Текст книги "Бесконечные дни"
Автор книги: Ребекка Мейзел
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
Глава 9
– Клаудия! – возопил Рой Инос.
Клаудия носилась взад-вперед перед общежитием «Кварц», зажав в кулаке белые мальчишеские трусы и подняв их над головой. Рой с воплями носился следом. Наконец он сумел ухватить ее, повалил и повозил этими же трусами ее по носу. Остальные члены клана Иносов сидели на траве и хохотали до упаду. Кейт аж за живот держалась.
Я сидела за деревом и исподтишка наблюдала за ними. Хотя эти девицы и продолжали постоянно называть меня чокнутой дурой, и все равно они меня просто завораживали. И почему только женщины этого возраста так резко и неприятно отзываются друг о друге? А может, оно всегда так было, только я не знала – столько веков я находилась вне всей этой мышиной возни.
В свободное от занятий и работы в библиотеке время я проводила дни в Уикхэме крайне однообразно: хвостом ходила за Джастином Иносом. Наверное, у каждого человека существует своя аура внутренняя энергия просвечивает изнутри, окрашивая их самих в тот или иной оттенок. Аура Джастина прорывалась наружу потоком ярко-золотого света. Он гонял на моторках, водил гоночные машины. Играл в разные спортивные игры и пару раз за эти первые дни выходил с поля для лакросса, весь перемазанный кровью.
Следить за ним было совершенно не трудно. Большую часть свободного времени он проводил на своем излюбленном месте в читальне. Выглядывая над стеллажом я видела его белозубую улыбку, его взъерошенные волосы. Меня уже не волновало, что он вечно держится с Троицей и своими братьями. Все вместе они напоминали стаю волков. Ритуальное поведение, прикосновения, социальное взаимодействие. Я и объяснить не могу, как же успокаивало меня это занятие. Ведь именно этим я и занималась, пока была вампиром: следила за вами, наблюдала, пока не узнавала про вас все – даже как поднимается при дыхании ваша грудь. А потом убивала.
Единственным моим товарищем в Уикхэме был Тони. Его дружба наполняла мои дни. Она да воспоминания о вампирской жизни, сложенные в памяти, точно стопка старых книг в кожаном переплете. Груды и груды старинных книг, уходящие ввысь под бесконечные своды.
* * *
В среду, в девять утра, у меня был урок анатомии. Накануне за завтраком мы с Тони радостно выяснили, что пересекаемся хотя бы на этом уроке. Анатомия проходила раз в две недели, по два часа каждое занятие.
– Череп и скрещенные кости? – спросила я Тони, выходя из «Искателя».
Тони сидел на скамье за парковкой. Сегодня он вырядился в черную футболку, усыпанную изображениями черепов и костей. К ней он надел черные брюки и два черных ботинка от разных пар.
– В честь крови и кишок, – отозвался он.
Мы вместе побрели от общежития по дорожке, что вела к лабораторному корпусу. На ходу Тони прихлебывал кофе из бумажного стаканчика. Идти было с четверть мили. Я, конечно, держалась в тени ветвей.
– И что ты будешь делать зимой?
– Что-что?
– Когда листья опадут и тебе будет негде прятаться?
М-да, вопросик. Тони свернул с дорожки.
– Раздобуду широкополую шляпу, – отозвалась я, вымучивая из себя улыбку и стараясь говорить как можно непринужденнее.
Корпуса, где проходили занятия точными науками, стояли прямо перед лестницей, ведущей к пляжу. Сами корпуса были полукруглой формы, из красного кирпича. В центре стоял фонтан – бронзовая скульптура мадам Кюри – ученой, открывшей радий. Из руки у нее били струи воды. Миновав статую, мы вошли в средний корпус.
Тони оглядел меня с головы до ног.
– Ну что, мы уже внутри. Можешь снимать это все.
Я спрятала темные очки в сумку и вместе с Тони зашагала мимо плакатов, агитирующих за безопасный секс, и биологического кружка. По дороге мы встречали множество других учеников, как младше, так и старше (в каком-то смысле) меня – и мы с ними с любопытством разглядывали друг друга. Тони показал на дверь в конце коридора, на первом же этаже.
– А если бы ты, когда вырастешь, могла стать кем угодно, ты бы кем стала? – спросил он.
Я опустила взгляд на линолеумный пол. Его, верно натерли совсем недавно, мои туфли цокали по нему громко и четко.
– Не знаю, – протянула я. – Понимаешь, до сих пор у меня в жизни все было… довольно сложно.
Чистая правда. И у меня никогда не было особых занятий, кроме чтения, самообразования и… ну да, убийств.
– Да полно, кем захочешь, тем и станешь. Кем нравится, – заявил Тони уже в дверях лаборатории.
А что мне нравится? Я задумчиво повертела на пальце кольцо с ониксом. Я так привыкла к нему, что обычно забывала, что оно на мне, и вспоминала только в минуты, когда хотела подумать, вот как сейчас. Мне всегда нравилась биология. Нравилось изучать, как работает человеческий организм. Главным образом для удовлетворения моих аппетитов. Я еще поглядела на кольцо, повернула его на пальце и решительно спрятала руки в карманы.
Обстановка в биологическом кабинете была совсем простой: лабораторные столы, каждый на двух человек, ряд окон с видом на скульптуру мадам Кюри, шкафчики под столами. На каждом столе была раковина и горелка для научных опытов. Я прошла вслед за Тони в глубину комнаты, где еще оставался свободный стол. К разговору о том, что мне нравится, мы больше не возвращались: весь класс был уже в сборе.
Я уселась рядом с Тони. Он снова отхлебнул кофе и вытащил из сумки учебник. Я тоже достала свой. В комнату вошла молодая учительница, а вслед за ней несколько опаздывающих, в том числе – Джастин Инос.
Сердце у меня забилось чаще. Если не считать английского, мы больше нигде не пересекались. Поспешно отведя взгляд, я уткнулась в тетрадь. Тони болтал с кем-то из сидящих перед нами, но я пыталась не отвлекаться. Мне очень, очень хотелось посмотреть на Джастина, поговорить с ним, отправиться с ним на сноркелинг. Хотелось, чтобы уже настала суббота.
– Продвинутый курс анатомии – самый трудный предмет в Уикхэме. Я пытался в прошлом семестре на тестировании сказаться больным, но моя сестрица узнала. Лупила меня по голове скрипкой, пока я сам туда не сбежал, – рассказывал тем временем Тони своему собеседнику.
– У тебя есть сестра? – спросила я. – А я и не знала, что у тебя есть братья или сестры.
– Совершенно сдвинутая на образовании. Покоя мне не дает.
Вот странно. Обо мне уже никто так давно не заботился, что казалось уже и не важным, позабочусь ли я о себе сама. Но, с другой стороны, я и тут оказалась по одной-единственной причине: потому что Род любил меня и умер, чтобы доказать свою любовь на деле.
Учительница была светловолосой, лет тридцати, как раз «ровесница» Рода. Она поставила на стол маленький чемоданчик. Народ в классе потянулся за тетрадями, но учительница улыбнулась.
– Если хотите, можете взять ручки и бумагу, но они вам не понадобятся. Пока еще рано.
Она подняла с пола и поставила на стол маленький переносной холодильник.
– Я ваша новая учительница по анатомии, мисс Тейт. В Уикхэме я первый год. Надеюсь, вы станете относиться ко мне не только со вниманием, но и с уважением. – Все промолчали, что, думаю, вполне соответствовало ситуации. – Сегодня я приведу вам пример того, чем вы будете заниматься у меня на занятиях в этом семестре.
Она вытащила из холодильника прозрачный пакет с чем-то белым внутри и положила на стол, чтобы все видели. Пакет был таким холодным, что запотел изнутри, так что содержимого разглядеть не удавалось. Даже я, несмотря на все мое вампирское зрение, не могла; в тумане вампиры ничего не видят.
– Так вот. – Мисс Тейт погасила свет и опустила на доску экран, собираясь приступить к лекции.
Пакет с чем-то белым остался лежать на столе. Мне не хотелось на него смотреть, я уже предчувствовала: там что-то мертвое – определить конкретнее я пока не могла. Джастин, сидевший чуть впереди, обернулся и улыбнулся мне. Внутри у меня все затрепетало. Я улыбнулась в ответ, но совсем слабо.
Мисс Тейт осведомилась, прочитал ли кто-нибудь заданную на лето литературу. Никто не читал.
– Что ж, а вот выполни вы задание, то знали бы, что этот семестр мы начинаем с изучения крови.
Я закатила глаза, хотя все внутри меня так и протестовало.
Раздался легкий щелчок, и на экране появилось изображение сердца.
– Так выглядит сердце человека. Если бы кто-нибудь из вас прочел заданную на лето литературу, он мог бы назвать основные отделы сердца. Это…
Мисс Тейт выжидательно умолкла.
Все молчали. Но я знала ответ.
В голове у меня звучал голос Рода. Мы с ним сидели в одной лондонской таверне поздним вечером. Я всего четыре дня как стала вампиром, и меня одолевали вопросы. Даже сейчас, глядя, как мисс Тейт показывает отделы сердца, я слышала Рода.
– Теперь у тебя появятся инстинкты, каких не было раньше.
– Например? – спросила я.
По окнам английской таверны пятнадцатого века барабанил дождь. Гладкое, точно фарфоровое, лицо Рода мерцало в отсветах свечей, и я гадала, кажусь ли ему такой же нереально красивой, как и он мне. Посетители вокруг нас, мужчины и женщины, поднимали стаканы и с аппетитом уплетали из глиняных мисок дымящееся жаркое. Я взглянула на еду, но тотчас равнодушно отвернулась.
– Ты будешь точно знать, в какое место шеи кусать. Станешь знатоком существ, о которых прежде и не слыхала. Будешь вонзать зубы в шею жертвы так, что жертва мгновенно умрет.
За долгие годы я, безусловно, отшлифовала и усовершенствовала свое мастерство, но Род оказался прав. Если вонзаешь зубы в яремную вену, то она ведет прямо к правому желудочку – тому отделу, что качает кровь из сердца. Это самый простой способ. И самый приятный к тому же – потому что укус вампира совершенно безболезнен. Напротив, он дарует самое глубокое и полное умиротворение, какое только может испытать человек.
Снова зажегся свет, но настроение в кабинете кардинальным образом изменилось. Мисс Тейт была чудовищно разочарована тем, что никто не выполнил задание на лето. Резкими движениями натянув резиновые перчатки, она достала из пакета тот непонятный белый предмет. Несколько девочек ахнули, одна завизжала. Мисс Тейт опустила мертвую кошку на металлический поднос.
– Да, я знаю, поначалу это шокирует. Но мы с вами изучаем физиологию – привыкайте к мысли, что на моих занятиях вам придется иметь дело с мертвыми животными.
Не в силах сдержаться, я приподнялась на месте, чтобы получше видеть.
– Итак, перед вами труп кошки…
Девочка спереди от меня разразилась слезами, собрала вещи и вылетела из кабинета. Когда дверь за ней закрылась, мисс Тейт обвела класс взглядом и произнесла уже куда более мягким тоном:
– У нас тут занятия повышенного уровня сложности. Получив по какому-либо предмету высшую оценку, вы тем самым не только попадаете в самые продвинутые классы, но и получаете преимущество при зачислении в высшие учебные заведения. Если еще у кого-то проблемы с тем, чтобы вскрывать и изучать мертвых животных, пожалуйста, покиньте занятия прямо сейчас.
Мисс Тейт переложила кошку на столик на колесах – совсем как в библиотеке, только что снизу на полке этого столика были разложены скальпели, ножи и пробирки.
– Ну что, кто рискнет? Надо вскрыть кошку, чтобы мы могли заглянуть внутрь и впервые своими глазами увидеть, как устроено тело.
Добровольцев не нашлось.
Я покосилась на Тони. Тот не сводил с мисс Тейт расширенных глаз. Я перевела взгляд на замершую спину Джастина.
Вскрыть кошку? Она уже и так мертвая, чего тут такого. Я совсем не боялась мертвого. Я огляделась по сторонам. Парень в переднем ряду сосредоточенно вычерчивал на бумаге какие-то узоры. Девочка рядом с ним лихорадочно листала учебник, глядя на доску. Люди испытывают перед смертью такой безграничный ужас. Я тяжело вздохнула. Да, я могла дышать, чувствовать тепло своих пальцев – но я все еще не стала человеком. Я была убийцей, вампиром, заточенным в тело шестнадцатилетней девушки.
Я подняла руку. Ну что такого трудного в том, чтобы разрезать мертвое животное?
Мисс Тейт широко улыбнулась.
– Честно говоря, не думала, что кому-нибудь и в самом деле хватит храбрости. Прошу вас, мисс Бьюдон.
Все глаза в классе обратились ко мне. Джастин вскинул брови. Я прошла по проходу между партами и потянулась к ножу.
– Нет-нет, Лина. Сначала перчатки.
– Ах да, конечно.
Я взяла у мисс Тейт латексные перчатки.
Кошка была тощей, почти без меха, и пролежала в формальдегиде так долго, что уже и на кошку-то не была похожа. Кожа вся сморщилась, как будто из нее высосали воду. Раскрытый рот, вываленный желто-белый язык. В прошлой жизни я бы ее зубами на части разорвала, но теперь я жила по людским правилам. Нельзя забывать о бактериях и глистах.
Я натянула перчатки. Пахло от них тухлыми яйцами. Взяв скальпель, я раскроила резиновую тушку так чтоб добраться до внутренностей. Когда лезвие вспороло кожу, мне показалось, будто плечи у меня сами собой расслабились. На краткий миг я выдохнула с облегчением. Наконец-то я делала то, что умела: вскрывала мертвое тело.
Грудная клетка была уже взрезана, но я хотела убедиться, что сердце будет видно, поэтому пальцами чуть-чуть оттянула кожу в стороны. Прикосновение резиновой, мертвой кожи к пальцам напомнило мне множество ночей, что наше братство провело, копая ямы в земле. Я помогала перетаскивать трупы и опускать их в землю. Эта вот кошка была мертва уже шесть недель.
Кое-кто в классе ахнул. Камера, подвешенная над подносом, передавала изображение кошки на экран.
– Да, пояснила мисс Тейт. – Внутренности кошки слишком малы, поэтому приходится показывать их крупным планом. Итак… – Она заглянула в классный журнал. – Тони Сасаки. – Куда должна показать Лина, если захочет продемонстрировать правый желудочек? Тони принялся листать учебник.
– Н-ну… – запинаясь, начал он.
– Вижу, мистер Сасаки, вы также не выполнили задания на лето.
Послышались смешки.
– Может, тогда левый желудочек, а, Тони?
Я подумала, что сначала мисс Тейт показалась достаточно мягкой, но теперь она выставляла на посмешище Тони, моего друга. Щеки у него налились краской, а студенты, даже Джастин, таращились на него во все глаза.
– С такой постановкой вопроса, мэм, нетрудно запутаться, – сказала я, не давая ей времени меня остановить. – Правый желудочек находится слева, но только для самого животного. Для нас, если стоять лицом к животному, он будет справа. – Я продемонстрировала, что имею в виду. – Вот это брюшная сторона кошки. – Я показала на тело животного. – Поскольку она лежит на спине, брюхо обращено наверх.
Мисс Тейт скрестила руки на груди и слушала, пока я продолжала показывать те части сердца, что помнила.
– И как называется система, о которой вы рассказываете? – спросила она, не отрывая от меня взгляда голубых глаз.
Я чувствовала: она хочет, чтобы я ответила правильно. В отличие от профессора Линна она вовсе не надеялась выставить меня на посмешище.
Я вспомнила книги из моей библиотеки в Хатерсейдже, вспомнила ночи, проведенные при свечах за изучением диаграмм.
– Система кровообращения, – с готовностью ответила я, откладывая скальпель.
– Благодарю вас, мисс Бьюдон, – кивнула учительница.
Я знала, что вскрыла эту кошку в виде проверки – для себя же самой. Чтобы узнать, будет ли мне труднее переносить смерть и расчленение теперь, когда я стала человеком. Но нет. Ничуть. Сердце мое трепетало, я моргала, ела, пила и спала. Делала все то же, что и остальные смертные. Однако сама человечность до сих пор ускользала от меня. Раздвигая складки мертвой кошачьей кожи, я испытывала лишь облегчение.
Я села обратно за парту рядом с Тони, а мисс Тейт продолжила урок.
– Материал, великолепное владение которым сегодня продемонстрировала мисс Бьюдон, изложен в главе пятой. Очевидно, мисс Бьюдон обладает некоторым навыком в препарировании кошек.
Мисс Тейт сделала небольшую паузу, и я почувствовала, как Тони наклоняется ко мне. От него слабо пахло мускусом. Такой чуть грубоватый людской запах.
– Итак, мы идем на высший балл, – прошептал он.
Я бросила быстрый взгляд вперед. Джастин Инос оглянулся через плечо и улыбнулся мне.
Глава 10
– Ты ведь понимаешь, что мы партнеры, да? И ты должна мне помогать, когда понадобится. – Мы вышли после урока, и Тони заскакал к дорожке, что вела назад к «Искателю».
– А ты вроде как должен поучить меня водить, – напомнила я.
– Кстати, раз уж речь об этом, – встрепенулся Тони. – Попозируй мне еще немного, а? Для портрета.
– А как насчет честной мены?
– Да брось ты. Всего час. А работа у тебя только в четыре начинается, – взмолился он.
– Но мне сперва надо взять бумажник. Пойдем, посмотришь на комнату знаменитого профессора Беннета. Сперва ланч, потом портрет.
– Отлично! – обрадовался Тони. Я достала шляпу и очки, и мы двинулись в путь. – Вот интересно, его призрак там все еще витает?
* * *
Когда мы с Тони вошли в мое общежитие, лучи утреннего солнца только начинали озарять кампус Уикхэма. Он показал охраннику школьное удостоверение, и мы стали подниматься по лестнице.
– Знаешь, а у них тут есть лифты. Ездят вверх-вниз, только знай кнопку нажимай. Потрясающее изобретение, – пропыхтел Тони, когда мы шли к пятому этажу.
– В жизни не ездила на лифте.
– Что-что? Да ты, Лина, редкая птица.
Может, я как-то неправильно себя вела? Должно быть, слегка преступила черту, когда вскрывала кошку и смотрела, что там у нее внутри.
Тони поднимался следом за мной.
– Просто в голове не укладывается, как это ты так преспокойно разрезала кошку и чуть ли не нос внутрь нее засунула. Да еще и живешь в квартире Беннета. Он был учитель что надо, спору нет. Но ей-ей, Лина, как-то оно жутковато.
Остановившись перед дверью, я сунула ключ в замок.
– Хватит глупостей, а?
– Старикан же тут и загнулся, – не унимался Тони, стоя перед дверью. Не успела я открыть ее, он весь подался вперед и понюхал розмарин, который я повесила на дверь. – Не знаю, как ты, а я вот верю в привидения, призраков, духов и все такое. И все говорят, Беннета убили.
– Будь это правдой, едва ли школьная администрация разрешила мне тут жить. Кроме того, люди где только не умирают.
– А зачем эти цветы?
– Это розмарин, – пояснила я, открывая дверь первой заходя внутрь. Очки и панаму я положила на черный лакированный столик справа от входа. – Цветок, который вешают на дверь для защиты. Чтобы напоминал о безопасности.
– Для защиты от чего? – спросил Тони, пока я закрывала дверь. – Ух ты! Да тут клево! Мой сосед страшно воняет, а ты живешь в таком месте!
Проведя рукой по мягкому дивану, он бросился к висящим на стенах картинам. Особого интереса удостоился меч Рода. Тони отправился прямиком к нему и замер.
– А что значит эта фраза, Pectus pectoris? – прочел он латинскую надпись на мече Рода и осторожно провел пальцем по мечу.
– Эй, поаккуратнее, – предупредила я. – Не трогай лезвие, порежешься. – Тони торопливо спрятал руки за спину, а я продолжала: – Это значит «Сердце желает того».
– Так это настоящий меч? А какого века? Кто его тебе подарил?
Вместо ответа я отправилась в спальню за бумажником.
– Выглядит совсем настоящим, – восторженно заявил Тони, только что не уткнувшись в меч носом.
Бумажник отыскался на ночном столике. Когда я вернулась в гостиную, Тони уже отлип от меча и теперь стоял над книгой по истории ордена Подвязки, разглядывая гравюрный портрет Рода. Буквально в двух шагах от трюмо. От фотографий! Взгляд мой метнулся со спины Тони на фотографии. Во рту пересохло. Язык словно к нёбу прилип. Тони молчал, все так же стоя ко мне спиной.
– Я готова, – кое-как пролепетала я.
– Скажи, а есть какой-нибудь учебный предмет, который бы тебе не нравился? – поинтересовался Тони, поворачиваясь ко мне. – Ты еще и истории фанатка?
Я вздохнула от облегчения и улыбнулась. Он не заметил фотографии!
– Идем, – позвала я. – Умираю с голоду.
* * *
– Отлично, Лина. Теперь включай мотор, – велел Тони.
Настала суббота. Мы сидели в моей машине на парковке возле «Искателя». Я так крепко вцепилась в руль, что костяшки пальцев побелели, а под ладонями проступил пот.
Ключ зажигания был уже вставлен. Я повернула его, и мотор тихонько загудел, замурлыкал.
Тони объяснил мне, как работают педали газа и тормоза, поворотники и зачем нужен задний ход. Все было очень интересно и слегка напоминало команды, которым научил меня отец в пятнадцатом веке, когда я наблюдала, как он управляется с волами и лошадьми у нас в саду. Начало века было омрачено чумой, работников стало совсем мало, отец с меня глаз не спускал. Должно быть, мое исчезновение убило его. А я-то в свое время даже не удосужилась выяснить, что сталось с моей семьей.
Через час или чуть больше я остановила машину на парковке напротив «Искателя» и выключила мотор. Мы опустили окна, и я закинула ноги на раму.
– А все люди загорают? – спросила я, глядя на Тони из-за темных стекол очков.
Меня-то саму сейчас более чем устраивало, что мы остановились в тени под деревом.
– А ты солнца не любишь, верно? – спросил Тони. Он откинул свое сиденье назад и лежал на спине.
– Не люблю всего, от чего мне неуютно, – откликнулась я.
– Ну, в присутствии Джастина Иноса очень многим становится неуютно. Вот я и стараюсь держаться подальше от него и всех фанатов футбола, любителей лакросса и так далее. А ты заставляешь меня к ним идти!
– Встречала я и похуже, – засмеялась я.
Мы оба ненадолго замолчали. Я покосилась вниз, на свою одежду, тихо надеясь, что ничего в ней не выдает моей «ненормальности». Сегодня я была в черных шортах, надетых поверх черного цельного купальника, купленного по настоянию Тони. Он отправился со мной в магазин и минут десять приставал, настаивая, чтобы я купила мини-бикини. Я с трудом его заткнула. Сам он был в купальных трусах до колен, но и в них оставался всем тем же Тони: на пальцах серебряные кольца с драконами и скрещенными костями, а трусы черные, с алыми языками пламени.
– А это что такое? – вдруг спросил Тони, приподнимаясь и уставившись мне на грудь.
Я проследила его взгляд, слегка удивленная, но тут же поняла, что он таращится не на саму грудь, а на флакончик, что висел у меня на шее. Флакончик с прахом Рода. Золотые крупинки в пепле чуть посверкивали в свете солнечных лучей, проникавших за ветровое стекло.
Я невольно сжала подвеску – закрытый серебряной пробкой кусочек хрустального стекла в форме кинжала. Повертела его в пальцах и тяжело вздохнула.
– А если скажу, обещаешь не проболтаться?
– Ага, – отозвался Тони, хотя голос у него звучал чуть более возбужденно, чем мне бы хотелось.
– Один мой друг умер. Это его прах.
Улыбка Тони поблекла, как будто я ее с него стерла. Выпрямившись, он весь подался ко мне, точно собирался схватить флакончик. Но вовремя остановился.
– Можно? – спросил он, наклоняясь еще ближе, не сводя глаз с моей груди.
– Конечно, – ответила я почти шепотом и протянула ему флакончик на ладони – но с шеи снимать не стала.
Тони поднес его так близко к глазам, что я видела, как крохотные янтарные отсветы танцуют, отражаясь в его зрачках.
– А оно так и должно искриться? – спросил он, кидая на меня быстрый взгляд.
– Да, – прошептала я, в свою очередь выпрямляясь на сиденье, так что флакончик снова упал мне на грудь. Сейчас я жалела, что надела сегодня кольцо с ониксом. Надеялась только, что хотя бы на него у Тони наблюдательности уже не хватит.
Через окно в машину проникали счастливые голоса и гул проезжающих по Мейн-стрит автомобилей. Глядя вверх, я видела очертания листьев и узоры на древесной коре. Сколько бы я ни отвлекалась уроками вождения и обществом друзей, Род по-прежнему был мертв, и у меня остался лишь этот прекрасный прах.
– У меня был брат, но он умер, – неожиданно произнес Тони.
Взгляд его был таким сочувственным, что я даже удивилась. Тони снова откинулся на спинку сиденья.
– Когда? – спросила я, вдруг услышав, как из стерео в чьей-то машине гулко звучат басы. Далеко, но я все равно услышала.
– Когда мне было десять. Так неожиданно – вчера он был еще жив, а сегодня – мертв. Автокатастрофа.
Я кивнула, не совсем зная, как на такое реагировать.
– Так что я не выношу, когда люди все время рады и счастливы. Жизнь иногда – ужасно паршивая штука, а они этого не понимают. Думают – во всяком случае, в этой школе большинство прямо-таки уверено, – что вся жизнь принадлежит им и только им. Им все легко. Как будто никогда не приходится бороться за то, чтобы прожить еще один день.
Я на несколько мгновений накрыла ладонью руку Тони. А что я могла сказать? Я привыкла приносить смерть. Да еще с какой радостью. У меня-то самой так здорово получалось быть мертвой.
– После смерти брата я, бывало, воображал, что могу разговаривать с ним. Когда я был маленький, то часто ложился и шепотом рассказывал ему все мои беды. А потом, засыпая, видел его во сне. Как ты думаешь, может, он и в самом деле мне отвечал?
Кожа у него была такая чистая, росистая, глаза – невинные. Мне очень, очень хотелось солгать. Но я повидала смерть. Такой, какая она есть. Те, кто умер, покидают нас навсегда – до скончания времен.
– Ты сам как-то сказал – все может быть.
Бум-бум-бум. Басы загремели из автомобиля где-то тут, на Мейн-стрит. Я обернулась – как раз вовремя, чтобы увидеть, как джип Джастина вкатывает в ворота Уикхэма и останавливается на парковке рядом с нами. Джастин опустил окно.
– Ну что, готовы?
Я взглянула на Тони. Его глаза говорили: сегодня мы достигли нового уровня понимания. Готовы ли мы?
Да, пожалуй.
