Текст книги "День расплаты"

Автор книги: Ребекка Тинсли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Глава двенадцатая

Записав гладкое, но бессодержательное интервью с Диком Зандером, Шарлотта отправилась в Вашингтон, чтобы взять интервью у полковника Вэгга, важной персоны в Пентагоне, который занимался поставками для армии. Эту встречу организовал Эд Стэнфилд. Для английской журналистки Пентагон был легендой из бетона: крепость, самое крупное в мире здание, с несколькими подземными этажами. В самом нижнем находился оперативный штаб, расположенный так глубоко, что, по слухам, мог выдержать прямое попадание ядерной бомбы.

В Пентагоне работали тысячи людей, но когда было вторжение в Гренаду, они, с их финансовыми возможностями, не сумели сделать приличную крупномасштабную карту для своих солдат. Странно, подумала Шарлотта. Она могла бы спокойно купить им такую – в картографическом магазине Стэнфорда в Лондоне на Ковент-Гарден.

Подойдя к дверям, она испытала детский трепет от того, что находится возле центра управления величайшей в мире военной машины. Но возбуждение быстро прошло. Вестибюль был такой же запущенный и пустой, как приемная британской службы здравоохранения. По обеим сторонам рентгеновского аппарата устаревшей конструкции стояли два охранника. Они, точно коровы, жевали жвачку, и ума в их взглядах светилось столько же, сколько у коровы. Когда Шарлотта протянула им свой заказанный заранее пропуск, они рассматривали его так, словно не умели читать, что, возможно, и было на самом деле, и пропустили, даже не взглянув на аппаратуру сопровождавших ее операторов. Если бы ее команда находилась в Министерстве обороны в Уайтхолле, то в специальных клетушках проверяли бы даже их задницы.

Шарлотта думала, что здесь охрана будет еще надежней, но меньше чем через тридцать секунд они уже шли по бесконечным коридорам Пентагона. Вдоль стен стояли ряды грубых дешевых стульев, на доске для объявлений сообщались даты тренировок баскетбольной команды.

Шарлотта и ее группа бродили в недрах здания. Они смотрелись здесь так же неуместно, как туристы из Алма-Аты, но никто их не остановил и не спросил, по какому праву они тут находятся. Интересно, действительно ли столь же легко, как кажется, можно попасть в «Отдел планирования перехвата стратегических летающих объектов» и провести время с капитаном ВВС Дуэйном Шикльгрубером [16]16
  Шикльгрубер – настоящая фамилия Гитлера. – Прим пер.


[Закрыть]? Если так, почему в коридорах отсутствуют вооруженные до зубов коммандос? Шарлотте потребовалось бы больше времени, чтобы пробраться на склад какого-нибудь лондонского магазина.

Полковник Вэгг тоже разрушил созданный ею образ хладнокровного твердолобого вояки. Он был невысок, около пяти футов восьми дюймов, и лыс, с полным лицом, которое, казалось, может лопнуть, как переспелый персик. Шарлотта предположила, что ему пятьдесят с небольшим, и пыталась угадать, где он заработал столько наград: для Кореи слишком молод, для Кувейта слишком стар. Значит – Вьетнам. Но полковник Вэгг совсем не походил на человека, который неистовствовал в деревнях, сжигая старух и поливая напалмом детей. У него была профессорская внешность, и он обладал сдержанным чувством юмора, который Шарлотта нашла очаровательным. Если бы не военная форма, его можно было принять за библиотекаря.

Вэгг нарисовал довольно благоприятную картину «Глобал Текнолоджис», несмотря на ехидные замечания по поводу «кормушки», и весьма заинтересовался специфической информацией Шарлотты о «Мартиндейл». Они оба сошлись во мнении, что «ГТ» воспользуется этой британской компанией как базой для проникновения на рынки Европы и Ближнего Востока. Пока его друзья из Монлорея не начнут продавать какую-либо продукцию, предназначенную для Пентагона, северокорейцам, для полковника Вэгга в том, что касается его компетенции, все будет о’кей. Однако полковник не смог помочь Шарлотте разобраться, зачем корпорации «ГТ» нужна фирма, производящая измерительную аппаратуру. Когда она объяснила ему, чем еще занимается компания Стоуна, полковник Вэгг пошутил, что, возможно, Макс Кларк на старости лет решил стать фермером.

Пока операторы упаковывали аппаратуру, Вэгг спросил, с кем еще Шарлотта собирается встретиться, и когда она упомянула сенатора Марка Сэндала, с которым у нее была назначена следующая встреча, Вэгг немного помрачнел. Скривившись, он предупредил журналистку, что амбиции Сэндала никак не соответствуют его интеллекту и что ей следует с осторожностью относиться к его диким теориям насчет тайных заговоров.

– Задайтесь вопросом, чьи интересы на самом деле представляет Марк Сэндал, – заключил полковник, – и вы обнаружите, что в основном это отнюдь не интересы избирателей. Он не думает ни о чем, кроме собственной карьеры.

Пока Шарлотта шла назад, к главному входу, где с отсутствующим видом стояли охранники, Вэгг позвонил в корпорацию «ГТ». Дика Зандера совсем не обрадовало, что та же самая молодая британская журналистка, которая дважды за последние пару дней брала у него интервью, собирается встречаться с сенатором Сэндалом. Ему не понравилось, что ее, по всей вероятности, не убедили объяснения причины их интереса к компании «Уильям Стоун и сын».

– Давайте следить за развитием событий, – предложил Вэгг.

Зандер понимал, что, хотя его клиент говорил спокойно и без раздражения, он дает понять: держите ситуацию под контролем, чтобы не было никаких проблем.

– Отлично, – ответил Зандер так же спокойно. – Я уверен, что никаких трудностей не возникнет. – И добавил с бодрой усмешкой в голосе: – Мои люди будут держать связь с вашими.

Марк Сэндал приветствовал Шарлотту типично американским рукопожатием, которое смущает англичан и заставляет их вздрагивать от боли. Он подарил ей неестественный взгляд, какой обычно рекомендуют в пособии для продавцов «Как производить хорошее впечатление при первой встрече». Его безупречные белые зубы свидетельствовали о том, что за них дантисту было выложено маленькое состояние; это была некая декларация, вроде того, как африканцы демонстрируют свое богатство в виде золотых браслетов на лодыжках своих жен.

Прическа сенатора а-ля Джон Кеннеди напоминала аккуратно подстриженный куст; у него были тяжелый подбородок и мелкие черты лица. Короче говоря, Сэндал оказался типичным сенатором от демократической партии, стремящимся к высоким постам: красавец-радикал, обреченный на провал. У него было гораздо больше шансов, чем у его соперников, подорвать свою карьеру благодаря какому-нибудь скандалу или просто отсутствию здравого смысла.

Операторы установили аппаратуру в его увешанном книжными полками кабинете, расположившемся в старом правительственном здании, и Шарлотта объяснила цель их интервью. При упоминании «Глобал Текнолоджис» в глазах сенатора появился какой-то странный блеск. В Англии Сэндал примкнул бы к тем, кто приковывает себя наручниками к ограде на Даунинг-стрит [17]17
  Даунинг-стрит – улица, на которой располагается резиденция премьер-министра. – Прим. пер.


[Закрыть], требуя введения в стране письменной конституции и пропорционального представительства в парламенте.

Сенатор с озадаченным видом сел в обитое кожей кресло. Он медлил, словно в нем боролись обязанность вести себя спокойно, как того требовало его ответственное положение, и стремление к саморекламе. Шарлотта рискнула предположить, что знает, какая из сторон победит.

– Корпорация «ГТ» разрабатывает новый нервно-паралитический газ, который называется «Дермитрон», – начал сенатор осторожно, – но правительство сейчас не слишком в этом заинтересовано. В самом разгаре переговоры с русскими о разоружении, а это может их сорвать. – Он кивнул, словно соглашаясь сам с собой.

От удивления у Шарлотты поползли вверх брови.

– Начинайте, пожалуйста, – бросила она через плечо оператору.

– Шуруем вовсю! – ответил тот.

Шарлотта поинтересовалась мнением Сэндала о корпорации «Глобал Текнолоджис».

Глаза сенатора остекленели, и автоматическая система ответов включилась.

– Последние тридцать лет «ГТ» производит нервно-паралитический газ и химическое оружие, – начал Сэндал. – В шестидесятых, благодаря напалму и гербицидам, они стали богатой корпорацией. Теперь они используют те же технологии для выпуска удобрений и пестицидов, но это только подтверждает, что на самом деле «ГТ» занимается прежними делами. Люди увольняются оттуда, потому что их беспокоит программа научно-исследовательских работ. Русские тоже не заинтересованы в такой программе. – Он выдержал драматическую паузу. – Мои друзья и я сам сражались во Вьетнаме не за то, чтобы банда дельцов разрушила шанс на установление прочного мира.

Шарлотта с трудом подавила восторженный возглас: у нее появились новые факты, позволяющие под другим утлом взглянуть на ситуацию с захватом компаний корпорацией «ГТ». Такой материал не раздобудет никто из английских журналистов, если только не приедет сюда и не начнет рыть землю носом. Она горячо поблагодарила Сэндала за то, что тот уделил ей столько времени. Когда она собралась уходить, сенатор записал на листе бумаги имя и номер телефона и протянул ей.

– Поговорите с этим парнем. Можете прямо отсюда, если хотите, – предложил сенатор как бы между прочим. – Он расскажет вам о «ГТ». Это химик, работал там в исследовательском отделе. Знает дефолианты, как свои пять пальцев.

Химик не хотел разговаривать, несмотря на частое упоминание измени Сэндала. Но когда Шарлотта дала гарантию, что интервью не попадет на американское телевидение, он сдался, и двадцать минут спустя Шарлотта уже сидела в обшарпанной квартире. Его жилище напоминало комнату активиста студенческого движения: сваленные в углу кипы газетных вырезок, плакаты на стенах, грязные кофейные чашки на полках.

Источник информации сенатора выглядел не совсем нормальным и был бледен как смерть. У него росла косматая борода; короткие курчавые волосы обрамляли лысину, покрытую неопрятным пухом. Он был слишком молод для пенсионера, и Шарлотта удивилась, почему он не на работе. Может, его просто уволили из «ГТ»? Правду ли он расскажет?

Его взгляд блуждал по комнате, и Шарлотта расценила это как признак нечистой совести или, если быть снисходительной, – признак страха. Но когда они начали разговаривать, он немного успокоился. Шарлотта спросила его о разработке нервно-паралитического газа, и он рассказал о «Дермитроне».

– Для кого разрабатывается «Дермитрон»? – спросила она. – Для Пентагона?

– Не знаю. Я занимался только фундаментальными исследованиями, и когда я увольнялся, он не дошел до стадии производства.

– Почему вы уволились? – попыталась зайти с другой стороны Шарлотта.

– Так велел мне Господь.

– А-а, – произнесла Шарлотта с натянутой улыбкой.

– Раньше моя жизнь была пустой. Теперь я посвятил себя делу, которое наполнено смыслом, – сказал он, значительно оживившись, как только перестали говорить о химическом оружии.

– О, я понимаю.

– Вместе с Иисусом мы пытаемся остановить ежегодное уничтожение миллионов невинных жизней, – произнес он как само собой разумеющееся.

Шарлотта терпеливо слушала, надеясь вернуться к «Дермитрону».

– Люди рассуждают о Гитлере и Саддаме Хуссейне, но массовое истребление происходит прямо здесь, в Америке, каждый день, из года в год. В клиниках, где делают аборты, убивают души младенцев.

Его голос окреп и завибрировал, и становился все громче по мере того, как он перечислял все грехи плоти, призывая сопротивляться ее испепеляющему зову, что интересовало Шарлотту гораздо больше. Он был так увлечен своей проповедью, что Шарлотта попробовала угадать, заметит ли он, если скорчить ему рожу или легонько щелкнуть по носу. В конце концов она прервала его речь, но, похоже, такая бесцеремонность его не смутила. Словно это случалось с ним неоднократно, как, возможно, и было на самом деле.

– Зачем «ГТ» нужна маленькая английская компания, выпускающая измерительную аппаратуру? – спросила Шарлотта.

Он пожал плечами.

– Еще они немного занимаются сельским хозяйством и производят кое-какую продукцию для оборонных предприятий, – продолжала Шарлотта.

– И никакого химического производства? Никаких газов? Ничего такого?

Шарлотта покачала головой. Потом она вспомнила про «Верди», материале из соломы, о котором столь беспокоился Дэвид. «Какого черта, – подумала она, – компания все равно пропала».

– У них есть заменитель полистирола, из соломы, – проговорила она медленно. – Они измельчают солому и превращают ее в заменитель полистирола, он так же сохраняет тепло, но не наносит вреда окружающей среде.

Химик поскреб свой заросший подбородок пухлой бледной рукой.

– Он заменяет мономеры стирена?

Шарлотта пожала плечами.

– Тогда все ясно! Для «Дермитрона» «ГТ» нужны мономеры стирена. Они позволяют ему прилипать к поверхности, на которую его разбрызгивают. Иначе ничего не получится, поскольку человек может просто его смахнуть. Помните, как было в Ливане? Они использовали фосфорные бомбы, вещество прилипало к человеческой коже и продолжало гореть, даже когда люди уже умерли. Это и есть технология, основанная на мономерах стирена.

У Шарлотты скрутило желудок.

– Тогда зачем «ГТ» нужен заменитель мономеров стирена, если у них есть мономеры стирена? – спросила она. – Солома им вряд ли подойдет.

– Им не нужен заменитель мономеров стирена. Они хотят не допустить его появления на рынке. – Он произнес это, как почти нормальный человек с живым аналитическим умом. – Вы говорите, он пока на стадии разработки? – Шарлотта кивнула, и химик опять поскреб подбородок. – В таком случае «ГТ» нужна эта компания, чтобы остановить исследования. Если появится заменитель, то на пути к полному запрету во всем мире производства мономеров стирена не останется никаких препятствий. «Зеленые» борются за это запрещение уже много лет, вопрос о нем даже поставлен в ООН, но проблема в том, что требуется заменитель.

– Нет мономеров стирена, нет и «Дермитрона»?

Химик кивнул и с победным видом дернул себя за бороду.

Оставив хозяина квартиры заниматься спасением всего человечества, Шарлотта ринулась к телефону-автомату, из которого можно было позвонить по кредитной карточке. Она дозвонилась до Дика Зандера и спросила, могут ли они поговорить о «Дермитроне». Тот ответил, что с удовольствием расскажет ей о производимых корпорацией химикалиях для сельского хозяйства, но, вероятно, она предпочтет поговорить с вице-президентом, который возглавляет подразделение, занимающееся разработкой удобрений и пестицидов.

Услышав этот вежливый ответ, Шарлотта изо всех сил вцепилась в трубку и заскрежетала зубами. Когда она высказала предположение, что «Дермитрон» в действительности является нервно-паралитическим газом, добродушная усмешка исчезла из голоса Дика Зандера и тот заявил, что это просто нелепо. Его самоуверенности еще поубавилось, когда она сообщила, что у нее есть запись беседы с двумя людьми, которые могут опровергнуть его слова. Теперь настала ее очередь ухмыляться. Шарлотта повесила трубку на рычаг.

Шарлотта стояла, пряча голову под пластиковым пузырем, окружавшим телефон-автомат, и обдумывала, что делать дальше. Затем опустила монету в двадцать пять центов и позвонила сенатору Марку Сэндалу. Тот с жадностью набросился на новую информацию. Шарлотта повторила свою просьбу не упоминать в прессе о материале Стоуна, пока он не появится на рынке, и обещала, что сенатор будет первым, кто об этом узнает; тогда он может заработать столько политических очков, сколько захочет. Сэндал пригласил ее на обед, но Шарлотта отказалась со всей любезностью, на какую только была способна. Он призвал ее соблюдать осторожность – в этом чувствовалась его склонность к мелодраме, о чем говорил ей Скотт. Шарлотта повесила трубку.

Несмотря на совет Мориса забыть Дэвида, Шарлотта обязана была предупредить его об истинных намерениях «ГТ». Через минуту она уже говорила с автоответчиком Дэвида. Она сообщила оба своих телефона – в Эй-би-си и в отеле, затем, зажав в руке видеокассету, поймала такси и отправилась в студию, чтобы заняться гигантской редакторской работой. Двадцать минут спустя она сидела перед монитором с пакетом чипсов и диетической кока-колой, даже не подозревая, какой безумный переполох вызвали ее расспросы.

– Я хочу помочь вам в вашей борьбе, – произнесла женщина, стоявшая перед дверью его квартиры. – Мне сказали, чтобы я обратилась к вам.

Она говорила тихо, переминаясь с ноги на ногу, словно ей было неловко или она волновалась. Он тоже занервничал, но снял дверную цепочку и впустил женщину. Ему нужна была любая помощь, чтобы распространять листовки, устраивать пикеты и собирать подписи под петициями «Право на жизнь», поэтому он не стал прогонять единомышленницу, несмотря на позднее время.

Пока она неуклюже толклась в его маленькой прихожей, он разглядывал ее. Около сорока, примерно пять футов восемь дюймов, прямые, мышиного цвета волосы, собранные в хвостик, и полное отсутствие косметики на грубоватом лице. На ней был легкий летний плащ, в руке она держала брезентовый рюкзак. Но его больше заинтересовал треугольник плоти, видневшийся в вырезе ее расстегнутой у горла рубашки, и очертания полных грудей. Серебряный крест, словно искушение, притягивал его взгляд.

Женщина проследовала за ним в комнату, где он хранил пропагандистские материалы. Он собирался рассказать ей о предстоящем пикетировании клиники, где делают аборты, но ему вдруг пришло в голову сперва предложить ей чашку кофе или что-нибудь еще. Он не привык принимать гостей. Это было уже второе вторжение в его частную жизнь: сначала британская журналистка, теперь она.

Женщина согласилась выпить кофе и спросила, можно ли воспользоваться его ванной. Он пошел в кухню, чтобы сполоснуть пару кружек и поставить чайник.

– Извините меня, – позвала она из прихожей. – Подойдите, пожалуйста. Не могли бы вы мне помочь?

Он почувствовал, как участился его пульс, и, обнаружив, что дверь ванной слегка приоткрыта, растерялся, не зная, как поступить.

– Простите, что беспокою вас, – раздался из ванной голос женщины. – У меня тут кое-какая проблема. Не могли бы вы зайти?

Он открыл дверь, но ванная оказалась пустой. Он зашел, удивляясь, куда же подевалась его гостья, но прежде чем успел оглядеться, она обхватила его шею и толкнула к ванне так быстро, что он не успел отреагировать. Он потерял равновесие, попытался выпрямиться, но она одной рукой держала его мертвой хваткой, а другой упиралась в стену, заталкивая его в конец ванной и при этом сдавливая его шею.

Потом одним ловким движением она перегнула его через край ванны, и он начал задыхаться. Он ощутил возле уха прикосновение ножа и попытался увернуться, но она зажала его в замок, как профессиональный борец, ее колено упиралось ему в ногу, словно кол, вынуждая наклоняться все ниже. Все, о чем он успел подумать, когда нож прошелся по его горлу от уха до уха, это то, что лезвие жжется, как лимонный сок. В следующее мгновение нож перерезал трахею, и он захлебнулся кровью.

Женщина бросила нож в забрызганную ванну. Потом под нос ему сунула ампулу, и в ноздри ударил тошнотворный запах. Сердце его бешено заколотилось под стимулирующим воздействием препарата, и кровь быстрее побежала по жилам. Чем быстрее он хватал ртом воздух, тем сильнее булькала в горле кровь.

Он все еще пытался сопротивляться, но начал задыхаться и терять сознание. Она навалилась на него всем телом. Его лицо было залито кровью, кровь текла с бороды и попадала в глаза, так что он едва мог видеть. Сердце колотилось, и пульсация в венах сопровождалась звуком падающих на дно ванны кровавых капель. Каждых вдох напоминал всхлип. Если бы ему удалось подняться, он как-нибудь смог бы остановить кровотечение и сбросить с себя эту женщину, но она крепко держала его. У него стучало в висках, перед глазами висела кровавая пелена. Последний образ мелькнул в его мозгу – свинья на бойне, с перерезанной глоткой, над вонючим сливом. Через пять минут он лежал в ванне, как Че Гевара на смертном одре. Нож был вложен в его ослабевшие пальцы.

Шарлотта вышла из здания Эй-би-си ближе к полуночи. Она почти закончила редактировать материал и приготовилась к завтрашним съемкам в Нью-Йорке, а также к длительному и многообещающему телефонному разговору с Эдом Стэнфилдом, у которого собиралась взять интервью о корпорации «ГТ».

Оказавшись в номере отеля, она поставила будильник на пять утра, чтобы успеть на ранний поезд, надела длинную белую ночную рубашку и уже собиралась залезть под простыню, но услышала звонок и вздрогнула. Ее глаза сузились от закипающего гнева: что-то случилось в Эн-эн-эн, и они хотят отказаться от ее материала о «ГТ». Поднимая трубку, она ожидала услышать извиняющийся голос Боба. Потом сообразила, что в Англии сейчас шесть утра. Слишком рано, чтобы ее толстяк-редактор был на работе.

– Шарлотта? Это Дэвид Стоун.

Она сжалась и с трудом подавила импульсивное желание бросить трубку. Это была последняя возможность проверить готовность выкинуть его вон из своего сердца.

– Спасибо, что перезвонил, – произнесла Шарлотта сухо, и, насколько могла, отчужденно. – Прости, что побеспокоила тебя. – Она сделала паузу, но на другом конце провода молчали. – Я тут наткнулась на неприятную информацию, о которой тебе следует знать. «ГТ» охотится за твоим заменителем полистирола. Я знаю, ты хочешь держать все в секрете, но, послушай, это важно.

Она торопилась, словно обезумевший заяц, рассказывая все, что услышала, не давая Дэвиду вмешаться ни на секунду. Когда она закончила, то подумала, что сейчас он поднимет ее на смех.

– Шарлотта, «ГТ» не удастся наложить лапу на «Верди». Не говоря уже о том, что пока он этого не стоит, между прочим. Я буду заниматься его производством в другой компании – знаешь, по методу «Спасение бриллиантов короны», о котором ты мне говорила. Если это хранить в тайне, все будет о’кей.

– О! – произнесла Шарлотта, потрясенная такой новостью. Потом ощутила холодок беспокойства, что разболтала о «Верди» Марку Сэндалу и его сумасшедшему приятелю.

– И все равно спасибо, что позвонила, – продолжал Дэвид.

Сердце у Шарлотты екнуло, и она приготовилась услышать слова, которых давно ждала. Но он замолчал, и Шарлотта подумала, что голос у него подавленный и усталый. Решимость, которая и без того не была особенно прочной, дала трещину. Шарлотта собиралась или сказать что-нибудь банальное, вроде того, что скучает по нему, или же положить трубку. Либо одно, либо другое; она не знала, что выбрать.

– Хорошо, – бодро произнесла она. – Ладно, мне пора. До свидания. – И положила трубку, ругая себя за то, что чуть не поддалась слабости. Она погасила свет и забралась в постель, думая, как глупо было бы сдаться. Морис оказался прав.

Дэвид поднялся и подошел к окну. Ранние солнечные лучи превратили пшеничные поля в золотистое море, мерцающее от дуновения легкого ветра. Он потер глаза, вокруг которых появились темные крути: накануне он несколько часов провел с Ником, обсуждая план действий; всю ночь разгребал горы запущенных дел; не Мог уснуть из-за «Верди Номер Два» и, конечно, из-за неуловимой, ускользающей Шарлотты. Он прошел в кабинет Шейлы, где стояла кофеварка, приготовил себе чашку кофе и остановился в задумчивости.

– Проклятье! – пробормотал он.

Хотя Шарлотта не успела даже задремать, она нервно дернулась, когда телефон опять зазвонил, и, нащупав в темноте трубку, ответила еще более настороженно, чем раньше.

– Я кое-что вспомнил, – сказал Дэвид вместо приветствия. – Я хотел бы сейчас оказаться рядом с тобой. Ты в постели?

В горле у Шарлотты стало сухо, как в Сахаре.

– Да, – каркнула она.

– Тогда представь, будто я рядом. – Он закрыл глаза, ожидая, что она пошлет его к черту или просто бросит трубку. Но на другом конце провода, в Вашингтоне, молчали. – Я буду говорить тебе, что бы я делал, если бы был рядом, а ты должна делать так, как я скажу. – Вновь никакого ответа. – Положи руку между ног и погладь себя там.

– О’кей, – выдохнула она робко.

– Хорошо, – произнес он медленно, словно человек, обдумывающий пытку для своей жертвы. – Делай, что я тебе говорю, и слушай. Мои пальцы бегут по твоим икрам… Они пробираются по твоему телу… движутся по бедрам, по животу, по груди – к плечам. Ты меня чувствуешь?

– Да, – блаженно протянула она в темноте, в то время как ее правая рука стала двигаться все энергичнее.

– Хорошо. Я уткнулся носом в твою шею, в плечи… теперь я добрался до сосков… сначала пальцами… теперь языком…

Непроизвольно ее бедра задвигались, помогая руке.

– Шарлотта почувствовала, как по телу прокатилась жаркая волна, и начала падать в глубокую пропасть наслаждения.

– О'кей, – сказал он хриплым прерывающимся голосом. – Теперь я лежу между твоих ног и целую тебя везде, кроме того места, где бы ты больше всего хотела…

Шарлотта часто и быстро дышала, а ее пальцы ощущали влагу вокруг влагалища. Она дрожала и металась, когда Дэвид сказал:

– Теперь ты чувствуешь жар моего языка прямо там…

Шарлотта достигла вершины наслаждения, и Дэвид услышал ее вздох. Она лежала, содрогаясь, и пыталась перевести дыхание.

– Господи, Дэвид… Это было… – Она приподнялась на локте. – А как ты?

– Нет. – Голос у него дрожал. – Я подожду, когда ты вернешься. Теперь ты должна мне дважды. А сейчас мне надо работать. – Он повесил трубку. Потом сделал глоток кофе и позволил себе улыбнуться, и эта улыбка впервые за много дней прогнала выражение озабоченности с его лица.

Когда телефон зазвонил в третий раз, Шарлотта, улыбаясь, взяла трубку.

– Дэвид? Это ты?

Но ответом на ее теплое приветствие было молчание, и Шарлотта поняла, что не слышит на линии эха международной связи.

– Алло! – произнесла она раздраженно. – Алло!

– Мисс Картер?

– Да, – ответила она резко. – Кто это?

– Вам лучше вернуться в Англию.

– Кто это? – повторила Шарлотта и села на кровати.

– Вы напрасно теряете время, беседуя с параноиками-политиками и сумасшедшими. Бросьте все и поезжайте домой, если понимаете, что для вас лучше.

– Вы мне угрожаете? – заорала Шарлотта в бешенстве. – Если в «ГТ» думают, что я все брошу только потому, что какие-то придурки звонят мне посреди ночи, то они могут катиться ко всем чертям! Идите к своему Дику Зандеру и скажите – пусть сам себя трахнет! – заявила она и швырнула трубку. Шарлотта легла и закрыла глаза, слушая, как сердце колотится от злости. Потом опять села, позвонила ночному дежурному и попросила: – Пожалуйста, ни с кем меня не соединяйте!

«Какая наглость, – думала она, гася свет. – Глупая корова». И Шарлотта только теперь сообразила, что ей звонила женщина.