Текст книги "Знак Бесконечности"

Автор книги: Райдо Витич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

– Вот! Джентльмен, – отметила Юля, со значением глянув на подругу и получив в ответ упреждающий взгляд, скорчила рожицу. – Погода нынче хорошая…и пирог аппетитный с виду. Сам да, Максик?

Тот фыркнул и принялся ожесточенно жевать.

– Золотой ты мужчина. Молодой, холостой, хозяйственный. Эх, где мои шестнадцать лет и чистый паспорт?

Саша не выдержала и пнула подругу под столом.

– Да я шучу, – покосилась та на нее и притихла ровно на минуту, чтоб сделать глоток чая. – Как у тебя дела?

– Нормально, – пожала плечами Саша.

– Когда в отпуск?

– С первого. Если получится. Работать некому.

– Вот на тебе и пашут.

– Да ладно.

– Ага. Прическу-то кто тебе такую сделал?

– Не нравится?

– Ничего. Привыкнуть только надо, – вздохнула, помешала сахар в чае и решилась. – Сань, погадай мне, а? Очень надо.

– Да ты что? Какая из меня гадалка?

– Хорошая. Ты ж всегда правду говоришь. Ну, пожалуйста, Санечка. У меня такая ерунда вокруг, что и не знаю…Сань? Когда я к тебе с такой просьбой обращалась?

Максим, не отрываясь от пирога, заинтересованно глянул на обоих и вновь уткнулся в тарелку.

‘Спасибо, подруга!’ – говорил взгляд Саши. Теперь соседи ее еще и ведьмой считать начнут. Только этого и не хватало. Правда, Максим не болтун, но все равно неприятно. Другим не скажет, так сам подумает. Народ в этом отношении мнителен.

– Извини, – смутилась Юля, сообразив.

Саша почувствовала себя неуютно, подумала и достала карты Таро – пускай Макс думает, что хочет, просьбу подруги она выполнит. Действительно что-то не ладно, если Юля за этим пришла.

– На что гадать? – спросила деловито, тасуя колоду.

– На жизнь, – мгновенно посерьезнела подруга. Взгляд ее стал и благодарным и виноватым одновременно.

– На жизнь? А конкретнее? На работу, здоровье, любовь?

– Вот, вот – два последних аспекта. Сейчас, позже и будущее.

Саша кинула три карты. Ерунда получается. Смерть. С чего вдруг?

Девушка убрала последнюю карту в колоду, не торопясь с выводами и объяснениями, перетасовала и начала выкладывать на первую. Юля, наморщив лоб, внимательно следила за ней. Макс смотрел выжидающе и заинтересованно – на карты. Даже голову набок склонил, чтоб лучше картинки рассмотреть.

– Ну, вот, – облегчено вздохнула Саша: теперь хоть что-то проясняется. – Проблемы у тебя семейные. Суть их – ребенок. С деньгами плохо, но не надолго. Примерно через неделю Сергей тебе принесет крупную сумму – и задумалась: все говорить или часть утаить? Тогда и гадать не стоило. Решила сказать все. – Но это лишь половина, остальное он другой женщине отдаст. Молодой.

– Знаю кому, – глаза Юли зло сверкнули. – Бывшей своей. Стерва!

– Нет, она не стерва. Деньги ей очень нужны, на ребенка. Болеет он.

Юля промолчала, но занервничала и, зная где у Саши сигареты, потянулась к ящику стола. А та продолжила.

– Зря ты переживаешь. Тебя он любит и не бросит.

– Не факт, – возразила подруга, прикуривая. Макс поставил перед ней чистое блюдце под пепельницу.

– Не знаю. Ребенок ему нужен. Он вообще детей любит и к сыну привязан.

– А на мою – ноль внимания.

– Чужая. Роди ему своего…О-о, да ты к какой-то женщине собралась на эту тему.

– Да, Сань, собралась. Катя адрес дала. Говорит – помогает крепко. Я ведь второй год с Сережей, а забеременеть не могу, хоть ты что!

– Не хочешь. Боишься, – поправила ее Саша.

– Скажи лучше: поможет мне эта женщина?

– Поможет, – кивнула Саша, выкинув три карты, и нахмурилась: не хорошо складывается. – Денег возьмет много, но за то и отработает – будет у тебя лялечка, но…лучше б не было.

– Это как?

– Не знаю. Так карты говорят, – смутилась девушка под пристальным взглядом присутствующих. И попыталась разобраться, еще три карты бросила. Господи! – Слушай, Юль, а нужен тебе ребенок-то?

Та посверлила ее подозрительным взглядом и твердо бросила:

– Очень. Давай подробности.

– Получается, забеременеешь ты быстро, но …не родишь.

– Поясни.

– В мае с тобой что-то произойдет, – и кинула еще карту. – Седьмого.

– Умру, что ли?

Саша смутилась: сказать ‘да’ – в шок подругу ввести, а ‘нет’ – солгать. Но та и так все поняла, нахмурилась и хрипло попросила:

– Посмотри, что будет, если не пойду к Катиной знакомой.

Саша посмотрела, но картина не изменилась. Смерть какая-то странная: мгновенная и …с кем-то еще.

– Ну, все! – разозлилась девушка на карты – вот ведь какую гадость говорят, – выкини все из головы и рожай своему Седову ребеночка, а в мае сиди дома безвылазно – спичками не балуйся, двери никому не открывай.

– Спасибо. Утешила, – расстроилась Юля, затушила сигарету и поднялась. – Пойду.

– Подожди…– но та уже двинулась в прихожую, туфли начала одевать.

– Юль, успокойся! Врут они все…

– Когда твои карты врали? – вскинула та тоскливый взгляд. – Ты помнишь? Я нет. Извини. Забегу еще. Пока.

И понуро шагнула на площадку, не попрощавшись с Максимом. Саша чуть не заплакала с досады – зачем сказала? А зачем гадала? Тоже Ванга нашлась!

– Да не правда это все!! – крикнула в отчаянье в спину подруги. Та махнула рукой, не оборачиваясь, и зашагала быстрей. Через минуту стук каблучков стих и хлопнула подъездная дверь. Саша вернулась на кухню, села и зло посмотрела на карты, искренне жалея, что не выкинула их час назад вместе с древними туфлями и газетами.

– Где научилась? – спросил Макс, кивнув на старенькую колоду.

– Нигде, – буркнула девушка. Она действительно не знала, где и как научилась гадать. Сколько себя помнила – всегда умела. Смотрит на картинку и знает, что будет, и только лет пять назад узнала из книг по Таро обозначение карт. И ни разу они ей не врали, и ни разу не показывали таких ужасных вещей. – Ерунда все это.

 – Погадай мне.

– Нет, спасибо, одной уже нагадала.

Максим потянулся за колодой.

– Не трогай! Карты одни руки признают.

Тот кивнул и подал их девушке. Саша недовольно посмотрела на настырного гостя и принялась тасовать, ругая себя за безответность.

– Что хочешь? На тебя? Загадывай вопрос. Можно не вслух.

Парень кивнул. Саша вытащила карту и со вздохом положила на стол:

– Смерть…Вообще-то, она еще обозначает перемены, крушение планов. Не обязательно физическое…

Парень с любопытством посмотрел на карту, не выказав и доли беспокойства – ну, смерть и смерть – говорил весь его вид:

 – Еще вопрос.

– Максим!... Хорошо, последний, – и перетасовала колоду. Выпало тоже самое. Парень чуть поддался вперед и побледнел:

– Подробно.

Саша возмущенно посмотрела на него, но возражать не решилась, страх и смятение холодили душу, мешая сосредоточиться. Она кинула еще три карты и минут пять молча рассматривала их.

– Ерунда! Получается: тебя кто-то убьет, но ты выживешь. Мужчина… Все! Сеанс закончен!

Девушка сгребла карты и огляделась: куда бы их сунуть? В мусор? Жалко. Положила на место, в стол:

– Извини, Максим, но мне завтра на сутки и очень хотелось бы выспаться. Иди домой, пожалуйста.

Г Л А В А 5

К первому звонку информации фактически не было, и Артур Львович перенес встречу на более поздний срок. Ему не возражали, но пожелали работать активней. Он внял и к назначенной встрече пребывал в уверенности, что идет по ложному следу.

Они встретились на двенадцатом километре от города в лесном массиве. Лойкэ не приехал на машине, как предполагалось, а вынырнул из кустов, как заяц из шляпы фокусника, и сел в салон, чуть кивнув в знак приветствия.

– Здравствуйте, господин Лойкэ…или Яахвэ? Кстати, яхве – это бог.

– Это относится к делу? – выгнул тот бровь.

– Лишь в том плане, что я не знаю, как к вам обращаться.

– Обращайтесь, как пожелаете.

– Хорошо, – ‘интересный экземпляр’ – отметил Вайсберг и вытащил из кармана куртки конверт. – Здесь фотографии. Мне нужно подтверждение, что взят нужный след.

– У вас есть сомнения? – мужчина внимательно разглядывал снимки. Слишком пристально: поворачивая их к свету, вглядываясь под разным ракурсом и чуть ли не принюхиваясь.

– А у вас?

Еще минута изучения и фотографии вернулись в руки Вайсберга:

– Нет. Никаких сомнений.

И удивление, и любопытство Артур Львович оставил при себе:

– В таком случае, господин…скандинав, могу сообщить некоторые данные. Морган Александра Сергеевна. 26 лет. Разведена. Детей нет. Живет одна на проспекте Вернадского 34, квартира 24. Работает медсестрой в травматологическом отделении ГБ № 5. Подробности интересуют? С мужем ей не повезло – гей, наркоман. Кстати, ему достаточно дать дозу и указать нам бывшую супругу, – со значением посмотрел на Лойкэ.

– Нет.

– Я прослежу, чтоб она не воскресла, – пояснил, понимая, что неодобрение связанно с не профессионализмом исполнителя.

– Я сказал: нет! – голос стал жестким, взгляд колючим и злым. – Это сделаете вы! Лично! Трех дней, хватит?

Их взгляды встретились, и те пару секунд, что они смотрели друг на друга, дали Вайсбергу огромную пищу к размышлению, а Яахвэ – повод к беспокойству:

– Это ваш заказ, а не наркомана, – сказал он тише. – Я предупреждал вас – никакой самодеятельности. Что вам еще известно о ней?

– Пока это вся информация. Если вас интересует больше, подскажите, что именно?

– Все! От последнего посещения стоматолога, до размера обуви. И контакты. Мысли.

– С последним могут возникнуть проблемы. Или мне пойти на близкий контакт?

– Нет. Не стоит. Она может оказаться умной и проницательной. Придумайте что-нибудь другое… В конце концов, я вам за это плачу. Впрочем, можете сначала убрать, потом информацию собрать Ваше дело. И готовьте финал. В любое удобное вам время в любом варианте. Срок – три дня. До свидания.

Мужчина вылез из машины и скрылся в кустах. Артур Львович проводил его взглядом, очень похожим на оптический прицел снайперской винтовки, и завел мотор.

Уже дома в тишине, сидя на уютном диване и поглядывая на вообщем-то непримечательное личико молодой особы, он позволил себе делать выводы и строить предположения.

Дело становилось не понятным, странным и даже опасным. Он не знал, откуда исходит предположение, но чуял, что зря взялся за него. Клиент, конечно, весьма неоднозначен, но иностранцы все со странностями, а вот девушка… Убрать ее не трудно, только к чему такая спешка? То – не стоит торопиться, то – убирайте.

Вайсберг прищурился, разглядывая фото. Он мог поклясться, что где-то видел ее, но на удивление, не мог припомнить – где? Профессиональная память на лица и события еще ни разу не подводила его и вот первый сбой. Стареет? 46 лет – не возраст. Он в прежней форме. Тогда что?

Девушка. Саша. Александра. Морган. Громкая фамилия. А по мужу – Видеич. Нет, не встречал. А может, в отделении виделись? Или Наташа приводила? Сколько он ее знакомых просмотрел? Нет, этой среди них не было.

Позже вспомнит, а пока… Какая вам смерть по нраву, леди?

На работу она опоздала – проспала. В который раз ей снился этот дурацкий сон. Раз в пятидесятый, причем раз сороковой за последние полгода. Саша вынырнула из него, словно рыба из аквариума, и минут двадцать таращилась на одеяло, пытаясь прийти в себя. Сердце билось у горла и слезы лились сами против воли, и, как всегда после него, в груди ширилось удивление: почему ей не жалко себя? Почему жалко его?

Но ответа она так и не нашла ни в рисунке пододеяльника, ни в отражении своей физиономии в зеркале ванной комнаты, и в струе воды его не было тоже. Правда, боль отпускала, нехотя, медленно, покалывая ступни и кожу рук, но ощущение цепи на шее и запястьях прошло лишь после двух чашек крепкого кофе и трех выкуренных незаметно, в задумчивости, сигарет. А вот осадок неопределенного и необъяснимого сожаления остался на весь день.

Она прошла в комнату и открыла тетрадь, в которую еще год назад начала записывать свои сны – так и есть – этот сон повторялся много раз, причем в точности до ощущений. Саша захлопнула тетрадку, не на шутку встревоженная состоянием своей психики, выдающей, черт знает что, и увидела, что время уже полвосьмого.

Макс, услышав хлопок двери на площадке, вскочил, сунул ноги в брюки и прошел на кухню. Весь двор, как на ладони: чугунный забор с разваливающимися каменными столбами, детская площадка, скамейки и дорожка, ведущая к проспекту. Девушка поежилась, застегнула джинсовую курточку под горло и быстрым шагом направилась со двора, вышла в арку, свернула направо, к остановке.

– Опять ее провожаешь?! – женщина за его спиной с грохотом опустила сковороду на плиту,– Что ж это делается! Господи! Наваждение просто какое-то! Морок! Приворожила она тебя, что ли? Вот и ходишь, и ходишь.. Да такая ли тебе нужна, Максим? Ты глаза-то открой! Ведь смотреть не на что: ни кожи, ни рожи, зарплата – гроши, в приданное – муж-наркоман да разбитая квартирка! Оно тебе надо?

– Хватит, мама.

– ‘Хватит’! Нет, не хватит! Ты когда мать слушать начнешь? Я что враг? Я ведь добра желаю – знаю, что говорю. Ты там был, не знаешь, что здесь творилось. Да я трижды себя прокляла, что сюда поменялась. Что день, что ночь: пьянки, драки, музыка, крики. Ведь никому покоя не было…

– Она-то причем?

– Так ее квартира-то!! Ее муж!! А мужики? Да я баб сроду не видела, только парни и ходили. К кому, спрашивается?!

Максим насмешливо посмотрел на мать: не объяснишь пожилой женщине, что такое гей. Не поймет и не поверит. У этого поколения воспитание и мораль крепко партией родной зацементированы – секса нет, а у кого есть – тот падший человек.

Парень качнул головой и полез в холодильник за колбасой.

– Куда?! А ну на место! – скомандовала мать. – Нечего желудок себе сухомяткой портить, и так покалеченный. Сейчас омлет будет. Чай, вон, пока налей. На сутки сегодня?

Парень кивнул и сел за стол. Через пару минут завтрак стоял перед ним. Женщина села рядом, подперла щеку ладонью и вздохнула:

– Смотрю на тебя и сердце радуется: красавец ты у меня, ладный да сильный. Одно плохо: что ж тебя вечно на убогих тянет? То за Толю Стрижа вечно заступался, … теперь вот эту привечаешь. Ну, зачем она тебе, сынок? Разве мало хороших девушек вокруг вьется? Катюшу вон возьми с первого этажа: умница, коса с кулак, хозяйственная, вежливая, в институте учится, юристом будет, – этот факт, видимо, особое уважение у женщины вызывал: она качнулась к сыну, заглядывая в лицо, – понял, что сказала? Нет, не понял, глянул вскользь и опять в тарелку уткнулся. Галина Анатольевна понизила голос и чуть не до столешницы для убедительности склонилась. – Знаешь, сколько Мария Михайловна за институт платит? Тридцать тыщь! Эта ж какая уйма денег?! Богатые.

Парень отодвинул тарелку, выпил залпом чай и, буркнув ‘спасибо’, пошел в свою комнату одеваться. Галина Анатольевна так и не поняла: слышал ее сын или нет, потому за ним двинулась, продолжая внушение:

– Тебе ведь годов-то уж сколько? 32! А до сих пор не женат. Не дело, сынок. Мне б внуков понянчить, стара совсем, боюсь не дождусь. А хочешь, я тебя познакомлю? На работе у нас хорошая женщина есть, душевная…

– Мама! – парень застегнул наплечную кобуру и укоризненно покачал головой, глядя на женщину.

– Ну что, ‘мама’?! Что?! Добра ведь хочу! Что ты в этой шалопутной нашел?! Что привязался-то?! Алкашка, наркоманка…

– Хватит! – глаза Максима предостерегающе сверкнули. Женщина смолкла и обиженно поджала губы. Парень накинул пиджак и только тогда сообщил:

– Ты ее совсем не знаешь. Не суди.

К входной двери пошел.

– Конечно, не знаю! Как же! Да все на моих глазах! Притон здесь устроили, ‘малину’! Мало тебе досталось?! Хочешь, чтоб еще наркоман ее тебя порезал или дружки ее уголовные?! – понеслось ему в спину. Максим, не останавливаясь, взял барсетку и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Галина Анатольевна вздохнула, подумала и, заплакав с досады, пошла пить корвалол.

Максим не спеша шел на остановку – в запасе час, можно пройтись пешком и подумать. Ему не давало покоя вчерашние гадание. Он готов был посмеяться над суеверием, но …лет семь, восемь назад, а сейчас при всем желании – не получалось. Слишком многое видел, чтоб безоглядно отталкивать предостережение. Особенно после ранения…

В тот день он спешил на вокзал, опаздывая на поезд, и уже видел здание, как чья-то рука, словно наручники, крепко обхватила его запястье, останавливая бег. Он обернулся, недоумевая, какому герою-самоубийце взбрело помешать его передвижению, и первое, что увидел – фиалковые глаза. Они принадлежали хозяйке руки – тонкой, аристократической, глянув на которую не заподозришь столь мощную силу, способную вот так просто остановить мужчину весом 120 килограмм и ростом под два метра.

– Нужна помощь? – спросил Максим, мысленно прощаясь с поездом и своими ребятами.

– Тебе, – женщина протянула вторую руку, сунув ему в лицо какую-то чеканную бляшку с цепью. – Одень.

Парень смерил ее подозрительным взглядом, прикидывая, относится ли та к цыганскому племени. По одежде: широкая юбка до щиколоток, на плечах шаль – да, но по лицу со светлой кожей и благородными чертами – нет. Гордая осанка, властный, пронзительный взгляд и корона из каштановых волос с единственной седой прядкой надо лбом – производили впечатление, что женщина особа королевских кровей, не меньше.

Парень не стал спорить, взял протянутую безделушку и полез в карман за деньгами. Но женщина не дала: быстро выхватила брелок, одела ему на шею и, хлопнув ладонью ему по подреберью, бросила заговорщицким шепотом прямо в лицо:

– Позже отблагодаришь.

И исчезла. Нет, он понимал, что она скорей всего метнулась в толпу и затерялась, просто это произошло слишком быстро, почти не заметно для глаза, потому и произвело впечатление исчезновения.

Странная встреча немного озадачила и заняла от силы час раздумий под перестук колес. А вот чеканная пластина круглой формы вызывала суеверный трепет и желание снять ее и выкинуть, но он этого отчего-то не сделал, лишь рассматривал весь путь, теряясь в разгадке над сутью рисунка: борозда-спираль и четыре маленьких травянисто-зеленых камня в разброс по кольцу.

Тогда он злился на себя за то, что слишком много времени уделяет этому предмету и не может его выбросить, а потом, ровно через десять дней, уже ругал за то, что даже не спросил имя своей спасительницы.

Они прибыли в часть под вечер, а утром их бросили на задание. За три дня боев – 12 убитыми, 12 раненными. Его же смерть словно сторонилась. И лишь когда бойцов погрузили на вертушки, напомнила о себе, ужалив шальной пулей в спину. Он упал на руки своих, еще не понимая и не принимая произошедшего, еще пытаясь подтянуть вмиг отяжелевшее тело в салон, но не смог. Через сорок минут его прооперировали, а еще через сутки полковой хирург протянул ему злосчастную пулю и похлопал по руке:

 – В рубашке ты родился, минут на тридцать позже и летел бы домой грузом–200.

В том бою от их взвода осталось пять человек…

Смерть. Геройская, жестокая, глупая и жалкая, легкая и тяжелая, но всегда нежданная. И преждевременная. Ни разу он не видел естественной смерти, от старости. И в принципе не хотел видеть никакой, тем более Сашиной. Замученная жизнью, одинокая девчонка вызывала острое чувство жалости, но было ли что-то еще в его сердце, он затруднялся ответить.

– Кар-р-р!

– Черная тупица! Пошла вон! – камень свистнул в воздухе, но цели не достиг. Ворона лишь растопырила крылья и поддалась вперед, каркнув во все горло, словно насмехаясь.

– Глупая тварь! – взбесилась женщина и начала шарить глазами вокруг в поисках еще одного камня или хорошей палки.

– Бритти, перестань, – засмеялся мужчина, обнимая ее и разворачивая к себе,– ночь так коротка, а ты так прекрасна…

– Эта тварь следит за мной! – зеленые глаза зло сверкнули.

– Да перестань, какое нам дело до глупой птицы, наверняка приглядывается к твоему ожерелью, вот и все. Ну, пойдем, милая, – мужчина подхватил женщину на руки и шагнул к зарослям орешника. Та показала вороне язык и рассмеялась, обвив руками крепкую шею любовника.

Ворона проследила за ними взглядом и переместилась на другое дерево, чтоб лучше видеть человечков. Каштановые кудри бледнолицей женщины разметались по мху, губы изгибаются в довольной улыбке, ноги смешно задраны, руки срывают одежду с мужчины, а потом стоны, жадные призывы и крики.

Они расстались под утро. Сейвел проводил госпожу до замковых стен, рискуя быть замеченным и узнанным, но желание продлить свою власть над этим ненасытным, податливым телом дурманило голову. Он еще долго пил ее поцелуй, прижимая горячее тело к холодным камням, и все силился отпустить его, еле сдерживаясь, чтоб не взять женщину вновь, здесь же. А Бритгитте, казалось, именно это и было нужно. Ее всегда привлекал острый запах опасности.

– Здесь, давай здесь, – шептала она, прерывисто дыша. Сейвел отпрянул – дьяволица!

– Стражники встанут. Завтра…

– Нет, – женщина, улыбаясь, потянула его к себе за колет, положила руку на пах, – сейчас, ну!

–Ненасытная кошка, – выдохнул он ей в лицо, впечатав прекрасное тело в стену, впился в губы и ... нырнул в предрассветный туман. Лицо женщины исказилось, глаза сверкнули ненавистью.

– Трус, жалкий трус! – донеслось ему в спину. Мужчина ускорил шаг.

Она пнула кочку с досады и поправила платье: Ну, хорошо! Ты сегодня же пожалеешь об этом! Торгаш! Тупица! Она топнула ногой, постояла, повела по волосам ладонью, проверяя, не запутались ли в них листья и травинки, потом придала лицу выражение кроткой невинности и пошла к потайной дверце, придерживая подол платья, чтоб не испачкать его еще больше.

Замок еще спал. Во дворе стояла сонная тишина и только новый конюший, молодой долговязый парень, из вилланов, менял солому своим подопечным.

Бритгитта с минуту оценивающе рассматривала его фигуру, притаившись за углом, и облизнула губы: неудовлетворенное желание сжигало тело и скрашивало недостатки мальчишки – рыжие, нечесаные волосы, испачканное веснушчатое лицо, худоба и неуклюжесть. Все это было неважно, главное его руки были достаточно сильны, плечи широки, и он был мужчиной.

Она подобрала подол и осторожно подошла к нему:

– Ты так усерден?

Мальчишка вздрогнул и выронил вилы:

– Госпожа…

Женщина огляделась: никого.

– Как моя Друзилла?

– Э-э-э…

– Покажи, – женщина прошла внутрь конюшни и остановилась, ожидая, когда парень подойдет.

– Она…там. Ожеребилась, – парень не знал, куда себя деть от смущения. Госпожа была красива настолько, что порой он забывал о своем положении, не в силах оторвать от нее взгляд. ‘Она – дьяволица’, – шептались в замке, но Гьюго не верил. Легко оклеветать человека, тем более женщину с ликом Мадонны, такую юную, чистую и безответную, как их госпожа.

– Ты хорошо следишь за ней? – ах, какой голос у госпожи. Парень и вопроса не понял, стоял деревом, боясь пошевелиться, только ноздри трепетали, вдыхая запах жасмина и хвои, исходящий от женщины. Она повернулась и повторила вопрос.

– А-а, да. Да! Я очень хорошо смотрю за ней, госпожа. Она ведь ваша любимица…

– Вот как? – зеленые глаза горели лукавством. – Значит ты хороший слуга. Я заметила, как ты прилежен.

Его заметили?! Парень чуть не задохнулся от радости и тут же пошел пятнами – женщина прильнула к нему, сунула руку под рубаху, исследуя кожу на животе. Нежные пальцы скользили вниз, грозя удостовериться в его конфузе. Отпрянуть бы, но сил не было и желания…

Что было, потом он помнил с трудом: взрыв, всплеск, стон и падение на солому, ее нежное тело, ее запах. Сказать бы что любит, что готов на все ради нее, но эта мысль была далека, как и другая – не к добру такое начало. А потом вскрик и грозный взгляд черных глаз.

– Он хотел меня изнасиловать. Я пришла узнать, как моя кобыла, а он набросился…

– Господин, – губы парня задрожали, взгляд заметался по лицам стражников. Его выхватили из соломы, выволокли наружу и, не слушая сбитых оправданий и мольбы о милости, начали жестоко избивать. Через пару минут лицо парня превратилось в месиво. Безвольное тело скинули в ров.

– Ты довольна? – голос мужчины дрогнул от ярости, руки сжались в кулаки.

– Я? Он хотел меня изнасиловать, Винсент, – вскинула подбородок женщина, надменно щурясь. Красивая, гордая и порочная, как вавилонская блудница.

– Шлюха, – прошептали побелевшие губы мужчины.

– Это ты мне, братец? – чуть улыбнулась она и игриво выгнула бровь. – А кто изнасиловал свою двенадцатилетнюю сестричку – сироту?

– Тварь, какая же ты тварь! – процедил он, еле сдерживаясь, чтоб не убить ее.

– У-у, ну не будь букой! – надула губки женщина. – Я не сержусь. Ты был прекрасен. Спорю, и сейчас ты еще на что-то годен.

– Пошла вон! Я больше не буду покрывать твои злодеяния!...

– Да куда ты денешься? – зеленые глаза предостерегающе блеснули. – Подумай о своей Веролике. Она так ранима и кротка, – женщина изобразила молящуюся в исступлении монахиню и, хохотнув, качнулась к мужчине, который казалось сейчас ударит ее. – Думаешь, твоей благочестивой женушке понравится весть о том, что ее муженек далеко не рыцарь, а убийца и насильник, осквернивший алтарь Господа своей похотью. Грешник и злодей, убивший святого человека, ее любимого пастыря!

– Это все ты!!

– Я? Разве я вонзила кинжал в сердце Петрика?

Бритгитта прищурилась, с улыбкой поглядывая во двор: как тогда было хорошо – сначала она получила этого дурачка–священника прямо на алтаре, потом Винсента. Она смотрела в мертвые глаза святоши, наполненная его семенем и семенем брата, убившего ради нее, из-за нее, и чувствовала небывалый экстаз. Мертвый священник, мертвые боги, слабые, пустые и глупые фигурки, а она, живая и могущественная, бросает им вызов.

– Кельтский вепрь убьет тебя, – предупредил мужчина.

– Сначала пускай вернется, – фыркнула она и пошла к себе, вполне удовлетворенная утренними событиями.

Винсент проводил ее ненавидящим взглядом.

С ограды, напротив конюшни, сорвалась большая черная птица и взмыла вверх.

Гьюго выловили три вилланки и принесли в хижину матери. К вечеру парень скончался, не приходя в себя.

Г Л А В А 6

– Ну, прости, Гулечка, – вздохнула Саша. Та глянула недовольно, скинула сланцы, начала туфли одевать.

– Сагадылова заболела, хрипит, как старый саксофон. На операцию завтра четверо. Капельниц 18…

– Ничего себе, – ужаснулась Саша, выглянула из-за дверцы шкафа, за которой переодевалась. – А инъекций сколько?

– Лучше не спрашивай, – устало махнула та рукой.

– А Воронцова, значит…

– Придет, как всегда, – кивнула Гуля. – Просила ее – нет, ‘ у меня смена с 16.00’. Так что, день ты одна.

– Замечательно, – кивнула девушка, накидывая рубаху. И обоим ясно было, что ничего замечательного нет.

– Новеньких трое. Назначения в историях. Ключи от сейфа вот, – связка ключей брякнула на стол. – Я пошла. Извини, но меня уже штормит, как бы до дома добраться.

– Ну, извини, Гулечка,– Саша чувствовала себя очень нехорошим человеком. Гуля Марбедыева жила в поселке и ездила на работу и обратно на электричке, которая ходила не так уж часто. – Не успеешь, да?

– На десять поеду, – махнула та рукой, двигаясь к выходу. – Не заснуть бы только. А завтра обратно. Полдня потеряла. Удружила ты мне, Видеич, спасибо.

И вышла. Только смолк звук каблучков, как послышался шум топота. В дверь просунулась помятая физиономия с тяжелым подбородком и копной непрокрашенных и нечесаных волос. Маленькие, серые глазки с признаками косоглазия пошарили по сестринской и наткнулись на Сашу.

– Видеич, миленькая, на тебя вся надежда: дай пятьдесят до получки!

Саша чуть брюки не выронила:

– Да ты что, Аня! Где ж я тебе их возьму?

– Ну, Сашенька, – крепкое тело санитарки нырнуло в помещение. – Мне Полине в садик, завтра последний срок.

– Да нет у меня!

– Сань, как человека прошу, дай. Театр у них в садике, все сдали, а я нет. Что ж теперь моей в группе сидеть? Все пойдут, а она, лысая, да?

– Ань, у меня 70 рублей, а получка, когда бог пошлет…

– У меня Коля на неделе получит, я отдам! – женщина клятвенно сложила руки на груди. Александра поправила резинку на брюках и вздохнула: не отстанет теперь, придется дать. Отдать, конечно, не отдаст. Коля ее зарплату раз в году приносит, когда трезвый, а чаще трезвым он не бывает. Аня же занимает раз в месяц, а отдает раз в пятилетку. Память у нее стрессами подточенная, оттого не крепкая. Но если говорит, что дочери, значит на другое не потратит.

Саша полезла в кошелек: обойдется она и двадцатью рублями, на хлеб хватит, а на трамвай…пешком походит – молодая, ножки резвые, ходить умеют. Зато ребенок, как все – в театр.

И протянула деньги. Женщина схватила их и от избытка чувств попыталась поцеловать благодетельницу, та увернулась и вынырнула в коридор: пора и к работе приступить.

Аня просвистела к выходу, Саша толкнула дверь процедурного кабинета. Смена началась: инъекции на девять, завтрак лежачим, назначения новеньким, капельницы, обезболивающие, таблетки на два, обед, инъекции, поступающие больные, капельницы, истории болезни…

Светлана Ивановна Воронцова пришла, как всегда с опозданием на тридцать минут: и это еще немного. Обычно мадам себя пунктуальностью не утруждала и на работу являлась, как на свидание, с часовым опозданием. Женщина надменно кивнула Саше, проплывая мимо сестринского поста, и зависла в раздевалке минут на сорок. Видеич как раз успела таблетки на шесть разложить.

– А температурные листы? Со вчерашнего дня не заполнены. Ты как смену принимала? – строго спросила Светлана Ивановна, глянув на Сашу из-под очков. Мотнула головой, сгоняя с места, и начала исследовать ящики стола. – Что за бардак у вас? Газеты что здесь делают? А это еще что за порнография?

В ухоженных пальчиках мадам находился вполне безобидный журнал ‘Что хочет женщина?’ Девушка пожала плечами и озадачилась: интересно, а что бы было, если б недра ящика хранили Play Boy? Наверняка ее б причислили к лику аморальных личностей и потребовали объяснительную в письменном виде.

Журнал упал в корзину для мусора. Женщина посмотрела на Сашу, как начмед на санитарку, и сложила руки на столе:

– Что там за шум насчет Кузнецовой? Говорят, ты про нее пикантные истории рассказываешь.

– Я?

– Естественно. Ты ведь ее трахаться благословляла, не я.

– Вас неправильно информировали, Светлана Ивановна, – в голосе девушки появился металл. Женщина посверлила ее испытывающим взглядом и милостиво кивнула:

–Ладно. Иди в процедурный, я на посту буду.

‘Спасибо’, – картинно поклонилась Саша, но перечить не стала. Смысл? Эта столбовая дворянка непробиваема в своем напоре. Спорить с ней или поперек идти, что под танк ложиться. Да-а, неизвестно еще, кому повезло – ей с Воронцовой дежурить,или Вале – со старшей сестрой.

Попасть в квартиру объекта не составило труда. Вайсберг дождался ухода соседки в магазин, открыл дверь девушки обычной булавкой, надел бахилы и шагнул внутрь.

Обстановка его не удивила, что-то подобное он и подозревал: старая мебель – стенка, диван, письменный стол и тумбочка под телевизор, но без оного. В кухне тоже запустение и нищета. Из ценного: хрустальная ваза с засохшими в ней цветами и книга Тота.