Текст книги "Укрощенное сердце"
Автор книги: Рексанна Бекнел
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)
Глава 23
Ронуэн ощущала необычайную легкость. Она была легче воздуха. Она парила над землей. Ее понесло ветром сначала на холмы, потом вниз – к пропитанным влагой равнинам. Лес был зеленым и до краев наполненным жизнью, но вдруг, без видимых причин, стал серым и безжизненным. Небо прояснилось, и ее кожу обожгло солнце. А потом солнце исчезло и сумерки окутали землю.
Она заплакала, заметалась в поисках света и покрытых весенней зеленью холмов, которые так любила. Но ветер подхватил ее и не позволил лететь куда ей хотелось. Лица появлялись и исчезали, разрастались до пугающих размеров и таяли. И только одно лицо, маячившее почти за пределами видимости – она заметила его лишь краем глаза, – оставалось неподалеку. Знакомое лицо, старое и доброе.
Ньюлин тоже был здесь. Он летел, не поддаваясь ударам ветра, и уже одним только своим присутствием вселял в нее уверенность. Ронуэн попыталась дотянуться до него.
«Помоги, помоги мне», – просила она, и он подался ей навстречу. Но она никак не могла до него дотянуться.
Раскат грома частично разбудил ее, и сквозь опущенные ресницы она увидела яркий свет. Рай? Потом свет заслонили массивные ворота. Врата рая? Если так, она наконец обретет покой. Но только Ньюлин не пускал ее.
– Она пыталась что-то сказать, – обратился Рис к Джасперу, когда они остановились во внутреннем дворе замка Роузклифф. – Просила о помощи.
Юноша явно был в смятении, и с трудом обретенное спокойствие снова покинуло Джаспера.
Они ехали так быстро, как только можно в сложившихся обстоятельствах. Теперь, очутившись в стенах замка, юный валлийский мятежник настороженно оглядывался. Его люди последовали за ним и столпились вокруг своего командира.
Взять их в плен было легче легкого. Но Джаспер и не мыслил ни о чем подобном. Он не сводил глаз с женщины, безжизненно лежавшей на руках у Риса, такой маленькой и бледной. Он думал только о Ронуэн.
Спрыгнув на землю, он не глядя бросил поводья удивленному помощнику конюха. А когда домашняя челядь прекратила свои занятия и люди подошли ближе, стал отрывисто отдавать приказы.
– Позовите миледи Джослин. Приготовьте постель для больной. Пошлите в деревню за лекарем.
Он остановился рядом с Рисом, все еще сидевшим на коне, и его сердце снова оказалось в тисках страха. Взяв себя в руки, Джаспер спокойно проговорил:
– Дай ее мне.
– Она просила о помощи, – упорствовал Рис. – Она даже открыла глаза, но, кажется, не узнала меня, – шепотом добавил он.
– Дай ее мне, – повторил Джаспер.
Рис взглянул сверху вниз на Джаспера, и его лицо окаменело.
– Я привез ее сюда, и я сильно ее люблю. Она должна жить. Мне это необходимо… – Он запнулся, перевел дух и продолжил: – Но если она умрет, я буду считать тебя виновным в ее смерти.
Джаспер встретил его угрожающий взгляд спокойно, даже с некоторым раздражением.
– Если Ронуэн умрет, я сам буду считать себя ответственным. – Голос его звенел от скрытых эмоций. – Дай ее мне. Вы вольны остаться или уехать. Вам никто не причинит вреда и не остановит.
Очень медленно Рис опустил Ронуэн на руки Джаспера. Не приходилось сомневаться, что он не хотел этого делать. Джаспер взглянул на женщину своей мечты и с трудом подавил панику. Все краски жизни покинули ее лицо.
Люди, столпившиеся во дворе, тихо перешептывались. Они узнали Ронуэн и Риса. Джаспер направился к лестнице, ведущей в зал. Когда он начал подниматься по ступенькам, двери распахнулись и на пороге показалась Джослин.
– Джаспер! Боже мой! Мы так беспокоились! – Потом она увидела Ронуэн и побледнела. – Она…
– Она жива, но едва жива.
– Лекарь уже идет, – сказала одна из служанок, указав на бегущего к ним человека. – А старый Ньюлин ждет вас в зале.
Ньюлин здесь! Джасперу стало легче. Джослин обвела взглядом двор и не поверила своим глазам.
– Не может быть! Это Рис?
– Он. В его отряде есть раненые. Ты о них позаботишься?
Рис внимательно следил за Джаспером до того, как тот исчез за дверью. Терзаемый сомнениями, он все же надеялся на лучшее. Ронуэн должна жить.
Со ступенек на него внимательно смотрела женщина. Джослин! Он мельком видел ее, когда находился в плену у Джаспера. Теперь получил возможность рассмотреть Джослин внимательнее.
Она, конечно, немного изменилась, с тех пор как вышла замуж за англичанина. Все же она за это время родила троих детей. Несомненно, она не испытывает к нему ничего, кроме презрения – ведь он похитил ее старшего ребенка. И когда Джослин спустилась со ступенек и неторопливо направилась через двор к нему, он весь подобрался, приготовившись к ее злой отповеди. Впрочем, ему было все равно, что она о нем думает. Он презирал ее за то, что она спуталась с англичанином.
Женщина остановилась прямо перед ним. Лошадь, на которой он сидел, забеспокоилась, переступила с ноги на ногу и дернула головой. Рису пришлось ослабить поводья.
– Рис.
Джослин кивнула в знак приветствия. Он кивнул в ответ.
– Ты позаботишься о Ронуэн? Сделаешь так, чтобы она поправилась? – спросил он.
Его голос звучал грубее, чем ему хотелось бы.
– Конечно. А как насчет тебя и твоих людей? Джаспер сказал, что у вас есть раненые?
– Мы сами о себе позаботимся.
Джослин вздохнула, подбоченилась и наклонила голову.
– Как угодно. Я скажу, чтобы принесли эля и какой-нибудь еды.
– Мы не останемся.
– Вам нечего бояться… – начала она, но Рис не дал ей договорить.
– А я и не боюсь. Меня волнует только рана Ронуэн.
– Тогда останься и поужинай с нами.
Джослин смотрела на него без злобы. Ее туника – обычное одеяние валлийской женщины – была сшита из бледно-голубой шерстяной саржи, более тонкой, чем носят валлийки, и украшена изящной тесьмой. Однако голова оставалась непокрытой и длинные косы были обычными и знакомыми.
Она выглядела почти также, когда много лет назад прибыла в Афон-Брин. Это было очень давно, но Рис все отчетливо помнил. Его отец желал эту женщину – только теперь Рис это понял. А женился на ней его дедушка. И она родила ребенка Рэндолфа Фицхью.
Конечно, он тогда ей не доверял. Но он был совсем маленьким, рос без матери, и его неодолимо тянуло к ней, к ее теплу и красоте, к материнской любви, которую она хотела подарить ему.
Прошло почти десять лет, однако и сейчас она действовала на него так же. Какая-то часть его существа хотела принять ее приглашение, позволить позаботиться о себе и своих усталых людях. Сколько женщин за его короткую жизнь желали позаботиться о нем, если, конечно, не считать заботой разрешение пользоваться их телами? Ни одной, кроме матери, а ее он почти не помнил.
Потом Рис напомнил себе, что Джослин – его враг, и ей нельзя доверять. Однако в животе громко урчало – давал о себе знать постоянный голод.
– Нам нужна еда, – пробормотал он.
Почему бы ему в кои-то веки не насытиться за счет англичан? Почему бы не взять здесь все, что можно? Они все равно забрали у него больше.
– Очень хорошо, – сказала Джослин и указала на большое каменное здание, примыкавшее к главному залу.
В это время из зала вышли трое детей – мальчик и две девочки, одну из которых он узнал.
Изольда тоже сразу узнала его, потому что резко остановилась и потянула младшую сестренку обратно к двери.
– Мама! Мама! Осторожно! Это же он – Рис ап Овейн! Он разбойник.
Мальчик мгновение поколебался и бросился к матери – чтобы защитить ее.
Джослин повернулась к детям.
– Все в порядке, Изольда. Он привез к нам Ронуэн. Она ранена.
Девочка уставилась на него ненавидящим взглядом. Хотя она была совсем еще ребенком, ее взгляд был тяжелым, а нахмуренные брови и опущенные уголки губ не оставляли сомнений в чувствах, которые она питала к нему.
– Это он сделал? – воскликнула она. – Он ее ранил?
Рис оцепенел. Он хорошо понимал, что она имеет все основания его ненавидеть, но все же не был намерен терпеть оскорбительные выпады ребенка.
– Сообщи о состоянии Ронуэн своей тетке в Каррег-Ду, – резко бросил он. – Я должен знать, когда она достаточно окрепнет, чтобы вернуться домой.
– Подожди, Рис, не уезжай, – попросила Джослин.
Но он проигнорировал просьбу и так сильно натянул поводья, что лошадь в испуге попятилась. Привычное ко всему животное быстро пришло в себя и поскакало, разгоняя толпу, к подъемному мосту и дальше – в бескрайние леса Уэльса. Он гнал лошадь до тех пор, пока она не выбилась из сил. Его люди, не задавая вопросов, скакали за ним. Но даже бешеная скачка не помогла Рису оставить позади воспоминания о прошлом. И страх перед будущим.
Джаспер, напряженно прислушиваясь, слонялся под дверью комнаты, где лежала Ронуэн. Нотам было тихо. Ни один звук не проникал сквозь толстые каменные стены и тяжелые, обшитые панелями двери.
Он тяжело вздохнул и потер руками лицо. Он был измучен и весь покрыт кровью – своей и чужой. Опустив руки, он уставился на ладони. Знать бы, какое из этих темно-коричневых пятен – кровь Ронуэн.
Он вздрогнул и почувствовал уже ставшую привычной боль в груди. Ему казалось, что на месте сердца у него образовалась дыра, непрерывно сочащаяся кровью. Он прижал кулак к груди. Боже милосердный! Он любит эту женщину.
Боль в груди усилилась. Джасперу стало трудно дышать. Он прислонился к стене, опасаясь, что может лишиться чувств.
Он любит ее.
Он любит ее, и, подгоняемый эгоистичной потребностью обладать ею, едва не навлек на нее гибель. Она может умереть.
Он зажмурился, потрясенный собственным эгоизмом. Желая во что бы то ни стало видеть ее рядом с собой, он бросился вдогонку за беглянкой, когда следовало просто смириться с мыслью, что она его не хочет. И теперь только по причине его тупого упрямства и неукротимой гордости Ронуэн находится на пороге смерти.
И не имеет никакого значения тот факт, что он убил Ламонта, равно как и то, что он убедил Риса привезти Ронуэн сюда. Если она умрет…
Джаспер даже съежился, не в силах осознать такое. Он не мог даже думать о такой возможности. Она должна выжить. У местного лекаря прекрасная репутация, да и Джослин сделает все от нее зависящее. И если его молитвы хотя бы что-то значат, она выживет.
А когда это произойдет… ему придется отпустить ее. Он должен позволить ей вернуться к жизни, к которой она стремится. Даже если Рис не был ее любовником, она любила его. Ведь она бежала именно к Рису, когда наткнулась на него.
Он невидящими глазами уставился на холодную серую стену. Вместо нее перед его мысленным взором предстала серая монотонность и холод его будущего. Пустота. Никакой любви. Никакой радости.
Без Ронуэн.
Когда скрипнула дверь, Джаспер, охваченный ужасом, подскочил. Из комнаты выскользнула Изольда и тщательно закрыла за собой дверь. Ее юное личико было бледным и встревоженным.
– Мама сказала, что если ты вымоешься и почистишь одежду, то сможешь зайти к Ронуэн, когда Ромни закончит.
– Как она? – хрипло выдавил Джаспер.
Изольда нахмурилась.
– Очень слаба. Ромни хотел пустить ей кровь, но мама не позволила. Она сказала, что Ронуэн и так потеряла много крови. Так что они промыли рану и зашили. – Детское личико скривилось. – У нее ужасная рана в боку, Джаспер. Очень глубокая. Я видела ее внутренности. Мне еще не приходилось видеть таких ран.
Джаспер судорожно сглотнул и огромным усилием воли поборол подступившую к горлу тошноту. Ему этого не вынести!
– Она выживет?
Он схватил Изольду за плечи и наклонился, так что они оказались лицом к лицу.
Глаза девочки наполнились слезами.
– Надеюсь на это… – Изольда всхлипнула и отвернулась. – Это все из-за меня, да?
– Из-за тебя? – искренне удивился Джаспер. – Помилуй Бог, Изольда, почему ты так думаешь?
– Потому что… потому что я пошла за ней и меня выкрали, а потом ты выследил Риса и поймал его, и она обменяла нас на него… Он ненавидел тебя и не мог допустить, чтобы она оставалась с тобой… Она сбежала, и ты бросился за ней… И ее ранили…
Изольда зарыдала.
– Нет, милая. – Джаспер обнял девочку и крепко прижал к себе. – Нет, Изольда, это не твоя вина. Даже не думай об этом.
– Но… – Изольда вздрогнула и, опустив заплаканные глаза, призналась: – Я же хотела, чтобы она умерла. Вначале. Я молила Бога, чтобы она умерла. Но потом передумала, а теперь… она действительно может умереть.
– Послушай меня, малышка, и запомни: ты не имеешь никакого отношения к тому, что случилось с Ронуэн.
Джаспер еще долго шептал ей на ухо успокаивающие и ободряющие слова, и Изольда наконец перестала рыдать.
– Никогда нельзя молиться, чтобы кто-нибудь умер, – тихо сказала она.
– Возможно, ты права. Но не думаю, что Бог обращает большое внимание на такие молитвы. А почему ты хотела, чтобы она умерла?
Губы девочки задрожали.
– Сначала… сначала я просто хотела, чтобы она ушла, потому что… потому что я знала, что ты ее любишь.
– А потом? – спросил Джаспер, видя нерешительность девочки.
– Потом, когда она и Рис взяли меня в заложники, я… я молилась, чтобы они оба умерли, и все их люди тоже.
Джаспер невесело улыбнулся и вытер ее мокрые щеки.
– Это совершенно нормальная реакция, милая. Любой на твоем месте чувствовал бы то же самое. Так что твоей вины в этом нет.
«Зато моя есть».
Девочка потерла кулачками глаза.
– Тот человек. Саймон Ламонт. Мама говорит, что это он виноват во всем.
Джаспер кивнул.
– Ее поразил его меч. Вот только удар предназначался мне. Она спасла мне жизнь.
– Правда? – Изольда несколько мгновений смотрела на своего дядю округлившимися глазами, затем порывисто обняла и крепко поцеловала в щеку. – Ронуэн, должно быть, тебя очень сильно любит.
Смутившись, Джаспер расцепил ее руки и встал. Если бы только это было правдой!
– Ронуэн сделала бы то же самое для Риса, твоей матери или любого другого небезразличного ей человека. Такая уж это женщина. Храбрая и преданная.
Они долго стояли рядом в тягостном молчании. Потом Изольда потянула дядю за руку.
– Пойдем, я помогу тебе помыться, чтобы ты смог навестить ее.
И Джаспер пошел за племянницей, позволив ей позаботиться о нем и испробовать себя в роли, которую ей когда-нибудь предстоит играть в собственном доме. Он снял грязную тунику и шенс, тщательно вымыл лицо, волосы и руки, надел чистую одежду, принесенную девочкой, и расчесал влажные волосы. Потом они, держась за руки, вернулись к двери, за которой лежала Ронуэн.
Здесь Изольда одарила его ободряющей улыбкой.
– Я войду первой.
Она скрылась за дверью, оставив его одного. Теперь, когда ему не надо было успокаивать Изольду, Джаспера снова охватила паника. Что, если Ронуэн не поправится? Как он сможет жить с таким острым чувством вины? А если она выживет, как он сможет ее отпустить? Все у него внутри сжалось, к горлу снова подступила тошнота.
Потом дверь открылась и Джослин жестом пригласила его войти. Он помедлил, глядя, как Ромни собирает свои инструменты, присыпки и пузырьки с жидкостями. Молча пожав плечами, лекарь удалился; за ним, повинуясь кивку матери, вышла Изольда. В комнате остались только Джаспер, Джослин и почти бесплотная фигурка на высокой кровати.
– Сейчас она спит, Джаспер. Дыхание нормальное, сердцебиение тоже не слишком слабое. – Джослин взяла его за руку и потянула за собой к кровати. – Думаю, что она поправится, если, конечно, не начнется лихорадка. Мне кажется, Ронуэн спасло то, что ты перевязал ее. Рана осталась чистой и закрытой. Посиди здесь, а я пойду немного освежусь.
– Ты уходишь?
В его голосе явственно прозвучала паника.
– Я скоро вернусь.
– А что, если… ну… я не знаю… Что, если ты ей понадобишься?
– Сейчас ей нужно только утешение, которое ты вполне способен ей дать, Джаспер. – Она подтолкнула его ближе к кровати. – Поговори с ней. Я не уверена, но она вполне может слышать тебя и даже ответить.
Сказав это, Джослин ушла, и он остался наедине с Ронуэн. Но не о таком уединении он мечтал.
Он вгляделся в ее бледное лицо, надеясь увидеть румянец на щеках, улыбку на губах, блеск в глазах. Ничего этого не было. Ее лицо было бледным до синевы, веки стали серыми. Это была все та же очаровательная лесная нимфа, которую он когда-то встретил у реки, но дух, пленивший его сердце, ее покинул. Он коснулся ее руки – она была холодной и безжизненной. В отчаянии он положил дрожащую ладонь на ее лоб.
– Ронуэн, вернись ко мне, любимая. Не покидай меня.
Издав то ли всхлип, то ли стон, Джаспер наклонился и запечатлел на ее губах легкий поцелуй.
Он ожидал, что ее губы тоже будут холодными, но они были теплыми, и даже шевельнулись, словно она пыталась ответить на поцелуй.
Джаспер вздрогнул. Исполненный надежды. Неудовлетворенный. Она что-то невнятно пробормотала, но ее глаза оставались закрытыми. И эта слабая, почти незаметная, реакция вызвала в нем сильнейшее, яростное желание, едва не убившее его.
– Ты просто эгоистичный сукин сын, – вслух обругал себя Джаспер.
Брови Ронуэн чуть заметно приподнялись, и он снова обругал себя, испугавшись, что потревожил раненую. Потом, вспомнив, что Джослин велела с ней разговаривать, неуверенно сказал:
– Ронуэн, если ты меня слышишь, прошу тебя, поверь, мне очень нужно, чтобы ты поправилась.
Он взял ее руку в свои, в очередной раз ужаснувшись, какая бледная, почти прозрачная у нее кожа. А ведь у нее были сильные руки. Ничего, с Божьей помощью они вновь окрепнут.
– Ронуэн, мы все ждем, когда ты проснешься. С Ламонтом уже разобрались. Тебе никогда больше не придется бояться его. И еще: мы с Рисом забыли о наших разногласиях. Теперь у нас общая цель: мы хотим, чтобы ты выздоровела… и разделила нашу радость от общей победы.
Ее губы пошевелились, и у Джаспера замерло сердце. Но она не издала ни звука и ему пришлось смириться с острым разочарованием. Он все равно не отпустит ее.
Если ему придется бодрствовать все ночь, он сделает это. Если надо будет все ночь держать ее за руку и просить остаться – значит, так тому и быть. Если ему придется молиться до тех пор, пока в его сердце не останется ни одной молитвы, он и на это согласен.
Но он не позволит это дорогой для него женщине покинуть его без борьбы.
Глава 24
Рис тоже бодрствовал. Он забрался на столетний дуб, росший на краю леса, и устроился на раздвоенной ветке, откуда был хорошо виден английский замок. Теперь, когда на землю мягкой кошачьей походкой надвигалась темнота, окутывая мир плотным покровом бледно-лиловых сумерек, он сидел, держа в руке почти опустевший бурдюк с вином, и мрачно разглядывал английскую крепость.
Живали Ронуэн?
Он закрыл глаза и прижался головой к шершавой, но прохладной коре. Как он мог оставить ее там, в стане врагов? Ведь она там совсем одна. Хотя она не считала их врагами. Не так, как раньше. Джаспер Фицхью изменил ее мнение, так же как и его брат когда-то изменил позицию Джослин.
На Риса внезапно нахлынула волна острой жалости к самому себе. Его все бросают. Первой была его мать.
И отец.
Он нахмурился, поднял бурдюк и допил вино. Его отец умер за своих людей. За свою семью и сына. И виноваты в этом братья Фицхью.
Рис изо всех сил сжал пустой бурдюк, сожалея, что это не шея Джаспера Фицхью. На какое то время, тревожась о Ронуэн, он позабыл, как сильно презирает этого человека.
Если она умрет, у него появится еще один повод убить проклятого ублюдка.
Он устремил невидящий взгляд в темнеющее небо. Если Ронуэн выживет, ничего не изменится. Она не была бы ранена, если бы Джаспер Фицхью – негодяй, что ни говори – не преследовал ее и не затравил как дичь.
Выживет Ронуэн или умрет, он ничего не должен Фицхью, кроме хорошего удара клинком.
Рэнд подгонял коня, стремясь побыстрее оказаться дома. Ему не терпелось увидеть приветливый огонек в теплых глазах Джослин. День был долгим и странным. Пришлось успокаивать людей, напуганных непонятной темнотой в разгар дня. Слава Богу, она не успела вызвать настоящую панику. Потом люди ехали молча – Рэнд подозревал, что они молча возносили молитвы Всевышнему.
Они ехали без устали и теперь находились не более чем в лиге от дома. Уже на следующем подъеме они увидят стены крепости. Постоянная угроза войны между Стефаном и Матильдой заставляла его уделять повышенное внимание строительству стен и возведению укреплений.
Он был погружен в думы об укреплении городских стен и стратегии обороны, когда ехавший впереди рыцарь остановился и привстал в стременах. Все остальные тоже остановились. На свет Божий были извлечены из ножен мечи. Окружающий рыцарей знакомый лес сразу показался таинственным и угрожающим.
– На поляне полностью оседланная лошадь, – доложил Осборн.
– Английская или валлийская?
– Седло валлийское, уздечка английская. Животное ухоженно. Возможно, лошадь английская, но не исключено, что краденая.
– А всадник?
– Всадника не видно.
Рэнд внимательно осмотрелся. Свет в борьбе с темнотой явно сдавал позиции. Один из рыцарей подвел к нему лошадь. Трое других прочесывали кустарник. Лошадь без всадника, да еще так близко к Роузклиффу? За время отсутствия он получил два сообщения от Джаспера: первое – о похищении Изольды, второе – о ее благополучном возвращении. Быть может, с тех пор случилась еще какая-нибудь беда?
– Возможно, всему виной эта странная темнота сегодня днем, – пробормотал Осборн.
Всадник мог запаниковать, и конь его сбросил.
– Вполне может быть.
Потом закричала сова. Рэнд взглянул вверх и увидел среди молодой листвы обутую в сапог ногу.
Он толкнул Осборна и показал ему на дерево. И сразу же его люди окружили дерево, трое лучников прицелились, если была нога, должно было существовать и тело. Вслед за этим самый молодой из рыцарей полез на дерево.
Человек на дереве или спал, или был мертв, но Рэнд не желал рисковать. По его сигналу рыцарь, который полез на дерево, дернул за свисающую ногу, и тот, кто скрывался среди ветвей, свалился со своего насеста.
Его удивленный вопль наглядно доказан, что человек жив, равно как и то, что он быстро схватился за одну из тонких веток, прервав свободное падение. При этом он оказался в еще более затруднительном положении, поскольку болтался на небольшом расстоянии от земли на виду у всех. Кто-то из англичан зажег факел и осветил незнакомца.
Рэнд увидел, что это крупный, но очень молодой парень, к тому же изрядно пьяный. Он был валлийцем, и хотя любой разумный человек испугался бы, глаза этого юноши пылали злобой и ненавистью.
Рэнд остановился прямо перед раскачивавшимся на ветке юношей.
– Так-так. Мы вроде бы не охотились, но поймали немаленького зверя. Кто ты такой?
Парень окинул его презрительным взглядам и перехватил поудобнее ветку, чтобы не упасть.
– Я верный сын этих холмов, чего нельзя сказать о тебе, – сквозь зубы процедил он по-валлийски.
Один из рыцарей перевел эту фразу тем, кто не слишком хорошо понимал валлийский язык, и люди возмущенно зароптали. Рэнд успокоил их одним лишь знаком. Передним был безбородый юнец, не выказывающий страха и понимающий английский язык. Ответ мог быть только один.
– Рис ап Овейн, – присвистнул он. – А ты здорово вырос, парень. Но по-прежнему любишь лазить по деревьям.
Рис отпустил ветку и легко спрыгнул на землю.
– И я по-прежнему ненавижу англичан, – выпалил он. Одной рукой он вытащил меч, второй – схватил кинжал. – Вам придется убить меня. Иного выхода нет.
– Хватайте его, – приказал Рэнд, и глазом не моргнув, – только не убивайте.
Схватка была жестокой, но очень короткой. Два рыцаря вступили с Рисом в поединок, а третий нашел тяжелую дубовую ветку. Один мощный удар по голове, и мятежник рухнул на траву.
Рэнд не желал долго возиться с беспокойным юнцом.
– Привяжите парня к его лошади – и бросьте в тюрьму. А я поспешу к жене. Сегодня был ужасный день, и мне необходимо побыть рядом с ней.
На утреннюю мессу пришли все, кроме Джаспера, Риса и Ронуэн. Рис мучился от головной боли в тюрьме замка, а Джаспер страдал от боли в сердце у постели Ронуэн. Обитателям замка было о чем помолиться, и в маленькой замковой часовне Святого Валентина звучали и просьбы, и благодарности, обращенные к Всевышнему. Джослин благодарила Бога за благополучное возвращение Рэнда и просила о снисходительности к Рису. Рэнд благодарил Бога за защиту своей семьи и просил о возможности остаться на пару часов наедине с женой.
Изольда благодарила Бога за возвращение своего любимого отца домой и просила, чтобы он оставил этого ужасного Риса в тюрьме до конца его дней. Гэвину же хотелось, чтобы в замке, куда ему предстояло отправиться на обучение, были и мальчики его лет.
Все молились о выздоровлении раненых, в том числе о Ронуэн. Но никто не молился так истово и горячо, как Джаспер. Навестив его после мессы, Джослин и Рэнд нашли его осунувшимся, с красными глазами и всклокоченными волосами.
– Ты видишь? – шепнула Джослин мужу. – Все как я тебе говорила.
Рэнд нахмурился, не в силах поверить в столь разительные перемены в его легкомысленном братце.
– Как поживает пациентка? – спросил он.
– Ронуэн, – ответил Джаспер. – Ее зовут Ронуэн. И в ее состоянии, увы, нет никаких перемен, – добавил он.
– Возможно, следует разрешить Рису увидеть ее, – громко сказала Джослин.
– Он здесь? – удивился Джаспер.
– Я поймал его вчера – он спал на дереве за дольменом Ньюлина, – пояснил Рэнд. – Джослин рассказала мне обо всем, что здесь произошло: о предательстве Ламонта, о сражении и ранении Ронуэн, – но Рис отказался ответить на вопрос, что его связывает с Ламонтом.
– Он вступил в сговор с Ламонтом, чтобы захватить Роузклифф, – сказал Джаспер, не сводя глаз с бледного лица Ронуэн. – Два дня назад люди Ламонта доставили в замок послание для тебя. Но в нем не содержалось ничего важного. Это был просто предлог, для того чтобы попасть в замок. Полагаю, на самом деле они прибыли, чтобы передать сообщение Ронуэн. – Он поднял измученные, больные глаза на брата. – Но вчера Рис назвал ее предательницей. Я не знаю, по какой причине. То ли потому, что она защищала меня, то ли… – Он погладил девушку по руке. – Видимо, она не смогла заставить себя принять участие в заговоре и вместо этого убежала.
– И ты последовал за ней, – констатировал Рэнд.
Наступившее молчание нарушила Джослин.
– Да, он последовал за ней. Скажи ему, Джаспер, почему ты это сделал.
Лицо Джаспера не выражало ничего, кроме отчаяния. Он взъерошил и без того растрепанные волосы.
– Я не мог позволить ей уйти.
– Но почему? – настаивала Джослин.
– Потому… потому что…
Рэнд обнял жену за плечи.
– Не терзай его, Джослин. Здесь и дураку все ясно. – Он вздохнул и нахмурил брови. – На нас, Фицхью, лежит проклятие, не иначе. Мы влюбляемся в женщин только из стана врага.
– Это и впрямь страшное проклятие, – улыбнулась Джослин и нежно чмокнула мужа в щеку. Потом она перевела взгляд на Джаспера, и ее лицо стало серьезным. – Скажи ей о своих истинных чувствах, Джаспер. Возможно, это вырвет ее из объятий сна, который пока не желает ее отпускать.
Джаспер взглянул на нее с сомнением и надеждой.
– Но что, если она любит Риса?
Рэнд тоже посмотрел на жену, и та упрямо сжала губы.
– Я в это не верю. Он, конечно, ей небезразличен, но она не влюблена в него. Это совсем другое чувство. Возможно, тебе стоит поговорить с ним.
Джаспер печально покачал головой.
– Он слишком ненавидит и презирает нас, чтобы быть честным. Он скажет то, что, по его мнению, причинит мне больше всего боли и даст ему максимальные преимущества.
Возразить на это было нечего, и Джослин с Рэндом ушли, предварительно заручившись обещанием Джаспера что-нибудь съесть. Оставшись наедине с Ронуэн, Джаспер потер лицо руками. Он был в полном изнеможении, глаза слипались, руки дрожали. Его клонило ко сну, но он боялся спать, опасаясь, что, если заснет, жизнь покинет это хрупкое тело. Поэтому он продолжал бодрствовать.
Повинуясь импульсу, он лег рядом с Ронуэн и обнял ее, будто хотел защитить от любого зла, и в первую очередь от ангела смерти. Она беспокойно зашевелилась, и Джаспер затаил дыхание.
– Ронуэн… – Нежные завитки на ее виске зашевелились от его дыхания. – Ронуэн, проснись, пожалуйста. Я… ты мне нужна, Ронуэн. Я люблю тебя. – Его голос на мгновение прервался. – Пожалуйста, Ронуэн, я так тебя люблю!
Ронуэн было очень холодно, однако она чувствовала тепло рядом с собой. Было тихо, но она слышала тихие слова мольбы, ощущала нежное дыхание жизни возле уха. Она пошевелилась и сразу застонала от боли.
В плотном тумане она увидела злое лицо Риса и острый меч, направленный в Джаспера.
– Нет, нет, Рис! – закричала она.
Джаспер побелел. Она звала Риса, а не его.
Что ж, утешил он себя, по крайней мере она заговорила. Она заговорила, и это уже само по себе было великим чудом. Она позвала Риса, и он позаботится, чтобы этот зов не остался безответным.
– Хорошо, Ронуэн, – сказал он. – Рис скоро будет здесь. Я об этом позабочусь.
У него сильно болело сердце, и он не смог удержаться – сильнее прижал ее к себе. Но она отпрянула и снова застонала:
– Нет… нет.
Джаспер никогда не плакал, во всяком случае со дня смерти его матери, когда был еще ребенком. Но теперь, когда он встал с кровати, слезы жгли ему глаза. Слишком долго он был тупоголовым идиотом, не желавшим принять и признать правду. Ее надо признать хотя бы сейчас. Глубоко вздохнув, Джаспер поморщился. Ему следует в конце концов смириться с фактом, что Ронуэн предназначена не для него. Она дважды спасала ему жизнь, но это вовсе не значит, что она его любит.
В любом случае он обязан ей жизнью и должен сделать все от него зависящее, чтобы сохранить жизнь ей.
Неожиданно глаза Ронуэн широко открылись. Они тут же закрылись снова, однако она чуть заметно нахмурила брови и зашевелилась.
Повинуясь импульсу, Джаспер наклонился и поцеловал ее в лоб. На этом ему, конечно же, следовало остановиться, но он не мог. Он поцеловал одну щеку, потом другую и замер, больше всего на свете желая коснуться ее губ.
Последний раз. Один последний поцелуй, чтобы пожелать ей благополучия и чтобы навсегда запомнить, как было бы чудесно, если бы она любила его, так же как он любит ее.
Он запечатлел на ее губах легкий поцелуй. Это ничего не значит, настойчиво убеждал он себя. Так друг целует друга, и ничего более. Но ее губы шевельнулись под его губами и, хотя это было сущим безумием, он не удержался и продлил поцелуй. Ее рот был теплым, податливым. И зовущим. Она вздохнула и раздвинула губы. Джаспер не мог оторваться.
Он склонился над ней, презирая себя и одновременно желая ее так, что болело все тело. Для верности он даже сцепил руки за спиной. Обхватив ее губы своими, он пробовал их на вкус, наслаждаясь каждым мгновением.
Ронуэн! Ронуэн!
Он молча просил ее любить его, принадлежать ему.
А потом Ронуэн вздохнула, и Джаспер отпрянул от кровати. Последний поцелуй закончился. Ему было бы легче, позволь она Ламонту пронзить мечом его сердце.
Выйдя в зал, он наконец обрел контроль над своими эмоциями. Слуге, который шел в комнату с подносом, на котором был хлеб и сыр, Джаспер на ходу приказал:
