Текст книги "Покер с Аятоллой. Записки консула в Иране"

Автор книги: Реваз Утургаури

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

беглянок и евнуха– грузина, безусловно, отважный и благородный, но для мусульманина, мужа и

хозяина этих особ, – смертельное оскорбление. Понять это, к сожалению, мы до сих пор никак не

хотим.

Вторая половина XIX в. была посвящена расширению завоеваний. К этому времени мы сломили

гордого Шамиля. Тылы на Кавказе были прикрыты, и Россия мощно двинулась в Персию, поделив

ее пополам с англичанами.

В ту пору от славы Аббаса здесь не осталось даже следа. Страной правил Наср эд-Дин шах{[16]}, утвержденный в должности русским монархом. У шаха была лысая голова, большие усы и золотые

погоны с шестью крупными изумрудами. На мундире красовались сорок огромных алмазов,

заменявших медали и ордена.

История его восхождения на престол весьма любопытна. Когда в 1846 г. умер шах Мохаммад{[17]}, наследник находился в Тебризе. Наши из Тегерана послали гонца к консулу Аничкову, чтобы тот в

срочном порядке доставил принца в столицу. Мы опасались интриг со стороны дяди наследника.

Аничков разбудил Наср эд-Дина ночью, и вдвоем они двинулись в путь. В Казвине им перекрыли

дорогу сторонники дяди. Принц дал денег, и те расступились. В Императорской миссии в Тегеране

все годы правления шаха хранилась долговая расписка, Наср эд-Дин занял деньги у Аничкова, своих у него тогда не было. До конца жизни шах называл себя другом российской короны, но, что

характерно, долг не вернул. А наши, хотя расписку хранили, о мелочи этой не поминали, ведь на

кону находился гигантский куш – богатая ресурсами восточная страна.

Колонизаторы плотно работали с шахом: крупными займами в сочетании с военной угрозой

добивались намеченной цели. Дело было несложным, Персия пребывала в состоянии полного

краха, и выбраться из него шансов не было никаких. Новая история Ирана, пожалуй, не помнит

такой коррупции власти при полном отсутствии патриотизма, как в те времена.

Характерный пример – состояние армии.

Наср эд-Дин уделял этой теме большое внимание и очень любил, чтобы его признавали

реформатором, равным Петру. Он действительно совершил небывалый поступок: сбрил бороду и

облачился в австрийский мундир.

Чтобы дальнейшее не удивляло, следует пояснить: основными чертами монарха и его окружения

были тщеславие, алчность и лень. Первое в некоторой степени служило импульсом старта, второе

вынуждало кроить и коверкало суть, а третье полностью хоронило любое здоровое начинание.

Так, следуя мудрым деяниям Петра, на должность армейских инструкторов наняли иностранцев.

Но поиск вели среди местных, тех, кто был под рукой и, главное, дешево стоил. Пехоту, к примеру, муштровали австриец, бывший тифлисский трамвайный кондуктор, и немец, телеграфист из

Сухума. Оба – бригадные генералы.

По официальным данным, пехота насчитывала 65 тысяч штыков, в действительности не

превышала 20 тысяч. Остальные были распущены по домам, где занимались своими делами.

Было закуплено 30 000 австрийских винтовок, но их никому не давали, боясь пропажи и порчи. То

же касалось патронов. В результате солдаты носили пистонные ружья без пороха и кремней.

Обмундирование было австрийским, но обувь в комплект не входила, поэтому многие были

босыми. Для полной оценки боеспособности войск можно добавить, что рацион питания рядового

солдата состоял из винограда, арбуза, нечасто – сыра и лаваша.

Не лучшим образом дела обстояли и с артиллерией. Ее арсеналом командовал министр искусств

(государственные должности продавались). Сколько пушек в стране, никто толком не знал.

Считалось, что около тысячи. Однако в это число входил медный и бронзовый антиквариат времен

Аббаса и шаха Надира. Количество современных стволов колебалось от 30 до 40 единиц. Боевые

стрельбы проводились один раз в год: брали по одному орудию каждого вида и стреляли кто

дальше. Было еще одно уникальное обстоятельство, требующее упоминания: лошади,

выделенные для перевозки орудий, принадлежали гарему. В военных нуждах они применялись

только с согласия шахских жен и главного евнуха, тоже, кстати, бригадного генерала.

Войска не приносили побед. Это печалило шаха. Как– то раз, после проигранной стычки с

туркменами, он созвал своих полководцев, грубо их обругал и приказал немедленно что-нибудь

сделать. Тут же был созван военный совет, на котором решили купить галстуки, наподобие

русских, и перчатки по австрийскому образцу. Через три дня несколько обновленных полков были

представлены строгому шаху. На солдатах поверх мундиров висели разноцветные галстуки, а за

поясом – по одной нитяной перчатке (все, что было на местном базаре). Реформа коснулась

также элитных частей. Шахский конвой одели в казачьи черкески и прусские каски с острыми

пиками на макушке.

Единственной боеспособной частью персидской армии была регулярная кавалерия, а именно

казачья бригада. Она состояла из трех кавалерийских полков под командованием русских

офицеров, находившихся на императорской службе.

Здесь тоже имелись свои нюансы: командир бригады подчинялся главе нашей миссии в Тегеране, который в каждом отдельном случае решал, должны офицеры слушать персидского шаха или нет.

Иррегулярная кавалерия (племена), по разным оценкам – до 200 тысяч сабель, была пригодна к

военному делу не более пехоты и артиллерии.

Все устройство страны отражалось в этих примерах.

Но шах и двор по этому поводу не горевали. Они сдавали державу в аренду. При их интеллекте это

было намного доходней, чем самостоятельно ею управлять.

К концу XIX столетия нефть, лес, рыбные промыслы, морские порты, транспорт, таможня,

строительство железных и шоссейных дорог, телеграф, ирригация, добыча драгоценных металлов, страховое и банковское дело, азартные игры – всё находилось в руках иностранцев: русских и

англичан, с большим преимуществом первых.

В 1895 г. британский посол в Тегеране Мортимер Дюранд писал в своих донесениях в Лондон:

«...страна разграблена, а управление дезорганизовано. Отсталая, плохо управляемая, беззащитная

Персия подвергается постоянному давлению с севера. Не может быть сомнения, что в Тегеране

влияние России является преобладающим и направляется на срыв любого мероприятия по

реформированию или во имя прогресса Персии, чтобы предотвратить все, что может

способствовать усилению и укреплению страны, остановить ее нисходящий курс».

Объективности ради нужно добавить: англичане ничем не отличались от русских и то же самое

творили на юге.

Экспансия нашего капитала шла нарастающим темпом и требовала всесторонней поддержки. Для

этого надо было

иметь полную информацию о политической обстановке в стране, действиях враждебной нам

части местного руководства, наших соперников англичан, влиять на события, корректируя их в

пользу России.

Эти задачи решали генеральные консульства, консульства, вице-консульства и консульские

агентства. Их количество в Персии в этот период равнялось приблизительно 2021. Они имелись в

каждом значимом городе и были наделены чрезвычайными полномочиями.

С начала XX в. вплоть до 1917 г. север Персии находился под нашим контролем, Россия

практически управляла этой частью страны.

Британский посол в Санкт-Петербурге Джордж Бьюке– нен писал в одном из своих документов в

1914 г.: «...весь механизм управления Северной Персией оказался в руках русских консулов.

Генерал-губернатор Азербайджана – всего лишь марионетка, он получает и выполняет приказы

русского генерального консула, и то же самое можно сказать о губернаторах Решта, Казвина и

Джульфы. Все они – агенты русского правительства и действуют независимо от центрального

правительства в Тегеране. Обширные участки земли в Северной Персии приобретаются русскими

незаконным путем; большое количество персов превращаются в русских подданных; налоги

собирают русские консулы вплоть до полного исключения агентов персидской администрации. Эта

система постепенно распространяется на Исфахан и даже нейтральную зону».

Русский консул в Персии был бог, царь и воинский начальник и нередко – зашоренный самодур.

Эти качества особенно стали проявляться по мере роста национального сопротивления в начале

XX в.

Дурили многие, но особо отметились двое: Миллер в Тебризе и князь Дабижа в Хорасане. Миллер

повесил духовного лидера Азербайджана и лидера местных националистов, призывавших к

изгнанию оккупантов, причем сделал это в дни Ашуры{[18]}. А Дабижа расстрелял из пушек

мятежников, укрывшихся в мавзолее имама Резы в Мешхеде, в количестве нескольких сотен

человек23.

Оба находились на службе России. Поступки обоих были одобрены лично царем.

Я задержался на этом периоде отношений отнюдь не с целью насмешки и куража. С моей точки

зрения, эти годы в истории Персии крайне важны. Они положили начало почти столетнему

иноземному господству, скинуть которое удалось лишь в результате восстания Хомейни.

Первая половина XX в. была отмечена двумя ключевыми событиями в наших с Персией

отношениях: в 20-е годы мы утратили все позиции в этой стране, в начале 40-х вновь попытались

их утвердить.

Развал Российской империи избавил Персию от нашего гнета. Сразу же после октябрьского

переворота правительство Ленина объявило, что «договор о разделе Персии порван и

уничтожен». Сделали это большевики не из чувства гуманности. Просто в условиях бардака, охватившего всю страну, бушевавшей в России кровавой резни, держать чужие земли в

подчинении не было сил. Позволить им выйти из-под контроля самостоятельно – означало

создать опасный для будущего прецедент, правильней было сделать красивый жест.

Но несвойственный нам пацифизм продолжался недолго. Оставить соседей в покое мы никак не

могли.

18 мая 1920 г. к порту Энзели подошли корабли большевистской флотилии и после короткого

артобстрела высадили десант. Им командовал Федор Раскольников{[19]}.

Англичане и белогвардейцы дали деру, и Красная Армия заняла города Энзели и Решт.

В это время лесные районы Гиляна контролировали повстанцы, их возглавлял Мирза Кучек-хан.

Джангелийцы {[20]}были смелые воины, пользовались уважением народа. Под флагом ислама

много лет дрались с русскими, англичанами и собственным шахом—хотели избавить страну от

гнета своих и чужих дармоедов. Большевики направили в лес гонцов с предложением

объединиться. И получили неожиданный ответ-вопрос: «А есть ли среди вас Серго?!»

Этот факт малоизвестен. Я раскопал его, когда писал студенческий диплом в Московском

университете. Дело в том, что Серго Орджоникидзе в 1909-1910 гг. находился в Гиляне. По словам

нашего историка, профессора М. С. Иванова{[21]}, «тов. Серго по решению Бакинского комитета

большевиков проводил там лекции и беседы о русской революции 1905 г.», на самом же деле в

составе группы из 500 кавказцев готовил в Реште антишахский мятеж. Командир персидской

казачьей бригады полковник Ляхов писал в своем рапорте об этой «лекторской» деятельности:

«Дальше идти некуда. В Персию перекочевали все закавказские боевики!» Так что плацдарм для

будущей большевистской экспансии готовился уже тогда.

Не знаю, что Федор ответил Мирзе, но тот вывел отряды из леса. На митинге в Реште был поднят

революционный флаг неизвестного истории цвета, а Владимиру Ильичу отправлена совместная

телеграмма о том, что в провинции Гилян провозглашена Советская Социалистическая Республика.

Во как!

Трудно сказать, куда это могло привести, если б не наше стремление все всегда подминать под

себя. Вскоре

Гилян наводнили большевики из Баку, создали партию «Адалят» («Справедливость») и начали

отбирать у народа собственность, вплоть до кур и гусей. Одновременно пытались внедрить атеизм

и сместить возражавшего им Кучек-хана. Кончилось тем, что Мирза их всех пострелял. Но сам, лишенный народной поддержки, не устоял под ударами тегеранских властей, пришедших в себя

после первого шока.

Республика пала в 1921 г. Наша попытка наладить в Персии коммунизм не удалась.

Трагической оказалась судьба Кучек-хана. Персидский казачий корпус с помощью перебежчиков-

курдов загнал последний отряд джангелийцев в горы. Повстанцы были разбиты. Мирза остался

один. Он уходил от наседавшей погони, но двигаться быстро не мог – тащил на себе умиравшего

друга, австрийского офицера, служившего в Джангеле инструктором. Взять живым Кучек-хана

враги не смогли, он умер от холода, замерз в снежной пурге. Отрезанную голову патриота

выставили в Реште на шесте для всеобщего устрашения.

Итоговым результатом наших с Персией отношений стал Договор 1921 г., по которому Советы

отдали Персии ВСЁ: права на займы царской России, госконцессии, железные и шоссейные дороги

с постройками, подвижным составом и инвентарем, телеграфные и телефонные линии с их

имуществом, зданиями, инвентарем; порт Энзели с товарными складами; пристани, склады,

пароходы на озере Урмие; острова на юге Каспийского моря; всю частную собственность

подданных царской России, Учетно-ссудный банк со всеми денежными суммами, ценностями,

движимым и недвижимым имуществом; нефтеприиски, рыбные промыслы, лес и еще многое,

многое, многое... всего не перечесть, на общую сумму свыше 100 миллионов золотых рублей!

Мы сохранили в Иране земельную собственность и имущество торговых и консульских

представительств, но сами они почти все были закрыты, делать им здесь теперь было нечего.

Вакуум в стране заполнили немцы и англичане, нам оставалось дожидаться лучших времен. В

этом плане, кстати, был сделан дальновидный задел. Договор 1921 г. содержал несколько важных

для нас положений. Через 20 лет они стали обоснованием вооруженного вторжения СССР в Иран и

очередного раздела страны в доле с англичанами.

Статья 6 Договора гласила, что «в случае если со стороны третьих стран будут иметь место попытки

путем вооруженного вмешательства осуществлять на территории Персии захватную политику или

превращать территорию Персии в базу для военных выступлений против России, если при этом

будет угрожать опасность границам Российской Социалистической Федеративной Республики или

союзных ей держав и если Персидское Правительство после предупреждения со стороны

Российского Советского Правительства само не окажется в силе отвратить эту опасность,

Российское Правительство будет иметь право ввести свои войска на территорию Персии, чтобы в

интересах самообороны принять необходимые меры».

Вот, собственно говоря, и всё.

Теперь о Второй мировой войне.

За прошедшие 20 лет Иран изменился. Власть бездарных Каджар с позором пала и перешла к

династии Пехлеви.

Реза-шах{[22]} жесткой военной силой покончил с развалом страны. Опираясь на крупных

помещиков и буржуазию, подавил все виды оппозиционных движений. Провел политические и

социальные реформы по примеру соседа Кемаля Паши, начал развивать национальную

экономику: промышленность, сельское хозяйство, торговлю. Во внешней политике, как мог, дистанцировался от СССР и балансировал между союзом с немцами и англичанами с

возрастающим перевесом в пользу Германии.

Накануне Второй мировой войны немцы имели в Иране прочную базу. Они закрепились в сфере

финансов, промышленности, строительства, транспортных перевозок. В торговле с Ираном

Германия занимала первое место.

В стране активно работала немецкая агентура, шла масштабная подготовка диверсий на

территории СССР. Иран был напичкан «бывшими нашими»: белогвардейцами, дашнаками,

мусаватистами. Любви к большевистской России они не питали. Из них формировались

диверсионные группы для заброски в Советский Союз.

Главной целью была бакинская и грозненская нефть. Подрыв нефтепромыслов лишал нашу армию

топлива. Нетрудно представить, к чему это могло привести.

Немцы пытались склонить Реза-шаха к военному нападению на СССР. На случай отказа

планировали переворот. Шах колебался, но в последний момент все же занял позицию

нейтралитета. Тогда в Иран нелегально прибыл Канарис, на 28 августа 1941 г. был назначен день

«Х».

Наша разведка находилась в курсе событий. 25 августа 1941 г., упреждая противника, советские

войска с севера вступили в Иран. Одновременно с юга и запада вошли англичане. Союзники тут же

приступили к зачисткам. Посольства Германии, Италии, Венгрии и Румынии были выдворены из

страны, немецкая агентура разгромлена, ее пособники уничтожены. На это ушло чуть меньше

полугода.

Ирану предложили подписать «дружественный» договор{[23]}, согласно которому Англия и СССР

обязались защищать его «всеми имеющимися в их распоряжении средствами против всякой

агрессии...». Для осуществления этой задачи они получали право «содержать на иранской

территории сухопутные, морские и воздушные силы в таком количестве, в каком они считают

необходимым». Союзники полностью контролировали страну.

Стерильность Ирана была такова, что в 1943 г. главы союзных держав решили приехать сюда на

конференцию, чтобы обсудить послевоенное мировое устройство.

К этому времени здесь оставались две небольшие группы немецких шпионов. Одна под началом

сотрудника абвера Шульце-Хольтуса, ставшего исфаганским рыжебородым муллой, другая —

гестаповца Маера, могильщика на армянском кладбище в Тегеране. В Берлине агентов очень

ценили, не зная, что жить их оставили до поры и ходят они под неусыпным надзором. Накануне

саммита их прихлопнули. В результате Отто Скорцени, готовивший операцию «Длинный прыжок», прыгнуть мог разве что в объятия НКВД{[24]}.

Интересную историю в этой связи рассказал мне Даниил Комиссаров. Однажды к нему, как к

консультанту, обратились советские режиссеры Наумов и Алов. Они решили снимать кинофильм

про Тегеранскую конференцию на основе реальных событий. Главное место в картине отводилось

попытке покушения на великую тройку.

Известный ученый-иранист, доктор наук, профессор Даниил Комиссаров – человек-легенда. В

свои 100 лет он был все еще статным, подвижным, веселым. Высокий лоб пересекал шрам от

сабельного удара – память тех времен, когда рубился с басмачами. В годы войны чекист

Комиссаров работал в Иране. Он участвовал во многих отважных делах, в частности полгода жил в

курдском племени, где вождем была женщина. История умалчивает о том, какого рода симпатии

питала она к Даниилу, но племя «держало» довольно большой участок советско-иранской

границы, и там, по словам Комиссарова, «муха не могла пролететь». Режиссеры планировали

сделать его прототипом одного из героев.

– Слушайте, – опечалил он их, – неужели вы думаете, что если бы существовала хоть малейшая

угроза безопасности, Сталин туда полетел?!

Те почесали репу и сняли фантазию, где советский разведчик (артист Костолевский) стрелял во

врагов 10 раз подряд из восьмизарядного парабеллума.

В начале войны, вновь завладев половиной Ирана, мы твердо решили ее придержать. На словах

признавали целостность соседнего государства, на деле готовили сепаратистский переворот.

Главные планы строились вокруг Южного Азербайджана. Его аннексия казалась делом реальным.

В связи с этим там срочно возникло народно-демократическое движение{[25]}. Опуская детали его

многотрудной борьбы, скажу о главном: в конце 1945 г., занятый нашими войсками и ими же

вооруженный, Азербайджан провозгласил автономию, сформировал правительство и меджлис,

разоружил силы правопорядка центральных властей, создал собственные боевые дружины.

Как водится, сразу же начались реформы. Приняли ряд прогрессивных законов в интересах

беднейшей части крестьян: земли, принадлежащие государству и местным помещикам,

бежавшим от демократов (260 тыс. га), бесплатно раздали народу. Постановили, что орудия

производства, рабочий скот, семена должны принадлежать крестьянам. Если крестьяне их не

имеют, то помещик обязан дать им взаймы. Условия займа – беспроцентная ссуда на период до

сбора ближайшего урожая. Но если по истечении этого срока крестьянин долг не отдает, то срок

уплаты решением сельского комитета (по сути – тех же крестьян) продлевается до следующего

урожая.

Что говорить – советская школа! Впрочем, поскольку помещиков все же не убивали, то —

демократия, и я бы добавил – либерализм!

Сепаратистское движение, инспирированное СССР, победило также и в Курдистане. Волнением

был охвачен весь север: Гилян, Мазендеран, Хорасан.

Профессор М. С. Иванов замечательно трактовал эти события: «...правительство Хакими в январе

1946 г., не имея для этого никаких оснований, поставило в Организации Объединенных Наций

вопрос о советском вмешательстве во внутренние дела Ирана. Попытка использовать ООН для

укрепления позиций иранских реакционеров не удалась». Проще сказать, СССР заблокировал этот

вопрос, наложив на него свое вето.

Иран, без сомнений, утратил бы часть территорий, не вмешайся Британия и США. Нам поставили

ультиматум – вывести войска из страны. Американцы недавно смели Нагасаки и Хиросиму,

адекватно ответить нам было нечем, и мы скрепя сердце из Ирана ушли.

И тут началось! В декабре 1946 г. правительственные войска вошли в Азербайджан. Этому

предшествовало одно событие. О нем рассказал мне его очевидец, член ЦК Народной партии

Ирана (Туде), Хабиболла Фуругиан. Мохаммад Реза-шах{[26]} пригласил демократов на

переговоры. Сказал, что родина у них одна и надо вместе подумать о ее дальнейшей судьбе.

Фуругиан лично знал шаха, в юности они вместе учились и даже играли в футбол. Он не поверил

красивым словам и этим спас себе жизнь. Все, кто приехал к шаху, были безжалостно казнены.

Обезглавленное движение утопили в крови. Сепаратистов стреляли, резали, вешали, забивали до

смерти палками. На телеграфных столбах по обе стороны тебризской дороги висели казненные, у

многих были зашиты рты. Резня демократов и коммунистов прокатилась по всей стране и

завершилась к середине 1947 г. их полным разгромом.

Сам Фуругиан, молодой офицер, увидев, что дело проиграно, вместе с друзьями сел в танк, дал по

газам и рванул в СССР. В те годы многие иранские коммунисты и демократы нашли убежище в

нашей стране. С некоторыми из них мне довелось быть знакомым. Они преподавали нам

персидский язык и литературу. Это были исключительно честные люди, патриоты, мечтавшие

однажды вернуться домой.

Их чувства не были показными. Наш учитель персидского языка (он запрещал называть его

господином) Ахмед Керимович Мамадзаде постоянно задерживался в лингафонном кабинете.

Кроме нас, никто не обращал на это внимания, мало ли работает человек, надиктовывает

студентам новые пленки. Мы же из опасения, что к экзаменам готовится совершенно ненужный

«сюрприз», решили послушать, что он там крутит. Уговорив лаборанта, сели в кабину... и были

потрясены: в наушниках зазвучала щемящая душу песня, которую написал накануне казни

иранский генерал-коммунист, обращаясь к своей маленькой дочери: «Поцелуй меня, поцелуй

меня! В последний раз!

И храни тебя Бог. Потому что я ухожу навстречу судьбе». Старик Ахмед жил небогато, собственной

техники не имел, после занятий приходил в «лингафон», слушал песню своей печальной юности, немного плакал и отправлялся домой.

Мне кажется, что чувство глубокой ностальгии, лишившее «наших иранцев» способности трезво

мыслить, во многом предопределило их гибель в 1983 г.

После свержения шаха в 1979 г. у эмигрантов появилась возможность вернуться в Иран. Помню, как горели у них глаза. Помню, как, набравшись наглости, я спросил Фуругиана:

А вы не думаете, что там вас всех расстреляют?

Хабиболла на это ответил:

Ты молод, тебе не понять! Хомейни – на стороне народа! Хомейни – великий человек! Он

сегодня знает то, что завтра захочет иранский народ!

Вот тебе и анализ! А он был, кажется, третьим лицом в иранской компартии.

Дальнейшие события подтвердили – Хомейни действительно мудрый политик. Но когда в 1983 г.

руководителей иранской компартии показывали по ТВ и они признавались в измене родине и

связях с КГБ, если бы диктор не назвал их имен, я ни за что не узнал бы в этих замученных

пытками людях своих бывших учителей.

Накануне событий 1979 г. Иран был цветущей страной. В середине столетия шаху удалось

завладеть 50% прибыли от собственной нефти, отдав остальное англичанам, американцам,

голландцам, французам. Она и стала основой благополучия.

В 60-х годах шах начал программу радикальных реформ под названием «Белая революция».

Государство выкупило у помещиков землю и передало ее в рассрочку крестьянам по цене на 30%

ниже рыночной. К 70-м годам землю получили 1,2 миллиона крестьянских хозяйств – около

половины сельского населения. Одновременно были национализированы пастбища и леса,

проложены новые оросительные системы.

В стране шла широкая индустриализация. При содействии Запада и СССР строились современные

нефтехимические, металлургические, энергетические объекты, автомобилестроительные,

самолето-строительные, судостроительные заводы. Развивалась транспортная система. Были

расширены сети шоссейных и железных дорог, значительно увеличена пропускная способность

морских портов. На государственных промышленных предприятиях рабочие участвовали в

прибыли.

Шах придавал большое значение армии, флоту и ВВС. Они имели отличную выучку, современное

вооружение и хорошее материальное довольствие.

Реформы распространялись и на социальную сферу. Укреплялось здравоохранение, строились

школы и вузы. Женщины во всех областях получили равноправный с мужчинами статус.

Во внешней политике шах ориентировался на США. Американцы в те годы сидели здесь прочно. В

регионе Иран был их главным союзником и опорной военной базой.

Наши связи с Ираном к этому времени нормализовались. Друзьями нас не считали, но относились

спокойно, философски рассматривая СССР как неизбежное зло.

Экономика и социальная жизнь, как уже говорилось, шли в гору. Иранцы гордились своей страной, ее в ту пору называли Японией на Среднем Востоке.

Тем не менее здесь имелись враждебные шаху силы. Они находились в подполье. Наиболее

популярной считалась ОМИН{[27]}. Это были молодые ребята, левые радикалы, боевики – смесь

Троцкого с Че Геварой. Многие тренировались у палестинцев, от них переняли презрение к

смерти, навыки конспирации и террора. Иногда они что-то взрывали и в кого-то стреляли. Когда их

ловили, то ломали на дыбе и без судебных формальностей бросали ночью с вертолета в соляное

озеро, расположенное между Тегераном и Кумом.

На втором месте стояла ОФИН{[28]} – леваки, но поближе к марксизму, в чем-то даже смыкались

с Туде. Терроризмом не увлекались. Вели пропаганду в народной среде, клеили на заборах

листовки. Их тоже ловили, тоже пытали и сажали на долгие сроки.

Серьезным противником шаха была радикальная часть духовенства. Но фанатиков, жаждавших

крови, было немного. Главного – Хомейни сначала решили повесить, но потом пощадили и

выслали из страны.

К оппозиции можно было причислить и коммунистов, с той оговоркой, что они находились в

Москве, с народом общались по радио, в Иране работу практически не вели.

Так кто же затеял переворот? Каким образом в успешной, богатой стране, обладавшей к тому же

мощнейшей спецслужбой, имевшей в союзниках США, возникла эта кровавая буча?! Объективно

для этого не было сил, но ведь факт, что случилось!

В Иране существовало несколько версий, у каждой политической силы своя: все ругали

противников и восхваляли собственные заслуги в деле свержения шаха. В конечном счете

победившее духовенство переписало историю так, что, кроме мулл, в качестве патриотов-героев, в

ней вообще никого не осталось. За границей версий было значительно больше. Они

варьировались от журналистских расследований до научных трудов, но четких, неоспоримых

ответов на поставленный выше вопрос не давали.

На мой взгляд, события развивались особым путем, о котором пока никто не писал: это была

задуманная ЦРУ, детально спланированная и с треском проваленная операция по устранению

шаха.

Шах чрезмерно разбогател и стал неудобным партнером: используя прибыль от нефти, строил

самостоятельную экономику, грозился в течение пятнадцати лет войти в мировую пятерку. В

строительстве собственного государства все меньше слушал американских советов, их основного

агента влияния взял и казнил{[29]}. Наладил отношения с СССР. А еще как-то высказал мысль об

Азиатском союзе: общее экономическое пространство, граница, таможня, валюта... Скорее всего, это и стало последней каплей. Такое фрондерство США не прощали. Они решили убрать

фантазера, пока идеи не воплотились в дела.

Ход мыслей строился так:

шах зарвался, его надо менять;

оптимальная форма переворота—народное возмущение;

монархия старомодна, если на смену ей придут либералы, это будет созвучно эпохе и встретит

международное понимание;

американские уши не должны вылезать, это может дать негативные результаты;

– участники – сами иранцы, их силы известны и не содержат угрозы для США:

а)руководство ОМИН работает с ЦРУ;

б)руководство федаев – тоже;

в)коммунисты малочисленны и лишены социальной опоры;

г)духовенство находится под контролем САВАК;

д)число американских военных в Иране – около 50 000. Вооруженные силы страны и спецслужбы

практически в их руках;

первая волна сметает не только тирана, но и саму себя. Значит, зачинщиком должен быть тот, кто в

дальнейшем не нужен;

после этого к власти придут подконтрольные Штатам ребята без лишних амбиций и дури в голове.

Специалисты прикинули варианты, тут и возник радикал Хомейни. Для начала его переместили из

Неджефа в Париж, из захолустья, где он томился в изгнании, на телеэкраны, обложки журналов, первые полосы крупных газет. Никому не известный доселе религиозный фанатик вдруг стал

героем и мудрецом. Антишахские проповеди, из-за которых его загнали в пустыню, превратились

в знамя священной войны.

Призывы к джахаду, звучавшие из Парижа, нашли поддержку в нужной среде. В августе 1978 г. в

Абадане неизвестные лица заколотили выходы из кинотеатра «Рекс», где шли непристойные

фильмы, и изжарили 366 человек!

По стране с нарастающей силой покатилась волна беспорядков. Бунтарскую массу обеспечивал

люмпен, организатором выступало радикальное духовенство, боевым прикрытием – отряды

ОМИН. Ситуация выходила из-под контроля властей.

Американцы предложили шаху уехать. Официальная версия – отдых. На самом деле убедили

монарха не связывать свое имя с массовыми репрессиями, неизбежными в данный момент.

Обещали в короткий срок разобраться с толпой.

У самолета стояла длинная очередь из придворных, министров и генералов. Шах прослезился, ему

целовали руки, клялись в верности и любви. Все говорили о скорой встрече, но было видно —

прощаются навсегда.

Так оно и случилось. Полтора года Мохаммада Реза Пехлеви катали по разным странам, где ему не

находилось приюта. В итоге в Египте уложили на операционный стол, с которого он живым не

поднялся. Сообщили, что у шаха лимфома. Но почему-то хирург, делавший операцию, через

неделю погиб в автомобильной аварии.