Текст книги "Прах и безмолвие"

Автор книги: Реджинальд Хилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)

Все это было произнесено достаточно страстно и не без чувства собственного достоинства. Паско заметил, что монолог Стринджера произвел на Чанг как на режиссера большое впечатление. «Бедняга, – подумал Паско, – кончится тем, что его заделают Святым Петром, если он не поостережется».

– Извините меня, – сказала Чанг, – давайте постараемся это исправить. Не сейчас, конечно, сейчас я должна быть со своими гостями. Почему бы вам не остаться и не присоединиться к нам? Здесь много безалкогольных напитков. Я и сама их больше люблю. Нет? Ну, не буду настаивать. Как-нибудь в другой раз. Ах, как мне нравится ваша хоругвь. Кто же писал на ней текст?

Женщина с плакатом опустила его и, к изумлению Паско, оказалась не кем иным, как Ширли Эпплярд. Ему и в голову не могло прийти, что она разделяет религиозные взгляды своего отца.

– Я, – ответила она.

Обе женщины с нескрываемым любопытством оглядели друг друга.

– Очень хорошо написано, броско, – проговорила Чанг. – Такая сила чувствуется, такая прямота.

– Она всегда хорошо рисовала, – заявила пожилая женщина с гордостью, с какой родители всегда говорят о детях.

– Мы сюда не о рисовании пришли болтать, – взорвался Стринджер.

– Конечно нет, – охотно согласилась Чанг. – Послушайте, мне правда хотелось бы побеседовать с вами, честное слово. Я здесь буду завтра в обеденное время, почему бы и вам не прийти? Я уверена, все разногласия между нами могут быть легко улажены путем свободного обмена мнениями.

Говоря так, она постепенно увлекала их за собой к лестнице. Они прошли довольно близко от Свайна, который поднял свой стакан с улыбкой, в которой довольно легко читалась ирония по отношению к Стринджеру. Потом эта небольшая группа скрылась из виду, и по залу, в котором до того царила тишина, прокатилась волна оживленного обсуждения происшествия.

– Она великолепна, – сказал Паско, и, поскольку миссис Хорнкасл сразу не среагировала на его слова, спросил: – Вы со мной разве не согласны?

– Простите, – ответила она. – Я просто почувствовала приступ черной зависти. Конечно, я согласна с вами: она великолепна. И как прекрасно, должно быть, чувствовать себя такой совершенной и быть в ладу с самой собой!

Чанг вернулась и, не став выслушивать поздравлений, сразу продолжила свою речь, не поднимаясь на этот раз на пьедестал в виде стойки. Она так тепло благодарила каждого в отдельности, что к тому времени, когда речь была окончена, все уже забыли о неприятном инциденте.

Через полчаса прием стал близиться к завершению. Свайн ушел немедленно после того, как Чанг произнесла речь. Паско, следивший за ним профессиональным взглядом, заметил, что, когда Свайн не был вовлечен кем-нибудь из гостей в беседу, притом что и в этом случае он больше слушал, чем говорил, он выглядел усталым и несчастным. Да и как еще мог он выглядеть при подобных обстоятельствах, независимо от того, какова была их причина.

К Паско подошла Элли.

– Всевышний просил передать, что ему не понадобится сегодня его огненная колесница. Похоже, у него свидание с бутылкой «Хайленд-Парк».

– Ну, ну. Первый раунд окончился победой Чанг. Думаешь, она его одолеет сегодня ночью?

Элли всю передернуло.

– Сомневаюсь, что она зайдет так далеко.

– Не знаю, не знаю. Она, однако, позволила этому жирному Анстону обслюнявить ей руку по самый локоть.

– Питер!

– Вот опять ты все понимаешь в меру своей испорченности. Я все-таки думаю, что она выступает не в своей весовой категории. Его ей будет одолеть труднее, чем целую роту саперов.

Элли улыбнулась.

– Я ведь ей тоже помогаю.

– В качестве кого? Двойного агента?

Колкость получилась грубее, чем он хотел, но Элли не обратила на нее внимания.

– Нет, я что-то вроде пресс-секретаря, вот в качестве кого.

– Потрясающе! – с восхищением воскликнул Паско, желая загладить свою издевку. – Для нее это будет выгодное приобретение.

– Да уж, если учесть, что она мне ничего не платит.

– Двадцать тысяч в год платить такому работнику и то было бы мало, – заявил Паско, и Элли заулыбалась от удовольствия.

– Пошли домой, – предложила она.

– Хорошая идея. Только с пустыми руками я не уйду. Это вход на склад реквизита? Так вот, я доставил сюда Дэлзиела и не уйду без вознаграждения. Я позволил Гелле Габлер размазывать мозги по моему кофейному столику, но чертовой Вирджинии Вулф я не позволю этого делать!

– Боюсь, окажется, что она утопилась, – рассмеялась Элли.

– Тогда я благодарен Господу, что у нас нет пруда с золотыми рыбками. Но давай все же заберем столик, пока Чанг не переделала его в деревянные мостки!

Они вышли под руку. Дэлзиел и Чанг смотрели им вслед.

– Милая пара, – сказала Чанг.

– Надо выпить за это, – откликнулся Дэлзиел.

– Как ты думаешь, у них все будет хорошо?

– Если произойдет чудо – да, – ответил Дэлзиел.

– Почему ты так говоришь? – спросила она почти зло.

– Потому что Питер может добиться настоящего успеха и высокой должности. Но она не хочет этого, потому что возлагает ответственность за все проколы полиции на подлецов, которые в ней заправляют. Значит, если он примкнет к этим мерзавцам, Она от него уйдет. А если он не дойдет до самого верха, он будет знать, кого в этом винить.

– Но это страшно цинично! – возмутилась Чанг.

– Просто реалистичный взгляд на жизнь. И потом, я же сказал, все будет хорошо, если произойдет чудо. А как может такая красотка, как ты, затевать все эти мистерии, если она не верит в бога Чуда?

– Забавно слышать это именно от тебя, Энди, – заметила Эйлин Чанг.

Глава 2

В пятницу, на следующий день после приема у Чанг в театре, Паско отправился в полицейскую лабораторию за письмами, которые получал Дэлзиел. Когда пришло, как предрекал толстяк, очередное послание, Паско понял, что пора действовать. Оригиналы были отправлены на экспертизу в лабораторию, а копии – доктору Поттлу в Центральную психиатрическую клинику.

Заведующего лабораторией судебной экспертизы звали Джентри. Маленький, с пергаментным лицом, он был похож на находку археолога в Долине фараонов, и поэтому с остроумием, присущим полицейской братии, был метко прозван Доктор Смерть. Джентри не любил тратить лишних слов, и, хотя его отчет был краток, Паско не сомневался, что в нем ничего не упущено. Вот он:

«Все письма напечатаны на портативной машинке Типпа, произведенной в Голландии компанией Адлера. Заглавная „П“ слегка сошла с линии. Печатал человек, обученный машинописи, во всяком случае, он печатал не двумя пальцами. Использовалась бумага формата А5 бледно-голубого цвета обычного сорта, которую можно купить в любом магазине канцелярских принадлежностей. Все отпечатки пальцев аккуратно стерты резинкой. Марки смачивались водой, а не слюной, использованы самозаклеивающиеся конверты. Письма отправлялись из города, но в разное время суток».

Затем Паско наведался в Центральную клинику. Он постучал в дверь с табличкой «Доктор Поттл» и услышал раздраженное: «Войдите!» – произнесенное тоном, каким хозяин отдает команду непослушной собаке.

Паско вошел. Маленький человек с усами, как у Эйнштейна, неприветливо глядел на него из-за стола. Голова его была окутана клубами дыма.

– А, это вы! – недовольно протянул он. – Вы что, всегда так пунктуальны?

– Это зависит от того, что вы можете обо мне заключить, исходя из этого, – ответил Паско, который привык к подобной манере поведения Поттла и мирился с ней, ценя его за проницательность, которую тот проявлял, когда привлекался полицией в качестве консультанта.

Поттл затянулся сигаретой и, выдыхая дым, проговорил:

– Я могу заключить, что вам просто нечего делать, иначе вы бы опаздывали ко мне без зазрения совести. Ну, посмотрим. Ваши письма где-то здесь. Если, конечно, их не украли. У меня в кабинете бывают очень странные люди, и я не имею в виду пациентов. А, нет, вот они.

Он откопал фотокопии, которые Паско принес ему, стряхнул с них пепел и начал читать, как будто видел в первый раз. Но Паско не попался на эту уловку. Поттл всегда намеренно создавал видимость полного беспорядка, рождая у присутствующих чувство, что все вокруг него находится в таком постоянном коловращении, что в этот водоворот можно скинуть все, что заблагорассудится. «Психиатр должен быть Богом или дьяволом, предводителем воинства небесного или царем хаоса. А Богу ни к чему принимать сорок идиотов в день, поэтому таким образом я сокращаю их приток сюда», – сознался он как-то раз. Но и это признание оказалось профессиональной хитростью, потому что уже через пятнадцать минут Паско поймал себя на том, что рассказывает Поттлу о своем двойственном отношении к полиции.

– Мне ясна ваша проблема, – приступил к делу Поттл. – Вам что нужно: подробная аргументация или краткие заключения? Или я буду задавать вам вопросы?

– Я горю нетерпением изучить подробную аргументацию в вашем письменном отчете, – сказал Паско. – Но, чтобы продолжить с…

– Хорошо. – Поттл прикурил сигарету от только что выкуренной и раздавил окурок в огромной, но уже переполненной пепельнице. Его пышные усы пожелтели от никотина. Паско надеялся, что на усах не было остатков супа.

– Начнем с пола, – сказал психиатр. – Четыре шанса из шести, что это женщина, поэтому я буду говорить «она», хоть и без предвзятости. Как Смуглая Дама из сонетов Шекспира, наша тоже может оказаться парнем, хоть я в этом сомневаюсь. Возраст также точно определить нельзя. Где-то от пятнадцати до пятидесяти. Нормально пока, мистер Паско?

– Э-э, да, спасибо, сэр, – неуверенно проговорил Паско.

– Почему это вы говорите: «Да, спасибо», а выглядите, как будто хотите сказать: «Да, но?» Готов побиться об заклад, что вы сразу решили, что писала женщина средних лет, я прав?

Паско криво усмехнулся и кивнул.

– Создание стереотипов может помочь в поимке обычных преступников, – продолжал Поттл, – но здесь оно совершенно бесполезно. Допустим, что наша Смуглая Дама – женщина. Я лично не усматриваю никаких признаков климактерического синдрома, а также никаких свидетельств того, что автор писем считает себя старой. Нижний предел предполагаемого возраста, скорее всего, период ранней зрелости. Я могу продолжать?

– Да, пожалуйста, – ответил Паско, стараясь неподвижностью лица уподобиться Уилду.

– Хорошо. Наша Смуглая Дама образованна и грамотна, это очевидно. Но не спешите заключить из этого, что у нее есть высшее образование и она принадлежит к среднему классу. Это вполне возможно, но ничто в ее письмах этого не подтверждает. Также ее очевидное знакомство с жизнеописаниями святых вовсе не означает религиозности, хотя я предполагаю католическое или англиканское воспитание. А может быть, и реакцию на нонконформистское воспитание. Я ничего больше не могу прибавить к тому, что касается так называемого внешнего профиля. Ничего не могу сказать о профессии, семейном положении, политических взглядах, любимом сорте мыла и тому подобном. Боюсь, я вам мало помог в идентификации писавшей.

– Да, все очень растяжимо, – согласился Паско. – Но что вы могли бы сказать о внутреннем облике?..

– Вы много раз сталкивались с самоубийствами, мистер Паско? – спросил Поттл.

– Когда я только пришел в полицию, мне пару раз перепадали такие тяжелые случаи. Один раз парень бросился под поезд… И многие автомобильные катастрофы кажутся мне необъяснимыми, если не предположить в них определенной доли преднамеренности… С начала работы в уголовно-следственном отделе я могу припомнить уже два случая самоубийств, которыми мне пришлось заниматься.

– То есть у вас больше практического опыта в этой области, чем у других. А как у вас с теорией? Вы психологию в университете изучали?

– Я слегка знаком с работами Дюркхейма, но больше в свете методологии, нежели с его концепцией.

– Дюркхейм, – отмахнулся Поттл, – я думал, что нынче даже профессиональные социологи чтят его теории не иначе, как определенный этап в развитии науки…

– Но я читал и работы более современных ученых, – поспешил добавить в свою защиту Паско.

– Это уже когда стали работать в полиции? – спросил Поттл. – Нет? Слишком заняты разными тяжелыми случаями, чтобы интересоваться теориями, как я погляжу.

– Я потому и пришел сюда, чтобы не было еще одного, – рассердился Паско. И тут же разозлился на самого себя за то, что позволил Поттлу залезть себе в душу.

– Значит, вы хотите, чтобы я вам сказал, серьезно ли наша с вами вероятная «она» собирается покончить с собой? И если я сказал бы вам, что серьезно, что тогда? Как она сама пишет, самоубийство – не преступление. Вряд ли это проблема касается полиции.

Паско отлично знал, как Дэлзиел отнесся бы к тому, сколько времени и сил потрачено на эти письма. Но, с другой стороны, именно Дэлзиел обратил к ним его внимание. И именно Дэлзиел был уверен, что придет третье письмо.

– Будет преступлением, если мы ничего не предпримем, – сказал он.

Поттл вдруг усмехнулся.

– Да, вы абсолютно правы. Поэтому давайте продолжим. Я понял из писем, что она настроена весьма серьезно. Это вполне обычно для человека, вознамерившегося убить себя, довольно непрозрачно намекать на свои намерения. Частично это всего лишь непроизвольный всплеск сильнейших эмоций, вызванный приближением финального действия. А частично это предупреждение, призыв к вмешательству извне. И еще это бывает игрой в самоутешение либо даже попыткой перекинуть с себя ответственность за содеянное. Из ее собственного признания, наша Смуглая Дама достаточно хорошо понимает многое из того, что я сказал, а потому она выбрала одного человека, которому и поверяет свои намерения.

– Но почему она выбрала для этой цели именно мистера Дэлзиела?

– На это есть несколько причин. Некоторые из них она называет. Ваш обожаемый начальник имеет репутацию человека жесткого. Она не хочет ранить кого-то в самое сердце и вообще причинить кому-либо боль. А главное, она стремится сохранить контроль над той ситуацией, в которой очутилась, и полагает, что для этого и пишет Дэлзиелу.

– Вы говорите «полагает», – нахмурился Паско. – Вы хотите сказать, на самом деле это не так?

– Тонко подмечено! – похвалил Поттл. – Посмотрите на нашу проблему с такой стороны: даже когда человек действует наобум, его поступок обычно имеет некую неосознанную причину. В данном же случае причина писать мистеру Дэлзиелу действительно очевидна. Он сыщик, более того, шеф сыщиков. Его дело вести розыск, выслеживать скрывающихся, срывать маски с тех, кто, укрывшись, пытается остаться неузнанным. Посмотрите, как часто она упоминает о его прямых служебных обязанностях, о его компетентности. Она призывает найти ее и одновременно предлагает ему поиграть в ее игру, может быть, даже стать ее партнером в этой партии. Понимаете, призывая на помощь случай, она уходит от принятия личного решения.

Он замолчал.

– Так что же нам делать с этим ее призывом? – спросил Паско.

– А это, боюсь, уж ваше дело. Извините, я не хотел быть бестактным. Я только хотел сказать, что, хотя я, надеюсь, был вам небесполезен, все остальные ключи к разгадке, содержащиеся в письмах, вы, благодаря вашему опыту, найдете сами, основываясь на том, что эти письма были адресованы Дэлзиелу.

– Ну, спасибо за то, что сказали мне, чтоб я занимался своим делом, – улыбнулся Паско.

– Да, и надеюсь, вы позволите мне вернуться к моему, если это все.

– Ну раз вы сами об этом заговорили, – сказал Паско, – и раз мы беседуем о самоубийствах…

Насколько мог кратко, он изложил дело Гейл Свайн. Поттл слушал не перебивая и успел выкурить за это время подряд две сигареты.

– Ну что ж, – проговорил он, когда Паско закончил, – давайте начнем с самого главного. Вопрос: могла бы Гейл Свайн решить покончить с собой таким образом и в такой ситуации? Ответ: почему бы и нет? Конечно, в этом случае она должна была бы некоторое время обдумывать свое намерение. Вы говорите, у нее не было близких друзей, которым она могла бы все поведать. Но и богатым калифорнийцам случается обращаться к бедным психиатрам, когда у них неприятности, не так ли? Как говорится, ищите того, кто промоет вам мозги. Она исчезла на несколько дней, а потом только появилась на Хэмбл-он-роуд, вы говорите. Может быть, она эти несколько дней провела лежа на кушетке в кабинете какого-нибудь психиатра, а потом решила, что от лежания на кушетке можно получить и удовольствие. Но она любила всегда иметь при себе средство, с помощью которого можно покончить счеты с жизнью. Для одних это пузырек со снотворным. Для нее – любительницы огнестрельного оружия – естественно, пистолет. Но почему именно кольт, а не какой-нибудь поменьше и полегче? Я бы удивился, если бы при подобных обстоятельствах она бы не выбрала самый большой, тяжелый и самого разрушительного действия. Для самозащиты предпочитают оружие, которым можно воспользоваться легко и быстро. А совершая самоубийство, хотят быть уверенным в результатах. В данной конкретной ситуации, полагая, что корень зла кроется в мужчинах, с которыми ее свела судьба, внезапное появление обоих в качестве зрителей и их единодушие оказались искушением, перед которым она не могла устоять. Впрочем, возможно, она сама и пригласила этих зрителей. Вы сказали, что ее муж появился в результате анонимных телефонных звонков какой-то женщины? Некоторые люди весьма успешно меняют голос, особенно легко это сделать при помощи специальных приспособлений компании «Бритиш телеком».

Паско, который во время его речи делал письменные пометки, улыбнулся и спросил:

– А что насчет наркотиков?

– Они, похоже, одновременно и причина и следствие. Наркотики могли только драматизировать сценарий самоубийства. Но как я понял из ваших слов, проблема в том, что главный охотник за ведьмами Дэлзиел видит все несколько иначе, чем вы. Я мог бы дать вам краткое описание человека, страдающего паранойей, но не хочу оскорблять ваше верноподданническое чувство по отношению к нему. Поэтому давайте зададим себе вопрос: «А может быть, он прав?» В таком случае Свайн и Уотерсон являются сообщниками либо один из них держит другого в кулаке так, что тот вынужден повиноваться. Вы меня спросите, почему сбежал Уотерсон. Мне в голову приходит такое великое множество причин – от потери памяти до банкротства, что строить догадки, не имея дополнительной информации, просто бессмысленно. Гораздо интереснее, зачем Свайну избирать такой способ убийства жены. В случае заговора ревность не может быть мотивом преступления. И кроме того, в подобном случае он знал бы заранее, что она не едет сразу в Америку. Но все это слишком сложно. Если бы он хотел избавиться от жены, чтобы унаследовать ее деньги, то на это есть огромное количество бытовых несчастных случаев, которые легко спровоцировать. Зачем рисковать, привлекая третьего? Нет, все факты, а особенно после вашего оригинального небольшого эксперимента, свидетельствуют, что мистер Дэлзиел в данном деле не прав, как в целом, так и в частности. Но я не завидую вам, если вы постараетесь его в этом убедить!

– Я и сам себе не завидую, – рассмеялся Паско. – Большое спасибо.

Он встал и сразу болезненно поморщился. Нога у него немела, если он забывал ею шевелить время от времени.

– Ну как вам возвращение в упряжку? – спросил Поттл. Паско лечился в Центральной клинике, и Поттл пару раз заходил к нему в палату.

– Пока не знаю. Иногда кажется, что я из нее и не выпрягался. А иной раз вдруг нога подведет. Или мозги.

– Вы были на волосок от смерти, – заметил Поттл, – об этом нельзя забывать.

– Не думаю, что мне удастся забыть, – криво усмехнулся Паско.

– Я хочу предупредить – и не пытайтесь. Этот урок пойдет вам на пользу и поможет другим. Например, нашей таинственной Смуглой Даме. Вы, возможно, знаете о ее тайнах больше, чем вам представляется.

Паско нахмурился от этой неуютной мысли.

– Мне все же интересно, имеем ли мы право вмешиваться? – спросил он.

– Может быть, и не имеете, – ответил Поттл, – но, если кто-то предлагает поиграть, вы имеете полное право вступить в игру. А когда у вас есть право играть, вы имеете и право выигрывать!

Глава 3

Есть своеобразное удовольствие в том, чтобы хранить тайну, равно как и в том, чтобы ее разболтать. Но нет ничего досаднее, чем вдруг узнать, что ваша тайна, которую вы холили и лелеяли, боясь выдать ее жестом или взглядом, давно стала всеобщим достоянием.

Когда Паско в тот вечер покидал свое рабочее место, Джордж Брумфилд нагнал его и спросил:

– Правда, что он собирается это сделать?

Брумфилд выразительно закатил глаза. Гримаса его была малопонятна, но что-то в слове «он» делало человека, о котором шла речь, легко узнаваемым.

– Бумажную работу-то? – рассмеялся Паско. – Для этого его гвоздями к стулу надо было бы прибить.

– Нет, я имею в виду Бога: Ты что, не слышал последнюю сплетню? Говорят, он собирается играть Бога в мистериях!

Брумфилд говорил с тайной надеждой, словно викарий, который только что услышал, что его епископа засекли в публичном доме.

– Кто тебе сказал? – изумился Паско. Ведь он только накануне в воскресенье затащил Дэлзиела к Чанг.

– Да все говорят! А я услышал от девицы, которая работает в офисе мистера Тримбла. Я был уверен, что ты знаешь, раз вы так тесно общаетесь.

– Извини, Джордж, ничего не могу тебе сказать на этот счет. Извини еще раз, но меня там ждет кое-кто, с кем я хотел бы перекинуться парой слов.

Паско ушел, раздраженный тем, что услышал, и еще более раздраженный тем, что его резкий ответ лишь даст пищу еще большим сплетням. Он совсем не собирался беседовать с молодой женщиной, которая только что появилась на дороге, ведущей к полицейской автостоянке, приведенной в состояние полной негодности. Но ему пришлось подойти к ней на случай, если Брумфилд будет наблюдать за ним.

– Здравствуйте, миссис Эпплярд, – сказал он. – Ну что, в конце концов, стало с Джейн Эйр?

– Она стала чем-то вроде собаки-поводыря на побегушках у хозяина. А вы говорили, что конец будет счастливым!

– Ну, я уже давно читал этот роман, – уклончиво ответил Паско. – Я вас видел вчера вечером в театре «Кембл».

– Вы там были? Впрочем, и так ясно. Как говорится, где выпивка, там и полиция.

Подобная клевета спровоцировала Паско на нетипичную для него неучтивость.

– Не думал, что у вас заскок по части религии.

– Нет? А вы обо мне много знаете?

– Только то, что вы любезно позволили мне знать. И насколько я понял, вы не сочувствуете религиозному фундаментализму отца.

– Я вам это сказала? – Она помолчала, как бы проверяя справедливость его утверждения, потом кивнула и продолжала: – Да, наверное, сказала, потому что и правда не сочувствую.

– Тогда почему?..

– Потому что я не могла отпустить маму одну. Она тоже верущая, как и он. Во всяком случае, она давно уже отказалась от попыток думать иначе, чем он. Но ходить и орать лозунги при народе не для нее. Ей куда больше подходит сидеть дома и никому не мешать. Я не могу не пустить ее, если он приказал идти, но я могу пойти с ней, чтобы он не слишком сильно ею помыкал.

– Понимаю. А плакат?

– А, это? Мама сказала правильно, я всегда хорошо рисовала. Могла бы поступить учиться, если бы только… ну, как бы там ни было, я знала, что, если не напишу что-нибудь хоть мало-мальски пристойное, папа появится там с куском фанеры, на которой белилами будет намалевано: «Смерть Папе Римскому!»

Паско рассмеялся.

– Ваш папа принял приглашение Чанг?

– Да, принял. Я тоже ходила. Если бы я не пошла, он бы маму с собой потащил.

Но на этот раз названная ею причина – желание защитить мать – прозвучала неубедительно.

– И как все прошло?

– Она была бесподобна! – воскликнула девушка с искренним восхищением. – Она усадила его и стала просто рассказывать о мистериях, о том, что ничего папистского в них нет, что в действительности это был способ выражения простым народом своего отношения к религии, что таким образом простые люди отнимали веру у священников, которые ее себе присвоили, и рассказывали о Боге своими собственными словами. Она говорила, что думала, и не старалась сделать так, чтобы он почувствовал себя невежественным или что-то в этом роде. А когда говорил он, она в самом деле его слушала, как будто он говорил что-то важное. Она правда была великолепна!

Паско про себя улыбнулся. Ему не надо было рассказывать о том, на каких струнах души играла чаровница.

– А вам она сказала что-нибудь?

– Так, кое-что. Отцу надо было возвращаться сюда, а мы поболтали еще немного. Она спросила, не хочу ли я сделать афишу к мистериям. Я сказала, что могла бы.

– А ваш отец одобрит? – задал он провокационный вопрос.

– Какое это имеет значение? В любом случае он ушел вполне довольный, – ответила она с презрением, которое один новообращенный чувствует к другому. – Ну, мне пора идти. Я пришла, только чтобы принести рабочим зарплату, а пока папа ее будет выдавать, мне надо сделать много покупок.

– Им платят наличными? – нахмурился Паско.

– Наличными, когда вообще платят. А вам-то что? – зло добавила она, по-видимому раскаиваясь в своей болтливости.

– Молоденькие женщины, которые носят из банка деньги для зарплаты рабочим, – легкая добыча для преступников, – сказал Паско. – А что значит «когда вообще платят»?

– Ничего. Была проблема с наличными, а теперь ее не стало.

Паско решил, что пришло время для булавочных уколов в стиле Дэлзиела.

– В связи со смертью миссис Свайн? Но еще много времени пройдет, пока определят подлинность ее завещания.

– Может, и так. Но банк, должно быть, считает, что все в порядке.

– А вы как считаете, миссис Эпплярд?

– Мне-то какая разница? – ответила она безразлично. – Но, раз он гуляет на свободе, значит, вы не собираетесь его привлекать по-серьезному.

Разговаривая с Паско, она смотрела через его плечо, и вдруг былая оживленность покинула ее лицо. Паско обернулся и увидел, что Свайн и Стринджер вместе вышли со стоянки и остановились, поглощенные разговором. Свайн похлопал Стринджера по плечу, по всей видимости ободряя его, и ушел. Стринджер посмотрел ему вслед, затем повернулся, чтобы направиться к стоянке, и только тогда заметил свою дочь.

Он подошел к ним.

– Добрый вечер, мистер Стринджер, – поздоровался с ним Паско.

Тот кивнул в ответ, а потом обратился к дочери:

– Готова? Тогда пошли. Не хватало, чтобы твоя мать еще и весь вечер просидела с мальчонкой.

Значит, есть ребенок. А муж?

– Я же тебе говорила, мне надо кое-что купить, – сказала она.

– А ты еще не купила? Господи, как замечательно, наверное, иметь возможность тратить жизнь на то, чтобы трепать языком.

Пристальный, неодобрительный взгляд его голубых глаз не вставлял сомнений, что Паско был тоже причислен к этой категории людей.

Его дочь бросила на ходу:

– Я на минутку, – и пошла вдоль по тротуару.

– Кажется, мы скоро сможем снова пользоваться нашей стоянкой, – вежливо обратился к подрядчику Паско.

– Что? А, да. Мы почти закончили.

– А потом? Есть еще работа, пока погода позволяет?

От этих слов Стринджер почему-то взорвался.

– Я не какой-нибудь каменщик, – заявил он, – я полноправный партнер!

– Даже в таком случае вам все равно нужно работать, чтобы получать какую-то прибыль.

– Прорвемся. А вам-то что за дело, если уж на то пошло?

– Просто вежливое проявление сочувственного интереса, мистер Стринджер.

– Полицейская привычка совать нос в чужие дела. Да подавитесь вы своим сочувствием! Я всегда справлялся один без посторонней помощи.

– Я уверен в этом. Вы, должно быть, гордитесь, что у вас внук. Сколько ему?

– Скоро два, – сказал Стринджер. – Ничего себе пацан.

Это смахивало на хвастовство, если подобная человеческая слабость вообще была ведома этому человеку.

– Похож на дедушку, да? – спросил Паско, надеясь еще немножко растопить лед. Но, видно, перестарался, ибо на него так и повеяло жаром, когда Стринджер с горячностью воскликнул:

– Только бы не был похож на своего отца!

– Простите? Его отец… он что?..

– Что «он что»? – осведомился Стринджер.

– Не знаю. Умер, может быть.

– Умер? С чего вы взяли такую ерунду? – опять озлился Стринджер.

– Мистер Стринджер, – язвительно проговорил Паско, – ясно, что вам что-то не нравится в вашем зяте. Если вы будете так любезны, чтобы объяснить мне, что именно, я, возможно, смогу впредь не наносить вам оскорблений.

К удивлению Паско, его призыв нашел положительный отклик, хоть ответ не имел прямого отношения к делу.

– Мы живем в мире, который тяжко болен, – произнес Стринджер тоном человека, изрекающего истину в последней инстанции.

– Да, конечно, наряду с достоинствами наш мир имеет и свои недостатки, – согласился Паско. – Но в чем именно вы видите его болезни?

– Во всем! Если бы наш мир не был так серьезно болен, зачем Господу насылать на нас такие беды, как СПИД и наркотики. Только чтобы наказать грешников!

Паско внутренне содрогнулся. Он совсем забыл, что Стринджер помешался на религии, а именно на эту тему Паско предпочитал не беседовать.

– В качестве наказаний эти беды, похоже, насылаются совершенно без разбору, – заметил он, – но у нас всех есть свои дела, включая Господа. У меня они определенно есть. До свидания, мистер Стринджер.

Но сбежать оказалось не так просто. Стринджер схватил его за рукав.

– Вы спросили про моего зятя, мистер. Так вас разве не интересует ответ?

– Да нет, извините. Это не мое дело….

– Ага, в этом вы правы. Но я вам все равно расскажу, – заявил Стринджер. – Может, тогда вы не будете задавать лишние вопросы соседям. Этот Тони Эпплярд года три назад переспал с моей девкой. До тех пор я о нем ничего не слышал. Она была еще школьницей, очень способной, из нее вышел бы толк, но появился этот типчик… Ну, надо было что-то предпринять. Он хотел, чтобы она сделала аборт, но я посчитал это убийством. К счастью, моя дочь – тоже. Поэтому я спокойно поговорил с ним, дал ему время на раздумье. Вы тоже из сельской семьи, как и я, и знаете, что у нас многие сначала переспят, а потом уж венчаются. И большинство таких браков оказываются вполне счастливыми. Но, говорю вам, они жениться не желали. Убеждали меня, что сейчас это ничего не значит, хотя я сказал, что это многое значит для меня, многое значит для Господа нашего. И будет многое значить для ребенка, когда он подрастет. Потому они и поженились.

Он замолчал. Паско спросил:

– Ну и что? Их брак удачен?

– Да не смешите меня! – выкрикнул Стринджер, хотя Паско вовсе не собирался этого делать. – С таким-то бездельником? Он говорил, что он монтер. Какой там монтер! Он ни к чему не годен! Работал в компании «Атлас Тайлер», так вылетел оттуда, как только янки стали сворачивать дела. Я его мог устроить на фирму рабочим, но, «ах нет», он сказал, что хочет открыть свое дело. В конце концов, уехал на юг в поисках работы. Ну, говорят, нашел работу, по слухам, хорошо зарабатывает, достаточно, чтобы вести беспутную жизнь, не заботясь о том, чтобы послать денег жене и ребенку.