Текст книги "Дороже рубинов (ЛП)"
Автор книги: Rachel Howard
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
– В каком? – прерываю его я.
– В Техасском университете A&M. Бросил его или, что вероятнее, был выгнан с предпоследнего курса. Его арестовывали за нелегальное владение оружием и тайное ношение оружия без разрешения, когда он еще там учился – получил условно. – Чиавелли презрительно хмыкает. – Господи. Какое-то время занимался проверкой качества продукции для крупной агрохимической фирмы. Знаковым событием для него, похоже, стал Уэйко (1). Он общался с Дэвидом Корешом и после Уэйко залег на дно, пытаясь убедить оставшихся сектантов из «Ветви Давидова» создать «образцовую коммуну» в Айдахо с ним во главе. Очевидно, ему не удалось привлечь последователей. Затем около полугода никто не знал, где он, пока его след не обнаружился в Джерси.
Сантанда тихо присвистывает.
– Вот это я понимаю смена места обитания. Но с чего вдруг?
– Не знаю, – признает Чиавелли.
Я зачитываю ему адрес.
– Где-то в его досье есть упоминание этого места?
После долгой паузы Чиавелли отвечает:
– Нет, ничего похожего.
– Есть на него еще что-нибудь?
– Его выперли из СПОР (2) за нарушение субординации.
Я в тысячный раз проклинаю Малдера за то, что его нет там, где он должен быть – сидеть за этим столом, составляя профиль на Максвелла, разбирая его мозг на части, словно сломанные часы. Вместо этого он снова отправился в самоволку, прихватив с собой свою любовницу.
Нечестно, Уолтер. Его почти наверняка похитили. Ты возлагаешь на него ответственность на основании лишь косвенной улики, найденной тобой в его номере. На основании ее сережек на его прикроватном столике. Холодный шепот тренированного следователя успокаивает мой гнев, возвращая меня обратно в настоящее.
– Ладно. Спасибо.
Я обрываю звонок, и мы втроем с минуту смотрим на телефон, обдумывая услышанное. В конце концов я произношу:
– Давайте съездим в Асторию.
Сантанда ведет машину так же, как и работает – скрупулезно и осмотрительно, сигналя, когда нужно, время от времени быстро перестраивается. Он хороший агент, опытный. Но сидящий рядом со мной Леделлер, перечитывающий свои записи первоначального разговора с Чиавелли, будет даже лучшим. Порой я вижу в Леделлере проблески того, что Малдер прячет за своим плохим поведением и талантом выводить из себя коллег – чистого звериного инстинкта, острого, словно бритва.
И большую часть времени Скалли удерживает Малдера в рамках – но не в этот раз.
Я раздраженно вздыхаю, последовательно щелкая костяшками пальцев. Леделлер бросает на меня любопытный взгляд, но слишком умен, чтобы спрашивать.
Шэрон однажды сказала мне, что настоящий жемчуг не гладкий, а шероховатый и будет скрипеть на зубах. Мы были в постели, и она взяла тонкую ниточку жемчуга, которую не стала снимать со своей симпатичной шейки, когда мы плюхнулись на кровать, и с кривой улыбкой провела кремовыми шариками по моим губам. Я не поддался на эту ловушку, и вместо этого предпочел шелк ее рта.
Не сомневаюсь, что жемчужины Скалли скрипели бы на моих зубах.
Она слишком красива, чтобы эта мысль ни разу меня не посещала. Но я никогда не позволял себе фантазировать о ней – о моем лучшем агенте, моей подчиненной. Она совершенно очевидно недоступна.
Думаю, что неповинен в грехе ревности. Я не ревную ее к Малдеру. Но в зависти к тому, что они разделяют, к этой глубинной связи между ними – в этом, я, признаться, виновен и был виновен уже давно.
– Сэр?
У Леделлера странное выражение лица – рассеянное и сосредоточенное одновременно.
– Сэр, как думаете, почему Максвелл приехал сюда? На восточное побережье?
– Не знаю, – признаю я. – У вас есть теория на этот счет?
Он качает головой и отворачивается, снова смотря в окно. Я следую за его взглядом. Мы едем мимо ряда белых домов, перемежающихся зданиями, занятыми представителями малого бизнеса с вывесками типа «Пиццерия у Меккариелло», «Бюро ритуальных услуг Фаруки», «Скобяные товары Гоури и сын».
Сантанда поворачивает на Кресент-авеню, объезжая припаркованный вторым рядом грузовик.
***
Соленый запах океана здесь смешивается с обычной вонью дохлой рыбы, но с какой-то странной примесью – жареных орешков и пива.
– Ты уверен, что он имел в виду это место? – У Скалли на лице то же выражение, как когда мы подъехали к мотелю.
– Говорил же, он странный мудак. – Я машинально осматриваю дощатый настил в поисках Кейт – знаю, что не увижу ее, но не могу удержаться. Он держит ее в баре.
Малдер тоже оглядывает настил в обе стороны.
– Вот где Максвелл планировал использовать газ, да? На Кони-Айленде? – Слабый скрежет и отдаленные крики доносятся от американских горок в глубине парка развлечений. – Здесь мало белых, верно? Много семей с детьми. Достаточно легкие пути отхода – на моторной лодке, например. Много мест, где можно пришвартоваться поблизости, и затем он мог бы сесть в машину и без труда покинуть район. Или даже пересесть на метро. Тут остановка в паре кварталов. – Он с отстраненным видом составляет возможные маршруты отхода Максвелла. – Близко к аэропорту.
Он стирает пот с лица полой рубашки и перемещает рюкзак с нашими запасными боеприпасами на левое плечо; на месте ремня остается темная полоса. Дует горячий бриз, и послеполуденное солнце жарит на полную катушку.
Скалли сверяется с часами.
– Два часа.
Малдер смотрит на меня, щурясь на солнце.
– Как он спутался с Аджиибом?
– Ты мне скажи, кто тут у нас профайлер? – Я ощущаю легкий укол зависти.
Снова этот отсутствующий взгляд.
– Враг моего врага.
Скалли смотрит на него.
– Думаешь, все так просто?
– Это единственное объяснение. Их связывает между собой лишь ненависть к правительству. Каким-то образом они согласились сотрудничать друг с другом, чтобы провернуть террористическую атаку. И у них обоих было достаточно людей, так что, по-моему, они объединили свои кошельки. – Его глаза снова обретают совершенно осмысленное выражение, когда он смотрит на меня. – Чтобы купить газ. Сколько ты из них вытянул?
Я криво усмехаюсь ему.
– Просто зови меня Алексом Крайчеком, слугой народа.
Скалли отворачивается с пустым выражением на лице.
– У них нет газа, верно? И наличность у меня. Ситуация беспроигрышная. – Я смотрю на противоположную сторону улицы. – Он вон там.
На вывеске над дверью написано «Бар «Карнавал»». Окна покрыты глубоко въевшейся грязью. В поднимающемся от асфальта жаре фасад здания колеблется и извивается. Иллюзия из комнаты смеха, как и все это место.
Я закрываю глаза и вспоминаю лицо Кейт – то, как она размахивает руками во время спора, звук ее голоса. Если он навредил моей сестре, я сделаю все от меня зависящее, чтобы он умер медленно.
Я повторяю то, что рассказал им этим утром – для нашего общего блага.
– Он будет в офисе за баром. В него ведет дверь прямо в конце помещения, на ней написано «Служебное помещение».
Они кивают в унисон.
Я видел, как Малдер изучал контейнер с газом, когда мы вышли из грузовика – долгим задумчивым взглядом, который сказал бы мне все о его сомнениях, если бы я сам уже не догадался о них.
– Как Кейт выглядит? – спрашивает Скалли.
– Пять футов, шесть дюймов, каштановые волосы, карие глаза. Худощавая. Длина волос, вероятно, до плеч, если только она не сменила прическу в последнее время. Она очень похожа на меня. Тот же нос.
– Когда ты последний раз ее видел? – встревает Малдер.
Чтоб тебя.
– Три года назад. – Его верхняя губа дрожит; выражение лица Скалли не меняется. – Она думает, я работаю на ЦРУ. Я бы предпочел, чтобы она и впредь так считала. – Мне самому тошно от умоляющих ноток в моем голосе. Чтобы взять себя в руки, я спрашиваю Скалли: – Готова?
Скалли неловко оттягивает край футболки. Я подавляю ухмылку, когда осматриваю ее, помня о том, кто из нас сейчас вооружен. В целях камуфляжа мы по пути сюда приобрели пару вещей.
На Скалли сейчас надет розовый топ, который открывает ее симпатичный плоский живот вместе с деликатной впадинкой пупка. Она ярко подвела глаза и нанесла липкую розовую помаду, при виде которой мне хочется провести большим пальцем по ее губам, выяснить, действительно ли она на вкус, как сахарная вата. Ее джинсы совсем не подходят для ношения в жару, но зато помогают скрыть кобуру на лодыжке.
Я пытаюсь сосредоточиться на коже Скалли, чтобы позабыть о страхе за Кейт. Без пистолета я чувствую себя голым, но мне отлично известно, что Максвелл велит меня обыскать. Скалли снова одергивает футболку и говорит:
– Ладно.
Я ухмыляюсь Малдеру. Эта часть плана мне нравится больше всего. Я беру ладонь Скалли в свою и говорю:
– Пойдем, милая. – Просто ради прикола я обвиваю ее тонкую талию рукой и добавляю достаточно громко, чтобы он расслышал: – Я приготовил для нас с тобой кое-что интересное. – Она не отвечает, только косится через плечо, когда мы направляемся к этому занюханному бару.
***
Дом за номером 10524 на Кресент-авеню оказывается таким же кирпичным таунхаусом, как и остальные в ряду. На газоне перед домом установлен американский флаг, безжизненно свисающий в горячем воздухе.
Дверь открывает женщина – молодая блондинка, которая нервно стреляет глазами между нашими раскрытыми удостоверениями.
– ФБР? – бормочет она себе под нос и прежде, чем у нас появляется возможность спросить, тараторит: – Его здесь нет. Джон ушел рано утром. Я тут одна, так что ничем не могу помочь.
– Как вы узнали, что мы ищем Джона? Вы ведь имеете в виду Джона Максвелла, верно? – спрашиваю я.
Она густо краснеет.
– Можем мы войти, мисс?..
– Я не обязана вас впускать, – отвечает она, уставившись на мой воротник и игнорируя мой подразумеваемый вопрос.
– Да, разумеется, не обязаны, – заверяю я ее. – Мы просто хотим задать вам пару вопросов.
Эти стандартные слова, кажется, пугают ее еще больше, вместо того чтобы успокоить.
– Я не владею этим местом. Он тут хозяин.
Ее произношение отличается от нью-йоркского, но я никак не могу определить, что оно мне напоминает.
– Давно вы здесь живете?
Она поднимает на меня свои голубые глаза, и я добавляю:
– Извините, меня зовут Уолтер Скиннер. – Я слышу, как стоящий рядом Леделлер переступает с ноги на ногу при звуке моего имени. – А вас?
– Лея Уэбб, – едва слышно произносит она. – Ну, думаю, вы можете зайти.
Прихожая маленькая и почти пустая – в ней есть только журнальный столик и пара видавших виды складывающихся кресел; мы с Леделлером и Сантандой образуем несколько неудобный полукруг перед Леей. Она босиком, и я вижу, как ее пухлые пальцы подергиваются на выцветшем узоре ковра.
– Мисс Уэбб, нам очень нужно поговорить с мистером Максвеллом. Вы знаете, где мы можем его найти?
На формулировку ответа у нее уходит много времени. Ее васильково-голубые глаза сначала пробегаются по всем предметам в комнате, и когда она встречается со мной взглядом, в них видна решимость в принятии некоего важного решения, на которое мы невольно оказали влияние.
– Я не хочу здесь больше оставаться. Если я скажу вам, где его искать, вы поможете мне отсюда убраться? Вернуться домой?
– А где ваш дом? – встревает Леделлер.
Она вздрагивает, и я сожалею о том, что он вообще заговорил. Она не сводит с меня глаз, когда отвечает:
– В Айдахо. Я изучала карту Грейхаунд. Я могу доехать туда на автобусе. В Бойсе, да куда угодно. Если я вам скажу, вы дадите мне денег на билет? Я могла бы попасть туда через Чикаго.
– Да, – говорю я ей. – Если вы сообщите, как нам связаться с вами в вашем конечном пункте назначения. Мы захотим убедиться, что вы благополучно доберетесь. – Аэропорт Ла-Гуардия недалеко отсюда. Лея Уэбб выглядит потерянной в этой урбанистической гостиной, словно растение-паразит, борющееся за место в террариуме.
Она делает глубокий вдох и выпаливает:
– Он ушел около шести. Я знала, что что-то намечается, потому что он сказал, что идет в тот бар, купленный у ниггеров, но кто идет в бар в шесть утра? И они забрали ту женщину с собой. Она ничего не сказала, но я относила ей ужин прошлым вечером, и когда они ушли, проверила – она ничего не съела.
– Что за женщина? – мой голос звучит резче, чем я намеревался, и она вздрагивает под моим испытывающим взглядом.
– Я не знаю, как ее зовут. Она прибыла вчера, и он отнес ее наверх – сказал, что ей нехорошо. Но она не выглядела больной, когда они сегодня уезжали. Просто напуганной.
У Максвелла заложник. Внезапно весь этот бардак становится еще хуже.
Лея Уэбб откидывает волосы с лица. У нее короткие аккуратно подстриженные ногти, а тыльная сторона ладони усеяна веснушками. Впервые я замечаю, насколько она молода – на вид ей лет девятнадцать.
– Это место называется бар «Карнавал». Ну, где он сейчас. Я ездила туда пару раз и могу сказать, как туда добраться. Но сначала хочу получить билет на автобус.
Я смотрю на нее, пока ей не становится неуютно под моим взглядом.
– Лея, почему здесь? Почему НьюЙорк?
Она отвечает не задумываясь:
– Потому что здесь корень проблемы. – Теперь ее голос звучит почти монотонно, и я считаю, что она передразнивает Максвелла, пока не осознаю, что это просто повторение заученного урока. – Здесь это и началось. Проблема. Белым людям пора проснуться. НьюЙорк наш, но прямо сейчас кругом сплошь жиды и ниггеры. Он нуждается в очищении. – Ее глаза немного проясняются, и она добавляет: – Только я не хочу здесь больше жить. Я хочу домой.
Вот и ответ на вопрос, которым задавался Леделлер в машине по пути сюда, но он непривычен. Максвелл каким-то образом возродил послание «Власть белым», придав ему новое звучание. Урбанистическое восстание. Но Лея Уэбб выглядит такой потерянной здесь.
Я лезу в карман и достаю мобильник и блокнот.
– Запишите адрес, Лея. Адрес бара, а также ваш адрес и телефон в Айдахо, по которому мы сможем с вами связаться. Вы не боитесь летать?
Она отрицательно трясет головой. Я перевожу взгляд на Сантанду, который наблюдает за ней с тем же опасливым отвращением, с каким смотрел бы на полураздавленную машиной гадюку.
– Закажите ей билет до Бойсе за счет Бюро. И пусть пришлют кого-нибудь, чтобы отвезти ее в аэропорт.
Я смотрю на то, что Лея написала в блокноте.
Бар «Карнавал» на Кони-Айленде.
Я пытаюсь вспомнить, что мне известно о Кони-Айленде. Парк развлечений, большой аквариум. Место, которое посещают семьями, чтобы хорошо провести время.
Когда мы с Леделлером выходим обратно под палящие лучи солнца, я вызываю команду спецназа.
Комментарий к часть 15/19
(1) – В 1993 город стал печально известен событиями в укрепленной базе воинственной секты “Ветвь Давидова” [Branch Davidians], которой руководил Д. Кореш [Koresh, David]. База сгорела во время штурма, предпринятого федеральными агентами. В огне погибло около 80 человек, в том числе дети. С тех пор “Уэйко” стало для многих символом превышения власти.
(2) – Служба подготовки офицеров резерва.
========== часть 16/19 ==========
Крайчек кладет руку на изгиб моей талии. Это ощущение выводит меня из равновесия сильнее, чем когда он приковал меня наручниками к кровати и обыскал этой самой рукой – разница в том, что сейчас этот жест носит фамильярный характер. Я поворачиваюсь и смотрю через плечо на Малдера. Он проводит кончиком языка по нижней губе, и, несмотря на яркое солнце, его зрачки расширены.
Я видела этот взгляд и прежде, но сейчас знание, дарованное интимной близостью между нами, позволяет мне сразу распознать его – Малдер возбужден. Может, это пережиток его многолетней привычки смотреть порно, может, нет, но я инстинктивно понимаю, что при виде прикосновения Крайчека к моей обнаженной коже, у него образовалась эрекция, очевидно оттопыривающая джинсы. И, посмотрев на эту выпуклость, я ощущаю ответный прилив желания, жаркой волной поднимающегося во мне. Мы встречаемся взглядами, и мне отчаянно хочется вернуться к нему, обернуть руки вокруг его талии и почувствовать, как он отвечает на мои объятия. Я замедляю шаг, пытаясь передать ему это глазами, и что бы он ни прочел на моем лице, это заставляет его улыбнуться. Он окидывает меня долгим взглядом и затем чуть приподнимает подбородок.
Иди.
У нас будет время позже.
Понимание того, о чем он думает, не ново для меня, но теперь оно подпитывается интимным знанием – обнадеживающим и согревающим мне душу.
Крайчек на мгновение сильнее прижимает ладонь к моей талии, а потом перемещает ее на поясницу, побуждая меня идти с ним в ногу. Жест столь похож на малдеровский, что я снова резко возвращаюсь к реальности.
Жаль, что приходится носить джинсы. Они скрывают кобуру на лодыжке, но в них жарко, и я потею. Пот, стекающий по внутренней стороне бедра, вызывает легкий зуд, но я слишком остро осознаю прикосновение Крайчека к моей спине, чтобы почесаться. Другая дорожка пота стекает между моими грудями, даже несмотря на то, что из-за идиотского топика у меня весь живот голый. Нам пришлось купить пару вещей по дороге вместо запачканной кровью одежды.
Малдер снял этот топ с вешалки в дешевом магазинчике, утверждая, что это будет отличным камуфляжем. Я пошла у него на поводу, получая истинное наслаждение от того, как он пялился на меня, когда я надела этот топ. Должно быть, я позабыла тогда, что мне придется носить его на публике.
Крайчек оглядывает улицу, пока мы идем, пробегаясь по ней глазами и не поворачивая при этом голову – похоже, чисто машинальный жест, ставший для него привычным. Когда он наконец смотрит на меня, я замечаю испарину над его верхней губой. Он поднимает руку и некоторое время словно в нерешительности держит ее на уровне моих лопаток, но потом, видимо, приняв какое-то решение, обнимает меня ею и кладет ладонь мне на плечо.
– Все нормально?
Думаю, он спрашивает разрешения прикоснуться ко мне – неожиданная учтивость с его стороны, особенно учитывая, что мы просто играем свои роли – я изображаю его подружку, чтобы меня пропустили в логово Максвелла. Я киваю, и он останавливается на этом расслабленном, свободном полуобъятии.
Мы пересекаем улицу. Бар «Карнавал» втиснут посреди ряда маленьких винных магазинчиков и кальянных. Знаки над последними весьма слабо отражают солнечный свет, ибо краска и стекло на них покрыты многолетним слоем грязи.
Крайчек опускает руку, вновь перемещая ее мне на поясницу, и толкает дверь плечом второй.
Внутри бар выглядит ничуть не лучше. Пол посыпан опилками, но они неспособны впитать запахи дешевого пива и сигарет. Лениво крутящийся над нашими головами потолочный вентилятор мало способствует циркуляции горячего застоявшегося воздуха.
Я смотрю по сторонам и отмечаю про себя расположение нескольких клиентов-мужчин, открыто пялящихся на нас. Это заставляет меня занервничать, пока я не осознаю, что их внимание, похоже, сосредоточено на моем голом пупке. Что ж, хорошо, что здесь есть посетители: часть плана Малдера зависит от наличия других людей в баре. Они все белые, что, очевидно, отнюдь не характерно для Кони-Айленда.
Тощий бармен составляет маленькую башенку из стеклянных пепельниц. Взяв со стойки очередную пепельницу, он вертит ее в руках и потом осторожно ставит на верх. Она не падает. Он смотрит на нее, а потом тянется за следующей не глядя, потому как не сводит глаз со своего творения. Его бритая голова блестит от пота при плохом освещении. Крайчек непринужденно подходит к нему и без обиняков заявляет:
– Скажи ему, что я здесь.
Бармен награждает пепельницу, которую держит в руке, долгим и полным сожаления взглядом. В конце концов он всматривается в Крайчека, косится на меня, причем уделяя больше внимание моему телу, чем лицу, и кивает.
– Садитесь.
Мы не садимся. Крайчек прислоняется к барной стойке, всем своим видом демонстрируя вялую безмятежность, но его темные глаза внимательно следят за удаляющейся фигурой бармена. С другого края помещения бородатый мужчина в бейсбольной кепке с надписью «Шлиц: они постоянно это делают» рассматривает нас. Неясно, что привлекло его внимание: мой нелепый топ или протез Крайчека. Я облокачиваюсь на стойку, подражая позе Крайчека, и чувствую, как его дыхание касается моей щеки. Я поворачиваю голову и вижу его рядом, вторгшимся в мое личное пространство – его черно-зеленые глаза словно подначивают меня сделать что-нибудь по этому поводу.
Я слегка сгибаю ногу, ощущая теплое давление кобуры на лодыжке на двигающиеся кости и сухожилия. Гул возбуждения от обжигающего взгляда Малдера все еще прокатывается по мне, словно эхо. Вместо того чтобы отодвинуться, я, в соответствии со своей ролью, наклоняюсь ближе к Алексу и слегка дую на то место на его шее, где под кожей видна тень яремной вены.
Он мгновенно опускает подбородок и смотрит мне прямо в глаза. Его зрачки вспыхивают – как у ягуара, заметившего подходящую самку, – и расширяются так же быстро, как у Малдера. Он раздвигает губы, и я мельком вижу кончик его языка, ощущаю его дыхание на своей открытой шее. Я представляю, как он обнажает зубы, готовясь попробовать на вкус мой загривок. В этот момент раздается хлопок двери в дальнем конце бара, и я почти что слышу щелчок, когда Крайчек переключается от секса к сдерживаемому насилию так быстро, что мне почти кажется, что эта вспышка звериной похоти мне просто привиделась.
К нам приближается не бармен. Это парень гораздо крупнее, хотя тоже бритоголов, с так сильно налитыми кровью глазами, что он либо накачан под завязку, либо у него какая-то серьезная глазная болезнь. Он мельком осматривает Крайчека, но на мне его глаза задерживаются дольше, и осмотр носит явно оценочный характер. Когда он обращается к нам, его взгляд не поднимается выше моих грудей.
– Подемте, что ль, со мной.
Его произношение выдает в нем техасца.
– Пошли, детка, – говорит Крайчек и следует за ним, внимательно изучая широкую спину нашего провожатого и явно планируя.
Прямо перед тем, как мы проходим через дверь в задней части бара, я слышу, как звякает входная дверь, и до меня доносится голос Малдера:
– Эй, я так не думаю, приятель. Для тебя вообще без шансов… Эй, хочу пива!
Бармен минует нас, когда мы проходим через дверь, и я на секунду замедляюсь, чтобы убедиться, что Малдер видит, куда мы идем. Надеюсь, его изображение пьяного выглядит лучше, чем звучит: актер из него никудышный.
Я следую за Крайчеком в узкий коридор.
– А ты что еще за хрен? – расслабленным, словоохотливым тоном осведомляется Крайчек.
– Брэди. Мистер Максвелл ожидает вас, – отвечает наш проводник. Он делает драматическую паузу, словно ожидая, что кто-то сейчас выкрикнет «Снято!». Ясно, что Брэди смотрел слишком много гангстерских фильмов.
– Эй, я думала, мы выпьем пива, – для вида ною я.
– Заткнись, – снисходительно бросает Крайчек в ответ.
Брэди глубокомысленно кивает, словно это также прописано в его сценарии, и заявляет:
– Мистер Максвелл крайне избирателен в выборе компании. Он просил меня убедиться, что у вас при се ничё нет.
Он выжидательно выгибает бровь, смотря на Крайчека, и тот рычит:
– Давай уже покончим с этим, обезьянка.
Очевидно, это тоже указано в сценарии Брэди, потому что он игнорирует оскорбление и приступает к обыску Крайчека. Я издаю глупый смешок, когда он проводит ладонями вверх по ногам Крайчека, замечая, что у него недостаточно опыта, чтобы как следует проверить лодыжки. Черт, если бы мы знали это заранее, то оба могли бы пронести пушки. Крайчек выглядит скучающим.
Меня Брэди проверяет куда дольше, чем Крайчека. Его ладони задерживаются на открытой коже моей спины, прежде чем он приступает к основному действу, поглаживая мою задницу сквозь плотные джинсы, как будто есть хоть какой-то шанс, что я прячу оружие в трусах. Крайчек обнажает зубы, и на этот раз этот оскал выглядит смертельно опасным. И вот уже руки Брэди исчезли с моего тела, потому что Крайчек со всей силы прикладывает его об стену, так что даже пол дрожит.
Брэди широко распахивает глаза и, словно рыба, ловит ртом воздух, когда плечо Крайчека перекрывает ему доступ кислорода в легкие. Похоже, что оказаться побежденным парнем вдвое его меньше не входило в его сценарий.
– В следующий раз, когда положишь хотя бы одну руку на ее задницу, лишишься обеих, – цедит Крайчек, для наглядности суя свой протез в лицо Брэди. Теперь его глаза почти что вылезают из орбит, а по лицу расползаются красные пятна.
Дверь дальше по коридору открывается, и кто-то спокойно говорит:
– Оставь его.
Волосы на голове этого человека не сбриты, но короткая военная стрижка тоже не особо подходит к его узкому угловатому лицу. Я слышу, как Брэди делает шумный глоток воздуха, когда Крайчек освобождает его. Коротко стриженный удостаивает меня лишь мимолетным пренебрежительным взглядом.
– В чем проблема?
– Проблема в том, что этот яйцеголовый не знает разницы между проверкой леди на предмет ношения оружия и ощупыванием.
Он снова смотрит на меня и говорит, обращаясь к Крайчеку:
– Мои извинения. Возможно, твоей подруге было бы предпочтительнее подождать тебя в баре?
– С остальными ошивающимися там говнюками? Да ни хрена. Она останется со мной. Принеси ей пива, – велит он Брэди, который к этому моменту более-менее восстановил дыхание. Брэди оборачивается на коротко стриженного за подтверждением приказа и затем смывается.
– Ладно. Проходите и садитесь.
Худощавый мужчина открывает дверь и жестом предлагает мне войти. Должно быть, это Джон Максвелл, и он явно не следует сценарию Брэди: он больше не удостаивает меня даже беглым взглядом, когда я прохожу мимо него. Крайчек не представляет нас – в этом мире женщины за игроков не считаются и с ними не церемонятся.
Офис не слишком велик. В нем расположен длинный стол с парой фотографий в рамках и несколькими папками. Огромный нацистский флаг занимает всю стену позади стола, и один его угол провисает в том месте, где скотч отклеился. Всякие попытки декора помещения явно на этом и закончились: выставленный перед столом ряд оранжевых пластиковых стульев не способствует созданию нужной атмосферы. Рядом со стеной сидит еще один бритоголовый, прекративший ковыряться в ногтях, когда мы заходим. На коленях у него, словно ненужный подарок, небрежно лежит дешевый пистолет.
Никаких признаков сестры Крайчека.
– Милое у тебя тут местечко, – с невозмутимым видом заявляет Крайчек. – Как вы отгоняете от него ниггеров и латиносов?
– Мы мочимся в их пиво, – безмятежно отвечает Максвелл.
Крайчек разражается отрывистым смехом, и я неуверенно хихикаю. Максвелл обходит стол и садится. Он смахивает воображаемую пыль с журнала перед ним, ни на мгновение не сводя взгляда с Крайчека. У него ясные голубые глаза, а его худощавое тело кажется сильным и здоровым. Когда его подручные передают по кругу кальян, сомневаюсь, что он к ним присоединяется.
Никто не спрашивает, как меня зовут.
Крайчек устраивается на твердом пластиковом покрытии стула так, словно это дорогое кожаное кресло в джентльменском клубе, и по-хозяйски кладет руку мне на ногу.
– Что-то здесь жарковато. Уверен, ты привлек бы больше клиентов, если бы установил кондиционеры.
– Сдается мне, у тебя во владении оказалась кое-какая моя собственность, – все тем же размеренным тоном отвечает Максвелл.
– Я мог бы сказать то же самое.
– Я хочу вернуть эту собственность, – продолжает Максвелл так, будто Крайчек его и не прерывал. – Она мне срочно необходима, вообще-то.
– Знаешь, я должен извиниться перед тобой. – Крайчек ждет, пока Максвелл расслабится в кресле, прежде чем продолжает: – Этим утром я убил одного твоего приятеля. Мохаммеда аль Аджииба. Не знал, что тебе нравится тусоваться с пустынными ниггерами, Джон.
Выражение лица Максвелла не меняется ни на йоту, но он уже не выглядит расслабленным. Я вижу, как мышца на его предплечье дергается, подпрыгивая под кожей.
Крайчек специально заигрывает с Максвеллом. Что он рассказал этим людям о себе, о своих связях? Или их интересовала только его способность заполучить химическое оружие?
Брэди заходит с запотевшей бутылкой пива в руках, открывает крышку и потом ставит ее на столик передо мной. Я улыбаюсь Максвеллу, который меня полностью игнорирует, и делаю небольшой глоток. Брэди неуверенно мнется, не зная, что делать дальше, но Максвелл все еще изучает Крайчека. Неловко потоптавшись еще немного, Брэди уходит. Когда дверь за ним закрывается, я слышу, как он шумно прочищает горло.
Крайчек переводит взгляд на худого мужчину с ЗИГом и осведомляется:
– Кто этот новый парень?
Максвелл облизывает губы и снова смахивает пыль с журнала. У него маленькие, но очень мозолистые руки.
– Стив местный. – Он поднимает голову и смотрит на сидящего у стены мужчину. Стив встречается с ним взглядом и кивает. – Стив устал смотреть, как его сестра ходит на свидания с ниггерами субботними вечерами. Теперь он готов что-то с этим сделать. – Стив снова кивает, его голова дергается, как у марионетки. Под его подбородком набита татуировка, и когда он поднимает голову, я ясно вижу, что там изображено – полоска колючей проволоки, уходящая ему за ухо.
Тоном священника, читающего проповедь, Максвелл продолжает:
– Люди везде одинаковые. Белым людям пора проснуться. Раз и навсегда. Неважно, живут ли они в Айдахо, в Техасе или Жид-Йорке (1). – Стив все еще ритмично кивает в тон речи Максвелла. – Белым людям нужно проснуться и вернуть себе то, что по праву принадлежит им. Если ты позволяешь ниггеру прикоснуться к чистой арийской женщине, то сам становишься частью проблемы. – Он косится на меня. – Останови его, и ты становишься частью решения этой проблемы. Мне нужен этот газ, – резко заканчивает он. – У нас есть на него планы, так что он мне нужен. Сейчас же.
Я тянусь за пивом, сжимая пальцами прохладное тонкое горлышко бутылки.
– Где моя сестра? – внезапно спрашивает Крайчек.
– Где мой товар? – рычит в ответ Максвелл.
Стив выпрямляется и впервые с тех пор, как мы вошли, выглядит настороженным.
Взгляд Крайчека прожигает дыры в Максвелле.
– У тебя ее нет, не так ли? Ты блефовал. Это была ошибка, приятель, – большая ошибка.
Максвелл ухмыляется ему, вновь взяв себя в руки.
– Симпатичная женщина. Около пяти футов четырех дюймов, каштановые волосы, карие глаза, родинка на мочке уха на месте дырочки для сережек. Не заметил бы эту маленькую деталь, если бы она не носила симпатичные бриллиантовые гвоздики, которые я вынул, чтобы подарить своей леди.
– Ты мог узнать все это из фотографии. Или Спендер мог сообщить тебе, как она выглядит.
Какое отношение к этому имеет Джеффри Спендер? И откуда он знает сестру Крайчека? Я ощущаю, как напряжение нарастает, становясь таким же осязаемым, как бутылка в моей руке.
Максвелл игнорирует ловушку.
– Она в безопасности. С ней ничего не случится, если я получу свой товар.
– Он вообще потрудился назваться? – Максвелл окидывает его невозмутимым взглядом, и после паузы Крайчек продолжает, но теперь в его голосе слышны нотки зарождающегося гнева: – Или просто зажег новую сигарету и сказал, что он друг арийской нации? Безмозглая ты деревенщина, ты и вправду думаешь, что этот ублюдок на твоей стороне?
