Текст книги "Принцесса-беглянка"

Автор книги: Ребекка Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Глава 8

Принцесса королевской крови никого не поощряет и пресекает любые вольности со стороны мужчин.

Принцип и правило № 71 дворцового этикета принцессы Сакс-Валлерштайн-Каролии, по распоряжению его высочества князя Кароля, часть 1, 1432 год

Адам не заметил, что все присутствующие вздрогнули и в ужасе уставились на него – в эти мгновения он не видел перед собой никого, кроме Джианы.

– Полагаю, моя кровать пришлась вам по вкусу, – сказал он с улыбкой.

– Да, она нам и в самом деле понравилась, – ответила девушка. Погладив Вагнера, она выпрямилась и, вскинув подбородок, посмотрела Адаму прямо в глаза.

– Вы забыли добавить «сэр», – напомнил он.

Джиана нахмурилась. Адам выждал какое-то время и повторил:

– Вы забыли добавить «сэр», моя милая.

По-прежнему глядя ему в глаза, девушка сквозь зубы процедила:

– Да, сэр.

Адам широко улыбнулся.

– Вот и хорошо. Разве было так трудно выговорить это слово?

Глаза Джианы сверкнули.

– Я не понимаю, что вы имеете в виду, сэр.

– А мне кажется, что вы все прекрасно понимаете. – Адам снова улыбнулся. – Вы ведь очень неглупая девушка.

Все находившиеся в этот момент в библиотеке замерли словно изваяния, а некоторые даже раскрыли рты. Максимилиан силился что-то сказать, но казалось, он лишился дара речи.

А Маккендрик наконец-то осознал, что он почувствовал, едва лишь увидел Джиану. Им овладело вожделение – теперь в этом не было ни малейших сомнений, потому что он ощущал это каждой клеточкой своего тела, всеми нервными окончаниями. Его тело живейшим образом отзывалось на присутствие этой девушки, что весьма его тревожило, и он начинал терять душевное равновесие.

Следует заметить, что Адам никогда не склонял женщин из числа своей прислуги вступить с ним в интимную связь – это было не свойственно его натуре, он никогда не пользовался своей властью над людьми, зависевшими от него. Но вот сейчас… Сейчас он чувствовал, что начинает терять над собой контроль и ничего не может с этим поделать…

«Ты должен держать себя в руках, должен следить за своим поведением», – в отчаянии твердил себе Адам.

Джиану же разбирал смех. Ей нравилась эта захватывающая игра с Адамом Маккендриком – этот словесный поединок приятно щекотал нервы. Кроме того, ее забавляла сложившаяся ситуация – ведь этот американец не подозревал, что она принцесса; он, конечно же, считал, что она, Джиана, такая же, как он, поэтому вел себя соответствующим образом. Именно это обстоятельство позволяло ей вступить с ним в дуэль, не опасаясь, что подданные осудят ее за такую вольность.

Адам Маккендрик явно ее поддразнивал, и Джиана, поддерживая эту игру, отвечала тем же. Взглянув на него из-под опущенных ресниц, она с вызовом спросила:

– Неужели вы действительно позволите мне еще раз занять вашу постель?

– Ваше присутствие в моей постели меня нисколько не смущает, – с улыбкой ответил Адам. – Поверьте, вы там всегда желанная гостья. А вот ваша собака… Пусть лучше спит где-нибудь в другом месте.

После этих слов Адама все присутствующие в изумлении ахнули. Но никто не промолвил ни слова. Никто не вступился за Джиану.

– Боюсь, что это невозможно, – решительно заявила девушка. – Потому что Вагнер всегда спит там, где сплю я.

Адам пожал плечами.

– Очень жаль… А я-то уже был готов сделать для вас исключение и позволить вам спать на моей кровати.

– Не стоит ради меня идти на такие жертвы, сэр. – Джиана одарила Маккендрика надменной улыбкой. – Потому что мы с Вагнером уже нашли себе другое место для сна.

– Не могу сказать, что я буду скучать по Вагнеру, но вашего присутствия в моей постели мне будет явно недоставать.

– Очень сочувствую, но вам придется смириться и пережить это разочарование. – Джиана посмотрела Адаму прямо в глаза. – Хотя подозреваю, что такому человеку, как вы, будет нелегко с чем-либо смириться.

Адам сделал вид, что задумался, потом пробормотал:

– Как знать, как знать… Ведь один раз вы уже побывали в моей постели, и, следовательно, мы вправе предположить: если такое случалось однажды, то вполне может случиться и во второй раз. – Адам широко улыбнулся и добавил: – Жизнь непредсказуема, и она порой преподносит нам сюрпризы… Не исключено, что вы очень удивились бы, если бы вдруг узнали, что ждет вас в будущем.

Джиана перевела взгляд на Максимилиана, потом, снова повернувшись к Адаму, покачала головой:

– Нет, не могу с вами согласиться, сэр. Потому что мое будущее было определено в момент моего рождения.

Легкая грусть, прозвучавшая в ее голосе, весьма удивила Адама.

– В некоторых случаях судьбу можно изменить, – возразил он. – Потому что удача может улыбнуться кому угодно. Даже служанке.

Джиана пожала плечами.

– Возможно, вы правы, но в моем случае это маловероятно… сэр.

При этих словах девушка присела в почтительном реверансе.

Адам невольно нахмурился. Подчеркнутая вежливость Джианы задевала его гораздо больше, чем ее дерзость. Казалось, она давала ему понять, что их разделяет целая пропасть.

Окинув взглядом всех собравшихся в библиотеке, Адам проговорил:

– Вы свободны. Можете заниматься своими делами. А вы, – он посмотрел на Джозефа, – приготовьте нам с О'Брайеном лошадей. Мы поедем осматривать поместье.

– Но, сэр, вы не можете!.. – воскликнул Максимилиан.

– Я не могу осмотреть свое поместье? – удивился Адам.

– Вам нельзя осматривать его вместе с вашим камердинером, – пояснил Максимилиан.

– Но почему? – недоумевал Маккендрик.

– Господа не совершают верховые прогулки вместе со своими камердинерами. – Максимилиан строго посмотрел на О'Брайена. – Камердинеры не сопровождают своих господ на развлекательные прогулки, если нет необходимости присматривать за багажом и заниматься гардеробом хозяина.

О'Брайен в изумлении таращился на старика. Мало того, что он принял его за камердинера, – так теперь еще и отчитывает. Мерфи перевел взгляд на Адама, но тот пожал плечами, затем, повернувшись к своему секретарю, спросил:

– Это правда?

Максимилиан кивнул:

– Да, сэр. Так не принято.

– Допустим, господа действительно не выезжают на прогулку со своими камердинерами, – проговорил Адам. – Однако они охотно выезжают со своими друзьями. А Мерфи О'Брайен – прежде всего мой друг, и только потом – мой камердинер.

– Ваш друг, сэр? – в полной растерянности пробормотал Максимилиан. – Впервые вижу джентльмена, который называет своего камердинера или любого другого слугу своим другом.

– Скажите мне, Максимилиан, вы хоть раз бывали в Америке?

– Нет, сэр. Мне не приходилось там бывать.

Адам улыбнулся.

– Так вот, в Америке господин может выезжать на прогулку с кем угодно, если этот человек его друг. И социальное положение этого друга не имеет ровным счетом никакого значения. Поэтому я намерен отправиться на прогулку с моим другом Мерфи О'Брайеном. – Адам проговорил это тоном, не терпящим ни малейших возражений. Затем подошел к конюху и спросил: – Вы хорошо говорите по-английски?

Джозеф молчал.

Адам повторил свой вопрос на французском.

Джозеф с улыбкой кивнул:

– Теперь понял, месье.

– Вот и замечательно, – обрадовался Адам. – Скорее седлайте нам лошадей. Мы с мистером О'Брайеном сейчас же отправляемся на прогулку.

Помахав всем рукой, Адам повернулся и вышел из комнаты.

Глава 9

Благодетельный Барон всегда ведет себя как истинный джентльмен. Ко всем без исключения женщинам он относится, как к настоящим леди.

Вторая часть «Правдивых приключений Благодетельного Барона – приехавшего с Запада покровителя белокурых прекрасных дам, в отношении, которых совершилась несправедливость». Сочинение Джона Дж. Букмана, 1874 год

– Все это было весьма поучительно, – с кривой усмешкой заметил Мерфи, когда они с Маккендриком выехали из конюшни.

Адам вопросительно посмотрел на друга:

– Поучительно? Почему?

– Раньше я думал, что только англичане относятся к ирландцам свысока. Но теперь понял, что вся остальная Европа следует их примеру.

– Не принимай близко к сердцу, – посоветовал Адам. – Возможно, все дело в том, что ты американец. Видишь ли, по мнению европейцев, любой американец – просто-напросто болван, потому что ни черта не смыслит в классовых различиях и не испытывает благоговения перед аристократией.

Мерфи со вздохом кивнул.

– Из-за этого они видят в американцах скрытую угрозу – угрозу своему образу жизни.

– Да, несомненно, – согласился Адам. Ослабив поводья, он продолжал: – Мы грубые и неотесанные, но зато легки на подъем. Мы не верим ни в Бога, ни в черта. В Америке полным-полно всяких проходимцев, не испытывающих ни малейшего уважения к многовековой культуре и аристократической утонченности европейцев.

– И некоторые из американцев не нашли ничего лучшего, как сделаться банальными нуворишами. Фи, какой дурной вкус! – Мерфи произнес это, превосходно копируя британский аристократический выговор.

Адам рассмеялся:

– Да-да, именно так изволит выражаться муж моей сестры, его мерзейшее сиятельство виконт Маршфельд.

О'Брайен поморщился.

– Упаси Боже оказаться хоть чем-то на него похожим.

Адам ненадолго задумался, потом спросил:

– Знаешь, в чем главное различие между ним и мной?

– Различие в том, что ему нравится бить женщин, а тебе нет? – с ухмылкой осведомился Мерфи.

– Не только в этом.

– Может, еще в том, что ты богат, а он нет?

– Тебе не хуже моего известно, что в Америке любой может разбогатеть, если станет трудиться, засучив рукава и если не будет избегать тяжелой работы. Хотя некоторым, конечно же, просто повезло – тем, кто разбогател во времена «золотой лихорадки». Но даже им пришлось изрядно потрудиться, чтобы заслужить такую удачу. – С улыбкой взглянув на друга, Адам пришпорил лошадь и пустил ее галопом вверх по склону холма.

– Это ты про себя?! – прокричал ему вслед Мерфи.

– Конечно! – отозвался Адам. Добравшись до вершины холма, он остановился и стал ждать, когда О'Брайен его догонит. – И еще разница между нами в том, что его мерзейшее сиятельство никак не может понять, почему мне везет, а ему нет. Ведь все полагали, что это он должен быть баловнем судьбы, потому что у него родословная лучше, чем у меня. Да, у него имелись огромные преимущества – и принадлежность к древнему роду, и обширные владения, и титул, и превосходное образование. Причем все это он получил по праву рождения. Я же ничем таким не мог похвастаться. Единственным моим преимуществом было то, что я родился в Америке и что моя мать привила мне любовь к труду. Только поэтому я и добился некоторых успехов.

– А мой зять, – продолжал Адам, немного помолчав, – считал себя слишком умным, чтобы трудиться. Поэтому он растранжирил то, что досталось ему в наследство. Этот человек не сумел реализовать свои возможности, и винить ему следует только себя самого. А вот я в отличие от него создал для себя благоприятные возможности, и в этом главное различие между нами.

Но у О'Брайена было свое мнение на сей счет.

– Главное в том, что у тебя есть характер и сила воли. А у твоего зятя этого не хватает, и он, наверное, ужасно завидует тебе.

– Плевать он хотел на мой характер! – воскликнул Адам. – Но он действительно мне завидует, потому что у меня есть деньги.

– Возможно, – согласился Мерфи. – Но мне кажется, что многие тебе завидуют. Во всяком случае, очень многие хотели бы оказаться на твоем месте, хотели бы стать такими, как ты. Взять хотя бы этого Джона Дж. Букмана. Господи, да что там говорить – даже я хотел бы стать похожим на тебя!

Адам громко рассмеялся.

– Правда-правда, – не унимался О'Брайен. – Как ты думаешь, кто покупает выпуски «Правдивых приключений Благодетельного Барона – приехавшего с Запада покровителя белокурых прекрасных дам, в отношении которых совершилась несправедливость»?

– Блондинки… Слишком уж много этих блондинок… – усмехнулся Адам. – Приятель, поверь мне на слово, не все они прекрасные дамы, в отношении которых совершилась несправедливость. И не все они натуральные блондинки.

– Дело в том, что эту книгу покупают не только они. Кроме них, ее покупают такие простофили, как я, которым следует быть чуточку умнее.

– Что?.. – Адам с искренним удивлением посмотрел на друга.

– Это правда, парень, – признался Мерфи. – Тому типу за карточным столом я отдал за книжку пять долларов.

– Господи правый, да зачем тебе понадобилась эта проклятая книжонка?

– Я прочитал первую часть, и мне не терпелось узнать, что еще этот Букман о тебе понаписал.

– Ну… это совсем другое дело. Любопытство – уважительная причина.

О'Брайен в смущении улыбнулся.

– Ведь недаром ты вдохновил кого-то на написание этой книги.

– Бульварного романа, Мерфи, а не книги, – проворчал Адам. – Если бы я не подвернулся этому писаке под руку, он нашел бы кого-то другого, кто его вдохновил бы.

– Мне кажется, ты ошибаешься, – возразил Мерфи. – Думаю, что именно ты его вдохновил. Вот я, например, – агент Пинкертона, но почему-то никто не написал обо мне ни одной книги, даже пресловутый бульварный роман.

– Тебе, дружище, повезло, – со вздохом сказал Адам.

– Нет-нет, это тебе повезло, – продолжал Мерфи. – Повезло, потому что у тебя есть характер. Вот мне не хотелось прикладывать хоть какие-то усилия, чтобы поймать удачу за хвост. А ты не такой. В этом-то все и дело. И поэтому люди восхищаются тобой. Ты целеустремленный. Ты ставишь перед собой цель и идешь к ней. А остальные не утруждают себя и выбирают более легкие пути.

– Но и ты, Мерфи, далеко не бездельник, – заметил Адам. – И в тебе есть… внутренний стержень.

– Да, верно, – согласился О'Брайен. – Я отстаиваю свои убеждения и работаю, не покладая рук. Но дело в том, что я работаю на Аллана Пинкертона, а не на самого себя. Потому что так легче, так гораздо безопаснее, понимаешь?

Мерфи помолчал немного, ожидая ответа. Но Адам молчал, и он вновь заговорил:

– Нет ничего удивительного в том, что его мерзейшее сиятельство тебе завидует. Только представь себе, как тяжело, наверное, быть обедневшим аристократом. Тяжело не оправдать ожиданий, которые налагает на тебя твоя родословная.

Адаму было неловко продолжать этот разговор. Пришпорив коня, он поскакал вперед, а О'Брайен пустился следом за ним. Они долго ехали молча, любуясь простиравшимся перед ними живописным пейзажем. Наконец, поднявшись на вершину очередного холма, Адам окинул взглядом окрестности и пробормотал:

– А здесь действительно очень красиво. Холодно, но такая красота вокруг, что просто дух захватывает. И все прекрасно вписывается в мой замысел.

– Вот и хорошо. Ведь теперь ты владелец всего этого, – заметил О'Брайен.

– Да, хорошо, – кивнул Адам. Несколько минут он молчал, потом добавил: – А ведь и впрямь это было очень поучительно…

– Ты о чем?

Адам усмехнулся.

– О разговоре с прислугой. Я всегда предполагал, что англичане – и богатые, и бедные – считают нуворишей достойными презрения. – Он подмигнул приятелю. – Но сегодня я убедился в том, что и все прочие европейцы точно такие же.

– Не думай об этом, приятель, – посоветовал О'Брайен. – Возможно, ты достойный презрения нувориш. Но поверь, ты нравишься этой девушке.

Адам сделал вид, что не понимает, о ком идет речь.

– Какой девушке?

– Высокой и белокурой, – с усмешкой ответил Мерфи.

– Мне кажется, что она похожа на амазонку. Или нет – на Артемиду, на древнегреческую богиню охоты.

– Как давно ты знаком с этой богиней?

– Я познакомился с ней прошедшей ночью, – мечтательно произнес Адам. – Они с собакой спали в моей постели, когда я приехал.

– Ты спал с ней? Между вами что-то было?

– Как ты можешь?! – возмутился Адам.

О' Брайен усмехнулся и спросил:

– А если бы ты действительно спал с ней, ты сказал бы об этом мне?

– А ты как думаешь? – Адам выразительно посмотрел на друга.

– Думаю, что не сказал бы.

– Совершенно верно, – кивнул Адам. – Джентльмен не станет болтать о таких вещах. Джентльмен никогда не рассказывает о своих отношениях с леди.

– Да, верно. Только ты не джентльмен в полном смысле этого слова, – возразил О'Брайен. – К тому же и она не леди…

– Нет, она самая настоящая леди.

– Адам, но она же горничная.

– А какое это имеет значение? – Адам внимательно посмотрел на друга. – Кстати, почему ты решил подыграть мне и охотно взял на себя роль моего камердинера?

Мерфи пожал плечами:

– Даже не знаю… Что-то на меня нашло. А что именно – не могу понять. Я и сам удивляюсь.

– А знаешь, что удивляет меня? – спросил Адам.

– Что?

– Вот скажи мне, почему никто не пытался защитить Джиану, когда я так откровенно с ней заигрывал у всех на глазах? Никто не вступился за нее – ни ее отец, ни брат, ни дядя. Почему ни один из них не дал мне по физиономии? Я, например, всегда защищал честь моих сестер. А эти… Как ты объяснишь их поведение?

– Может, они чего-то боятся? – предположил Мерфи.

– Чего именно?

– Например… потерять место.

– Я не стал бы увольнять их из-за этого.

– Но они-то этого не знают. Они совсем тебя не знают. А их бывшая хозяйка умерла – они сами об этом сказали. Да, наверное, боятся потерять место. Куда им податься, если ты их выставишь из дома? Похоже, что они сейчас в безвыходном положении.

– Возможно, ты прав. Они же не знают, кто я такой на самом деле. – Адам усмехнулся. – Эти люди понятия не имеют о том, что я «Благодетельный Барон, покровитель белокурых прекрасных дам, в отношении которых совершилась несправедливость».

– О Господи! Я так и знал! – воскликнул О'Брайен. – Ты готовишь материал для третьей части.

Адам расплылся в улыбке:

– И если так, то нас ждут еще более увлекательные приключения…

Глава 10

Благодетельный Барон – человек дела. Он немногословен.

Вторая часть «Правдивых приключений Благодетельного Барона – приехавшего с Запада покровителя белокурых прекрасных дам, в отношении которых совершилась несправедливость». Сочинение Джона Дж. Букмана, 1874 год

Как только Адам решил, что охотничий домик идеально подходит для осуществления его замысла, работа над перепланировкой дома и земельного участка закипела.

Каждый считал своим долгом внести свою лепту или хотя бы понаблюдать за происходящим со стороны. Однако никто не знал, что именно задумал молодой хозяин. А по окрестностям уже разнесся слух, что Адам Маккендрик – богатый эксцентричный американец, который ищет работников и не скупится на щедрое денежное вознаграждение. Кроме того, стало известно, что мистер Маккендрик набирает дополнительный персонал для обслуживания дома. В результате в Ларчмонт из окрестных деревень и с ближайших ферм стекались толпы людей, и все предлагали свои услуги – и горничные, и прачки, и кухарки, и посудомойки; приходили также садовники, помощники садовников, конюхи и даже мальчики-посыльные. Постоянные работники проживали в доме, им обещали один выходной в неделю, оплаченный отпуск и свободные от работы дни во время болезни или в случае каких-либо непредвиденных обстоятельств. А также дополнительные денежные выплаты к Рождеству и Пасхе. Многие обитатели бедных деревень мечтали заполучить постоянную работу в Ларчмонт-Лодже, поэтому на каждое место претендовало по нескольку человек.

Адам никогда не жил в таком большом доме и не обладал знаниями, необходимыми для того, чтобы решать хозяйственные вопросы. Но, являясь владельцем гостиницы и таверны в родной Неваде, он неплохо разбирался в людях. Поэтому нанимал на работу только тех, кто действительно заслуживал доверия. Адаму помогал Гордон Росс, который быстро усвоил: мистер Маккендрик предъявляет к своим работникам самые высокие требования, но в отличие от многих работодателей он не скупится хорошо платить за хорошую службу.

Кроме того, Адам никого не закреплял на какой-то определенной должности; если, например, садовник изъявлял желание поработать конюхом, он предоставлял ему возможность сменить должность и попробовать себя в новом качестве. И еще он попросил Гордона создать как можно больше рабочих мест и предусмотреть условия для того, чтобы в любой момент можно было привлечь дополнительную рабочую силу. Дополнительные работники, которых нанимали в случае необходимости, получали четверть ежедневного жалованья постоянного работника, а если он замещал временно отсутствующего работника весь день, то получал заработок за целый день. Обучением работников, занятых в доме, занимались Максимилиан, Изабель и Альберт. А Гордон и Джозеф отвечали за выучку тех, которые приходили из деревень.

Адам строго-настрого запретил Гордону брать на работу детей моложе шестнадцати лет. Однако дети могли привлекаться к выполнению несложных обязанностей, например, могли подметать ступеньки на лестнице, выгуливать пони, чистить стойла, а также пропалывать сорняки на цветочных клумбах. За все это им неплохо платили, но работали дети всего полдня, не больше.

Гордон в точности исполнял распоряжения молодого хозяина, и веселый детский щебет наполнял двор и сад Ларчмонт-Лоджа.

Как только были наняты все необходимые работники, возле каменной сторожки началось строительство площадки для гольфа. Сторожку же перестроили, и теперь там находился бар с винным погребом.

Адам обратился в «Сент-Андрус», старейший гольф-клуб в Шотландии, и попросил оказать ему помощь в проектировании площадки для гольфа. Он вызвал к себе самых лучших специалистов, чтобы те сконструировали и изготовили клюшки и мячи для игры. Адам не скупился на оплату услуг, и к нему хлынули поклонники гольфа, искавшие заработок. В результате в Ларчмонте собралось столько людей, что пришлось подумать о ремонте и обновлении жилья для персонала.

Адам начал с того крыла дома, где проживали женщины. Им руководило вполне понятное желание убрать волкодава Джианы со второго этажа, где он находился в опасной близости от его, Адама, кровати. И закипела работа – за несколько дней отремонтировали местами протекавшую крышу, а также оштукатурили потолок. Чтобы ночью не было холодно, на окна навесили деревянные ставни, а стены утеплили соломой.

Комнаты с «коллективными» спальнями были хороши для детей, но совершенно не подходили для взрослых, потому что в них нельзя было уединиться. Поэтому Адам приказал разделить комнаты перегородками таким образом, чтобы для каждого человека образовалось хотя бы небольшое личное пространство, где стояли кровать с перьевым матрасом, ночной столик, стул, умывальник и зеркало. Одна из таких комнат была просторнее остальных, и в ней помещалась кровать длиннее и шире обычных, чтобы там могла спать довольно высокая женщина вместе с огромным ирландским волкодавом. И еще в распоряжении женщин имелись две раковины и две ванны, а также краны с горячей и холодной водой и туалеты.

В деревне Кинлохен прежде никто никогда не видел туалета со сливом. Для устройства таких туалетов пришлось вызывать из Глазго специалистов вместе со всем необходимым оборудованием. Но Адам понимал, что без этого никак не обойтись. Во время своих предыдущих путешествий в Англию он обнаружил: если здесь даже имелись туалеты, то все они оставляли желать лучшего – либо смыв не всегда срабатывал, либо это были земляные туалеты. А в некоторых местах использовались ночные горшки в деревянных ящиках.

К сожалению, устройство туалетов со смывом и обустройство ванн оказалось куда более сложным делом, чем Адам изначально предполагал, – постоянно мешали местные жители, которые то и дело останавливались, чтобы поглазеть на работу строителей и специалистов-сантехников из Глазго. И только у Гордона Росса и семьи Лангстромов сантехнические работы не вызывали особого интереса, словно такие вещи им были не в диковинку.

Во время реконструкции и ремонтных работ все указания Адама выполнялись точно и добросовестно, однако было совершенно очевидно, что распоряжения молодого хозяина выполняли только строительные рабочие. Во всем же, что касалось ведения домашнего хозяйства, все в доме шло совсем не так, как он велел.

За три недели, которые Адам провел в Ларчмонт-Лодже, он успел заметить, что завтрак никогда не подавался тогда, когда он этого требовал. Ни завтрак, ни обед, ни ужин. И ни одно из его хозяйственных распоряжений не выполнялось в точности – словно кто-то специально расстраивал его планы. Но почему так происходило – на сей счет Адам мог только строить догадки. Впрочем, следовало отдать слугам должное – повсюду царил образцовый порядок, то есть в каком-то смысле хозяйство велось идеально.

Керстин однажды сказала, что домашнее хозяйство в Англии ведется так, чтобы было удобно слугам, а не господам. Адам тогда не поверил сестре, но сейчас убедился в справедливости этого странного на первый взгляд утверждения. Разумеется, такое положение дел Адаму было не по вкусу, но он ничего не мог с этим поделать, даже не мог выставить из дома собаку Джианы.

Как-то раз Адам вошел в свою спальню и увидел волкодава, спавшего на его кровати. Пес лежал на спине и во сне скалил зубы. Стараясь не разбудить обнаглевшее животное, Адам осторожно попятился к выходу и закрыл за собой дверь. Потом в раздражении закричал:

– Мисс Лангстром!

Одна из дверей в коридоре отворилась, и на пороге появилась темноволосая Бренна.

– Не вы, – пробурчал Адам. – Другая мисс Лангстром.

Бренна нахмурилась, однако промолчала.

Адам, не на шутку рассердившись, спросил:

– Где Джорджи? Мне нужна Джорджи. Где ваша сестра Джиана?

Бренна молча указала на комнату камердинера. Адам быстро прошел по коридору и открыл дверь.

– Мисс Лангстром! – прокричал он, переступив порог.

Джиана, сидевшая на корточках у каминной решетки, повернула голову. Адам заметил, что на девушке было черное шелковое платье, а сверху – простенький ситцевый фартук. Черное платье как нельзя лучше подходило к белокурым волосам Джианы, чего нельзя было сказать о саже на ее щеках. Девушка чистила камин и собирала золу в деревянное ведро.

– Вы меня звали? – спросила она. – Что случилось?

– Я хотел поговорить с вами о вашей собаке.

– Ах! – Джиана так поспешно вскочила на ноги, что наступила на свой подол, потеряла равновесие и упала. Стоявшая на каминной полке фарфоровая статуэтка, изображавшая пастушку, свалилась и разбилась о каменную плиту.

На лице Джианы отразился ужас. Она опустилась на колени и стала собирать осколки фарфора. Такое с ней случалось уже не в первый раз. Это продолжалось изо дня в день. Как только она неожиданно встречалась с Маккендриком, все валилось у нее из рук. Вчера, случайно столкнувшись с Адамом в коридоре, она уронила поднос с посудой, которую несла на кухню. И за три дня до этого нечаянно разбила в его кабинете коллекцию глиняных трубок. А в тот же день в столовой, когда Маккендрик вошел, выронила из рук фарфоровую чашку.

– Простите, мне очень жаль… – пробормотала она.

Джиане было стыдно за свою неловкость, и она старалась как можно быстрее собрать осколки. В какой-то момент, не подумав, она провела ладонью по каминной плите, чтобы собрать самые мелкие из них.

– Нет! – крикнул Адам, схватив ее за руку, но было уже поздно – Джиана порезала руку осколком овечки, украшавшей основание статуэтки.

Она вскрикнула от боли и от неожиданности и инстинктивно сжала пальцы в кулак, чтобы остановить кровь, капавшую из ранки.

– Не надо! Прошу вас… – Маккендрик осторожно взял ее за руку. Заглянув ей в глаза, добавил: – Позвольте я вам помогу.

Джиана разжала пальцы и позволила Адаму осмотреть ранку.

Морщась так, словно это он сейчас испытывал боль, Адам тщательно осмотрел руку девушки. Из ранки торчал осколок фарфора. Порез оказался довольно глубоким, и из него капала ярко-красная кровь.

Взглянув на свою руку, Джиана затаила дыхание. Адам же, стиснув зубы, осторожно вытащил из ранки осколок. Наверное, Джиане было больно, но она молча терпела.

Снова подняв голову, Адам увидел крупные слезинки, задрожавшие на ресницах Джианы. Взглянув на ее руку, он мысленно удивился; рука была необыкновенно хрупкой и нежной, а кожа казалась почти прозрачной, так что сквозь нее просвечивали голубые жилки.

Вытащив из кармана чистый носовой платок, Адам осторожно приложил его к ранке, чтобы остановить кровь. Потом опять посмотрел в лицо Джианы и невольно улыбнулся – в эти мгновения она походила на маленькую растерянную девочку, не понимавшую, как так вышло, что с ней приключилась такая неприятность. Под влиянием порыва Адам приложился губами к ладони девушки, чтобы облегчить боль, – так всегда делали его старшие сестры и мать, когда он маленьким мальчиком падал и обдирал себе коленки.

Едва лишь губы Адама прижались к ее руке, Джиана вспыхнула. Искреннее сочувствие, которое она увидела в его темных глазах, глубоко тронуло девушку. Мгновение, показавшееся Джиане вечностью, она как завороженная смотрела на этого мужчину – смотрела, не в силах отвести взгляда.

– Я очень сожалею, что разбила пастушку, – пробормотала она наконец.

– Пустяки. Не думайте об этом, – ответил Адам.

– О нет, это не пустяки, – возразила Джиана, прекрасно понимавшая, что погубила превосходное фарфоровое изделие шестнадцатого века. – Но я заплачу за нее. И за все остальное, что я разбила.

– Нет нужды. – Адам пожал плечами. – Это я виноват, что напугал вас. Если бы я не накричал на вас из-за собаки, вы бы не разбили статуэтку. Кроме того, эта фигурка всего лишь дешевая безделушка.

– Что вы!.. – воскликнула Джиана. – Поверьте, вы заблуждаетесь. Это настоящий саксонский фарфор…

Адам взглянул на нее с удивлением:

– Откуда вы знаете?

Осознав свой промах, Джиана в замешательстве кусала губы.

– Мы… То есть она… У нее была коллекция саксонского фарфора.

– У кого?

– У графини Брокадии, – ответила девушка.

– Брокавии, – поправил Адам, поглаживая ее руку. Джиана зарделась.

– Ах, простите… Это все из-за того, что я не очень хорошо знаю английский.

– Вы прекрасно говорите по-английски, – возразил Адам. – Я нисколько не сомневаюсь в том, что вы превосходно знаете этот язык. А вот ваша графиня… В ее существовании я не столь уверен.

– Я вас не понимаю. – Джиана опустила глаза.

– Думаю, что понимаете. – Адам пристально посмотрел в глаза девушки и добавил: – На самом деле не было никакой графини Брокавии, не так ли?

Джиана не смела поднять глаза. Пряча руки в складках юбки, она пробормотала:

– К-конечно же, была.

Адам прищурился и покачал головой.

– Неужели? А если я отправлю запрос, чтобы это выяснить, и выведу вас на чистую воду?

Джиана побледнела. От волнения у нее перехватило дыхание, и она не могла вымолвить ни слова.

Заметив ее испуг, Адам почувствовал угрызения совести.

– Успокойтесь, – сказал он. – Я пошутил. Я ничего не собираюсь выяснять.

Девушка по-прежнему молчала.

– Джорджи, вы что, не поняли? Наплевать мне на ваши рекомендации. Вы и ваши родственники – прекрасные работники. У меня нет к вам никаких претензий.

Джиана подняла на него глаза, силясь улыбнуться.

– Правда?

– Конечно, – кивнул Адам.

– Это все из-за меня, – пробормотала девушка. – Я ужасно неловкая и неуклюжая. Как слон в посудной лавке…