующий раз запиши это для меня в одной из своих надоедливых записок.

Теперь он просто добавлял к ране оскорбление.

– Ты ведешь себя как придурок.

– А ты чересчур эмоциональна.

– Что ж, извини. – Лекси подобрала чулки и туфли. – Я сказала, что люблю тебя, а ты сказал, что я запуталась.

– Так и есть. – Шон боролся с простынью, но смог собрать ее в одной руке. – Ради бога, два месяца назад ты думала, чт

о влюблена в Пита Далтона.

Лекси вздернула подбородок и собрала все свое достоинство:

– Это было низко.

– Зато правда.

Она сунула туфли под мышку. Ее сердце сжалось, глаза защипало, и, прежде чем полностью разбиться на куски, она сказала:

– Спасибо за все, что ты сделал, чтобы помочь мне. – Ей следовало бы покончить со всем этим прямо сейчас, пока у нее еще была крупица гордости, но помоги ей бог, она не могла заставить свое сердце проститься. Еще нет. – Лучше, если мы просто сохраним эту дурацкую сделку до середины следующего месяца.

ГЛАВА 15

«Люби меня, как можешь только ты» (Элли Голдинг)

«Платановый зал» отеля «Времена года» сиял в золотистом отблеске свечей. Золотые скатерти и изысканный белый фарфор украшали круглые столы с букетами экзотических цветов. За столами с табличками в руках толпились легенды хоккея.

– Далее у нас будет поездка «все-включено» в Гонолулу, – объявил аукционист. – Начнем с двух тысяч. Две тысячи – слышу ли я «двадцать две»?

Пока торги вокруг него накалялись, Шон глядел на женщину, притворявшуюся рядом с ним статуей. Красивая статуя в красном платье. Тонкая талия, глубокое декольте.

– Ты выглядишь прекрасно.

– Спасибо.

Он не видел Лекси два дня. С тех пор, как она выбежала из его квартиры.

– У тебя слишком низкий вырез.

Лекси подняла табличку:

– Меня не волнует твое мнение.

Разозлилась? Так и он тоже. У нее, как у любой женщины, от хорошего секса размягчились мозги, и в голове образовалась каша. Он-то думал, что Лекси умнее большинства женщин.

– Это один из тех стандартных ответов, которые ты пишешь в своих памятках?

– Да. – Она опустила табличку, даже не взглянув в его сторону. – Раздел первый, подраздел «б», под «оставь меня в покое, Шон».

Он не знал, что больше всего вывело ее из себя. Что он тоже не размяк или что напоминал ей о том, сколько за последнее время она думала, что влюблена.

– Любовь никогда не злится, – заметил Шон. – Раздел пятый.

– Случайная чушь.

Он неоднократно пытался связаться с Лекси, но она ответила только на одно из его сообщений.

«Я иду с на благотворительный прием Мари, – написала она. – Мне не нужно, чтобы ты меня забирал».

Шон обдумывал, приходить ли вообще сегодня вечером. В конце концов, надел костюм и галстук, потому что должен был туда явиться. А не потому, что не мог оставаться в стороне.

Он измучился, Лекси пребывала в ярости, и в довершение всего ее подруга Мари сидела за столом позади него, и ее глаза прожигали дыры у него в спине.

– Я иду в бар. Нужно что-нибудь? – спросил Шон у статуи.

– Спасибо, нет.

Шон положил табличку на стол и встал. Ему и Лекси хорошо вместе, в постели и вне ее. Когда она поймет, что ее чувства всего лишь похоть, а не любовь, то придет в себя. Он просто надеялся, что это произойдет раньше, чем позже, и Лекси больше не будет тратить время на истерику. У них оставалось чуть больше двух недель до фальшивого разрыва.

Две недели, подумал он, переходя в соседнюю комнату и садясь за барную стойку. А она тратила время впустую.

– Водка. И плеснуть тоника, – сказал он бармену и вытащил бумажник. Да, это был вечер водки.

– Привет, Нокс. – Чаки, левый нападающий, похлопал его по плечу и заказал светлое пиво. – Я только что проиграл Олсену за этот отпуск. – Затем заметил: – Лекси сегодня горячая штучка. Черт.

У Шона появилось иррациональное желание ударить Чаки по башке.

– Привет, Нокс и Чаки. – Бутч доковылял до бара, все еще медленно двигаясь после несчастного случая при игре высокой клюшкой. – Сегодня Лекси просто горячая штучка.

Шон набил баночку с чаевыми.

– Как поживает твой член, Бутч?

– Это мой пах.

Шон встал:

– Да без разницы.

Прихватил напиток и вышел в холл. В «Четырех сезонах» присутствовало несколько бывших «чинуков» и великих хоккеистов. Шон намеренно поболтал с Сэмом Леклером, Таем Сэвиджем и телохранителем старой школы Робом Саттером. Никто из троих ничего не знал о нем и Лекси. Их фальшивые отношения было последним, о чем Шону хотелось говорить, и он мог расслабиться и поболтать с парнями, которые знали, каково это – прорываться в финал и выигрывать Кубок. Он проглотил половину стакана и почувствовал, как напряжение ослабло. Он смеялся над шутками, которые понимали только мужчины. Лекси придет. Если нет, то в мире много других красоток.

– Пол выбыл из строя с порванной мышцей, – напомнил он, когда они обсуждали стратегию Кубка Стэнли.

Краем левого глаза он заметил красную вспышку. Посмотрел через плечо Леклера, и его взгляд остановился на узкой талии Лекси в пышной юбке. Она направлялась в дамскую комнату, и Шон извинился, прежде чем успел одуматься.

Он сдвинул манжет рубашки и взглянул на часы. Восемь тридцать. Можно было бы уйти, не прощаясь. Однако он прислонился плечом к стене и подождал несколько секунд, пока Лекси появится. В мире было еще много красивых женщин, но ему нравилась она, интересовала ее жизнь. Она сама его интересовала.

– Лекси. – Шон выпрямился и встал перед ней. – Я ухожу.

– Ладно.

Она посмотрела за него, и он протянул руку к ее лицу.

– Пойдем со мной.

– Нет. – Ее взгляд наконец встретился с его. – Это невозможно.

– Вовсе нет. Это не так. – Шон уронил руку, отняв от ее мягкой щеки. – Все, что тебе нужно сделать, это шаг, потом другой.

Лекси покачала головой.

– Если ты не можешь идти, я понесу тебя.

Ее голубые глаза наполнились слезами.

Дерьмо.

– Я не хочу плакать здесь перед всеми.

Она моргнула и всхлипнула.

И заплакала. Значит, он должен за что-то извиниться, чтобы она прекратила.

– Прости, что прошлой ночью обвинил твои месячные. – Он правда не должен был такое говорить. – Пойдем со мной, и я все исправлю.

Лекси поморщилась, как будто он только что сделал все хуже.

– Я больше не могу. Не могу притворяться твоей девушкой.

– Конечно можешь. – Шон посмотрел на ее рот и обнаженное горло. Она сказала, что любит его. Она сказала, что он хороший парень. Ему хотелось прижать ее к стене, прижать руки по обеим сторонам ее головы, поцеловать, затаив дыхание, и показать ей, каким хорошим он может быть. – Еще две недели.

– Шон, я не могу…

Он прервал ее поцелуем и прижал к груди. Она застыла в его объятиях, пока его губы дразнили и уговаривали, пытаясь согреть ее и сделать такой же мягкой, как Лекси, которую он знал.

– Нет, Шон. – Она выскользнула из его объятий и поднесла руку к губам. Большая слеза скатилась по ее щеке. – Не поступай так со мной. Я люблю тебя и не могу притворяться, что ты тоже меня любишь.

– Это только на две недели, – повторил он.

Лекси покачала головой и вытерла слезы.

– Я собираюсь объявить о нашем разрыве.

Это было не то, чего хотел Шон, но он ничего не мог поделать, чтобы ее переубедить.

– Когда?

– На торжественном открытии «Гардероба Ням-Ням». Там будет Сильвия, так что это может стать большой новостью на несколько дней. – Она покачала головой. – Тогда все будет кончено.

– Еще не середина марта.

Шон хотел поспорить. Чтобы убедить Лекси, что она просто слишком остро отреагировала. Эмоции, отражавшиеся в ее голубых глазах, остановили его.

– Я скажу, что мы расстаемся по-хорошему и наши дорожки разошлись.

Он не хотел причинять боль Лекси. Это последнее, чего он хотел, но Шон был так зол, что не мог ясно мыслить.

– Теперь мы будем притворяться друзьями?

– Не думаю, что это возможно.

Лекси обошла его и направилась к входной двери. Ему хотелось пойти за ней, встряхнуть ее и прижать к груди. Чего Шон хотел, не имело значения, и он смотрел, как она уходит.

На следующее утро самолет «Чинуков» вылетел на три игры. Шон был не в настроении болтать и заткнул уши наушниками. Лекси собиралась покончить с их договором. Ну и прекрасно. В ту минуту, когда прыгнула в «Морского кузнечика», она превратила его жизнь в драму. Ему это ни к чему. Он не хотел этого и был уверен, что к тому времени, как они приземлятся в Сиэтле, Лекси останется для него лишь далеким воспоминанием. Воспоминанием, которое можно вычеркнуть из памяти, потому что нужно было полностью погрузиться в игру. Его мечты о Кубке Стэнли важнее, чем заноза в заднице в виде сбежавшей невесты. Важнее в любой день недели, только выкинуть ее из головы оказалось труднее, чем он ожидал. Лекси торчала в центральном круге, когда он выходил на лед против «Акул», и ее образ не померк, когда самолет приземлялся в Колумбусе или Тампа-Бей. И уж точно не к тому времени, когда Шон вернулся в Сиэтл шесть дней спустя. Вся команда как будто чувствовала его настроение и обходила его стороной.

– Что-то не ладится? – спросил его Джон, пока команда ждала выхода на лед «Кей Арены» в матче против «Баффало».

– Нет.

Шон надел шлем и вышел на лед, когда объявили его имя. Что еще он мог сказать отцу Лекси? Склонность твоей дочери к драме мне все мозги вынесла? Он пронесся с одного конца площадки на другой, а затем, подняв коньками ледяной фонтан, занял свое место на центральной линии. Фанаты свистели и скандировали его имя. Номер тридцать шестой вышел на шоу, и пришло время делать свою работу. Пора приносить очки команде. Шон поправил наплечники и посмотрел на третий ярус. Место Лекси оставалось пустым. Он знал, что так и будет, но это не разгладило хмурые брови и не погасило гневное пламя, горевшее в груди.

Несколько раз в течение первого периода Шон забывал, что Лекси больше не является частью его жизни, и ловил себя на том, что поднимает взгляд, ожидая увидеть ее ослепительную улыбку. С каждым разом брови хмурились все больше, а пламя гнева разгоралось все сильнее. Не помогло и то, что защитник «Баффало», Эд Соренсон, не закрывал рот в «грязном трепе» и наносил удары сзади. Надежная защита – часть игры, а хороший крепкий защитник ценился на вес золота. Но существовали и подстрекатели вроде Эда.

В середине второго периода Шону хватило после удара Эда клюшкой в поясницу. Прозвучал свисток на оффсайд, и Шон откатился к кругу вбрасывания.

– Плохая ночь? – спросил Эд, занимая свое место рядом с Шоном.

У которого была довольно паршивая неделя.

– Маловато у тебя пороху, Закадычный Эд, чтобы устроить мне плохую ночь.

Шон наклонился вперед, его взгляд сосредоточился на руке судьи, ожидая, когда вбросят шайбу. В голове он прокручивал следующий сценарий. Если Пол получит шайбу, он бросит ее Шону. Шон броском в одно касание пошлет ее в центр Броуди. И Шон занял позицию для удара. Ему нужно сосредоточиться на игре. Потребовалось бы больше, чем оскорбления Закадычного Эда, чтобы заставить Шона потерять контроль.

– Эй, Нокс, каково это, подбирать объедки Пита Далтона?

Клюшка Шона упала на лед, и он размахнулся еще до того, как повернул голову, чтобы посмотреть, куда дать. Рев пронзил его до позвоночника и разорвал уши.

Единственный раз в жизни Шон даже не предпринял попытки сдержать бушующий в нем гнев. Прежде чем Эд успел прийти в себя, Шон впечатался плечом в грудь этого мощного парня и ударил его кулаком по голове. Защитник пошатнулся и замахнулся, нанеся два хороших удара, прежде чем Шон схватил его за голову и врезал. Нанося удары, пока более крупный противник уворачивался, Шон почувствовал, как его хватают за руки и оттаскивают назад, но не остановился, пока кто-то сильно не толкнул его и судья не поймал его сзади в крепкие медвежьи объятия.

– Я убью тебя при первой же встрече, – вопил Шон, мельком увидев Эда в напополам разорванной майке и с окровавленной физиономией.

– Ты закончил, Нокс? – закричал ему судья.

Шон пару раз моргнул и огляделся. Рев стих, и он согнул саднящую руку. Лед вокруг выглядел как дворовая распродажа хоккейной экипировки. Скамейки обеих команд опустели, а КО и игрок «Баффало» все еще мутузили друг друга в углу.

– Ага, – сказал он, тяжело дыша, и руки, державшие его, опустились.

Из носа Шона капала кровь, и он вытер ее тыльной стороной ладони.

– Мы еще не закончили, Нокс, – кричал Эд, когда товарищи по команде уводили его со льда.

– Приведи в следующий раз маму, Эд! – Шон вытер кровь с уголка рта и поморщился. – У нее правый хук лучше, чем у тебя.

К тому времени, когда лед очистили от игроков и снаряжения, уже назначили различные штрафные: самый серьезный вышвырнул Шона из игры. Адреналин, который бурлил у него в венах, когда он набрасывался на Эда, начал угасать, пока тренер команды засовывал ему в нос тампоны. Край левого глаза щипало, а по шее и переду формы шла засохшая кровавая дорожка. Кто-то протянул ему полотенце, и Шон повесил его на голову. Он посмотрел на правую руку, обернутую льдом, и не мог вспомнить, как тот туда попал. Весь этот бой был глупостью. Так чертовски глупо. Сплошной хаос.

– Что это, черт возьми, было?

Шон стянул с головы полотенце и приоткрыл здоровый глаз. Джон Ковальски смотрел на него сверху вниз, как будто хотел прикончить.

– Я не знаю.

– Как это ты не знаешь? Этот твой танец привел к тринадцати штрафным. КО и Марти двадцать пять минут прохлаждают свои задницы на скамье запасных. – С каждой секундой хмурый взгляд Джона становился все более грозным. – Это какой-то гребаный рекорд! Тебя пригласили в эту команду, чтобы набирать очки, а не пустые скамейки! – Он скрестил руки на груди. – Объяснись.

– Он назвал Лекси объедками.

Джон сразу как-то сдулся и опустил руки.

– Господи, Нокс. – Он сел на скамейку рядом с Шоном. – Я этого и боялся.

За то, что спровоцировал драку с Эдом Соренсоном, Шон пропустил и следующую игру. Впервые в жизни его имя исключили из состава команды за неправомерное поведение. Такие вещи с ним просто не случались. Он был франчайзинговым игроком, он приносил очки. Если только Шон не был болен так, что не мог поднять голову с подушки, он участвовал в каждой игре. Его ни разу не выбрасывали, пока он не встретил «сбежавшую невесту». Шон всегда знал, что Лекси создаст проблемы, если он ей позволит. Знал, что она всюду привносила драму и ввергала в хаос. Знал это все время. Шон знал, что она может испортить и его карьеру. Он был прав во всем и все равно впустил ее в свою жизнь.