355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Реджинальд Хилл » Прах и безмолвие » Текст книги (страница 24)
Прах и безмолвие
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 14:51

Текст книги "Прах и безмолвие"


Автор книги: Реджинальд Хилл



сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)

Часть восьмая

Дьявол:

 
Ведь сказано в Писании Святом:
Всевышний ангелов своих
Пошлет, и в окруженьи их
Пребудешь всюду
Ты под защитою у них.
Уж коль теперь ты можешь пасть,
Не причинив себе вреда,
Пади же под мою ты власть,
К моим ногам!
А прогневишь меня отказом – знай:
Обид не забываю я врагам.
 
Мистерии.
Искушение (йоркский цикл)

29 мая

Дорогой Энди!

Я уж давно думаю о Вас, как об Энди, но меня воспитали в духе уважения к авторитетам, поэтому я предпочитала придерживаться в нашей переписке официального тона. Но это письмо последнее, так что, думаю, я могу отбросить все эти формальности. Ты согласен со мной?

Завтра у тебя великий день – день, когда ты наконец сыграешь роль Бога. Про это напечатали все газеты, и я с нетерпением жду, когда выйдет сувенирный выпуск «Пост», чтобы прочесть в нем о тебе. Ты будешь проезжать через весь город, взирая с высоты на простых смертных, и ничто не скроется от твоих глаз. Я никогда не сомневалась в том, что Бог видит все, но ведь от этого только хуже, не правда ли? Потому что видеть и сочувствовать – не одно и то же. Недаром священники и террористы одинаково любят черный цвет.

Извини. Я плету какую-то несуразицу. Просто я немножко нервничаю. Видишь ли, я решила, что завтра и мой великий день. Не волнуйся, я буду где-нибудь поблизости, чтобы увидеть, как ты с триумфом проедешь мимо. Это зрелище я не пропущу ни за что на свете; даже за целый мир с его городами и башнями; лесами и полями! А потом я потихоньку ускользну, навсегда оставив тебя в покое.

Я не знаю наверняка, будешь ли ты читать мое письмо до или после этого события. Сегодня и завтра – праздничные дни, значит, почта не работает, так что письмо я подброшу. Неужели ты из тех добросовестных служак, которые заглядывают на работу в праздники и проверяют, все ли там в порядке? Сомневаюсь! Хотя это неважно, ведь подписываться я не собираюсь. Тебе остается только догадываться, а завтра ты получишь такой ключ к разгадке, который даже ты не сможешь не заметить. Кажется, ты разобрался с другой задачей? Помогли хоть как-то мои жалкие подсказки? Возможно, нет. Возможно, как всегда, вы все сделали самостоятельно, ты и твои молодцы: красавец инспектор и уродец сержант. Святая троица! Три в одном, и этот один – ты! И сегодня твой день – Троица! Что ж, ты заслуживаешь всяческих похвал. А что насчет другой троицы? Я о тех, кого вы откопали из цемента на вашей автостоянке. Может быть, о них сегодня тоже стоит упомянуть? Если сопоставить твой маленький триумф с болью, горем, утратой, которыми обернулись для их близких ваши успешные раскопки, не следует ли вовсе забыть о твоем триумфе и думать лишь о страданиях этих людей. Что же это за мир, где такое… но, прости, мы оба знаем, что это за мир, разница лишь в том, что ты думаешь, будто им можно управлять, а я знаю, что никакому контролю он не поддается. Именно поэтому я и собираюсь его покинуть, когда ты триумфально проследуешь, мимо во всем своем величии.

Прощай, Энди Дэлзиел. Будешь ли ты вспоминать обо мне? Сомневаюсь. Но в упоении своим успехом постарайся не забывать, что на самом-то деле никакой ты не Бог!

Спасибо за все, что ты сделал.

Точнее, спасибо за то, что ты ничего не сделал.

Кроме того, что облегчил мне мою задачу.

Глава 1

Эндрю Дэлзиел вылез из машины, потянулся, зевнул, почесал бок и критически глянул на голубые небеса, золотое солнышко, красные кирпичные стены, вдоль которых тянулась ровная полоска зеленого газона, через равные промежутки прерываемого куртинами оранжевых бархатцев, высаженных в шахматном порядке. И увидел он, что это хорошо.

Было что-то в этой старой тюрьме, со временем превратившейся в обыкновенный следственный изолятор, что вселяло успокоение в самые измученные души. Она рождала надежду достичь какой-то цели, давала ощущение принадлежности к нашему вечно меняющему миру. Сюда люди приходили, чтобы заплатить за свои преступления, и, заплатив, возвращались к обществу, которое осудило их, а после чаще всего снова приходили сюда, в это же самое место. Так совершался некий круговорот – преступление и наказание, ошибки и воздаяние. Такой же бесконечный и необратимый круговорот, как смена дня и ночи, рождения и смерти, правых и левых, романтизма и классицизма, движения вперед и возвращения назад, поглощения пищи и опорожнения желудка, вседозволенности и пуританства – словом, всего, что составляет эту бесконечную, вечную и бессмысленную вселенную.

Были, разумеется, и такие, которые, раз войдя в эти стены, уже не покидали их, но так было в прежние, более суровые времена, хотя и они могут когда-нибудь вернуться. Дэлзиел не был противником исключительной меры наказания, но он не слишком верил в непогрешимость тех, кто отправляет правосудие. «Что ж, – говорил он, – можно и повесить, но тогда и того, кто совершил судебную ошибку, тоже надо вешать». Но, чтобы никто не заподозрил его в тайном либерализме, он также ратовал за то, чтобы те, кто выпускает преступников обратно на свободу, сами возмещали бы обществу урон, который эти преступники могут нанести ему в будущем.

Позади к территории тюрьмы примыкал участок земли, спрятанный от посторонних глаз забором с решетчатой калиткой. Его можно было ошибочно принять за старый, обнесенный забором сад, но забор был слишком высок, чтобы пропускать туда живительные лучи солнца, а почва слишком кислая, чтобы на ней могло вырасти что-то кроме самых неприхотливых сорняков. Здесь, глубоко под землей, покоились засыпанные известью, чтобы их грешная плоть не могла распространить дух порока, тела тех, кто был казнен в старые добрые времена. Говорят, Дэлзиел иногда прогуливался вдоль этого забора, словно лендлорд, обходящий свои владения, и, казалось, напряженно прислушивался к чьей-то очень важной беседе. Он действительно знал имена и историю жизни чуть ли не каждого, чья душа нашла здесь упокоение, и, кроме того, знал, что многие из них были почти наверняка невиновны в тех преступлениях, в которых их обвиняли. Отсюда и проистекало его неверие в праведность суда.

Но в то прекрасное утро понедельника он направлялся вовсе не к этому печальному месту, а мысли его были заняты не безвинно осужденными.

Однако какова бы ни была причина его визита, администрация тюрьмы от низших до высших чинов сочла странным, что в праздник человек не нашел для себя ничего лучшего, чем прийти в столь специфическое заведение.

– Я думал, вы участвуете в этой процессии, мистер Дэлзиел, – сказал офицер, который препроводил его в комнату свиданий, – мистериях или что-то в этом роде.

– Ага, участвую, парень, – добродушно ответил Дэлзиел, – но мы начинаем только в полдень, поэтому я решил с утра нанести несколько визитов.

– Если вам здесь так нравится, может, отдежурите за меня, – пошутил офицер, – а я за вас вашу роль сыграю.

– Оставайся лучше здесь, сынок, – посоветовал Дэлзиел. – А теперь давай-ка, гони его сюда.

– Только если он сам захочет, – переходя на официальный тон, заявил офицер. – Он не обязан с вами встречаться.

– Не волнуйся. Как только ты произнесешь мое имя, он прибежит как миленький.

Через несколько минут дверь отворилась, и в комнату вошел Филип Свайн. За то недолгое время, что он провел в изоляторе, он потерял привезенный из Калифорнии свежий цвет лица, но привычная для него непринужденность поведения осталась при нем.

– Здравствуйте, мистер Дэлзиел, – поздоровался он. – Что случилось? Вы волнуетесь перед дебютом?

– Здравствуйте, мистер Свайн. Как они тут с вами обращаются?

– Неплохо. Но не стану скрывать, что был бы рад поскорее выйти отсюда и вернуться на «Москоу-Фарм».

Дэлзиел улыбнулся. Что бы это ни было: насмешка, бравада или твердая уверенность – ему было все равно.

– Ждете, что вас освободят под залог? – спросил он.

– Раз вы закончили расследования, вы вряд ли станете теперь возражать, правда?

– Кто знает, мы же не хотим, чтобы вы сбежали куда-нибудь.

Свайн улыбнулся.

– Помилуйте! Если уж я отказался уехать за границу и жить там на отличное жалованье, то вряд ли буду где-нибудь скрываться как нищий бродяга.

– Так значит, вы давно уже все решили по поводу работы, которую предлагали вам Делгадо, да? А вы вроде говорили, что все еще спорили об этом с женой? Что ж ты, парень, роль надо хорошо заучивать и реплики не путать. Нелегко тебе приходится, когда ты у всех на виду. Я-то знаю.

– Да что вам нужно, Дэлзиел? Я согласился встретиться с вами, чтобы только не умереть от скуки, но я начинаю думать, что в моей камере веселее, чем в вашем обществе.

– Врун, – добродушно произнес Дэлзиел, – ты пришел, чтобы услышать, что я хочу тебе сказать, потому что, хоть ты и думаешь, что тебе не предъявят обвинения в убийстве, и надеешься, что и твой адвокат так же думает, ты не будешь окончательно уверен, пока не услышишь этого от меня.

Свайн, стараясь, правда не очень убедительно, напустить на себя безразличный вид, проговорил:

– Послушайте, я ведь по собственной воле признался в том, что нарушил закон, и готов понести заслуженное наказание. Но я не убийца, и вы знаете, что нет доказательств обратного. Я не верю, что британское правосудие способно совершить такую ужасную ошибку.

– Да? Между прочим, меньше чем в ста ярдах отсюда есть полянка, которая заставила бы тебя изменить свое мнение, – заметил Дэлзиел. – Но позволь, я окончательно тебя успокою. Я за этим сюда и пришел. Сегодня праздник, светит солнышко, все веселятся, и я подумал о тебе: «Сидит здесь, несчастный, в тревоге, даже своему адвокату не может позвонить, потому что тот укатил отдыхать в Барбадос». Богатые они, эти стервятники! Ты же знаешь, что он уехал, да? Вот я и пришел, исполненный сострадания, уничтожить все сомнения. Хотя это забавно, а? Тебе как раз на руку сомнения. Это как раз то, что тебе нужно.

– Что вы хотите сказать? – с видом страдальца спросил Свайн.

– Я говорю о тех преимуществах, которые дает обвиняемому сомнение, посеянное в душах уставших от заседаний присяжных. А в твоем деле, Фил, сомнений, которые тебе выгодны, премного. Возьмем, к примеру, смерть твоей жены. Ты говоришь, что это был несчастный случай и нет никаких доказательств, что это не так. Значит – сомнение. Или Бев Кинг. Ты говоришь, что идея принадлежала Уотерсону и что он претворил ее в жизнь после того, как ты от нее отказался и попытался его остановить. Сомнение. Или сам Уотерсон. Ты говоришь, что его, наверное, убил Арни из-за чувства благодарности к тебе и отвращения к таким растленным типам, как Уотерсон. Сомнение. И в конце концов, сам бедняга Арни. Оказался на пути бульдозера. Он, может быть, не очень-то старался отойти с дороги, потому что его мучило чувство вины. В любом случае, сомнение. Понимаешь, о чем я, Фил? Сомнение – главное для тебя. И как ни странно, это может сработать. Кто-то, возможно, подумал бы, что уж больно много смертей, что не бывает столько совпадений, что преимущество сомнения должно когда-нибудь кончиться. Но судьи так не подумают. Сомнение, оно заразительно. Предположим, свидетель обвинения один раз что-то напутал, потом в чем-то сбился, а уж после этого присяжные готовы верить, что форель прыгнула в молочный соус из кухонного отсека пролетавшего мимо «Конкорда».[32]32
  «Конкорд» – пассажирский авиалайнер, известный наибольшим количеством авиакатастроф.


[Закрыть]
Так что, думаю, ты своего добился, Фил. Думаю, прокурор спишет с тебя смерть твоей жены и Арни как несчастные случаи, признает, что ты невиновен в смерти Уотерсона и притянет за причастностью убийству Бев Кинг. Поздравляю! То есть, наверное, тебе все-таки придется некоторое время посидеть, но, насколько я тебя знаю, ты там похлебаешь тюремной баланды, да и выйдешь с улыбочкой. Тем более, что тамошними харчами ты недолго будешь питаться.

Он закончил, а Свайн смотрел на его сияющее лицо, как мореход, который все еще опасается, что между ним и спасительной бухтой прячутся подводные рифы.

– Это официальное мнение уголовно-следственного отдела? – наконец спросил он.

– Это лучше, чем официальное мнение, – рассмеялся Дэлзиел. – Это то, что я думаю.

Свайн кивнул и заулыбался.

– Тогда мне этого достаточно, – сказал он. – Спасибо, что пришли. С вашей стороны это было неожиданным для меня проявлением доброты.

Он поднялся и протянул Дэлзиелу руку. Тот с секунду разглядывал ее, затем крепко пожал. Несколько секунд они стояли, улыбаясь друг другу, пока Дэлзиел вдруг не произнес:

– Только вот…

– Что «только»?

– Только вот огорчительно, – начал Дэлзиел и опять замолчал, качая головой, будто сожалея о чем-то. Улыбка сбежала с лица Свайна. Он попытался освободить руку из руки Дэлзиела, но ему это не удалось, и он медленно, без видимого принуждения со стороны толстяка, вдруг снова сел на стул, с которого было встал.

– О чем вы? – выдохнул он.

– Да о другом теле. Ты, наверное, решил, как янки говорят, зачем чинить, если не сломалось? Если нет никакого риска, зачем принимать меры предосторожности? Если есть уверенность, то кому нужно сомнение? Да ты уже можешь отпустить мою руку, Фил. А то тюремщики мало ли что болтать начнут!

– О чем вы? Что еще за тело? – спросил Свайн, потирая онемевшую от рукопожатия Дэлзиела руку.

– Конечно, тело молодого Тони Эпплярда, кого же еще? Я понимаю, почему ты об этом не беспокоился, Фил. Все так ясно указывало на Арни. Мотив, обстоятельства, дальнейшее поведение. Он сам верил, что сделал это!

– Он это сделал! Ты, гад, что ты хочешь мне еще пришить? Я не желаю этого слушать! Я хочу поговорить с моим адвокатом.

– Как я уже сообщал тебе, Фил, ему для этого придется прилететь сюда из Барбадоса, что ему вряд ли захочется сделать; или тебе полететь к нему, что в настоящий момент, к сожалению, не очень-то получится. Но наш разговор ты, конечно, волен прервать, как только захочешь. Только скажи. Я и сам скоро уйду. Не могу заставлять публику ждать. Так как?

Свайн явно приложил все усилия, чтобы взять себя в руки.

– Думаю, что вы просто неудачник, Дэлзиел, и пытаетесь компенсировать это издевательствами над людьми. Но в праздники по телевизору совершенно нечего смотреть, так что я, пожалуй, позволю вам поразвлечь меня еще немного.

Дэлзиел одобрительно кивнул.

– Знаешь, Фил, – задушевно проговорил он, – когда мы впервые встретились, ты мне совсем не понравился, но с недавних пор ты так врос мне в душу, прямо как полип. Мне даже жалко будет его срезать. Так вот, как я это все вижу. Арни прибежал к тебе в тот вечер, думая, что убил Эпплярда. Но все эти разговоры про то, что ты согласился ему помочь, что твоя жена все подслушала и устроила тебе скандал, все это – вранье. Нет, ты принял эту историю с Арни так близко к сердцу, потому что он сказал тебе, что подрался со своим затем у тебя в старом сарае! А именно там ты спрятал свою жену, убив ее, возможно, за день до этого. Поэтому ты сказал, что пойдешь проверить, жив парень или нет, и скорее поспешил туда. Это было очень предусмотрительно, потому что юный Эпплярд как раз очухался, ведь Арни его только оглушил. Так вот, Эпплярд очнулся там в углу и понял, что он в сарае не один!

Дэлзиел замолчал, качая головой, как будто картина, представшая перед его внутренним взором, лишила его дара речи.

– Все это чистая выдумка, – с трудом произнес Свайн.

– Да уж, выдумаешь такое! – откликнулся Дэлзиел. – Хотя судьям трудно будет поверить в то, что на свете могут существовать такие создания, как ты и Уотерсон. Между тем вы оба считали, что почти уже обеспечили себе человеческое, по вашему мнению, существование. Но началось все с тебя. Вот стоял ты в сарае вместе с неожиданным свидетелем смерти твоей жены, а в доме у тебя сидел в это время бедняга, который считал, что он этого свидетеля убил. Ты наверняка решил, что логика подсказывает тебе одно – ты схватил первое, что попалось под руку, а это оказались сенные вилы со сломанным древком, и всадил эти вилы в горло парнишке. Повезло тебе? Кто знает? Он упал, а ты пошел обратно в дом, чтобы сообщить бедняге Арни, что, да, он убил своего зятя.

А после этого, ну, Фил, мы же оба знаем, как все происходило на самом деле и как ты это всем преподносил. Может быть, кстати, тебе сойдут с рук все другие убийства. Суд действительно может счесть, что твоя жена погибла в результате несчастного случая. И все деньги достанутся тебе. Только что толку, ведь ты будешь сидеть, и сидеть очень-очень долго, и именно за то убийство, которое, ты был уверен, никогда не всплывет, о котором ты считал излишним беспокоиться.

– Все вы лжете, Дэлзиел, – сказал Свайн, частично обретая свою невозмутимость. – Это просто наглый блеф.

– Ты так думаешь? А, понимаю, к чему ты клонишь. Ты полагаешь, раз сарай вычистили, то нет никаких вещественных доказательств? Так оно и случилось бы, пусти Джо Свиндлз все в свою дробилку для переработки. А он этого не сделал, вот так-то. То есть, слава Богу, что он этого не сделал, потому что иначе откуда я узнал бы про вилы?

Он дал Свайну переварить информацию, потом мягко добавил:

– И ты наверняка думаешь, что раз вся эта рухлядь пролежала несколько месяцев под открытым небом во дворе склада Джо Свиндлза, то на вилах не осталось никаких следов крови? Ошибаешься. Следов крови там вполне достаточно. И она как раз той самой группы, поверь мне.

Говоря так, Дэлзиел нежно поглаживал кончик своего большого пальца, на котором красовался лейкопластырь.

– Зачем вы пришли сюда, Дэлзиел? – возмутился Свайн. – И зачем все это мне рассказываете?

Дэлзиел улыбнулся и подумал обо всем том, чего он не рассказал Свайну. Он не рассказал ему о том, что летучие мыши, погруженные в зимнюю спячку, просыпаются время от времени, если их потревожили или произошел резкий перепад температуры воздуха, а также для того, чтобы избавиться от избытка жидкости в организме, образующегося в результате переработки запасов подкожного жира. Молодец Паско! Сообразил надоумить Доктора Смерть поискать на одежде женщины и паренька следы мочи летучих мышей. Судя по тому, что на одежде женщины следов от мышиной мочи было значительно больше, умный Доктор Смерть заключил, что она пролежала в сарае несколько дольше, чем парень. Джентри также пришел к заключению, что рана на шее Эпплярда не могла быть нанесена одним из зубьев бороны, потому что тогда на шее были бы ссадины от соседних зубьев. Но самым главным открытием было то, что, когда одежду жертв исследовали на предмет мышиной мочи, на одежде женщины были обнаружены мельчайшие капли крови Эпплярда, как будто, очнувшись, он дотронулся до раны на голове, потом протянул руку вперед, чтобы ухватиться за что-нибудь и встать, и коснулся трупа.

Дэлзиел снова улыбнулся во весь рот и сказал:

– Не думаю, что мне впредь представится возможность повидаться с тобой наедине, Фил. Ну что, есть у меня повод позлорадствовать? Что ж, до четверга. Слушание дела назначено на утро, так что это не помешает моему участию в представлений: Кстати, мы там все по тебе скучаем. Твой дублер ничего, но тебе в подметки не годится. Он не может вжиться в роль, как ты!

Выйдя на яркий солнечный свет, Дэлзиел все еще улыбался. Он ничего не имел против того, чтобы позлорадствовать, но вовсе не собирался тратить на это все утро. Дэлзиел был в восторге от того, что ему преподнес Паско, но теперь это чувство сменилось восхищением способностью Свайна все перевернуть, переиначить, спутать и переврать, когда на него неожиданно обрушиваются новые доказательства его вины. Толстяк представил себе, как мысль Свайна мечется сейчас, точно летучая мышь на чердаке, его мозг посылает во все стороны ультразвуковые сигналы в отчаянной попытке найти выход.

Да, Дэлзиел злорадствовал, затем и пришел, но еще он пришел, чтобы запутать Свайна. Он осторожно отклеил пластырь от большого пальца, на котором не оказалось ни шрама, ни царапины. На зубьях вил остались следы крови, но кровь была той же самой группы, что у Эпплярда, а не той, что у Дэлзиела. Никогда не играть с умными проходимцами в их игры такой урок извлек Дэлзиел из собственных ошибок. Но почему бы не подкинуть проходимцу идею, над который он поломал бы голову?

Теперь все было в руках судей. И в руках Господа, конечно.

Дэлзиел взглянул на часы. Чанг, должно быть, уже заждалась.

Он вдохнул побольше утреннего воздуха и пошел начинать первый день Творения.

Глава 2

Когда Паско вошел в кабинет босса, никем до сих пор не замеченное письмо сиротливо лежало посреди непривычно чистого от бумаг рабочего стола Дэлзиела.

День начался относительно спокойно, но народу в городе быстро прибывало. Уже все центральные стоянки были забиты автомобилями, к неудовольствию водителей, вынужденных искать место для парковки где-то еще. Без сомнения, пять столетий назад городские власти тоже сталкивались с аналогичной проблемой, когда народные празднества провоцировали беспорядки, а в многолюдной толпе легко совершались преступления. Однако мысль о преемственности исторической традиции не прибавляла Паско радости. Если бы мистерии сохранились лишь в далеком средневековье, где им и положено быть, и все эти зеваки, оставшись дома, смотрели бы спортивные праздничные программы по телевизору, Жизнь в Среднем Йоркшире была бы куда легче!

«А может, я просто испугался ответственности, оставшись сегодня за старшего?» – спрашивал себя Паско. Странно, он был уверен, что Дэлзиел не вытерпит и забежит проверить, все ли в порядке. Паско уже даже заготовил саркастическую фразу, которой собирался поприветствовать босса. Но начало представления было назначено на полдень, и похоже, толстяк уже не появится, из-за чего Паско чувствовал нечто неприятно напоминавшее разочарование.

«А вдруг я, – подумал он, – вдруг я иду к нему в кабинет не затем, чтобы найти там папку, Которую, подозреваю, он у меня утащил, а для того, чтобы почувствовать его ауру!» Эта мысль показалась ему настолько омерзительной, что он чуть было не развернулся на сто восемьдесят градусов, как вдруг заметил на столе письмо.

Даже несмотря на то, что оно лежало вверх ногами, Паско – не мог не узнать знакомый шрифт машинки. Он не стал его трогать, а обошел вокруг стола, чтобы увидеть конверт в правильном положении. Письмо было адресовано мистеру Эндрю Дэлзиелу, начальнику уголовно-следственного отдела полицейского управления Среднего Йоркшира. В левом верхнем углу конверта было написано: «Лично в руки». Марки на конверте не было.

Паско поднял телефонную трубку и позвонил на вахту.

– На столе у мистера Дэлзиела лежит письмо, – сказал он, – когда оно пришло?

Последовала пауза, потом сержант Брумфилд, наведя справки, ответил:

– Его вытащили из почтового ящика около половины восьмого. Никто не видел, как его туда опустили. На письме пометка «лично в руки», поэтому я отнес его в кабинет шефу. Я думал, он сегодня утром все-таки забежит. Обычно он всегда заглядывает даже во время отпуска, если только не окажется где-нибудь за тридевять земель отсюда.

– Да, я знаю. Спасибо, Джордж.

Паско повесил трубку и присел. Через минуту он опять взял письмо и распечатал его.

Он дважды внимательно прочитал его, после чего снова поднял телефонную трубку.

– Центральная клиника, – ответили на другом конце провода.

Он назвал добавочный номер кабинета Поттла, но голос, ответивший ему, принадлежал не Поттлу.

– Боюсь, доктора Поттла не будет сегодня.

– Вы не дадите номер его домашнего телефона? Это очень срочно.

– К сожалению, дома его тоже нет. Он на конференции в Страсбурге. Могу быть чем-нибудь полезен?

– Нет, – сказал Паско. Он повесил трубку и еще раз перечитал письмо. У него уже не оставалось времени кому-нибудь сообщить о нем, а как было бы хорошо, – если бы еще кто-нибудь дал свою интерпретацию письма и разделил бы с Паско это бремя. Теперь он жалел, что не показал тогда писем Элли. Жаль, что нет Дэлзиела, не с кем поделиться ответственностью. А ответственность не маленькая! Огромная ответственность! Ведь о чем писала автор письма? О том, что Дэлзиел проиграл!

Он вспомнил, что Поттл сравнивал самоубийц с картежниками, чья ставка – жизнь. Психиатр также говорил о том, что причина, по которой Дэлзиел выбран адресатом этих писем, названа автором писем нарочито неверно. Он был выбран вовсе не потому, что, по мнению автора, его вряд ли сильно расстроят ее проблемы, а потому, что он пользовался славой отличного детектива, который, чтоб разгадать тайну, стену пробьет.

В этом последнем письме Смуглая Дама наконец срывает покров не с того, кто она, а со своих истинных чувств. Это было письмо, полное горьких слов, пронизанных скрытым упреком… Почтительный тон сменился обвинительным, почти глумливым. И Паско тоже попал в одну компанию с Дэлзиелом. Красавчик инспектор и уродец сержант. Святая троица, и победы, и поражения у них общие… Это несправедливо, ведь она писала не ему… Это не его… Он разозлился на себя за то, что тратит время на пустые оправдания. Перед ним, а не перед кем-то другим лежало письмо, в котором Смуглая Дама писала, что именно сегодня покончит жизнь самоубийством! И никто другой не мог остановить ее, это было ясно! Это предстояло сделать ему. Но каким образом? Он стал вспоминать, что говорил Поттл. Ключ к разгадке тайны этой женщины содержится, в ее письмах и может быть найден полицейским детективом. Значит, надо отбросить чувство отчаяния, вины и злости. Надо просто быть сыщиком.

И он в который уже раз принялся перечитывать письмо.

Он чувствовал, что знает эту женщину. Он подозревал, что они знакомы, но ведь это она могла знать его, а не наоборот, и в таком случае нет никакой надежды найти ее. Он попытался исходить из того, что знаком с ней. Она также упоминала Уилда. Уродец сержант. И еще все время упоминала одно и тоже уголовное дело. Дело Свайна. В этом деле косвенно замешаны две женщины, и у обеих достаточно веские причины, чтобы разочароваться в жизни. Паско мысленно представил обеих как возможных авторов писем. Ширли Эпплярд была моложе, но он всегда ощущал в ней присутствие большой силы духа. Кроме того, у нее есть ребенок, о котором надо заботиться. Пам Уотерсон – тоже сильная женщина. Но ее личная трагедия в совокупности с тяжелой работой, постоянным соприкосновением со смертью, болезнями, угасанием…

Он взял телефонную трубку и набрал номер больницы.

Ему сказали, что миссис Уотерсон сегодня не дежурит. Тогда он позвонил в общежитие для медперсонала. Долго никто не отвечал, наконец какая-то женщина взяла трубку общего телефона общежития, Она сказала, что вроде бы Пам была дома. И пошла звать ее к телефону. Вернувшись через пару минут, она сказала, что, оказывается, ошиблась, Пам, видно, нет.

Женщина повесила трубку до того, как Паско успел решить, достаточно ли у него оснований говорить ей, чтобы она била тревогу.

Но у него больше не было времени на абстрактное теоретизирование. Он схватил письмо и бросился в свой кабинет за папкой с делом Смуглой Дамы. Когда он уже готов был выбежать за дверь, на пороге появился Уилд с улыбкой, еще больше обезобразившей его уродливое лицо.

– Ты видел? – Он протянул Паско сувенирный номер «Пост». – Здесь фотография босса! Похож на старую бабу в простыне!

Паско, не взглянув на газету, потащил сержанта вслед за собой по коридору, а затем на автостоянку, на которой все еще красовались шрамы, прямо как на физиономии чемпиона Британии по боксу среди тяжеловесов. Уже сидя в машине, озадаченный Уилд прочитал письмо, а Паско рассказал ему, куда они едут. Сержант уже слышал от Паско про дело Смуглой Дамы, но письмо от нее читал впервые и явно недоумевал, чем так взволнован старший инспектор.

– А что, в других письмах есть что-то, что дает тебе повод думать, это она? – спросил Уилд.

– Да… Не знаю… Может быть. Но рисковать я не могу, понимаешь?!

– Я понимаю, ты хочешь ее остановить. Это мне ясно. Только вот не так уж ясно, что ты должен это…

Паско обернулся и зло посмотрел на Уилда.

– Только не надо говорить всякую муру насчет свободы выбора! Почитай-ка эти письма! Нет тут никакого свободного выбора! Она вынуждена…

– Да, ты Прав, – попытался успокоить его сержант. – Я вовсе не собирался рассуждать о вопросах морали. Я просто хотел сказать, что не совсем понимаю, почему ты считаешь своей личной обязанностью этим заниматься. Она ведь писала даже не тебе…

– Она хочет, чтобы ее нашли. Хочет, чтобы ее остановили, я знаю! – перебил его Паско. – Да, она ошиблась адресом, когда решила писать Дэлзиелу, но я – ее второй шанс. А что я сделал?

– Ты сделал гораздо больше, чем кто-нибудь другой мог бы на твоем месте. Тебе не в чем себя упрекнуть.

– Не в чем? Хорошо. Я что-то сделал. А что сделал? Ничего! Одна видимость дела! Энди по крайней мере был честен. Он просто отбросил эти письма от себя. Они не важны! Ей надо было самаритянам писать, а не ему. Если она хочет, чтобы полиция тратила на нее время, она должна совершить преследуемый законом проступок. Он спокойно прошел мимо всего этого, взял и перешел на другую сторону. А я топтался посередь дороги и вроде бы что-то предпринимал, да только мои усилия были недостаточны, чтобы из них вышел какой-то прок.

Они въехали на территорию больницы. Не обращая внимания на знаки, указующие на установленные места стоянки, Паско подъехал прямо к общежитию. Он выскочил из машины, не захлопнув дверцу, и бросился в дом. Он бежал вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньку. Следовавший сзади Уилд, как ни старался, не мог за ним угнаться. Сержант никогда не видел Паско таким встревоженным и по ассоциации вспомнил свое недавнее замечание о том, что ему раньше не доводилось видеть Дэлзиела таким одержимым своей идеей. Один помешался на том, чтобы наказать, другой – на том, чтобы защитить. Две полярные функции полиции. Трудно найти двух более разных людей, чем Паско и Дэлзиел, но именно противоположности и составляют гармоничную картину мира… Какого черта он размышляет на философские темы, когда он должен сконцентрироваться на двух вещах: а) как не дать Паско выставить себя дураком и б) как уберечь себя от сердечного приступа?

Совершенно задохнувшись, Уилд добежал до второго этажа. Он уже слышал, как Паско барабанит в дверь, крича:

– Миссис Уотерсон! Памела! Вы там?

Одна за другой открывались двери на этаже, и из них выглядывали обитательницы общежития. Паско, похоже, этого не замечал. Подошедшему к нему Уилду Паско сказал:

– Придется ломать дверь. Я знаю, она там. Знаю!

А Уилд, увидев из-за плеча Паско, что дверная ручка повернулась, подтвердил:

– Да, она там.

Дверь распахнулась. Пам Уотерсон стояла на пороге в наскоро накинутом халате. Глаза ее горели от гнева.

– Что, черт возьми, происходит? – осведомилась она.

Паско повернулся и уставился на нее с изумлением, которое возобладало над чувством облегчения. Он испытал едва ли не разочарование, обнаружив, что его уверенность рассеялась как дым.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю