Текст книги "Продана (СИ)"

Автор книги: Ребекка Брук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Мои пальцы крепко вцепились в поручень, я выпрямилась и сделала всё возможное, чтобы каждый мой шаг был осторожным. Во рту пересохло. Когда я спустилась, Эштон взял меня за руку и покружил на месте.

– Ты великолепна.

Я почувствовала, как к лицу прилил жар.

– Нет, но спасибо, что сказали.

Он сократил расстояние между нами и поднял мой подбородок, чтобы я встретилась с ним взглядом.

– Я бы не стал лгать тебе. Я не тот тип мужчин, которые делают пустые комплименты.

Совершенно верно. С самого моего приезда Эштон ни на что не намекал. Он был честным, почти греховно.

– Спасибо.

Он вздохнул.

– Пожалуйста, послушай. У меня закончились идеи, как помочь тебе.

Я опустила руку на его плечо.

– Мне не нужна помощь. За время моего пребывания здесь вы многому меня научили.

– Недостаточно, иначе просто приняла бы то, насколько ты чертовски сексуальна.

Ошеломлённая, я прикипела к месту. Впервые кто-то назвал меня сексуальной. Я не знала, как реагировать.

– Пойдём, иначе опоздаем.

Эштон взял меня за руку и повёл в гараж к автомобилям. Он повернул ключ в замке зажигания и Астон Мартин ожил. Я подождала, пока автомобиль начнёт двигаться, и затем повернулась к Эштону. Сердце колотилось в груди, и я не знала, стоит ли спрашивать, в то же время желая знать ответ.

– Вы думаете, что я сексуальна?

Он вжал ногу в педаль тормоза, и нас бросило вперёд. Он медленно повернулся ко мне.

– Чёрт, да, я считаю тебя сексуальной.

Я барабанила пальцами по коленям.

– Я никогда не смотрела на себя с этой стороны.

Он потянулся к моей руке через центральную консоль и поднёс другую руку к моему лицу.

– Я знаю. Хотел бы, чтобы было иначе.

Пристально глядя в его глаза, я растерялась в тот момент, когда его рука переместилась с лица на шею, а пальцы запутались в моих волосах. Наклонив голову, он приблизил мои губы к своим. Первое прикосновение, и я позволила себе окунуться в поцелуй. Никто никогда не целовал меня так, чтобы меня пронзало до кончиков пальцев ног. Лёгкий вкус корицы затопил мой разум, когда его язык ласкал мои губы, уговаривая меня раскрыть их. Не обращая внимания на голос в голове, кричащий о том, что я не должна этого делать, я раскрыла губы и впустила его. Скольжение его языка по моему было нерешительным, но не настолько, чтобы я усомнилась в его желании. Это заставило моё сердце колотиться в груди. Всё вокруг ушло на второй план. Остались только Эштон и Елена, и их поцелуй

Этот поцелуй.

И так же быстро, как начался, поцелуй закончился. Эштон убрал руки и обхватил кожаный руль. Его пальцы сжались, и я заметила, как они побелели от усилия.

– Мне не стоило делать этого. Прости меня, – и, не сказав больше ни слова, он помчался к дому родителей.

За исключением шума радио, рассекающегося тишину, воздух вокруг нас был пропитан таким напряжением, что его можно было резать ножом. Я была потрясена до глубины души. Не могла ни говорить, ни думать. Всё, что я когда-либо знала, только что было стёрто одним простым поцелуем. За все годы с Домиником я никогда не чувствовала себя так. Наши поцелуи всегда были довольно простыми, и, на самом деле, он вообще не целовал меня в последние пять лет. Обычно он говорил мне занять позицию на кровати и лежать там. Без прикосновений, без чувств. Без привязанности, без нежности. Ничего личного. Поцелуй с Эштоном был очень, очень личным.

Так почему же он отстранился?

Почему сказал, что не должен был этого делать?

Я сделала что-то не так?

Сомнение и желание боролись внутри меня. С того момента, как я встретила Эштона, он заставлял меня сомневаться во всём. От обращения Доминика ко мне до взглядов на саму себя. Это не должно было удивлять меня, но сегодняшняя ночь была первой, когда я почувствовала желание. Любой будет чувствовать себя особенным после того, что он дал мне за последние две недели. Но я не хотела быть просто особенной. Я хотела быть особенной для него.

Я всё ещё не разобралась с ответом, а мы уже подъехали к дому его родителей.

Ранее на этой неделе Эштон предупредил меня, что его родители предпочитают жить в городе, а не в пригороде. Когда он остановил машину возле лакея, желание выскочить из неё и побежать вниз по улице стало подавляющим. Я не закончила анализировать поцелуй и отстранение Эштона. Я даже не могла начать думать о том, что должно произойти. Ни разу в жизни я не думала, что столкнусь с криминальным боссом. И в завершение всего, сюда меня привёз его сын.

Лакей открыл для меня дверь. Сделав глубокий, успокаивающий вдох, я вышла из машины, отталкивая подальше любые остаточные волнения настолько далеко, насколько могла. Независимо от того, что только что произошло, мне казалось, Эштон никому не позволит сделать мне больно, в том числе, его семье.

Я позволила Эштону провести меня через двери к лифту. Он так и не сказал мне ни слова, но напряжение исходило от него волнами. Стало только хуже, когда двери лифта закрылись. Воздух становился разреженным, казалось, электричество танцевало вокруг нас. Я смотрела на двери, иногда отвлекаясь, когда думала, что он не обращает внимания. В третий раз наши взгляды встретились. Мне хотелось, чтобы он прижал меня к стене и поцеловал, как в глупом любовном романе.

Но это была реальная жизнь, а не какая-то сказка. Мужчина, которого я хотела больше, чем должна, не видел меня такой, каким его видела я.

Раздался сигнал остановки лифта и двери открылись, мгновенно разрывая связь. Эштон положил руку мне на спину и проводил из лифта навстречу голосам, доносящимся из-за закрытой двери. В моём животе порхали бабочки, и стало только хуже, когда Эштон, постучавшись, открыл дверь. Мы увидели несколько человек, сидящих рядом и наслаждающимися обществом друг друга за выпивкой.

– Эштон.

Старшая версия мужчины, стоящего рядом со мной, встала с дивана. Его взгляд не отрывался от меня, пока он обходил мебель, чтобы поравняться с нами у входа.

– А ты, должно быть, Елена, – он взял мою руку и поднёс к губам.

– Да, это я.

Во второй раз за час мои щёки покраснели. Так много пищи для самоуверенности. Не пробыв в квартире и минуты, я уже лишилась дара речи.

– Приятно познакомиться… – румянец на лице загорелся сильнее. Я не могла поверить, что не додумалась спросить у Эштона имя его отца.

Он засмеялся.

– Зови меня Малколм. Проходи, и позволь познакомить тебя со всеми остальными.

Он придержал меня за руку и провёл в комнату. Все взгляды были устремлены на нас. Нахождение в центре внимания в заполненной людьми комнате, нервировало меня, несмотря на годы, проведённые на сцене. То, что я не была на сцене лет пять, если не больше, не помогало.

– Елена, это мой сын, Миллер.

Очень привлекательный мужчина с тёмными волосами протянул мне руку и издал низкий свист, когда его пальцы сжались вокруг моих.

– Святое дерьмо, Эштон, ты не говорил, что она чертовски великолепна.

Малколм дал Миллеру подзатыльник.

– Следи за речью.

– Прости, пап, но посмотри на неё.

Миллер указал на меня, и, не зная, что сказать, я просто стояла там, онемев. Я была настолько погружена в то, что происходило вокруг, что пропустила, как Эштон приблизился ко мне сзади.

– Что я тебе говорил? – прошептал он, и его горячее дыхание, коснувшись моего уха, заставило меня сдерживать стон. Я подавила дрожь и сосредоточилась на Малколме, который знакомил меня с женщиной с длинными светлыми волосами.

– Елена, это моя сестра, Вероника.

Женщина улыбнулась и, перешагнув через все формальности, вышла вперёд и заключила меня в объятия.

– Я так рада знакомству. Я бы хотела позже пообщаться с тобой.

– Конечно, – я не могла представить, о чём она хочет поговорить. Она была тётей Эштона, и, находясь в доме его родителей в качестве гостя, было бы грубо допрашивать её.

Она указала на мужчину рядом с ней.

– Это мой муж, Сэмюель.

Я протянула руку, и он сжал её своей.

– Приятно познакомиться. Эштон, рад снова тебя видеть.

Эштон обнял тётю и пожал руку Сэмюелю прежде, чем спросить:

– Мама на кухне?

Малколм рассмеялся.

– А где, ты думаешь, она ещё может быть?

Эштон слегка коснулся моего локтя.

– Всё будет в порядке, если я уйду помочь маме на кухне с ужином?

Что я должна сказать? Я знала, что Эштон любит готовить и его еда сказочная.

– Конечно.

– Она будет в порядке, – заговорила Вероника, – мы не кусаемся.

Эштон покачал головой, проводя языком по своим белым зубам. От воспоминаний, как этот язык касался моего в машине, колени начали подкашиваться.

– Я буду там, если понадоблюсь, – он указал на двойные белые двери, ожидая моего ответа.

– Всё будет хорошо. Идите.

– Елена, садись рядом со мной. – Вероника повернулась к Малколму: – Ты нальёшь нам по бокалу «Шардоне»?

– Для вас, дамы, всё, что угодно. – Малколм тотчас направился за нашими напитками. Было нетрудно понять, где Эштон научился манерам. Это, должно быть, семейная черта.

Пока мужчина ухаживал за нами, я осознала, что Малколм не соответствует ни одной модели поведения, которые я представляла себе во время поездки сюда. С тех пор, как мы приехали, он был на редкость любезен со мной, но у меня возникло подозрение, что в глубине скрывался мужчина, с которым лучше не связываться. Он менял манеру поведения в зависимости от того, что хотел получить. Он защитит и отстоит то, что принадлежит ему, независимо от того, чего это будет стоять.

Не желая обидеть Веронику, я заняла место около неё.

– Сэмюель, мне нужно просмотреть с тобой некоторые счета. – Я оглянулась на голос Миллера, наблюдая, как он поворачивается к Малколму. – Пап, мы можем воспользоваться твоим кабинетом?

– Конечно, – бросил тот из-за плеча. – Дайте мне закончить с напитками для дам, и я присоединюсь к вам.

Извинившись, Сэмюель встал и пошёл за Миллером в другой коридор, как раз, когда вернулся Малколм и вручил нам наши бокалы.

– Спасибо, – сказала я и взяла бокал за ножку, счастливая, что у меня не трясутся руки. Я сказала Эштону, что в порядке, но это не значит, что нервы не напряжены до предела.

– Если вам понадобится что-то ещё, просто крикните.

Малколм повернулся и пошёл туда же, куда ушли его сын и свояк, оставляя меня наедине с Вероникой. Я сделала глоток вина, изо всех сил обдумывая, что сказать. К счастью, Вероника не была такой нерешительной.

– Итак, Елена, расскажи мне о себе.

– Я мало что могу рассказать о себе, – сделала ещё глоток. Сухой приятный вкус вина определённо привлекал меня. Я напомнила себе, что надо замедлиться. Будет не очень хорошо, если я опьянею.

– Я думаю, мы о многом можем поговорить.

Мои плечи ссутулились. Как много она знала?

– Предполагаю, вы говорили с Эштоном.

Она опустила руку на моё колено, мягко сжав, и тихо проговорила:

– Нет. Я говорила с братом. Он рассказал мне, что случилось во время игры, после которой ты осталась с Эштоном, но мне не нужно знать, чтобы увидеть тебя насквозь. Это легко заметить, если побывал на твоём месте.

Мой взгляд метнулся к ней, а глаза округлились.

– Мой муж словесно измывался надо мной на протяжении многих лет.

– Сэмюель? – мой голос слишком заскрипел, и я поняла, что мои брови взлетели вверх.

Она засмеялась.

– О, Боже, нет. Этот человек и мухи не обидит. Сэмюель – мой второй муж. Мой первый муж был мудаком, который не мог контролировать приступы гнева, но мне потребовалось время, чтобы понять это.

Я покачала головой, чувствуя, что должна встать на защиту своего мужа.

– Доминик не имеет в виду то, что говорит.

– Нет, имеет. – Я вздрогнула от её прямолинейности, но она проигнорировала это и продолжила: – Он имеет в виду каждое слово, потому что это помогает ему контролировать тебя. Каждый раз, когда он унижает тебя, ты всё больше и больше веришь в дерьмо, которое он говорит. Ты волнуешься, что недостаточно хороша, что он достоин лучшего, чем ты можешь дать. И бам! Ты его рабыня. Знакомо что-то из сказанного?

Она не стесняется ударить по живому.

– Немного. Но я не его рабыня.

– О, нет? Не лги мне. Ты же знаешь, что всё это неправильно. Что тебе мешает признать это?

Не было никакого смысла пытаться отмахнуться. Возможно, Вероника какое-то время была в моём положении, но было понятно, что она больше не та женщина. Я сомневалась, что она примет что-то, кроме правды.

– Он единственный, кто хочет меня.

– Ты видела, как мои племянники смотрят на тебя? Особенно один?

– Эштон застрял со мной только потому, что мой муж задолжал ему денег и не может заплатить.

– Возможно, так вы познакомились, но поверь, когда я говорю, что этот мальчик хочет большего.

– Нет, не хочет.

Взяв прядь волос, я начала накручивать её на палец. Слова Вероники забегали у меня в голове, путая мысли, но я знала правду. Эштон не хотел меня. Он почти ясно сказал об этом в машине. Я отвела взгляд, раздумывая, не сошла ли я с ума. Рассказать об этом совершенно незнакомому человеку было безумием, но она должна была понять.

– Эштон целовал меня сегодня, но только мгновенье. Потом отстранился. Извинился, и сказал, что не должен был этого делать.

Она застонала.

– Пожалуйста, скажи мне, что это не то, что он сказал?

– Это именно то.

– Хмм… – она постучала указательным пальцем по подбородку. – Он сказал, что не должен был?

– Да.

– Он не хочет пугать тебя, – пробормотала она в бокал, её глаза были сосредоточены на чём-то вдалеке.

– Но он сказал, что не должен был...

– Совершенно верно, не должен не значит, что не хочет. Есть огромная разница, Елена. Я знаю своего племянника и на свете очень мало вещей, которые он делает не хотя.

Это была интересная теория, но меня она не убедила.

– Возможно.

– Елена, Эштон позвонил мне потому, что хочет, чтобы я попробовала помочь тебе. Он знает, через что я прошла, и организовал этот ужин, чтобы мы могли поговорить.

– Он сказал мне, что хочет, чтобы я что-то узнала сегодня вечером.

– Да. Он хочет, чтобы ты поняла, что тебе не нужно жить с дерьмом, что ты лучше, чем он, и заслуживаешь хорошего отношения.

– Вы действительно думаете, что я могу найти лучшего?

– Конечно, можешь. Я думала так же, когда была с Дэвидом, но он был неправ. Малколм помог мне это понять. Теперь расскажи мне о своём муже, и я смогу показать тебе почему всё, что он говорит, неправильно. Это помогло мне избавиться от влияния Дэвида.

Потребовался ещё один бокал вина и немало времени, в течение которого, как я заметила, ни один из членов семьи не вернулся в комнату, но я рассказала Веронике всё о Доминике, включая причину, по которой мне пришлось остаться с Эштоном. Моё горло горело, пока я пыталась сдержать эмоции, но слёзы всё равно вырвались из глаз. Всё это время Вероника держала меня за руку, предлагала платок, когда слёз становилось слишком много, и не торопила, выжидая, когда я продолжу. Этот разговор стал освобождением, если не сказать большего. С каждым признанием я начинала видеть то, как жила, с кем позволяла себе жить. Проливая свет на события своей жизни, я начинала понимать, что упускала до этого момента. Эштон и Вероника были правы. Я не заслуживаю жизни с Домиником. Я – хороший человек. А он – нет. И самое большое моё прозрение?

Я достойна большего.

Глава 9.

Эштон

Я вышел из комнаты, зная, что Елена не догадывается, чего ей ожидать. Миллер и папа проинформированы, и я уверен, что они найдут причину покинуть комнату, прихватив с собой Сэмюеля. Тётя Вероника не станет вести себя сдержанно, когда дело касается жестоких мужчин. После того, как она вышвырнула Дэвида из своей жизни и вновь обрела себя, она использовала своё время и энергию для помощи женщинам, оказавшимся в той же ситуации, что и она когда-то. Если кто-то и мог помочь Елене, то только тётя Вероника.

Я толкнул двойные двери и обнаружил маму у плиты, с деревянной ложкой в руке и очками на макушке.

– Привет, дорогой, – она улыбнулась, взглянув через плечо. – Что ты здесь делаешь?

Сняв пиджак, я бросил его на один из стульев.

– Помогу тебе, пока тётя Вероника говорит с Еленой. – Я поднял крышку со сковородки, а она шлёпнула меня по руке. – Какого чёрта?

– Не используй эти выражения при мне, – мама взмахнула ложкой, и я увернулся. – Не трогай. Я почти закончила. Иди, поболтай с братом и отцом.

– Я не могу пойти туда, пока они разговаривают. К тому же, мне нравится помогать.

– Я знаю, но сегодня позволь мне сделать всё самой. Убедись, что для бедной девочки есть всё. Не думаю, что Веронике будет легко приблизиться к ней.

Я вздохнул.

– Она должна это услышать, мам.

Она положила свою руку на мою.

– И ей понадобится чьё-то плечо, чтобы выплакаться, когда она поймёт, что это всё неправильно.

Я потёр руки и прислонился бедром к шкафу, наблюдая за маминой магией. Эта женщина действительно была гением на кухне. От ароматов, благоухающих от той еды, что она приготовила, мой рот наполнялся слюной, но я держал дистанцию. Не хочу заработать ещё один шлепок. Мы болтали обо всём, пока я не замолчал. Мама остановилась и посмотрела на меня, ожидая, пока я перестроюсь.

– Как ты думаешь, тётя Вероника может сотворить чудо?

Моя мама была чрезвычайно честной.

– Нет. Ты, наверное, собираешься пойти и помочь, но Вероника заставит её увидеть правду, – она указала на дверь ложкой. – Теперь иди.

Рассмеявшись, я поцеловал её в щёку и быстро, чтобы она не успела шлёпнуть меня, схватил пиджак и перебросил его через плечо. Секунду я подумывал вернуться в гостиную, затем понял, что мне надо позволить тёте Веронике сделать всё, что она сможет. Не желая прерывать разговор, я отвернулся от гостиной и пошёл в кабинет отца.

Голос Миллера был слышен уже в коридоре. Когда я открыл дверь, они все сидели с выпивкой в руках. Папа передал стакан мне в ту же секунду, как только дверь за мной закрылась.

– Подумал, тебе это понадобится.

Сев рядом с Миллером на диван, я принялся отпивать виски маленькими глотками, позволяя ему обжигать моё горло и спускаться вниз.

– Почему ты это сказал?

Он усмехнулся.

– После того, что Ронни сделает и скажет, у тебя на руках будет плачущая женщина.

Мои глаза метнулись к двери и обратно. Стремление выйти и подслушать почти пересилило, но я поборол его, и потому сменил тему.

– Пап, почему, чёрт побери, ты хотел, чтобы я взял с собой Елену на игру в прошлый четверг?

Он сел за стол и наклонился над столешницей.

– По той же причине, почему ты хочешь выбежать отсюда и проверить её.

– Я не хочу…

– Чёрт побери, Эштон, не пускай мне дым в глаза. В первый же день, когда ты появился здесь, чтобы рассказать о ней, я мог сказать наверняка, что ты хочешь её.

– Чёрт, я хочу её. Она чертовски сексуальна. – Жила на лбу Миллера начала пульсировать, а образы его рядом с Еленой пробежали у меня перед глазами.

Чёрта с два!

Папа указал пальцем на Миллера.

– Ты, брось это. Я знаю, что ты ничего не сделаешь, но сейчас твой брат думает о том, как вбить твою задницу в землю.

Миллер поднял руки в знак капитуляции.

– Чувак, ты не можешь винить меня за то, что я обратил на неё внимание. Святой ад, я ведь раньше её никогда не видел.

Слов, слетевших с языка Миллера, мне было достаточно. Я ударил его по руке, заставляя пролить напиток на брюки.

– Осторожнее, придурок.

Папа покачал головой.

– Я предупреждал тебя, Миллер. Теперь иди и просушись в ванной.

Ворча, он встал и вышел из кабинета. С ним ушёл и его остроумный рот, и напряжение наконец-то спало с моих плеч.

– Ты всё ещё не ответил на мой вопрос. Если ты хотел видеть нас, зачем тогда приводить её со мной, чтобы она увидела, чем мы занимаемся? Думаю, ей хватило того, что она оказалась здесь, да и появление Деррика Рейнольдса в ту ночь не очень-то помогло. – Я наклонился вперёд, отодвинул бокал и сложил ладони перед собой.

Папа откинулся на спинку стула.

– Нет, она увидела небольшой просвет. Если ты хочешь, чтобы она осталась, она должна знать обо всём. Я твёрдо верю, что ваша мама и я не пробыли бы вместе так долго, если бы она не знала, чем я занимаюсь, с самого первого дня. Я никогда и ничего не скрывал от неё.

– Поверь мне. Она видела достаточно.

– Она видела, что платёж прошёл гладко?

Зная, о чём он спрашивает, я решил проигнорировать этот вопрос и застонал.

– Почему все думают, что я хочу эту женщину? У неё за плечами достаточно «багажа», чтобы заполнить самолёт.

– Но ты всё равно хочешь её, – пропищал Сэмюель. Он сидел так тихо, что я забыл про него. – Так же, как я хотел Веронику.

– Да, но тётя Вероника ушла от Дэвида, и прошли годы, прежде чем ты её встретил.

Он опрокинул в себя остатки напитка и покачал головой.

– Это не значит, что мой опыт чем-то отличается. Я усердно работал, чтобы заслужить её доверие. Доказывал, что хочу её такой, какой она есть. Только тогда я добился своей цели.

Мои глаза снова вернулись к двери.

– Иди, проверь её, – папа указал на дверь. – Мы договорим позже.

Я поднялся прежде, чем он закончил предложение. Добравшись до гостиной, я прислушался. Не знаю, что я надеялся услышать, но в комнате было тихо. Я завернул за угол и, увидев слёзы на лице Елены, сжал кулаки. Неизвестное чувство полностью завладело мной, я мог слышать кровь, бегущую в моём теле. Я пересёк комнату, мои глаза были сосредоточены на тёте Веронике.

– Что ты сказала ей?

– Всё, что ей нужно было услышать.

Взяв Елену за руку, я поднял её с дивана, и, не давая возможности отказаться, повёл по коридору в мою старую комнату. Интерьер не сильно изменился с тех пор, когда я жил здесь: мама оставила всё так же, как было, на случай если я решу остаться в городе. Осторожно толкнув Елену на кровать, я сел рядом. Обхватил её лицо руками, подушечками больших пальцев вытер мокрые следы под глазами.

– Поговори со мной.

Она сделала вздох.

– Всё, что я когда-либо знала, было одной гигантской ложью.

– Ложью?

– Да. Он никогда не любил меня, только хотел использовать.

Аллилуйя, блядь.

– Это то, что я пытался сказать тебе.

– Я знаю, но вы уже ненавидели Доминика. Сейчас только хуже, потому что, возможно, Вероника права. Возможно, я заслуживаю лучшего.

– Чёрт возьми, блядь, да, заслуживаешь.

Я не был уверен, верно ли поступаю, но я чувствовал, что это самое правильное в данный момент. Приподняв её лицо за подбородок, я захватил её губы своими, и вложил всё, что чувствовал к ней, в поцелуй. Её губы были солёными от слёз, но невероятно мягкими. Наш предыдущий поцелуй прокручивался в моём разуме, и я руководствовался собственным убеждением о том, что только воображаю насколько прекрасно чувствовать её губы снова.

Я ошибался.

Она растворилась в поцелуе, и я потерял контроль, наклоняя её голову руками, мой язык проник в её рот, поглощая. Низкий стон вырвался из её горла, и звук был настолько неожиданным, что сквозь меня прошёл разряд, делая мой член твёрдым за секунды. Моё тело просто закричало, а руки начали двигаться по своей собственной воле в поисках большего. Они пробежали верх по её бедрам, чувствуя, как мышцы дрожат под моими прикосновениями, и только когда мои пальцы попали под шелковистую ткань её платья, двигаясь вверх и в сторону под ним, я поймал себя на мысли: «Это неправильно. Это слишком быстро. Слишком рано».

Убрав руки, я поднял голову и прислонился своим лбом к её, мы оба тяжело дышали.

– Ты абсолютно чертовски великолепна. Ты заслужила мир на блюдечке, и я не хочу ничего больше, кроме как показать тебе, насколько он может быть хорош, но мы не можем сделать это прямо сейчас.

Она откинулась назад, оглядываясь по сторонам и осматривая комнату. Я знал, как она себя чувствует, потому что, когда я поцеловал её, всё остальное для меня перестало существовать.

– Боже мой, – прошептала она, прикрыв рот рукой, и панический взгляд, который так часто омрачал её черты, когда она только начала жить у меня, вернулся в её глаза. Я не мог позволить ей уйти. Не тогда, когда мы достигли такого прогресса. Отняв руку от её губ, я встал и потянул её за собой, притягивая ближе к себе. Почувствовал тепло, исходящее от неё. Но моя семья, наверное, обеспокоена тем, как она себя чувствует. Они дают нам уединиться, да, но прежде чем что-либо произойдёт дальше между мной и Еленой, нам надо поговорить. А этого не случится, если хоть кто-нибудь будет рядом.

– Давай пойдём, поедим. Мы можем поговорить об этом по дороге домой.

Держа её за руку, я вывел нас из комнаты. Аромат приготовленной мамой пищи наполнял дом, и пахло так великолепно, что мой желудок заурчал, когда мы вернулись в гостиную. Как только мы вошли, все обернулись к нам. В то время, как папа и Миллер делали вид, что о чём-то разговаривают, Сэмюель пролистывал газету, а тётя Вероника смотрела, как я помогаю Елене сесть на стул. Она взяла свой бокал с вином, прежде чем схватить меня за бицепс и приблизиться губами к моему уху.

– Эштон, можно переговорить с тобой секунду?

Я зажал губу между зубами и прикусил. Было страшно снова оставлять Елену. Давать ей пространство, чтобы всё обдумать, было опасно. Чем больше времени она будет проводить наедине с собой, тем легче ей будет отступить. Но я знал, что тётя Вероника не попросила, если бы это не было важно. Я повернулся к Елене.

– С тобой всё будет в порядке?

Она взволновано улыбнулась.

– Конечно.

– Вернусь через минуту. – Мне было не по себе. В конце концов, это был уже второй раз, когда я оставляю её одну с тех пор, как мы приехали. Я позволил тёте Веронике вывести меня из комнаты. Когда мы вышли, она указала на стул.

– Сядь.

Внезапно я почувствовал себя на месте клиентов моего отца. Моя тётя уставилась на меня твёрдым взглядом. Существовал правильный и неправильный подход к ней. Если бы я начал кричать, я безо всяких сомнений получил бы по заднице. С другой стороны, я не собирался разбираться с её чушью. Злиться на неё было совершенно неразумно, ведь сделала она именно то, о чём я просил. Но, стоило мне увидеть, как сильно была расстроена Елена, мне пришлось приложить немало усилий, чтобы взять над собой контроль. Скрестив руки на груди, я остановился как вкопанный, наблюдая за ней и ожидая объяснений, почему это так важно. Тишина длилась недолго.

– Что ты хочешь? – тон моего голоса был резким, и где-то в голове я понимал, что она не заслуживает этого, но все мои мысли были сосредоточены на Елене. Я хотел покончить с этим как можно быстрее.

– Не начинай, Эштон. Мы с тобой немного поговорим о Елене. Поэтому сядь. – Теперь она указала на диван, а потом на меня и подняла бровь. Она не заговорила снова, и во мне выросло разочарование.

– Ты выглядишь смешно. Я возвращаюсь.

– Ты никогда не получишь её, если не послушаешь меня, – сказала она мне в спину, и я остановился на полушаге.

Это был удар по яйцам. Если я хотел увидеть Елену в своей постели, я должен был понять, что держало её рядом с Толли. Чтобы сделать это, у меня было два выхода: длинный путь, где я выкладывал весь фундамент сам; или короткий, где я слушаю всё, что знает тётя Вероника, и использую это в свою пользу. Я остановился на последнем. Отец был прав: три месяца – слишком мало времени. Возможно, был толк в разговоре с тётей. Я повернулся обратно и поднял подбородок.

– Я весь во внимании.

Её глаза метнулись к дивану, потом на меня. Упрямый характер. Если я хочу знать, то должен играть по её правилам. Я сел на диван, и она села напротив меня, сжимая бокал в руке.

– Что ты делал для Елены с тех пор, как она с тобой?

Странный вопрос.

– Я отправил её в SPA, водил на ужин…

– Когда ты водил её на ужин, ты упомянул что-нибудь о том, как она выглядит?

Закатив глаза, я сказал:

– Да, я сказал ей, что она выглядит великолепно.

– И всё?

– Господи Боже, – я начал вставать. – Что ещё я должен был сказать? Она выглядела прекрасно, я сказал об этом.

– Ты сказал, что хочешь её? – она нанесла встречный удар, и моя голова повернулась к ней.

– Я что?

Она усмехнулась и опустила руку на мою ногу, толкая меня к спинке дивана. Она сделала паузу и сделала глоток вина.

– Ну?

– Ты такой бестолковый. Все в доме поняли это, как только вы вошли в дверь. Ты хочешь Елену, и, если тебе нужна моя помощь, чтобы получить её, тебе лучше удержать свою задницу на этом диване и послушать.

– Ты понимаешь, что существует не так много людей, у которых есть яйца, чтобы разговаривать так со мной, верно?

– Прекрати своё дерьмо, Эштон. Я училась у лучших. Ты думаешь, твой отец хорош в обычных делах большого плохого парня? Ха! Я училась у вашего деда. Вот он был человеком, который никогда и ни от кого не станет слушать дерьмо. Дэвиду повезло, что папа скончался до того, как мы поженились. Теперь оставайся там, где сидишь, и не вставай, пока я не скажу.

Я откинулся на спинку дивана, ожидая дальнейших пояснений, моё молчание говорило красноречивее всяких слов. Когда она удовлетворилась им, то продолжила:

– А теперь вернёмся к моему вопросу, на который ты не ответил. Ты говорил ей, что хочешь её?

Я вздохнул и поднял глаза к потолку.

– Нет. Если она хочет быть в моей постели, то она окажется там потому, что хочет этого, а не потому, что делает это из-за долга мужа.

– Для умного парня, ты можешь быть абсолютным идиотом.

– Что? – проворчал я.

– Сегодня чуть ранее ты сказал ей, что считаешь поцелуй с ней ошибкой.

– Я не говорил, – ответил я быстро.

Её брови поднялись.

– Да неужели? Это не то, что сказала мне Елена.

Я потряс головой, ломая мозг и вспоминая точную фразу.

– Я думаю, что сказал… дерьмо. – Мои глаза сосредоточились на ней. – Я сказал: «мне не стоило делать этого». Но это не то, что я имел виду.

– Неважно, Эштон. Ты должен помнить, что последние пять лет она слышала, что непривлекательна, что ни один человек, кроме мужа, никогда не захочет её. Ты отстранился и сказал, что тебе не стоило делать этого, только подтвердив, что её муж говорил правду.

– Дерьмо. Блядь!

Моя голова пульсировала от этой дискуссии. Было так много вещей, которые я не мог сделать, или тех, что должен был сделать. Это было похоже на минное поле. Одно было ясно: подонок заплатит за всё, что сделал с Еленой.

– Я знаю, – она улыбнулась. – Ты можешь помочь ей больше, чем думаешь. Я понимаю ход твоих мыслей.

Тётя Вероника не до конца понимала в чём главная проблема. Если бы она знала мои вкусы, то, возможно, поняла бы мою осторожность. Елена уже через многое прошла, могу ли я реально подвергнуть её ещё более большему испытанию? Сможет ли она смириться с тем, от чего я получаю удовольствие?

– Ты должен показать ей, что она желанна. Я не знаю о муже Елены, но Дэвид зачастую редко выражал любовь. Подойди к ней, дотронься до неё, и не просто скажи ей, что она красивая, а покажи ей это. Ты хочешь, чтобы она была достаточно сильной, чтобы выбрать твою постель, значит, заставь её почувствовать, что она может крепко стоять на ногах. Она сидит весь день в твоём доме, ничего не делая, не так ли?

– У неё была достаточно трудная работа.