Текст книги "Дороже рубинов (ЛП)"

Автор книги: Rachel Howard

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Этот удар достигает своей цели; Максвелл снова дергается, и мышца на его предплечье яростно подпрыгивает. Однако он наклоняется к Крайчеку и повторяет:

– Где мой товар?

– Знаешь что, Максвелл? Ты тупой ублюдок. У этих парней есть оружие, по сравнению с которым газ VX – это просто освежитель воздуха, и плевать они хотели на тебя. Они используют тебя, чтобы добраться до меня, и когда добьются своего, ты труп.

И тут мы слышим доносящийся из бара грохот с последующим за ним криком.

Редко когда Малдер так удачно выбирал время.

Комментарий к часть 16/19

(1) – Игра слов: в оригинале Jew York – где слово «jew» – еврей, звучит похоже на new в слове New York.

========== часть 17/19 ==========

Я подавляю сильнейший порыв расхохотаться. Тощий бармен с тупым ужасом пялится на груду разбитых пепельниц, которые я только что уронил на пол, словно я столкнул его машину в пропасть.

Я думал, что здесь мне легко будет завязать драку, но все посетители слишком пьяны, чтобы всерьез разозлиться, когда я начал к ним придираться. Или, может, я просто не эксперт по завязыванию драк в барах. В конце концов мне стало тошно от наблюдения за ростом башни из пепельниц, и я начал докапываться до этого парня. Он меня тоже игнорировал.

До этого момента. Он издает вой возмущения и тянет ко мне руки через барную стойку, и это дает мне нужный повод запустить пивную бутылку в зеркальную стену позади него, после чего я прячусь за столом. Зеркало бьется с удовлетворительным треском; я вылезаю из укрытия как раз вовремя, чтобы увидеть, как тощий лысый парень обходит угол барной стойки.

Он быстрее, чем можно было ожидать от слабоумного обкуренного нациста. Все сидящие за столами и даже тот парень с кепкой «Шилц» к этому времени уже оторвались от своих кружек. Я принимаю боевую стойку, готовясь встретиться с барменом, и вижу, как пара мужчин, сидевших рядом с дверью, выходят на улицу – без сомнения, в поисках других мест, где можно попить прохладного пива без подобных сомнительных шоу. Бармен делает выпад, промахивается, и я слегка бью его кулаком по ребрам – удар недостаточно сильный, чтобы опрокинуть его. Он отшатывается на полшага назад, и я вижу другого лысого парня, выходящего из двери в дальнем конце бара. Он крупный, по-настоящему крупный, и в руках у него бейсбольная бита.

Время повышать ставки. Я выхватываю пистолет и кричу:

– ФБР! Бросайте оружие!

Мистер «Шлиц» таращится на меня. Тощий бармен тоже таращится на меня и потом поднимает дрожащие руки. Лысый парень с битой орет в ответ:

– Вы не имеете права!

– Бросайте!

Парень с битой не двигается. Кто-то еще выбегает из-за двери, и я замечаю приглушенный блеск металла в его руке.

– Вы оба, бросьте свое оружие СЕЙЧАС ЖЕ!

Рука с битой начинает опускаться к полу; я вижу ее боковым зрением, потому что наблюдаю за рукой с пистолетом, которая колеблется, а потом поднимается, вместо того чтобы опуститься.

Мой выстрел уходит в молоко, его – разбивает стекло где-то позади меня. Бита падает на пол, и ее владелец по-пластунски ползет в укрытие за стойкой.

Я снова стреляю. БАХ, и стрелок падает.

Я прижимаюсь спиной к стене рядом с дверью, выискивая признаки того, что лысый парень может быть заинтересован в продолжении. Упавший мужчина по-прежнему шевелится. Позади меня искусственные деревянные панели, и я не знаю, где бармен. Твою мать.

Я приоткрываю дверь ногой и случайно ставлю подножку мужчине, который как раз входит в проем. Как в гэге из черно-белой комедии он вопит и падает лицом вниз на пол.

Мистер «Шлиц» все еще сидит за столом, держась за бутылку с пивом так, словно от этого зависит его жизнь. Его глаза распахнуты так широко, что похожи на блюдца.

***

– Крайчек!

Он уже на полпути в подвал и не слушает меня.

– Крайчек! Черт побери!

Он исчезает в темноте подвальных ступенек. Я слышу, как Максвелл спотыкается и ругается. Крайчек останавливается и вполне преднамеренно прикладывает Максвелла лицом о бетонную стену – один раз, потом второй. Одинокая лампочка, болтающаяся над лестницей, высвечивает кровавую отметину на стене. Затем Крайчек толкает Максвелла вперед, и они исчезают в темноте.

Пойти за ним или вернуться за Малдером?

Теплая сталь ЗИГа Стива оттягивает мою ладонь. Стив мертв; Крайчек прикончил его прямым выстрелом в лоб из спрятанного в моей кобуре на лодыжке пистолета, тогда как я заехала бутылкой из-под пива прямо Максвеллу в челюсть.

Из бара слышались грохот и крики. Я успела только спросить себя, что там Малдер учудил, чтобы привести наш план в действие, прежде чем Максвелл встал, а рука Крайчека, до этого небрежно лежавшая на моей ноге, сомкнулась вокруг кобуры на лодыжке.

Один рывок, и пистолет оказался извлечен, а я поднялась и с размаха ударила Максвелла бутылкой – мы проделали все это столь безукоризненно, словно заранее отрепетировали свои роли.

Из бара донеслись звуки перестрелки, а затем от оглушительного выстрела у меня чуть перепонки не лопнули.

Он выстрелил у меня над головой.

Максвелл отшатнулся назад от силы удара, его лицо исказилось от ярости.

Крайчек припер его к стене, зажимая горло предплечьем, и все это произошло буквально за четыре секунды с момента начала потасовки в баре.

В том же непринужденном тоне, в котором он обсуждал установку кондиционера, Крайчек спросил у Максвелла:

– Где моя сестра?

Несмотря на кровавую рану на подбородке, Максвелл яростно сверкал глазами.

– Через пятнадцать секунд здесь будет один из моих вооруженных солдат. Ты, возможно, останешься в живых, если отпустишь меня.

Пистолет в руке Крайчека дернулся, затем замер. Максвелл широко распахнул глаза, когда Крайчек медленно склонился к его лицу – все ближе, и ближе, и ближе, пока вдруг резко не подался вперед и впился зубами в гладкую белую кожу между глаз своего врага.

Голова Максвелла вплотную прижата к стене, и я слышала, как он пытается вздохнуть. Я посмотрела на Стива в поисках помощи, но он мертв – половина содержимого его черепной коробки осталась на стене.

Крик, вырвавшийся из сжатого горла, не перекрыл звук, с которым Крайчек выплюнул куска сырого мяса и крови на стену. Затем он опустил голову и сплюнул еще раз, уже на пол.

– На вкус ты, как сырое дерьмо. Где она?

Максвелл застонал, по обеим сторонам от его носа потекли кровавые слезы.

– Внизу.

Я последовала за ними только до вершины лестницы; в течение долгого времени я просто смотрела на кровавое пятно, оставленное лицом Максвелла на стене.

Теперь же я бегу к двери, что ведет к входу в основное помещение бара, к Малдеру – прочь от крови вокруг рта Крайчека и убийственного блеска в его глазах.

***

На полу лежат четверо мужчин, двое из которых никогда больше не поднимутся. Помимо звука собственного дыхания я слышу скрип ножек стула по деревянному полу. Мистер «Шилц» встал и недоумевающе переводит взгляд с мертвых скинхедов на пистолет в моей руке.

– Сэр, здесь сейчас небезопасно находиться. Пожалуйста, как можно скорее выйдите через переднюю дверь.

– Вы коп? – спрашивает он, концентрируясь на моих словах.

– Малдер! – кричит Скалли по другую сторону двери. – Ты где?

– Здесь! Все чисто!

Я тянусь к ручке двери как раз в тот момент, когда она распахивает ее, чуть не угодив мне по лицу.

Она рядом – потеющая и очаровательно выглядящая в этом маленьком топике – и я слышу где-то по соседству рев сирен. Затем я вглядываюсь в ее лицо.

– Ты в порядке?

Она запыхалась и потому ограничивается кивком.

– Уверена? – Не похоже, что она в порядке.

– Нужно спуститься вниз, срочно, – в перерывах между глотками воздуха, выпаливает она. – В офисе один убитый, и Крайчек забрал Максвелла.

Она следует за мной в коридор, и затем мы оба переходим на бег, когда слышим крик где-то под нами.

Лампочка над лестницей в подвал высвечивает кровавое пятно на стене. Скалли зовет:

– Алекс?

– Спускайтесь и присоединяйтесь к вечеринке, – отвечает едва узнаваемый голос. Это он, но что-то не так. Я вижу, как Скалли сглатывает, но спускается вниз по ступеням. Я иду за ней.

Прежде чем мои глаза привыкают к тусклому свету, я ощущаю кровь. Крайчек склоняется над безжизненной фигурой, лежащей на матрасе на полу, с окровавленным ножом в руке. Кто-то еще лежит на грязном бетонном полу. Слабый свет отражается от металлических столов и коробок, и в нос мне ударяют и другие запахи: металла и пороха.

– Катя, Катя, это я. Ты меня слышишь? – Его голос стихает, превращаясь в низкий рокот, когда он говорит что-то по-русски, и я понимаю, что это его сестра. Отблески лезвия ножа делают все остальное тусклым в сравнении. У нее темные волосы, и ростом она не намного выше Скалли. Потом я наконец понимаю, откуда взялась вся эта кровь – от мужчины на полу, который, похоже, без сознания. Свежая кровь впитывается в отвороты его брюк, и его лицо представляет собой сплошное месиво.

Должно быть, это Джон Максвелл, и, думается мне, мы нашли его арсенал. Вдоль стен стоят длинные полки, усеянные различными видами смертоносного оружия: полуавтоматическими пистолетами, револьверами, охотничьими ножами с длинными лезвиями. Правая нога Максвелла подергивается, выбивая неровное стаккато. Крайчек что-то с ним сделал.

Я смотрю на тело Максвелла, стоя посредине лестницы, и делаю логическое заключение. Его ахилловы сухожилия, думаю я с тупым отвращением. Крайчек подрезал их, чтобы Максвелл не смог уйти, пока он проверял свою сестру. Грудь сдавливает от какого-то тошнотворного чувства.

Крайчек потирает запястье Кати большим пальцем, по-прежнему держа в руке окровавленный нож.

– Думаю, ее просто усыпили, но не могла бы ты проверить? – Скалли не отвечает, но подходит к Кате и опускается на колени на грязный пол.

Я снова слышу вой сирен, а это значит, что они уже совсем близко. Крайчек вскидывает голову, прислушиваясь, и я спрашиваю его:

– Это Максвелл, да?

Он смотрит на вершину лестницы, явно оценивая оставшееся у него время.

– Мне надо убираться. – Он смотрит на Скалли, и она отвечает: – С ней все будет в порядке. У нее нормальный, устойчивый пульс.

Крайчек убирает волосы с лица своей сестры и, снова сказав что-то на русском, взмывает вверх по ступеням, перепрыгивая через три за раз. Он ударяется в лампочку, и она болтается на длинном шнуре, отчего по помещению танцуют словно бы обезумевшие тени. Нож лежит рядом с матрасом, где Крайчек его бросил.

Скалли делает глубокий вдох и говорит:

– Это Джон Максвелл. Рана на лице поверхностная, но я не знаю, откуда эта остальная кровь.

Я слышу звуки и шаги над нами и кричу, что мы в подвале – очевидно, внизу.

К тому времени, когда Скиннер спускается к нам с пистолетом в руке, Скалли оказывает первую помощь Максвеллу, а я более или менее продумал то, что мы ему расскажем.

***

Все это большая вонючая куча дерьма.

Малдер выглядит столь же невинно, как двенадцатилетний юнец, пойманный за дрочкой над порножурналом. Боже, пап, я думал, что запер дверь. В здании до сих пор находятся трое мертвых мужчин. Окровавленное месиво на полу, которое мне представили, как Джона Максвелла, в сознании, но не в состоянии говорить к тому моменту, как я их нашел, и сейчас его грузят на каталку. Двое оставшихся в живых подозреваемых оба в отключке. Катя, она же Кейт Крайчек, также без сознания, а Алекс Крайчек ушел.

Я нависаю над ними и с некоторым удовлетворением замечаю, что глаза Малдера распахиваются, тогда как Скалли даже не моргает.

– Агент Малдер, вы во всех подробностях распишите в своем отчете, какого хрена вы, двое тренированных агентов ФБР, предположительно дали себя похитить однорукому человеку. И, невзирая на сорт брехни, которую вы попытаетесь впихнуть в этот отчет, я хочу получить полный, детальный доклад обо всех произошедших событиях, начиная с незаконного обыска помещения в Элизабет. В понедельник в восемь утра в моем кабинете. – Я сурово смотрю на Скалли, чтобы подчеркнуть важность своих слов, но она все еще не моргает. На какое-то мгновение мне приходит в голову спросить ее, вошло ли у нее в привычку оставлять свои серьги на прикроватном столике Малдера, но это было бы бессмысленной жестокостью, для которой, к тому же, сейчас не время и не место.

Да пошло оно все. Я бы почувствовал себя лучше, если бы смог кого-нибудь пристрелить.

Леделлер материализуется откуда-то и неуверенно мнется. Я уже начинаю уставать от этих его неожиданных появлений.

– Что?

– Сэр, мы нашли грузовик с пропавшим контейнером.

Малдер и Скалли в унисон поворачивают головы в его сторону, и вот уже Скалли не столь невозмутима; у них обоих на лицах одинаковое выражение удивления, словно они не ожидали, что он окажется в указанном ими месте.

– Оставшийся подозреваемый не обнаружен.

На этот раз никакого удивления: они, очевидно, ожидали, что Крайчек сбежит. Малдеру эта новость, похоже, принесла некоторое облегчение, и от этого мне хочется отыскать повод, чтобы сломать ему нос.

На металлическом столе в подвале мы нашли почти собранную бомбу размером с машину. Установи ее в грузовик с оборудованием для технического обслуживания – не слишком сложно проникнуть на Кони-Айленд, если только у тебя нет проблем с мафией. Припаркуй свой грузовик рядом с американскими горками, и большая часть Бруклина умрет в агонии от газа VX, который распространится в воздухе, когда бомба взорвется.

Леделлер пытается не пялиться на Малдера и Скалли. Копы, снующие вокруг бара, просто стараются не смотреть на Скалли, которая сейчас носит стандартный пиджак поверх топа.

– Убирайтесь отсюда, вы оба. Занимайтесь своим докладом и возвращайтесь обратно в Вашингтон.

Они смотрят на меня, потом друг на друга. Что-то проскальзывает между ними со скоростью света – он морщит нос, она слегка пожимает плечами – и затем они разворачиваются и уходят.

Черт бы все побрал.

– Понедельник, восемь утра, – повторяю я и скриплю зубами, ловя себя на том, что повторяюсь.

Серьги, серьги. Настоящие жемчужины, скрипящие на моих зубах, и смех Шэрон.

У меня есть время до утра понедельника, и это хорошо, потому что я не готов к их ответам. Я не уверен, что у меня даже есть правильные вопросы.

========== часть 18/19 ==========

***

Часть 18/19

– Ну, похоже, на этот раз мы облажались по-крупному, – провозглашает очевидное Малдер. Он с силой толкает дверь, но гидравлический держатель не дает ей захлопнуться.

Благодарный нью-йоркский детектив отвез нас в наш отель. Каждый раз, когда я ерзала, моя голая спина прилипала к виниловой обивке сиденья, возвращая меня к неловкой мысли о том, что я все еще ношу этот нелепый топик. Вследствие выпитого кофе и адреналина в крови меня бьет мелкая дрожь, и все, чего мне сейчас хочется, – это остаться на часок наедине с Малдером.

Не замечая моего состояния, он скидывает ботинки, швыряет ключ-карту в сторону дубового бюро, продолжая ворчать по поводу Скиннера, отчета и того, как, мать его, Крайчек умудрился скрыться с Кони-Айленда незамеченным.

Я вздыхаю и хватаю его за рубашку, чтобы привлечь внимание.

– Что? – Он выглядит рассеянным и раздраженным.

Я показываю ему «что», вставая на цыпочки и накрывая его рот своим.

– О, – бормочет он под моими губами и, обвив меня руками за талию, одну ладонь сразу перемещает на мою обтянутую джинсами задницу, а вторую – под топик.

Так-то лучше. Впервые после того, как Крайчек впился зубами в лицо Максвелла, гудение в моей голове стихает – на смену ему быстро приходит прилив желания. Я отступаю назад и тяну его за собой.

– Я хочу здесь, у стены.

Он на мгновение отстраняется и окидывает взглядом мою грудь.

– Мне и вправду нравится этот топ, – самоуверенно заявляет он, проводя большим пальцем по моему соску, который набух под влиянием прохладного кондиционированного воздуха и похоти. Внезапно он резко стягивает топ через голову, и шок от прикосновения холодного воздуха к моим влажным от пота грудям заставляет меня резко вдохнуть. Малдер внимательно наблюдает за мной.

Я, в свою очередь, тянусь к его рубашке, но он отталкивает мои руки. Заглянув ему в лицо, я замечаю незнакомый блеск в его глазах. Он слегка качает головой и говорит:

– Сними джинсы.

Я колеблюсь, пытаясь прочесть это странное выражение.

– Сними их, Скалли.

Повозившись немного с молнией, я спускаю их до лодыжек и тут вспоминаю о кобуре под отворотом джинсов на левой ноге. Я чувствую, что краснею, когда мне приходится сесть на пол, чтобы скинуть обувь, и потом избавиться наконец от кобуры и штанов. Малдер же, со своей стороны, не снимает ни одного предмета своей одежды – просто наблюдает за мной с легкой усмешкой на губах.

– Симпатичное белье. Сними его.

Я встаю и стягиваю трусы с бедер. Возбужденный член Малдера явно оттопыривает джинсы, но он все еще не раздевается. Я дрожу.

Он складывает руки на груди.

– Холодно?

– Нет, – лгу я, внезапно ощутив раздражение на него. – Что ты делаешь, Малдер? Раздевайся.

– Тебе неуютно?

– Нет, – снова лгу я, сама не осознавая этого, пока он не сказал. Теперь я чувствую пот на затылке и влагу несколько иного толка между ног. Он же просто смотрит на меня, и во мне вдруг начинает зарождаться гнев. – Перестань пытаться проникнуть мне в голову, Малдер. Не знаю, зачем ты это делаешь, но мне это не нравится.

– Ты хочешь, чтобы я перестал болтать и просто трахнул тебя, так ведь? – с опасным блеском в глазах уточняет он.

– Я хочу… – я не договариваю свою мысль, внезапно не зная, что сказать, не будучи уверенной в том, что я делаю. Малдер нависает надо мной, и это меня нервирует.

– Ляг на кровать, Скалли.

Я отступаю. Край пружинного матраса упирается мне в колени, и я медленно забираюсь на него – сначала одной ногой, потом другой, и все это время не свожу глаз с Малдера. Он осматривает меня с ног до головы, когда я укладываюсь на кровать, и его взгляд с поразительной ясностью напоминает мне выражение его лица, когда я шла к тому бару, а Крайчек обнимал меня рукой за талию.

Голод страсти. И что-то еще, более сложное.

Внезапно он разворачивается и идет к двери.

– Малдер, ты куда?

Он тянется к термостату на стене и, обернувшись через плечо, отвечает плоским тоном:

– Здесь слишком холодно.

Кондиционер выключается, и воцаряется звенящая тишина. Малдер возвращается ко мне и упирается коленом в матрас всего в нескольких дюймах от меня. Протянув руку, он проводит пальцем по центру моей груди, избегая грудей. Нажим достаточно сильный, чтобы оставить белую полосу на коже. Он намеренно опускается вниз по моему телу к животу и останавливается на пупке.

– Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделала.

Я смотрю на него сквозь застилающий глаза туман возбуждения.

Не дожидаясь ответа, он берет мою руку и кладет ее на правую грудь.

– Хочешь смотреть, как я ласкаю себя? Вот из-за чего все эти игры разума? – Притворная бравада, и он это знает. Мой голос звучит ровно, но внутри я вся дрожу. Он пронзает меня взглядом. Малдеру нравится смотреть. Разумеется, нравится, шепчет мой внутренний профайлер. Ты же уже знала это, Дана, не так ли? Все эти видео? И некоторые из них особенно непристойные.

Я медленно обвожу сосок пальцем, наблюдая за выражением его лица. Оно не меняется, когда я щиплю сосок и тяну за него. Острое удовольствие разливается по моему животу, распространяясь ниже. В конце концов я смелею и поглаживаю оба соска, а потом, облизав большой и указательный пальцы, снова возвращаюсь к соскам. Он сглатывает, когда я это делаю.

Довольная его реакцией, я скольжу рукой вниз по животу и снова всматриваюсь ему в лицо. Его дыхание слегка учащается, когда я пробегаюсь пальцами по лобковым волосам и ощущаю ответный прилив жара между ног.

– Продолжай, – хрипит он.

Я опускаю вторую руку и ввожу два пальца во влажные складки, нащупывая нужное место. Он перемещается на кровати, опуская взгляд к моим занятым рукам.

– Хорошо?

Я киваю, не доверяя собственному голосу.

– Еще, – говорит он, и я ускоряюсь. Я слышу свое собственное учащенное дыхание. Удовольствие становится интенсивнее, как на американских горках, когда приближаешься к первому резкому спуску.

– Ты так это делаешь?

Я снова киваю, зная, что он имеет в виду. Так я трогаю себя, когда остаюсь одна.

– О чем ты думаешь, когда трогаешь себя в одиночестве?

Я колеблюсь, замедляя движения влажно скользящих пальцев. О тебе, я думаю о тебе. Обычно я представляю, как ты делаешь это для меня, касаясь меня руками и губами. Представляю, как смотришь на меня голодным взглядом, желая меня, готовый заняться со мной любовью.

– Расскажи.

Я закрываю глаза и, повернув голову набок, снова ускоряю движение пальцев.

– О тебе. О том, как ты прикасаешься ко мне.

– Не закрывай их. – Его ладонь на моем лице поворачивает его обратно. – Я хочу тебя видеть. Знать, о чем ты думаешь. Расскажи мне, как я прикасаюсь к тебе. Когда ты думаешь об этом.

Я облизываю губы и перевожу дыхание.

– Ты, о, ты хочешь трахнуть меня. Сзади. Так что ты обнимаешь меня рукой и дотрагиваешься до моего клитора.

Он хватает мою занятую руку и останавливает ее. Я протестующе стону.

– Не так. Расскажи все. Где мы?

– В номере мотеля.

– В этом?

– Нет. Он грязный. Уродливый. Как в мотелях, в которых мы всегда останавливаемся во время расследований.

Он тихо смеется.

– Мы на кровати? Нет, верно, Скалли?

Я ерзаю, вновь стремясь прикоснуться к себе, но он хватает оба моих запястья, и я судорожно втягиваю воздух. Его глаза потемнели, и опасное выражение так сильно искажает его лицо, что он почти что кажется другим человеком. Он нависает надо мной и прижимает обе мои руки к кровати у меня над головой.

– Закрой глаза, Скалли, и продолжай говорить, твою мать. Где мы в номере?

Я подчиняюсь и теперь вижу все гораздо яснее – выцветшие шторы, полиэстеровое покрывало на постели.

– Откуда ты знаешь, что мы не на кровати?

На этот раз он просто рычит.

– Продолжай.

– Перед окном, – шепчу я. – Оно выходит на парковку. Снаружи темно. Шторы в основном задвинуты, но я вижу сквозь зазор в них. Я… о-о…

Малдер теперь держит меня только левой рукой, расположившись на коленях между моими разведенными бедрами. Правую руку он опускает и продолжает то, что я начала ранее. Он в точности подражает моим движениям, находя ритм, который мне нравится – не нажимая слишком сильно, обводя деликатный узелок нервов двумя скользкими пальцами.

– Я, я держусь за подоконник. На мне пиджак и юбка…

– Что за костюм?

– Черный с широкими отворотами. Но никаких колготок. Я сняла их вместе с туфлями, когда вошла в номер.

– Потому что хотела, чтобы я пришел и трахнул тебя сзади? – Его пальцы движутся быстрее, касаясь моего клитора именно так, как нужно, чтобы стремительный пожар воспламенял меня там, где он дотрагивался до меня.

– Да, – выдыхаю я.

Пальцы проникают вглубь моего тела, собирая больше влаги, и возобновляют круговые движения.

– Ты знаешь, что кто-нибудь может заглянуть в твой номер, верно? Сквозь щель в шторах?

Я не отвечаю, так как чувствую, что близка к развязке – мои бедра вздымаются в отчаянном стремлении усилить контакт с его пальцами.

– Знаешь, что я думаю, Скалли? Ты облажалась. Я не единственный, кто наблюдал за тобой сегодня. Видел тебя и хотел почувствовать твою симпатичную маленькую задницу, прижимающуюся к его бедрам. С тем же успехом я мог бы быть на той парковке, смотря, как тебе трахает какой-то другой мужчина. – Я снова втягиваю воздух, его слова словно бы наэлектризовывают меня. Я близко, я так близко…

– Это мог быть я, Скалли, – берущий тебя, толкающий в тебя. Или это мог быть кто-нибудь другой. Кто-то еще, кто возбудился, видя твои соски через топ. Ты знаешь только то, что тебе это нужно. Нужно настолько сильно, чтобы снять несколько предметов одежды и просто прогнуться.

Звезды вспыхивают позади моих опущенных век, и я кончаю, неудержимо насаживаясь на его ладонь и выкрикивая что-то бессвязное. Я слышу голос Малдера, но не понимаю слов, когда все вокруг сливается, превращаясь в размытое пятно вследствие обрушившегося на меня оргазма.

Я открываю глаза и вижу, как Малдер срывает с себя штаны.

– Перевернись, – велит он.

Он входит в меня быстро и резко, наполняя меня до такой степени, что это граничит с дискомфортом, и я содрогаюсь, встречая его толчки на полпути. Его джинсы трутся о нежную кожу моих бедер сзади.

– Тебе нравится, Скалли? Тебе так нравится?

– О-о, Малдер. Да. – Он делает это так, как я описала в своей фантазии о номере в мотеле, жестко трахая меня сзади. Я не вижу его сквозь полог волос, свешивающихся мне на лицо, теплый влажный воздух, пахнущий нашим потом, наполняет мои легкие, когда я делаю судорожные вдохи. Я чувствую только его горячую твердость – проникающую в меня, заявляющую на меня свои права.

Он шумно втягивает воздух, и, крепко вцепившись руками в мои бедра, тянет меня на себя.

– Да, так и знал. Ты думала о том, чтобы трахнуть его, не так ли, Скалли? Трахнуть Крайчека?

Он кладет руку мне на затылок и вжимает меня в матрас. Я прячу голову в ладонях. Все вновь превращается в размытое пятно, кроме ощущения горячего трения, когда его член врывается в меня.

– Ты думала об этом. Как это будет чувствоваться, когда он будет трахать тебя. Отвечай, Скалли.

– Д-да… – Жгучее смущение не в силах побороть новый прилив какого-то темного волнения, которое я ощущаю, признавшись в этом. Пальцы Малдера впиваются мне в бедра так сильно, что это причиняет боль, и он снова рычит. Я не знаю, что означает этот рык – гнев или одобрение.

Малдер думал об этом. Словно во вспышке молнии позади моих опущенных век я вижу Малдера, наблюдавшего за ведущим меня в бар Крайчеком и желающего вцепиться ему в горло при мысли о том, что он прикасается ко мне, трахает меня. Малдер, наблюдающий за мной. Он любит смотреть, Дана. Помнишь? Он ненавидит Крайчека. Он любит смотреть.

– Он хотел трахнуть тебя, Скалли. Именно так. Как я трахаю тебя сейчас.

Он двигается с силой отбойного молотка, его быстрые толчки наполняют меня, и потом я ощущаю, как он дрожит и стонет, когда кончает в меня, наполняя меня своим жаром.

– Боже, – выдыхает он. Его тело сотрясает финальная дрожь, и затем он отстраняется, выходя из меня. Он мягко тянет меня за бедро, и я выпрямляюсь на трясущихся руках, прижимаясь к нему. Он обнимает меня, и его горячее дыхание касается моей шеи. – Боже, Скалли. – Я тянусь назад и привлекаю его голову к себе. Он утыкается лицом в мое плечо. – Боже.

В конце концов я восстанавливаю дыхание в достаточной мере, чтобы пробормотать:

– Надо лечь.

Он согласно хмыкает, и мы оба падаем на матрас. Джинсы Малдера все еще болтаются у него на лодыжках, и, выругавшись про себя, он пытается спихнуть их прочь. Я прижимаю трясущиеся руки к телу и ощущаю, как он крепче обнимает меня. Находясь так близко к нему, я спиной чувствую устойчивое биение его пульса. В комнате снова жарко, так жарко. Наш пот смешивается, покрывая наши тела липкой пленкой. Рука Малдера заползает мне на живот и начинает выписывать невесомые круги на коже.

Когда мы оба наконец можем дышать свободно, он бормочет:

– Перевернись.

Я верчусь в его руках, пока не оказываюсь лицом к нему. В его темных глазах я читаю сомнения. Я почти ощущаю, как внутренние демоны Малдера начинают поднимать голову, и это вызывает у меня сильнейший прилив любви к нему.

– Не надо, Малдер. Пожалуйста. Мне очень понравилось – я бы возразила, если бы это было не так.

В его взгляде теперь читается осторожное облегчение, однако он все же добавляет:

– С тобой трудно быть уверенным, Скалли.

Я целую его в грудь и прикасаюсь к ней щекой, некоторое время прислушиваясь к биению его сердца. В конце концов я приподнимаюсь, опираясь на локоть.

– Та рана на лице Максвелла, – говорю я, смотря на грудь Малдера. – Ее нанес Крайчек. Он укусил его. Откусил кусок его лица.

Малдер ничего не говорит, просто медленно поглаживает меня по спине. Когда я поднимаю на него взгляд, то вижу у него на губах серьезную улыбку.

– Значит, все, что мне нужно было сделать, чтобы ты мне открылась, – это переспать с тобой? – Не дожидаясь моего ответа, он добавляет: – Ты этого от него не ожидала?

– Полагаю, что нет. Он… Максвелл сказал что-то о его сестре, о Кате, и он… я не знаю. Может, дело не в этом, может, он просто… слишком далеко зашел.

Я чувствую, как Малдер думает; его пульс устойчиво бьется под кончиками моих пальцев, когда я поглаживаю его по груди.

– Кто-то рассказал о ней Максвеллу. Судя по тому, что мы видели, я практически уверен, что это был не Крайчек. Так что кто-то еще сказал Максвеллу, где найти ее, и что таким образом он сможет добраться до Крайчека.

Выражение его лица не меняется, но я почти слышу, как вертятся шестеренки у него в голове. После паузы он добавляет:

– Список должен быть довольно коротким, как думаешь? Мы можем поднять имеющиеся в ФБР данные, но сомневаюсь, что найдем ее имя в его старом личном деле.

– Где… о, верно. Контакт на экстренный случай или бенефициарий его пенсии – что-то вроде этого.

– Это учитывая, что его личное дело не было весьма кстати удалено из базы данных Бюро, – горько добавляет он. – Но мне кажется, мы бы не нашли там ее имя. Или вообще где-нибудь в связке с ним. А это означает, что кто-то, кто очень хорошо и давно его знал, рассказал Максвеллу о Кате.

– Как думаешь, что ей известно, Малдер?

– О Крайчеке? – Он обдумывает вопрос. – Немного, могу спорить.

Я вспоминаю темноволосую женщину, которую я видела на мосту, когда инопланетный охотник держал оружие у ее горла. Вспоминаю чистейшее отчаяние на лице Малдера, когда он вглядывался в темную воду в поисках женщины, которая, как он верил тогда, была его сестрой.

Что ты делаешь, когда любовь заставляет тебя совершать необдуманные поступки?

Сестра Крайчека, сестра Малдера. Я спрашиваю себя, а задавался ли кто-нибудь из них этим вопросом?

– Давай сначала поговорим с ней, – предлагаю я ему.

Он снова тянется к моим губам – на этот раз медленно – и коснувшись их, проникает кончиком языка в мой рот, проводя им по зубам. Закончив, он говорит:

– Ладно. Но разве мы уже не обсудили соотношение?

– Соотношение?

У Малдера на лице возникает хитрое выражение, как когда он дразнит меня и вот-вот собирается сообщить финал своей шутки. Он продолжает лекторским тоном:

– Как ты знаешь, женщины способны испытывать несколько оргазмов, тогда как мужчины, ну… – он медлит для драматического эффекта: – на это не способны. Но что тебе, возможно, неизвестно, Скалли, – так это то, что исследования показали, что большинство женщин не засыпают сразу после секса, как мужчины, потому… – он снова медлит и прикусывает мою грудь, вызывая у меня приступ смеха, который я пытаюсь подавить, – что один оргазм не вполне их удовлетворяет.

– Малдер, ты это придумал. Я читала все работы Кинси…(1)