Текст книги "Дороже рубинов (ЛП)"
Автор книги: Rachel Howard
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
– Ты что, шутишь?
Голос Скалли с резкими нотками потрясения вырывает меня из легкой дремоты. Мы все еще в грузовике; заснув, я откинулся на подголовник и, похоже, немного пускал слюни. У меня уходит вдвое больше времени, чем обычно, на то, чтобы сфокусировать взгляд, но когда мне это удается, я понимаю причину ее недовольства.
Мы у мотеля, который выглядит…
– Крайчек, ты же несерьезно?
– Слушай, принцесса, ты сама настаивала на остановке, чтобы твой бойфренд мог собрать свои нюни. Если можешь найти в округе место получше, то вперед, садись за руль.
По правде говоря, я чувствую себя лучше. Приобретя оружие, мы купили какое-то вязкое горячее мясо-барбекю в придорожной забегаловке, и когда я поглощал свою порцию, Скалли заявила, что не позволит мне управляться с пистолетом, пока моя кровь полностью не очистится от наркотиков. Крайчек начал ворчать, но Скалли обошлась с ним с той же пренебрежительной уверенностью в себе, которую она демонстрирует, когда какой-нибудь деревенщина ставит под сомнения результаты сделанного ею вскрытия на том лишь основании, что у нее есть груди.
Мы в Южном Бронксе, и именно вид мотеля Cool Vue вызывает этот отчетливо различимый скептицизм в голосе Скалли. Из кабины грузовика я вижу офис менеджера мотеля, где две, по-видимому, проститутки собираются устроить безобразную перебранку. Мужчина за стойкой читает газету. Из одной из комнат двухэтажного мотеля, из бумбокса раздаются звуки рэп-музыки, лирика которой состоит в основном из слов «ниггеры», «шлюхи» и «сучки».
Ни в одной из наших полевых поездок я не выбирал столь отвратного места. Я открыто усмехаюсь, думая о том, что в следующий раз, когда буду бронировать места в AmericanInn, то стану выглядеть в ее глазах практически героем. Скалли наклоняется надо мной и проверяет зрачки, после чего хмурится и говорит: «Я проверю, есть ли у них смежные номера», делая хорошую мину при плохой игре столь искусно, словно она сама изначально и предложила остановиться в этой дыре.
– Смежные номера. А ты знаешь толк в извращениях, – бормочет Крайчек, когда она вылезает из кабины, и я приподнимаюсь, чтобы окинуть его угрожающим взглядом. Он закатывает глаза в ответ и наклоняется вперед, чтобы тоже иметь возможность видеть офис менеджера.
Час назад мы с Крайчеком приобрели еще два Глока и патронов к ним у человека, который, я уверен, отнюдь не является лицензированным продавцом оружия. Может, дело в наркотиках – Скалли думает, они накачали меня кетамином – но вся эта ситуация беспокоит меня.
Готов поставить следующую зарплату на то, что «бизнес-контакт» Крайчека Рауль заключает большинство своих сделок с бандитскими группировками Южного Бронкса, но с Крайчеком он разговаривал уважительно, почти раболепно, бросив только пару косых взглядов в сторону Скалли. Крайчек провел всю покупку с беззаботным апломбом очень богатого человека, покупающего новые часы.
Скалли тихо стояла радом со мной, пока Крайчек заключал сделку, что тоже меня беспокоит, если вдуматься. Тяжелее всего ей было переступить через себя и объединиться с Крайчеком ради моих поисков. После этого нелегальная покупка оружия должна казаться сущим пустяком – это как забить косячок после того, как уже занюхал дорожку кокса.
Еще не открыв рот, я понимаю, что пожалею о вопросе, но ничего не могу с собой поделать.
– Как ты узнал, где искать Скалли?
– Господи, мы могли бы просто поболтать о погоде. И вы двое что, до сих пор не называете друг друга по именам?
– А почему бы мне и не спросить об этом? – уязвленный его сарказмом, отвечаю я.
Словно учитель, объясняющий основы геометрии тупому ученику, он говорит:
– Вы под наблюдением. Они всегда в курсе, где вы. Всегда. – И с ноткой заинтересованности уточняет: – Ты ведь это знал, верно?
Да, полагаю, что так. Несмотря на гудение в голове, я пытаюсь придумать вопросы получше. Когда-то давно я пообещал себе, что если снова столкнусь с этим ублюдком, то добьюсь от него ответов. Однако я как-то никогда не представлял себе подобный сценарий.
Я думаю о дорожке из трупов, которую оставил после себя этот человек. На мгновение прикрыв глаза, я вижу разноцветные точки, опасно танцующие позади моих опущенных век, пока снова не поднимаю их.
Хотелось бы мне убедить себя, что я делаю это только для того, чтобы вернуть газ VX, но могу думать только о двух именах: Джон Максвелл и Кейт Крайчек. Я сижу в кабине этого грузовика потому, что хочу прикончить Максвелла или спасти Кейт?
– Крайчек, откуда у Максвелла номер моего сотового?
На этот раз он награждает меня, по-видимому, искренней улыбкой.
– Должен отдать тебе должное, Призрак, – ты делаешь успехи. Отличный вопрос. Понятия не имею.
В этот момент Скалли вновь залезает в кабину и говорит:
– Девятый и десятый номера.
Мы со Скалли занимаем девятый, и она открывает смежную дверь. В номерах пахнет плесенью и спермой. Уже почти утро; я хочу лечь спать до рассвета, чтобы не пришлось смотреть на кровать при хорошем освещении. Крайчек заходит к нам, чуть ли не пританцовывая, и говорит:
– Никакого перепихона: бедняжке Фоксу надо выспаться.
– У меня теперь есть пушка, – предупреждаю я.
– Нам надо занести контейнер внутрь, – замечает Скалли. – И не в твой номер.
– Ну, и уж точно не в ваш, – парирует Крайчек.
– Вот почему я открыла дверь. Мы поставим его в дверном проеме между нашими номерами.
– О, а я-то уж подумал, что тебе начала нравиться моя компания.
В последующей за этим тишине я вдруг понимаю, что то, что я услышал в его голосе, беспокоит меня больше всего остального в этой сделке: нотка искренности.
Я не без труда поднимаюсь из впадины посреди матраса и говорю ему:
– Давай вынем контейнер из машины.
– Малдер, тебе не следует…
– Я в порядке, – резко бросаю я и выхожу из комнаты.
Мы с Крайчеком выгружаем контейнер с газом и заносим его в номер, опуская его на потертый ковер так, словно он наполнен сырыми яйцами.
– Шесть часов? – спрашивает Крайчек у Скалли.
Она смотрит на меня и затем отвечает:
– Этого хватит. Я установлю будильник.
Он исчезает за дверью, и мы со Скалли наконец остаемся одни в этом тускло освещенном номере. Охватившее меня при этом чувство облегчения так сильно, что снова начинает кружиться голова. Мы здесь и мы живы. И вот уже она в моих объятиях, и не существует ничего, кроме ощущения ее тела и сладкого аромата ее шампуня, смешанного со слабым запахом пота и пороха.
– О, Скалли, ш-ш, – бормочу я ей в шею, ощущая, как она делает судорожный вздох, который отдается во всей ее хрупкой фигуре.
Она расслабляется в моих руках и начинает какой-то свой внутренний ритуал, который ее успокаивает. Когда она наконец говорит, голос ее звучит относительно устойчиво:
– Надо проверить порез у тебя на лбу.
– Не горит, – отвечаю я, выписывая круги на ее спине и наслаждаясь прикосновением ее теплого крепкого тела сквозь тонкую футболку.
– Я почти потеряла тебя, – говорит она, уткнувшись мне в шею.
– Я здесь.
– На этот раз риск был особенно велик.
Она права. Если бы это случилось с ней, я бы сказал то же самое. Я поглаживаю ее по спине и касаюсь губами лба, пока не ощущаю, что она начинает расслабляться, уже не так крепко сжимая меня в объятиях.
Когда я даю ей выскользнуть из кольца моих рук, она мягко подталкивает меня к кровати. Я сажусь на край, покорно позволяя ей наклонить мою голову в ее сторону, и наблюдаю за тем, как она исследует порез у линии роста волос.
– Надо промыть его. Неплохо было бы наложить пару швов, но сейчас уже поздно. Давай просто промоем.
Я часто фантазировал о нас со Скалли в душе, но никогда не воображал грязную душевую кабинку и тонкую струйку воды в ванной комнате мотеля Cool Vue. Скалли избавляется от своей одежды в деловой манере, явно не желая тратить время понапрасну, тогда как я медленно стягиваю футболку, чтобы не терять возможность наблюдать за тем, как она раздевается, даже на ту секунду, что требуется для снимания футболки через голову. Она замечает мою нерасторопность и строго указывает на мои запачканные кровью штаны, после чего стягивает свои простые хлопковые трусики, кладет их на туалетное сиденье и ступает под душ.
Когда я захожу в душ следом за ней, она как раз намыливает ладони маленьким бруском гостиничного мыла. Я наблюдаю за тем, как тоненькая струйка воды стекает между ее грудей вниз по животу к темным завиткам лобковых волос, и хочу последовать за ней языком. Вновь переведя взгляд на ее лицо, я вижу, что она пытается скрыть улыбку.
Я закрываю глаза и позволяю слабым струям смыть большую часть крови и грязи со своего тела. Мне приходится держать глаза закрытыми, чтобы избежать попадания мыльной пены в глаза, пока Скалли осторожными движениями промывает порез.
– Больно?
– Не слишком. Могу я теперь потереть тебе спинку?
– Мы здесь для того, чтобы промыть твой порез, – не особо убедительно отвечает она. Я забираю у нее теплый влажный брусок мыла и провожу им по изгибу ее плеча к шее, пока не обхватываю ее затылок ладонью и привлекаю к себе для медленного поцелуя. Вода стекает по нашим лицам, щекоча скользящие друг по другу губы.
Вопрос о том, чтобы заняться любовью в этой грязной душевой кабине, даже не стоит, но я все же не спеша исследую изгибы ее тела под предлогом мытья. Ровная поверхность ее спины плавно переходит в изящную выпуклость попки, и она судорожно втягивает воздух, когда я провожу мыльными пальцами по этой округлости.
Я привлекаю ее к себе, и она с готовностью подчиняется, опираясь на меня всем своим весом. Я поднимаю ее руки и обвиваю их вокруг своей шеи, чтобы иметь возможность провести мыльными ладонями по ее рукам и бокам, круговыми движениями поднимаясь вверх к грудям с затвердевшими сосками, прежде чем опуститься ниже, к мягким горячим складкам у нее между ног. Она издает низкий голодный гортанный звук, и я с силой вжимаю свой затвердевший член в ее спину, давая ей понять, как на меня действует ее близость.
– Хорошо?
– М-м. – Ранее она блаженно закрыла глаза, но теперь вновь открывает их и морщится. Я следую за направлением ее взгляда и замечаю черную плесень вокруг душевой насадки, а также чьи-то инициалы, выцарапанные на пластиковой стене.
– Пора заканчивать, – бормочу я в ее шею.
Кровать мягкая и хотя и видавшая виды, но исходящий от простыней запах стирального порошка обнадеживает. Матрас прогибается под весом Скалли, когда она присоединяется ко мне, ее волосы влажные и волнистые после душа. Я перекатываюсь ближе к ней и прижимаю спиной к своей груди. Когда я склоняю голову и касаюсь губами места, где соединяются ее плечо и шея, она протестующе извивается.
– Малдер, мы не совсем одни, – приглушенным голосом говорит она, но это ничуть не уменьшает моего интереса.
– Я могу быть тихим.
– Дверь между номерами открыта.
– Я могу быть очень тихим, – заверяю я ее, обводя сосок кончиком пальца по часовой стрелке, потом против часовой, пока он вновь не твердеет, выдавая и ее интерес.
– Малдер, ты к этому не готов, что бы ты там ни думал. Давай повременим.
– Я готов, – повторяю я и в подтверждение своих слов упираюсь своим возбужденным членом ей в спину, задевая ее сосок ладонью, прежде чем переключаюсь на вторую грудь, наслаждаясь простым удовольствием момента.
Когда она наконец сдается с тихим стоном, я улыбаюсь в ее шею. Она отводит руку назад и берет мой член в ладонь, поглаживая его, отчего я издаю приглушенный хрип. Она смеется, и вибрации от этого звука распространяются по ее спине, вызывая у меня дрожь.
Мы двигаемся вместе и пытаемся делать это тихо, контролируя наше дыхание, но вскоре я уже не справляюсь с этой задачей. Скалли переворачивается, и ее ловкие пальцы обхватывают мой член сильнее, скользят под мошонку и начинают поглаживать. Я закрываю глаза и позволяю ей это, ощущая, как мою кожу словно опаляет огнем. Раздвинув ей ноги коленом, я начинаю скользить вниз по ее телу, стремясь попробовать ее на вкус, но она кладет руки мне на бедра и тянет меня обратно, шепча:
– Сейчас.
Когда я проникаю внутрь нее, она широко распахивает глаза и встречается со мной взглядом. Таким образом мы тоже занимаемся любовью, и это знакомо, словно разговор, а тем временем наши тела сплетаются и скользят друг по другу. Я пытаюсь держать глаза открытыми, ожидая, когда она будет готова, но когда в итоге кончаю, то вынужден закрыть их, охваченный чистым наслаждением, которое отнимает все мои силы.
Снова открыв глаза, я обнаруживаю, что она наблюдает за мной с нежной улыбкой на губах.
– Извини, что не смог дождаться тебя.
– Ш-ш, все нормально.
– Не для меня. – Я осторожно выскальзываю из нее, и она подавляет смешок, когда мой обмякший пенис оставляет влажную дорожку на ее бедре. Я деланно хмурюсь на нее и прослеживаю эту влагу пальцами обратно к ее жаркому лону, привлекая ее к себе свободной рукой. Она сначала что-то протестующе бормочет, но потом тихо вздыхает, когда я нащупываю ее клитор.
Наблюдать за ее лицом, когда я довожу ее до безмолвного, но сотрясающего все ее тело оргазма – все равно что смотреть на небо при перемене погоды. Она едва незаметно ворочается и ерзает, желая усилить контакт с моими пальцами, ее чуть раздвинутые влажные губы почти касаются моих собственных. Я смотрю на нее и целую, когда она кончает, плотно зажмурившись от силы обрушившихся на нее волн удовольствия. Я держу ее в объятиях, пока ее дыхание не приходит в норму, поглаживая небольшую впадинку на ее пояснице.
– Фокс, – осторожно шепчет она где-то на уровне моей шеи, и я ощущаю тайный трепет при звуке своего имени, слетающего с ее губ. Она впервые назвала меня так с той засады, когда я солгал, что никто не называл меня по имени, даже мои родители.
Я думал тогда, что защищаю ее, удерживая на расстоянии вытянутой руки, но, может, уже тогда понимал, что на самом деле пытался защитить самого себя. Не то чтобы попытка оттолкнуть ее помогла: Скалли обрушилась на меня, словно прилив – прекрасный и непреодолимый в своем постепенном отвоевывании своих позиций. Она украла мое сердце, но все это время хранила его в полной безопасности.
– Хочешь называть меня Фоксом?
Она поджимает губы, словно пробуя мое имя на вкус, и потом шепчет:
– А ты этого хочешь? Я могла бы попробовать.
– Нет, – отвечаю я, перекатываясь на бок. – Не особо.
Она расслабленно лежит рядом со мной какое-то время, но потом вдруг приподнимается, опираясь на локоть, и заглядывает мне в глаза.
– Твои зрачки одного размера.
О, доктор Скалли снова в деле. Я не в силах сдержать ухмылку.
– Полагаю, это хороший знак?
Она покровительственно мне улыбается.
– Да, хороший. Я не позволила бы тебе управляться с этим Глоком, если бы помимо наркотиков в крови у тебя второе сотрясение открылось.
Глок – пистолет, который я купил с Крайчеком, пока Скалли наблюдала за сделкой. Нелегальная покупка огнестрельного оружия – это серьезное уголовное преступление, и она это прекрасно знает.
– Я понимаю, почему ты согласилась работать с ним, Скалли, но не хочу, чтобы ты и дальше этим занималась. Я поеду с ним завтра.
– Если ты начнешь опекать меня, это не сработает, – мягко упрекает она, сжимая мою ладонь.
– Что?
– Это. – Взмахом руки она указывает на нас обоих. – Мы.
Я закрываю глаза. Она права, я и сам это понимаю. Снова открыв их, я встречаюсь с ней взглядом, и она принимает мое невысказанное извинение, снова сжав мою ладонь.
Она смотрит в темноту открытого дверного проема.
– Тебя беспокоит то, что Алекс Крайчек знает, что мы… вместе?
– В этом смысле? Мне кажется, он уже давным-давно записал нас в любовники.
– Правда? Как давно?
– Когда мы с ним работали вместе. Он просто предположил, Скалли, – как Колтон и прочие придурки. Ну, не совсем так же, – поправляюсь я.
– Но теперь у него есть вещественное доказательство нашей связи, а не просто слухи, полученные от других, и даже не заключение, сделанное на основании наблюдений за нашей с тобой совместной работой.
– Ладно, ты права. Но каковы будут последствия этого знания? Никаких, насколько я могу судить. Кому какое дело? Они давно уже знали, что все, что им нужно сделать, – это причинить мне боль, чтобы причинить боль тебе. – Меня накрывает волна горечи. – И наоборот. Мы снова и снова доказывали им это.
– Мы должны обсудить, как будем действовать дальше, когда закончим с этим делом. Не сегодня, – добавляет она, когда я открываю рот. – Но скоро.
– Знаю.
Она выключает прикроватную лампу. Я улыбаюсь в темноте и перекатываюсь на бок, ища контакта с шелком ее кожи. Она придвигается ко мне, и мы встречаемся посередине, так что она прижимается спиной к моей груди.
Много часов спустя я просыпаюсь. Воздух в комнате горячий и спертый – тоненькие шторы почти неспособны сдержать лучи утреннего солнца. Меня бы все это беспокоило, если бы не губы Скалли, сомкнувшиеся на моем члене.
Ее рот такой горячий и влажный, и она неспешно водит пальцами по моим бедрам. Я ощущаю, как на моей груди и лице образуется пот, и пытаюсь скинуть спутанный узел пожелтевших простыней. Я поднимаю голову и смотрю на свою прекрасную возлюбленную в пыльном воздухе. Она на мгновение выпускает мой член изо рта и прижимает два пальца к блестящим от слюны губам, озорно улыбаясь мне. Я понимаю, что она имеет в виду: сохраняй тишину, Малдер, или я прекращу. Я вижу испарину и на ней, между изящными маленькими грудями. Мне хочется прикоснуться к ней, пробежаться ладонями по ее телу, но она снова берет меня в рот, и это слишком приятное ощущение, чтобы останавливать ее.
Я плюхаюсь обратно на кровать, закрываю глаза и представляю ее между ног – ее волосы цвета красного золота касаются моих бедер, сильные руки поглаживают меня. Она снова выпускает мой член изо рта, и я почти протестую – нет, Скалли, я не издал ни звука, клянусь – пока не чувствую, как она проводит носом по моим яичкам, после чего осторожно обхватывает губами сначала одно, а потом другое, нежно проводя по ним языком.
Я тянусь к ней, запуская дрожащую руку ей в волосы. Второй рукой я подкладываю подушку под голову и выгибаю шею, чтобы наблюдать за ней.
Ее глаза закрыты, но я понимаю, что она знает о том, что я наблюдаю за ней, по легкому изгибу ее губ. Она обхватывает рукой основание моего члена и снова берет его в рот, начиная сосать сильнее и вбирая его глубже в эротичном медленном ритме.
Я только тихо хриплю, когда кончаю, тогда как она не издает ни звука, позволяя моему вялому и блестящему от влаги члену выскользнуть из ее рта, чтобы затем очистить его деликатными облизываниями.
Она смещается вверх по кровати и ложится рядом со мной. Я опускаю руку и поглаживаю ее по бедру, но она мягко отталкивает ее, шепча:
– Позже.
Я склоняю голову, почти касаясь ее уха губами, и вдыхаю ее сладкий запах.
– Почему не сейчас?
– Нам вставать через час. Спи. Я поймаю тебя на слове позже.
Я смеюсь – сначала тихо, а потом громче, когда она неодобрительно щиплет меня за задницу. В конце концов я укладываюсь и привлекаю ее влажное от пота тело ближе к своему, не обращая внимания на жару.
Скалли быстро засыпает – сказываются многие годы, проведенные в мотелях по всей стране, когда привычное ощущение незнакомых простыней становится почти таким же ожидаемым, как запах постельного белья у тебя дома. Когда она была в смежном номере, для меня это и ощущалось, как дом.
Я жду, пока ее дыхание не становится устойчивым, прежде чем шепчу:
– Я люблю тебя, Скалли. Больше всего на свете. – И затем позволяю себе также погрузиться в сон.
***
Полагаю, я мог бы просто отдать Максвеллу газ.
Но пошел он. На этот товар отличный спрос, и его труднее украсть, чем плутоний, так что будь я проклят, если отдам его такому уроду как Максвелл. Он предназначен для одного из моих более… влиятельных клиентов. Я провернул всю эту операцию «обманка» с Максвеллом и Аджиибом исключительно ради денег.
Как он нашел Кейт?
Это не давало мне покоя с момента получения звонка.
Ненависть Джона Максвелла к федеральному правительству достигает просто эпических пропорций. Он никогда бы не воспользовался официальными каналами, чтобы раздобыть номер Малдера.
А это значит, он получил его от кого-то еще.
Лично я бы поставил на Спендера «Человека-дымохода», но это и не важно. Все, что мне нужно знать, – это то, что они напоминают мне о моем долге перед ними.
О том, что они владеют мною.
На случай, если я забыл об этом, пока подрабатывал на стороне.
Я просыпаюсь утром, ощущая еще более сильный запах мочи, пота и пыли теперь, когда вновь устанавливается жара. Я слышу вздох и затем шорох простыней, доносящиеся из смежного номера.
Черт побери, мне тошно оттого, что Призраку там перепадает, пока я лежу здесь в компании лишь с утренним стояком. Этот жалкий мудак не стоит ее времени – ей следовало бы понять это уже давно. Он такой невероятный слабак, вечно испытывающий угрызения совести из-за любого подонка, которого ему приходится прикончить по долгу службы.
Разумеется, женщинам это нравится. Мне даже хочется ворваться туда и сказать ей, что так называемые чувствительные мужчины не всегда хороши в оральном сексе.
Вместо этого я тихо дрочу в грязные простыни, плотно зажмурившись и представляя себе воображаемую Дану, которая не спорит, а просто отсасывает мне этими своими будто созданными для минета губами.
Не слишком-то хороший заменитель реальной живой женщины.
Мне нравилась ее компания. Мне нравилось смотреть на ее блестящие волосы и упругую маленькую попку, примостившуюся на сиденье рядом со мной. Уж лучше слышать ее ворчание, чем просто включать радио для разгона тишины.
Я хотел узнать ее получше, выяснить, что добавило этой резкости в ее вопросы с тех пор, как мы последний раз сталкивались с ней лицом к лицу. Я хотел рассказать ей, что если бы мне пришлось убить ее в тот день, это оставило бы шрам на моей душе.
А ведь сейчас уже мало что оставляет шрамы на моей душе.
Я хотел поговорить с кем-то.
В последний раз я спорил с Кейт, когда еще учился в Академии. Это был День Благодарения, и мы ужинали в приятном вашингтонском отеле – грустное напоминание о том, что нас просто нигде больше не ждали.
Она заливала мне в уши какую-то студенческую хрень о гражданских свободах, защите неприкосновенности системы. Я ответил ей, что закон не является синонимом справедливости.
Это почти все, что я помню – это и поглощение большого количества водки с индейкой. Может, я был столь же сентиментален, как и она.
Она закончила университет с отличием, а я выпустился из Академии и начал работать на Бюро. Затем началось мое настоящее образование. Вот с того момента я больше не мог отвечать на ее вопросы, не обдумывая каждое свое слово.
В тот День Благодарения мы общались едва ли не в последний раз. Наш последний разговор был по телефону, когда я позвонил ей из холодной телефонной будки на пути из Вашингтона.
– Мое назначение совершенно секретно. Я не смогу дать тебе свой будущий адрес или номер телефона. Но я свяжусь с тобой, клянусь. Когда смогу.
Она плакала, пытаясь сделать так, чтобы я этого не услышал. Холодный пластик таксофонной трубки впивался в мою ладонь – у меня не было перчаток, идея позвонить ей возникла почти в последний момент.
– Алекс, что если что-то случится с тобой? Ты все…– Я слышу, как она подавляет рыдания, а заодно и следующие слова. Мы остались одни, и теперь я оставлял ее в еще большем одиночестве.
Я дважды звонил ей в последние три года. У меня не было ответов на ее вопросы. Прошлой осенью я просто оставил запись на автоответчике в Лос-Анджелесе.
Кейт была последней, с кем я мог разговаривать, что особенно иронично, учитывая, что мы постоянно спорили.
Я слышу слабый шипящий звук шепота из смежного номера, а потом наступает тишина.
Я давно приучил себя не шептать – шипящие звуки хорошо разносятся в воздухе. Фишка в том, чтобы научиться говорить очень тихим голосом.
***
– Лучше всего сейчас воспользоваться внедорожником. Я не планировал так долго ездить на пикапе. Мне совсем не нравится закрывать эту проклятую штуку всего лишь брезентом, – хнычет Крайчек. – Дайте мне часа полтора, и я смогу…
– Нет, – рычит Малдер.
Крайчек вздыхает, но заводит машину и выруливает с парковки мотеля.
Никто из нас не в состоянии выносить зловонную духоту мотеля после пробуждения этим утром, так что мы соглашаемся перекусить и обговорить дальнейшие планы. Малдер ощетинивается в ту же минуту, когда Крайчек заходит в наш номер, легко переступая через контейнер с газом; учитывая ослабевающий эффект наркотиков в его крови, атмосфера между ними изменилась, стала напряженнее.
А может, все дело в жаре. По радио сказали, что сегодня обещают 33 градуса по Цельсию при 89% влажности, что означает, что на Манхэттене стоит такая же погода, как в бассейне Амазонки. И могу спорить, что в джунглях пахнет куда лучше. Очертания Западной 131-й улицы слегка подрагивают в волнах жара, поднимающегося от асфальта. Мусорный бачок под фонарным столбом с надписью «ПОДБИРАЙТЕ ЗА СВОЕЙ СОБАКОЙ: ШТРАФ 50$ ЗА ЗАМУСОРИВАНИЕ» переполнен.
Мы едем в центр. Когда Крайчек поворачивает на 125-ю улицу, я спрашиваю его, куда мы направляемся, и он отвечает после короткой паузы:
– Я знаю одно место, где подают завтрак круглые сутки.
– И почему ты никогда не говоришь мне, куда конкретно мы едем? – резко бросаю я. – Адреса было бы достаточно. Или даже «Дана, мы едем к «Дэнни»». Чего угодно.
Малдер почем-то кажется обеспокоенным моей вспышкой. Крайчек переводит на меня взгляд и сдержанно вещает:
– Восточная 99-я улица, между Первой и Второй. Думаю, забегаловка называется Mamacita, но я не уверен. Они готовят приличную мексиканскую яичницу, и никто не говорит по-английски.
Я сижу на переднем сиденье между любовью всей моей жизни и нашим временным союзником, а по совместительству международным террористом, потея и прилипая к обивке. Все утратило свой фокус, и мне отчаянно нужно что-то обычное, на чем можно сконцентрировать свое внимание – на выборе обоев, например, или на чистке пистолета. Но все, о чем я могу думать, – это осторожный тон голоса Алекса Крайчека, говорящего мне, куда он нас везет; это наслаивается на воспоминание о его темных глазах, взгляд которых, устремленный на меня прошлой ночью у контрольного поста, был одновременно уязвимым и опасным – как у ягуара со сломанной ногой.
Это тот самый человек, который убил отца Малдера. Который смотрел, как Луис Кардинал убивал Мисси. Который застрелил бы меня, если бы я была там, назвал бы это бизнесом и потом почистил бы свой Глок, когда дело было бы сделано.
Ладонь Малдера, горячая и слегка влажная, касается моей, и внезапно все вновь обретает фокус, как при выныривании из глубины на поверхность, когда у тебя уже заканчивается воздух в легких.
Встретившись с его обеспокоенным взглядом, я бормочу: «Я в порядке» и даже не лукавлю.
========== часть 15/19 ==========
Резник ерзает на пластиковом стуле, и подошвы его ботинок скрипят по линолеуму.
– Он не дурак.
Серебристо-серая поверхность одностороннего зеркала размывает линии на лице Сантанды, скрывая мешки у него под глазами. Отсюда он выглядит расслабленным, но внимательным. Он хорошо проводит допрос – лучше, чем я ожидал. Резник нервно постукивает пустым стаканчиком из-под кофе по столу в комнате для допросов.
– Хотите еще кофе? Знаю, это не «Старбакс», но… – добродушно предлагает Сантанда.
Резник тревожно улыбается.
– О, спасибо.
Сантанда встает и тянется за кофейником.
– Так вы какое-то время работали с этим парнем.
– Я дипломированный бухгалтер, но мне предложили перевод в отдел по работе с клиентами. Максвелл был одним из первых моих клиентов.
– Он платил наличными, верно? У вас много клиентов, которые предпочитают такой способ оплаты?
Резник смотрит на дымящуюся чашку с кофе, которую Сантанда ставит перед ним, дует на нее и делает глоток.
Разумеется, нет – никто не оплачивает наличными заказ стоимостью две тысячи долларов на удобрения, и Сантанда знает это, но плечи Резника начинают расслабляться, и он больше не похож на дерганного лабораторного кролика.
– Нет, и, видите ли, это-то меня и беспокоило. Он с самого начала так делал – я никогда даже не проверял его банковский счет, знаете ли, потому что он всегда объявлялся с деньгами. Всегда. И он приходил в расстройство от совсем уж странных вещей. Например, после того, как мы установили камеры безопасности в лобби, он стал входить в дверь боком, так чтобы на камере не было отчетливо видно его лицо. Он говорил, что средний американец попадает в объектив камер по крайней мере двенадцать раз в день, а он не хотел пополнить эту статистику. Ну, все в таком роде. – Он медлит. – Вы, ребята, занимаетесь им из-за налогов?
Сантанда пожимает плечами.
– Мы обеспокоены тем, что он был не вполне откровенен насчет некоторых своих приобретений.
Резник кажется удовлетворенным ответом.
– Так я и думал. Налоги он откровенно ненавидел. Нам полагалось вести себя дружелюбно со всеми основными клиентами, знаете ли. Ну, водить их в ресторан, чтобы угостить стейком время от времени. С ним было нелегко завести разговор, если вы понимаете, о чем я. Он не садился за столик, не проверив сначала официанта. Пару раз мы уходили, не успев даже заказать, потому что ему не нравилось, как выглядит персонал. Я только несколько раз ходил с ним ужинать.
– Он сам выбирал рестораны? Может, он хотел быть поближе к дому? – уточняет Сантанда.
Резник качает головой.
– Не думаю. У меня сложилось впечатление, что он не живет в Нью-Йорке постоянно. Однажды он сказал что-то насчет недавнего возвращения из Техаса.
– Вы знаете, где он живет, мистер Резник? Нам чрезвычайно необходимо связаться с мистером Максвеллом.
После некоторого колебания Резник тянется к портфелю у своих ног. Он кладет его на стол, открывает и роется в папках, пока не достает лист бумаги.
– Вот единственный его адрес, который у меня есть. Нам однажды пришлось организовывать ему доставку на дом. Обычно он сам забирал свои заказы, но полагаю, что в тот раз сильно торопился.
Сантанда выставляет Резника за дверь, пожимая ему руку.
Адрес располагается на Кресент-авеню, в районе Астория, что в Квинсе.
– Чиавелли хотел с нами поговорить. Утверждает, что у него есть информация на Максвелла, которая может помочь, – сообщает Леделлер, после чего читает полученный от Резника адрес через мое плечо. – Астория? Разве это в основном не… эм…
– Иммигрантский район, – встревает Сантанда. – Полно греков, пакистанцев – всех понемногу.
– И что там делает Армия Возрождения Арийской Нации? – недоумевает Леделлер.
У Чиавелли, когда мы ставим его на громкую связь, тоже нет ответа на этот вопрос.
– Максвелл не дурак – работал по профессии, учился в колледже…
