Текст книги "Сердечные струны"
Автор книги: Ребекка Пейсли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)
Его резкость обидела ее.
– Я бы не испугалась, мистер Монтана, – сказала она мягко, – потому что вы со мной. Если вы думаете, что я не оценила по достоинству ваши умения, значит, вы ошибаетесь. Мое уважение к вам истинное, и я говорю правду, что чувствую себя с вами в безопасности.
Он напряженно изучал ее лицо, найдя ее веру в него отраженной в глубинах ее пьянящих глаз. Она, едва зная его, уже доверяла.
Это была первая женщина, верящая в него.
Что-то нежное проникло в него, но затем внезапная мысль этому помешала.
– Если вы так доверяете, почему нужно было приходить мне на выручку с ворами? Вы не думали, что я справлюсь с ними один?
– Я видела, как они помчались по полю, но не придала этому значения. Как вы мне и сказали, целую вечность ждала, а потеряв терпение, села на вашего скакуна – хотелось проехать на нем по лесу, но буквально через несколько секунд ему вздумалось припустить галопом и выскочить на луг. Я хорошая наездница, но никогда не ездила на таком коне, как ваш: крепкий, как мустанг, которого вы купили в Оатес Джанкшен, и в то же время обладает скоростью и грацией английской чистокровной. Что вы скажите о его наследственности?
– Ничего, – ответил он, не собираясь выдавать дорогой секрет. И черт бы ее побрал за то, что она так близко подобралась к разгадке! – Поехали. Мы можем преодолеть еще, по крайней мере, миль пять-шесть, прежде чем начнется дождь.
– Дождь? – Теодосия вгляделась в небо. – Его не будет – облака перисто-слоистые, что указывает на ясную погоду.
Он пустил Секрета и третью лошадь вверх по склону, размышляя, как же быстро потеряла она веру.
– Не имеет значения, какие там облака вы видите, мисс Уорт, – приближается дождь.
Она снисходительно улыбнулась – нет, не будет, но дальнейший спор по этому вопросу был бы бесполезен – упрямому мужчине придется осознать свою ошибку самому.
* * *
Теодосия прижалась к повозке. Поля шляпки обвисли на лоб, волосы прилипли к лицу, шее и плечам – холодный сильный дождь промочил ее одежду, затек в туфли, вызывая дрожь. Увидев вспышку отдаленной молнии, она зажмурила глаза.
Молния. Сколько лет не удается избавиться от страха перед ней – одно лишь упоминание возвращает ее в тот день, когда погибли родители.
– Мисс Уорт? – Хотя сумерки спустились наземлю, еще было достаточно светло, и Роман мог разглядеть выражение ее лица – на нем отражался более чем страх.
Ужас охватил ее.
Такой испуг смутил его, но с какой стати его должно волновать то, чего она боится?
«И не стоит волноваться – это просто… ну, нервы, каприз», – убеждал он себя.
Привязав лошадей к ветвям тополя, упавшего в каменистое ущелье, он направился к ней, заметив, как она мешками укрывала клетку попугая. Роман поставил ее на землю под повозкой.
Позаботившись о птице, попытался решить, что же делать с Теодосией. Страхи, которые ему когда-либо приходилось успокаивать, имели отношение к лошадям.
Демонстрируя полное спокойствие, он прислонился к повозке, скрестил руки на груди, стараясь изловчиться и поймать дождевые капли на язык.
– Вы когда-нибудь так делали, мисс Уорт? Наблюдая, как они все-таки попадали на его вытянутый язык, она покачала головой.
Кто бы мог поверить, что в мире существует такой человек, который никогда не ловил дождевые капли языком?
– Попробуйте, – предложил он, усмехнувшись.
Его улыбка не успокоила, не отодвинула страх.
– Я боюсь.
– Дождя? – Он увидел, что ее глаза увлажнились: от дождя ли, слез ли – можно было только догадываться. Тревожное чувство нашло на него. – Послушайте, не плачьте. Вы говорили, что чувствуете себя со мной в безопасности. Вы сказали…
– Не плачу и не боюсь дождя. А ваши пистолеты не защитят меня от того, чего боюсь.
– Но чего…
– Почему мы ехали так медленно, когда начался дождь? – возмутилась она. – Почему не поторопились, чтобы найти укрытие?
Зная, что за ее упреком скрывается сильный страх, он не отреагировал.
– Гнать значило бы перегреть лошадей. Тогда во время остановки, очутившись под холодным дождем, схватили бы простуду, которая бы убила их. Мисс Уорт, чего вы боитесь? Что…
Прежде чем он успел задать еще один вопрос, очередная стрела молнии разрезала темные тени на небе. В следующую секунду он едва среагировал, когда Теодосия бросилась к нему.
Обхватив ее руками, понял – молния так страшит ее, и, конечно, против этого его пистолеты – детская игрушка.
Удерживая ее одной рукой, другой достал толстое одеяло из мешка с запасами в задней части повозки, затем заставил ее опуститься на землю, в укрытие под повозкой.
Они лежали бок о бок. Ее дрожь сотрясала ему руки, и он накрыл ее одеялом и притянул ближе.
– Обнимите меня, – прошептала она.
– Уже обнимаю. – Он нахмурился, когда она начала извиваться, словно пытаясь вжаться в него. Он положил левую ногу ей на бедра.
Ее тяжесть немного успокоила девушку: зарывшись лицом в теплый влажный изгиб его плеча, уловила запах солнца, излучаемого мужским телом. Рождалась уверенность, что буря пройдет, одновременно обострялись чувства.
– Я… я никогда раньше не была в объятиях мужчины.
– Да? Ну и о какой научной штуковине думаете, будучи в моих?
Его нежное подтрунивание углубило ощущение безопасности, которое продолжало овладевать ею.
– Я размышляю о ваших внушительных pectoralis major, deltoideus и biceps brachii.
– He говорите. Попробую угадать. Вам нравятся мои мускулы рук.
– И грудные мускулы, – добавила она с улыбкой. Мистер Монтана, насчет дождя – как вы узнали?
Он, поддев пальцами влажные пряди волос, прилипшие к ее лицу, убрал их.
– Птицы летали близко к земле, мисс Уорт. Звуки были резче, а запахи сильнее, чем обычно, – три верных признака дождя.
Его объяснение заняло ее мозг и освободило от неотвязных мыслей о буре.
– Вялый воздух – тяжелый воздух. Да, да. Это заставило бы птиц летать низко, равно как и усилило бы запахи и звуки – никогда не рассматривала такой возможности, а лишь использовала облачные образования, чтобы предсказать погоду.
Она ощутила, как в ней усилилось еще более глубокое уважение к нему. Подняв голову, улыбнулась.
– Вы научили меня тому, чего я не знала, мистер Монтана. Спасибо, что поделились со мной своей мудростью.
Он никогда не считал знание примет дождя мудростью: оно пришло к нему не из учебника, а из детства, почему всегда думал, как о чем-то вполне естественном и разумном.
Она назвала это мудростью и выразила признательность за то, что узнала от него.
Ее благодарность побудила какие-то странные и в то же время нежные чувства, которые он уже испытывал сегодня днем. Они, казалось, расходились из его груди, медленно наполняя теплом.
Словно действие виски.
Роман растерялся. Мужчина теряет весь разум, все самообладание, когда слишком много выпьет, – именно в таком состоянии он чувствовал себя теперь: лишенным рассудка, но не от спиртного, а женщиной – с прекрасными глазами цвета виски, которая намеревалась забеременеть, отдать ребенка и затем отплыть в Бразилию, чтобы отыскать в слюне жуков чудодейственное средство от облысения.
И он подумал: разве можно что-то испытывать к такой женщине? Улыбнулся собственной глупости: чертовски повезло, что завтра избавится от Теодосии – ее сумасбродство начинало раздражать его.
ГЛАВА 5
Примостившись на, маленьком табурете в передней дома доктора Уоллэби, Теодосия внимательно огляделась: длинный деревянный стол был завален предметными стеклами, исписанными листами бумаги и большими стеклянными банками, в которых содержались образцы различных насекомых; не менее шести микроскопов стояли в разных местах комнаты; в высоких книжных шкафах у стен хранилось множество кожаных томов; на одном из подоконников лежали букет засохших колокольчиков, увеличительное стекло, кусочек окаменевшего дерева и маленький коричневый пакет с именем Романа на нем.
Доктора Уоллэби не было дома. Неизвестно, где он и когда вернется – оставалось только дожидаться…
Появился Роман, неся на широких плечах ее самый тяжелый сундук. Как и в Оатес Джанкшен, он делал это, казалось, без особых усилий, лишь вздувавшиеся мускулы выдавали, что ноша была крайне тяжелой.
Припомнилась прошедшая ночь: сухое и защищенное место под повозкой, глубокий сон в его объятиях, чувство тепла и безопасности, несмотря на продолжающуюся бурю. Проснувшись утром, сразу же почувствовала на себе взгляд его пронизывающих голубых глаз – не смотрел ли он так на нее всю ночь? Такое предположение по неясной причине вызвало в ней трепет возбуждения, прежде никогда ею не испытываемого.
– Это последний, – сказал Роман, поставив сундук в угол вместе с ее остальным багажом.
Его глубокий низкий голос трепетом отозвался в каждом ее нерве.
– На подоконнике для вас пакет, мистер Монтана.
Он взял его, открыл, быстро сосчитав деньги, сунул в карман и посмотрел на Теодосию.
Солнечный свет струился за ее спиной, раскрашивая волосы, щеки и сердцевидную рубиновую брошь в мягкие приятные тона; маленькие белые руки, сложенные на коленях, почти скрывались в изящных кружевах, волнами охвативших тонкие запястья; розовое платье удивительно гармонировало с маленькими цветочками, росшими у оград, – иногда он замечал их, но не интересовался названием, а Теодосия наверняка знала.
Розовый цвет делал ее такой юной и поразительно невинной. Но, черт возьми, подумалось ему, она и есть такая – ее гениальность ничего не меняла.
Он неловко пошевелился. Ее уязвимость всякий раз поражала его, вызывая тревожные мысли: что с ней может случиться дальше. Зная множество умных вещей, она не умела позаботиться о себе, – возможно, угодит к крокодилам, едва ступит на бразильскую землю.
Он провел рукой по волосам. Проклятие, теперь все время в его распоряжении – дни, недели, месяцы и годы забот о женщинах кончились; хотя Теодосия тоже женщина, но глупая женщина, которую ему довелось встретить, и теперь пришло время покинуть и ее.
Черта с два кому-нибудь удастся его одурачить.
Роман расправил плечи.
– Мне пора, мисс Уорт. Остерегайтесь крокодилов в Бразилии. – Он повернулся к двери.
– Вы не подождете со мной, мистер Монтана? – Ее собственный вопрос удивил ее, равно как и странная пустота, которую вдруг ощутила внутри: неужели всего лишь три дня назад с нетерпением ждала момента, когда избавится от компании этого упрямого, надменного мужчины? – Доктора Уоллэби нет, и я…
– Наверное, ищет жуков. Этот человек проводит со своими букашками так много времени, что, вполне возможно, сам скоро превратится в одну из них. А мы приехали с опережением графика. Он не ждал нас до вечера.
– И все же, я была бы вам признательна, если бы вы подождали вместе со мной. Мы могли бы поговорить. Сегодня вы так погоняли лошадей, что у нас было мало возможности побеседовать.
– Я считал, что вы хотели поскорее добраться сюда.
– Да, но я…
– Ну, вот вы и здесь, и как только Король Жуков вернется, вы вдвоем сможете заняться всем тем, чем собирались. А пока будете ждать, почему бы вам не освежить в памяти ваш сексуальный трактат? Одному из вас нужно быть мастером в искусстве любви, и могу предположить, им не станет ваш ископаемый любовник.
Он шагнул к двери, но снова остановился, услышав ее голос.
– До свидания, мистер Монтана. Большое спасибо за все, что вы для меня сделали. – Она улыбнулась.
Ее милая улыбка напомнила Роману мед – такая же манящая, медленно растекающаяся и в точности такая же сладкая, притягивающая к себе.
Доктор Уоллэби станет первым мужчиной, который займется с ней любовью.
Но спустя многие годы, когда Теодосия вспомнит свой первый поцелуй, – можно поклясться – подумает о Романе Монтана.
Возбуждающий аромат полевых цветов, тепло и женщина завладели его чувствами – он потянулся к ней, правой рукой удерживая подбородок, намереваясь поцеловать.
Радостная улыбка преобразила его лицо: в поцелуе, таком же нежном, как игра света в ее глазах, он коснулся ее рта, ощутил языком слабый вздох, встретившись с ее сомкнутыми губами.
Опустив левую руку на ее поясницу, удивился – мягкая на ощупь, неужели без корсета? Ее тоненькая талия была натуральной, не поддельной, и это еще больше возбудило Романа.
Прижал ее ближе – к себе, к своему жару.
Девушка попыталась отстраниться, но сразу же затихла, повернувшись лицом к нему, подчинившись твердым, требовательным и властным движениям его языка; их бедра прижимались все сильнее и сильнее – получилось идеальное соответствие тел, словно какой-то искусный скульптор создал их специально друг для друга; его движения зажигали ее пылающим жаром желания, зная, что никогда не увидит ее; сладостно изгибаясь навстречу, она как будто уверяла, что не забудет его.
Закончив чувственное объятие так же, как и начал – нежно, постепенно, его губы уже больше не ласкали ее, а тела не соприкасались, – Роман улыбнулся, повертел мягкий золотистый локон, упавший ей на грудь, повернулся и вышел.
Теодосия поняла: поцелуй – его прощание и осознала, что будет по нему скучать.
* * *
Устроившись на другой стороне стола, она наблюдала, как доктор Уоллэби дочитывает последнюю страницу тезисов, подготовленных ею как часть экзамена. Свет лампы и лунное сияние освещали тарелки с ужином, клетку попугая, кувшин со свежими колокольчиками и тонкое, угловатое лицо доктора Уоллэби.
«Действительно, – думала девушка, разглядывая ученого, – они с Аптоном похожи как братья, с единственной разницей в том, что доктор старше, а линзы его очков, увеличивая глаза, делали их похожими на два голубых блюдца, приклеенных по обеим сторонам лица».
Ей вспомнились другие голубые глаза, длинные черные волосы, усмешка и невообразимая масса мускулов.
И будто ощутила ритмичное покачивание его бедер: назад, вперед – свободно, легко.
Поерзав на стуле, она заставила себя сосредоточиться на докторе Уоллэби и думать о том, чтобы не упустить возможность завести разговор о зачатии ребенка. Вернувшись домой несколько часов назад, ученый не обсуждал ничего, кроме своих исследований.
А она не могла сосредоточиться ни на чем, кроме прощального поцелуя Романа – сознание сохранило его таким реальным, таким живым, что тело все еще чувствовало объятие мужчины, желавшего ее.
Сдержав низкий стон, подступавший к горлу, сунула кусочек свежей груши в клетку попугая.
Тот откусил ее.
– Доктор Уоллэби, – воскликнул Иоанн Креститель с куском груши в клюве, – не будете ли вы так любезны помочь мне забер….
Теодосия быстро захлопнула ему клюв и слабо улыбнулась озадаченному ученому.
Доктор Уоллэби закончил чтение ее обширного научного проекта.
– Это великолепно. Поразительное понимание Колеоптеры, мисс Уорт.
– Колеоптера, – пробормотала Теодосия, вспомнив, как Роман не расслышал имя и сказал ей, что знает о Клеопатре и змее.
– Мисс Уорт?
– Да? О… – Да что это с ней? Вот, наконец, человек – предмет ее восхищения на протяжении многих лет, а все, о чем она продолжает думать, это Роман Монтана, мужчина, которого знает всего три дня!
– Для меня совершенно очевидно, что вы очень много времени посвятили изучению моих находок, – заявил доктор Уоллэби. – Не сомневаюсь, вы будете прекрасным ассистентом. Должность ваша.
Она радостно ахнула.
– Огромное вам спасибо, доктор Уоллэби! Вы не представляете, что это для меня значит.
– Добро пожаловать. Как вы знаете, я планирую отплыть обратно в Южную Америку, как только получу дальнейшие субсидии. Надеюсь, деньги скоро поступят, но такие мероприятия требуют времени. А пока, если вы захотите вернуться в Бостон и провести еще немного времени с Аптоном и сестрой Лилиан, это будет замечательно.
Теодосия кивнула – обязательно вернется в Бостон, но не раньше, чем с ребенком на руках.
– Доктор Уоллэби, есть один вопрос, который я бы хотела с вами обсудить. Точнее, он из области отношений между полами, и я…
– А, так вы уже слышали, не так ли? – Доктор Уоллэби улыбнулся. – Что ж, полагаю, новости должны были распространиться рано или поздно.
– Новости? Он положил ее тезисы на стол и вытащил из кувшина один колокольчик.
– Lupinus subcarnosus, – задумчиво пробормотал он, вертя стебель цветка между пальцами. – Колокольчик был завезен в нашу страну в середине сороковых годов девятнадцатого столетия либо русскими иммигрантами, которые захватили его с намерением посадить, либо случайно с грузом семян льна из Германии. Способ их появления здесь, однако, не имеет значения. Что меня интересует, так это непосредственно сами цветы.
Теодосия взглянула на колокольчик, не в состоянии понять неожиданное решение ученого обсуждать цветок. – Если слюна редкого жука Пандамонхангаба может быть прекрасным средством от облысения, – продолжал доктор Уоллэби, – то обычный колокольчик проявляет огромный потенциал в качестве средства от мужской импотенции. Теодосия нахмурилась.
– Импотенции, доктор Уоллэби?
Он поднялся, сцепив худые руки за спиной, колокольчик свисал из его пальцев, пока он некоторое время мерил шагами комнату. Наконец, остановившись перед стулом Теодосии, посмотрел на нее.
– Не знаю, как выразить радость, которую испытываю в связи со своими первоначальными открытиями: импотенция – болезнь, делающая несчастными великое множество мужчин. Хорошо понимая глубину вышеуказанного несчастья, твердо намерен продолжать эксперименты. Моя дилемма, однако, состоит в том, что могу продолжить свои исследования в Бразилии и почти не имею времени на что-либо иное.
Теодосия уставилась на него, припоминая слова Аптона о том, что доктор Уоллэби предпочел остаться холостым по личным причинам, – смутное дурное предчувствие омрачило блестящие планы, однажды построенные.
– Что вы хотите сказать, говоря, что лично понимаете подобное несчастье?
Он печально улыбнулся.
– Хотя я и посвятил свою жизнь научным изысканиям, было время, когда хотелось иметь жену и детей, но пришлось отказаться от этого желания, потому что не способен зачать детей. Видите ли, мисс Уорт, имею несчастье страдать импотенцией.
* * *
Утреннее солнце заливало видавший виды деревянный указатель, гласивший – «Уайлд Виндз». Прибитый гвоздями к одному из деревьев, росших вдоль дороги, он указывал прямо вперед. Теодосия на секунду отпустила поводья, развязала ленточки розовой шляпки и быстро поправила гладкий узел волос на затылке.
– Уайлд Виндз, конечно же, состоит из своей доли мужчин, Иоанн Креститель. Один из них может прекрасно подойти для замены доктора Уоллэби.
Ощущая свою вину, она опустила голову и посмотрела вокруг. Этот славный человек поверил всему, что ему пришлось наговорить сегодня утром, и согласился с ее идеей заняться изучением речевых особенностей Юга, пока не поступят субсидии. Его особенно порадовало ее сообщение, что она собирается нанять Романа в роли сопровождающего по местам, где предстоят исследования. Доктор Уоллэби даже согласился подождать ее в Бразилии, а не в Темплтоне, если она не сумеет вернуться вовремя, чтобы отплыть вместе с ним.
Уладив вопрос с ученым, она написала Аптону и Лилиан, прибегнув к той же лжи, придуманной и для ученого. Доктор Уоллэби милостиво приложил к ее письму и свое, информируя ее зятя и сестру, что Роман Монтана должным образом позаботится о ней во время путешествия, и им не стоит беспокоиться.
Теодосия вздохнула.
– Обычно я не прибегаю к подобному обману, – призналась она попугаю. – Но моя ситуация требует некоторого искажения истины, Иоанн Креститель. А когда все будет сделано и у меня появится ребенок для Аптона и Лилиан, неправда, совершенная мною, не будет иметь никакого значения.
Птица выплеснула струйку воды, которая расплескалась по колокольчикам, росшим на обочине.
– Импотенция – болезнь, которая делает несчастными огромное число мужчин. Уок!
– Да, это действительно несчастье, – согласилась Теодосия, снова беря в руки поводья. Как и тот факт, что теперь следует начать интенсивные поиски нового кандидата на отцовство.
Вскоре повозка свернула на главную дорогу Уайлд Виндз, городка, который она выбрала потому, что он был единственным в этой округе. Роман упоминал о нем, а дорогу сюда указал хозяин продуктовой лавки в Темплтоне.
Роман. Она гадала, где он теперь, что делает.
– Теодосия, – отругала она себя, – ты должна сосредоточиться на своем плане и прекратить думать о мужчине, которого больше никогда не увидишь. – Но даже повторяя это заклинание, она знала, что не сдержит его.
Монтана дал ей впервые вкусить сладостное ощущение желания. И хотя она никогда не познает истинной страсти, будет хранить память о его поцелуе и объятиях всю жизнь. В моменты одиночества вспомнит о них и предастся грезам.
Окинув взглядом пыльную дорогу, Теодосия заметила маленькую библиотеку слева, свидетельствующую о том, что в городе живут образованные люди.
Возможно, один из них и подойдет по физическим данным, установленным ею для отца ребенка, – такая перспектива оживила ее упавший дух.
Она зарегистрировалась в гостинице Уайлд Виндз, заплатила двум служащим, чтобы позаботились о ее лошади и повозке и отнесли вещи в ее комнату, которая не очень понравилась – слишком много пыли и мало мебели. Однако это было место, где она могла привести в исполнение свои планы.
Когда мужчины ушли, она быстро переоделась в голубое с белой полоской шелковое платье, надела шляпку, перчатки и отправилась в город.
Несколько колокольчиков зазвенело, когда она открыла дверь почтовой конторы Уайлд Виндз.
– Чем могу помочь, мэм? – спросил мужчина, сидящий за потертым старым прилавком. – Звать Хэмм. Саймон Хэмм. Впервые в нашем городе, не так ли? – Вымазанными в чернилах пальцами он взял ножку жареного цыпленка и вонзился в нее зубами. Его тонкие губы залоснились от жира, а кусочки золотистой корочки застряли в короткой седой бороде.
Теодосия гадала, слышал ли когда-нибудь этот человек о салфетке. Она положила сумочку на прилавок, сдержанно кивнула.
– Да, вы можете помочь мне, мистер Хэмм. Он поднял свои светлые брови.
– Вы из Англии?
– Из Бостона. Не будете ли вы так любезны напечатать для меня сотню циркуляров?
– Не буду ли я любезен? – Мистер Хэмм ткнул в нее цыплячьей ножкой. – Мэм, я всегда любезен со своими посетителями. Ей-богу, только на прошлой неделе сидел тут почти до трех утра с Фаддом Уилкинсом. Собака Фадда сдохла, видите ли, и что же Фадд? Едва не извел себя слезами из-за такой ерунды. Не очень-то приятно, мэм, видеть, как взрослый мужчина плачет, но Фадд любил того старого пса больше, чем свою жену.
Он остановился на мгновение, чтобы откусить еще кусок от цыпленка.
– Хорошая была псина, сказать вам по правде. Звали его Фадд-младший. Во всей округе не было другой такой собаки, которая могла бы так загнать скот, как старина Фадд-младший. У Фадда каждый четверг готовилось енотовое рагу, и, должен признаться, он так умеет его готовить, что пальчики оближешь. Зато его жена никогда не готовит – лентяйка, вот она кто. Надеюсь, вы путешествуете не одна, мэм? Будьте осторожны, а то, говорят, банда негра Бланко снова на свободе. Слышал, они сбежали из тюрьмы, и поговаривают, что только десница господня может поразить их.
Теодосия смотрела на него, думая, что, возможно, ложь, которую она наговорила доктору Уоллэби и написала Лилиан и Аптону, отнюдь не была такой уж безобидной – длинная история, рассказанная почтовым служащим, усилила ее желание понять причины, стоящие за подобной непоследовательностью речи.
Но сначала главное. Девушка быстро взяла лист бумаги и карандаш из коробки на прилавке и набросала текст объявления.
– Вот слова, которые я бы хотела напечатать на циркулярах, – сказала она, подавая листок.
С каждым прочитанным словом глаза мистера Хэмма становились больше, а рот открывался шире.
– Вы… я… это… мэм… уверены…
– Вполне. Я подожду, пока вы напечатаете их. Он прочитал текст еще раз.
– Мэм, это не мое дело, но…
– Я очень тороплюсь, поэтому хотела бы, чтобы циркуляры были готовы как можно скорее, сэр. – На прилавке заблестели две золотые монеты. – Пожалуйста, поторопитесь.
Он смиренно покачал головой.
– Хорошо, мэм, но я надеюсь, вы знаете, во что впутываетесь.
* * *
В полумраке коридора гостиницы с дюжину мужчин стояли за дверью комнаты Теодосии с зажатыми в руках циркулярами, ответить на которые они пришли.
«Требуется:
Высокий, темноволосый, голубоглазый и высокообразованный мужчина для зачатия ребенка. Оплата за услуги $ 100 золотом. Брак женщине не требуется, и в случае рождения ребенка мужчина будет освобожден от всех отцовских обязательств.
Мужчин, соответствующих вышеизложенным требованиям, прошу связаться с мисс Теодосией Уорт.
Гостиница Уайлд Виндз.
Комната № 7».
– Мисс Уорт! – выкрикнул один из мужчин, стучась в дверь. – Вы там?
В ту же секунду, как Теодосия открыла дверь, отвратительный запах вызвал у нее приступ тошноты. Некоторые оказались маленького роста, несколько – со светлыми волосами, другие – с зелеными глазами, а нос последнего напоминал картошку, что являло полную противоположность длинному прямому носу Аптона.
Она вежливо, но сдержанно им улыбнулась.
– Благодарю вас за ответ на мое объявление, джентльмены. Однако, боюсь, что никто из вас не соответствует установленным мною требованиям. До свидания.
Нога, обутая в сапог, не дала ей закрыть дверь.
– Я ваш мужчина, леди, – заявил владелец ноги. – Когда дело касаемо того, чтобы переспать с женщиной, нет таковских требований, которым бы не соответствовал. Теперь впустите меня.
– Не ты ее мужчина! – возмутился другой претендент, – а я!
Остальные провозгласили аналогичные заявления, и не успела Теодосия понять, что происходит, как в коридоре началась потасовка. Она воспользовалась этой возможностью, захлопнула дверь и закрыла задвижку.
Мужчины в коридоре стали колотить по ней, выкрикивая ругательства, от которых щеки Теодосии залились краской. Ей удалось пододвинуть к двери комод, но только когда управляющий гостиницей и два его помощника выпроводили мужчин, она почувствовала себя в некоторой безопасности.
– Не могу понять, почему они решили ответить на мое объявление, Иоанн Креститель.
Попугай моргнул одним черным глазом.
– Я бы хотела зачать ребенка мужского пола для Аптона и Лилиан, – сказал он, затем моргнул другим глазом. – Когда дело касаемо того, чтобы переспать с женщиной, нет таковских требований, которым бы не соответствовал.
– Я же определила совершенно ясно, что ищу умных и образованных кандидатов, – продолжала Теодосия. – А ты слышал их речь? А их поведение – Бог мой, если бы не их ссора, могло бы…
Ее передернуло при мысли о том, что могло случиться, но она точно знала, что должна делать, чтобы предотвратить возможность повторения подобного.
Нужен еще один циркуляр, и она немедля его напечатает и расклеит.
Роман вошел в главную продуктовую лавку Уайлд Виндз. Запахи сухих яблок, сигарного дыма, кожи и кислого рассола обдали его. Жирный полосатый кот, свернувшись в потоке солнечного света на деревянном полу, вылизывал переднюю лапу, не сводя глаз со сверчка, стрекотавшего на подоконнике. Роман почесал его за ухом и подошел к прилавку, дожидаясь, когда хозяин закончит расставлять банки с продуктами по провисшим полкам.
– Роман Монтана! – воскликнул Арло, повернувшись и увидев его. – Тебя не видать было почти два месяца. С тех самых пор, как ты перестроил сарай старины Бодина. Боже ты мой, Бен Бодин так чертовски гордится тем сараем, что даже спит в нем. Где ты был?
Роман вытащил золотистую шелковую ленточку из корзины, стоящей на прилавке. Теребя ее в пальцах, он думал о золотистых волосах – лента ничего не весила; волосы Теодосии были мягче.
Он бросил ленту обратно в корзину.
– Разъезжал по округе, работал там, где есть работа. – Он сунул руку в карман и достал несколько свернутых в трубочки пятидолларовых бумажек.
– Положи это на мой счет, хорошо, Арло? Арло взял деньги, пересчитал их, затем произвел какие-то быстрые подсчеты в своем гроссбухе.
– Посмотрим. Если эти деньги прибавить к тем, что у тебя уже здесь есть… всего выходит сорок два доллара, восемьдесят шесть центов, Роман. Потихоньку сколачиваешь себе славный маленький капиталец.
«Капитальца недостаточно», – размышлял Роман, озабоченно нахмурясь. Не считая денег, которых ему еще не хватало для покупки земли, они нужны были и на лошадей. Он пытался сложить в уме, сколько денег у него всего. Кроме суммы, имеющейся здесь, в Уайлд Виндз, он хранил их еще в семи городах.
Но сложить в уме восемь цифр одновременно оказалось делом слишком трудным. Он сосчитает позднее, когда под рукой будут бумага и карандаш. Если скопилась кругленькая сумма, он соберет все деньги и вернется в Темплтон, чтобы сделать еще одну выплату сеньору Мадригалу.
– Так ты работаешь в нашей округе, Роман? – спросил Арло, стирая пыль с банок с продуктами.
Роман прислонился к прилавку.
– Только что закончил работенку для Ориса Брауна и теперь ищу что-нибудь еще. Может, подскажешь?
Арло поскреб затылок.
– Ну, кажись, Ральф Онслоу. Ты его знаешь. У него маленький обувной магазинчик вниз по улице. Слышал, он ищет кого-нибудь съездить в Тике Ривер привезти новый запас кожи. Чё ты делал для Ориса?
– Объезжал лошадь, – ответил Роман, дергая за конец своего шейного платка. – Последний раз, когда я был в городе, он просил меня об этом. Вчера днем, приехав в город, сразу приступил к делу, переночевал у него и закончил работу утром.
– Быстро управился, – пробормотал Арло.
Роман пожал плечами. Он никогда не мог понять, почему некоторым мужчинам требовалось много времени, чтобы объездить лошадь. Что до него, то единственным секретом в этом было завоевать доверие животного. А добиться этого от лошади было куда легче, чем от человека.
Это навело его на мысль о Теодосии и ее вере в него. На какое-то мгновение он задумался, не случилось ли с ней что?
Арло замахал руками перед глазами Романа.
– Роман? Ты слышал, есть еще кое-что, что ты мог бы сделать, чтобы заработать немного наличных, – повторил он. – Иди-ка, прочитай объявление, которое висит над столом с тканями.
Заинтересовавшись, что же такого в циркуляре, который так забавлял Арло, Роман прошел через лавку и взглянул на объявление.
Имя Теодосия Уорт прямо-таки бросило его в жар. Он сорвал листок со стены и пробежал глазами текст.
Шок едва не сбил его с ног. Он не мог поверить, что женщина зашла так далеко!
Но затем насмешливо улыбнулся: она зашла так далеко, потому что не имела ни капли здравого смысла, который бы остановил ее.
Очевидно, страстная ночь Теодосии с доктором Уоллэби не состоялась. Может, мозги ученого были единственным органом, который был все еще в рабочем состоянии.
– Арло, когда ты это повесил?
– Около полудня. Эта женщина, Уорт, пришла сюда, спрашивая, можно ли поместить это в моей лавке. Можешь себе представить? Ты когда-нибудь слышал о женщине, настолько глупой, чтобы искать любовника через объявление? Сразу, как она пришла, я подумал, что она и вправду умная. Красиво одета, говорит не по-нашенски, с английским акцентом, да так мудрено изъясняется. Но при всей ее учености, она глупа как курица. Она…
