Текст книги "Дороже рубинов (ЛП)"

Автор книги: Rachel Howard

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

========== часть 1/19 ==========

– Однажды я видел там публичную казнь. – Он сверкает глазами и перемещается на сиденье. Металлические ножки стула скользят по покрытому протертым до дыр линолеумному полу в комнате для допросов со скрипом, от которого у меня зубы сводит.

– Там, в смысле в Афганистане?

Пирс опускает голову с притворной скромностью, словно занявшая второе место участница конкурса красоты, пытающаяся скрыть досаду за крокодиловыми слезами.

– Они замечают западных людей в толпе и расступаются, чтобы предоставить нам лучший обзор. Как будто Красное море разверзается. – Он смеется отрывистым смехом, в котором нет ни намека на юмор, и мне приходится приложить над собой усилие, чтобы не позволить поднимающейся по пищеводу желчи выйти наружу. – Понимаете ли, они хотят, чтобы мы – ну, вы знаете, неверные с Запада – видели, как они осуществляют правосудие – быстро и кроваво. Делают это публично, в качестве меры устрашения.

– Там вы с Гарджоном и приобрели газ VX? Туда он и направился? Обратно в Афганистан? – Выражение лица Скалли так спокойно, словно она интересуется, можно ли ей уже забрать одежду из химчистки.

– Ее судили за прелюбодеяние. Мужчинам отрубают головы, женщин же побивают камнями. – Он снова смеется, и на этот раз до меня доносится вонь от его дыхания, заставляя меня перестать дышать носом, чтобы снова сдержать рвотный рефлекс.

Ненавижу эту хрень. Пусть гребаная полиция Нью-Йорка допрашивает этого ублюдка. Или отдел по борьбе с терроризмом. Мы искали ретровирус, и не наша вина в том, что в результате выяснилось, что у этих фриков имеется запас газа VX.

Уэллс стучит в дверь и жестом предлагает нам выйти в коридор – оказывается, что Гарджон направляется в свою квартиру на Манхэттене.

Затем мы со Скалли возвращаемся в комнату, и когда она нагибается над столом, чтобы забрать свой стаканчик с остатками кофе, Пирс вдруг протягивает скованные наручниками руки и хватает ее за запястье. Я вздрагиваю, Скалли же никак на это не реагирует.

– Знаете ли вы, агент Скалли, какова цена добродетельной женщины? – в голосе Пирса появляются какие-то фанатичные нотки, что мне совсем не нравится – по правде говоря, я начинаю склоняться над столом еще до того, как вижу, что его пальцы сильнее смыкаются на ее запястье, впиваясь в кожу.

Мой кулак соприкасается с его челюстью в тот самый момент, когда Скалли отвечает:

– Никакие меры устрашения не остановят людей от совершения прелюбодеяния, мистер Пирс.

Он дергается назад от силы моего удара, но, как мне кажется, именно Скалли стала причиной этого оглушенного выражения на его лице. Я замечаю белые отметины там, где он дотронулся до нее, но она просто невозмутимо забирает свой кофе и уходит.

Уже в машине на пути к месту назначения память наконец идентифицирует то, что я почувствовал в дыхании Пирса, вызывая у меня усмешку.

– Малдер?

Я мельком замечаю недоуменный взгляд Скалли и поясняю:

– Шаурма. Он ел шаурму на обед. – Я снова посмеиваюсь, когда недоуменный взгляд Скалли становится серьезным и несколько раздраженным. – Я думал, что все эти ультраправые фрики живут в Айдахо или типа того, но, полагаю, новое поколение этих психов не против национальной кухни. Эти парни окопались на Манхэттене.

Скалли задумывается над моим заявлением.

– Не думаю, что эти двое относятся к этому виду праворадикальных психов. Или, может, они решили, что НьюЙорк готов к возрождению арийской расы.

Это заставляет меня посерьезнеть.

– Может быть.

Она хмурится.

– Как считаешь, он выдумал ту историю о публичных казнях?

– Нет, – честно отвечаю я.

– Да, согласна.

Вокруг нас по Седьмой авеню проносится поток машин, окутанных волнами поднимающегося от асфальта жара.

***

– Куда он ПОБЕЖАЛ, Малдер? – кричу я, и мои слова эхом отражаются от стен переулка. Тут удушающе жарко и воняет гниющим мусором и грязными телами.

– Не…

Внезапно Гарджон появляется, причем в том месте, где мне меньше всего хотелось бы его видеть – прямо за спиной у Малдера.

Нацеливая пистолет ему в голову.

Я резко замираю за мгновение до того, как Гарджон велит мне это сделать.

– Пидарас хренов. Прямо в моей гребаной квартире, – бессвязно орет он, и пистолет в его руке дрожит, пока он изливает на нас с Малдером свой гнев. Я отстраненно замечаю, что у него неправильный прикус, спрашивая себя, сколько патронов у него осталось и поразил ли услышанный мною несколько секунд назад выстрел другого агента.

Его громкий гневный голос с характерным произношением/говором жителя криминального района хорошо заглушает звук того, как Дэррен Леделлер склоняется над перилами пожарной лестницы, нависающей над переулком. Воспользовавшись ею, он определенно заслуживает награду за самое разумное действие дня. Но Леделлер всего полгода назад закончил Академию и потому здорово напуган происходящим; он явно забыл, с какой силой нужно давить на спусковой крючок своего табельного оружия…

… и следующими звуками, оглушительно громкими в этом бетонно-кирпичном каньоне, становятся хлопок от выстрела, влажный шлепок и глухой стук, когда кусочки мозга и кости ударяются в противоположную стену переулка.

Мозги Гарджона. Череп Гарджона.

Не Малдера.

Но мои нервные окончания все еще вибрируют после выстрела. Разум почему-то не смог донести до меня информацию о том, что Малдер жив, здоров и стоит, отдуваясь и потея, всего в пятидесяти футах от меня, хотя моя голова ясна, нервы на пределе, и я задыхаюсь, словно только что пробежала милю на высоких каблуках…

… что я и сделала, в общем-то…

… и вот мой разум уже не столь ясен, потому что у меня начинает шуметь в ушах, и впервые с шестнадцати лет, когда я сидела на диете, чтобы втиснуться в четвертый размер, параллельно готовясь к экзамену по химии и страдая от сильнейших спазмов за всю мою жизнь, я падаю в обморок.

***

– Скалли?

Благословите меня, Отец, ибо я согрешила.

– Дана?

Я принимала таблетки для похудения, потому что на следующей неделе у меня свидание с Джо Нили, и мне хотелось влезть в купленное вчера платье. Оно черное, короткое и одно из тех, которые моя мама считает «совершенно неприемлемыми», но когда я купила его, то представила себя в нем без лишних десяти фунтов, а сегодня у меня были такие ужасные спазмы, что я с трудом закончила лабораторную по химии…

– Земля вызывает Скалли.

Перед глазами возникает не матовая черная перегородка в исповедальне с дырочками в ней в виде решетчатого узора, а лицо Малдера, нависающее надо мной, с влажными от пота волосами, прилипающими ко лбу.

Он облегченно улыбается и добавляет:

– Ну, наконец-то. А то я на секунду испугался.

Он лжет без зазрения совести – он до сих пор напуган.

Я приподнимаюсь, опираясь на руку. На мгновение перед глазами все плывет, но затем приходит в норму.

– Я в порядке. Извини, что напугала.

Он откидывается назад на пятках.

– Ты упала в обморок, – обвиняюще заявляет он.

Я принюхиваюсь.

– От тебя воняет.

Он встает и поворачивается, чтобы продемонстрировать мне пиджак и брюки, запачканные сзади чем-то похожим на…

– Леделлер блеванул. Прямо с пожарной лестницы.

– Ему стоит поработать над точностью прицела. Немного влево, и он окатил бы тебя с головой.

Малдер нервно улыбается и начинает снимать пиджак, но меня не так-то легко провести. Я его и вправду напугала.

Ну, он меня тоже напугал.

Должно быть, я все еще немного не в себе, потому что явно апеллирую к самой себе в шестнадцатилетнем возрасте, когда заявляю Малдеру:

– Я больше так не могу.

Он резко разворачивается и, судя по его виду, хочет что-то сказать, но затем передумывает. Так нас и обнаруживают остальные члены команды, запыхавшиеся и взахлеб тараторящие о случившемся, не обращая внимания на наше молчание.

Это уже второй раз меньше чем за две недели, когда я его напугала.

***

– Вы просите меня снять вас с этого дела? – спрашивает Скиннер своим типичным суровым тоном кадрового военного.

– Нет, сэр, я просто прошу, чтобы подчисткой хвостов занялся отдел по борьбе с терроризмом. На данный момент нет никаких свидетельств того, что двое подозреваемых – один мертв, другой под арестом – работали с кем-то еще. С кем-то еще в Америке, по крайней мере. И мы нашли газ. Это явно не имеет отношения к «секретным материалам», и я просто не считаю, что наше дальнейшее участие в расследовании необходимо. – Ну, вот, прозвучало довольно разумно. Я продолжаю листать бумаги. Это, возможно, самая тонкая соломинка из всех, за которые я когда-либо хватался, но мне нужно найти дело в каком-нибудь уютном местечке. Скалли необходим отпуск, но мне отлично известно, что, предложи я ей нечто подобное, она мне глаза известно на что натянет.

– Сэр?

– Я перечитываю ваш отчет, Малдер. Дайте мне минуту.

Есть еще вариант того, что сказанное ею вчера возникло отнюдь не под влиянием момента, но я не хочу даже рассматривать эту возможность.

– Если вы взглянете на ту часть, в которой говорится о корреспонденции, что мы обнаружили на квартире в Квинсе…

– Я это уже сделал, агент Малдер. – На этот раз я слышу нечто похожее на предупреждающий рык в его голосе и благоразумно затыкаюсь.

Я ни разу не видел, чтобы она падала в обморок – даже когда у нее был рак.

Первым делом, когда она упала на землю в том переулке, я откинул волосы с ее лица, чтобы видеть ее верхнюю губу.

Никакой крови.

Мы никогда не говорили о том, что она находится в ремиссии и что рак может вернуться. Никогда. Но именно это сразу же пришло мне на ум.

Мы вылетели ночным рейсом, и я немедленно направился в офис, чтобы сдать написанный в самолете отчет. Затем я начал рыться в папках на своем столе – с этим конкретным делом я вплотную приблизился к черте, за которой находятся «слишком нелепые даже для Малдера» дела, но, похоже, это именно то, что нужно.

Я слышу, как Скиннер вздыхает в трубку.

– Ладно. Но я хочу, чтобы вы изучили заявление Пирса, когда нью-йоркская полиция пришлет его нам.

Все готово к тому моменту, когда в восемь пятнадцать Скалли в буквальном смысле проковыляла в офис, так как у нее образовались огромные волдыри на ногах в результате преследования этого ублюдка Гарджона на двухдюймовых каблуках. Без понятия, как она вообще это делает, и, по правде, я и не хочу знать о том, натирает ли она ноги при каждой нашей погоне за подозреваемыми, ведь в таком случае это будет означать, что ее бесчувственный, эгоистичный ублюдок-напарник игнорировал ее… но я отвлекся.

– Скалли, надо собираться. Крупное дело, спорю, тебе не терпится приступить.

Она награждает меня своим фирменным Взглядом, и я терпеливо дожидаюсь ее ответа.

– И дело?..

– Срочное, так что обсудим его в самолете. Серьезно, наш рейс вылетает через два с половиной часа. Я заеду за тобой через час с четвертью. – На этом я с деловым видом захлопываю папку и беру пиджак.

Она, должно быть, действительно устала, потому что даже не спорит, просто спрашивает:

– Куда мы летим?

– Хилтон-Хед, Южная Каролина, – как ни в чем не бывало отзываюсь я, старательно избегая смотреть на нее.

Минуту спустя мы покидаем офис, и я молюсь про себя, чтобы Скалли не заглянула в папку до того, как мы окажемся в самолете. Вообще-то, Скалли вполне может сойти с него, если решит, что я пытаюсь ее обдурить, а так оно и есть. Я меняю слова молитвы. Пожалуйста, Господи, не позволь Скалли увидеть папку до того, как наш самолет оторвется от земли.

– Малдер?

Я ломанулся к подземной парковке, совершенно забыв о ее больных ногах. Ну что за засранец.

– Извини, я пойду помедленнее.

– Нет, просто… – Она вздыхает. – Просто я хотела сказать, чтобы ты не беспокоился о том, что случилось накануне. Ну, знаешь, когда мы преследовали Гарджона? – Она вопросительно склоняет голову набок, и я понимаю, что мы не будем употреблять фразу «упала в обморок».

– Я плохо себя чувствовала и пропустила завтрак… На прошлой неделе я была на приеме у онколога, и, ну, дело не… в этом.

Мое настроение мгновенно улучшается.

Она опускает голову и идет так, словно с ногами у нее все в порядке, никаких волдырей.

Я хватаю ее за запястье и привлекаю к себе. Мы продолжаем идти, но она слегка поворачивает голову, и я склоняюсь к ее уху, зарываясь носом в шелковистые волосы.

– Спасибо, – едва слышно говорю я.

– Пожалуйста, – бормочет она в ответ.

========== часть 2/19 ==========

***

Часть 2/19

Пилот как раз выключил знак «пристегнуть ремни», когда Скалли разворачивается ко мне.

– И это все?

Я встречаю ее недоуменный взгляд с совершенно невинным выражением лица, словно бы говорящим: кто, я? Я этого не делал.

– Что ты имеешь в виду под «и это все»?

Она резко захлопывает папку, будучи явно раздражена. Я вижу, как она борется с собой, раздумывая, сказать ли мне прямым текстом, что она обо всем этом думает; в ее усталом и рассерженном состоянии исход оказывается предрешенным, и он не в мою пользу.

– Ой, да брось, Малдер. Это слишком нелепо даже для тебя.

Что я говорил? Вот она, отличная система каталогизации документов. Я и вправду вытянул эту папку из кипы под названием «слишком нелепо даже для Малдера».

– Скалли, трое людей заявили, что видели одного и того же призрака на том поле для гольфа.

– Но, Малдер, эти свидетели… они… – Она фактически не может подобрать слов, и я пытаюсь быстро продумать свой следующий шаг, чтобы придать хотя бы некое подобие логичности этому абсурду.

– Малдер. – Она решает вести себя спокойно и рационально, заставляя меня внутренне содрогнуться – это намного опаснее, чем иметь с ней дело, когда она злится. Последнее мне даже нравится – такие наши споры довольно редки, а Скалли чертовски сексуальна, когда начинает распаляться в процессе обсуждения.

– Я просто не понимаю, что заставило тебя решить, будто это стоит нашего внимания. Показания свидетелей путанные; они не слишком-то надежны, особенно учитывая тот факт, что все они, похоже, были в нетрезвом состоянии во время так называемых появлений призрака. Пожалуйста, объясни мне, что именно заставило тебя поверить, будто нам действительно следует заняться расследованием этого дела.

Я делаю глубокий вдох.

– Скалли, иногда нужно довериться своим инстинктам. У меня предчувствие, что это дело стоящее, и я просто иду у него на поводу. – Правда, размышляю я. Все сказанное – правда.

Окинув меня прохладным взглядом, она качает головой и, вновь переведя все свое внимание на папку с делом, бормочет:

– Ладно, Малдер. – Она передает ее мне, и я замечаю отчетливые отметины в том месте, где Пирс схватил ее за руку.

И это все?

Скалли и вправду нужен отпуск.

***

Отель оказался очень даже приличным. Меня приветствует прохладная бутылка воды рядом с тарелкой с двумя киви и яблоком – комплимент от менеджмента, который явно рассчитывает на дальнейшее сотрудничество с федералами. Съев оба киви, я начинаю понемногу прощать Малдера за то, что он втянул меня в это идиотское подобие расследования. Могу поспорить, что этот порыв всепрощения схлынет завтра, когда мы выберемся наружу для проведения этого самого расследования. Хилтон-Хед накрыла волна сильнейшей жары – 100 градусов тепла (1) при 80% влажности.

И поля для гольфа не оснащены кондиционерами.

Просто класс.

Я не захватила купальник, разумеется, но Малдер, должно быть, кинул его в мой чемодан перед тем, как я его застегнула – он делает это порой, что довольно мило, за исключением случаев, когда он бросает щетку для волос на легко мнущуюся шелковую блузку. На днях он сказал, что заедет за мной перед поездкой в аэропорт, причем заявился до того, как я успела собраться, и принялся бесцельно слоняться по моей спальне, мешая мне паковать вещи. Это тоже довольно мило, хотя и в несколько раздражающей манере.

Купальник, должно быть, лежал сверху в кипе одежды в третьем ящике комода: если бы он копнул глубже, то нашел бы мое бикини, о покупке которого я пожалела почти сразу же и потому никогда его не надевала. И, в конце концов, я не хочу, чтобы Малдер рылся в моих ящиках. Это вполне приличный сплошной голубой купальник, который неплохо на мне сидит, так что мое раздражение на Малдера еще немного смягчается.

Я сажусь на край гостиничной кровати и поглаживаю шелковистый материал. Вообще-то, с недавних пор Малдер проводит время в моей квартире и по другим поводам тоже.

За неделю до того, как мы наткнулись на дело Гарджона, мы провели вечер вторника, развалившись на моем диване, смотря взятые напрокат фильмы и поедая огромное количество тайской еды. Малдер бездумно заказал четыре горячих закуски, и когда я спросила его зачем, он посмотрел на меня, как на умственно отсталую, и терпеливо пояснил, что я могу поставить оставшиеся две в холодильник, если захочу, и потом разогрею их, если мне лень будет звонить и заказывать еду.

После этого заявления мне захотелось одновременно смеяться и плакать. Разумеется, так Малдер и живет – мне следовало бы догадаться. В итоге мы съели три четверти заказа и выпили бутылку ужасного вина, получая истинное удовольствие от процесса.

Я проснулась позже и обнаружила, что Малдер накрывает меня одеялом. Тарелки и картонные коробки пропали, экран телевизора не светился. Легкое гудение, доносившееся из кухни, подсказало мне, что он запустил посудомоечную машину. Увидев, что я проснулась, он замер.

– Извини. Мне показалось, что потом тебе может быть холодно.

И вот тогда я его напугала. В свое оправдание могу сказать, что еще не до конца проснулась.

– Только не рядом с тобой.

– Что?

Я услышала сомнение в его голосе, и это заставило меня замереть.

– Спасибо за одеяло, но я лучше перемещусь в кровать, раз уж уже проснулась.

Он ушел, а я лежала в постели, думая о том, что я еще могла бы сказать.

Малдер, останься со мной сегодня.

Малдер, тебе не нужно больше есть в одиночестве.

В итоге я снова заснула, хотя и не скоро.

Изнутри поверхность окна холодит за счет кондиционера, но снаружи настоящая парилка. Я хочу сходить искупаться, но не горю желанием выходить на улицу.

В конце концов я просто забираюсь в кровать.

В четверть двенадцатого Малдер звонит с вопросом насчет дела четырехлетней давности. Так называемые полтергейсты в нем оказались случайными электрическими разрядами, наносившими изрядный урон твердым предметам, но при этом имевшими вполне научное объяснение.

– Может так случиться, что тебя ударит молния, а ты этого даже не поймешь?

Я раздумываю над вопросом, перекатившись на бок под одеялом. В жару я люблю включить кондиционер на полную мощность и притвориться, что сейчас зима. Некорректно с точки зрения времени года, но зато приятно.

– Не представляю как. Такое травматическое событие нельзя пропустить. Впрочем, я могу посмотреть, проверить, нет ли задокументированных случаев… А что?

– Знаешь, ведь постоянно попадаются новости о людях, в которых ударяет молния на полях для гольфа – они там на открытом пространстве, с металлическими клюшками в руках и металлическими шипами на ботинках, все в таком роде. Так что я подумал… – Он театрально вздыхает – типичный малдеровский вздох, означающий, что он еще толком не сформулировал теорию, но ожидает, что я каким-то образом проследую извилистыми тропами его мыслительного процесса. На заднем плане раздаются звуки выстрелов и крики.

– Что смотришь?

– Э-э, думаю, это «Паттон». Погоди… да. Та часть, когда он вторгается в Италию. По шестому каналу.

Я перемещаю подушку под шею, сжав ее в маленький комок.

– Что, никакого эротического канала?

Он фыркает.

– Я и другие фильмы смотрю, знаешь ли.

– «Паттон» есть у тебя на кассете.

Я слышу улыбку в его голосе, когда он отвечает:

– Мой видик сломался еще в марте, Скалли.

– Так почини его. – И как же он смотрит свои грязные фильмы?

– М-м, все время забываю. И потом, твой-то работает.

– Так вот почему ты постоянно у меня зависаешь, – поддразниваю я.

Я слышу, как он отрывисто вздыхает.

– Нет. Ты ведь так не думаешь, верно?

В этот поздний час его голос звучит моложе, не так самоуверенно.

– Нет, я просто пошутила. – Я правда хочу прояснить ситуацию с его фильмами для взрослых, но не знаю, как спросить – мне и не следует желать это выяснить, вообще-то. Сказал ли он это, чтобы дать мне понять, что не смотрит… Нет, это я подняла тему с видиком, упомянув кассету с «Паттоном».

В воцарившейся уютной тишине до меня доносятся веселые возгласы из телевизора. В течение минуты-двух я просто слушаю звук дыхания Малдера и скрип пружин его кровати. Он не полагается на кондиционер так, как это делаю я – его, вероятно, настроен так, чтобы он мог спать под одной лишь простыней.

– Скалли?

– М-м?

– Спишь?

– Угу. Мы договорились на восемь?

– Встречаемся внизу.

Мне бы следует закончить на этом разговор, но вместо этого я держу трубку между ухом и плечом, с минуту поигрывая с краем гостиничной простыни и прислушиваясь к его дыханию. В конце концов я все же обрываю звонок и поглубже зарываюсь под одеяла, обретая комфорт в своей искусственной зиме.

***

Распознавание настроений Скалли входит в число моих чувств и похоже на звериное чутье, помогающее животным ощущать изменения в погоде. Прямо сейчас она скучает. Среди всех ее замечательных черт есть и способность, как бы скучно ей ни было, усваивать информацию для последующего анализа. Так что я никогда не беспокоюсь из-за того, что она может что-то упустить.

В данный момент кажется, что она полностью сосредоточена на том, что Луелла Маккарти рассказывает ей о Призраке поля для гольфа (пометка: не использовать это определение в отчете), но, насколько я знаю Скалли, мысленно она далеко отсюда.

Ну и ладно, потому что я тоже.

– …и последний раз я играла во втором раунде. Это кажется каким-то неправильным. Понимаете, о чем я?

Я оглядываюсь. Напольные часы в коридоре, бесцветный ковер. Диван, на котором мы сидим, идеально подходит этому кошмарному загородному дому; обивка в виде странных бежевых цветов на гладкой ткани с вплетенными полосами какого-то блестящего материала. Скалли расположилась довольно уютно, грациозно пристроившись на краю одной скользкой подушки и осторожно держа в руках чашку с кофе. Я уже чуть не пролил содержимое своей на себя, так что теперь стараюсь не двигаться, за исключением того, что осторожно отпиваю из слишком маленькой чашечки.

Скалли кивает, ведя себя, как всегда, невозмутимо профессионально.

– Спасибо, миссис Маккарти. Вы нам очень помогли.

Уже в машине она включает кондиционер и аккуратно складывает пиджак на коленях. Я ослабляю галстук; после короткой прогулки по подъездной дорожке от дома миссис Маккарти у меня по шее начал стекать пот. Виски Скалли также влажные, а волосы прямо у нее над ушами потемнели от пота.

– Как насчет того, чтобы закончить на сегодня?

Она смотрит на меня краешком глаза.

– И пропустить беседу со смотрителем поля для гольфа?

Я пытаюсь сохранить невозмутимое выражение лица. Этот самый смотритель занимается обслуживанием курортного автопарка «населенных призраками» гольфкаров, у которых возникали таинственные проблемы с электроникой и в одном из которых с нашей жертвой, Альбертом Макдугалом, приключился инфаркт с летальным исходом, предположительно спровоцированный призраками. Такова природа преступления, которое нам полагается расследовать. Все это оказалось бы куда более правдоподобным, если бы жертва не была восьмидесятилетним стариком с больным сердцем.

Я прямо-таки горд тем, как устойчиво звучит мой голос, когда отвечаю ей:

– Встреча с мистером Валентином у нас назначена завтра на десять. По этому поводу мне и звонили.

– Жаль. Ты пропустил рассказ миссис Маккарти об «орле» в седьмой лунке на прошлой неделе. Также, похоже, что мистер Макдугал как-то ущипнул ее за зад на ежегодной рождественской вечеринке в клубе.

Она убрала влажную прядь волос за ухо и добавила:

– Да, давай вернемся. Я подумывала поплавать.

Мой номер расположен на третьем этаже, с окнами, выходящими на бассейн. Скалли достался номер с видом на парковку, но он был единственным доступным над третьим этажом, а по статистике, проникновений в гостиничные номера, занимаемые женщинами, гораздо меньше на этажах выше третьего. Это главная причина, по которой я всегда занимаюсь планированием наших поездок. В мотелях я стараюсь заполучить соседние номера, чтобы иметь возможность по крайней мере услышать, если кто-то будет к ней ломиться.

Естественно, я не обсуждаю это со Скалли – ей придется не по нраву, заподозри она, что я ее опекаю. Именно это я и делаю, но это помогает мне спать по ночам, так что и хрен-то с ним.

Бассейны при отелях, как правило, настолько малы, что с тем же успехом можно пытаться устраивать заплывы в своей ванной, однако этот смотрится вполне прилично. Я натягиваю плавки и выглядываю в окно, чтобы проверить, много ли там народу.

Я сразу же замечаю Скалли. Она растянулась на шезлонге рядом с бассейном, одетая в тот сплошной купальник, что я запихал в ее чемодан – бикини было серьезным искушением, но могу спорить, что она его никогда не носит. Она лежит на животе, что-то читая.

За все время совместной работы со Скалли кажется, это первый раз, когда я увидел ее шикарную попку с высоты птичьего полета. Спасибо тебе, Господи. Это более чем оправдывает нашу чертову поездку сюда.

Купальник подчеркивает плавные изгибы ее бедер и талии; о, и когда она двигает рукой, чтобы перелистнуть страницу, я вижу, как ее груди слегка выпирают из купальника. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Волосы липнут к ее голове – влажные и более темные, чем обычно.

Похоже, этот вид привлек не только меня – какой-то темноволосый парень занят тем, что пытается пристроиться на шезлонг по соседству.

Я наблюдаю за этой сценой со смешанным чувством досады и веселья. Вокруг бассейна по крайней мере пятнадцать свободных шезлонгов, но он располагается рядом со Скалли. Да уж, совсем не палится. Не тратя времени даром, он сразу же пошел в наступление, пытаясь завязать с ней разговор.

Парню на вид лет тридцать с небольшим, и у него неравномерный загар. Так, значит, он проводит много времени на свежем воздухе. Плохая стрижка – хотя тут я не судья – в руках газета, которую он еще не открывал. Вероятно, здесь по делам: он один. Определенно искатель легкой добычи.

Я опираюсь подбородком на руки, покоящиеся на перилах, и продолжаю наблюдать. Скалли что-то отвечает ему, заправляя волосы за ухо. У нее на носу надеты маленькие круглые солнечные очки. Затем он говорит что-то еще, и она кивает. Она не откладывает в сторону то, что читает – это документы по делу? Вероятно, изыскания на тему ударов молний. Рядом с бассейном? Как тебе не стыдно, Скалли.

Внезапно я напрягаюсь и выпрямляюсь. Он только что сказал что-то, заставившее Скалли рассмеяться. Я вижу, как ее плечи слегка подрагивают, и она прикрывает рот ладонью. Она всегда так делала? Нет – не после встречи со мной. Однажды я видел ее открыто смеющейся под дождем в Орегоне. Прежде, чем «секретные материалы» вторглись в ее жизнь, убили ее сестру и едва не прикончили ее саму.

Вдруг мне очень сильно захотелось поплавать.

***

Дуг начинает меня доставать. Мы уже сказали друг другу все, что двое совершенно незнакомых людей в купальниках могут сказать, не углубляясь в настоящий разговор, и мне становится скучно от необходимости быть вежливой. Также я начинаю подозревать, что он, возможно, хочет приударить за мной.

Поверх плеча Дуга я замечаю Малдера, выходящего из лобби отеля. На нем довольно странные черные плавки-шорты, солнечные очки и драная футболка, но он уверенно двигается в сторону бассейна. Если мне повезет, он спустится, чтобы искупаться, и я увижу его влажным.

– Э-э, Дана?

Я пытаюсь быстро сфокусировать взгляд на Дуге, но у меня не получается, и я щурюсь на него в вечернем свете.

– Что, простите?

– Я просто спросил, кем вы работаете?

Его ноющий тон подсказывает мне, что я заставила его повторяться. Господи, это последнее, что мне сейчас нужно – особенно, когда Малдер снимает футболку в пятнадцати футах от меня. Мне нравится его спина – длинная, мускулистая, с гладкой кожей.

В обычной ситуации я бы сказала «агентом ФБР», но что-то заставляет меня наклониться ближе к Дугу и отчетливо произнести:

– Я патологоанатом. Ну, знаете, врач, который работает с трупами.

Он вздрагивает, но быстро берет себя в руки и широко улыбается. Проклятье, так и знала, что он ко мне подкатывает.

– Серьезно? Ну, я тоже с трупами работаю – продаю софт для бухгалтерии.

Он заливисто смеется над собственной шуткой. Малдер небрежно сбрасывает футболку на шезлонг и заходит в бассейн с мелкой стороны, гримасничая, когда касается воды. Он тут же сгибает колени и погружается в воду, которая накрывает его с головой на мгновение, но в следующее он уже выныривает, приглаживая мокрые волосы рукой. Он начинает плыть медленным кролем, и я наблюдаю за движением его плеч, когда он плавно рассекает водную гладь.

Малдер плавает так, словно родился в ней – так оно и есть, напоминаю я себе, ведь он вырос на Виноградниках. Кто учил его плавать, раздумываю я. Отец, возможно? И учил ли Малдер плавать Саманту? Мне почему-то кажется, что да. Могла ли она плавать кролем к тому времени, когда ее забрали у него, или все еще плавала по-собачьи?

Дуг притих; я мельком глянула в его сторону и, судя по его недовольному выражению, он заметил, как я пожираю Малдера глазами. Что ж, хорошо.

Малдер делает эффектные развороты кувырком всякий раз, когда достигает края бассейна. Я уже высохла и потому мне снова жарко – я на мгновение задумалась, а не пойти ли мне снова искупаться, но наблюдать за ним куда интереснее.

Кажется нелепым находиться в этом симпатичном курортном городке с Малдером. Это похоже на отпуск по сравнению с нашими последними делами в поле, и у меня такое чувство, что именно поэтому мы здесь и очутились.

Малдер ни за что бы не купился на это дело. Может, года четыре назад, но не сегодня. Пьяные игроки в гольф, заявляющие об убийстве, совершенном призраком? Ни за что. Он, вероятно, решил, что нам нужен перерыв.

Но он ни за что не признается в этом.

И, может, нам и вправду нужен перерыв.

Хочу ли я отправиться в отпуск с Малдером?

Двадцать минут спустя он вылезает из бассейна, тяжело дыша. Он трясет головой, словно собака, разбрызгивая вокруг себя воду. Несколько капель достигает нас, попадая мне на пальцы ног и вызывая у Дуга еще большее недовольство.

Отлично.

Я собираю бумаги вместе с полотенцем и подхожу к Малдеру, который как раз вытирает грудь и руки.

– Ужин, в восемь.

Он резко поднимает голову.

– Хорошо, – поразмыслив, отвечает он. – Конечно. Встретимся внизу в – что бы это ни было – комнате отдыха «Дельфин»?

– Нет, я хочу отправиться в город.

Он награждает меня обескураживающей широкой улыбкой.