Текст книги "В стране минувшего"

Автор книги: Рене Трот де Баржи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Глава XI
ВЗЯТЫ В ПЛЕН

Уверившись теперь, что ее спаситель последует за ней, молодая женщина выпустила его руку, когда они вступили в лес, чтобы более свободно двигаться. При этом она опять улыбнулась и сказала несколько слов.

Около часу шли они по лесу и наконец вышли на довольно широкую лужайку. Меча остановилась и стала прислушиваться. Спутники последовали ее примеру. Но, ничего не уловив, она двинулась дальше и сделала им знак, чтоб они следовали за ней.

Они пересекли лужайку и увидели узкую тропинку, хорошо пробитую частыми хождениями.

– Эта тропинка слишком узка для диких зверей, – подумал исследователь. – Кто же ее протоптал?

Вдруг из груди молодой женщины раздался долгий, пронзительный крик с странными модуляциями.

– Конечно, она извещает о своем присутствии, – решил Леон Беран. – Только кому? Может быть, ее племя находится поблизости? Или, не зная, как его найти, она зовет кого-то, чтоб указать ей дорогу?

Ни один голос не отвечал. Но она нисколько этому не удивилась и пошла дальше своим легким, решительным шагом.

Вдруг из-за гигантских деревьев разом со всех сторон выскочили существа, похожие на молодую женщину, – только выше и толще, – обрушились на обоих мужчин и, прежде чем те успели подумать о защите, обезоружили их и перевязали ремнями, грубо сделанными из какой-то гибкой и крепкой кожи.

Приведя их в полную невозможность сопротивляться, напавшие положили их на землю и стали советоваться. Меча в большом возбуждении стала им говорить с энергичными жестами, обращаясь к одному из них, мощным видом своим выделяющемуся из всей этой компании.

– Наверное, вождь, – подумал исследователь, следя с страстным интересом за начавшимися дебатами.

Молодая женщина, показывая последовательно то по направлению, откуда она теперь шла, то на Леона Берана, то на конфискованные карабины, то на свою перевязанную руку, находилась, видимо, в сильнейшем раздражении.

Несколько раз вождь внимательно взглядывал на обоих мужчин. Его ответы Мече были очень коротки. Один из воинов вмешался в беседу. Его слова, по-видимому, пришлись далеко не по вкусу Мече; она пожала плечами и устремила на него гневный взгляд. Тот, в свою очередь, настаивал на своем – и, по-видимому, резко и грубо, – так что вождь оборвал его и повелительным жестом приказал ему отойти.

– Эта бравая девица как будто защищает наши интересы и как будто защищает яро, – сказал себе бельгиец, – но ее мнение оспаривается. Она, кажется, не слишком сговорчивого нрава, если судить по манере, с какой она третирует своих оппонентов. Но что же предполагают делать с нами?

Впрочем, у него не было времени пускаться в разнообразные гипотезы. По знаку вождя, двое из колоссальных людей подошли к пленникам и взвалили их на плечи. Потом весь отряд двинулся в путь. Меча шла рядом с исследователем.

Он прочел в ее глазах несомненно смущение и даже оттенок грусти. Своим мягким жестом она взяла его руку, пожала ее своей рукой и сказала ему несколько слов, столь же для него загадочных, как и прежние.

Но в этот момент воин, вмешательство которого вызвало ее гнев, подошел к ней и с мрачным видом сказал какие-то слова. Меча отвечала ему бешеным тоном. Тогда он взял ее за плечо, грубо оттолкнул и увлек ее в арьергард.

Прошло несколько часов. Открылась новая лужайка. На ней сделали остановку, к великому удовольствию Леона Берана, у которого вся спина изныла от неудобного способа передвижения. Он испытал большое удовлетворение, когда мог растянуться на траве.

Четверо из людей по приказанию вождя отделились и скрылись в лесу. Тиран Мечи был в их числе. Как только он ушел, молодая женщина приблизилась к пленным. Усевшись около исследователя, она погладила ему волосы очаровательно неловким жестом и улыбнулась ему.

Несмотря на свое неважное настроение, он тоже улыбнулся. Это очень ее обрадовало, и она тихим голосом произнесла несколько слов, указывая на вождя. Потом, как бы осененная внезапно пришедшей ей мыслью, она подошла к этому последнему и что-то стала ему объяснять. Великан ответил знаком одобрения.

Тогда Меча подошла к мешку, отнятому у Мадембы, осмотрела, как он был завязан, пощупала и, наконец, открыла его. Она вытащила оттуда кусок жареной птицы, завернутой в зеленые листья, тщательно завязала мешок, вернулась к своему спасителю и села около него. Вынув мясо из листьев, она стала разрывать его своими пальцами и по кусочкам – небольшим по ее мнению, но казавшимся огромными ее питомцу – подносила ко рту исследователя.

– Прекрасный знак, – подумал он. – Если позволяют меня кормить, стало быть, не думают нас убивать, по крайней мере в данный момент.

Насытившись, он, качнув головой, показал, что отказывается от дальнейших подношений. Меча выказала немалое удивление от столь слабого аппетита. Но из скромности не настаивала.

Взглядом – так как руки его были привязаны к бедрам – он указал молодой женщине на негра, лежавшего рядом с ним. Она сразу поняла и любезно проделала и с негром ту же операцию, как и с исследователем.

Только что кончила она кормить негра, как возвратились четверо отделившихся мужчин. На своей спине они несли только что убитое животное; это было, по-видимому, что-то вроде дикой козы, только гораздо более крупных размеров.

– Я начинаю понимать теперь, – сказал себе Леон Беран. – Группа наших похитителей представляют охотничью экспедицию. Как и почему к ней присоединилась молодая женщина? Пока это загадка. Но будущее, вероятно, мне ее объяснит. Должно быть, она покинула их, увлекшись преследованием какой-нибудь дичи…

Опять по приказу вождя двое пленников размещены были на плечах тех же самых людей, которые несли их раньше. Дичь несли четверо других охотников. Кроме вождя и Мечи, только трое еще шли свободно, да и те должны были тащить вооружение несших добычу. Впрочем, несмотря на размеры этого вооружения, такой груз не был для них сколько-нибудь обременительным.

Вождь шел во главе колонны, сопровождаемый одним из воинов. Затем несли дичь, потом пленников. Двое остальных мужчин и Меча замыкали шествие. Отряд двигался с изумительной быстротой, особенно если принять во внимание тяжесть грузов. Исследователь поражался.

Время от времени Меча покидала свое место, подходила к нему и с улыбкой проводила рукой по его волосам в знак дружеской ласки. Лукавый огонек сверкал в ее глазах. Ей, видимо, было приятно нарушить приказания, которые ей были отданы этим грубияном перед остановкой на лужайке.

Прошло еще несколько часов, а колоссы по-прежнему не чувствовали ни малейшего утомления. Они шли все тем же правильным, быстрым шагом.

Исследователю казалось, что отряд прошел очень большое расстояние. Но вычислить его, хотя бы приблизительно, он не мог, во-первых, потому, что сам он находился в слишком неудобном положении, а во-вторых, потому, что отряд делал не один крюк, следуя по проложенной тропинке.

День уже подходил к концу, когда по большей влажности воздуха исследователь догадался о близости воды. Вдруг отряд остановился. Пленников снова положили на землю. Действительно, они находились на опушке леса, окаймленного водным потоком. Но этот поток лежал здесь не между топкими или песчаными берегами, как раньше; он был стиснут как бы скалистым коридором, высоко стоящим над рекой.

Раздался приказ вождя. Меча вышла вперед и в сопровождении одного из воинов быстро исчезла в одном из изгибов, проложенных рекой. Прошло с четверть часа.

Воин возвратился, – один на этот раз, – и сказал несколько слов.

По новому приказу носильщики взяли – одни дичь, другие – пленников. Они двинулись в узкий проход, возвышающийся в виде платформы над руслом реки. Потом, круто повернув налево, проникли в коридор, с очень большой покатостью, который врезывался в скалу. Скоро водворился глубокий мрак, атмосфера стала более тяжелой; чувствовалось, что воздух разрежен, как во всех подземельях. Носильщики, однако, шли не менее быстрым шагом, чем раньше.

– У них зрение приспособлено к темноте, – подумал исследователь.

Через некоторый промежуток времени – трудно определимый, но довольно значительный, – почва стала как будто ровной. Открылся широкий грот, в который природные отверстия сверху проводили и внешний воздух, и немного света.

Вокруг прибывших раздались голоса, многочисленные, шумливые, разнообразных оттенков.

Из этой очень обширной – насколько мог судить Леон Беран – залы длинный коридор повел в грот меньших размеров. Носильщики сложили пленников на пол, довольно мягкий, песчаный, развязали их, а сами удалились.

Оба пленника расправляли онемевшие члены и понемногу стали привыкать к окружающему полумраку, как из коридора вышла какая-то фигура.

Она внезапно остановилась.

И звучным голосом проговорила по-французски:

– Что это? Новые гости. Белый. А это, если я не ошибаюсь, ведь ты, Мадемба?..

Глава XII
УЧЕНЫЕ ОТЫСКАЛИСЬ

Оба пленника поражены были как громом. Трепещущий Мадемба не сразу мог ответить:

– Да, Мадемба, мессиэ…

Тень принялась хохотать.

– Ничего не бойся, Мадемба. Я не призрак. Боже сохрани. У меня еще в целости все кости, а поверх их есть даже немного мяса. Ты не узнаешь меня?

– Да, мессиэ, – ответил Мадемба, оправившись от своего испуга. – Вы – французский доктор…

Исследователь, к которому вернулось хладнокровие, поднялся и, выйдя на середину подземной залы, представился:

– Леон Беран, вечный странник.

– Профессор Жан Норе, – ответил вновь прибывший, пожимая руку исследователя.

И тотчас добавил:

– Но объясните же, пожалуйста, какое стечение обстоятельств привело вас в эти катакомбы в компании с Мадембой, негром из нашей экспедиции?

Леон Беран подробно стал рассказывать о тревоге в Инонго, о прибытии Карла Шифта в состоянии полного безумия, о смерти Беккета…

Жан Норе попросил на минуту прервать повествование, вышел из помещения и сейчас же возвратился в сопровождении еще одного лица.

– Позвольте представить. Профессор Леопольд Мессен. Господин Леон Беран.

– Позвольте вашему соотечественнику, господин профессор, – сказал Беран, – выразить свою радость, что он находит вас невредимым.

– Благодарю вас. Ваше имя небезызвестно мне… Ведь вы исследователь Верхнего Конго?

– Совершенно верно, господин профессор.

И оба соотечественника обнялись.

Леон Беран стал продолжать свой рассказ, прерванный разговором ученых на том месте, где исследователь стал описывать косматых чудовищ, вступивших в борьбу с гигантской женщиной. Леопольд Мессен настаивал, что это антропопитеки, а Жан Норе считал их лемурийцами.

Тем временем наступила ночь, и в пещере стало почти совершенно темно. Леон Беран указал на это.

– Вы совершенно правы, – заметил бельгийский ученый. – Извините нас. Наши глаза привыкли к темноте, мы начинаем видеть в ней. Но пойдемте за нами. Ваше законное желание видеть своих собеседников будет удовлетворено.

Оба ученых, а за ними исследователь с Мадембой пошли по довольно широкому коридору, который переходил в помещение, еще более просторное, чем то, откуда они вышли.

В центре этой залы горел небольшой огонь; к стенам приделаны были смолистые ветки, служившие факелами; они достаточно освещали пространство.

Вокруг центрального очага стояли грубо обделанные чурбаны, заменявшие стулья. Пользуясь некоторыми естественными углублениями, ученые устроили из них альковы. Постелями служили шкуры животных, наброшенные одна на другую.

Леопольд Мессен указал своему соотечественнику на один из чурбанов. Тот сел. Оба ученых последовали его примеру.

– Это – одновременно и наша спальня, и наш рабочий кабинет, – объяснил профессор Леопольд Мессен. – Я думаю, что вам разрешат жить с нами. Во всяком случае, мы будем на этом настаивать, не так ли, дорогой коллега?

– Ну, конечно, – подтвердил Жан Норе.

– Как же вы будете настаивать? – удивился исследователь. – Разве вы говорите на языке наших похитителей?

– Мы начинаем понимать друг друга, – с улыбкой ответил француз. – Их язык – язык первобытный; число звуков в нем крайне ограничено, и научиться ему можно скоро. Трудность его для вас заключается в его гортанности, в каком-то хрипении, воспроизводить которое почти совсем не могут наши европейские глотки.

Ученые очень одобрили Берана за то, что он не делал никакой попытки защищаться.

– Иначе, – говорил Леопольд Мессен, – вы рисковали бы жизнью. Ваш рассказ о возвращении Шифта и смерти Беккета это, к сожалению, подтверждает.

– Да, – прибавил француз. – Сила и ловкость этих людей превосходит всякое воображение.

– Сила их, – заметил исследователь, – кажется мне прямо чудовищной. Четверо из напавших на нас прошли крайне длинный путь и, несмотря на то, что несли значительную тяжесть, все время, в течение нескольких часов, шли быстрым ходом, ни разу не останавливаясь. Я наблюдал их при нашем прибытии к берегу реки. Ни малейшего утомления, даже не запыхались.

Вдруг около них появился какой-то человек высокого роста и издал несколько гортанных звуков, указывая сначала на Леона Берана, потом на доктора Норе.

– Нас требует вождь, – объяснил Норе. – Несомненно, я должен буду играть роль переводчика. Последуем за его посланцем.

Француз вооружился одной из горящих ветвей, служившей факелом, и, предшествуемый гигантом, повел через лабиринт коридоров исследователя.

Они скоро достигли одной обширной залы с скалистым, высоко вздымавшимся потолком.

Леону Берану показалось, что это – та самая громадная пещера, через которую ему пришлось переходить по прибытии сюда.

– Вы видите общую для этого племени залу, – сказал ему его спутник.

В центре пылал большой огонь. Вокруг сидело несколько мужчин громадного роста с суровым видом. В их числе исследователь заметил человека, командовавшего отрядом, который захватил его и Мадембу.

В глубине пещеры находились и другие мужчины; они стояли, сохраняя строгий порядок; на противоположной стороне находилась группа женщин; их не так хорошо можно было видеть, так как они стояли в тени. В первом ряду Леон Беран заметил Мечу. Она старалась своим взглядом встретиться с глазами пленника. И улыбнулась ему.

Перед одним из сидевших мужчин – самым крупным и по внешности самым сильным – оба европейца остановились.

– Вождь, – оказал своему спутнику профессор.

Исследователь с любопытством стал осматривать людей, в присутствии которых он находился.

Еще более, чем при первой встрече, эти люди поражали своей чудовищной силой. Даже теперь, когда они оставались в состоянии покоя, их сильные мускулы выступали под их кожей. Лицо с ясно выраженным прагматизмом; лоб, больше выступающий назад, чем у современных людей; голова была покрыта густой шевелюрой, значительно менее длинной у мужчин, чем у женщин. Под резко выступающими бровными выпуклостями видны были обрамленные густыми ресницами большие глаза, сверкавшие невыносимым блеском. Нос, менее сплюснутый, чем у негров, казался очень крепким. Рот был большой, с толстыми, но хорошо очерченными губами.

Кожа, матовая, смуглая, местами покрыта была волосами, но эти волосы не походили на обезьянью шерсть. Широкий, но немного короткий торс, довольно длинные руки, очень удлиненные, нервные ноги; все это показывало расу, приспособленную к быстрой ходьбе и к ловкому лазанию по деревьям.

Внимание исследователя особенно привлекали их глаза. Очень подвижные, они не имели выражения дикости, жестокости. Конечно, взгляд их был суров, но в нем виднелась понятливость, довольно сильно развитая.

Вождь голосом с тембром, более хриплым и диапазоном более низким, чем у Мечи, издал несколько звуков, указывая на Леона Берана. Француз, в свою очередь, также издал какие-то гортанные звуки, качая отрицательно головой, и затем объяснил своему спутнику:

– Он хотел знать, пришли ли вы в эту область одни с Мадембой, или же вы составляете часть какой-нибудь многочисленной группы. Я успокоил его в этом отношении.

После переговоров со своими вождь опять обратился к французу и говорил довольно долго.

Жан Норе перевел:

– Я не совсем понял всю его речь, но, в общем, он приветствует вмешательство вашего грома – дело идет о вашем карабине – в защиту Мечи. Вам не сделают никакого зла – ни вам, ни Мадембе, вам возвратят все, что у вас было конфисковано, за исключением карабина. И вам разрешается вести такой же образ жизни, какой ведем мы.

– Это значит?

– Я вам объясню это сейчас же, как только мы возвратимся в наше помещение. Аудиенция кончена. Поэтому пойдемте.

Глава XIII
ПОСЛЕ АУДИЕНЦИИ

Церемонная торжественность этого приема забавляла Леона Берана. В ней отражались усилия создать соответствующую обстановку, а со стороны присутствовавших проявлена была совершеннейшая дисциплина.

Эта дисциплина, впрочем, как будто царила во всем быте пещерных людей. О ней он мог судить еще днем при виде того, как исполнялись приказания начальника отряда.

По окончании церемонии толпа, доселе в порядке расставленная по сторонам залы, стала двигаться свободно. Некоторые из мужчин подошли к двум европейцам. Все они намного превосходили их ростом. Но особенное любопытство выказали женщины, которым очень захотелось получше рассмотреть нового пленника. Не стесняясь, они ощупывали его одежды, восхищались тканью, пуговицами, медленно проводили пальцем по блестящему медному поясу. Изящные гетры исследователя точно так же возбуждали их любопытство.

Растолкав группу, стеснившуюся вокруг двух чужестранцев, Меча подошла к Леону Берану и сказала ему несколько слов голосом, гораздо более гармоничным, чем голос вождя; она улыбнулась ему, показав при этом все свои зубы, похожие на зубы молодой волчицы.

Француз рассмеялся.

– Ну, любезный друг, – сказал он, – вы покорили сердце Мечи. Она говорит вам – в терминах немного туземных, но с несомненной искренностью – о своей радости от вашего присутствия среди племени.

– Она, конечно, благодарна мне за мое кстати подоспевшее вмешательство; вот и все.

– Несомненно да, но не пренебрегайте ее симпатией. Меча здесь самая красивая представительница женского пола, очень красивая и притом – она дочь вождя. Ее влияние, несмотря на подчиненную роль женщин, может быть для вас очень ценным.

С этими словами Жан Норе взял свой факел и, сопровождаемый исследователем, возвратился в свое помещение, где сидели бельгийский ученый и Мадемба.

На самом полу были расставлены разные кушанья на огромных гладких, искусно отполированных камнях: совсем еще горячие куски жареного мяса, затем одно странное блюдо, изготовленное, как объяснили ученые, из сердцевины каких-то деревьев, наконец, огромные фрукты, не имеющие никакого сходства с известными им раньше.

Ученые пригласили молодого человека принять участие в этом ужине, на что он с удовольствием согласился.

За едой Леон Беран рассказывал о своих приключениях на пути от поста Инонго и описывал встреченных им гигантских животных. Названия, которые он им давал, ученые находили правильными.

Что касается чудовищного животного, которое он видел утром, перед рассветом, то Жан Норе соглашался с Бераном, что это – мамонт, но профессор Мессен был другого мнения.

– Видите ли, любезнейший коллега, ни один мамонт не достигает таких необъятных размеров, как их рисует мой молодой соотечественник. Мамонт по своей величине равен – самое большее – двум нашим большим слонам. И я уверен, что господин Леон Беран встретил более отдаленного предка слона, встретил elephas antiquus. Какая счастливая случайность.

– Почему же? – спросил исследователь. – Разве это животное очень свирепо?

– Нет, травоядное, оно убивает только для самозащиты. Но я завидую вашему счастью, потому что из наших разведок, произведенных здесь после нашего прибытия, явствует, что этот вид, почти исчезнувший из леса, встречается крайне редко.

– А ведь я, господа, до сих пор не знаю, – сказал, в свою очередь, исследователь, – каким образом вы-то попали в руки наших нынешних хозяев. Вы ничего не имеете против того, чтобы посвятить меня в эту историю?

– Конечно, нет, – в один голос воскликнули оба ученых. – Напротив. Слушайте.

Исследователь набил свою трубку, не замечая завистливого взгляда, каким следил за его жестами француз. А Леопольд Мессен начал свой рассказ.

– Наше путешествие по болоту продолжалось долго. Мы часто измеряли его глубину, доставали со дна моллюсков, раковин, водоросли, образчики минералов. И после нескольких недель плавания мы вошли в скалистый коридор, заканчивающийся тупиком у подножия гранитного массива. Один из наших негров с помощью веревок вскарабкался вверх и установил для нас лестницу, по которой мы без особых усилий также могли подняться.

– Я не ошибся в своих выводах, – заметил вполголоса исследователь.

– Ах, и вы проходили там же? – спросил Жан Норе.

– Да, я видел красный крест, обозначавший ваш проход.

– Тогда, – воскликнул Леопольд Мессен, – вы видели и наши лодки?

– Ваши лодки? Нет… Вы их там оставили?

– Да, две лодки, крепко привязанные к дереву.

– Не осталось ни одной… Впрочем, одна из них прибыла в Инонго.

– С Шифтом и Беккетом? Нет, она следовала за нами. Речь идет о двух других.

– Вы как-нибудь скрыли их?

– Нет, только привязали, как я уже говорил вам, к дереву.

– Буря могла снести то небольшое пространство земли, на котором держалось дерево. Оно могло упасть на лодки… Или какой-нибудь обвал потопил их.

– А я лелеял себя надеждой, что по крайней мере хоть эта часть наших коллекций – остальное погибло при нашем пленении, – сохранится в надежном месте, – печально сказал ученый. – Теперь приходится от нее отказаться.

После недолгого молчания он продолжал:

– Достигши вершины, мы решили направиться сначала к западу. Наше движение было, конечно, очень медленным, потому что разнообразные образчики флоры и фауны, встречавшиеся на каждом шагу, вынуждали нас к частым остановкам.

– Приходилось вам сталкиваться с дикими животными?

– Нам – нет, но двое из наших негров стали их жертвой. Беккет, ярый охотник, рискнул отойти с четырьмя неграми далеко от нашей стоянки. Он встретил гигантского медведя, ursus spelaeus, которого он и свалил выстрелами из своего карабина; но зверь все-таки успел растерзать двух из его спутников.

Бельгийский ученый продолжал:

– После двух недель ходьбы мы натолкнулись на поток воды. Мы решили по нему спуститься, потому что таким образом мы продвигались бы вперед скорее, чем по суше. Двое из наших негров были поэтому отправлены под руководством Беккета назад к бухте; они вынули из одной из лодок весь багаж, подняли ее и доставили ее нам на своих плечах. Мы все четверо в состоянии были в ней устроиться; мы двинулись по течению потока, собирали образчики – исключительно интересные – водной фауны и флоры.

– А ваши негры?

– Они следовали пешком по берегу реки; каждый вечер мы причаливали и в хорошо выбранном месте раскидывали наш лагерь. Часто, впрочем, мы оставались на суше двадцать четыре, а то и сорок восемь часов, чтобы привести в порядок наши заметки и наклеить ярлычки на нашу добычу. Беккет пользовался этим временем, чтоб снабдить нас свежей дичью. Благодаря этому нам удалось сберечь наши консервы.

Рассказ подходил к ужасной катастрофе. На минуту Леопольд Мессен умолк. Он переживал в своей памяти дни, проведенные в компании с двумя отсутствующими теперь коллегами и задушевно помянул в своих мыслях этих своих товарищей по научным трудам.

Он продолжал:

– Ни я, ни мой коллега Норе, мы не присутствовали при начале столкновения между пещерными людьми и нашими товарищами. Но мы достаточно слышали и видели, чтобы установить несомненно факты. Поистине печальный это был день, и он дорого обошелся науке, не только потому, что пропали все наши коллекции, собиравшиеся в течение нескольких месяцев, но и потому, что погибли два самых выдающихся палеонтолога нашего времени.