Текст книги "Бесконечные дни"
Автор книги: Ребекка Мейзел
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)
Глава 19
На следующее утро я даже сквозь ворох одеял на гостевой постели ощутила витавшую в воздухе прохладу. Перевернувшись на живот, я встала на колени и кончиками пальцев приподняла занавеску на маленьком окошке в изголовье кровати. Небо было цветом как вздох младенца, и я догадывалась, что еще слишком рано – семейство Иносов, небось, спит крепким сном и не помышляет о завтраке. Не прогуляться ли по окрестностям в одиночку? Я натянула джинсы и Джастинов свитер и, даже не причесавшись, вышла на улицу.
Небо тем временем приобрело сероватую синеву, в кронах деревьев повисла туманная пелена. От свитера пахло Джастином – такой приятный и знакомый запах, лесной, пряный и сладкий.
Немного отойдя, я оглянулась на дом Иносов. Я не собиралась идти далеко – просто немного погулять по соседству, пока все еще не проснулись. Моему телу, судя по всему, все еще требовалось не более четырех часов сна но я догадывалась, что со временем это изменится. Я неторопливо брела мимо спящих домов.
В животе заурчало, и я подумала о яичнице и горячем кофе – наверняка мама Джастина приготовит на завтрак и то и другое. Я улыбнулась. Род-Айленд, остров Рода. Ну конечно, я на его острове. Я так долго мечтала перестать поминутно вспоминать Рода и мою вампирскую жизнь. И – в некотором отношении – преуспела. Мои сверхъестественные способности пропали, вампирское зрение начало слабеть, и я, как никогда ранее, стремилась окончательно стать человеком. То, о чем я всегда мечтала, – то, к чему теперь все вело. Надо надеяться, без сверхъестественных способностей я забуду, как отличалась от всех прежде, смогу жить обычной жизнью, не считывая эмоции и намерения окружающих. По лицу у меня начала расползаться слабая улыбка…
За спиной вдруг что-то пошевелилось.
Я мгновенно узнала, вспомнила это глубинное ощущение, что за тобой следят. Нет, точнее сказать – что по твоему следу идут. Это захлестывающее чувство, когда вампир встречает вампира. Сперва – оглушительная тишина, а потом вдруг словно покрываешься маленькими сосульками. Волоски у меня на руках встопорщились, глотать стало трудно. Я вихрем развернулась назад.
Там, среди мирного спящего предместья, под фонарем стоял Сулинь.
Я ахнула. Воздух стремительно ворвался в легкие, я задержала дыхание – и снова воцарилась тишина. Сулинь стоял неподвижно. Он был облачен в традиционные индийские одеяния – белая рубаха, белые полотняные штаны и золоченые кожаные сандалии. На голове – белый тюрбан. Полное лицо, круглые щеки – и все же он совсем не выглядел дородным. Сейчас, в утреннем свете, Сулинь казался чуть ли не призраком – такой безмятежный, такой далекий от мирской суеты и забот. На лице – ни морщинки. Человек, живший на земле еще до рождения Христа.
Понятия не имею, откуда Сулинь узнал, что я сейчас на Род-Айленде, – и все же он был именно тут. Мы оба молчали. Наконец он медленно двинулся ко мне, прикоснулся ладонью к моей правой щеке. От него ничем не пахло, прикосновение было еле теплым. Темно-карие глаза внимательно всматривались в мое лицо. Он улыбнулся.
– Рад твоему перерождению, – промолвил Сулинь тихим текучим голосом и достал из кармана крохотный, меньше ногтя, лиловый цветок на длинном зеленом стебле – тимьян.
Ритуальный цветок, означающий возрождение души. Я бережно взяла стебелек двумя пальцами.
– Чем я заслужила такую честь?
Хоть прежде я и занимала высокое положение, хоть и повелевала нашим братством, но Сулинь никогда еще не удостаивал меня визитом.
– Я пришел предостеречь тебя, – промолвил он обычным своим безмятежным тоном, делая шаг назад и останавливаясь в паре футов от меня.
Я зажала ладонью рот. Сердце колотилось с такой силой, что даже Сулинь услышал этот стук и поглядел мне на грудь.
– Nuit Rouge. Бог ты мой! Я забыла, совершенно забыла, – простонала я. – Вчерашняя ночь была последней ночью Nuit Rouge. Сегодня – первое ноября. Nuh Rougeзакончилась. – Я обвела взглядом землю вокруг, деревья, спящие дома, где мне так остро захотелось вновь оказаться. А потом снова посмотрела на Сулиня. – Вайкен обнаружил, что я не сплю?
Сулинь медленно кивнул в ответ.
Я оглянулась на видневшийся в отдалении дом родителей Джастина. Там было еще темно.
– Если ваше братство едино, его не победить. Но в неполном виде, как теперь, ему не преуспеть. – Сулинь помолчал. – Охота на тебя началась.
Они вернулись. Мои вампирские сверхъестественные способности взяли верх над человеческими. Должно быть – из-за близости к Сулиню, к его могуществу и силе. Перед мысленным взором у меня возник образ, рожденный не моим разумом, а в голове Сулиня: камин в комнате Рода, в моем замке.
– Есть что-то еще… – прошептала я, мысленно глядя на этот камин. Голос мой дрогнул от страха. – Ты хочешь сказать мне что-то еще.
– Они нашли среди углей наводку на след. Род сжег все свидетельства твоего преображения, кроме одного. Всего одно слово на обгорелом клочке бумаги.
– Уикхэм, – промолвила я.
В голове возник новый образ: крохотный неровный обрывок бумаги из школьной брошюры. Сейчас моя мысленная связь с Сулинем была необычайно велика – я ощущала даже его эмоции, что, признаться, изрядно меня удивило – все эти годы я считала, что ему нет дела до мелких пустяков вроде этого. Вампирские и человеческие способности сейчас сливались во мне воедино, и среди образов, текущих от Сулиня я почти осязаемо ощущала владевшую Вайкеном ярость.
Надо было перевести дыхание, но я не могла. Скрючившись, почти складываясь пополам, я уперлась руками в бедра. Сулинь, наклонив голову набок, наблюдал за мной. Должно быть, моя реакция казалась ему интересной.
– Значит, – с трудом выговорила я между судорожными вздохами, выпрямляясь и прижимая руку к груди, – они придут за мной.
– Придут предъявить права на свою создательницу. Они не знают, что ты стала человеком, Лина.
– То-то сюрприз их ждет.
Глаза Сулиня улыбались, хотя лицо оставалось бесстрастным. Взгляд скользнул на флакончик с прахом у меня на шее, и я с потрясением поняла, что вижу в этом взгляде грусть. Шагнув вперед, Сулинь потянулся к флакончику и бережно взял его.
– Им ведь еще предстоит выяснить, что такое Уикхэм и где находится, да? – спросила я.
Выпустив флакончик, Сулинь снова погладил ладонью меня по щеке. Он ничего не ответил на мой вопрос – мы оба знали: это лишь вопрос времени. Они непременно отыщут меня. Я со всех сил старалась мыслить рационально.
– Ты стала для Рода его лучшими днями, – прошептал Сулинь. Сердце пронзила острая боль. – Закрой глаза, – тихо произнес Сулинь мне на ухо. Я повиновалась, и еще через миг он сказал: – Иди же вперед, Лина, сквозь мрак и свет.
Когда я открыла глаза, улица была пуста. Сулинь исчез.
* * *
Еще через пару дней украшения к Хэллоуину сменились иными – нелепее я в жизни ничего не видела. Магазины на Мейн-стрит были завалены индюшками. Тыквы все так же сияли со всех углов, но теперь в придачу к ним появились вырезанные из картона изображения высоких кораблей, странных людей в черных сапогах и цилиндрах, и, само собой, снова – индюшки, индюшки, индюшки.
– День благодарения, – объяснил Джастин.
Мы вместе шли через кампус в библиотеку, чтобы подготовиться к контрольной по математике. Джастин пустился в долгий рассказ о том, как отмечают День благодарения у него в семье. Я слушала вполуха, мысли мои ходили кругами, вились все вокруг одной и той же темы, не отпускавшей меня с тех пор, как Сулинь исчез на улице Джастина.
Правду сказать, мне хотелось бы верить, что явление Сулиня было всего лишь видением, мороком. Что я сама все выдумала. Джастин честно пытался заняться математикой, но я не могла ни на чем сосредоточиться. Я думала лишь о предостережении Сулиня. Тот стебелек тимьяна я так и носила повсюду с собой в кармане.
– Слушай! Квадратный корень из восьмидесяти одного – это девять, да? – спросил Джастин.
Мы собирались, как обычно, засесть в отдельном кабинете для занятий. Джастин просто обожал их за то, что можно было опустить жалюзи и полчаса кряду целоваться, а не зубрить квадратные корни.
– Все равно не понимаю, с какой стати мы должны отвечать на такие вопросы, да еще и путаться в разных вариантах ответов, – отозвалась я.
– Тем-то контрольные и плохи. Но деваться некуда…
Джастин продолжал разливаться о чем-то еще, а я снова мысленно вернулась на Род-Айленд, на улицу его родителей. Ладонь Сулиня на моей щеке, образ Вайкена, ищущего, что может значить слово «Уикхэм». Как же глупа я была, что позволила себе настолько втянуться в новую жизнь, настолько позабыть обо всем остальном!
– Внимательно прочитай задачу, а потом изучи все предлагаемые ответы…
Джастин все еще описывал мне наилучшую стратегию на контрольной. Мы шли по дорожке перед библиотекой. Я смотрела, как движутся его губы – пухлые, чуть надутые, они странно не сочетались с твердым решительным подбородком. Лицо его сейчас было расслаблено и спокойно, волосы отросли чуть длиннее, чем следовало, так что аккуратный юный спортсмен выглядел слегка встрепанно.
Настало время открыть ему правду.
– Пойдем ко мне, – сказала я, придерживая дверь библиотеки, хотя Джастин уже взялся было за ручку. И уточнила: – Позаниматься.
Джастин резко обернулся ко мне.
– К тебе? – в глазах его читалось потрясение – но и глубинный восторг.
– Вовсе не за тем, о чем ты думаешь, – отрезала я и оттащила его от входа в библиотеку, чтобы пропустить идущих за нами учеников.
– А я думал, ты туда никого не пускаешь, приватность и все такое, как там ты говорила.
– Идем, – сказала я и повела Джастина по дорожке к «Искателю». Я сама толком не знала, что и как собираюсь говорить, – но пришло время ему узнать мою тайну.
* * *
Мы поднялись по лестнице к моей квартирке.
– Постой-ка, – вдруг произнес Джастин, останавливаясь посреди лестничного пролета. – Ты поэтому не показывала мне свое жилье? – Он с недоверчивым видом развел руками. На лестнице было темнее, чем снаружи. Безликие, гостиничного типа лампы в синих плафонах заливали лестницу и светло-зеленый свитер Джастина золотистым светом. – Из-за того, что живешь в старой квартире профессора Беннета? Так я это уже давно знал.
– А вот все остальные пугаются, – заметила я, продолжая подниматься.
Над порогом, как всегда, висели розмарин и лаванда – отпирая дверь, я чувствовала их аромат. Джастин вошел следом за мной.
– А здесь здорово! – восторженно промолвил он. – Хотя бывший хозяин и умер.
Я решила дать ему время оглядеться по сторонам и рассмотреть обстановку, поэтому сама прямиком направилась к двери, ведущей во внутренний дворик. Отодвинув занавеску, я выглянула наружу. С колышущихся под ветром деревьев летели листья, от хэллоуинских украшений кое-где оставались еще разбитые тыквы.
– Ух ты! – раздалось у меня за спиной. Должно быть, Джастин обнаружил меч Рода. Обернувшись, я увидела, что так оно и есть: Джастин стоял в шаге от благородного клинка. Я подошла и встала справа от него.
– Он настоящий? – благоговейно выдохнул Джастин, обегая глазами меч.
Потом взгляд его скользнул по настенным подсвечникам в виде розовых венков, переплетенных проволокой.
– Мне надо с тобой поговорить, – промолвила я, сжав теплые пальцы Джастина.
– В жизни не встречал девчонки, которая бы увлекалась оружием, – проговорил он, не сводя глаз с меча. Моих слов он словно не слышал.
– Конечно, – сказала я. – Но нам надо поговорить.
– Насчет Тони? – наконец-то Джастин обернулся ко мне.
– Тони?
– Ну вы ведь друг с другом больше не разговариваете. Я замечал. Да все замечают.
– Нет, – покачала я головой. – Не об этом.
– Или о том, почему ты не показывала мне свое жилье раньше? Мне не хотелось настаивать, потому что казалось, тебе важно хранить свою тайну.
– Тайну? – встрепенулась я.
– Ну да. Трейси на каждом углу твердит, что ты, мол, дочка миллионера или из какой-нибудь королевской семьи.
Я снова покачала головой и протянула руки вперед, прижимаясь ладонями к ладоням Джастина.
– Пожалуйста, осмотрись хорошенько по сторонам. Посмотри по-настоящему. И скажи – что ты увидел?
– Да я уж глядел. Ну, слегка готично, но, если подумать, ничего удивительного. Ты ж всегда в черном ходишь. – Джастин улыбнулся. По легкомысленному ну я поняла, насколько же он далек от осознания, кто я такая на самом деле. – Не, что, правда из королевской семьи?
– Ну погляди же по-настоящему. Пожалуйста!
Джастин вздохнул, отвернулся от меча и медленно обвел комнату взглядом. Дверь в спальню находилась у него за спиной, но стояла нараспашку, так что в нее виднелось черное одеяло и простой деревянный прикроватный столик. Потом Джастин повернулся к другой двери, скользнул взором по кофейному столику, на котором лежали мои солнечные очки и ключи от машины. Пройдя через комнату, он остановился подле бюро.
– Любишь старинные фотографии? – Он взял с бюро фотографию нас с Родом. – Ой, да я ж этого парня видел.
Молчание.
– Что? – наконец прошептала я, не веря своим ушам.
– За несколько дней до начала школы. Шатался тут по кампусу. А кто он такой? Твой прежний бойфренд?
– Нет. Ну, не совсем, – пробормотала я, не в силах скрыть разочарование – я уж начала думать, что Джастин видел Рода когда-нибудь на днях. Как ни смешно, но еще чуточку надеялась.
– Не совсем?
– Он умер. Оглядывайся дальше, пожалуйста.
Джастин поставил фотографию на место и принялся разглядывать остальные. На первых, что попались ему на глаза, была только я – позировала в разных живописных местах Англии. Но потом он взял фотографию нашего братства – единственную, на которой мы собрались все вместе. Я блистала в изумрудно-зеленом платье (черно-белое изображение, конечно, не передавало цвета). Справа от меня стояли Гэвин и Хис, слева – Вайкен и Сон. Джастин разглядывал фотографию, а я тем временем вглядывалась в лицо Вайкена, обвившего рукой мою талию. Дело происходило на закате небо у нас за спиной выглядело на изображении светло-серым, а замок на заднем плане чернел чудовищной каменной громадой. Я не могла отвести взгляда от глаз Вайкена над крепкими скулами. Глаза, что доверились мне в ту ночь, в Шотландии, когда я забрала его из мира живых. Теперь, когда меня не стало рядом, он готов перевернуть землю и небо вверх дном, чтобы найти меня.
– А эта фотография у тебя откуда? Это же даже не настоящая фотография, чудная штуковина.
– Это называется «дагерротип». Когда-то давно, в самом начале прошлого века, фотографии делали на стеклянных пластинках.
– Выглядит совсем как настоящий.
Я уцепилась за эти слова.
– Потому что он и есть настоящий.
Джастин обернулся и посмотрел на меня с удивлением.
– А где ты нашла фотографа, который этим занимается? А сама-то ты тут какая – точно героиня какого-нибудь фильма. Это твои родные?
– Эти мужчины – самые близкие, кто у меня есть из семьи. Это мой дом в Хатерсейдже.
Джастин снова поглядел на изображение.
– А чего вы не снялись на обычную камеру?
– Тогда их еще не существовало.
На лице Джастина читалось откровенное недоверие.
– Да брось ты! Фотографию изобрели больше ста лет назад. Да, кажется, все будет гораздо труднее, чем я рассчитывала.
– Все эти фотографии сделаны в начале прошлого века, – заявила я.
– Не валяй дурака!
Я вышла на середину комнаты, глубоко вдохнула и выдохнула и обвела рукой все вокруг.
– Погляди по сторонам! Черные шторы. Винтажные украшения. Мои фотографии, сделанные больше века назад. Готическое оружие. А у меня в спальне висят портреты, датируемые началом восемнадцатого века. Почему ты не задаешь мне вопрос, который у тебя наверняка уже крутится на языке?
– Да о чем мне спрашивать? Я понятия не имею, что тут происходит.
Джастин начал паниковать. В прошлом я бы пришла в восторг при виде подобного ужаса. Теперь же лишь хотела добраться до сути дела.
– Думай же! Когда мы поехали на сноркелинг… почему я никогда раньше не видела, как блещет на волнах солнце?
По виску Джастина скатилась струйка пота. Он нервно сглотнул – так сильно, что мускулы у него под ухом сжались и пот капнул на пол.
– Понятия не имею. Ты больна? Есть же какое-то жуткое заболевание, при котором нельзя на солнце. У тебя оно?
– Так легко придумывать для меня оправдания правда? – спросила я.
– Силы небесные, Лина, о чем ты? Зеленые глаза Джастина потемнели.
– Все эти люди, – промолвила я, подходя почти вплотную к нему, – все эти люди, стоящие вокруг меня на фотографии, и тот, кого ты видел перед началом школы. Все они – вампиры.
Джастин посмотрел на фотографию, потом снова на меня.
– Нет… – пробормотал он.
Типичная реакция, типичная реакция. Собственно говоря, все, кому я когда-либо сообщала этот факт перед тем, как убить, реагировали абсолютно одинаковым образом.
– Восемь недель назад я и сама была вампиром. Одной из древнейших в моем кругу. А все эти люди – члены моего братства.
Джастин оперся рукой о спинку дивана, как будто не мог сам стоять на ногах.
– Думаешь, я совсем псих? Думаешь, я поверю… – начал было он. – Неужели ты недостаточно доверяешь мне, чтобы сказать правду? Тони Сасаки ты все открыла, а я тебе нехорош?
– Да это и есть правда! – воскликнула я. – Ты бы понял, если бы я лгала.
– Я тоже так думал, но теперь догадываюсь, что ошибался, а на самом деле ничего-то не понимаю. Прямо сейчас ты хочешь, чтобы я поверил, будто ты вампир. Кровососущая бессмертная вампирша. И убивала людей. Ты что, и правда убивала людей?
Голос его звучал саркастически, почти язвительно.
Я сглотнула.
– Тысячи. Я была самой могущественной вампиршей. Встреть ты меня тогда, я предстала бы пред тобой совсем не той Линой, которую ты знаешь сейчас. Я не знала бы ни жалости, ни снисхождения. Пустила бы в ход все силы и средства, чтобы сделать тебе больно. Я слишком страдала по жизни, что утратила, став вампиром. Род, – я показала на фотографию, – считал, что чем ярче и полнее ты живешь перед тем, как стать вампиром, тем злее и безжалостнее становишься потом, после смерти. И я была чудовищна. Все эти люди, члены моего братства, были выбраны тщательно и неторопливо. Мальчики, такие же, как ты. Я выбирала их за силу, проворство и честолюбие.
– То есть ты их всех нашла? Таких же, как ты? – Как больно было слышать иронию в тоне Джастина.
– Я бы не сказала «нашла», – А как бы ты сказала?
– Я превратила их в вампиров – одного за другим.
– Что за вздор! – Джастин уже кричал. – К чему все это вранье?
Метнувшись на кухню, я вытащила все мои жестяные коробочки, открыла их и показала ему сушеные головки одуванчиков и белые лепестки ромашки.
– Как по-твоему, откуда я так хорошо разбираюсь в травах? Почему увлекаюсь медициной и врачеванием? Откуда я знала, что тот лепесток, который я положила тебе на язык, можно есть?
– Понятия не имею. – Джастин сделал шаг назад.
– Или откуда у меня на стенке настоящий меч?
Я вздохнула и отвела взгляд от Джастина. Бедняжке так хотелось упихнуть меня обратно в прежний совершенный образ. Лина из Англии. Лина, не умеющая водить машину. Лина, по уши влюбившаяся в парня который показывает ей всякие интересные места, чтобы она почувствовала, что живет полной жизнью. Подойдя к бюро, я вытащила оттуда урну с прахом и открыла ее. В воздух взвилось несколько сверкающих крупинок.
– Смотри, вот урна с прахом. Останки мертвого вампира. Зачем она мне, если я все вру?
– Зачем ты все это затеяла? – выкрикнул Джастин.
– Да я же пытаюсь защитить тебя! – закричала в ответ я, раскинув руки в стороны.
Урна полетела вниз и с глухим стуком ударилась об пол, рассыпая вокруг прекрасный прах Рода. Я же задела пальцем висевший на стене меч. Руку словно огнем обожгло. Я вскрикнула и рухнула на колени. Боль – слепящая, благословенная, убийственная, ошеломляющая боль. Пятьсот девяносто лет прошло с той поры, как мне в последний раз было больно.
Я посмотрела на ладонь – она вся словно пульсировала огнем. Задев меч, я порезала палец, самый кончик, да и порез был совсем крошечный – но кровь текла довольно сильно. Ничего опасного, однако наглядное доказательство того, что внутри я стала уже человеком.
Джастин, стоявший напротив, тоже опустился на колени. Мы вместе замерли над прахом Рода. Опустив голову, я все смотрела на крошечный порез, а потом, наконец, сделала то, что мне безумно хотелось – поддела руку ко рту и слизнула кровь. От этого знакомого, прекрасного вкуса меня охватила такая острая радость, что я даже зажмурилась. Запрокинула голову назад и вздохнула от счастья, наслаждаясь восхитительной двойственностью момента. Возможно, даже застонала от удовольствия. Да, острый, чуть металлический привкус ржавчины был мне ненавистен, но как же приятно было, что я так хорошо его помню!
Открыв глаза, я посмотрела на Джастина. Оба мы молчали. Я перевела взгляд на почти иссякшую струйку крови, а потом снова на красивое лицо моего возлюбленного.
– В чем дело? – спросил он.
– Вкус изменился, – прошептала я.
– Изменился?
– Раньше было вкуснее.
Джастин потянулся к моей руке. Я отдернула ее, но при этом резком движении умудрилась забрызгать кровью его запястье – с внутренней стороны. Маленькая полоска поперек кисти. Отчего-то вдруг взор мой расплылся, в голове зазвучал голос Рода:
Ты сама не понимаешь, что натворила!
Ему вторил Вайкен:
Но твое лицо, красавица… Ты не из этих краев…
А потом – мой собственный бесстрастный голос, в котором я узнала себя давно минувших дней:
Помоги мне Господь, Род, потому что если ты мне поможешь, я просто-напросто выйду на солнце и сгорю дотла!
Сколько же воспоминаний может пронестись в мозгу за краткий миг прежде, чем все слова и лица сольются в одной-единой пелене долгих лет мучений?
Той ночью – ночью, когда я взяла Вайкена, меня заворожили его счастье и безмятежность. Точно также как теперь завораживали счастье и безмятежность Джастина. Взор снова сам собой сфокусировался на его руке и тонкой кровавой полоске поперек просвечивающих голубых вен.
– Ты был бы совершенен, – проговорила я, проводя пальцем вдоль ржавой полоски. Кровь еще не успела засохнуть. – Я бы следила за тобой, неотступно ходила бы следом, изучила бы самое твое дыхание так точно, что могла бы исчислить секунды между двумя вдохами. Даже теперь я все еще это делаю.
Я взглянула Джастину в глаза. Он неотрывно смотрел на меня, замерев, не двигаясь. Большие сильные руки застыли в моих ладонях.
– Даже теперь я знаю все твои привычки. Знаю манеру скрещивать ноги в щиколотках – это придает тебе ощущение силы. Знаю, как выступает и снова уходит вглубь вена на твоей правой руке. От вдоха до вдоха у тебя проходит две с половиной секунды. Ровно две с половиной. О, в прежние времена я бы непременно убила тебя и забрала с собой.
Я смотрела на пол, не на Джастина, но и так знала, что он начал подниматься.
– Ладно, мне пора, потом поговорим, – пробормотал он и прибавил еще что-то столь же пустое и бессмысленное.
Одно я знала точно: через миг за ним уже захлопнулась дверь.
* * *
Джастин ушел вскоре после полудня, но я встала с пола только в половине пятого. Потерла затекшие ягодицы, пошевелила шеей, потянулась. Откинула занавески и вышла на балкон. Солнце уже начинало клониться к закату. В голове вновь зазвучало предостережение Сулиня:
Охота на тебя началась…
Итак, мне предстоит встретиться лицом к лицу с бывшими соратниками и умереть в одиночестве. Что ж, я была к этому готова. Оставался один вопрос – когда. Опершись о перила, я смотрела на учеников, высыпавших на улицу, чтобы насладиться хорошей погодой. Очень хотелось увидеть среди них Тони, окликнуть его, но я знала: он избегает меня и не станет проходить мимо моего балкона. Фактически я видела Тони только на занятиях по анатомии. Да и тогда он разговаривал со мной исключительно о том, что происходило на уроках. А стоило мне лишь попытаться заговорить о чем-то еще, он неизменно вставал и уходил или отпускал какое-нибудь язвительное замечание о том, что я превратилась в стадную овцу и заняла достойное место в Неразлучной Троице. Встряхнув головой, я устремила взор на деревья. Как бы там ни было, а я по нему скучала.
– Уже уходишь? – спросила я… да вот только эти слова были лишь слабым воспоминанием. Вслух я не произнесла ничего.
* * *
Замок Хатерсейдж… 1740 год… Правление короля Георга II.
– Ты стала слишком опрометчива! – прошипел Род, шагая рядом со мной от замка к уходящим вдаль пологим холмам.
В ту пору, утратив интерес ко всему, кроме «совершенного» существования, я начала терять контроль над разумом. Сделалась одержимой, думала лишь об одном. Чем невыносимее становилась терзавшая меня боль, тем упорнее я стремилась к совершенству. А что значит – совершенство? Пить лишь человеческую кровь. Никаких животных. Лишь сила в чистом виде.
– Я знаю, что делаю, – процедила я сквозь стиснутые зубы, вздергивая подбородок.
– В самом деле? А прошлой ночью? – Род придвинулся ближе ко мне, лицо его оказалось чуть ли не вплотную прижато к моему. Ощерив клыки, он прошептал: – Прошлой ночью ты убила ребенка. Ребенка, Лина.
– Ты сам всегда говорил, что детская кровь слаще всего. И чище всего.
От ужаса и потрясения Род аж отшатнулся.
– Говорил. Но лишь для сведения, а не как руководство к действию. Лина, ты сильно переменилась. Ты стала совсем не той девушкой, что гуляла по отцовскому саду в белой ночной сорочке.
– Я избавила это дитя от жизни, полной страданий. Теперь малютка никогда не станет старше. Не будет тосковать по своей семье. По матери.
– Избавила от страданий? Ты убила ее, предварительно разрешив поиграть в замке!
Глаза Рода затуманились. Я видела: он старается сформулировать свою мысль.
– Говорят, лет после трехсот вампиры начинают терять рассудок. Большинство предпочитает по доброй воле выйти на солнце и погибнуть, чем умирать медленной смертью, постепенно впадая в безумие. Перспективы вечной жизни невыносимы. Что же до тебя – жизнь, которую ты утратила, сводит тебя с ума. Мысли о вечности завели твой разум в такие дали, где я уже не могу до него дотянуться.
– Род, я вовсе не сошла с ума. Я вампир. Почему бы и тебе не вести себя, как пристало вампиру?
– Ты заставляешь меня жалеть о том, что я сделал тогда, в саду, – произнес Род, отворачиваясь и медленно направляясь вниз по склону холма.
– Неужто ты жалеешь меня? – бросила я в удаляющуюся спину.
– Найди себя, Лина. А когда найдешь – я вернусь.
Если бы я могла плакать, я бы заплакала. Слезные каналы мне обжигала резкая жгучая боль, как будто вместо слез к глазам подступала едкая кислота. Дикая боль скрутила меня, согнула пополам, а Род все так же безмолвно уходил в поля. Я могла бы долго еще смотреть ему вслед. Смотреть, пока он не скроется за пределами даже вампирского зрения. Но боль была слишком невыносима. Отвернувшись, я зашагала к дому, вошла в темный холл. И там, в тени гобеленов, меж серебряных кубков, поклялась себе, что больше никогда не останусь одна. Тогда-то я и решила создать свое братство. Тогда-то и отправилась в Лондон, где нашла Гэвина.
