Текст книги "День расплаты"

Автор книги: Ребекка Тинсли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

– И вас удивляет, почему разъяренные толпы не выходят на улицы, чтобы вытащить этих тунеядцев из их «порше» и повесить на столбах, – заключил он.

– Люди из Сити напоминают некоторых журналистов. Они ленивы, но если вы станете кормить их с ложечки, они с удовольствием будут заглатывать лакомые кусочки. Почему бы вам не начать трубить о своей компании? Возможно, стоит нанять какую-нибудь фирму, которая занимается организацией связей с общественностью, – предложила Шарлотта и увидела, что хозяин дома вздрогнул. – Я знаю, это дорого, – поспешно добавила она, – но вы сами поразитесь, как они могут повлиять на общественное мнение. Если бы у Гитлера был приличный советник по связям с общественностью, может, мы все давно распевали бы «Хорст Вессель».

Дэвид вздохнул и дошит чай.

– Да, наверное, вы правы. Мне надо научиться всему этому. Как вы, вероятно, догадались, бизнесмен из меня никакой.

– С моей точки зрения данные о доходах вашей компании выглядят вполне благополучно, – с удивлением запротестовала Шарлотта, но Дэвид покачал головой:

– Я не об этом. Я бы предпочел почитать хорошую книгу или побродить вокруг церкви эпохи Возрождения.

Шарлотта понимающе закивала, испугавшись, как бы не пришлось сознаваться в полном невежестве в подобных вопросах. Она загадочно улыбнулась, что означало: «Я всегда мечтала разбираться в живописи и музыке, выучить иностранный язык, но в юности я была слишком занята, слушая группу „АББА“ и читая Агату Кристи. А теперь каждую минуту я трачу на работу». Она сменила тему:

– Этот дом идеально подходит для вашей коллекции, – сказала она громко, надеясь, что ей тут же будет предложено осмотреть Уэсторп-Холл.

– У вас есть время, чтобы побродить немного? – поднимаясь, спросил Дэвид, словно прочитав ее мысли.

Шарлотте очень не хотелось признаваться, что нет такого человека, к которому она торопилась бы, поэтому она только улыбнулась и пошла следом за Дэвидом по отделанному потемневшими деревянными панелями коридору в кабинет. Стены кабинета занимали полки с книгами, было много старых картин и древней мебели, и все это напоминало декорации для фильма «Торговцы слоновой костью». На письменном столе стояла фотография в рамке – маленький мальчик, вылитый Дэвид. Шарлотта хотела спросить о нем, но в этот момент Дэвид показывал ей свой любимый пейзаж с видом Перуджи, и Шарлотта промолчала. Пока он говорил, его воодушевление передалось и ей, и она позавидовала тому, что у него есть такое увлечение, не имеющее отношения к работе.

Выходя из кабинета, Шарлотта задержалась возле стола.

– Он очень на вас похож. Как его зовут?

Дэвид отвернулся и сделал вид, что разбирает на столе какие-то бумаги.

– Билли. Он умер от лейкемии два года назад. – Он мог бы сказать, когда это случилось, с точностью до одного дня, но избавил ее от подробностей.

У Шарлотты было такое чувство, словно она наступила на мину и прогремел жуткий взрыв, который почему-то не убил ее. «Было бы лучше, если бы меня в клочья разнесло», – подумала она. Плотная тяжелая тишина повисла между ними, как бархатный занавес. Шарлотта хотела сказать, что сожалеет, – как говорят в американских фильмах, но это показалось ей таким малозначительным, что она умолкла на полуслове, издав какое-то мычание.

– Господи, как ужасно, должно быть, вы себя почувствовали, задав этот вопрос, – проговорил Дэвид.

Шарлотта с трудом заставила себя посмотреть ему в глаза, но вид у Дэвида был скорее сочувствующий, чем расстроенный. Он вздохнул, будто хотел сказать: «Не переживайте, вы ведь не могли знать».

Однако недавнее оживление исчезло, и как бы спокойно он ни отнесся к ее неудачному вопросу, ему явно стоило усилий сохранять самообладание.

– Пойдемте, – сказал Дэвид с наигранной веселостью и прихлопнул руками по столу, словно уничтожая плохое настроение. – Буду нагонять на вас тоску прогулкой по саду.

Шарлотта выдавила из себя слабую улыбку и пошла за ним.

Привыкшая подмечать всякие житейские мелочи, она заметила, что Дэвид не носит обручального кольца, но на сегодня она уже задала достаточно личных вопросов.

– Оставайтесь пообедать, ладно? – попросил он, не оборачиваясь. – Я хотел бы посоветоваться с вами насчет визита аналитика из Сити.

На кухне он откупорил бутылку «Шардоннэ», и они, наполнив бокалы, прошли в оранжерею, которую Дэвид скромно назвал теплицей. Виноградные лозы цеплялись за деревянные решетки, тропические растения сражались с плетеной мебелью за жизненное пространство. Шарлотта выглянула в окно: за ухоженным садом тянулись поля, на которых паслись коровы. В прошлом кто-то приложил немало усилий, чтобы оживить однообразие окрестных болотистых низин.

Потом Дэвид провел ее по имению, объяснив, что планировкой сада занимался еще его прадед. Он прорыл канал к ближайшей реке, чтобы по саду текли, соединяясь, ручьи. Теперь повсюду были тенистые заросли ивняка и папоротников, а покрытые листьями кувшинок ручьи пересекали небольшие мостики из тесаного камня. Впервые в жизни Шарлотта поняла смысл садоводства – занятия, которое она всегда считала некой заменой секса для стариков. Для нее стало открытием, что это может быть так увлекательно и доставлять удовольствие – из года в год. Правда, столь долгосрочная стратегия смущала девушку, не привыкшую думать о завтрашнем дне.

Вернувшись в дом, Дэвид занялся обедом, пока Шарлотта накрывала стол в теплице. Закончив, она встала у открытых французских окон и выглянула в сад. Вечерний свет бросал золотые блики на траву и кусты, а в воздухе пахло так, точно все цветы сразу выпустили на волю свой аромат. Закрыв глаза, Шарлотта вслушивалась в тишину: ни рева машин, ни ора телевизоров, ни шумного хлопанья дверей у соседей.

Каково это – жить в таком доме, быть замужем за таким вот человеком, растить ребенка в таком вот славном краю? Эта мысль потрясла ее, потом она подумала: а не свихнулась ли я от тоски? У нее были университетские приятели, которые, отказавшись от безумно заманчивой карьеры, выбрали деревенскую идиллию, чтобы размножаться и выращивать редиску. Почему?

Она открыла глаза и обернулась. Дэвид стоял в дверном проеме, прислонившись к косяку и скрестив руки на груди. Она наблюдал за ней, как давно – она не знала. Они смотрели друг на друга несколько минут, Шарлотта мысленно приказывала ему подойти и поцеловать ее, но он разрушил это заклинание:

– Вы не поможете мне подать обед?

Желание исчезло, очевидно, так и не коснувшись его. Шарлотта подумала, что, может быть, страсть охватила только ее, а он лишь недоумевал, что с ней такое происходит. Она сжалась, почувствовав себя униженной.

Когда они сели обедать, Дэвид сказал:

– Есть какое-то величие в том, как итальянцы совершенствуют макароны. – Он подцепил вилкой трубочку «ригатони». Видите, внутренняя поверхность этих макарон ребристая, чтобы удерживать как можно больше соуса или подливки. В Англии ловкие ребята ударяются в рекламу, а в Италии они предпочитают тратить усилия на нечто «вещественное».

Разговор их был легким и приятным. Когда Шарлотта съела все, что было у нее в тарелке, и получила добавку, она поблагодарила Дэвида за любезное приглашение остаться пообедать. Еще она сказала, что поражена его умением готовить.

– Это я должен вас благодарить за то, что составили мне компанию. Я рад, что смог поговорить о своей фирме с кем-то, кроме отца. – Он рассказал ей, что Стоун-старший постоянно вмешивается в дела. – Я все делаю не так, хотя доходы растут. – Дэвид глотнул вина и покачал головой: – Разумеется, об этом он помалкивает.

– Самое сложное то, о чем они предпочитают помалкивать, – согласилась Шарлотта. – Мои родители хотели, чтобы я стала юристом. Видите ли, отец у меня – юрисконсульт в Хартфорде, мать – судья, и они были уверены, что после университета я должна поступить в юридический колледж. Не знаю, простят ли они мне когда-нибудь, что я стала работать в газете: Для родителей это было равнозначно тому, как если бы я вдруг заговорила на другом языке или начала пить денатурат. Разумеется, когда мне предложили место в Эн-эн-эн, они сквозь зубы поздравили меня, но, по их мнению, телевидение – это что-то эфемерное. Зато мой брат сейчас тащит на себе бремя их надежд. Он вкалывает, чтобы стать юристом.

Все выглядело так, словно в комнате была не она, а какая-то другая женщина, говорящая ее голосом, рассказывающая о вещах, в которых она никогда и никому не признавалась. Дэвид молча кивал. У меня такие же проблемы, как бы давал понять он. Но следующие его слова застигли Шарлотту врасплох:

– От меня недавно ушла жена. Это я говорю на тот случай, если вы удивлены, что здесь больше никого нет. – Он с горечью рассмеялся.

– А что… э-э… случилось? – Шарлотта разрывалась между любопытством и страхом, как бы не перейти границу приличий. – Если вас не смущают такие вопросы. – Она изо всех сил старалась не показать своей радости.

– Не смущают. Я же сам сказал вам об этом, поскольку хотел, чтобы вы знали.

Он сделал паузу и дотронулся до перечницы, стоявшей на столе между ними. Шарлотта с жадностью вслушивалась в его последние слова, надеясь, что это означает: он дает понять ей, что свободен.

– Мне бы не хотелось, чтобы вы считали, будто я пригласил вас на обед только потому, что моя жена куда-то уехала. Знаете, этакий немолодой распутник в поисках любовных приключений.

Шарлотта почувствовала, как от такого прозаического объяснения сердце у нее оборвалось. Потом она устыдилась, что так неверно истолковала его слова. «Кого, дорогая, ты пытаешься обмануть?» – подумала она.

– Хотите кофе? Вам надо выпить чашечку, прежде чем ехать, – проговорил Дэвид, поднимаясь и собирая тарелки.

Шарлотта отнесла бокалы в кухню, чувствуя, что ее выпроваживают, и ненавидя себя за то, что навоображала, как ей удалось завоевать внимание этого человека. Но когда Дэвид закончил молоть кофе, он поразил ее тем, что ответил все-таки на ее вопрос:

– Когда Билли умер, нас с Элен ничего уже больше не связывало. Это звучит банально, я понимаю, но смерть ребенка способна доказать невозможность дальнейшего совместного существования. Вы, я уверен, понимаете, как невыносимо для мужчины признать, что не он, а кто-то другой может сделать его жену счастливее.

Шарлотта не нашла подходящих слов, чтобы как-то отреагировать на это откровенное признание, потому лишь задумчиво пила кофе маленькими глотками.

В угасающем свете летнего вечера Дэвид проводил ее к машине. Открыв дверцу, Шарлотта обернулась, чтобы попрощаться. Она была уверена, что он собирается приблизиться к ней или даже дотронуться. Но он просто посоветовал ехать осторожнее и повернулся, чтобы уйти. Когда она завела мотор, Дэвид уже исчез.

По дороге домой Шарлотта удивлялась сама себе: с какой стати она так на него разозлилась? Она вспомнила Пола Робертса – аналитика из банка «Броди Макклин» и улыбнулась. Он пригласил ее пообедать завтра.

Глава четвертая

– Невесело, да?

Джеймс Мэлпас отложил в сторону черновик доклада и принялся изучать глянцевую обложку лежавшего у него на столе для совещаний годового отчета о деятельности компании «Мартиндейл». Аналитик боялся именно этого момента: человек, от власти которого зависела его карьера в банке «Броди Макклин», собирался вынести ему приговор. Робертс полночи сидел над этим отчетом, переделывая каждый параграф, чтобы, не прибегая к откровенной лжи, заставить результаты исследовательского отчета выглядеть более оптимистичными.

– Думаю, учитывая сложившиеся обстоятельства, вы чертовски хорошо поработали, – пососав зуб, продолжал Мэлпас.

Как всегда бывало в присутствии Мэлпаса, Пол не нашелся, что ответить. Он сидел напротив директора департамента финансирования промышленных корпораций, вертя в пальцах карандаш и гадая, что произойдет дальше.

– Я прикидываю, как бы немного поиграть с некоторыми цифрами, – проговорил Джеймс задумчиво и посмотрел на Робертса. Взгляд его был открытым и обезоруживающим. – Это понравится Певзу.

– Можно, конечно, раздуть прибыли от продажи радаров и проявить больше снисходительности в отношении размера налогов, – с готовность подхватил Пол. – Затем я покопаюсь в вопросах колебания курса акций, чтобы маклеры были довольны.

Молодой аналитик гордился, что ему удалось разобраться в концепции «верхних и нижних границ колебаний курса акций».

– Полагаю, что мы неплохо поработаем. Пол, – улыбнулся Джеймс. – Как насчет рюмочки сегодня вечером? Поедем в половине шестого в мой клуб и поболтаем. Вас это устраивает?

Говоря это, Мэлпас игриво приподнял брови. Пол подумал, что пристальный взгляд Мэлпаса был довольно странным, сбивающим с толку. Однако мысли аналитика занимало решение возникшей перед ним дилеммы. Он договорился встретиться с Шарлоттой в половине восьмого, но и приглашение Мэлпаса отклонить не мог. Куда бы ни вел его этот влиятельный человек, он последует за ним.

– В семь я встречаюсь с тем человеком, – добавил Мэлпас. – Я имею в виду Певза. Я пригласил его пообедать. Но мы с вами успеем выпить «по одной» и поговорить о вашем будущем в «Броди Макклин», – сказал он дружелюбно.

Когда Робертс ушел назад в департамент биржевых операций, Джеймс переключился на дела более личного характера. Он решил купить участок земли в сельской местности, своего рода деревенское убежище, где он смог бы принимать своих самых важных клиентов.

Нет, никакого размаха, учитывая стоимость закладной на его большой дом викторианской постройки в Ричмонде. Фиона, жена, составила для него краткий перечень возможных вариантов покупки, и Джеймс надеялся, что сумеет во время уик-энда взглянуть на лучшее из того, что она выбрала.

У Фионы были грандиозные планы: она собиралась заниматься огородом и прочими сельскохозяйственными делами, мало интересующими Джеймса. Он редко видел ее столь оживленной. Когда он спрашивав, откуда она почерпнула все эти знания, она призналась, что всегда мечтала жить в деревне. Это потрясло Джеймса: за десять лет их брачного союза она ни о чем подобном не говорила. Но потом он подумал, что, возможно, просто не помнит. Обычно ему приходилось столько всего держать в голове, а она никогда не навязывала ему своего мнения.

Им обоим было ясно, что в их союзе именно он являлся движущей силой, стержнем, ему принадлежали все решения, а в результате его успешной карьеры на банковском поприще жизнь у них шла в лихорадочном темпе, отнимая немало сил. Фиона просто следовала за ним – послушная, благодарная, безропотная. Возможно, она и была чем-то недовольна, а он просто не успел этого заметить, поскольку занимался только своей карьерой. Было бы весьма печально, если бы она его покинула. Человеку, собирающемуся занять место в верхушке банка, нужна рядом преданная жена, хорошая хозяйка. Джеймс Мэлпас прекрасно знал, какое плохое впечатление сложилось бы у его коллег, если бы Фиона исчезла из его жизни.

Вечером, ровно в половине шестого, Пол Робертс ждал в подземном гараже банка, а минуту спустя Джеймс, сидя в своем «БМВ», начал прицениваться. Как высоко Робертс метит? Не хотелось бы ему иметь такую же машину? Мэлпас даже погладил руль, поглядывая на своего подчиненного.

Пол на миг затаил дыхание, ошеломленный способностью этого человека читать его сокровенные мысли. Он решительно кивнул, что означало «да», и Джеймс продолжил. Хочет ли он спокойно покупать все, что душа пожелает, не тревожась, достаточно ли денег у него на счету? Пол рассмеялся и сказал, что, конечно, хочет, удивляясь в то же время, что такой человек способен сопереживать ему. Пол с трудом мог себе представить, чтобы высокопоставленному руководителю вроде Мэлпаса когда-нибудь не хватило денег на хороший билет на Уимблдон. Однако следующие слова Джеймса сбили его с толку.

– Знаете, Пол, у нас с вами много общего. – Мэлпас заговорщически улыбнулся аналитику, пока они стояли у светофора на Лондон-Уолл. – Я не имею никакого отношения к этому сброду в белых перчатках, которым окружил себя в нашем банке Чарльз Рейвенскрофт.

Пол кивнул, смутно припоминая, что, по слухам, Рейвенскрофт в будущем встанет во главе банка. В тот единственный раз, когда они встретились, Рейвенскрофт показался Полу приятным и доступным человеком. Но заметив, как Мэлпас поджал губы, аналитик догадался, что Джеймс не разделяет его мнения.

– Я зарабатываю сейчас столько потому, что я этого заслуживаю. Так же, как этого будете заслуживать и вы. Ценятся мозги, а не школьные связи или папочкины знакомства.

Пол наблюдал, как Джеймс долго обдумывает следующую фразу. Складывалось впечатление, что он пытается решить, стоит или нет откровенничать и дальше со своим пассажиром. Сворачивая в Мургейт. Джеймс вздохнул и покачал головой.

– Я из очень простой семьи, Пол. Мои родители вкалывали, чтобы у меня были возможности, каких другие дети из нашей округи никогда не имели. – Джеймс умолк и поджал губы, когда они проезжали перекресток возле «Банка Англии». – А для такого тупицы, как Рейвенскрофт, эти возможности кажутся само собой разумеющимися.

Пол понимающе кивнул, хотя не представлял, что имеет в вшу Мэлпас, поскольку самому Полу пока в жизни приходилось сражаться разве что за место у стойки бара.

– У Рейвенскрофта это врожденное: уметь одеваться, знать, что не следует носить полосатые галстуки, электронные часы или носки с узором… и тому подобное. А мне пришлось с нуля обучаться всем этим тонкостям. Стиль – вот что отличает элиту от всех прочих, а ведь именно элита руководит учреждениями вроде нашего банка. У них собственная система опознавательных знаков: они способны мгновенно вычислить чужака по запонкам. И если у вас нет соответствующих знаков принадлежности к их племени, вы навеки обречены, – заключил он мрачно.

Пол внимательно слушал, пока они ехали по Флит-стрит. Он задавался вопросом, какую низкую ступень в этой неофициальной иерархии он занимает, если манжеты его рубашки застегиваются просто на пуговицы.

– Вы должны знать, куда точно надо ехать, если хотите покататься на лыжах, и когда открывается охотничий сезон, – продолжал Джеймс язвительно. – Они всегда могут подловить вас, спросив, знакомы ли вы с таким-то, и, уж конечно же, ваши родители знают такого-то, и как это возможно, чтобы вы не встречались с теми-то? – Голос Мэлпаса звучал все громче. – Им неважно, умеете ли вы читать и писать, поскольку ваши личные способности – для них не главное. Самое большое их достижение в жизни – то, что они родились с надлежащим общественным положением.

К тому времени, когда они добрались до Стрэнда, Пол начал опасаться, что запутается во всех этих хитросплетениях, но, когда они объезжали с юга Трафальгарскую плошадь, настроение у его наставника немного поднялось и аналитик подумал, что теперь, возможно, Джеймс собирается открыть ему секрет успешного продвижения в Сити.

– Дело в том, что вам и мне надо научиться играть в эти игры, чтобы получить доступ в их святая святых. И как только мы его получим, мы их всех обставим, поскольку у нас есть мозги, а пока мы пробивались наверх, жизнь нас закалила. Когда я был в вашем возрасте, – сказал Джеймс, на миг повернувшись к своему пассажиру, – я пришел к выводу, что на свете существуют только два типа людей.

Пол сосредоточился, уповая на то, что способен сделать правильный выбор в примере, который обязательно последует. Его спутник опять решительно сжал губы, и Пол приготовился к худшему.

– Есть люди, которые на эскалаторе стоят справа и, разинув рты, тупо глазеют по сторонам. А есть другие, которые поднимаются вверх слева. Они предпочитают действовать, в отличие от тех, кто попусту теряет время, будто в своей бессмысленной ничтожной жизни они совершили нечто такое, что дает им право никуда не торопиться.

Пол даже слегка побледнел, поскольку прекрасно знал, что он-то как раз их тех, кто стоит и глазеет. Потому что реклама в подземке занятная, и к тому же ему нравилось высматривать симпатичных женщин. Ему доставляло удовольствие, встретившись взглядом с какой-нибудь девушкой, едущей в противоположном направлении, пожирать ее глазами, пока та смущенно не отворачивалась.

Пол с трудом верил своим ушам. Джеймс Мэлпас предлагает ему помочь пробиться в высшие сферы. Он разговаривал с ним, как с равным. Сердце аналитика взволнованно заколотилось. Машина затормозила на обочине у Сент-Джеймс.

– Так что все зависит от вас, Пол, – с улыбкой сказал Джеймс, отстегивая ремень безопасности. Рука его соскользнула вниз и легла на колено пассажира.

Пол подумал, что его погладили, точно собаку, и нервно усмехнулся. Он пытался заставить себя не отстраняться, но это получилось машинально. Джеймс пристально посмотрел на него, и в его взгляде было что-то странное, но когда Пол слегка дрыгнул ногой, Мэлпас убрал руку и опять улыбнулся.

– Самое время выпить! – произнес он бодро.

Они подошли к «Будлз». Это было одно из самых фешенебельных мест в столице, которые постоянно фигурируют в разделе светской хроники; одним словом, не то заведение, куда может свободно зайти какой-нибудь студент из Чидл-Хьюм. Следом за Джеймсом Робертс поднялся по ступеням и вошел в величественную дверь в стиле эпохи короля Георга, надеясь, что вид у него вполне нормальный, а не растерянный и неловкий, хотя именно так он себя и чувствовал на самом деле.

Джеймс провел его по тихим коридорам, устланным коврами, мимо стен, украшенных старинными гравюрами. В курительной комнате они устроились в кожаных креслах, и Джеймс небрежно-надменным тоном заказал шампанское. Этот человек, который совсем недавно признавался в своем низком происхождении, сейчас держался столь же непринужденно, как любой другой член этого аристократического клуба.

– Пол, скажите честно, – начал Мэлпас, поднимая бокал. – Вы хотите стать одним из тех, кто заправляет делами в Сити? – Не дожидаясь ответа, он развернулся и оказался лицом к Робертсу. Пол заметил, что выражение дружеского участия на лине Джеймса неожиданно сменилось издевательской ухмылкой. – Маклеры и аналитики – люди второстепенные. Они в панике суетятся, пытаясь разобраться в том, что устроено другими. – Джеймс криво улыбнулся и резко откинулся на спинку кресла, будто испытывая его на прочность. – Настоящие деньги зарабатываются на купле-продаже, консультации компаний, реорганизации, когда для них наступают плохие времена, потом – на развитии их деятельности, когда наступают времена хорошие. – В запале Мэлпас вцепился в подлокотники кресла.

Как глупый маленький щенок, Пол лишь молча кивал. Ему даже не приходило в голову, что во всем этом может быть что-то сомнительное. Именно банкиры соблазняют компании, с самого начала не имеющие достаточных средств, брать кредиты и развиваться. И те же самые консультанты вторично зарабатывают комиссионные, помогая промышленникам выбраться из ямы, в которую сами же их и загнали. Однако моральная сторона таких операций Мэлласа не волновала – только прибыльность.

Пол же был слишком загипнотизирован рассказом, чтобы критически отнестись к картинам роскошной жизни, которые Мэлпас, словно Мефистофель, развертывал перед ним: связи с нужными людьми, владение информацией, умение ловко заключать сделки, большой дом в Ричмонде (Джеймс рассказал, как дорого стоил его особняк и сколько знаменитостей среди его соседей) и – тут взыграла собственная фантазия Пола – свидания с Шарлоттой Картер.

– Вы не думали о том, чтобы перебраться в департамент финансирования промышленных корпораций? – спросил Джеймс, искоса взглянув на Робертса.

Пол постарался сохранить невозмутимый вид, но сердце его так забилось, будто Мэлпас вручил ему ключи от Форт-Нокса [4]4
  Хранилище золотого запаса США. – Прим. пер.


[Закрыть].

– Вы должны стать моим человеком, – произнес Мэлпас прямо, не моргнув глазом. – Докладывайте мне лично, рассказывайте обо всем, что услышите в банке.

Это замечание озадачило Пола, но он тут же выкинул из головы подобные мысли. Он так хотел работать в департаменте финансирования промышленных корпораций, что готов был продать душу, если бы точно знал, что она у него есть. Мэлпас обещал сделать все возможное, чтобы найти в своем отделе кабинет для Робертса, затем бросил взгляд на часы и скорчил гримасу.

– Прошу прощения, Пол, но через пятнадцать минут я встречаюсь с Певзом, – объявил он, осушив свой бокал, и подождал, пока Пол сделает то же самое. – Подумайте над тем, что я сказал, хорошо?

Они расстались на тротуаре возле «Будлз». Пол выразил свою благодарность целым потоком слов и зашагал по Пиккадилли, даже не соображая толком, куда направляется. Голова у него шла кругом, и он едва верил тому, что сказал ему Мэлпас.

Он очнулся от своих грез и оглянулся в поисках станции подземки. Было еще рано, но он хотел попасть на свидание с Шарлоттой вовремя. При мысли о ней он пришел в еще большее возбуждение. Если он добьется успеха у этой девушки, то может считать себя неотразимым.

– Мне кажется, я потерял группу.

Человек, который занимался в Эн-эн-эн организацией зарубежных командировок, говорил спокойно и, скорее, с грустью, чем с раздражением. Морис привык к таким неувязкам: он собирал группы репортеров, отправлял их в «горячие точки», за несколько часов доставал для них визы, находил переводчиков и обеспечивал телестудиями и спутниковой связью посреди пустынь и в гуще боев.

Шарлотта подняла глаза от компьютера и увидела, как Морис взлохматил свои кудрявые седые волосы. Затем он отхлебнул кофе из чашки и скорчил гримасу, когда понял, что кофе остыл. Шарлотта встала и направилась к холодильнику. Половина шестого – самое время выпить.

– Что случилось? – спросила она, подтолкнув в его сторону банку пива и потянув за колечко на своей банке. Морис снял тяжелые очки с бифокальными линзами, и уже не в первый раз Шарлотте пришло в голову, что ее приятель похож на старого задумчивого шимпанзе.

– Да у меня трое парней сейчас в одной африканской стране выясняют, действительно ли их правительство потворствует браконьерам, которые охотятся за слоновой костью, – пояснил он. – Как будто недостаточно того, что министры там положили на свои личные банковские счета деньги, собранные британскими школьниками в фонд помощи голодающим. Наш внештатный корреспондент рассказывает, что полиция заодно с браконьерами и убивает егерей, которые пытаются им помешать. Темное дело. Особенно, если учесть, что этот корреспондент исчез на прошлой неделе.

– Шарлотта! Можно тебя на пару слов?

Ее редактор стоял в дверном проеме своего кабинета со стеклянными стенами. Шарлотта обменялась с Морисом испуганными взглядами и заторопилась через зал службы новостей в клетушку, где сидел Боб, окруженный мониторами и пустыми коробками из-под пиццы.

– Прикрой дверь, дорогуша! – проговорил редактор, когда она просунула голову в его кабинет.

Сегодня комната пахла жареным цыпленком и застарелой вонью самого Боба. Шарлотта чуть не задохнулась, но села. Через пять минут она выскочила, глотнув свежий воздух в зале службы новостей, но к тому времени она уже забыла о своих эстетических разногласиях с боссом.

Морис удивленно приподнял брови, когда она вернулась и уселась напротив.

– Обещаешь никому не рассказывать? – спросила она; ее зеленые глаза сверкали, а щеки пылали от возбуждения.

Морис прижал руку к груди.

– Очевидно, «наверху», в правлении, понравилось то, что я откопала насчет банка «Эмпайр Нэшнл» – ну знаешь, утечка сведений из банка «Броди Макклин», – сказала она, подскакивая на месте. – И они хотят, чтобы я подготовила подробный материал о том, как военная промышленность Соединенных Штатов приспосабливается к условиям после окончания «холодной войны». Не имеет смысла объяснять Бобу, что другие компании уже отработали эту тему три года назад. Главное, что я поеду в Штаты!

– Ну-ка, – сказал Морис, хлопнув в ладоши, и живо вскочил. – Забирай вещи! Я приглашаю прекрасную женщину на обед. Это надо отметить!

– О, Морис! – воскликнула она расстроенно. – Сегодня я не могу. Как насчет того, чтобы просто выпить? Извини, у меня деловая встреча. – Она пыталась произнести это скучным голосом, чтобы не выдать свою радость по поводу свидания с Полом. Шарлотте не хотелось, чтобы Морис думал, будто она его отшила.

Морис философски пожал плечами и кивнул.

– Хорошо, принцесса! Просто выпьем!

Пока Шарлотта и Морис пили поддельное шампанское в баре на Праед-стрит, Джеймс Мэлпас попросил принести еще одну бутылку минеральной воды в ресторане отеля «Савой». Ему достаточно было чуть повернуть голову в сторону официанта, и сразу же появлялось несколько человек, страстно желающих заработать чаевые. Учитывая, какое у них жалованье, едва ли стоило удивляться такой угодливости.

Мэлпас гордился тем, что знал, какие развлечения больше всего по душе тому или иному из его клиентов. Для Терри Певза это были шикарные дорогие места, где человек может поверить, будто принадлежит к сильным мира сего. Певзу льстила постоянная предупредительность обслуги, хотя он даже не умел правильно обращаться с ножом.

Более чувствительной натуре, чем Джеймс Мэлпас, могло бы показаться преступлением впустую переводить продукты ресторана «Савой» на такого типа, как Певз, однако Мэлпас плохо разбирался в тонкостях кулинарии. Как бы то ни было, но вкусовые рецепторы исполнительного директора компании «Мартиндейл» вряд ли могли реагировать и на аскорбиновую кислоту, не говоря уж о гастрономических изысках, красиво разложенных на его тарелке. И поэтому бутылка довольно хорошего кларета была принесена в жертву варварскому вкусу владельца металлолома в Ридинге. Джеймс не слишком разбирался в алкогольных напитках, но он был достаточно хитер, чтобы позволить своему гостю увидеть собственными глазами, сколько стоит бутылка «Шато Тальбо». Размер счета польстит Певзу не меньше всего остального.

Когда вторая рюмка «Курвуазье» отправилась тем же маршрутом, что кларет и джин, Мэлпас предложил развлечься где-нибудь еще. Он собирался сделать так, чтобы клиент повеселился на славу, а потом продолжил свои дела с «Броди Макклин», и Джеймс знал, куда его надо отправить. Мэлпас вызвал такси и отвез пьяного Певза в публичный дом, услугами которого пользовался, чтобы ублажить своих «ценных» деловых партнеров. Передав его в объятия тучной рябой особы с вызывающе красными губами, Джеймс выразил сожаление по поводу того, что ему необходимо ехать домой. Он предпочел оставить Певзу шампанское по «накрученной» цене, музыку диско и диваны, покрытые искусственной леопардовой шкурой.

Джеймс тепло распрощался со своим гостем, оставив достаточно денег, чтобы хватило на все удовольствия, включая такси до Паддингтона. Сам же пешком отправился через Сохо. Мышцы лица болели от напряжения: весь вечер Джеймсу пришлось улыбаться, слушая россказни своего клиента, и смеяться его шуткам. Однако Мэлпас был доволен: он устранил проблему, которая могла бы возникнуть. Теперь он и послушный Пол Робертс должны немного поработать, чтобы раздуть стоимость акций «Мартиндейл», и надеяться на то, что этот негодяй уймется.